Текст книги "Шпаргалка для ленивых любителей истории – 2. Короли и королевы Франции, 987–1498 гг."

«Политик и интриган», или Филипп Второй Август

Рождение этого позднего и столь долгожданного мальчика было встречено всеобщим ликованием. Счастливый отец Людовик Седьмой не скрывал восторга и облегчения, поскольку, по его собственным словам, «был устрашен таким множеством дочерей». Три десятка лет, на протяжении которых король побывал в трех браках и не получил ничего, кроме пятерых девочек, окупились в итоге сторицей: сын Филипп оказался прирожденным правителем, который не желал прятаться за спины старших и более опытных, полагаться на их рекомендации и избегать самостоятельного принятия решений.

Когда мальчику было 13 лет, он случайно потерялся во время охоты. Заблудился и не смог быстро найти дорогу. Обнаружили его только через трое суток, замерзшего и ослабевшего от голода, после чего Филипп долго и тяжело болел. Его отец, король Людовик, так испугался потери единственного наследника, что совершил паломничество к могиле невинно убиенного Томаса Бекета, архиепископа Кентерберийского, чтобы вымолить выздоровление любимого сына. То ли Людовик молился достаточно горячо и искренне, то ли дух Бекета и впрямь мог творить чудеса (а в те времена именно так и считалось), но Филипп поправился. А вот его отцу пришлось расплатиться по полной: на обратном пути из Англии короля разбил односторонний паралич. Людовик понимал, что больше не может полноценно управлять страной и нужно срочно организовывать коронацию сына как соправителя. Через полтора месяца, 1 ноября 1179 года, Филипп, которому уже исполнилось 14 лет, был коронован в Реймсском соборе. Правда, отец по понятным причинам не присутствовал.

Возникает вопрос: а что мешало Людовику короновать сына раньше, не дожидаясь болезней и немощи? Точного ответа никто не знает, но высказывается предположение, что король не спешил из чистого суеверия, ведь его старший брат был коронован в 12 лет и через два года погиб. А его, между прочим, тоже звали Филиппом. Впрочем, причина может быть и совсем иной. Церковники давно уже уговаривали короля, мол, пора сделать сына соправителем, но Людовик все тянул, тянул… Наконец дату коронации назначили на 15 августа 1179 года, но незадолго до этого Филипп как раз и потерялся в лесу, потом болел. Понятно, что если Людовик действительно был суеверным, то вполне мог расценить это обстоятельство как знак того, что коронация не угодна Господу. И если бы не паралич, то неизвестно, сколько времени он потом откладывал бы мероприятие. Однако природа в виде болезни приняла решение за монарха. Пришлось назначать коронацию, которую проводил дядя Филиппа, архиепископ Реймсский Гильом Белые Руки. Напомню на всякий случай, что мама у Филиппа была дамой чрезвычайно активной и оборотистой и сразу же после вступления в брак с королем начала пристраивать своих четверых братьев на хорошие места. Вот одним из этих братьев и был Гильом. Семейство королевы решило прибрать власть к рукам, когда Людовика разбил паралич. Коалиция получилась неслабая: королева и ее братья против подростка. Шансов на успех у юного Филиппа практически не было.

Однако ж не таков был принц Филипп, чтобы испугаться сильного противника и сложить лапки. Дабы избавиться от опеки и бесконечных руководящих указаний со стороны матушки и дядьев, он заключил союз с Филиппом Эльзасским, графом Фландрии, и уже весной 1180 года быстренько женился на его племяннице Изабелле де Эно. Мать принца-соправителя, Адель Шампанская, понимала, к чему дело идет, и была категорически против, само собой, но сына это не остановило. Той же весной произошла передача королевской печати от еще живого отца, Людовика Седьмого, к сыну. Ну, «передача» – это, разумеется, элегантный эвфемизм; на самом деле Филипп просто отобрал печать у больного короля. После такой эскапады королева Адель почуяла запах керосина и побежала в Нормандию договариваться с Генрихом Вторым Английским, просить приструнить не в меру самостоятельного сыночка. Но Генрих ей отказал. Во-первых, какая-никакая этика отношений между вассалами и сюзеренами все-таки тогда существовала, а герцог Нормандии, будь он хоть трижды король Англии, все равно являлся вассалом короля Франции. Воевать с малолетним сюзереном – верх неприличия для уважающего себя вассала. А во-вторых, у Генриха и без того полно проблем: у него четыре сына, которые без конца грызутся между собой за наследство и при этом воюют со своим отцом. Не до Адели ему. Воевать он не хотел, но предложил выступить в роли посредника, встретился с Филиппом и договорился с ним: пусть конфликт будет разрешен мирно. Филипп согласился вернуть матери и ее братьям свое расположение.

В сентябре 1180 года король Людовик Седьмой умер. Как известно, враг моего врага – мой друг, и неудивительно, что Филипп сблизился с Генрихом Английским, который отказал королеве Адели в военной помощи. Филиппу Эльзасскому это не понравилось. Он-то рассчитывал упрочить свое положение и урвать побольше власти, ведь он не кто-нибудь, а родной дядя королевы Изабеллы, и перед ним открывались прекрасные возможности потеснить наконец настырных шампанцев, которые благодаря королеве Адели прибрали к рукам весь королевский двор. Как только английский король начал демонстрировать дружеское расположение к молодому королю Франции, стало понятно, что ни одной из двух партий (Шампань и Фландрия) верх взять не удастся, а новый монарх собирается пользоваться поддержкой Генриха Второго до тех пор, пока окончательно не избавится от любой опеки. Тогда оба клана, как говорится, нашли друг друга: они заключили союз, в который объединились четверо братьев королевы Адели, Филипп Эльзасский, его брат Балдуин де Эно (отец королевы Изабеллы, то есть тесть короля) и еще разные другие лица.

Молодому Филиппу пришлось и повоевать в этом противостоянии, и поинтриговать, причем второе он делал гораздо охотнее и более умело, нежели первое. Главным оружием Филиппа Второго было внесение разлада в ряды противника. Именно так он действовал и в борьбе с кланами родственников, и во многих других случаях, например, в целях ослабления Генриха Английского поддерживал его сыновей, восставших против отца. А возможностей подергать старого Генриха за нервные окончания у Филиппа было хоть отбавляй. Во-первых, завис вопрос с приданым единокровной сестры короля Маргариты: Генрих Молодой Король в 1183 году умер, его вдову Маргариту отослали во Францию. А Вексен? Его ведь так и не вернули французам. Во-вторых, принц Ричард до сих пор не женился на другой королевской сестре, Адели, дочери Людовика и Констанции Кастильской, хотя девушке уже давно за двадцать. И с Аквитанией ситуация какая-то мутная, потому что английская королева Алиенора видит наследником своей родной Аквитании любимого сына Ричарда, а король Генрих куда больше любит самого младшего сынка, Иоанна, и хочет отдать эту землю ему. Более того, Генрих морочит головы сыновьям и жене, не называя наследника престола, дескать, я еще не решил, мне надо подумать, ни один из сыновей не выглядит достойным короны. Пока жив был Генрих Молодой Король, вопрос так не стоял, а вот после его смерти в семейке Плантагенетов начался такой разлад, что просто грех было им не воспользоваться. Филипп и воспользовался и в итоге добился того, что Ричард Плантагенет стал его другом и принес французскому королю оммаж за Аквитанию вопреки воле и желанию своего отца, Генриха Второго Английского. Иными словами, официально признал короля Франции своим сюзереном и взял на себя обязательства оказывать Филиппу военную помощь в случае нужды и не вступать в союзы с его врагами. В конце концов именно Ричард стал королем Англии после смерти отца и взошел на трон под именем Ричарда Первого. Прозвище Львиное Сердце появилось позже.

В Третий крестовый поход Филипп Второй и Ричард Первый решили идти вместе. Договорились, что будут помогать друг другу и делить все завоеванные земли, а если один из них погибнет по пути к Святой земле, другой возглавит его людей. Сначала обе армии шли вместе, потом начались проблемы со снабжением и было решено идти по отдельности и встретиться на Сицилии, в Мессине, там перезимовать и двигаться дальше. Вот во время пребывания в Мессине и начался раздор между королями. Вначале незаметный (благодаря тому, что Филипп Второй умел держать себя в руках и скрывать свои мысли и чувства), затем все более существенный. Началось, как обычно, с «женского вопроса»: Ричард в очередной раз наотрез отказался жениться на принцессе Адели Французской. Вопрос стоял тем более остро, что отказывался-то он уже давно, но принцессу и, что самое главное, ее приданое во Францию не возвращал. А тут прямо заявил, мол, не нужна мне ваша порченая девица, и вообще, мама мне уже сюда другую невесту везет. Что было чистой правдой: королева Алиенора Аквитанская привезла в Мессину новую невесту Ричарда, принцессу Беренгарию Наваррскую. Адель – не девочка с улицы, она, между прочим, принцесса Франции. И Филипп почувствовал себя оскорбленным, но виду, как обычно, не подал. При этом нельзя сказать, что он так уж безумно любил свою единокровную сестренку, отнюдь. Он ее видел-то хорошо если полтора раза за всю жизнь: когда девочку в 1169 году обручили с Ричардом и отправили в Англию, Филипп был совсем крохой. Однако честь королевской семьи – понятие незыблемое, и с лицами королевской крови так обращаться нельзя.

В самой Мессине события развивались не гладко, там нужно было порешать вопросы с Танкредом, королем Сицилийского королевства, и Филиппу очень не понравилось, что Ричард, прибывший на Сицилию первым, успел наладить контакты в пользу собственных интересов. Там много чего происходило, и напряжение между двумя недавними друзьями, Филиппом Вторым Французским и Ричардом Первым Английским, постепенно нарастало. Дошло до того, что Филипп написал королю Танкреду некие письма, в которых предупреждал его об интригах англичан. А Танкред возьми да и покажи эти письма Ричарду. То есть наш Филипп действовал в своей обычной манере: интриговать и вносить раздрай в среду противников.

Тем не менее до открытого конфликта дело не доходило, и отношения Филиппа и Ричарда выглядели вполне мирными и дружелюбными. Но на обратном пути из Палестины Ричард Английский умудрился попасть в плен к герцогу Леопольду Австрийскому, который потом передал короля императору Священной Римской империи. Выкуп затребовали огромный, такая сумма составляла два-три годовых дохода английской короны, переговоры об освобождении тянулись несколько лет. И Филипп своего не упустил, вступил в сговор с младшим братом Ричарда, Иоанном, и они решили провернуть комбинацию: предложить деньги императору (проще говоря – дать взятку) за то, чтобы он подольше продержал Ричарда в плену, а лучше всего – вообще не отпускал. Тогда Иоанн сможет стать королем Англии, а Филипп, со своей стороны, поможет с формированием общественного мнения, будет всячески очернять репутацию плененного короля и рассказывать о нем всякие гадости, частью выдуманные, но частью и правдивые. Филипп свои обязательства по сделке выполнил, но у Иоанна все равно ничего не получилось: в распространяемые им слухи о гибели короля Ричарда мало кто поверил, а Алиенора сделала все возможное и невозможное и выкупила любимого сына из плена.

Правление Ричарда Английского оказалось недолгим, и после него трон занял младший брат Иоанн. И тут возник очередной конфликт по поводу престолонаследия. Дело в том, что у Генриха Второго и Алиеноры был еще сын Джеффри (Жоффруа), рожденный после Ричарда, то есть раньше Иоанна. Сам-то Джеффри погиб, сражаясь на турнире, но у него была супруга, Констанция Бретонская, которая на момент смерти мужа носила ребенка. Родился мальчик, назвали Артуром. Воспитывался он при французском дворе. Если четко соблюдать правила, то наследовать Ричарду Львиное Сердце должен был именно этот мальчуган как прямой потомок следующего по старшинству брата. Но Ричард после крестового похода так сильно ненавидел Филиппа Французского, что не хотел признавать племянника будущим королем Англии: мало ли чему парня научат при вражеском дворе! Именно поэтому королем стал Иоанн, которого умирающий Ричард на смертном одре назвал своим преемником. Ну, по крайней мере, такова была официальная версия, которую многие современники тех событий считали сомнительной. Назвал Ричард своего младшего брата следующим правителем или не назвал – об этом знают только те, кто стоял у его ложа в последние минуты жизни короля, но сказать потом они могли что угодно. Вернее, что выгодно.

Казалось бы: Филипп и Иоанн действовали заодно в попытках возвести младшего брата английского короля на престол, значит, теперь между Англией и Францией настанут мир и дружба. Ан нет. Филипп немедленно принялся интриговать против недавнего союзника Иоанна, поддерживал Артура Бретонского в его притязаниях на корону, а когда паренек попал в плен и потом непонятно куда исчез (есть версия, что был казнен по указанию короля Иоанна), Филипп начал усиленно распространяться на тему того, что плохой Иоанн совершенно точно убил хорошего Артура. К слову, куда подевался юный Артур Бретонский – неизвестно до сих пор. Но еще в середине XIX века французский историк Виктор Дюрюи с уверенностью писал, что Иоанн собственной рукой заколол своего племянника. То есть даже не «заказал», а лично исполнил. И Филипп Второй был настолько уверен в виновности английского короля, что приказал убийце предстать перед судом двенадцати пэров королевства.

Эта история имеет отношение в первую очередь к Англии, а не к Франции, но я рассказала ее для того, чтобы стал более понятен характер Филиппа Второго.

Каким же был этот правитель? Давайте посмотрим, как его описывают историки, опираясь на документальные источники. Например, один каноник из Тура писал: «Красивый и ладно скроенный, он был лысым; краснолицый и жизнерадостный, он любил вино, вкусно поесть и женщин. Щедрый к друзьям, он был жаден до имущества своих врагов и слыл наиопытнейшим человеком в искусстве интриги. Благочестивый и мудрый в совете, он никогда не изменял своему слову и выносил быстрые и справедливые приговоры». Лысый, краснолицый и при этом красивый? Н-да… В этом же источнике отмечается, что Филипп подстрекал к распрям тех, кого хотел усмирить, но никогда не казнил тех, кого отправлял в тюрьму.

А вот описание, приведенное Д. Норвичем в работе «Краткая история Франции»: «Королю Франции было всего двадцать пять лет, но он уже стал вдовцом, и ничего в его облике, кроме копны непослушных волос, не говорило о молодости. И прежде не красавец, теперь он ослеп на один глаз, и его лицо потеряло симметричность. Десять лет на французском троне дали ему мудрость и опыт, необычные для столь молодого человека, но также развили в нем постоянную подозрительность и научили скрывать свои мысли и чувства под маской молчаливой печали». И там же: «В обществе он был удивительно необаятельным. Однако под непривлекательной внешностью скрывался проницательный ум…»

Сравним эти описания с тем, которое содержится в труде Андре Моруа «История Франции»: «Энергичный, румяный, крепкий и здоровый крестьянин со спутанной гривой волос, жестокий, эгоистичный и рассудительный, он ни в чем не походил на обычного феодального короля. Его идеалом был не рыцарь, а терпеливый и хитрый политик». А вот что пишет о Филиппе Втором Айзек Азимов: «Он обладал заурядной внешностью и не успел завершить свое образование, заняв престол без знания латыни… Был прагматичным и бесстрастным политическим деятелем, чуждым романтики».

Так все-таки красивый или одноглазый с перекошенным из-за шрама лицом? Лысый или с копной волос? Краснолицый? Ну, пожалуй, да. И определенно любивший и умевший интриговать, беспринципный, умный и хитрый. Умеющий скрывать истинные эмоции и держать себя в руках. И, скорее всего, действительно не очень обаятельный.

Теперь обратимся к личной жизни и семейной ситуации короля Филиппа Второго, которому добавили имя Август. Одни авторы считают, что так его стали называть из-за даты рождения (21 августа), другие – за то, что он значительно расширил пределы королевства, в честь Октавиана Августа, первого императора и основателя Римской империи. С тех пор правящих особ и стали называть «Августами» или «августейшими».

Итак, первая жена, Изабелла де Эно. Родилась она в 1170 году и была почти на пять лет младше Филиппа, который женился на ней весной 1180 года исключительно по политическим соображениям в целях получения поддержки от ее дяди, Филиппа Эльзасского. Через 4 года Филипп вдруг потребовал развода. Дескать, ему нужен наследник, а за четыре года брака никто так и не родился. Но позвольте! Девочке только через месяц исполнится 14 лет, какие беременности? Какие наследники? Имейте совесть, господа! Король собрал ассамблею прелатов и сеньоров, дабы те вынесли решение, но маленькую Изабеллу народ любил, и когда она, одетая как кающаяся грешница, в длинную белую рубашку, босая, со свечой в руке прошла по улицам города, реакция жителей была такой, что королю пришлось прислушаться к общественному мнению. Филипп передумал расторгать брак. Не то чтобы он вдруг понял, какая Изабелла хорошая девочка, просто побоялся злить людей.

Красиво выглядит? Несомненно. Однако большинство историков склоняются к мысли, что затеянный Филиппом развод был не более чем шантажом родственников жены – Филиппа Эльзасского и графа де Эно, дяди и отца Изабеллы. Вы ведь помните, что они объединились с кланом королевы Адели, чтобы вернуть власть над непослушным и своевольным королем. Шантаж удался: тесть короля, граф де Эно, от коалиции отошел. Ги Бретон утверждает, что подобный фокус Филипп Второй проделывал с Изабеллой дважды, потому что не был до конца уверен в позиции ее отца, однако в других источниках упоминается только один эпизод с разводом, а не два.

Пятого сентября 1187 года у Филиппа и Изабеллы родился сын, Людовик, наследник престола. Через два года королева снова понесла, но – увы! – скончалась в марте 1190 года, производя на свет двух мертвых мальчиков-близнецов.

Филипп Второй сходил в крестовый поход, после чего озаботился новым брачным союзом, который, разумеется, должен быть политически выгодным, а не абы каким. Осмыслив расстановку сил на международной арене, король решил, что оптимальным будет породниться с Кнудом Шестым Датским, женившись на его сестре. Кнуд поможет в борьбе с Англией, а Филипп, в свою очередь, поможет шурину в его противостоянии императору Священной Римской империи Генриху. Всем выгодно. Сестер у датского короля было немало, для политического союза он выбрал самую, по его мнению, красивую, восемнадцатилетнюю Ингеборгу. Договорились, назначили дату свадьбы через несколько месяцев, на август 1193 года. Невесту привезли во Францию, все честь по чести. Однако после первой брачной ночи Филипп без всяких объяснений отказался от молодой жены и отослал ее.

Что там случилось – никто до сих пор не знает, хотя версий существует по меньшей мере три. Версия первая: не смог по естественным причинам. Может, много выпил или голова болела. Ну, бывает, дело житейское. И вообще не катастрофа. Зачем же отсылать жену, если можно попробовать еще раз? Жизнь-то не заканчивается в первую брачную ночь…

Версия вторая: не смог по причинам идеологическим. Якобы Ингеборга оказалась невероятно похожа на одно из скульптурных изображений Девы Марии, и вступать с ней в интимную близость показалось набожному Филиппу полным кощунством. Все возможно, конечно. И в этом случае хотя бы можно понять, почему король сразу отослал молодую жену и не предпринимал новых попыток. Что первая ночь, что сто первая – а сходство-то не исчезнет. Эта версия, кстати, хорошо разработана в художественной литературе и Ги Бретоном, и Юлией Андреевой, которые высказали предположение, что Филипп, увидев обнаженную Ингеборгу, решил, что она послана дьяволом для искушения в качестве наказания за грехи. Что ж, вполне возможно, ведь даже самые циничные развратники в ту эпоху верили в Бога и боялись его.

Версия третья: политическая. За те месяцы, которые прошли от принятия решения до собственно свадьбы, обстановка на международной арене существенно переменилась. Союз с королем Кнудом Датским стал не нужен, а вот хорошие отношения с императором Генрихом – как раз наоборот. И Филипп избрал для себя линию поведения: брак не консумировать и отказаться от Ингеборги, никому ничего не объясняя. Здесь тоже возникает масса вопросов, например, почему нельзя было просто отменить свадьбу и аннулировать помолвку? Как-то слабо верится в то, что изменения в расстановке политических сил произошли прямо накануне бракосочетания и уже ни на что не оставалось времени. Зачем нужно было доводить до первой брачной ночи? Почему не дать хоть какое-то официальное объяснение? Авторы «политической» версии, изложенной в «Википедии», ничем свою позицию не подкрепляют.

Однако как бы там ни было, на другой день король предложил членам датской делегации, прибывшим на свадьбу и коронацию, забрать Ингеборгу и увезти ее в Данию. Послы отказались. Филипп отправил несостоявшуюся супругу в далекий монастырь и попытался забыть о ней. Он-то, может, и забыл, да вот духовенство все помнило.

То есть сначала-то все шло гладенько: через очень короткое время, уже в ноябре 1193 года, ассамблея епископов дала Филиппу Второму разрешение на развод с датской принцессой. Причина? Да вы сами легко догадаетесь: родство. По этой причине, как я уже говорила, можно было в пять секунд развести кого угодно из высшей знати. Рим, однако, развод не поддержал и через два года признал его незаконным, не усмотрев в генеалогии молодоженов никакого недопустимого родства. Но Филипп на мнение Церкви наплевал. Ингеборга так и жила в далеком монастыре, причем обращались с ней очень плохо и содержали почти как в тюрьме. А ведь она не знала ни французского, ни латыни, так что и поговорить нормально ни с кем не могла. Считается, что она даже не понимала, чем провинилась перед королем и почему ее отослали. Впрочем, некоторые авторы пишут, что латынь юная датчанка все-таки знала, а в монастыре постепенно овладела французским.

Королю нужен еще один наследник, на всякий случай, для подстраховки. Но кто же согласится выйти замуж за человека, который так поступил с предыдущей женой? Слухами-то земля полнится, и Филиппу отказывали все, кому он делал соответствующие предложения. Когда с самыми заметными высокородными особами королевской крови ничего не вышло, король Франции снизил уровень притязаний и начал искать среди тех, кто попроще. И наконец выбрал себе третью жену. Ею стала 20-летняя Агнесса Меранская, на которой Филипп женился в 1196 году. Датский король натурально обиделся, счел себя оскорбленным и пожаловался папе римскому: дескать, какая еще Агнесса, когда он на моей сестре женат? Папа встал на сторону несправедливо обиженных и повелел Филиппу выгнать новую жену, а Ингеборгу вернуть и жить с ней как положено доброму супругу. Филипп требование проигнорировал. Тогда Рим в 1199 году отлучил Филиппа от Церкви. Не дождавшись результата и потеряв терпение, папа в 1200 году наложил на Францию интердикт, а это, как вы уже знаете, штука крайне неприятная и весьма суровая, чреватая не только душевными травмами и правовыми неудобствами (например, нет венчания – нет и законнорожденных детей, все брачующиеся вынуждены жить во грехе и рожать бастардов, а из-за этого провисают и вопросы наследования), но и ослаблением народной поддержки, а то и бунтами. Нельзя оставлять людей без духовного окормления, это может закончиться очень печально. И дело тут не только в том, что народ страдает от отсутствия слова Божия. Раз церкви закрыты и таинства не совершаются, значит, в рай все равно не попасть: ни тебе покаяться в грехах, ни отпущения получить. Так ради чего напрягаться? Что так, что эдак – окажешься в аду, а это означает, что «все можно». Воровство и разбои, насилие и убийства – все расцветает пышным цветом. Поскольку покойников нельзя отпевать, гробы с незахороненными мертвецами скапливаются на улицах, трупы гниют, распространяют зловоние и заразу. Когда заканчивается древесина для гробов, умерших оставляют завернутыми в простыни. Разве удивительно, что в 1200 году началась чума? Люди боятся выходить на улицу, чтобы не подцепить инфекцию и не стать жертвой очередного разудалого бандита. Хуже того: население Франции винит во всем короля и его новую жену, проклинает Агнессу и называет ее ведьмой. Все эти прелести красочно описаны в романе Юлии Андреевой «Тюремная песнь королевы» об Ингеборге Датской, так что сами можете почитать, если станет любопытно.

И Филипп сделал вид, что вернул Ингеборгу. На Вселенском соборе бил себя кулаком в грудь, лил слезы и изо всех сил изображал раскаяние. Ингеборга поверила, духовенство в искренности короля не усомнилось. Интердикт сняли. И король немедленно снова упрятал датскую принцессу в монастырь. Правда, некоторые источники утверждают, что не в монастырь, а в замок Этамп, но это уже не столь важно.

В течение нескольких лет начиная с 1196 года духовенство добивалось соблюдения прав Ингеборги, а король преспокойненько продолжать жить с Агнессой, которая бесперебойно рожала королю деток: сначала дочку, потом сыночка, а к моменту наложения интердикта была беременна в третий раз. К сожалению, третьи роды закончились в 1201 году смертью и роженицы, и младенца, который прожил всего несколько дней. Говорят, король очень любил свою третью жену и сильно горевал в связи с ее утратой. Через несколько месяцев после кончины Агнессы Филипп добился, чтобы папа узаконил детей, рожденных не то в браке, не то в греховном сожительстве.

Ингеборга прожила практически в заточении еще 12 лет, и только в самом начале 1213 года Филипп разрешил ей вернуться, потому что ему потребовался союз с папой римским и нужно было срочно прогнуться перед ним. После этого еще 10 лет она жила с Филиппом «как сестра с братом», то есть женой была чисто номинальной. В конце концов Филипп признал, что поступал с ней несправедливо, и даже отписал в завещании некоторую сумму денег. После смерти короля вдовствующая королева Ингеборга удалилась от двора и остаток жизни провела в аббатстве.

Но личная жизнь, даже если она вызывает публичные нарекания, – это всего лишь личная жизнь, зато государственным деятелем Филипп Второй Август оказался выдающимся. Он реформировал и укрепил систему управления, прекратил передачу ряда должностей по наследству, активно занимался градостроительством, создал королевскую курию и королевский архив. До Филиппа короли, отправляясь в поездки, вынуждены были брать свои архивы с собой, но когда сам Филипп однажды попал в засаду и в результате утратил важные документы, он понял, что так не годится: реестры и прочую документацию нужно должным образом содержать и как следует охранять. Кроме того, Филипп учредил первое городское полицейское подразделение, состоявшее из 60 человек. При помощи военных действий и продуманных браков королю удалось свести на нет влияние англичан и отобрать у них почти все территории на континенте. Кроме того, он существенно увеличил королевский домен, присоединив к нему целый ряд графств. Конечно, Аквитанию он пока под свою полную власть не вернул, зато вернул Вексен – приданое сестренки Маргариты.

Этот король был первым из династии Капетингов, кто не стал короновать своего сына как соправителя, потому что не сомневался: королевской власти больше ничто не угрожает и передача трона пройдет без проблем. Правда, некоторые источники утверждают, что отец воздерживался от коронации сына по иной причине: Людовик давно стал взрослым, а жена его, Бланка Кастильская, известна своей властностью, так что от греха подальше…

Кроме того, Филипп Август был первым, кто назвал себя королем Франции, а не королем франков, как было до него. Ведь франки – это потомки разных племен, говорящие на более или менее похожих диалектах, а Франция – это отдельное государство с центральной властью. Как говорится, почувствуйте разницу. Теперь жители Французского королевства могли ощущать себя единой нацией.

Скончался Филипп Второй 14 июля 1223 года. Ему было 57 лет, 42 из которых он правил страной.

Филипп Второй Август (21 августа 1165 г. – 14 июля 1223 г.)

Соправитель с 1 ноября 1179 г. по 18 сентября 1180 г.

Король Франции с 18 сентября 1180 г. по 14 июля 1223 г.

Преемник – сын Людовик.

«Я автор, я так вижу!»

Поскольку эта книга предназначена в первую очередь для тех, кто любит читать исторические романы и смотреть исторические фильмы и сериалы, мне кажется уместным поговорить о доверии к авторам таких произведений. Конечно, многие из нас просто читают и получают удовольствие от фабулы и характеров персонажей, не задаваясь вопросом: а так ли было на самом деле? Но существуют читатели «вредные и противные» (вроде меня), которые перепроверяют изложенные факты, касающиеся реальных исторических лиц, и если наталкиваются на какие-то неточности или несоответствия, сразу утрачивают доверие ко всему тексту целиком, хотя обнаруженная неточность может оказаться единственной на весь роман или фильм. Как говорится, «единожды солгавший, кто тебе поверит?»

Предлагаю с этой точки зрения рассмотреть пьесу Джеймса Голдмена «Лев зимой» и две ее экранизации 1968-м и 2003 года. Пьеса посвящена сложным семейным взаимоотношениям короля Англии Генриха Второго с его женой Алиенорой Аквитанской и тремя сыновьями: Ричардом, Джеффри и Джоном (Иоанном). Старший сын, Генрих Молодой Король, умер как раз в том году, когда разворачивается действие пьесы. Сыновей осталось трое, и остро стоит вопрос о том, кого король назовет своим преемником. Помимо членов английской королевской семьи в пьесе действуют и король Франции Филипп Второй, и его единокровная сестричка Алиса (она же Алэ, она же Адель, она же Элис), предназначенная в жены Ричарду, но ставшая любовницей короля Генриха. Поскольку мы здесь занимаемся королями и королевами именно Франции, а не Англии, то давайте обратим внимание на образ Филиппа, каким он нарисован в пьесе и показан на экране.

Время действия указано совершенно определенно: декабрь 1183 года, Рождество. Филиппу 18 лет, он сидит на троне уже три года. Вот что пишет Д. Голдмен: «Входит ФИЛИПП. Он действительно великолепен. Высокий, пропорционально сложенный, красивый, не будучи хорошеньким. Держит себя открыто, непосредственно и просто. Улыбчив. Он король Франции и успел многому научиться». Судя по его поступкам и словам на сцене, он действительно много чего умеет, но лучше всего – манипулировать людьми, притворяться, вводя собеседников в заблуждение, не лгать прямо и грубо, а интонациями и мимикой «заставлять думать» так, как ему нужно и выгодно. В первом же диалоге с королем Англии Филипп демонстрирует незаурядную выдержку и умение прятать свое истинное лицо. Пятидесятилетний Генрих с высоты своего возраста ведет себя по отношению к королю Франции настолько снисходительно-покровительственно, что впору оскорбиться, называет гостя «мальчиком», однако Филипп остается вежливым, не огрызается, не грубит в ответ и только одной-единственной репликой, перед тем как уйти за кулисы, дает понять: он не так прост, как кажется на первый взгляд, он куда умнее, взрослее и опаснее, чем можно подумать, исходя из его возраста; более того, он не собирается открыто демонстрировать свои достоинства и умения, но намерен их использовать. Он приехал к Генриху с требованиями насчет возвращения Вексена и бракосочетания своей сестры Алэ (Алисы, Адели), Генрих тянет с ответом и уклоняется от конкретных встречных предложений, но наталкивается на полную непроницаемость Филиппа. «Да, кстати, ты оказался в этом деле лучше, чем я думал», – с улыбкой говорит он Филиппу. «А мне уж показалось, что ты не заметил этого», – произносит в ответ Филипп и тоже улыбается. В этой последней реплике заключено очень многое: наблюдательность восемнадцатилетнего короля, умение считывать эмоции по голосу и движениям, демонстративная открытость и столь же демонстративное предостережение: «Не нужно меня недооценивать».