Текст книги "Последний императорский отбор"

– Если не хотите выходить замуж, я помогу. Мы что-нибудь придумаем, – вдруг быстро произнес он. – Отвезу далеко-далеко, на край континента, спрячу, Адриан никогда вас не найдет.

Я удивленно округлила глаза. Он все-таки сказал их, сказал те слова, которые я ждала! Спасибо, мой дорогой друг, но властителю не отказывают, ведь так?

– Если существует хоть малейшая вероятность того, что Амедал прав, – глухо ответила я, покачав головой, – я должна исполнить пророчество. Иначе всю жизнь буду жалеть. Особенно если разразится еще одна война.

– Я не сомневался, что вы так поступите, – как-то обреченно произнес Макс, выпуская мою руку. – Он знает, на какие струны надавить, чтобы заставить всех действовать так, как ему нужно.

На то он и император. А я еще удивлялась после первого разговора с Максом, почему это я не почувствовала во властителе ни цинизма, ни жестокости, которые должны неизменно присутствовать в характере правителя такого ранга. Ничего, теперь я прочувствую их в полной мере на своей шкуре.

Мы еще немного посидели в тишине, думая каждый о своем. Могла ли я представить, что жизнь так круто изменится? Я еще не успела сжиться с мыслью, что меня выбрали невестой императора, как вдруг – разговор с настоящим Амедалом и странное пророчество. За несколько дней мир перевернулся с ног на голову. А сегодня вообще обрушился вселенской катастрофой.

Хватит ныть! Я решительно тряхнула головой. Впереди месяц. Постараюсь полюбить Его Величество. А если не получится, то хоть узнаю лучше. Еще совсем недавно я считала, что для брака достаточно уважения и приязни. И еще я спасу мир от угрозы монстров и у меня будут дети. Во всех, даже в безвыходных ситуациях, есть положительные стороны.

– Пойдемте? – Я энергично встала. Макс с восхищением посмотрел на меня снизу вверх.

– Я не ошибся, – он порывисто поднялся и протянул согнутую в локте руку, – вы будете прекрасной императрицей, леди Зои.

Я благодарно склонила голову, принимая поддержку. И какие бы чувства ни бушевали внутри, я твердо шагнула вперед.

– Адриан уже распорядился насчет свадьбы, – Макс вел меня по коридорам в сторону, противоположную от крыла невест, – сегодня вы переночуете в покоях императрицы. Утром вас приготовят к церемонии. Его Императорское Величество придет точно к началу. Ему нельзя здесь долго находиться.

– Почему?

– Адриан говорил, что не хочет надолго оставлять проход, – пояснил Макс.

Я кивнула, приняв такое объяснение, чувствуя, что еще одно «почему» канет в пустоту. Видимо, правды я не дождусь ни от императора, ни от его сводного брата.

– Сначала – храм, потом – съемки для газет. Вам придется несколько раз переодеться. – Я удивленно приподняла бровь. Макс пояснил: – Фотографии будут печатать в течение нескольких месяцев в различных изданиях. Как будто вы с императором в разное время посещаете мероприятия, и так далее.

– Можно отправить письмо родителем?

Мой вопрос почему-то вогнал Макса в смущение, лицо исказилось.

– Понимаете, – замялся он, – я давал клятву о неразглашении, как и все вокруг…

– Я не собираюсь ничего им говорить, – прервала его быстро, – только напишу несколько слов о том, как я рада и счастлива, успокою их. – И, видя, что он еще мнется, добавила: – Дам почитать перед тем, как запечатать.

– Хорошо, – кивнул он и остановился недалеко от двустворчатой резной двери. По обе стороны от нее стояли гвардейцы – мои надзиратели. – Завтра целый день я проведу в своих покоях. Во дворце будет настоящий император, поэтому поддельному нечего делать на свадьбе. Попрощаемся здесь.

– Лучше до свидания, – я протянула руку. Макс взял ее и поднес к губам. – Было приятно познакомиться. Вы… – я хотела сказать «самый лучший император», но в последний момент сдержалась. Пусть мы стояли вдалеке от гвардейцев, слух у них был отличный.

Макс грустно улыбнулся и выпустил мою руку.

– Подождете, пока я напишу письмо? – он кивнул.

Я вошла в покои императрицы. Стараясь не замечать бьющую в глаза роскошь, сразу направилась к письменному столу, стоящему у окна гостиной. Быстро нашла листок и карандаш.

«Дорогие папа и мама. Император совсем не такой, каким мы представляли. Он умный, добрый, щедрый и очень красивый, – на самом деле я, скорее, описывала Макса, а не настоящего Амедала, – я обязательно буду счастлива с ним. Он пообещал пригласить вас в столицу через несколько месяцев. Тогда и увидимся. Поцелуйте за меня сестер. Зои».

И только когда я тщетно старалась заснуть в огромной императорской кровати, то вспомнила, что явно покоробило в логичных объяснениях Амедала. Он сказал, что ищет «слышащую» триста лет, со дня основания империи. А как же фраза о том, что способность слышать без камня императорский род утратил совсем недавно? В каком случае он соврал, в первом или во втором?

Глава 8

Свадьба почти не отложилась в моей памяти. Меня переодевали, красили, меняли прическу, крутили и вертели, как куклу. А главное – все время торопили, пусть и не так грубо, как это делали слуги в пору, когда я была одной из невест, но все-таки… Наряды были великолепные, драгоценности роскошные. Но я даже не успевала ими полюбоваться, как меня поднимали и выталкивали в очередной зал для фотосессии.

Свое «да» в храме при дворце я сказал не задумываясь, почти впопыхах. Повиноваться, хранить верность, любить, почитать. Слова пролетали мимо меня. Обязательный поцелуй после того, как нас объявили мужем и женой, был похож на прикосновение к холодному мрамору.

Император был мрачен, немногословен и очень спешил. К концу церемонии он уже потирал висок, а когда закончили фотографировать, ему самому требовались румяна из-за болезненного зеленоватого вида. Еще одна странность.

Как только фотографов выпроводили, Адриан молча схватил мою руку и потащил за собой. Сердце оборвалось. Хотелось еще раз увидеть Макса, Марианну. Хоть кого-то, с кем я была близка, но вряд ли мне позволят. Мы почти вбежали по лестнице на балкон знакомого зала. Ткань была отодвинута, проход зиял чернотой. Император приблизился к пленке и хрипло произнес:

– Ты же добровольно идешь со мной? Ты согласна исполнить пророчество и объединить миры? – Я непонимающе уставилась на теперь уже мужа. Странные вопросы, мы же все обсудили еще вчера. И пусть усталость от свадебного марафона валила с ног, в голове был хаос, я умудрилась коротко кивнуть.

– Согласна.

Император шагнул вперед, и мы пересекли границу. В туннеле было темно и странно пахло. Точнее, не пахло вовсе. Ни пылью, ни камнем, ни затхлостью или чем-то другим, как в пещерах или карьерах. Воздух был стерильным и безвкусным.

– Нам нужно пройти совсем немного. – Адриан упорно тащил за собой, словно боялся, что я сейчас развернусь и брошусь назад. Впереди тусклым пятном светился выход на другую сторону. Действительно, расстояние небольшое, пару сотен метров. Мне казалось, горы гораздо больше и шире. На той стороне в проеме тоже была пленка из колеблющегося воздуха. Не успела я ничего сообразить, как мы пересекли ее и ввалились в маленькую пустую комнату без окон с окованной железом дверью. Она была заперта на огромный засов. По обеим сторонам горели факелы. Я подошла к двери и тронула пальцем стальные петли. Слабая защита от монстров.

– Теперь ты в полной моей власти. – Голос Амедала выдернул меня из задумчивости. Странные многозначительные интонации заставили обернуться и вопросительно приподнять бровь. Император стоял, загораживая щель в горе со сложенными на груди руками. У меня в голове мелькнула догадка.

– Без моего согласия вы не смогли бы притащить меня сюда?

– Умная девочка. – Он шагнул вперед и сильно сжал мои плечи. Я изо всех сил старалась не заорать и не отшатнутся. Вблизи его лицо выглядело еще более отталкивающим, как у зверя, собирающегося вцепиться в горло. Только вот я себя овечкой не считала. И всегда умела дать сдачи.

– Отпустите, – процедила сквозь зубы, – сейчас же. Вы обещали меня не трогать.

Его руки причиняли боль. Скорее всего, останутся синяки, но не это главное. Сейчас основное – не поддаться. Не склониться, не показать испуга или смятения. Иначе я окажусь в его постели сегодня же ночью. Бесправная, униженная и беспомощная.

– Слову императора можно верить? – холодно поинтересовалась я, неотрывно смотря в глаза теперь уже мужу. По спине тонкой струйкой бежал пот. Я была как натянутая тетива, готовая к выстрелу. Да, он император, его власть безгранична, но и я чего-то стою.

– Можно, – веско произнес властитель через долгую паузу. Затем медленно провел по плечам, опустился ладони вниз, крепко сжал мои руки, словно беря в плен, и добавил язвительно: – Не расстраивайся сильно, брачную ночь придется отложить. Мне не нужна зеленая немочь в постели, ты и так… не совсем в моем вкусе. А тут еще и тошнота со рвотой…

Я с силой сжала зубы, гася внутри волну возмущения. Он лишь дразнит меня, выводит из себя, провоцирует. Сам, кстати, быстро пришел в норму, бледность исчезла, как и болезненный вид.

– А она обязательна? Тошнота? – Дождавшись его кивка, сухо поинтересовалась: – Всем становится плохо при переходе? – И опять ироничный кивок. – Почему?

Император пожал плечами.

– Другой климат, наверное, не знаю. – Опять врет. У меня, как у имперской ищейки, выработался нюх на его ложь.

– И сколько длится адаптация?

– Около месяца. У кого-то больше, у кого-то меньше. Тебя ждут тошнота, рвота, головная боль, отдышка и так, по мелочи.

Я горько скривилась. Кто бы сомневался. Месяц. Именно месяц мне и дал император на привыкание к себе, зная, что все это время я буду бесполезна и как жена, и как любовница, и как исполнительница пророчеств, так как не смогу встать с постели. Он исключительно рационален, мой муж.

– И за этот месяц постарайся в меня влюбиться, Зои. Так будет проще для тебя.

– А для вас? – не удержалась от вопроса я.

– Мне все равно, – бросил император, одним движением отбрасывая засов с двери. С той стороны ожидаемо стояли гвардейцы. Они поклонились и отступили, давая нам проход.

Мы шагнули в скудно обставленную комнату. Камни, камни и еще раз камни. Пол, стены, потолок. Леденящий холод заставил поежиться.

В комнате не было окон, по углам висели газовые светильники, дающие мигающий неяркий свет, отбрасывающие на стены жуткие размытые тени. Я словно попала в какую-то мрачную злую сказку. С тоской оглянулась назад, бросая быстрый взгляд на дверь, ведущую в мой мир. Ее уже запечатали, навесили замки, гвардейцы с оружием наперевес встали поперек.

– Нет-нет, даже не думай, – усмехнулся император, еще сильнее сжимая руку, – без моего приказа дверь не откроют.

Я покачнулась, дрожь охватила тело. Мне было холодно, страшно и бесконечно одиноко в этом новом для меня мире.

– Вскоре тебе станет еще хуже, – император направился в один из коридоров, ведущих из комнаты, таща за собой, – нужно успеть показать дворец и представить слугам.

Мы шагнули на лестницу и начали подниматься наверх. Уже потом, гуляя по замку, я выяснила, что он построен ярусами прямо в горе, узкий, шириной не больше десяти метров, вытянутый в линию. Длинные коридоры заканчивались лестницами. Вход в мой мир был на втором этаже, на третьем жили слуги, находилась кухня, прачечная, другие хозяйственные постройки, на четвертом располагались личные апартаменты императора и императрицы, столовая, кабинет, тренировочный зал.

– Слуг немного, – объяснял император, пока мы поднимались по двум пролетам, – замок небольшой, слишком трудно долбить комнаты в скале.

– А почему нельзя было построить замок рядом с ней, как на той стороне? – клацая зубами, поинтересовалась я.

– Мало места, – отрезал Амедал грубо, отбивая всякую охоту к дальнейшим расспросам.

Лестницы наконец закончились, и мы вошли в небольшой зал с камином. И тоже без окон. Как бы мне ни хотелось взглянуть на эту часть континента, придется подождать.

Нас ждали. В комнате стояло около тридцати человек. Мужчины, женщины, совсем молоденькие девушки. Они обеспечивают Его Императорскому Величеству комфорт на этой стороне? Вон кухарка с помощницами, полная пожилая женщина в фартуке. А это, наверное, горничные. Четыре миловидные особы, стреляющие лукавыми взглядами в нашу сторону. Представительный мужчина впереди в дорогом камзоле, скорее всего, управляющий.

– Представляю вам свою жену, императрицу Зои Фредерику Амедал. Ее приказы должны выполняться так же, как и мои. Ее желания, комфорт и любые прихоти – ваша первоочередная задача…

Он еще что-то вещал, а я рассматривала застывшие хмурые лица. Что заставило этих людей бросить дом, родных и переехать сюда, на эту сторону? Жить в этом жутком каменном мешке без окон, тепла, света?

– Золото, – ответил на мой вопрос император, когда мы вошли в кабинет, немного поплутав по темным коридорам, – ты даже не представляешь, на что способно золото, много золота. За пять – десять лет службы каждый может купить дом в столице или небольшой постоялый двор, а за десять – поместье в одном из дальних королевств.

– А как же тайна? Не боитесь, что кто-нибудь может рассказать о том, где они служили?

– Не боюсь, никто не посмеет рассказать. Достаточно было нескольких показательных демонстраций.

Император кивнул на два кресла, стоящих посреди кабинета. Я уселась спиной к камину, меня постоянно знобило.

– Каких демонстраций? – сухо поинтересовалась, медленно обводя взглядом комнату. Здесь, как и в императорском дворце Лимпии, не жалели ни золота, ни мрамора, ни дорогих тканей. Кричащая роскошь, скорее излишняя, чем уместная. Кабинет должен быть лаконичен и строг, а не сиять, как бальный зал, золотой лепниной на потолке, огромной хрустальной люстрой, белоснежными коврами на полу, мраморными фигурами обнаженных женщин, застывшими в углах комнаты в разных позах. Я помимо воли скривилась. С другой стороны, вынужденный постоянно обитать здесь император заперт в холодном замке, вдали от дома и родных. Незавидная участь. Пусть развлекается как хочет.

Амедал уселся напротив меня и хмуро скривился.

– Недавно я узнал, что бывший офицер, служивший здесь, проговорился жене. Не осталось никого… – Он принялся, словно напоказ, загибать пальцы: – Ни офицера, ни его молодой жены, ни двух его детей, ни матерей, ни отцов, ни братьев, ни сестер с обеих сторон. В контракте четко указано – до третьего колена.

– Вы чудовище, – меня пробрала невольная дрожь.

– Я?! – Император сузил глаза, в них разгоралась ярость: – Он был предупрежден. Он получил деньги. Дал клятву. – Владыка рубил словами, словно топором, бравируя своей жестокостью.

– И сколько было подобных демонстраций? – прервала его я.

– Достаточно для того, чтобы все, кто на меня работает, знали, что с ними и с их семьями случится, если они откроют рот.

Вот почему ни мама, ни отец никогда не рассказывали об императоре, как мы с сестрами их ни просили. Вот почему мама, выросшая в столице, уехала как можно дальше на край континента, и вот почему, когда пришло приглашение на отбор невест, родители так испугались.

– Если вы искали «слышащую», то к чему было продолжать отбор? Вы меня нашли в первый же день.

– Ты считаешь, у меня много развлечений в этой тюрьме, где я живу? – зло прошипел Амедал. – Конечно, я бы выбрал тебя в любом случае, будь ты уродиной или невежественной деревенщиной.

– Зачем тогда остальные?

На лице императора расцвела странная ухмылка.

– Тебе же нужны фрейлины? – Мерзкие пошловатые интонации в голосе заставили похолодеть. Макс говорил, что Адриану нравятся блондинки, а остальные шесть девушек белокурые.

– Не особо, – медленно выдавила из себя.

– Нужны, – с нажимом повторил он, – а мне нужны послушные, кроткие, слабые девушки, трусливые и бесхарактерные, которые будут молчать и исполнять мои прихоти. Я отобрал именно таких. Они прибудут через несколько дней. Жду не дождусь.

Да у него тут планируется цветник? Все комфорты Его Императорского Величества? Не много ли – шесть фавориток?

– И как вы собираетесь переместить их сюда? Сами говорили, что нужно добровольное согласие.

– Они и согласились. На работу фрейлинами императрицы. Проблем не будет.

Я с ужасом вспомнила восторженную семнадцатилетнюю Марианну, которая больше всего на свете хотела остаться во дворце, рядом с императором. Неужели и мама? Я споткнулась на этой мысли. Она же несколько лет была фрейлиной предыдущей императрицы? Надеюсь, ее минула сия участь. Или нет?

Я глубоко вздохнула и прикрыла глаза, решительно отбрасывая, отрезая себя от вида самодовольного мужчины, развалившегося в кресле. Как же я смогу полюбить это чудовище за тот месяц, который мне отведен? Пока он не дает мне ни единого шанса даже на симпатию. Жутко разболелась голова, то ли от усталости, то ли начала проявляться обещанная загадочная болезнь, настигающая при переходе через барьер.

– Я предупреждал, – холодный голос императора заставил внутренне содрогнуться.

От сильной головной боли начало подташнивать. Я со стоном закрыла глаза, впиваясь ногтями в ладони.

– Остальное потом, – раздался надо мной голос императора, – тебе совсем плохо. Позову слуг.

Сил хватило лишь на то, чтобы согласно угукнуть. Хлопнула дверь, меня подняли на руки и куда-то понесли. Опустили на мягкую постель. Ловкие тонкие пальцы, по всей видимости, женские, освободили от платья. К губам поднесли какое-то питье. Я сделала пару глотков и отключилась.

Глава 9

В итоге я заболела по-настоящему. Сказался ли стресс, жуткий постоянный холод или переход на эту сторону – не знаю. Неделю я провела в кровати, выкашливая легкие, нос был заложен, из глаз текли слезы. Ни тошноты, ни рвоты, обещанной императором, не было, может быть, потому, что я ничего не ела. За двадцать пять лет своей жизни я ни разу не болела простудой. Да и как болеть, если зим у нас нет, а единственная пакость, которая может уложить в постель, – солнечный или тепловой удар.

За мной ухаживала молоденькая горничная, звали ее Битрисс. Ей было двадцать два года, у нее были светлые (как и ожидалось) волосы и хитрые бегающие глаза.

Первый вопрос, который я задала ей слабым голосом, был все о том же. И ее ответ не отличался от императорского. Хоть в чем-то он не соврал.

– Я подписала контракт на пять лет, Ваше Императорское Величество, – тон у девушки был далеко не унылый, даже наоборот, радостный и беззаботный. – После службы я смогу купить таверну или гостиный двор. Стану богатой невестой. Что такое пять лет? Мелочи… – Она смущенно заулыбалась, мечтами уже находясь за стойкой в своей таверне, пояснив: – Я пятая дочь в семье обычного конюшего, приданого у родителей нет.

Битрисс приносила мне какие-то настойки, давала дышать над горячим чайником, кутала в меха. Забота принесла плоды, через несколько дней мне стало легче.

Однажды я проснулась совершенно здоровой. Некоторое время лежала на кровати, прислушиваясь к себе. Ни головой боли, ни насморка, ни першения в горле. Красота!

В комнату вошла Битрисс. Как она узнает, что императрица проснулась? Какое-то специальное работничье колдовство?

– Доброе утро, – я улыбнулась, – а скажи-ка мне, в замке есть хоть одно окно?

– Нет, Ваше Императорское Величество, – удивленно приподняла брови девушка, – зачем оно вам?

– Ну как же, – разочарования в голосе скрыть не удалось, – интересно, что на этой стороне. Какая природа, животные…

– Пф, – фыркнула она, зажигая дополнительно еще несколько светильников, чтобы в комнате стало хоть немного похоже на утро, – зачем смотреть на горы? Еще и монстров, не дай всевышний, увидим.

Да, покои императрицы были роскошно обставленными, но то, что отсутствовали окна, убивало всю прелесть. Мне постоянно как будто чего-то не хватало. Света, тепла, воздуха. Я чувствовала себя в клетке. Не помогали ни пейзажи, развешенные на стенах, ни белоснежные шкуры на полу, ни веселенькая цветная ткань, которой были обтянуты стены.

Встав с кровати, я сладко потянулась.

– Не переживайте, леди, – Битрисс подала мне теплый шерстяной пеньюар, – им сюда не пробраться. Стены толстые, окон нет, дверей тоже. Нам Его Императорское Величество еще по приезде сказал. Бояться нечего.

Я и не боялась. Наоборот – мне было ужасно любопытно.

Хотелось умыться, выпить чаю, съесть чего-то посущественнее ложки размазанной по тарелке каши, прогуляться. Хоть по коридорам. Я прошлась по комнате и распахнула дверь гардеробной. Все невестины и свадебные платья перекочевали сюда, плюс добавилось еще кое-что. Длинные меховые накидки, теплые шали, пушистые шапочки, варежки, сапожки и много всего прочего.

Я непроизвольно поежилась. Как же здесь холодно! Я, всю жизнь прожившая на юге, впервые увидевшая снег только по приезде в столицу на горных вершинах, постоянно мерзла. Ни разожженный камин, ни толстые шкуры на полу, ни пуховое одеяло не могли меня согреть.

– Я принесу завтрак, леди Зои, – Битрисс странно на меня посматривала, искоса, с нескрываемым любопытством, – вам бы не вставать с постели. Рано еще.

– Почему?

– Так… все болеют при переходе. А для вас только неделя прошла. Вы разве не чувствуете?… Тошноту, головокружение? – Голос звучал подозрительно заботливо.

Точно! Месяц! Почему тогда я отлично себя ощущаю? Я досадливо прикусила язык. Лучше пусть я буду как все, болеть и стонать, чем император решит, что месяц для привыкания ни к чему, и уже завтра заявит на меня права.

– Императрица умеет терпеть боль и никогда не покажет слабости перед слугами, – низким хриплым голосом произнесла я, вскинув голову, – подготовь утреннее платье и шаль.

А сама, немного покачиваясь, словно мне тяжело передвигать ноги, проплыла мимо согнувшейся в поклоне девушки в сторону ванной комнаты.

К вечеру в мои покои заявился император. Впервые за неделю.

– Я слышал, ты неплохо себя чувствуешь? – Он присел на краешек кровати, пристально вглядываясь в мое лицо. Я даже знаю, от кого он это «слышал». Битрисс еще и доносчицей подрабатывает? Предприимчивая девушка.

Хорошо, что он застал меня в кровати, а не в кресле у камина, где я провела почти целый день, читая журнал об археологии, тот, который приехал со мной из дома.

– Не скажу, что очень неплохо, – слабым голосом ответила я, – скорее сносно.

– Тогда пообедаешь со мной?

Мысли перепугано заметались. С одной стороны, я была рада выйти наконец из покоев, за неделю мне они до смерти надоели. С другой – если император увидит, что болезни никакой нет, неизвестно, сдержит ли он свое обещание не трогать меня.

– Пообедаю, – в конце концов произнесла я, склонив набок голову, – если вы расскажете, зачем я вам нужна. И что могут «слышащие».

Адриан иронично скривился.

– Кое-что расскажу. А некоторые тайны ты услышишь и увидишь лишь после того, как станешь настоящей женой.

– После брачной ночи?

– Именно.

– Что же, – произнесла я, сильнее натягивая покрывало на грудь, – придется месяц маяться любопытством.

– Уже меньше, – хмыкнул иронично владыка и встал. – Битрисс поможет одеться и покажет столовую.

Я с тревогой проводила мужа взглядом. Не нравился мне его настрой. Казалось, только стоит дать слабину – он вопьется в горло и сожмет зубы. Его лицо могло быть красивым, если бы не эта постоянная жутковатая гримаса и похотливый блеск в глазах. Вспомнился Макс, такой похожий на мужа и одновременно совершенно другой. Он уже стал для меня далеким печальным воспоминанием, словно после нашей последней встречи не неделя прошла, а год.

Столовая находилась недалеко от покоев императора и представляла собой не слишком большую квадратную комнату с неизменным камином и деревянными панелями на стенах. Стол был рассчитан максимум на десятерых. Действительно, гостей здесь принимать не придется.

– Сам я в основном обедаю у себя в кабинете или личных покоях, – пояснил император, подавая мне руку и усаживая напротив. Как же скучно, наверное, ему живется. Ни балов, ни праздников, ни друзей, ни родных. Вот почему он такой озлобленный. Ух ты! Я стараюсь его оправдать? Найти положительные стороны? Так, глядишь, и до симпатии доберусь.

Слуги принесли суп.

– Не пора ли нам познакомиться поближе, Зои? – Я напряглась, Амедал, наоборот, выглядел расслабленным и довольным.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, для начала, давай называть друг друга на ты. Ты можешь называть меня Адриан, я тебя Зои. Согласна?

Я молча кивнула. Это такая малость, которая даже не стоит упрямства с моей стороны.

– Отлично, – император ласково улыбнулся, – будем продвигаться потихоньку, день за днем. Завтра придумаем что-то новое для сближения. Возможно, даже поцелуй.

Я испуганно уставилась в темные, почти черные глаза. Он будет меня приручать? Как щенка? Какой еще поцелуй?

– У меня есть еще три недели, Адриан.

– Ты все равно станешь моей. Сейчас или через три недели. Неважно. Привыкни к этой мысли, – император нахмурился, словно что-то вспомнив. – Да, запомни – я не люблю просьбы и слезы. Моя мать, живя здесь, все время рыдала и умоляла ее отпустить. Это страшно бесило отца. Но она была слабой и безвольной, не такой, как ты.

Слуги поменяли блюда, поставив передо мной тарелку с небольшой кучкой отварных овощей, а перед Амедалом огромный, хорошо прожаренный кусок мяса. Я сглотнула слюну, опуская голову, пряча голодный взгляд. Я бы тоже не отказалась от стейка, но пока «болею», придется употреблять полезную для желудка пищу.

Некоторое время мы молча ели.

– Когда придут фрейлины? – Мне очень хотелось увидеть хоть кого-нибудь, кроме Битрисс и императора, поболтать с Марианной. Надеюсь, смогу упросить мужа ее не трогать.

– Они уже прибыли, моя дорогая, – ответил с загадочной улыбкой император, – просто переносят переход гораздо хуже тебя. Все лежат по своим комнатам и стонут.

– Оу… – я сдавленно кашлянула.

– Поэтому любовницы пока мне недоступны. Но если так хорошо себя чувствуешь, так, может, поторопим брачную ночь?

Его пошлый откровенный цинизм свернул внутренности в узел. Гнев затопил сознание, в глазах потемнело. Хотелось взять стакан с водой и выплеснуть в ненавистное ухмыляющееся лицо. Какая симпатия, тем более любовь? Тут бы не прирезать друг друга за этот месяц.

– Как же я жалею, что дала свое согласие на наш брак и на переход сюда, – мой голос был похож на шипение змеи, – если бы…

Император не дал мне закончить. Он вскочил и изо всех сил ударил кулаком по столу, так, что подскочили тарелки. В глазах плескалась бешеная ярость, на скулах расцвел красные пятна. Мне показалось, сейчас он меня просто убьет. Долгую тягостную минуту мы смотрели друг на друга, как заклятые непримиримые враги.

– Есть много других способов заставить добровольно перешагнуть барьер, – убийственно спокойным тоном произнес он, – например, доставить в Лимпию твою семью и допросить. Я ведь до сих пор не знаю, как обошел клятву твой отец или мать. Кто-то из них обязательно был «слышащим»…

Я сглотнула вязкий комок в горле.

– То, что я даю тебе вольность так со мной разговаривать, скорее исключение, чем правило. Долго это не продлится. Я далеко не добряк и могу взять тебя прямо здесь, на столе, если захочу. – Его ноздри расширились и затрепетали. – А почему бы и нет?…

Амедал решительно направился ко мне, огибая стол. Лицо алчно исказилось. Меня спасла болезнь или ее эхо. Страх, сковавший сердце, добрался до желудка и вывернул съеденное прямо на стол. Император, грязно выругавшись, отскочил назад.

– Битрисс! – заорал он. В комнату вбежала горничная.

– Отведи императрицу в ее покои. Видимо, леди поторопилась, уверив нас в отличном здоровье. Пусть еще полежит в постели неделю.

Битрисс подхватила меня под руку и вывела из столовой. Мне действительно было плохо. Голова кружилась от слабости. Только подумаю, что император сможет что-то сделать с моей семьей, и крупная дрожь сотрясала тело, замораживая все внутри.

Ночью я так и не смогла заснуть. Впервые за время нахождения здесь я очень сильно испугалась. Семья – самое дорогое, что у меня было. Отец, мама, младшие сестры. Мы всегда помогали и поддерживали друг друга. В трудные времена, а они бывали, и часто, вместе искали способы решения проблем. У нас даже были особенные «семейные советы». Например, когда случилась та страшная засуха, именно мама первая предложила поить и кормить наших работников. Мы отдавали почти всю пресную воду, которая еще оставалась в самом глубоком колодце в подвале замка. На каждого получалось меньше пол-литра в сутки. Но ни разу мама, которая занималась распределением, не дала нам, своим детям, ни грамма больше, чем другим. Отец организовал доставку морской воды для мытья и стирки. Мы жутко чесались после нее, но хотя бы не воняли. Закрома опустели, в последний год из еды была лишь рыба, добытая в море, но и ее было немного. Мы так же голодали, как и наши слуги, но никто, ни шестнадцатилетняя я, ни двенадцатилетняя Анна, ни девятилетняя малышка Ильма, не сказал ни слова против решения родителей.

К концу засухи мы были как тростинки. Но выжили, и выжили наши работники. И это была заслуга родителей. А чем помог император? Он освободил королевство от налогов на год. Но так как засуха длилась три года, мы увязли в таких долгах, что выплачиваем их императору до сих пор, как и все в нашем королевстве.

Я гордилась своей семьей и сделаю что угодно, лишь бы она не пострадала. Даже исполню пророчество, даже лягу в постель с императором. Все.

Неделю я провела в апартаментах императрицы. Не сойти с ума от безделья помогали лишь краткие вылазки, когда Битрисс отсутствовала. Я искала окно или хоть что-нибудь, что позволило бы мне немного приподнять завесу тайны этого места. На четвертом и третьем этажах гвардейцев не было. Они все были сосредоточены на первом и втором. Второй – понятно, охраняли выход на нашу сторону континента, а первый? Битрисс сказала, что из замка не выйти наружу, зачем тогда столько солдат толпятся в коридоре?

Однажды, когда я в очередной раз бродила по четвертому этажу, услышала странный шум. Какие-то стоны, шлепки, скрип. Я пошла на звуки, увидела полуоткрытую дверь тренировочного зала и заглянула внутрь. Вдоль стены было расставлено огнестрельное оружие, в углах стояли манекены, на стенах висели щиты, алебарды, перекрещенные мечи. Дальше стол… А на нем – я вовремя прикрыла рот, чтобы не ахнуть, – лежащая на спине Битрисс с раскинутыми ногами, перед ней – голый зад Его Императорского Величества.

Размашистые ритмичные движения и звучные хлопки не давали пищу сомнениям в том, что здесь происходило. Скривившись, я отвернулась и осторожно, на цыпочках, пошла назад в свои комнаты, дав слово никогда больше не заходить в это крыло.

Внутри разливалась несокрушимая уверенность – я никогда не полюблю этого человека. Просто не смогу. Я ненавижу его все больше и больше. Отвращение, презрение, брезгливость, как дикие сорняки, проросли внутри и укоренились – не выкорчевать. Я прошла точку невозврата и не в силах себя преодолеть. Я не смогу испытать даже минимальную симпатию к императору, не то что любовь.