Текст книги "Цвет греха. Белый"

Глава 8

Нина

Моё тело горит: и внутри, и снаружи. Каждый новый вдох обжигает, как адово пекло. Я задыхаюсь, жадно хватая ртом кислород. Во рту давно пересыхает. Дикая неуёмная жажда – вот кто я. Потребность в воде тут не причём. Не в ней я нуждаюсь. И без неё слишком влажно. Особенно, между моих ног. Низ живота и бёдра сводит мучительно-сладкими судорогами каждый раз подобно нарастающим волнам, когда сильные руки раскачивают меня на крепком теле их обладателя. Недостаточно быстро. Мне нужно сильнее. Намного глубже. Я чувствую, как скольжу по его чертовски твёрдому члену, но это всё, что у меня есть. Слишком мало. Я хватаюсь за широкие плечи и помогаю: то ли себе, то ли ему. Не суть важно. Он и тогда не спешит. Будто изучает. Жестокий. Хочет знать, где и когда наступит тот предел, при котором я начну не только капризно хныкать, в отчаянии кусая свои распухшие губы, но и умолять.

Что ж…

Я готова.

Жаль, вместо слов с уст срывается лишь тихий всхлип. Ему вторит мужской хриплый выдох. Кажется, этот звук станет моим самым любимым на всём белом свете. Сдохнуть, как нужно услышать его снова. От него пахнет потом и чем-то умопомрачительно терпким, словно элитный дурман. Мне стоит больших усилий, чтобы это распознать и понять. Втянув в себя воздух, я опять задыхаюсь всего с одного движения его пальцев, задевающих мою нуждающуюся раскрытую для него плоть. По мне будто разряды тока пускают. Я выгибаюсь в спине. Снова и снова. Так глубоко, как только возможно, лишь бы быть к нему ещё ближе. Раз за разом подаюсь навстречу гибельно медленной ласке и почти ненавижу его, проклинаю за это. Желаю ярче. Острее. Больше. Всего. И сразу. Схожу с ума. Практически брежу. Без стеснения развожу свои ноги ещё шире, когда на этот раз пальцы надавливают немного сильнее, совсем чуть проникая.

Жаль, и тогда правила тут не мои…

Никакого облегчения.

Он жесток. Беспощаден. По-прежнему не торопится. Изводит. До помешательства. До срывающегося голоса в жалобных стонах и бессвязных ругательств с моей стороны. Мне становится по-настоящему больно. Никогда бы не подумала, что такая затянувшаяся прелюдия к сексу будет ощущаться подобно лютой буре в пустыне и намного жарче, чем всё то, что мы до этого делали с Марком.

Или не с ним?

Ведь он…

Айзек.

А мой сон – нихрена не сон…

Я осознаю в полной мере происходящее лишь после того, как с трудом открываю глаза, с замиранием сердца запрокидываю голову, чтобы посмотреть в лицо тому, кого в бессознательном состоянии перепутала со своим женихом. Сосредоточиться и тогда очень сложно. Не тогда, когда этот невыносимый тип фактически трахнул меня, непостижимо когда и каким образом оказавшуюся на нём сверху, несмотря на то, что точно помнила – мы с ним засыпали по разным сторонам матраса.

И при этом даже, чтоб нас обоих, сам не проснулся!

Его глаза закрыты. В спальне царит темнота, поэтому требуется какое-то время, чтобы удостовериться в том, что Янг действительно пребывает не в этой реальности.

Становится… обидно?

И досадно. Я зла.

Очень-очень зла!

В первую очередь сама на себя.

Нет, и на него тоже…

Особенно, после того, как всё же сползаю с него и перебираюсь на свою сторону кровати, а легче дышать если и становится, то ненамного. До сих пор мучительно жарко, а тело буквально ломает от неудовлетворённости.

Но на себя всё равно зла гораздо больше!

И вместе с тем…

Интересно, кого же в таком случае на моём месте видел он сам, раз уж исполнил такое?

Ну и…

Млять. Я так никогда не усну.

И где мой халат? Я в нём засыпала.

Ответ находится спустя ещё несколько минут, когда я окончательно поднимаюсь с кровати. Шмотка валяется на полу. Подбираю. Иду в душ. Да, он мне снова жесть, как необходим. Ледяной. Стою под ним так же долго, как и накануне. Помогает… относительно. Даже мелькает мысль просто закончить самой. Ещё раз закрыть глаза, прокрутить в памяти все испытанные ощущения, банально разместив собственную ладонь между бёдер, и…

Нет!

Не стану.

Я же не такая?

– Да, Нина, повторяй это себе почаще, – единственное, в чём наверняка утверждаюсь.

Проходит минимум час. Начинает светать. Я сушу волосы, выбираю одну из мужских рубашек в гардеробной, которую надеваю, прикрыв наготу. В том же помещении и остаюсь. На одной из полок натыкаюсь на старый телефон и наушники. Решаю занять себя этим. Шпионить за Айзеком Янгом я, разумеется, не собираюсь. Мне откровенно плевать, даже если там может быть какой-нибудь компромат, постыдная тайна, свидетельства прошлой любви до гроба или что-то вроде этого. Как только аппарат включён и работает, захожу в браузер.

– Сам сказал, у нас теперь всё общее, – оправдываю собственный поступок.

Забиваю в поисковике первое пришедшее на ум в свете событий последних суток, потом некоторое время изучаю выданные результаты. На третьей попытке нахожу именно то, что надо. Курс базового сицилийского языка состоит из шести этапов, которые соответствуют европейской системе уровней владения иностранным языком, и мне этого вполне достаточно, чтобы сделать свой выбор в его пользу. Тем более, что первый уровень – как ознакомительный, предоставляется совершенно бесплатно. Пусть Янг и сказал, что отныне я должна тратить только его средства, злоупотреблять не собираюсь.

Проходит ещё час…

Иди два?

Теряю счёт времени. Идея загрузить свой мозг чем-то более полезным, нежели погружение в мысленную истерию, превосходно срабатывает. Поскольку Айзек и тогда не просыпается, решаю выйти из спальни в поисках завтрака, а также Анны. Не уверена в том, где смогу найти её комнату, но тут проблем не возникает. Как только оказываюсь в коридоре, попавшаяся на пути служащая, которую я видела вчера, охотно подсказывает. Спальня Анны, кстати, совсем рядом с той, где расположена наша. А дверь туда и вовсе приоткрыта. Я не знаю, также ли спит ли младшая из Янг, как её брат, или же нет, поэтому некоторое время размышляю, стоит ли постучаться, вторгнуться или же сперва всё-таки спуститься на кухню, а уже потом вернуться с ней. В итоге… ни то, ни другое.

Из-за приоткрытой двери доносится протяжный болезненный стон. Невольно замираю. Прислушиваюсь.

Не у одной меня своеобразное «Доброе утро»?

Именно так бы и решила, если б не последующий за этим удар и чьё-то отчётливо различимое падение.

– Что за?.. – задаюсь невольным вопросом.

За падением следует тишина. Абсолютная. Я жду целых пять секунд, чтобы удостовериться в этом.

– Анна? – не выдерживаю и приоткрываю дверь шире.

Мне даже не приходится заглядывать внутрь, чтобы заметить на полу безвольно лежащую девичью руку. Внутри всё моментально сжимается и замирает. На миг.

– Анна! – бросаюсь к ней.

В спальне, кроме пребывающей в бессознательном состоянии, больше никого нет. Она едва дышит, когда я склоняюсь над ней, чтобы проверить. Причина такого состояния становится ясна вскоре. От сестры Айзека разит алкоголем. Почти полностью пустая бутылка вина с надписью на сицилийском валяется неподалёку. На ковре остаётся влажное пятно от пролитой части напитка. А ещё несколько рассыпанных таблеток. Снотворное? Успокоительное? Обезболивающее? Чёрт его знает. Пытаюсь разобрать символы на пузырьке, но моя нервная система не настолько терпелива.

– Что ты приняла? – хватаю Анну за плечо и слегка встряхиваю, надеясь на встречную реакцию.

И как много?!

Ведь она не реагирует. Вообще никак. И даже, кажется, дышать перестаёт. Вот тогда мне становится по-настоящему страшно. Не чувствую собственных пальцев, пока пытаюсь нащупать пульс, прижимая их к её горлу. Меня и тут надолго не хватает.

Какой к чертям пульс?

Даже если найду его, то… что?!

Как это поможет?!

Вскакиваю с ног и выбегаю из чужой спальни.

Срочно нужна помощь!

Пока несусь по коридору, не жалею своего голоса, чтобы дозваться хоть кого-нибудь. Тщетно.

– Айзек! – врываюсь туда, откуда недавно ушла.

Предполагаю, что он всё ещё спит и собираюсь разбудить его. Но это не так. Успев принять душ, блондин выходит из гардеробной, на ходу натягивая на себя самые обычные спортивные штаны. При моём появлении поворачивает голову и смотрит с удивлением. Настолько громко хлопает одна из дверей, ударившись об стену.

– Анна! – подбегаю к нему и хватаю за руку, тяну за собой, потому что слишком тороплюсь, чтобы всё объяснить спокойнее и с расстановкой. – Ей плохо!

Тащу его за собой к девушке. Там, где я её оставила, не меняется ровным счётом ничего. Падаю рядом с ней на колени в попытке снова найти пульс или уловить дыхание. Повторная попытка опять тщетная. На этот раз не только потому, что я слишком нервная. Забываю отпустить мужскую руку, а Айзек остаётся стоять, даже не думает последовать моему примеру и склониться.

– Я собиралась попросить у неё какие-нибудь вещи и услышала падение, нашла в таком состоянии, – сбивчиво тараторю, обернувшись к мужчине. – Мы должны ей как-то помочь, – то ли прошу, то ли требую.

Не важно. Ни то ни другое не срабатывает. Как только отпускаю его ладонь, он складывает свои ладони на груди и хмурится, разглядывая сверху-вниз ту, о ком говорю. Смотрит секунды две. А потом заявляет с ледяным безразличием:

– Ничего я ей не должен, – едва уловимо кривится, а на его губах расцветает небрежная ухмылка. – Пусть сделает одолжение всем нам и просто сдохнет. Оставь её.

Разворачивается и явно собирается уйти.

Серьёзно?!

Хлопаю ресницами, в первые мгновения решив, что мне это просто-напросто показалось, всё вовсе не так.

– Ты куда? – ошалело смотрю на широкую спину.

– Собираюсь на пробежку. Как и пять минут назад.

И реально уходит. Почти. Застревает на пороге. Из-за служащей, вставшей у него на пути, очевидно, наконец, примчавшейся на мои крики.

– Синьор Айзек? – растерянно мямлит женщина, посторонившись.

Кажется, вчера Фара обращалась к ней, как к Марии.

– Скорая, Мария! – вмешиваюсь я. – Анне плохо, срочно нужна скорая! Звони! Сейчас же! – требую. – И позови старших Янг.

И только потом задумываюсь о том, что вполне возможно несу полный бред. Вызвать скорую тут вообще реально? В такой фактически глуши. Вилла Янг огромная, на пути к ней я видела лишь виноградные и апельсиновые плантации, никаких признаков городской цивилизации. Так и выходит. Как только Айзек больше не преграждает ей путь, женщина стремительно бледнеет, доставая из глубокого кармана фартука свой телефон. Спешно тыкает в кнопки. Но звонит совсем не в неотложку.

– Синьор Антонио и синьора Фара уехали на рассвете, – тихо бормочет Мария, округлившимися глазами уставившись на Анну. – Они в Катании. Обещали вернуться к вечеру, – выдерживает паузу, за которую сосредотачивается на своём средстве связи. – Я позвоню доктору Риццо. Он может прибыть в течении часа.

– Часа? – ужасаюсь, потрясённо глядя на неё, вместе с тем понимая, что Айзек реально свалил из спальни. – Да ты, мать твою, издеваешься? – добавляю в сердцах.

Не для Марии, разумеется. Хамски забившему на свою пусть и не родную, но сестру в такой ситуации. Хотя вряд ли служащая осознаёт, что вовсе не ей адресуется мой праведный гнев. Стремительно бледнеет, растерянно глядя на экран своего телефона, издающем приглушённые гудки. Трубку на том конце связи брать не собираются.

– Д-до К-катании п-примерно пол-лчаса на машине, если ехать б-быстро, – бормочет Мария, – м-мы м-можем с-сами её довезти…

Тут она целиком и полностью права.

– Да, так и сделаем, – решительно поднимаюсь я на ноги. – Помоги донести её до машины, – предлагаю следом.

Мария спешно кивает. Бросается мне на помощь. Анна весит не так уж и много, поэтому мы вполне удачно справляемся с тем, чтобы приподнять её и вытащить в коридор. Дальше ещё легче. Количество служащих в доме, заметивших ситуацию, становится больше. Один из них – пожилой мужчина, он же – Матео и муж Марии, который помогает не только с тем, чтобы подогнать машину к парадному входу, но и зовёт ещё двух служащих, чтобы быстро уложить Анну на заднее сиденье в салоне.

– Со мной поедешь, – решаю я, обратившись к Марии, как только хлопает задняя автомобильная дверца.

Матео приоткрывает рот и явно собирается возразить, но я его не слушаю. Двигатель не заглушён, поэтому мне нужно всего лишь устроиться за рулём, используя в последующем помощь местного для сопровождения, чтобы не заблудиться в своём запланированном пути. Оправдываться ни перед кем из них я не обязана. Тем более тогда, когда мне нужно как можно скорее довезти Анну туда, где ей точно помогут. На том и сосредотачиваюсь, отвернувшись от Матео. Правда, стоит распахнуть дверь с водительской стороны, как усесться на сиденье не удаётся. Дорогу преграждает вытянутая мужская рука, опустившаяся поверх крыши.

– Я сам, – сухим и всё таким же равнодушным тоном комментирует свой поступок Айзек. – Садись на соседнее.

Если уж на то пошло, та же машина – как раз принадлежит ему, на ней мы приехали в этот дом из Палермо. Хотя это не значит, что я с ним согласна. Но у нас же нет на всё это дерьмо никакого времени. Да и иммобилайзер с брелком ключа от тачки в той самой руке, что расположена прямо перед моим носом. Похоже, у меня банально нет иного выбора. Вот и не спорю. Располагаюсь там, где сказано. Красный Феррари почти сразу срывается с места на высоких скоростях, а я то и дело поворачиваюсь назад, тщательно вглядываясь в лежащее хрупкое тело, прикрытое лишь тонкой коротенькой комбинацией, отслеживая, шевелится ли её грудь при дыхании. Всё время кажется, вот-вот перестанет. Эта мысль настолько пугающая, что собственный пульс едва ли остаётся в пределах нормальности, пока я продолжаю смотреть на неё до режущей боли в глазах, стараясь дышать глубже и ровнее, не поддаваться панике. Пусть я недостаточно хорошо знакома с Анной, она мне никто, но всё равно не получается реагировать иначе, поперёк горла стоит сам факт того, что чья-то жизнь может внезапно оборваться, а я не сделала достаточно для того, чтобы это предотвратить.

Но то – я.

Айзек…

Как он может быть настолько бездушным? Что такого младшая Янг ему сделала, чтобы быть настолько жестоким? А может я просто-напросто банально забываю, с кем имею дело? Жду гораздо больше, нежели следует. Обманываюсь его сдержанным поведением вчерашним вечером и его оказанной мне помощью в сложной ситуации. Он ведь ни разу не хороший. Именно такой – циничный и безразличный ко всему миру. А я… я просто ему нужна для достижения своей меркантильной цели. Не мне он помогает на самом деле, а себе. Никак иначе.

– Прекрати, – замечает моё состояние сидящий за рулём. – Всё нормально с ней будет. Не в первый раз.

Моё сердце стучит чаще.

Не в первый раз?

Что ж…

Это почти объясняет такое его поведение.

Наверное.

Да и…

– Ещё десять минут назад ты сам пожелал, чтобы она просто сдохла и не отнимала твоё драгоценное время, – ехидничаю. – Что, совесть проснулась?

Ага, как же!

– С чего бы? – пожимает плечом Айзек. – Но ты же в любом случае не вытащишь из своей задницы благородное шило со всем своим засунутым туда сердобольством и милосердием, так что, можешь считать, что я вынужден.

Презрительно фыркаю.

– Я и без тебя бы справилась, бездушный ты кусок… – огрызаюсь, но не заканчиваю, по крайней мере, не так, как планирую изначально, – бетона, – смягчаю в итоге.

Не до ругани и обзывательств сейчас. Тем более, что моё мнение Айзека и так не особо интересует.

– В самом деле? – вопросительно выгибает бровь и открыто насмехается, повернувшись в мою сторону, окидывая меня демонстративно придирчивым взглядом с головы до ног. – Ты даже одеться забыла, солнышко. И я сейчас даже не про трусы, – задерживает взор на моих босых ступнях. – Или может, ты прихватила с собой мой бумажник, просто его не видно, потому что спрятала его… хм… куда? – продолжает смотреть на меня, но уже с показательно откровенным интересом.

Он сам, в отличие от меня, сидит куда более одетый. К спортивным штанам добавляется белая футболка и кроссовки той же расцветки. Скорее всего, упомянутый им бумажник тоже при нём, в одном из карманов. Нечего мне, в общем, на это сказать. Отворачиваюсь к боковому окну. Мне определённо необходимо успокоиться. Хотя и тогда не сдерживаюсь:

– О, так тебе откровенно плевать на то, что будет с твоей сестрой, но типа не плевать на то, что будет со мной, – фыркаю. – Я же вроде как пока твой необходимый актив, – заканчиваю ядовито, невольно хватаясь за цепочку на своей шее, сжимая до боли в суставах своё бывшее обручальное кольцо.

Стоит представить себе, что я могла бы оказаться на месте Анны, а он – вот точно также бы отреагировал, просто развернулся и ушёл, оставив меня наедине с моими проблемами, как становится… больно? Нет, не потому, что я жажду новой помощи или внимания с его стороны. Просто… что? В глубине души я понимаю Анну? Возможно, что так. Иногда боль внутри нас настолько сильна и необъятна, что толкает нас самих на самые странные, нелепые и ужасные поступки. Например… взять и выйти замуж за первого встречного ублюдка или же попытаться наложить на себя руки.

– Что-то вроде того, – самым циничным образом подтверждает мои слова Айзек. – Раз уж теперь ты официально считаешься моей женой, я как минимум обязан позаботиться о том, чтобы ты не угодила в какие-нибудь идиотские неприятности, оставшись одна в пока ещё чужом для тебя месте.

– О, это так мило с твоей стороны, – язвлю встречно.

Я не знаю, какая именно боль живёт внутри Анны, что подтолкнула её на подобное и, если честно, не уверена, что хочу узнать наверняка… но всё равно, вместо того, чтобы отпустить парочку другую новых колкостей, переключаюсь на свои мысли и спрашиваю:

– Ты сказал, это произошло с ней не в первый раз. Значит, знаешь, почему она это сделала?

Айзек… молчит. Зато очень отчётливо скрипит руль под его крепко сжавшимися пальцами.

– Продолжай в том же духе, и тогда я решу, что проблема именно в тебе, – усмехаюсь. – В том, что жестокий сводный старший брат женился и тем самым разбил сердце своей младшей влюблённой сестрёнке.

Жалею о сказанном в тот же миг. Но в воздухе виснет слишком много напряжения, чтобы забрать свои слова обратно. Тем более, что скрип руля под мужскими пальцами повторяется, а выражение лица Айзека становится каменным и до того мрачным, словно я ударила точно в цель. Идеальное попадание по самому больному месту, которое только возможно найти в нём.

– Да ладно, серьёзно? – шалею я от собственных выводов. – Кстати, если ты вдруг не в курсе, нечто подобное попадает в тот же разряд новостей, о которых стоит предупреждать заранее – до свадьбы, как то же возможное наличие детей, – язвлю в довершение.

Вот теперь Айзек отмирает.

– Опять херню несёшь, – прибавляет скорость и остаётся таким же мрачным. – Она всего лишь взбалмошная девчонка, которой вечно не хватает внимания, и которая готова на любую тупость, чтоб все думали только о ней. В случае с тобой, как посмотрю, это очень даже хорошо срабатывает.

Скорость автомобиля всё выше и выше. Неудивительно, что до города мы добираемся очень быстро, и получаса не проходит. Нужное нам здание – настоящий контраст на фоне большей части промелькнувших мимо строений, выглядит совершенно новым и современным, как с постера к сериалу про скорую помощь.

– Подожди здесь, – сухо командует водитель, прежде чем покинуть салон.

Через тридцать шагов он скрывается за разъехавшимися стеклянными створами, а мне ничего не остаётся, как действительно его ждать, в очередной раз медитируя на то, дышит ли пассажирка на заднем сидении. Хотя хватает меня ненадолго. Айзек так и не возвращается, когда трое человек в медицинской форме целенаправленно приближаются к нам, после чего вытаскивают девушку и забирают с собой. Разумеется, следую за ними. Те же тридцать шагов.

– Далеко собралась? – с явным упрёком возникает на моём пути Айзек, преграждая собой дальнейшую возможность пройти.

– Всего лишь хочу убедиться, что с ней действительно всё будет в порядке, – вздыхаю тоскливо.

Шагаю в сторону, но манёвр оказывается неудачным.

– С ней всё будет в порядке. Всё, что от тебя зависело, ты уже сделала, остальное оставь на них, – вновь преграждает он мне дорогу. – Лучше надеть это, – протягивает мне… тапочки.

Одноразовые. Такие обычно дают пациентам в реанимации. Не знаю, где Айзек сам их достаёт, но при виде подобия обуви мои босые пальчики на ногах поджимаются собой, напоминая о собственном безрассудстве. По крайней мере, асфальтовое покрытие под моими ступнями до этого момента уж точно не ощущалось настолько жёстким и грубым.

– Я не собиралась вмешиваться, всего лишь хотела постоять в сторонке и посмотреть, – ворчу на такую его категоричность.

Не собираюсь отказываться от предложенного, но взять не успеваю. Собеседник не отличается терпением. Перехватывает свою ношу иначе, заодно и меня саму. Единственное, с чем я действительно справляюсь – это шумно выдохнуть, прежде чем сильная рука поднимает меня и тащит обратно к машине. Не внутрь.

– Если тебе больше нечем заняться, можем просто поговорить, пока ждём, в палату к ней пока всё равно не пустят, – усаживает меня прямиком на капот.

Ещё секунда, и мои босые ступни наконец прикрыты. Им же. И тапочками. Жест выглядит настолько заботливым и милым, на контрасте с тем, кто его совершает, что невольно смущаюсь, тут же мысленно ругая себя за подобную реакцию.

– И о чём нам с тобой разговаривать? – ворчу, отворачиваясь.

Слезла бы с капота и вовсе отошла, но собственное положение не располагает. Не тогда, когда этот качок вольготно устраивается между моих разведенных в стороны колен и отодвигаться не планирует. Наоборот. Придвигается ко мне ещё ближе, чуть склонившись ниже.

– Например, о том, насколько хорошо и крепко ли ты сегодня спала, – заявляет тихо и вкрадчиво.

И ох уж этот его голос!

Отзывается мириадами знойных мурашек по моим позвонкам. А может, вся проблема вовсе и не в нём, а в том, о чём именно он говорит. Память моментально подсовывает каждое мгновение сегодняшнего утра. На мне снова будто нет обуви. И не только её. Рубашки тоже. Я перед ним будто вообще полностью голая оказываюсь, настолько неудобно и некомфортно становится.

Получается, Айзек вовсе не спал, как я тогда решила?

– Понятия не имею, о чём ты говоришь, – отзываюсь куда более резко, нежели стоит.

Тем самым себя лишь выдаю. Если бы реально не имела ни малейшего понятия, то сказала бы что-нибудь совсем иное, куда более нейтральное, и уж точно не с такой интонацией. Вот и высокомерная насмешка на мужских губах демонстрирует то же самое.

– В самом деле? – склоняется ко мне ещё ближе.

Приходится отклониться назад. В противном случае слишком мало расстояния остаётся между нашими губами.

– Потому что мне так совсем не кажется, – добавляет Айзек.

– Тебе кажется, – огрызаюсь.

Хранящаяся на его губах насмешка становится лишь шире и явнее. А я позорно вздрагиваю, когда одна его ладонь ложится на моё бедро, в то время как пальцы другой задевают сгибом белоснежную ткань рубашки на мне. Вместе с самой выдающейся частью того, что она призвана скрыть, хотя получается в последние секунды у неё это довольно прескверно.

– В таком случае, вероятно, ты просто замёрзла, да? – комментирует собственные действия блондин, опустив свой небесный взор к задетой ореоле.

Инстинктивно дёргаюсь снова назад. Чуть не падаю, ведь собственные ладони, которыми я упираюсь в железо, вдруг отказываются держать меня. И упала бы, если б Айзек не поймал, переместив ладонь на мою спину.

– В таком случае очень вовремя ты с тапочками подсуетился, теперь мне будет значительно теплее, – кривлюсь от своей случившейся опрометчивой реакции.

Втягиваю побольше воздуха. Мне он катастрофически необходим. И лишь после того, как дистанция между нами становится безопасной, а Айзек распрямляется, всё-таки добавляю:

– А если нет?

Зачем спрашиваю? Наверное, потому что всё же необходимо знать, насколько всё между нами плохо и запущено. Иначе так и спятить недолго.

– Если нет, – заново усмехается он. – То тебе стоит знать, что я не собираюсь быть твоим грёбанным утешением, – резко подаётся вперёд и опять оказывается опасно близко: – Если ты вдруг захочешь мой член, то ты должна хотеть исключительно только его, – заканчивает пробирающим полушёпотом, задевая губами мочку уха.

Подозреваю, намеренно. Наверное, именно потому на этот раз не отодвигаюсь и не шарахаюсь, как ошпаренная, хотя мириады захвативших позвонки мурашек чувствуются до того остро, словно взбесились. Наоборот. Сама же, не собираясь вестись на его провокацию, придвигаюсь вплотную.

– Да, я помню о твоём внезапном пунктике про верность, – отзываюсь в тон ему. – Учту. Сэкономим хотя бы на твоих антидепрессантах, – улыбаюсь напоказ ласково и беззаботно.

Не уверена в том, сколько так смогу продержаться. Хорошо, долго и не приходится.

– Вот и договорились, – весело подмигивает этот нахал, наконец, стащив меня с капота, позволяя стоять самостоятельно. – Закрепим?

Жаль, руку мою не отпускает.

– Закрепим? – непонимающе хлопаю ресницами.

Ей-богу, это не мужик, а сплошной аттракцион!

И не знаешь, чего ждать в следующую секунду.

– Пока ждём, сходим позавтракаем, заодно купим тебе уже нормальные туфли, – показательно смотрит на тапочки на мне, опустив взгляд. – И хотя бы трусы.

Новая моя улыбка выходит куда более искренней, нежели предыдущая.

– Закрепим.