Текст книги "Когда боги смеются"

Из той поездки брат не вернулся. Вместо него вернулся цинковый ящик с переломанным искалеченным телом. Длинноногая красавица тоже не вернулась, она в тяжелом состоянии лежала в какой-то австрийской клинике. В тот день постоянно предупреждали об опасности схода снежных лавин, об этом твердили все – от портье в отеле до служителей трассы, обслуживавших подъемники. Здравомыслящие лыжники вообще не стали в тот день кататься, те, кто понахальнее, все-таки несколько раз съехали с горы и уже к полудню вернулись в свои гостиницы. Костина девушка при всей своей невероятной красоте была к иностранным языкам абсолютно неспособна и не понимала ни немецкого, ни английского, так что смысла бесконечно повторяемых предупреждений не уловила. Кроме того, она обладала замечательным свойством не обращать внимания ни на что, в том числе и на поведение окружающих ее людей. Наверное, она была в чем-то похожа на меня, жила в своем замкнутом мирке и старалась не соприкасаться с тем, что было ей неприятно. Возможно, я неправильно ее понимал, но в любом случае результат оказался налицо: она ухитрилась не заметить, что все лыжники поспешно покидают горные склоны и служители у подъемников делают ей устрашающие жесты. Высоко подняв красивую голову, она проходила мимо них, царственно улыбаясь, и вновь устремлялась вниз по спуску, отмеченному на планах черной линией – «высшая сложность, только для профессионалов». Костя, прекрасно говоривший по-немецки, ситуацию оценивал правильно, но отчего-то промолчал. Я неплохо знал своего брата и, наверное, единственный из всех понимал, почему он не сказал своей красавице об опасности. Он боялся выглядеть трусом в ее глазах. Если бы опасность была по-настоящему серьезной, подъемники просто закрыли бы и лыжников не пускали бы на склоны. А коль пускают – стало быть, кататься можно, и нельзя ему, ну никак нельзя сказать: «Давай вернемся». Девушка хотела кататься, и его долг – доставить ей это удовольствие, чего бы оно ни стоило.

Потом, после похорон, некоторые говорили, что Костя был пьян, поэтому не справился со сложным спуском, а лавина тут ни при чем. Когда отец услышал такие разговоры, он подозвал меня к себе и сказал:

– Твой брат был настоящим мужчиной. Только настоящий мужчина способен на безумство ради женщины. И не верь, если тебе будут говорить дурно о Константине. Ты не должен думать, что твой брат погиб нелепо. Он прожил прекрасную, хоть и короткую, жизнь и умер прекрасной смертью, оберегая женщину, которую не захотел отпустить одну туда, где опасно. Я горжусь своим сыном и хочу, чтобы ты гордился своим братом и был похож на него.

С тех пор прошло больше трех лет. И каждый раз, когда я гляжусь в зеркало, я отмечаю, что становлюсь все больше и больше похожим на Костю. У меня те же вьющиеся волосы и голубые глаза, такие же плечи, та же посадка головы. Если бы я верил в переселение душ, я был бы уверен, что Костя теперь живет во мне.

* * *

Вечером опять намечалась компания, и, сидя в раздолбанных «Жигулях» Биримбека Бейсенова, которого в группе называли просто Бек, Света лениво думала о том, что убирать в квартире она, пожалуй, не станет. Все равно всё изгадят, убирай – не убирай, толку никакого. Надо бы пива купить ящика три-четыре, Бек на машине к подъезду подвезет и к квартире подтащит. К приходу гостей Света обычно не готовилась, в их кругу было принято гостям самим заботиться о закуске и выпивке, но пива все равно обычно не хватало, и начиналась свара: кому бежать в ближайший киоск. Девчонки, более покладистые, в спорах не участвовали, потому что такую тяжесть им все равно не донести, а парни все как один на машинах, ну что тут делать-то, на две минуты трудов, а разговоров на три часа.

– Бек, давай за пивом заедем, – не то попросила, не то приказала Светлана.

– Опять гулянка? – неодобрительно усмехнулся молодой человек.

– А что такого? Кому я чего должна? Мы же сегодня как бы не работаем.

– Завтра работаем.

– Так то завтра…

– Опять будешь не в форме.

– Не свисти, накаркаешь, – хохотнула Светлана. – Если пиво будет свежее, то и я буду в форме. А от отравы никто как бы не застрахован. Ты мне тот случай теперь до самой смерти вспоминать будешь?

– Буду, – Бек не отрывал глаз от дороги и говорил сквозь зубы, не поворачивая головы, поэтому Света слышала его не очень хорошо. Чтобы разобрать слова, ей приходилось напрягаться, и от этого она злилась на Бека еще больше. Но ссориться не хотелось, надо бы сперва пивом затовариться.

– Ты же не одна работаешь, нас трое, – продолжал он. – Борька меру знает, я вообще не пью, а ты всех нас подставляешь.

– Я тоже свою меру знаю, – огрызнулась Света. – И вообще, это не твое дело. Живу так, как мне нравится. На репетиции прихожу вовремя, выступления как бы не срываю. Даже Папа мне замечаний не делает. Так что ты вообще заткнись.

Папой они называли своего директора, но отнюдь не потому, что был он им как отец родной, а всего лишь отталкиваясь от его фамилии – Папоров.

Бейсенов остановил машину возле супермаркета, однако намерения выйти вместе со Светланой не выказал.

– Пойдем со мной, – пришлось попросить ей. – Мне одной не донести.

Вот всегда так! Всегда он ведет себя таким образом, что ей постоянно приходится унижаться и просить. Никогда сам помощь не предложит. Светлана даже самой себе не признавалась, что терпеть не может Биримбека. Слишком уж сильно отличался он и от нее, и от Бориса. Всегда собранный, сдержанный, не пьет, не курит, матом не ругается, соблюдает какую-то восточную диету, ложится рано, вскакивает ни свет ни заря. Все его интересы сосредоточены только вокруг станка, у которого он готов заниматься с утра до ночи. Нет, он, конечно, танцовщик – дай бог каждому солисту Большого театра такой талант, но с этим никто и не спорит. Однако надо же и человеком быть, а не какой-то там танцевальной машиной. Никогда в компании не посидит, сколько ни зазывала его Светлана на свои вечеринки, всегда отказывается. Они выступают вместе уже больше года, и все это время рядом с Беком одна и та же девица. У Борьки поклонниц, готовых по первому требованию предоставить тело, за год штук двадцать сменилось, а этот со своей мымрой как пришитый. И мымра-то эта доброго слова не стоит, невзрачная какая-то, и ноги кривые. Бек со своей экзотической внешностью мог бы иметь самых красивых девушек Москвы, а он… Светлана исподтишка бросила взгляд на Бейсенова. Стройный, темноглазый, выкрашенные в белый цвет волосы контрастировали со смуглым скуластым лицом и восточным разрезом глаз. Не парень – картинка! Сколько девиц к Светлане подкатывались на тему «познакомить с Беком», да куда там…

В супермаркете она не спеша двинулась между прилавками, посматривая по сторонам и мысленно прикидывая, чего бы еще такого полезного купить, раз уж подвернулись транспорт и рабочая сила. Можно было бы накупить всего, чтобы недели на две-три хватило, но где ж столько денег взять? Деньги, деньги, вечная проблема. Господи, настанет ли в ее жизни тот день, когда не придется их считать, выгадывая на мелочах? Ладно, пожалуй, кроме пива, для вечеринки ничего покупать не надо.

Света решительно направилась в ту часть зала, где стояли многочисленные банки и бутылки с пивом разных сортов. И вдруг услышала неподалеку знакомый голос:

– Ты, кажется, говорил, что салфетки кончились. Какие возьмем, в клеточку, как обычно, или с рисунком?

Ольга Плетнева, соседка. Надо же, оказывается, она тоже делает покупки в этом супермаркете, хотя он довольно далеко от дома. Сама Света здесь оказалась только потому, что Бек привез. Впрочем, Ольга с кем-то разговаривает, с мужем, естественно, он тоже мог привезти ее сюда на машине, магазин хоть и далеко от дома, но хороший, в нем все есть, и цены приемлемые.

Светлана сделала было шаг в ту сторону, откуда доносился голос соседки, когда заговорил мужчина:

– Не будем изменять традициям, бери в клеточку. Пачку фиолетовых и пачку зеленых.

Света застыла, потом попятилась назад. Голос принадлежал вовсе не Павлу, мужу Ольги. Очень интересно! Может быть, она ошиблась, и там, по ту сторону высокой стойки, вовсе не Ольга? Хороша бы она была, если бы вылетела сейчас на них из-за угла с радостным криком «Привет!». Бек молча стоял рядом, терпеливо ожидая, когда она наконец выберет свое пиво.

– Подожди минутку, я, кажется, встретила знакомых, – шепотом сказала Света и быстро пошла туда, откуда доносились голоса.

Осторожно выглянув из-за стойки, она убедилась, что слух ее не подвел. Это действительно была Ольга Плетнева, а рядом с ней – роскошный мужик. Светлане хватило двадцати секунд, чтобы оценить его в долларовом эквиваленте. Брюки и легкая рубашка от Версаче – тысячи полторы, не меньше. Очки в оправе от Армани, на руке – часы на широком плоском браслете из платины. Конечно, Света не была таким уж экспертом-ювелиром, чтобы с расстояния в три метра невооруженным глазом отличить платину от любого другого металла, но точно такие же часы она недавно видела в очень дорогом бутике и, помнится, несказанно удивилась их цене. Тогда-то ей и объяснили, что это платина, а циферблат отделан крошечными бриллиантиками. Ну и имя фирмы, разумеется, дорогого стоит.

Она быстро вернулась к Беку и потащила его к прилавку с пивом.

– Бери вот этот ящик, этот и вот этот тоже, – вполголоса скомандовала она, указывая на упаковки «Баварии», «Хейнекена» и «Гессера».

Они встали в очередь к кассе. Народу было немного, и Светлана все время оглядывалась, отчего-то не желая, чтобы Ольга ее заметила. Она злилась на весь мир, но в первую очередь – на соседку. «И почему одним все, а другим – ничего? Муж есть, деньги есть, так у нее еще и любовник! Салфеточки они, видите ли, покупают! Гнездышко вьют! Мужу изменяет, мерзавка, а сама меня жизни учит. Ну ничего, Олечка, ты у меня поплачешь еще!»

От чего именно должна будет поплакать соседка, Светлана еще не придумала, но желание сделать ей какую-нибудь пакость было настолько сильным, что девушка не сомневалась: так и будет.

Расплатившись, она пулей вылетела из магазина, радуясь, что удалось разминуться с соседкой.

– Давай быстрее, – нервно торопила она Бека, загружавшего пиво в багажник.

– Куда торопишься? – сквозь зубы усмехнулся Бек. – До вечера еще далеко, успеешь надраться.

– Заткнись, – буркнула Света, забираясь в машину, похожую на раскаленную печку.

Через пятнадцать минут они подъехали к дому. Светлана сразу увидела возле подъезда серебристый «Вольво» Павла Плетнева. Стало быть, муж дома, а жена с любовничком развлекается! Ну разве это справедливо? Нет, твердо решила Света, поднимаясь вместе с Беком на лифте, это несправедливо, и это нужно исправить. И не абы как, а в выгодном для нее, Светки Медведевой, направлении.

Глава 6

Биримбек Бейсенов даже не подозревал, с какой неприязнью относится к нему Светлана. И вовсе не потому, что она так ловко скрывала свое отношение, а оттого лишь, что он не давал себе труда приглядываться и прислушиваться, вникая в нюансы слов и поступков. На жизнь он смотрел сквозь призму двух вещей, которые интересовали его более всего на свете: танцев и любви к своей девушке, Ксении. Только это казалось ему главным и достойным внимания, а все остальное значения не имело.

Он составил ящики с пивом на кухне возле холодильника и уже направился было к двери, как прозвенел звонок.

– Открой, Бек! – крикнула Светлана откуда-то из глубины квартиры. Прямо с порога она помчалась в ванную умыться и сменить влажную от пота одежду.

В дверях стоял красивый парень. Беку сразу бросились в глаза густые длинные ресницы, больше подходящие юной красавице, нежели спортивного сложения молодому мужчине. «Моей Ксюше бы такие, – подумал он непроизвольно. – А то она, бедненькая, вечно комплексует, реснички светлые и реденькие, ей кажется, что у нее из-за этого глаза невыразительные. Даже тушь какую-то специальную покупает, которая удлиняет ресницы. Глупышка, как будто я ее за красоту люблю…» Бек поймал себя на том, что привычно съехал на мысли о Ксюше. Он каким-то невероятным образом умудрялся вспоминать о ней в любой момент и в любой ситуации, что бы ни происходило вокруг, с кем бы он ни общался и о чем бы ни шла речь. Единственными моментами, когда он мог не думать о ней, были минуты, проводимые на сцене. То есть он именно МОГ не думать, но осуществлял эту возможность далеко не всегда.

– Добрый день, – сказал парень с достойными зависти ресницами. – Я ищу Светлану Медведеву.

– Здравствуйте, – вежливо ответил Бек, отступая в сторону и давая гостю войти. – Проходите, она дома. Сейчас выйдет. Света! – крикнул он. – Я ушел. К тебе гость.

– Минутку, – остановил его парень. – Ваша фамилия Бейсенов?

– Да.

– Тогда я попрошу вас задержаться. Вы мне тоже нужны.

– А вы мне – нет, – очень серьезно произнес Бек. – Я тороплюсь, у меня дела.

– Я очень вас прошу, – парень внезапно улыбнулся, ресницы затрепетали, и Бек совсем некстати подумал о том, можно ли в такую жару использовать их как веер, хотя бы щеки обдувать. Мысль показалась Беку забавной, и он расслабился.

– Это надолго? – спросил он, взглянув на часы.

– Боюсь, что да, но поверьте мне, это очень важно.

– Насчет наших выступлений?

– И насчет этого тоже. Я, видите ли, из уголовного розыска. С вашей группой возникли серьезные проблемы.

Оп-па! Беку стало муторно. Допрыгался Папа со своим «черным налом», да и все они тоже хороши, получают бабки на руки, доходы не декларируют и налогов, соответственно, не платят. Но почему именно они? Все группы так работают, и никого пока за жабры не взяли.

Из ванной выскочила Света, умытая, белокожая, в белых обтягивающих попку шортиках и в маечке на тоненьких, почти невидимых бретельках. Увидев парня с длинными ресницами, она слегка качнулась назад, на лице проступило едва заметное разочарование. «Видно, кого-то другого ждала, – с усмешкой подумал Бек. – Надо же, даже на такую дуру находятся любители». Если бы Биримбеку Бейсенову сказали, что Света Медведева – очень привлекательная девушка, он бы несказанно удивился.

* * *

Несмотря на то что Андрей Чеботаев примерно представлял, какую девушку должен увидеть, он с трудом сдержал изумление. Живая, домашняя Светлана Медведева не имела ничего общего с тем образом, который ему доводилось видеть на сцене. На выступлениях группы «Би-Би-Си» Андрей никогда не был, но клип с песней «Не отворачивайся от меня» в прошлом году крутили по одному из телеканалов. На экране Андрей видел страстную темноглазую брюнетку с длинными волосами, обольщающую двоих нежных светловолосых мальчиков с невинными лицами и похотливыми движениями. В целом клип показался Андрею сомнительным с точки зрения целомудренности, но вполне правдивым с точки зрения жизни. В течение нескольких последних дней оперативнику пришлось постоянно иметь дело с информацией о группе, и он уже знал, что Светлана Медведева в жизни – голубоглазая блондинка, а длинные черные волосы и яркие синие глаза – не более чем парик и умело наложенный макияж вкупе с контактными линзами. И все равно дистанция между экранно-сценической женщиной-вамп и хорошенькой блондинкой с приветливой улыбкой оказалась больше, чем Андрей ожидал.

Приветливая улыбка, правда, отчего-то мгновенно погасла, уступив место растерянно моргающим глазам. «Если бы я не знал, что у Бейсенова есть постоянная подружка, я бы подумал, что пришел не вовремя и нарушил им интимное свидание, – мысленно усмехнулся Чеботаев. – Впрочем, в наше время наличие постоянной подружки еще ни о чем не говорит. Все может быть…»

* * *

Она почему-то была уверена, что пришел Павел. Откуда эта уверенность, Светлана не смогла бы объяснить. Просто ей привиделась картинка из красивого кино: Павел увидел из окна, что она приехала, и решил зайти, благо Ольги дома нет и появится она, судя по всему, не скоро. Ведь, собираясь на любовное свидание, неверные жены обычно придумывают какое-нибудь длительное мероприятие типа вечернего банкета по случаю удачно завершившихся переговоров. Однако вместо Павла в комнате стоял совершенно незнакомый парень лет двадцати пяти.

– Здравствуйте, меня зовут Андрей Чеботаев, – представился он. – Я из уголовного розыска. Мне нужно побеседовать с вами.

– О чем? – быстро спросила Света, бросив короткий взгляд на Бека. По его лицу она поняла, что они с Беком думают об одном и том же. Папа напортачил и всех их подставил. Ну, старый козел! Плохо, что его здесь нет, не знаешь, что и как говорить, может, он уже в легавке сидит и показания дает, а они сейчас брякнут что-нибудь невпопад… Вот черт! То-то его сегодня на репетиции не было.

– Я не могу разговаривать с милицией без директора, – твердо заявила она. – Вызовите его, тогда и побеседуем.

– Светлана права, – подхватил Бек, – мы не будем разговаривать без нашего директора.

– Почему? – искренне удивился парень из милиции. – Я бы еще понял, если бы вас допрашивал следователь в качестве обвиняемых, а вы отказывались бы отвечать на его вопросы без адвоката. Но вы даже не знаете, о чем я хочу поговорить, а уже зовете на помощь директора. Может, вы несовершеннолетние, а он вам вместо папы?

Светлана неожиданно расхохоталась, невольный каламбур оказался таким точным попаданием в истину, что сохранить серьезность ей не удалось.

* * *

Андрей с удовлетворением отметил про себя, что домашняя заготовка сработала. Разумеется, прежде чем ехать домой к Светлане Медведевой, он навел справки о группе «Би-Би-Си» и выяснил не только имена всех причастных к выступлениям людей, но и их прозвища. Кроме троих исполнителей и директора Папорова, ему пришлось запомнить имена и фамилии хореографа, визажиста, костюмера и «саунда» – человека, отвечавшего за аппаратуру в тех случаях, когда выступление группы шло под фонограмму. При этом Чеботаев вовсе не готовился к тому, что будет встречен враждебно и ему придется как-то разряжать обстановку. Вооружиться всеми этими сведениями ему велел Миша Доценко.

– Знаешь такое понятие – «культура изложения»? – строго спросил он Андрея. – Так вот этой самой культурой обладают далеко не все. Люди начинают тебе рассказывать, упоминая какую-нибудь Марью Петровну или Ивана Лукича, совершенно забывая при этом объяснить, что Марья Петровна – это их соседка по прежнему месту жительства, а Иван Лукич – сослуживец, который недавно вышел на пенсию. Тебе приходится их постоянно останавливать и уточнять, о ком это они тебе рассказывают, и люди, во-первых, начинают раздражаться, а во-вторых, теряют нить изложения. Зато если ты обсуждаешь с ними их знакомых со знанием дела, им приятно. Да и рассказывать легче. Короче, Андрюха, не ленись, выясняй имена и учи их наизусть, и только потом иди к нашей звезде эстрады.

Чеботаев не был уверен в том, что Доценко прав, но совету решил последовать исключительно в виде эксперимента. Кроме того, он примерно представлял себе, каково на вкус варево под названием «шоу-бизнес», и вполне справедливо предполагал, что для сотрудников отделов по экономическим преступлениям там немалый простор для деятельности. А вдруг в ходе плавного обсуждения проблемы безумного поклонника всплывет случайная фраза, вроде бы не имеющая к убийствам никакого отношения, но на самом деле дающая зацепку для коллег-смежников? Но обратить внимание на эту случайную фразу можно будет только тогда, когда знаешь, о ком идет речь. Хотя, глядя на обстановочку в квартире молодой певицы, никак не скажешь, что у нее много денег. Чистенько, очень уютно, но вещи недорогие и не особо новые. Да и квартирка небольшая. Видно, пресловутый Папа не стремится обогатить своих подопечных. Андрей знал, что директора обычно кладут в свой карман примерно половину того, что получают за выступления, а оставшуюся половину распределяют между мероприятиями по продвижению группы и собственно членами этой группы. И зарплата эта бывает не так уж велика, как принято думать. А иногда и просто мизерна.

Каламбур про Папу возымел свое действие, Медведева и Бейсенов заулыбались. Андрей понимал, чего они испугались и почему не захотели разговаривать без Папорова. Они же не понимают разницы между уголовным розыском и службой по борьбе с экономическими преступлениями, им, как и большинству людей, кажется, что вся милиция – это один сплошной многорукий и многоголовый многостаночник, и один человек может одновременно заниматься хищениями, убийствами, кражами и банковским мошенничеством, а заодно и выдачей разрешений на хранение оружия. Если бы дело было в «черном нале» и уклонении от уплаты налогов, то к ним пришел бы сотрудник совсем не из уголовного розыска. Однако такие тонкости им не по зубам, они испугались, что приход Чеботаева связан с финансовыми вопросами, и их следовало успокоить. Но не в лоб, не грубо, не говоря им: «Спокойно, друзья мои, я не по поводу налогов», иначе они ощетинятся и замкнутся, боясь проронить лишнее слово. Делать это следовало тонко и незаметно, давая понять, что с экономическими вопросами беседа связана не будет.

– А чего вы смеетесь? – сделав наивные глаза, спросил Андрей. – Я сказал что-то смешное?

– Вы насчет папы хорошо сказали, – вытирая выступившие от смеха слезы, сказала Светлана. – Прямо как бы в точку.

– Не понял.

Андрей нахмурился и сделал сердитый вид, изо всех сил давая понять, что фамилию Папоров, а уж тем более прозвище Папа никогда в жизни не слыхал.

– Мы нашего директора называем как раз Папой, – объяснил Бейсенов. – Его фамилия Папоров.

– А, понятно, – протянул Андрей. – С ним я тоже встречусь и побеседую, но это потом. Может быть, и не понадобится, если мы с вами сейчас все выясним. Светлана, знаете ли вы, что у вас есть фанаты?

– Еще бы! – фыркнула девушка. – Тоже мне, тайна. Мы их всех в лицо как бы знаем.

Это ценно. Только сомнительно. Что ж, проверим.

– Всех-всех? – недоверчиво переспросил Чеботаев. – И сколько же их?

– Ну… – Светлана задумалась, наморщив носик. – Самых преданных – человек, наверное, двадцать пять – тридцать. И остальных как бы человек пятьдесят.

– А по какому критерию вы разделяете преданных и остальных?

– Преданные все время рядом с группой отираются, как бы в друзья набиваются и всякое такое. Вот Бек, – она кивнула на Бейсенова, – уже несколько месяцев от одной девахи отбиться не может, она его преследует прямо по пятам, в подружки пролезть хочет. Правда, Бек?

– Правда, – коротко ответил Бейсенов.

– Ну что еще… Преданные всегда стараются узнать, где мы будем выступать в следующий раз, пробираются в служебные помещения, где мы гримируемся и переодеваемся.

– А если не удается пробраться?

– Тогда ищут Папу в зале или к «саунду» подходят. В общем, как бы находят возможность узнать, что им нужно.

– Хорошо, с этим понятно. А остальные – это кто?

– Ну, остальные – это просто те, которые тащатся от нашей группы и с удовольствием приходят нас послушать, если подворачивается такая возможность. Но к нам они как бы не лезут.

– Откуда же вы их знаете, если они к вам не подходят?

– Так у меня глаза есть, – усмехнулась Светлана. – Рожи-то как бы примелькались.

– А у вас зрение хорошее?

– Не жалуюсь. Послушайте, я что-то не понимаю. Какой интерес у милиции к нашим фанатам? Они что, драку устроили и кого-то покалечили? И вообще, при чем тут я?

Чеботаев вздохнул.

– Меня интересует только один ваш фанат. Причем не фанат всей вашей группы, а ваш, Света, личный поклонник.

– Какой именно?

– Если бы я знал…

– Но я-то уж тем более не знаю. Говорите, пожалуйста, попонятнее, ладно? Что это за поклонник и что он натворил?

– Да он, понимаете ли, убивает тех, кто плохо о вас отзывается.

* * *

Бек ушам своим не верил. Вот это пируэт! У нашей пустоголовой дурочки завелся поклонник, да какой! Который на все пойдет, вплоть до убийства. Псих, что ли?

– Он что, псих? – тут же спросил Бек.

– Очень похоже, – кивнул парень из милиции.

Как ни силился Бек, он не мог вспомнить, как зовут этого парня с ресницами. Он же назвал свое имя и фамилию назвал, Бек это точно помнил, но вот какое он назвал имя… Бек никогда не обращал внимания на то, что не касалось танцев и его любви к Ксюше. Поскольку парень из милиции к ним отношения не имел, он пропустил его имя мимо ушей. Бейсенов из-за своей невнимательности частенько попадал в ситуации, когда не мог вспомнить, как человека зовут или где он с ним познакомился. И каждый раз безуспешные попытки что-то вспомнить ассоциировались у него со сценой на кладбище из «Жизели». Кажется, вот она, Жизель, ан нет, она уже выбегает из-за другого могильного камня, но это снова не она, да нет же, вот она… нет, опять не она.

Парень между тем рассказывал невероятную историю про письма и про какую-то девушку, которая очень похожа на Светку в гриме и парике и которая понятия не имеет, кто же это ей пишет и почему. Бек слушал вполуха, ему это было не очень интересно. В конце концов, Светкин поклонник – пусть она и вникает. Его это не касается.

– А вы, Биримбек? – донесся до его слуха вопрос. Собственно, он и вопроса-то толком не слышал, просто отреагировал на свое имя.

– Я? – переспросил он. – Что – я?

Ему стало неловко. Опять он ушел мыслями куда-то далеко-далеко и все прослушал.

– Вы случайно не видели среди постоянных посетителей ваших выступлений высокого блондина с голубыми глазами?

– Нет, не видел. То есть я хочу сказать… Блондинов с голубыми глазами много, это же как бы славянский тип, половина москвичей так выглядит. Я не присматривался.

– Может быть, вам бросилось в глаза чье-то необычное поведение?

– Нет, ничего такого я не видел.

Он действительно ничего не видел. Во время выступлений Бек вообще не смотрит в зал, что он там забыл? Светка поет, Борька не то поет, не то пританцовывает, а его, Бека, задача – пластикой, точными выверенными движениями донести до зрителей видимый образ того, о чем сказано в песне. Донести так, чтобы не только поняли, но и почувствовали. Это Светка и Борька стоят на сцене лицом к зрителям, вот пусть они и вспоминают, кого они там в зале видели. А Бек двигается, ему в зал смотреть некогда. Да и не интересно.

* * *

Светлана слушала Чеботаева, приоткрыв рот. Вот это да! О такой удаче никто в их группе и мечтать не смел. Даже изощренный Папа такого не придумал бы. А Бек чего сидит как пришибленный? Неужели не допирает? Или опять о своей Ксюше замечтался?

– Бек, да очнись ты!

Она повернулась к Бейсенову и с силой тряхнула его за руку.

– Ты представляешь, как это можно классно обставить! Папа устроит, чтобы завтра же во всех газетах об этом было написано. И ребятам сказать, чтобы в Интернет запустили. На наши выступления такой лом начнется! Да клубы передерутся за право предоставить нам площадку! И не Папа теперь им как бы предлагать нас будет, а они сами в очередь выстроятся. Хоть денег наконец заработаем.

– Ты что, Свет, – растерянно произнес Бек, – он же убийца. Он сумасшедший. Его надо поймать. Что ты такое говоришь?

– Ну так и пусть они, – Светлана кивнула в сторону оперативника, – ловят сколько влезет. Флаг им в руки. А мы должны эту ситуацию использовать реально, ты понимаешь? Пока они его не поймали, надо конкретно подогревать интерес публики. Пусть приходят и рассматривают друг друга, а вдруг рядом убийца стоит? Чем дольше они его будут ловить, тем для нас лучше.

– Нельзя так рассуждать, Светлана, – покачал головой Чеботаев. – А если он еще кого-нибудь убьет, пока мы его ищем? Мы собираемся просить вашего директора о том, чтобы на ближайшее время ваши выступления были приостановлены, иначе нам будет трудно предотвратить новые преступления. Так что вам придется проститься с мыслью подзаработать денег на этом убийце. Вы не заработаете ни копейки, пока мы его не поймаем и не будем уверены, что он больше никого не убьет.

– Да и фиг с ним, пусть убивает. Вы говорили, он убивает тех, кто обо мне плохо говорит? Так туда им и дорога, пусть язык как бы не распускают.

Она уже сообразила, что сказала не то, что следует, и разозлилась на себя за свою несдержанность. Но главным образом она разозлилась на гостя из милиции. Это он виноват в том, что она сболтнула глупость. Он втерся к ним в доверие, делал вид, что они говорят на одном языке и думают одинаково. Он ее обманул, а она, дура, расслабилась и поверила. Да разве можно ментам верить? Они все как один – козлы недоделанные, живут на государственную зарплату и не понимают, что есть такое понятие «деньги зарабатывать». И вообще, она все правильно говорит, другое дело, что не нужно было произносить этого вслух при менте. Надо было согласно кивать, а потом потихоньку обсудить все с Папой. Теперь этот придурок им всю мазу поломает.

– Ну что вы, Светлана, – Чеботаев тоже, кажется, растерялся, и это доставило Светлане мгновенное удовольствие, – вы не имеете права так говорить. Каждая жизнь бесценна, даже если это жизнь человека, который говорит о вас гадости. И вы обязаны нам помочь.

– Чего-чего?

Она прищурила глаза и протянула эти слова тем противным голоском, каким когда-то в детстве разговаривала с подружками.

– Я? Обязана? Вам? И почему это, интересно, вы решили, что я вам как бы обязана?

* * *

Чеботаев внезапно почувствовал, что все идет не так, как надо. Он не мог понять, в какой момент инициатива в разговоре ускользнула из его рук, но теперь все шло совсем не так. Очевидно, он где-то промахнулся, чем-то разозлил Светлану, но где и чем? А ведь ему казалось, что он хорошо подготовился к беседе. Теперь она заняла агрессивную позицию, а ему приходится ее уговаривать и убеждать, вместо того чтобы поставить ее в положение испуганной и внятно объяснять ей, что и как она должна делать, чтобы помочь найти преступника.

Андрей был с самого начала уверен, что никаких трудностей в разговоре возникнуть не может. Ну неоткуда им взяться, трудностям этим. Конечно, Светлана и этот танцор, Бейсенов, моложе его, но не настолько, чтобы считаться разными поколениями. Он сам только недавно, да и то с большим трудом, под давлением родителей, смог избавиться от прилипчивых «как бы», «реально» и «конкретно», которыми пересыпал свою речь, как и девяносто процентов его ровесников. Он сам с удовольствием ходил на выступления модных групп, конечно, когда время позволяло, и одевался он так же, как все в его возрасте, и книжки читал не особо часто. То есть читать-то он любил, но предпочитал делать это при помощи компьютера и Интернета. И если допустить, что мышление преступника естественным образом должно отличаться от мышления работника милиции, то уж с законопослушными гражданами, каковыми являлись Светлана и Биримбек, Андрей Чеботаев должен думать и чувствовать одинаково. Так, по крайней мере, он считал до последнего момента. Ан нет, что-то не сработало, как говорится, что-то не связалось, как задумал Штирлиц. И выходило, что казахский мальчик Биримбек оказался на стороне оперативника, а вот московская девочка Светочка – совсем даже на противоположной стороне. Более того, он, Чеботаев, глупо упустил момент, когда можно было мягко действовать убеждением, он довел ситуацию до открытого противостояния, девушка повела себя враждебно, и было ясно, что теперь она уже не отступит с занятой позиции. Андрею стала очевидна еще одна совершенная им ошибка. Ведь сказали же ему, когда он еще только сведения о группе собирал, что Медведева недолюбливает Бека Бейсенова, хотя сам Бек об этом не догадывается, но для окружающих это совершенно очевидно, во всяком случае, теплых дружеских отношений между ними нет. Вот и не надо было вести разговор с ними одновременно. Ничего не случилось бы, если бы Андрей сперва поговорил со Светланой, а потом встретился с танцовщиком. Ну, потерял бы три-четыре лишних часа, и только. А теперь что вышло? Вышло, что Светлана заняла позицию, и ни за какие деньги, а уж тем более ни за какие веские аргументы не отступится просто потому, что рядом стоит Бек. Не станет она при нем терять лицо и сдаваться. Конечно, Чеботаев не мог знать этого наверняка, но предвидеть должен был. Сейчас уже очевидно, что, пока Бейсенов здесь, толку от разговора не будет. Танцовщик считает, что она не права, и Светлана будет упорствовать до последнего просто из принципа. Ну и что теперь делать? Попросить Биримбека уйти? Еще хуже. Прекратить разговор и передать все в руки следователя, который вызовет их к себе и будет беседовать совсем в другом тоне? То есть получится, что он напортачил, а переделывать его халтуру придется другим. И самому противно, и еще не факт, что сойдет с рук. Увидев перед собой агрессивно настроенную девушку, следак быстро сообразит, что с ней неквалифицированно поработали, а может, и соображать ничего не придется, она сама ему все расскажет, да еще и приврет, как водится. Да-а, попал…