Текст книги "Алёнушка"

– Девушка, вы к кому?

Алена обернулась и замерла.

Женщина, стоявшая перед ней, никак не могла быть ее бабушкой. Высокая, стройная, одетая в узкое платье по фигуре, волосы уложены в затейливую прическу. Аккуратный макияж, ухоженное лицо, на котором практически не было морщин. Отливающая перламутром нитка крупного жемчуга. И глаза. Глаза были чудо как хороши. Большие, глубокие, умные, проницательные.

Алена было подумала, что ошиблась, но ошибки быть не могло. Соседка сказала ей, что в пятой квартире живет Изабелла Максимовна. Не слишком часто встречающееся имя, чтобы речь могла идти о другой женщине.

Алена молчала, словно рыба, а женщина застыла, не сводя с нее глаз.

– Ты дочь Марианны? – спокойно, словно сообщая о том, что день сегодня солнечный, наконец поинтересовалась она.

Алена кивнула. Женщина перевела взгляд на чемодан, а затем распахнула дверь квартиры:

– Входи.

Алена молча повиновалась, переступила порог квартиры и замерла. Ей вдруг показалось, будто она попала в музей. Стены просторного коридора были увешаны картинами. В основном классическая живопись.

Алена остановилась на пороге, разинув рот. Так вот что имел в виду тот ужасный человек, когда так многозначительно говорил о ее бабушке. Видимо, в мире коллекционеров Изабелла Максимовна была личностью известной. И если ее коллекция стоит хотя бы половины тех денег, которые себе представила Алена, то это может ее спасти. Дело было за малым. Убедить хозяйку коллекции расстаться с ней ради девушки, которую видит впервые в жизни.

– Чай, кофе? – светски поинтересовалась Изабелла Максимовна, проплывая куда-то вглубь огромной квартиры.

– Кофе, пожалуйста, – пискнула Алена, чувствуя себя неловко и глупо с чемоданом в руках. Неожиданно она почувствовала себя неуместной в этом роскошном жилище, которое так удивительно шло ее родственнице.

Изабелла обернулась и уставилась на девушку, застывшую истуканом.

– Проходи в гостиную, я сейчас принесу кофе.

Она кивнула куда-то вглубь квартиры и свернула налево, исчезнув из виду. Возможно, там находилась кухня. Немного потоптавшись и поставив чемодан на пол, Алена сбросила старенькие туфли и, осторожно ступая по теплому дубовому паркету, направилась прямо по коридору к единственной открытой двери. Внезапно подумалось, что гостиная должна быть обставлена в стиле английских аристократов – чопорная мебель, обязательно красное дерево, посудные шкафы и строгие портреты родственников.

Каково же было ее удивление, когда, выйдя из коридора, увешанного картинами, Алена неожиданно ступила в светлую просторную комнату, обставленную современной мебелью округлых очертаний которая так и манила прилечь и расслабиться после тяжелого дня. Какой контраст со старым неудобным диваном, стоящим у них с мамой в гостиной. Каждый раз вставая с него, Алена чувствовала боль во всех частях тела.

Мебель Изабеллы Максимовны выглядела дорогой. Девушке вдруг показалось, что, если она сядет на этот белый диван, обитый таким чудным образом, что из-под белых плотных волокон проступала жизнерадостная зеленая подложка, она просто осквернит его. Откуда в голове взялось дурацкое «осквернит», Алена и сама не знала, но это старомодное слово подходило к ситуации как нельзя лучше.

Алена встала возле дивана, не решаясь на него сесть, и с интересом огляделась по сторонам. Ярко-зеленые кресла (с белым подтоном), явно из того же комплекта, что и диван, белый пушистый ковер, на нем низкий столик со стеклянной поверхностью, через которую видно основание, украшенное причудливой лепниной – что-то из греческой мифологии, но не китч, а умелое подражание. Одна стена комнаты окрашена в светло-персиковый цвет, остальные – оттенка домашних сливок. Высокий потолок украшен современной люстрой из стеклянных трубок, наверное, венецианской. Огромный телевизор. Напротив него – портрет женщины в старинном наряде. Три больших окна с новенькими рамами прикрыты тончайшими светлыми занавесками и обрамлены темно-зелеными шторами с легкими вкраплениями алого – единственный темный штрих в светлой гостиной.

Алена не считала себя знатоком предметов роскоши, но мама любила покупать журналы, где можно было прочесть о жизни богатых и знаменитых, а также посмотреть рекламные картинки. Алене внезапно показалось, что она попала в одну из таких картинок. Интерьер был настолько удачно подобран, что возникало ощущение органичности, как будто комната была создана для этой мебели. Высшее искусство.

Дополняла картину низкая мебель из светлого дерева – никаких безвкусных монстров. Повсюду вазы из матового стекла, среди них несколько одинаковых, украшенных танцующими женщинами. В вазах букеты свежих цветов, вокруг, несмотря на дневное время, горели массивные свечи, придававшие воздуху в комнате легкий вишневый аромат.

Алена вдруг подумала – а что, если Изабелла замужем? Точнее нет, не так. Она наверняка замужем. Ну не может же одинокая женщина расставлять столько букетов и жечь свечи среди белого дня. Ведь кто-то же должен дарить ей все эти цветы? И вряд ли этот муж обрадуется свалившейся на голову внучке супруги. А что, если все это вообще принадлежит не Изабелле, а ее супругу?

Алена вдруг почувствовала, что у нее кружится голова. В поисках опоры она перевела взгляд на портрет женщины. Картина была большой – женщина изображена на ней в полный рост. Написана рукой талантливого и, очевидно, неистово влюбленного художника. Женщина напоминала пиковую даму – старинный наряд в темно-красных тонах – что-то причудливое, кружева и шелк, но без отсылки к Эсмеральде, а скорее образ утонченной испанской красавицы. Угольно-черные волосы завязаны в низкий небрежный узел. Тонкая талия, стройная фигура, пронзительный взгляд, ярко-красные губы.

Женщину можно было бы назвать роковой, той, от которой добра не жди, если бы не задний план картины. Женщина была изображена на фоне природы – весенняя изумрудная трава, безмятежные пуховые облака, рассеянные лучи солнца, которые проскальзывали сквозь листву старой яблони, создавая вокруг силуэта женщины тонкое свечение. Если бы Алену попросили описать картину одной фразой, то, пожалуй, она бы сказала, что художник пытался нарисовать ангела, который на земле изображает демона. И тут, к собственному удивлению, Алена осознала, что на картине изображена Изабелла Максимовна. В том возрасте, когда ее наверняка называли просто Изабеллой.

– Это мой портрет, – подтвердила ее догадку хозяйка квартиры, появившаяся неслышно у Алены за спиной и заставившая девушку вздрогнуть. Она резко обернулась и зарделась, словно ее застукали за каким-то неприличным занятием.

– Я…

– Садись, – спокойно сказала Изабелла, и Алене вдруг показалось, что ослушаться ее просто немыслимо.

Она сделала так, как просила хозяйка. Села на краешек бело-зеленого дивана, машинально отмечая, что он невероятно удобный и на таком наверняка приятно валяться и смотреть старые фильмы на огромном телевизоре.

Изабелла тем временем поставила на столик поднос, на котором красовался чайник, две чашки, сливочник и небольшая сахарница. Все из одного сервиза – украшенного яркими зелеными листьями. Рядом с ними примостилась корзинка, выстланная идеально отглаженной льняной салфеткой. В ней лежали какие-то неведомые Алене угощения, похожие на трубочки с кремом внутри.

– Канноли. – И снова Изабелла ответила на незаданный вопрос. – Из зимней рикотты, попробуй, они самые вкусные.

Алена лишь хлопнула ресницами, оставив реплику без ответа. Все равно она не поняла, о чем идет речь.

– Твой кофе, – тоном радушной хозяйки предложила Изабелла Максимовна, а сама налила себе чай из чайника с листьями (не пролив при этом ни капли, как только удалось!) и поднесла чашку к губам.

Алена потянулась за своей чашкой, стараясь действовать максимально осторожно. Еще не хватало заляпать белоснежный ковер или модный диван. Украдкой она бросила быстрый взгляд на Изабеллу. Да, на лице практически не было морщин – наверняка наведывается к пластическому хирургу, но и неестественным оно тоже не выглядело – легкий макияж, слегка подкрашенные губы. Волосы выглядели пышными и здоровыми, что указывало на то, что мыла и укладывала их Изабелла явно не сама. На руках несколько массивных колец. В облике этой женщины все буквально кричало о любви к себе и о солидном финансовом потоке, который эту любовь питает и взращивает. И о том, что в жизни таких женщин нет места для детей и внуков. Для разбитых тарелок, пятен от сока и йогурта, детских болезней, истерик и нелепых подарков, слепленных своими руками.

– Спасибо, – прошептала Алена.

– Я тебя слушаю, – приступила к делу Изабелла Максимовна, сделав первый глоток душистой жидкости, в которой Алена узнала зеленый чай с какими-то цветочными добавками.

– Я… Мама умерла, – внезапно выпалила она и уставилась в глаза родственнице поверх чашки с кофе.

– Поздновато ты решила мне об этом рассказать, – уголком рта усмехнулась Изабелла Максимовна.

– Вы… вы знали? – Алена была шокирована. Она что, знала, что ее дочь умерла, и даже на похороны не приехала? Не предприняла попыток познакомиться с внучкой? Впрочем, чего от такой можно ожидать?

Вместо ответа Изабелла кивнула.

– Так что тебя привело ко мне сегодня?

– Я… – снова неловко начала Алена и запнулась. Господи, как с такой разговаривать?

– Давай опустим прелюдии, они нам не нужны. Рассказывай.

И Алена внезапно рассказала обо всем без утайки. Потому что скрывать что-либо не имело смысла. Пусть лучше эта женщина сразу выставит ее из своего роскошного дома, чем Алена будет мучиться неизвестностью и терять драгоценное время.

Изабелла выслушала ее, не перебивая. Она позволила себе проявить эмоции лишь в тот краткий миг, когда Алена упомянула, что представитель кредитора посоветовал ей обратиться к собственной бабушке. Холеная бровь на мгновение метнулась вверх, но Изабелле сразу же удалось взять себя в руки.

Кофе остыл. Тишину в комнате нарушал лишь шум, доносящийся с улицы через приоткрытое окно.

– Ну то, что все мужчины сволочи, мне прекрасно известно. Кроме твоего деда, разумеется, – тоном вдовствующей императрицы изрекла Изабелла Максимовна. – Но чего ты хочешь от меня? Чтобы я дала тебе пятьсот тысяч долларов для оплаты долгов?

Алена вдруг резко встала и поставила чашку с так и нетронутым кофе на стол. Это была безумная идея, о чем она только думала? Прав был Костик, она просто идиотка!

– Извините, мне не стоило приходить. Простите, я больше вас не побеспокою, – она начала неловко метаться вокруг стола, в конце концов, споткнувшись о него. Пытаясь как можно скорее очутиться возле выхода из комнаты, она вновь споткнулась, на этот раз об диван, и едва не упала на пол, в последний момент схватившись рукой за спинку и наступив на подол собственного платья. Послышался характерный треск, и натянутая ткань порвалась. И тут Алена не выдержала и разрыдалась.

Изабелла не проявила ни малейшего сочувствия. Подняв глаза к итальянской люстре, она тихонько пробормотала:

– Как все запущено, – и уставилась на рыдающую Алену с интересом. Так часто рассматривают маленьких, миленьких котят. Которых, впрочем, вышвырнут без сожаления, едва те начнут портить дорогие интерьеры и гадить в неположенных местах.

– Сядь, – все тем же спокойным тоном приказала Изабелла, и Алена не посмела ее ослушаться. Она снова села на край дивана и сложила руки на коленях.

– Давай начнем с начала. Как тебя зовут?

– Алена, – пробормотала она, опустив глаза, из которых продолжали бежать слезы. Девушка пыталась украдкой их смахивать.

– Ну конечно, Алена, как же еще тебя могут звать? – Изабелла позволила себе улыбнуться, а Алена вдруг почувствовала злость. Раз уж эта ужасная женщина не собирается ей помогать – а она явно не собирается, – то пускай хотя бы ее не обижает!

– Что вы имеете в виду? Это мама меня так назвала! – с вызовом почти выкрикнула она, гордо задрав подбородок и уставившись на Изабеллу покрасневшими глазами.

– Разумеется, – кивнула Изабелла, – никак иначе она тебя и не могла назвать.

– Что…

– Давай обсудим семейные драмы позже, – поморщилась Изабелла. – Скажи, тебе удобно так сидеть?

– Что? – Алена, совершенно сбитая с толку, уставилась на собеседницу. Та устроилась в уютном кресле, погрузившись в его мягкие объятия, а ноги положила на стоящий перед ним пуфик.

– Тебе удобно так сидеть? – тоном учительницы, обращающейся к капризному ребенку, повторила Изабелла.

– Да… – тихо ответила Алена, которой отчаянно хотелось последовать примеру хозяйки квартиры и дать отдых ноющей спине, но, разумеется, она не могла себе это позволить.

– Почему ты врешь? – искренне изумилась Изабелла.

– Я не вру, – прошептала Алена, чувствуя, как краска заливает щеки.

– Разумеется, врешь. Никому не может быть удобно сидеть на краю дивана, как истукану, рискуя с него свалиться в любой момент. Сядь как тебе удобно. В конце концов, ты не в гостях.

– А где? – Алена подняла заплаканные глаза и мутным взглядом уставилась на Изабеллу. Та казалась черным пятном на зеленом кресле.

– Ты у себя дома.

* * *

Алена проспала почти сутки. После утреннего разговора Изабелла Максимовна выдала ей чистую пижаму и отправила принять ванну с дороги.

Что это была за ванная! С изумлением Алена опознала в ее отделке натуральный итальянский травертин. Сдержанный бежевый оттенок довершал впечатление: как и вся квартира Изабеллы, ванная комната просилась на страницы модного журнала.

Кроме самой ванны на причудливых львиных ножках, там стояла современная душевая кабина с разнообразными массажными насадками и даже небольшаяинфракрасная сауна. Большое зеркало, по виду старинное, в золоченой раме. На потолке – спадающая каплями хрустального дождя люстра. В гранях преломлялось пламя свечей, которые Изабелла зажгла для Алены в ванной, играло миллионом оттенков и создавало по-настоящему сказочную атмосферу.

Едва переступив порог, Алена вдруг почувствовала, как с плеч спадает тяжесть последней недели. Она легла в горячую воду, которую для нее подготовила Изабелла, щедро добавив в нее пенное средство, пахнущее одновременно розой и лавандой, и закрыла глаза. Теплая вода убаюкивала и расслабляла. Сквозь полудрему Алена расслышала, как кто-то пришел в квартиру, затем раздался звук пылесоса. Разумеется, у этой Изабеллы Максимовны имеется домработница. Представить ее драящей унитазы в шикарном платье было решительно невозможно. Дальше нить Алениных размышлений стала витиеватой, в ней причудливым образом переплелись Изабелла, пиковая дама, русская живопись и помидоры Надежды Алексеевны. Пришла в себя она от холода. Кажется, она умудрилась задремать. Еще не хватало утонуть в гостях. Впрочем, возможно это был бы лучший выход из ситуации. Не так страшно, как выйти в окно.

Завернувшись в мягкое, пушистое, белоснежное полотенце, Алена бросила взгляд на сауну. Как приятно, должно быть, понежиться в ней в конце дня. Размышления были гипотетическими. Спросить она никогда не решится, а сама в жизни не разберется, как это все включается.

Вспомнив, что Изабелла упоминала о косметических средствах, которыми Алена может воспользоваться, девушка огляделась по сторонам, но не заметила никакой косметики. Чувствуя себя полной идиоткой, она даже заглянула под ванную, но ничего там не обнаружила. Затем перевела взгляд на зеркало. А что, если?..

Алена подошла к огромному запотевшему зеркалу и провела по нему рукой. Из пара и тумана на нее смотрела худенькая девушка с длинными русыми волосами, которые стекали по плечам словно шелк. Как жаль, что их все время приходится заплетать в косу, потому что они слишком тонкие и моментально путаются. Светлые наивные глаза, прозрачная розовая кожа. Высокие скулы, в меру пухлые губы. Милая, но особо ничем не примечательная. И уж точно не чета Изабелле. Алена не была сногсшибательной красавицей, но втайне она считала свою внешность «модельной». Одно из тех лиц, на которых можно нарисовать что угодно. Что, в общем-то, ничего ей не давало. Косметикой Алена не пользовалась.

Она заглянула между зеркалом и стеной и вдруг обнаружила, что зеркало служит дверцей. Осторожно потянув зеркало на себя, Алена открыла приличных размеров холодильник, и у нее зарябило в глазах от количества пузырьков, баночек, спреев, гелей, патчей, масок и приборов, чье назначение она не смогла определить. Названия, по большей части, ничего ей не говорили. Глаз зацепился за парочку известных люксовых брендов, но, судя по тому, что они были задвинуты далеко, к любимым они не относились. Изабелла явно отдавала предпочтение серии пронзительно-синего цвета с серебристой отделкой.

Впрочем, косметика Алену мало интересовала. Осторожно взяв немного крема из одной из баночек и быстро намазав его на лицо, она закрыла дверцу и вышла из ванной. Надо добраться до чемодана и переодеться.

Комната, в которой ее разместила Изабелла Максимовна, была воплотившейся девичьей мечтой. Идеальный баланс розового и серого, без приторности и сладости, но с нежностью и хрупкостью. Мебель явно сделана на заказ, на полу пушистый серый ковер.

К моменту, когда Алена зашла в комнату, вся ее одежда уже была развешана в шкафу и разложена в комоде. Внезапно девушку обдало жаром – неужели Изабелла видела ее скромное белье и одежду, которую она периодически сама перешивала и чинила? Алена вдруг отчетливо поняла, что не хочет казаться в глазах Изабеллы Максимовны бедной родственницей. Ей показалось, что так она предает маму, которая сбежала из этого богатого дома, чтобы построить собственную, лучшую жизнь, но ей это не удалось. Интересно, эта комната была маминой?

Алена огляделась по сторонам, но ничего, что намекало бы на прошлую хозяйку, не обнаружила. Никаких фотографий. На стенах несколько картин, пейзажи на тему рассветов – на холстах преобладали алые, охровые и размытые молочные оттенки рассветного летнего утра. Больше ничего.

На постели Алена обнаружила новенькую шелковую пижаму нежно-розового цвета. Девушка решительно отодвинула ее в сторону – хватит того, что она унижается, прося о помощи эту женщину, – подарки она принимать не намерена. Прошло то время, когда бабушка могла баловать внучку. Изабелла свою возможность упустила.

Алена натянула собственную хлопковую футболку и шорты и нырнула в постель. Девушка думала отдохнуть пару часов, чтобы в голове немного прояснилось, но усталость уволокла ее в черную дыру, из которой она смогла вынырнуть лишь на следующее утро.

Проснулась она от запахов, которые с трудом могла определить. Что-то невообразимо аппетитное и сложное. Чувствуя себя отдохнувшей и готовой к встрече с монстром, Алена нырнула в ванную, быстро умылась и переплела волосы в свежую косу. А затем направилась на кухню, где стол уже был накрыт к завтраку.

Кухня потрясала воображение, Алена снова очутилась внутри журнала. Темно-зеленый массивный гарнитур, большой остров посередине, над которым висели живописные медные кастрюли и ковшики. Пол выложен темным натуральным камнем, приятно холодившим ноги. Алена не увидела холодильника и другой кухонной техники, но подозревала, что вся она спрятана под гладкими дубовыми фасадами, выкрашенными в глубокий оттенок зеленого.

Небольшой круглый стол, стоящий под распахнутым окном, выходящим в зеленый двор, был накрыт по всем правилам. Тонкая скатерть, красочные тарелки, украшенные бледными розами, серебряный кофейник и сахарница, аккуратно нарезанный хрустящий хлеб в плетеной корзинке, рядом стаканы со свежевыжатым соком.

– Вы что, блогер? – не выдержала Алена, которая видела подобные завтраки только в интернете.

– Что во мне навело тебя на эту мысль? – невозмутимо поинтересовалась Изабелла Максимовна. Одета она была так, словно собиралась выйти из дома. В этот раз она красовалась в темно-синем платье, подчеркивающим стройную фигуру. Волосы забраны и подкручены, лицо умело накрашено. На пальцах кольца, кидающие отблески на зеленую кухню, стоило на них упасть лучу солнца.

– Вся эта красота… – забормотала Алена, немедленно засмущавшись.

– Вся эта красота не спасает от проблем, но переживать их среди цветов и свечей значительно приятнее.

Изабелла Максимовна наклонилась и открыла духовку, встроенную в рабочий остров. Надев на руки прихватки, она достала из духовки две небольшие формочки и ловко поставила их на рабочую поверхность. Сняла крышки, и по кухне поплыл тот самый аромат, который разбудил Алену сегодня утром.

– Что это?

– Яйца кокот.

– Ясно, – только и смогла пробормотать Алена, продолжая стоять истуканом посреди кухни. Изабелла подняла на нее взгляд.

– Ты утром в зеркало заглядывала?

– Да, а что? – Алена инстинктивно подняла руку к лицу – неужели она плохо умылась?

– Тебе понравилось то, что ты там увидела? – сложив руки на груди, поинтересовалась Изабелла.

– Я… Я об этом не думала, – чистосердечно призналась Алена, внезапно заливаясь краской.

– Заметно. Ты не должна выходить к столу, если тебе не нравится собственное отражение в зеркале.

– Я вообще не «выхожу к столу», – не удержалась Алена. – Я работаю, между прочим, поэтому утром просто перехватываю бутерброд. Или вообще не ем.

– Сочувствую, – вздохнула Изабелла. – Время всегда можно найти. Встань раньше, ляг раньше, но сделай так, чтобы первое же твое действие утром приносило удовольствие.

– А вы так и живете? – не удержалась Алена.

– Именно. Мне нравится, когда я хорошо выгляжу. Мне нравится есть за красиво накрытым столом. Мне нравится потратить чуть больше времени и вместо яичницы с обгоревшими краями подать себе на завтрак яйца в кокотнице. Я не блогер. Я просто женщина, которая любит себя.

– Заметно, – невольно вырвалось у Алены, и она сразу же прикусила язык. Сейчас разозлит эту странную самовлюбленную женщину, абсолютно оторванную от реальности, и та вообще выгонит ее из дома.

– Это хорошо, что заметно, – реплика Алены ничуть не обидела Изабеллу. – Садись. Мы позавтракаем как нормальные люди, а потом поговорим.

Яйца в кокотнице Алена пробовала впервые в жизни и наслаждалась каждым кусочком. Как и свежим хлебом с солоноватым маслом, апельсиновым соком и ароматным кофе. Она постоянно принюхивалась к тонкому аромату, витавшему в кухне, – что-то вишневое с легкой, почти невесомой каплей ванили. Конечно же, это свечи, которые были и на кухне. Изабелла даже зажгла одну на столе, за которым они завтракали. Алена, в чьей жизни свечи присутствовали только на тортах в день рождения, не могла вместить в себя эту реальность. В этом всем надо родиться, как и с такой любовью к себе. Интересно, кем были родители Изабеллы, воспитавшие из нее принцессу? Ей вдруг неожиданно захотелось о них узнать, ведь это и ее родственники, в конце концов. Но задавать вопросы она не решилась. Вдруг Изабелла решит, что она навязывается ей во внучки?

Когда завтрак был закончен, хозяйка квартиры встала, открыла одну из зеленых дверей, за которой скрывался обширный бар, и достала пузатую бутылку. Взяв стеклянный бокал с ручкой, она насыпала на дно ложку сахара, сверху щедро плеснула из пузатой бутылки, взяла длинные спички и подожгла жидкость в стакане.

– Что вы делаете? – воскликнула Алена, вскакивая с места.

– Ничего. Просто добавляю себе блеска в глазах, – подмигнула ей Изабелла. – Ничто так не красит женщину, как блеск в глазах по утрам.

Накрыв чашку с горящей жидкостью сверху блюдцем, она дождалась, когда пламя погаснет, убрала блюдце, поставила чашку в кофемашину и, нажав на кнопку, заполнила чашку горячим ароматным напитком.

– Не надо смотреть на меня так, словно я варю адское зелье. Это всего лишь ирландский кофе, сделанный по всем правилам. Тебе не предлагаю, для тебя есть молоко.

– Вообще-то мне уже двадцать три, – нахмурилась Алена.

– Да? Некоторые умудряются вырасти, не повзрослев, – пожала плечами Изабелла Максимовна и поплыла вглубь квартиры. – Пойдем в гостиную, серьезные разговоры я предпочитаю вести там.

– В смысле «не повзрослев»? – только и успела бросить вслед удаляющейся Изабелле Алена и потрусила вслед за ней.

На этот раз Алена позволила себе сесть на диван полностью, но все так же не решилась откинуться на спинку. Изабелла, поставив кофе на низкий столик, не спеша сделала круг по комнате, распахивая окна и зажигая свечи. По пути она поправляла цветы в вазах – прикасаясь на мгновение к каждому и искренне этим наслаждаясь. Закончив обход комнаты, она устроилась в своем любимом кресле и, положив ноги на пуфик, взяла чашку и сделала большой глоток. Затем снова поставила ее на низкий столик и взглянула на Алену.

– После смерти дедушки я долгое время хранила ему верность. Это был единственный мужчина, которого я по-настоящему любила. Мы поженились совсем молодыми, едва мне исполнилось восемнадцать.

Алена непонимающе уставилась на Изабеллу Максимовну. Она что, решила посвятить ее прямо сейчас в семейную историю? Не очень хорошо понимая, что происходит, Алена на всякий случай кивнула, выражая свой интерес.

– После его смерти я несколько лет была в трауре, а потом у меня завязался роман, довольно бурный. В какой-то момент я даже потеряла голову. Мне было всего двадцать два, меньше, чем тебе сейчас. Но так как все мужчины сволочи, мой возлюбленный исчез из моей жизни, попутно меня обокрав.

– Мне очень жаль, – пробормотала Алена, не совсем понимая, к чему ведет Изабелла.

– А уж мне как жаль, – усмехнулась та, снова взяв чашку и сделав щедрый глоток. Ее глаза блеснули, на щеках появился румянец, и Алена с трудом удержалась от улыбки – так вот что Изабелла имела в виду, говоря о блеске в глазах. – Уходя, он забрал не только мое женское счастье, но и одну весьма ценную для меня вещь.

– Какую? – хлопнула глазами Алена.

– Этюд Васнецова, написанный к его картине «Аленушка».

– Что? – Алена была настолько поражена, что вскочила с дивана. Изабелла, слегка поморщившись, махнула рукой.

– Не мельтеши, не люблю лишние движения с утра. Сядь и слушай.

Алена села на диван и во все глаза уставилась на Изабеллу Максимовну.

– Да, у меня была эта картина. Последний подарок моего любимого мужа.

– Но… откуда она была у него? – не выдержав, воскликнула Алена. – Это же музейный экспонат.

– Никогда не задавай вопросов, подрывающих основы союза мужчины и женщины, – потупила глаза Изабелла, а у Алены на минуту мелькнула мысль, что, возможно, та слишком увлеклась ирландским кофе с утра. Кто знает, сколько чашек она успела выпить до пробуждения Алены. Изабелла была явно женщиной небедной, но чтобы у нее имелись собственные картины Васнецова, это было как-то слишком.

– В общем, Филипп, так звали этого негодяя, украл у меня картину. И сейчас она хранится в коллекции его внука – Александра Барышникова. Слышала о таком?

– Это владелец Дома мод? – прошептала Алена. Новости валились на ее голову одна за другой, как снежная лавина. Изабелла, Васнецов, любовники, кража, Барышников. У Алены закружилась голова.

– Он самый, – кивнула Изабелла и нахмурилась, – такая же сволочь, как его дед. Что неудивительно, ведь его растил Филипп. Они даже внешне похожи. Картина хранится в их домашней коллекции. Они даже интервью щедро раздавали и демонстрировали ее, выдав за свою фамильную собственность. Рассказывали нелепицы. Будто их предок жил в Абрамцево, том самом, где проживал Савва Морозов и куда любили ездить Серов, Репин, Васнецов, Врубель и Левитан.

– Мамонтовский кружок, – снова пробормотала Алена. Изабелла бросила на нее взгляд, в котором блеснуло одобрение.

– Именно, – кивнула она. – Так вот якобы их предок получил в подарок от Васнецова один из этюдов, которые тот рисовал на берегу реки Вори в этом самом Абрамцево. Как известно, Васнецов начал свою Аленушку именно с пейзажных этюдов. И, что самое удивительное, люди верят. Хотя откуда у Филиппа предок из Абрамцево? Разве что местный кучер.

Изабелла замолчала, вновь потянулась за чашкой и сделала последний глубокий глоток.

– Но почему вы не заявили о краже? – немного подумав, поинтересовалась Алена, а Изабелла рассмеялась. Смех моментально скинул ей несколько десятков лет, и перед Аленой оказалась ухоженная зрелая женщина, все еще способная привлекать и удивлять, несмотря на свои – сколько ей может быть лет? – шестьдесят пять – шестьдесят шесть?

– Девочка моя, да меня бы первую посадили, – отсмеявшись, сообщила Изабелла.

– Но почему? – не поняла Алена. – Вы же картину получили в подарок. В худшем случае, точнее в лучшем, она бы вернулась в музей. Такие картины – это народное достояние!

– Все еще хуже, чем я думала, – покачала головой Изабелла, пристально разглядывая Алену.

– Вы… вы о чем? – не поняла та.

– Неважно. В общем так. Полумиллиона долларов у меня для тебя нет, но если картина вернется в семью, то я готова тебе ее отдать. Все равно я уже мысленно с ней распрощалась.

– Она стоит полмиллиона долларов? – Алена была искренне поражена.

– Она стоит больше, и я уверена, что ее с удовольствием возьмут в качестве оплаты долга, ведь это инвестиция, которая только растет в цене, – усмехнулась Изабелла, а Алена вдруг поняла, что ничего о ней не знает. Кто она по образованию? Искусствовед? Банковский работник? Откуда у нее столько денег? Кем был покойный дедушка?

– И как же ее вернуть?

– А это уже твоя забота, – пожала плечами Изабелла Максимовна, и ее глаза снова блеснули.

– Но с чем же я пойду в полицию? – поразилась Алена. – У меня нет никаких доказательств кражи, да они даже слушать меня не будут! Тем более столько времени прошло.

– А кто здесь говорит про полицию? – изумилась Изабелла Максимовна.

– А как вы предлагаете мне вернуть картину? Позвонить им в дверь и потребовать вернуть награбленное? – улыбнулась Алена от одной нелепости предположения.

– Господи, как же ты дожила до такого возраста? – удивлению Изабеллы не было предела. – Какая полиция? Какие звонки? Разумеется, ты должна украсть картину!

Казалось, драматическая пауза никогда не закончится.

– Вы с ума сошли? – только и сумела прошептать Алена.

– Вовсе нет, – покачала головой Изабелла. – У тебя есть другие варианты, как раздобыть такие деньги за три месяца?

– Я учитель рисования, а не воровка! Конечно, сесть в тюрьму за кражу в особо крупном размере – это прекрасный способ скрыться от кредиторов, но я, пожалуй, воздержусь, – скривила губы в усмешке Алена и встала. – Других идей у вас для меня нет?

– Других нет, – пожала плечами Изабелла. – Но эта идея вовсе не безумна. Ты познакомишься с Барышниковым, попадешь к нему в дом, поменяешь оригинал на копию, которую сама же и нарисуешь – ты хорошо рисуешь, я посмотрела твои рисунки. И вуаля.

– Вуаля? – нервно хихикнула Алена.

– Это французское выражение, – любезно пояснила Изабелла, – ты иностранным языкам не обучена?