Текст книги "Жизнь после Жизни"

Глава 1

В служебном кабинете Родислава Евгеньевича Романова было сильно накурено, и Бегорский, едва открыв дверь, невольно поморщился: сам он никогда не курил и густой дым переносил с трудом.

– Родька, ну когда ты перестанешь своими руками себя гробить? У тебя тут дышать нечем, – недовольно произнес он.

– В наши с тобой годы уже поздно меняться, – отшутился Родислав Евгеньевич, импозантный и барственно-вальяжный мужчина.

Им обоим было по шестьдесят шесть, и они знали друг друга и дружили с раннего детства, однако были совсем разными, и фразу про «наши с тобой годы» Бегорский немедленно воспринял в штыки. Если Романов полагал, что самое главное в жизни им уже сделано и теперь настало время почивать на лаврах и пожинать плоды праведных трудов, то Андрей Сергеевич Бегорский считал себя достаточно молодым для того, чтобы совершенно не переносить застоя и рваться вперед, к новому и еще не опробованному.

Бегорский был владельцем крупного холдинга, Романов – его другом и заместителем, главная задача которого состояла в том, чтобы «решать вопросы». Так было постановлено с самого начала, когда Андрей Сергеевич много лет назад позвал к себе на работу успешного офицера милиции из Министерства внутренних дел: сам Бегорский в «решении вопросов» был не силен, договариваться с людьми не умел в силу прямоты и отсутствия гибкости, а также не обладал широким кругом нужных знакомств. Все эти качества как раз и были сильной стороной Родислава Романова, который сразу согласился стать его заместителем еще в те времена, когда Бегорский владел только одним заводом, выпускавшим технологическое оборудование для пищевой промышленности. Теперь же оба были сказочно богатыми людьми, но если Родислав Евгеньевич тратил деньги на собственный комфорт и удовольствия, то Андрей Сергеевич вкладывал их в новые проекты, в том числе и не приносящие никакой прибыли, а то и откровенно благотворительные. Выбирая направления инвестирования, он руководствовался не соображениями доходности, а исключительно категориями «мне это интересно» или «мне это скучно».

Клуб «Золотой век» Бегорский придумал несколько лет назад. Придумал, нашел место, где можно опробовать новую идею, купил и отреставрировал старинную усадьбу в городе Томилине и начал эксперимент. И вот теперь этот эксперимент, пошедший так удачно с самых первых месяцев, оказался под угрозой.

– Родька, найди мне толкового частного сыщика.

Родислав Евгеньевич распахнул настежь широкое окно, впуская в кабинет мощную струю ледяного январского воздуха, и демонстративно закурил.

– Что ты еще надумал? – насмешливо спросил он. – Зачем тебе понадобился частный детектив?

– Ну, я неточно выразился, – поправился Бегорский. – Не обязательно частный детектив. У тебя же осталось много друзей в милиции, найди толкового сыщика, которому можно поручить частное расследование. Оплата, как ты понимаешь, будет очень достойной, я никаких денег не пожалею. Я хочу, чтобы с томилинскими делами наконец разобрались. Мой клуб закачался, среди его членов разброд и шатания, постоянно слышатся разговоры о томилинском маньяке, который убивает пенсионеров, посещающих усадьбу. Семь членов клуба перестали приходить из-за этого, они поверили и испугались. Да что члены клуба! У меня там уже три человека из персонала уволились!

– Как – три? – удивился Романов. – Ты же говорил, что двое.

– Сегодня утром позвонила Вера и сказала, что бухгалтер написала заявление об уходе. Я не могу больше сидеть сложа руки, Родька, я должен что-то предпринять.

– Но ведь в Томилине есть своя милиция, они там ищут убийцу, – попытался возразить Родислав Евгеньевич. – Ищут и найдут рано или поздно, я в этом уверен.

– Так в том-то и дело, что рано или поздно. Для меня их «поздно» – это уже катастрофа, у меня клуб вот-вот развалится, все члены разбегутся вместе с персоналом. Для меня поздно уже сейчас, я жалею, что раньше ничего не предпринял. Родька, я хочу, чтобы в Томилин поехал грамотный, знающий сыщик, который поможет местным операм.

– Так не положено, – улыбнулся Романов. – Никакие частные лица не допускаются к оперативно-розыскной и следственной работе.

– Ты мне будешь рассказывать, что положено, а что не положено! – фыркнул Бегорский. – Так, как положено, я и сам могу сделать. А ты у меня работаешь для того, чтобы организовывать то, что не положено. Позвони начальнику горотдела внутренних дел, а еще лучше – поезжай туда сам и лично договорись, пусть дадут нашему человеку возможность работать. И главное – найди такого человека. За деньгами я не постою, ты меня знаешь.

В принципе, ничего невозможного в задании Бегорского не было, начальник Томилинского ГОВД был кое-чем обязан Родиславу Романову, который интенсивно общался с ним в тот период, когда только велись переговоры о приобретении Бегорским старинной усадьбы и земли под ней. Романов тогда здорово помог милицейскому начальнику, решил некоторые его проблемы в Москве, и теперь вполне можно было обратиться к нему с такой пустячной просьбой, выполнение которой и усилий-то никаких не потребует. Конечно, сама затея Андрея выглядела в глазах Романова совершенно идиотской, но он всегда помнил, что своим нынешним благосостоянием обязан старому другу, и считал своим долгом решать все его проблемы, даже те, которые, по мнению Родислава Евгеньевича, были высосаны из пальца.

Ну что ж, с томилинским начальством он договорится и толкового сыскаря, готового в январе уйти в отпуск, тоже найдет. Не проблема.

* * *

За окном тихо падал мягкий медленный снег, и от этого было уютно и спокойно. Как хорошо, что теперь выходные – это выходные и можно спать, не прислушиваясь сквозь сон к телефону, и не тревожиться, что вот-вот позвонят и прикажут выезжать, потому что где-то кто-то кого-то убил. Можно блаженно вытянуться под одеялом, повернуться на другой бок и снова задремать, а можно дотянуться до пульта, включить телевизор и что-нибудь посмотреть, не вставая с постели. И это не счастливая случайность свободного от преступлений и розыскной работы выходного дня, а закономерность, которую ничто не может нарушить. Теперь Настя Каменская сама хозяйка своему времени.

Эти радостные мысли посещали ее каждое утро, когда она просыпалась. Они зарождались в еще спящем мозгу и приносили несколько мгновений эйфории, но, как только голова стряхивала с себя остатки сна, на Настю наваливалась тоска.

Уже месяц, как она на пенсии. Да-да, она, привыкшая считать себя молодой и не особенно опытной девчонкой, оказывается, выслужила двадцать семь с лишним лет, к которым прибавили половину срока обучения на юридическом факультете университета, так что получилось без нескольких месяцев тридцать лет безупречной службы. Но это не самое главное. Главное – в июне 2010 года ей исполнится пятьдесят, она – полковник милиции, и для того, чтобы продолжать служить, ей нужно будет писать рапорт с просьбой продлить срок службы. Хорошо, если рапорт удовлетворят. А если нет? Настя представила себе, какое унижение ей придется испытать, читая отказную визу на собственном рапорте. Ей официально заявят: «Вы больше не нужны, вы выработали свой ресурс, и вам теперь нет места среди нас, уйдите и уступите дорогу молодым».

При одной мысли об этом Насте Каменской делалось дурно. Она решила не ждать рокового рубежа и уйти раньше, по собственному желанию. Начальник не уговаривал остаться, да и работа с ним особо сладким медом не казалась, прежний начальник – молодой Большаков с умными глазами – давно был переведен с повышением, и на его место пришел обычный средний служака, глубоко убежденный в том, что курица – не птица, а баба – не человек.

Настя уволилась. Вышла в отставку. Получила пенсионное удостоверение. И стала радостно предвкушать, как теперь будет много спать, читать, смотреть телевизор, как будет ухаживать за мужем, варить ему супы и жарить котлеты, стирать, гладить и убираться в квартире. Однако ничего этого не случилось.

Выспалась она за три дня. Читать не хотелось. По телевизору смотреть нечего, одни ток-шоу какого-то кухонного разлива, больше напоминающие базар-вокзал, да сериалы, которые идут уже так давно, что разобраться в запутанном сюжете невозможно. Попытки стать добросовестной домохозяйкой бесславно провалились, потому что Настя, не имея ни опыта, ни навыка, делала все бестолково, неловко и долго, и Лешка терял терпение, отсылал жену «на диван отдохнуть» и доделывал все сам. Ему нужно работать, ему нужен компьютер и тишина, и сидящая дома бездельница-жена ему просто-напросто мешала. Разойтись по разным углам было непросто, квартира-то однокомнатная, и чтобы не мешать мужу, Настя забивалась с книжкой в руках на кухню, а Алексей чувствовал себя неловко из-за того, что она сидит на кухне и скучает. Он старался ее развеселить, предлагал вместе посмотреть кино, или сходить погулять, или съездить в гости к Настиным родителям или ее брату, и Настя понимала, что он готов жертвовать работой, только бы ей было хорошо. И от этого делалось еще тоскливее и горше. Она никому не нужна. Она не нужна на Петровке, откуда ее с облегчением спровадили, освободив полковничью должность для более молодого офицера, она не нужна дома, потому что мешает Леше работать. Она – старая и ни на что не годная уработавшаяся кляча.

Настя слонялась по квартире, глотая слезы, все валилось из рук, книги не радовали, безделье угнетало, но в то же время и делать ничего не хотелось, настроение все время было плохим. Опомнилась она только тогда, когда вдруг поняла, что муж стал больше времени проводить в Жуковском, где находился его институт, и все чаще оставался ночевать у живущих там же родителей. Она поняла, что ничего не хочет, кроме той работы, которую делала четверть века и которую так сильно любила. Да она и не умеет ничего другого.

И она позвонила Владиславу Стасову, главе частного детективного агентства, специализирующегося, как выражался сам Стасов, на помощи в обеспечении судебных процессов. Помощь эта выражалась в том, что по заданиям адвокатов, ведущих как уголовные, так и гражданские дела, люди Стасова выискивали свидетелей и доказательства, которые могли бы коренным образом изменить, казалось бы, очевидное и заранее прогнозируемое решение суда или хотя бы заронить сомнение в аргументах противной стороны.

Стасов ужасно обрадовался ее звонку.

– Долго ты телилась, – весело загрохотал он в трубку, – я тебя уже месяц жду. Как ты рапорт написала на увольнение, так и начал ждать. Дождался, стало быть?

– Дождался, – вздохнула Настя. – Возьмешь меня к себе?

– А то! Ты еще спрашиваешь! Я тебе самый лучший насест в своем курятнике выделю, рядом с твоим любимчиком Мишкой Доценко. Будешь с ним ворковать в свободное от работы время.

Михаил Доценко когда-то работал с Настей в одном отделе, и работал хорошо, был одним из лучших оперов, но когда женился и обзавелся ребенком, ему пришлось снять погоны – надо было думать о том, как содержать семью. Теперь он уже несколько лет работал у Стасова и был совершенно доволен жизнью.

– Владик, а ты уверен, что я справлюсь? – осторожно спросила Настя. – Я ведь все больше по убийствам работала, а у вас там другой профиль. Знаешь, я чего боюсь? Ты сейчас меня возьмешь, и очень скоро выяснится, что я ни на что не гожусь, а выгнать меня ты по старой дружбе не сможешь и будешь молча терпеть.

– Не боись, старуха, – оптимистично заявил Стасов, – у нас работа хоть и скучноватая, зато на девяносто пять процентов завязана на информацию, а ведь работа с информацией – это твой конек. И чтобы примирить тебя с горькой действительностью, скажу честно, что доходы у нас весьма и весьма пристойные, так что с голоду не помрешь. Давай, бери ноги в руки и приезжай, напишешь заявление, отнесем кадровичке, покажу тебе твой стол, и приступай хоть завтра, хоть сегодня вечером.

Вид конторы Стасова сильно смутил Настю. За долгие годы работы на Петровке она привыкла к огромному зданию в самом центре Москвы, высоким потолкам, широким лестницам, она привыкла к ощущению могущества, которое давало и само здание, и принадлежность к системе, которая стояла у Насти за спиной. Детективное же агентство Владислава Стасова располагалось в нескольких комнатушках – двух объединенных квартирах на первом этаже обычной многоэтажки где-то в Перово. Да, все было отремонтировано по евростандарту, и офисная мебель куплена явно не в самом дешевом магазине, но все равно это был жилой дом, и окна выходили во двор, по которому носились мальчишки и неспешно прогуливались мамочки с малышами в колясках, и все было обычно, как-то по-домашнему и от этого казалось несерьезным, ненастоящим, игрушечным. На Настю навалилась вторая волна тоски и подавленности. Теперь она годится только для такой скучной, ненастоящей работы, и сама она отныне – никто, и звать ее никак, потому что нет в руках волшебного удостоверения и той силы, которая стоит за спиной.

Но она все равно приступила к работе и старалась изо всех сил, чтобы Владик Стасов не пожалел о том, что взял ее.

* * *

– Вообще-то это не наша специализация, – недовольно произнес Владислав Стасов, выслушав дело, с которым пришел к нему этот вальяжный, хорошо одетый господин с красивой сединой. – Я вас принял только потому, что вас рекомендовал…

– Если бы это было вашей специализацией, уважаемый Владислав Николаевич, мне не нужна была бы рекомендация, я бы пришел к вам просто с улицы, – мягко возразил Романов. – Я понимаю, что прошу в определенном смысле об одолжении. Но я бы не хотел обращаться в другое агентство, потому что мне сказали, что ваши сыщики очень опытны и в известном смысле – самые лучшие.

– В известном – это в каком? – настороженно прищурился Стасов.

– У вас работают, как мне сказали, по меньшей мере два человека, которые раньше служили в убойном отделе на Петровке, то есть имеют большой опыт раскрытия убийств, а ведь мое дело – это как раз дело о двух трупах. Я убедительно прошу вас не отказывать мне, Владислав Николаевич. Гонорар будет более чем просто высоким, мой шеф это гарантирует.

Но Стасов продолжал упираться, он слишком хорошо знал, как могут отреагировать в местной милиции на появление гражданского лица, которое попытается сделать то, что сами они сделать не смогли или, что еще хуже, не захотели. Ведь кто его знает, какой там расклад, в этом тихом провинциальном городе Томилине, может, действительно оперативники смотрят на ситуацию замыленным глазом и не видят очевидного, так часто бывает, когда занимаешься одним делом слишком долго, а может быть, убийца или хотя бы подозреваемый хорошо им известен, но по определенным причинам его не задерживают и не арестовывают. Причин этих хоть отбавляй, начиная от близкого родства с городским или даже областным руководством и заканчивая самыми немыслимыми обстоятельствами. Можно себе представить, как в таком случае отнесутся к незваному гостю из столицы, который только все напортит. Да и в первом случае, если все дело не в умышленном прикрывании злоумышленника, а просто в том, что не могли раскрыть преступление, появление частного сыщика не вызовет ничего, кроме злости, раздражения и вполне справедливого негодования. Не говоря уж о том, что привлечение частных лиц к следственно-оперативным действиям выходит за рамки закона и служебных инструкций.

Всеми этими соображениями Стасов немедленно поделился с гостем и получил немедленный же ответ, сопровождаемый чуть виноватой улыбкой:

– Об этом можете не беспокоиться, Владислав Николаевич, начальник городского ОВД окажет всяческое содействие, я с ним уже переговорил. Поверьте мне, я ни за что не стал бы втягивать вас в авантюру и заказывать работу, заранее обреченную на провал. Сперва я решил вопрос с милицейским руководством, заручился их согласием помочь, а уж потом пришел к вам. Ну так как? Что вы мне скажете?

Стасов вздохнул. Ему очень хотелось рассердиться на этого предусмотрительного человека и сказать ему что– нибудь резкое и ехидное, но Владислав чувствовал, что Романов ему нравится. Что-то в нем было такое, не то обаяние, не то харизма какая-то, но отказать ему не было никакой возможности.

– Я рассмотрю ваш заказ и завтра дам ответ, – сказал он.

– Пожалуйста, не отказывайте мне. И поручите эту работу какому-нибудь толковому пареньку.

«Нет, – подумал Стасов, – ты мне, конечно, нравишься, но так просто я тебя не отпущу. Хоть за мизинец, да укушу». Он кинул быстрый взгляд на лежащую перед ним визитную карточку гостя: какое-то имя у него заковыристое, с первого раза не запомнить.

– Уважаемый Родислав Евгеньевич, давайте распределим роли. Вы – заказчик, ваше дело – сформулировать задачу и оформить заказ, а уж мое дело – подобрать исполнителя, который наилучшим образом ваш заказ выполнит. Поэтому вы уж не обессудьте, если вместо толкового паренька я пошлю в Томилин женщину среднего возраста, – злорадно произнес он и воззрился на Романова, предвкушая реакцию.

Реакция, разумеется, не заставила себя ждать. Высокий лоб Родислава Евгеньевича немедленно пересекли две глубокие морщины, которых не было еще секунду назад.

– Женщина средних лет? Вы шутите?

– Отнюдь. Очень толковая, даже более того. Двадцать семь лет работы в убойном отделе на Петровке.

– Хотелось бы все-таки иметь дело с мужчиной, – неуверенно произнес Романов.

– В моем распоряжении нет мужчин с ТАКИМ, – Стасов сделал ударение на последнем слове, – опытом. Вы же хотели самого лучшего работника, так вот самый лучший у меня – это именно женщина и именно средних лет. Если вы согласны на то, что ваш заказ будет выполнять менее опытный сыщик, то я поручу ваше дело молодому мужчине. Я так понимаю, что молодым мужчинам вы доверяете больше, чем немолодым женщинам?

Романов смущенно улыбнулся.

– Честно признаться, я никогда не верил в силу женского ума.

– Просто вам не везло с женщинами, – усмехнулся Стасов. – На моем пути умные женщины попадались довольно часто, одна из них – моя жена, другая – моя сотрудница. Ну так как? Вы готовы передать ваш заказ моей фирме на моих условиях?

– Да, конечно, – рассеянно кивнул Романов. – Вы – руководитель, вам виднее. Если нельзя поручить мое дело мужчине, то… Что ж, пусть будет по-вашему. Но, может быть, вы все-таки еще подумаете над кандидатурой? Может быть, у вас найдется сыщик мужского пола, умеющий раскрывать убийства?

– Найдется, – Стасов уже не скрывал ехидства. – Его зовут Анастасия Павловна Каменская.

На лице Романова отразилось нескрываемое облегчение.

– Каменская? Та самая? Из отдела Гордеева?

– Из бывшего отдела Гордеева, – поправил его Стасов. – Виктор Алексеевич давно на пенсии, после него в отделе сменился уже третий начальник.

– Ну да, ну да, – пробормотал Романов. – Я наслышан о ней, у меня осталось много друзей в милицейских кругах. У нее очень хорошая репутация.

– Да уж, – засмеялся Стасов, весьма довольный. – Ну так как? Против Каменской вы не возражаете?

– Буду счастлив, если она возьмется за мое дело.

– Не она возьмется, а я ей поручу, – снова уколол гостя Стасов. – На том и порешим. Я подумаю над вашим предложением, а вы приходите завтра, и если я приму решение взяться за ваше дело, то оформим заказ.

– Я очень надеюсь, что вы мне не откажете, – обаятельно улыбнулся Родислав Евгеньевич.

– Ничего не могу гарантировать, я подумаю, – уклончиво ответил Стасов, хотя в глубине души уже решил взяться за этот заказ и поручить его Насте. Правда, работа на выезде, а Настюха командировок не любит, тем более с неопределенным сроком, но все равно эта работа – как раз то, что ей надо, что она умеет и любит.

* * *

– Куда? – в ужасе воскликнула Настя. – В Томилин? Это где?

– Восемь часов на машине или семь с половиной на поезде, – спокойно объяснил Стасов. – Чего ты так испугалась? Я же не на Северный полюс тебя посылаю. Тихий приличный город вокруг крупного градообразующего предприятия. И по городу ходит маньяк. Ну чем тебе не работка?

– Владик, я не хуже тебя знаю эти тихие провинциальные городки. Тьмутаракань, гостиница с клопами, горячей воды нет, туалет и душ в коридоре, один на весь этаж, чтобы чаю выпить, приходится воду греть кипятильником в стакане. И куда ты меня посылаешь? В какой-то дом престарелых? Там кругом одни старики, немощь, болезни, страдания, одиночество, нищета. Я и так только-только выбралась из депрессии, в моем состоянии мне только этого всего не хватало! Стасов, ну пожалей ты меня, – взмолилась она. – Пусть кто-нибудь другой поедет.

Но Стасов жалеть ее не собирался.

– Не сгущай краски, это не дом престарелых, а клуб пенсионеров. И создавать тебе льготные условия я не могу. Есть заказ, и его нужно выполнять, а все люди, кроме тебя, сейчас плотно заняты. Тебе надо начинать нормально работать, – строго произнес Стасов. – Ты же не хочешь получать зарплату просто так?

– Не хочу, – удрученно проговорила Настя.

– Ну вот видишь. Если ты сделаешь работу в Томилине, то получишь не просто большой гонорар, а очень большой. Ты его честно заработаешь. Более того, заказчик сказал, что гонорар ты получишь в любом случае независимо от результата, а вот если ты справишься с работой и раскроешь два убийства, то получишь еще и премию.

Настя задумалась. Материальное стимулирование в таком чистом виде было для нее внове, за свою работу она привыкла получать только заплату, и не сказать, чтоб очень уж большую. А заняться тем, что умеешь и любишь, да еще за хорошие деньги… В этом было что-то неправильное, ей даже казалось – порочное и при этом страшно привлекательное. Нешто попробовать? Но гостиница с клопами… И местные оперативники, которые будут ей всячески мешать и унижать незваную гостью при каждом удобном случае… И старики-пенсионеры, одним своим видом напоминающие ей о собственных проблемах…

– Леш, я страшно не хочу ехать в этот Томилин, – говорила Настя мужу, вернувшись домой с работы. – Меня там местные деятели с потрохами съедят и не подавятся. Они начнут мне грубить и хамить, а я буду обижаться и расстраиваться, и это будет не работа, а сплошная борьба с настроением и амбициями. Кроме того, я не хочу этих пенсионеров. Я сама пенсионерка, я до сих пор не смирилась со своим новым статусом, и мне как нож острый их проблемы с одиночеством, ненужностью и невостребованностью.

Чистяков слушал ее и методично резал лук и зелень для салата, не поднимая головы. Настя даже не была уверена, слышит ли он то, что она говорит.

– По-моему, ты драматизируешь, – спокойно сказал он. – У тебя новая работа, тебе нужно научиться ее делать, тебе нужно научиться работать в качестве частного лица, за спиной у которого нет государственной поддержки. Ты никогда этому не научишься, если не начнешь хоть что-то делать. Под лежачий камень, сама знаешь, вода не течет. Ты беспокоишься, что не сложатся отношения с местной милицейской властью? Так учись их строить, эти отношения. Само собой ничего не сделается. Имбирь класть или не нужно?

– Положи, – машинально ответила Настя, думая над словами мужа.

Она была уверена, что Лешка поймет ее мучения, поймет, как ей не хочется ехать в Томилин и заниматься этим странным «стариковским» делом и в то же время ей не хочется, чтобы Стасов подумал, будто она решила воспользоваться их давними дружескими отношениями и выторговать себе особо удобные условия работы. Стасов прав: получать приличную зарплату просто так она не будет, она просто не позволит себе этого. И Лешка тоже прав: если ничего не делать, то ничему и не научишься. Но как же не хочется…

«Лешка хочет, чтобы я уехала, – внезапно поняла Настя. – Я его достала своим нытьем, своим вечно плохим настроением, своим мельтешением перед глазами. Он хочет, чтобы я занялась наконец делом и пришла в себя. Ему не нужен дома моральный урод. Он и так сделал все, что мог, чтобы вытащить меня из депрессии, он потратил на меня кучу сил и времени, и у него кончилось терпение. Он хочет побыть один».

– Ты прав, Лешик, – негромко произнесла она, – мне нужно ехать. Ты совершенно прав.

Она достала из сумки визитку Андрея Сергеевича Бегорского, оставленную Романовым и переданную ей Стасовым, и набрала указанный в ней номер телефона.

– Выезд завтра утром, – деловито заявил Бегорский, – диктуйте адрес, машина будет возле вашего дома в семь утра.

– Хорошо, – послушно ответила Настя и кинулась собираться.

Чистяков вышел из кухни с ножом в руке и с изумлением посмотрел на жену, которая доставала с антресолей большую дорожную сумку.

– Слушай, может, мы все-таки поужинаем для начала? Салат готов, рыба пожарена.

– Леш, мне выезжать завтра утром. – Она спрыгнула с табуретки с сумкой в руках и бросила ее на пол. – Надо собраться. Я ничего не успею.

– Всё ты отлично успеешь. Я тебе помогу. Иди за стол.

Они быстро поужинали и начали прикидывать, что Насте нужно взять с собой. Главная проблема состояла в том, что непонятны были две основные вещи: бытовые условия и сроки пребывания. Например, нужно ли брать махровый халат? Если в гостинице холодно и дует из окон, то нужно, Настя будет в нем спать, но халат занимает много места, поэтому хотелось бы знать точно, понадобится ли он. Нужно ли брать полотенца или в местной гостинице их все-таки дают? Нужно ли класть в сумку большой флакон с хорошим шампунем, к которому Настя привыкла, или в тамошнем магазине его можно купить? И так далее. Вопросов было множество, ответов – ни одного. Они как раз достали из шкафа и рассматривали тонкий хлопковый спортивный костюм, прикидывая, нужен он или нет, когда зазвонил Настин мобильник.

– Это Бегорский, – послышался из трубки голос заказчика. – Садитесь, записывайте.

Настя схватила блокнот и ручку и пристроилась за компьютерным столом в полной уверенности, что Андрей Сергеевич сейчас поделится с ней важной для дела информацией. Но она ошиблась, звонил он вовсе не для этого.

– Возьмите с собой три свитера – тонкий, средний и очень теплый. Тонкий и средний – с высоким горлом, очень теплый – с вырезом. Теплый свитер возьмите на размер, а лучше – на два размера больше, чем тонкий и средний, – мерно диктовал он. – Джинсы или брюки, две пары, узкие, ни в коем случае не расклешенные. Дальше: сапоги на толстой подошве…

Настя обомлела. Это что же получается, тот, кто деньги платит, тот и музыку заказывает? Этот хмырь с миллионами в кармане собирается ей указывать, какие джинсы ей носить, расклешенные или узкие? Может, ему не нравится возродившаяся мода на клеш? Ничего, перебьется.

Она попыталась несколько раз перебить собеседника, но он не слушал ее и продолжал методично диктовать. На шестом пункте Настя перестала записывать и вообще слушать, одной рукой она прижимала трубку к уху, другой доставала и подавала мужу вещи, которые тот аккуратно укладывал в сумку. Наконец ей удалось уловить паузу в речи собеседника, и она тут же встряла:

– Может, вы мне укажете, какой шампунь взять с собой?

Она не скрывала сарказма, но по тону Бегорского не сумела понять, услышал ли он это.

– Шампунь можете взять тот, которым постоянно пользуетесь, но, в принципе, город достаточно хорошо снабжается парфюмерией и косметикой, и в магазинах есть все то же самое, что и в Москве. Или возьмите свой, или купите на месте, на ваше усмотрение. Вы все записали?

– Конечно, я все записала, – соврала Настя, не моргнув глазом.

– Теперь скажите мне, какой системы питания вы придерживаетесь?

– Что?

Она даже не поняла, о чем Андрей Сергеевич ее спрашивает.

– Я спрашиваю: что вы обычно едите? Какую еду? Как она приготовлена?

– Что дадут, то и ем, я не капризная.

– При чем тут капризы? – Бегорский удивился, как Насте показалось, совершенно искренне. – Дело вовсе не в капризах. Любой человек, а особенно в вашем возрасте, должен заботиться о своем здоровье, а не жевать все подряд.

– Знаете, – зло ответила Настя, – когда двадцать пять лет с утра до вечера ловишь преступников, то радуешься любому куску, если вообще находится минутка, чтобы этот кусок сжевать. Вы совершенно справедливо обратили внимание на мой возраст, мне через полгода стукнет пятьдесят, и все свои годы я как-то прожила по собственному разумению, и работала, и ела, и одевалась, и в командировки собиралась. И, как видите, до сих пор жива, не пропала. Так что, вы уж позвольте, я как-нибудь сама решу, что мне носить и как питаться. Вы мне будете платить за работу, а не за то, чтобы я носила брюки того фасона, который вам нравится.

Бегорский расхохотался в трубку, весело и заливисто.

– Знаете, – проговорил он, отсмеявшись, – вы вторая женщина в моей жизни, после моей жены, которая осмеливается мне перечить. Я готов вас уважать уже за одно это. Значит, так: соберетесь по списку, который я продиктовал, и завтра ровно в семь утра я жду вас в машине возле вашего подъезда.

Настя опешила. Она была уверена, что ей просто предоставляют машину с водителем, чтобы добраться до места, а оказывается, заказчик сам собирается с ней ехать. Что бы это значило? Что он намерен оставаться в Томилине и жестко контролировать ее работу, требуя отчета по каждой ерунде и ежеминутно раздавая ценные указания? Очень похоже, если судить по тому, что он только что диктовал ей список и морочил голову насчет системы питания. Система питания! Надо же такое удумать! Жри, что дают, и скажи спасибо, что вообще дали, а не оставили голодной.

– Вы тоже едете? – осторожно спросила она.

– Конечно. По дороге я вам все расскажу, чтобы не терять времени на месте. Вы приедете и будете уже в курсе, будете владеть информацией. До завтра, Анастасия Павловна. Да, и обязательно плотно позавтракайте, первая остановка для приема пищи будет не раньше полудня.

Черт бы его взял, этого Бегорского! Настя с раздражением швырнула трубку на диван и вернулась к сборам.

– Что он хотел? – спросил Чистяков, укладывая в сумку пакет с флаконами шампуня и кондиционера для волос. – Фен берешь?

– Беру, – вздохнула она, – зима все-таки, страшно на улицу с непросохшей головой выходить, а ждать, пока волосы сами высохнут, долго. Что он хотел? Он хотел, чтобы я плясала под его дудку. Вот посмотри теперь, что такое заказчик на моей новой работе: он платит деньги и считает возможным диктовать мне, как одеваться и чем питаться, как будто я слабоумная. И так теперь будет всегда, между прочим. На Петровке я была человеком, а теперь я – никто и ничто, и каждый, у кого есть деньги, будет считать возможным мной помыкать. А ты так уговаривал меня идти работать к Стасову! Да я на этой работе превращусь в прислугу, в девочку на побегушках.

Она разволновалась и не заметила, что повышает голос и говорит все более раздраженно и агрессивно.

– Леш, слушай, а может, мне уйти от Стасова, пока не поздно? Вот взять сейчас и позвонить ему, отказаться и от этой работы в Томилине, и от работы вообще. Буду сидеть дома, и никто не будет мне указывать…