Текст книги "Ёж"

– Чертовски странно, – эти слова я произнес вслух, чтобы вернуть себе самообладание, звук человеческого голоса, хоть и моего собственного, вселял уверенность, приводил мысли в порядок.

Я подошел к письменному столу, на котором царил вселенский бардак, мои руки перебирали бумаги, глаза быстро скользили по строкам, пытаясь доставить в мозг хоть сколько-нибудь полезную информацию, но ничего интересного я не обнаружил. Унылые отчеты о проделанных работах, количестве поставленной в город воды, очередных и внеплановых ремонтах насосного оборудования, и ни единого намека на то, что здесь могло произойти.

Я вернулся в машинный зал, лом по-прежнему валялся на своем месте, и сдавалось мне, валяться здесь он будет до тех пор, пока ржа не превратит его в пыль. Я пытался представить себя на месте того человека, что лежал в маленькой каморке за моей спиной, если все эти разрушения были делом его рук. Но что двигало им в тот момент? Он вышел с ломом из своего закутка или подобрал его по дороге к насосу, сделал пару кругов вокруг агрегата, который обслуживал не один десяток лет, а может, и первый день в своей жизни. Его взгляд скользит по металлической поверхности, определяя самые уязвимые места, затем первый удар, за ним сразу же второй. Когда дело кончено, он бросает лом тут же, в машинном отделении, он совершенно не боится того, что его разоблачат, потому что в его жизни уже все предрешено. Он направляется к своему рабочему месту, его руки сметают со столов бумагу, переворачивают кружку с утренним чаем или кофе, она падает на пол и разбивается на мелкие осколки. Скорее всего, веревка, подвешенная к балке, уже готова, он встает на табуретку, просовывает голову в петлю и кончиком носка своего грубого ботинка отбрасывает опору в сторону. Знает ли он, что его мучения в петле будут длиться не одну минуту, он барахтается на конце веревки, как комар, попавший в паутину безжалостного паука. Возможно, теперь он хочет жить, каждая секунда, проведенная в петле, равняется часу, но тиски все туже затягиваются вокруг его шеи. Первым не выдерживает мочевой пузырь, хрипы и стоны наполняют маленькую водонапорную станцию, но ему некому помочь, и он дергается еще несколько минут, пока его организм, лишенный кислорода, не отказывает и не наступает уже долгожданная смерть.

Мой взгляд падает на дверной проем, ведущий на улицу, я слишком увлекся рисованием картин прошлого и не заметил, как наступил вечер. Ночь пугала меня тьмой, в которой могли скрываться ужасные твари, пожирающие плоть нерадивых путников. На Большой земле надо было больше уделять времени комедиям, нежели ужастикам. Я почти бегом выскочил из здания водонапорной станции и направился к городу. Солнце уже скрылось за вершинами лесных гигантов, длинные тени окружили меня, темные провалы сгущающейся тьмы наполнили тайгу. Становилось холодно, сложно сказать, страх ли бросил меня в дрожь или температура действительно так резко упала. Через десяток минут я уже был на знакомой улице. Я уже давно сорвался на панический бег, не знаю, что именно меня пугало, но я хотел быть защищенным четырьмя стенами моего маленького убежища, и плевать, что я вел себя как напуганный ребенок, завтра днем можно будет все списать на болезнь, которая ослабила мой организм.

Внезапно я остановился. Передо мной была единственная улица Ежа, вдоль которой стояли пятиэтажки хрущевской постройки, ее уже поглотила тьма, и лишь яркое красное зарево касалось верхушек домов. Я отчетливо видел темную фигуру человека, стоящего в конце улицы, до него было не меньше ста метров, но зрение не обманывало меня, это определенно был человек. Он стоял неподвижно прямо посреди улицы, и я готов поклясться, он смотрел прямо на меня, хотя его лица я не видел. Большой палец сам по себе двинулся к предохранителю, сухой металлический щелчок, и карабин был готов к действию. Слева от меня был подъезд, на третьем этаже которого я обосновался, логика подсказывала мне, что я должен остаться на улице и выяснить, кто стоял там, окутываемый тьмой. Другая же моя половина готова была понести меня к спасительной квартире, ворваться в нее и забаррикадировать дверь. Я остался на улице. Страха как такового не было, была лишь необоснованная тревога, которая поселилась во мне в тот момент, когда я впервые пересек границу города. Я стоял и смотрел на незнакомца, сощурив глаза и пытаясь проникнуть под покров тьмы, незнакомец стоял так же, как и я, недвижимо, безмолвно, и смотрел на меня.

– Эй! – Прошло минут пять, прежде чем я смог выдавить из себя этот короткий звук. Незнакомец не пошевелился, он по-прежнему смотрел в мою сторону, и его фигуру уже почти полностью скрыла тьма наступающей ночи. Думаю, в тот момент он видел меня так же плохо, как и я его. – Эй, мужик! – Я был уверен в том, что незнакомец именно мужчина. Ответом мне была тишина. Я сделал один шаг вперед, незнакомец отступил на один шаг назад, теперь я был уверен в том, что это не плод моего воображения и не причудливая игра теней. – Ты кто? – Напряжение во мне нарастало, что за чертовщина тут происходила? Отсутствие ответов порождало неведение, а неведение – страх перед неизведанным. Я сделал еще один шаг, и незнакомец отступил на шаг назад.

– Что за хрень? – Это я уже произнес вполголоса, скорее, для себя, чем для кого-либо. Я поднял карабин, упер его в плече и посмотрел на темную фигуру через собачку прицела. Нет, я не собирался стрелять и уж тем более убивать человека, мне хотелось взглянуть на его реакцию, и то, что я увидел, заставило мои волосы на затылке зашевелиться. Темная фигура подняла руки вверх, так, как будто в руках у него был точно такой же карабин, как и у меня, только вот оружия у него не было. Я стоял и смотрел на него сквозь прицел смертельно опасного оружия, он стоял и смотрел на меня сквозь прицел воображаемого карабина.

Солнце уже опустилось за горизонт, и стало совсем темно, сколько прошло времени с того момента, как я увидел фигуру человека в этом проклятом месте, я не знал, по крайней мере мои руки, держащие карабин, затекли и заметно подрагивали. Я с трудом различал фигуру незнакомца во тьме, вернее, я даже не мог с уверенностью сказать, стоит ли он еще на улице или нет. Но шестое чувство говорило мне о том, что он все еще там, держит руки так, словно в них зажат карабин, будто это игра. Только играть мне в нее было совсем невесело. Я перевел дуло чуть выше и левее, одеревеневший палец нажал на курок. Оглушительный гром выстрела разорвал тишину, накрывшую мертвый город своим покрывалом много лет назад. Яркая вспышка дульного пламени ослепила меня на миг, я попятился к подъезду, все так же держа карабин в боевой готовности. Через минуту я уже ворвался в свое убежище, плотно прикрыл дверь и соорудил уже привычную баррикаду, проникнуть в квартиру без лишнего шума было невозможно, и чувство спокойствия и защищенности стало возвращаться ко мне. Я подошел к окну и выглянул на улицу. Было так темно, что я не видел асфальта, прикрывавшего голую землю, разглядеть человека там, внизу, не представлялось возможным.

Зачем я стрелял, возможно, таким образом, я хотел показать, кто хозяин в этих местах? Почему я решил, что человек, стоящий там, в темноте, был опасен? Может, таким образом я хотел поставить точку в нашей встрече, которая затянулась на неопределенное время, а может, я просто хотел спустить собачку курка, ведь недаром я продержал ее столько времени. Мне было все равно, решит ли незнакомец, будто я хотел убить его или нет. И вообще, по прошествии уже двадцати минут после встречи, сидя за кружкой горячего чая, я был почти уверен в том, что фигура мне привиделась, как-никак, вернувшись в свое убежище, я обнаружил у себя невысокую температуру. Чертова болезнь решила прогрессировать, и если так пойдет дальше, то уже завтра придется сворачиваться и отправляться в обратный путь.

Глава 8

Юля проснулась раньше всех, она вылезла из теплого спальника и потянулась. Спать отчего-то не хотелось. Сон, пошаркивая своими маленькими ножками, ушел за пределы видимости. Она посмотрела на мирно спящую Женьку, та спрятала свой нос в складки спальника так, что было видно только один ее глаз и растрепавшиеся за ночь длинные волосы. Юльку так и подмывало набрать в жестяную кружку воды и вылить ее маленькой тоненькой струйкой на свою подругу. Она улыбнулась этой мысли, было бы действительно забавно наблюдать реакцию Женьки, но дальнейшие действия подруги были отнюдь не забавными, поэтому она набрала воды в кружку и выбралась из палатки. Костер горел достаточно ярко в предрассветной мгле, либо Миша, либо Боря вставали совсем недавно и подбрасывали в него дров. Оба громко сопели в своих спальниках, вставать было еще рано, Боря обычно заводил будильник часиков на семь, сейчас по ощущениям было около шести. Снаружи было еще холоднее, чем в палатке, воздух был пропитан влагой, и легкий туман стелился по земле, разбавляя сумерки своим белым покрывалом. Картина была весьма зловещая, и Юлю передернуло. Она подошла поближе к костру, пламя приятно согревало, дрова мерно потрескивали, время от времени выплевывая из своего нутра раскаленные кусочки горящего дерева. Рядом с костром лежала почерневшая от высоких температур решетка, на которой они, собственно, и грели воду для чая. Юля перевернула решетку носком ботинка, и та встала так, что пламя не поднималось выше самой решетки и его языки лизали стальное плетеное днище.

– То, что доктор прописал, – сказала она вполголоса и поставила кружку на решетку, минут пять-десять, и кипяток будет готов. Юля оглянулась в поисках какой-нибудь подстилки, но, ничего не обнаружив, вернулась в палатку за спальником. Спальник ей подарила мама перед самым отъездом. Это был славный денек, ночь накануне она совсем не спала, рассказы ребят о «полевой» романтике геодезиста не давали ей покоя. Вставать надо было рано, впереди был еще один городской день, за которым следовала ночь, именно ночью должны были произойти самые невероятные события. В одиннадцать вечера надо было явиться в контору – место общего сбора, и уже оттуда на машинах отправиться в аэропорт. Юлька еще ни разу не летала самолетом, да что там говорить, она дальше озера Балтым и не была-то нигде, а это всего тридцать километров от города. Для нее это было большим приключением, где-то внутри маленький узелок приятно холодил низ живота. Было немного страшно и в то же время безумно любопытно. Садиться в самолет, в нем красивые стюардессы, может, и не менее симпатичные стюарды, командир борта приветствует пассажиров, стюардессы рассказывают, как пользоваться спасательным оборудованием, но оно, конечно, не понадобится, Юлька была уверена в том, что люди не разбиваются в первом же своем полете. Это волшебное действо должно было завершиться мягкой посадкой, командир объявит о прибытии в город Инта, который она полчаса искала на карте, висящей у нее над кроватью. Карта была еще отцовская, ей было уже лет тридцать, не меньше, и когда-то она так же висела над кроватью ее отца, белобрысого мальчугана. Город на карте отыскать так и не удалось, пришлось лезть в интернет, именно там она нашла его среди болот и северных рек. Она грезила тем днем, когда они приземлятся и впервые ступят на опушку бескрайней русской тайги, настоящей тайги, где редко ступала нога человека, где можно было увидеть настоящие следы диких животных, где по ветвям скакали белки, – все это казалось настолько дикой природой, что сложно было поверить в ее существование. Дикие леса, простирающиеся на многие сотни километров в любом направлении, куда ни посмотри. Они своей маленькой группкой входят во владения дикой, необузданной природы, для того чтобы покорить ее. Работа ее в тот момент волновала мало, она была уверена в своих знаниях, ей, как и рыбаку, был важен сам процесс. Родители, конечно, сильно волновались перед ее первой командировкой: любимое чадо впервые отрывалось от родительской груди и отправлялось в далекие дали, где сотовая связь совершенно бесполезна, и лишь спутниковый телефон, используемый раз в неделю, будет связывать их и дитятко. Юлька же, наоборот, была безумно рада внезапно наступившей самостоятельности, она ощущала себя вполне взрослой, а здесь, в тайге, она себя чувствовала еще и первопроходцем – человеком, который совершает великое покорение тайги.

Кружка на решетке закипела, и она бросила в нее пакетик черного чая, ее любимый зеленый закончился еще позавчера, но была хлипкая надежда на то, что запасы удастся пополнить в городе со странным названием Еж. Кружка свежеприготовленного чая, хоть и из пакетика, и сигарета в этом забытом богом месте превращались в атрибуты оставшейся позади цивилизации, уже с трудом верилось в существование самолетов, космических кораблей и телеков, отравляющих мозг. Это сочетание горячего чая и холодного сигаретного дыма насыщали организм особыми флюидами, она чувствовала, как блаженная нега растекается по ее телу.

Всего неделю назад она собрала свой рюкзак и объявила отцу о том, что готова выезжать. Папа весь день с ней носился, как добропорядочная наседка, посетил с ней не один десяток магазинов и не сказал ни единого слова против подобной эксплуатации. В обычные же выходные, когда Юлька с мамой просили вывезти их из дома в какой-нибудь торговый центр для обновления гардероба, он нещадно упирался ногами и руками во все дверные проемы, что были в квартире, и с таким же видом ходил по торговому центру. Через полчаса брожения по магазинчикам у него начинала дико болеть шея, через час у него отнималась спина, но он героически молчал до третьего часа путешествий за покупками. По прошествии трех часов он не выдерживал и оседал в кафе, дожидаясь, когда его девочки окончат опустошать магазины со шмотками.

Когда она приехала в контору, ее встретил Боря, что папу совершенно не обрадовало, он нервно закурил, но не сказал ни слова.

– Добрый вечер, – Миллениум протянул руку отцу, и они обменялись рукопожатиями.

– Пока, папочка, – Юлька обвила шею отца руками и поцеловала его в щеку, – все будет хорошо, не переживай.

– Ты, главное, будь аккуратнее, – отец бросил недоверчивый взгляд в сторону Бори, – будь осторожна, хорошо?

Юлька видела, что отец сильно переживает, на то он и хороший, заботливый родитель, чтобы опекать ее, она понимала, что выбывает из рядов детей и это ее первый шаг в самостоятельность.

– Я буду аккуратнее всех аккуратистов, вместе взятых, и осторожнее всех осторо… – она подняла глаза вверх, подбирая нужное слово, – ну ты понимаешь, пап, я ведь у тебя умная, разумная, все будет хорошо.

– Хорошо, – отец не любил долгих расставаний, – я поеду. – Он сел в машину и быстро выехал на прилегающую улицу.

Юлька тут же достала сигарету и закурила, волнение переполняло ее, час икс наступал, и волшебное приключение уже готово было увлечь ее в свой водоворот.

– Папа уехал, и дочь пустилась во все тяжкие, – к ним подошел Сандаль и кивнул на Юлькину сигарету, – что же будет дальше, я уже начинаю переживать.

– Иди ты! – Юлька демонстративно отвернулась от Миши.

– Ладно тебе, нам следующий месяц, можно сказать, жить вместе. – Он опустил на асфальт теодолит и тоже закурил. – Где наша мелочь?

– Звонила, – Боря недовольно нахмурился, – сказала, что немного опоздает, я, если честно, не брал бы ее вообще в «поле», ну не ее это дело совсем.

– Поди макияж последние часа три наводила, – Сандаль усмехнулся, – Юлька вон справилась намного быстрее к показу мод. – Он засмеялся во весь голос. – Эх, девчонки-девчонки, одни проблемы с вами.

– Какие еще проблемы? – к ним подбежала Женька, она слегка запыхалась и почти бросила свой теодолит на землю. – Я уже готова, можно ехать.

– Ты бы с оборудованием поаккуратнее, – Боря оценивающе посмотрел на нее, – иначе в «поле» будешь бамбук курить с винтиками-шпунтиками.

– Я вообще не курю и тебе не советую, – она улыбнулась, – знаешь ли, сигареты, как пишут, влияют на потенцию. – Женька с Юлей поцеловались в знак приветствия. – Привет, подруга, готова?

– А то, – Юлька обняла подругу и тоже улыбнулась, с ней она чувствовала себя более уверенно в этой суровой мужской компании, которая отнюдь не была рада присутствию девушек.

– Раз все готовы, поехали! – Боря взял свои пожитки и направился к машине.

Они быстро доехали до аэропорта, в котором царила особая атмосфера путешествия. Большое здание возвышалось над огромной парковкой, люди с чемоданами перебирались из терминала в терминал, суровые служители закона встречали людей на входе, и что самое важное – здесь стоял гул, гул двигателей самолетов, которые сулили полет на огромной высоте. Юля не в первый раз была в аэропорту, но впервые она его посещала для того, чтобы самой сесть в самолет и улететь в совершенно другой город, с другой культурой и иным укладом жизни…

…В дикой тишине тайги раздался оглушающий храп – это Миллениум перевернулся на спину и захрапел. Юлька посмотрела на него и улыбнулась: забавный им достался начальник. Поначалу отношения складывались нелегко, но с течением «совместной жизни», как выразился Миша, они все попритерлись друг к другу, и она чувствовала себя винтиком их маленькой команды, нужным винтиком, без которого механизм работать не будет.

…Инта был маленьким угрюмым городком со столь же угрюмыми людьми. У Юльки было ощущение иной реальности, будто она попала в город призраков. Узкие неприметные улицы тянулись вдоль серых пятиэтажек, люди преимущественно старше тридцати лет были одеты во что-то унылое. Детей было очень мало, и те яркими пятнышками, то зелеными, то красненькими, передвигались по улицам со своими серыми родителями.

Вертолет должен был их принять на борт через два дня, потому Боря с Мишей напивались каждый вечер, вспоминая былые подвиги, а Юля с Женей днем изучали город, хотя, откровенно говоря, изучать было нечего, вечером смотрели телек – последнее проявление цивилизации в этих местах. Погодка выдалась, на редкость, поганая, свинцовое небо низко нависало над землей, отчего город казался еще более скучным.

На третий день, часа в три, к ним зашел потрепанный алкоголем Миллениум и велел собираться, отлет был назначен на пять часов вечера. Собственно говоря, собирать было нечего, так как вещи остались упакованными в рюкзаки, и они были готовы покинуть это пристанище призраков уже через пятнадцать минут, чему были несказанно рады. Гнетущая атмосфера северного городка начинала давить на сознание, и еще один день, проведенный здесь, совершенно не улыбался им…

– Чего не спим? – Это был Миша, он только что продрал глаза и смотрел на Юльку, приютившуюся у костра. – Времени-то сколько? – говорил он шепотом, чтобы не разбудить Борю.

– Полседьмого, – Юля поставила кружку на решетку, чтобы разогреть остывший чай.

– Поставь мне тоже, пожалуйста, – Сандаль выбрался из своего мешка и подал ей свою кружку. – А то как-то сухо нынче, – он улыбнулся и направился в лес, гонимый утренней нуждой.

– Ранний нынче подъем. – Миллениум выглядывал из своего мешка, он был похож на весьма упитанного сурка, смотрящего из своей норы на окружающий мир. – Ты чего, Юль, не спится что ль?

– Да проснулась в шесть, сон не шел совсем. – Юля поставила кружку Сандаля на решетку, взяла свою и сделала большой глоток.

– О, поставь мне тоже, пожалуйста, – Боря мигом выбрался из мешка, раздобыл в рюкзаке свою кружку и вручил ее Юле. – Я сейчас. – Он быстро направился в сторону леса, повторяя походку Сандаля.

– Вот мужики, блин, – Юля наполнила кружку водой и водрузила ее на решетку, – шагу не могут без женщины сделать.

– Кто тут без женщины не может? – Из палатки выбралась Женька и посмотрела на подругу. – Ты чего не спишь и другим спать не даешь? – Она вытянулась во весь свой вершковый рост и потянулась.

– Да мужики наши, без женщин никуда…

– О, чаек! – Женька нырнула в палатку и в следующее мгновение вынырнула из нее, держа наизготовку кружку, – Вскипяти, а, Юль? – Она вручила кружку подруге и рванула в лес, из которого мерной походкой выплывал Сандаль, Женька резко изменила направление движения, пытаясь отыскать укромный таежный уголок.

– Привет, мартышка, – Миша махнул ей рукой, – куда бежим?

– Туда, откуда ты возвращаешься! – крикнула ему Женька и заложила крутой вираж по направлению к густой растительности и тут же уткнулась в широкую грудь Бори. – Блин, не тайга, а проходной двор какой-то.

– Ты чего, Жень? – Боря недоуменно посмотрел на нее.

– Да ничего, уступи мадмуазель место в тайге! – Ее маленькая точеная фигурка скрылась за ближайшим деревом.

– Устроили общественный туалет, – Юлька улыбнулась, – прекращайте засорять девственную природу, – добавила она уже громче, так, чтобы Женька услышала ее. – Берегите природу – мать вашу!

– Чистые минералы, растворенные в жидкости, Юль, – Сандаль подошел к костру и присел рядом с ней на спальник, – это даже в какой-то степени, наверно, полезно, природная уринотерапия, понимаешь.

– Да ты, я смотрю, большой знаток в этих делах, – Юля протянула ему горячую кружку, – в обед кухарите вы, я уже отстрелялась. Готовь тут каждому встречному-поперечному чай.

– Ну, в уринотерапии я не спец, был один знакомый, который упорно хотел меня затянуть в свои ряды любителей полакомиться собственными минеральчиками. – Миша взял кружку с горячим чаем и сделал аккуратный глоток. – Я как-то воздержался от этих экспериментов, но люди говорят – помогает, врачи говорят – убивает, кому верить, черт его разберет.

– Я б врачам поверила, если б жила в Европе, но так как мы в России, то сказать сложно. – Юля достала очередную сигарету и закурила. – У нас медицина, как известно, на уровне дал антибиотик, потом дал что-нибудь от антибиотика, и пациент здоров.

– И откуда у тебя столь широкие познания в медицине? – Сандаль усмехнулся и потянулся к сигарете. – Дотянуть бы до Ежа с куревом, что-то в этот раз я не подрассчитал.

– М-м-м, у каждого есть своя история, – Юля улыбнулась, легкие ямочки заиграли на уголках губ, – есть у меня подружка, у которой жених – будущий врач, интернатуру проходит, так вот он и рассказал за стопкой спирта о принципах лечения в российской медицине. – Она выпустила облако дыма вверх и поняла, что на сегодняшний день, пожалуй, уже накурилась, – сначала лечим, потом лечим от того, чем лечили.

– О-о, да, Юлька про лечение может много рассказать! – Женька как-то незаметно выплыла из леса и уже тянулась к своей кружке с горячим чаем. – У нее чувак был, ботан страшный, интернатуру проходил в больнице. – Сандаль откинулся назад и засмеялся во весь голос, потом шумно закашлялся, подавившись чаем.

– У подруги значит? – еле выдавил он из себя.

– Да не у подруги, а у Юльки, странный такой, – Женька сделала глоток чая, – садюга он, по-моему, был еще тот. Однажды рассказал нам, что есть супер средство для того, чтобы подтягивать кожу и предостеречь ее от целлюлита.

– Вот с этого момента можно поподробнее? – Миша похлопал рукой по спальнику рядом с собой, предлагая Женьке присесть.

– Я с тобой рядом, извращенец, сидеть не буду! – Она отправилась в палатку и вытащила из нее свой спальник.

– Ну так, что за суперсредство для лечения целлюлита? – Боря горой возвышался над своей группой и уже потягивал горячий чай.

– Могу поделиться, тебя уж к твоим тридцати, поди, замучил уже? – Женька хитро посмотрела на начальника.

– Женька, ни слова больше! – Юля нахмурилась и пристально посмотрела на подругу. – Не надо об этом!

– Да ладно, я ведь тоже пострадала, правда не так, как ты, но все-таки. – Она выудила откуда-то из кармана сушку и начала ее грызть, сушка поддавалась с трудом.

– Что за история с целлюлитом, ботаном и наркотиками? – Сандаль приободрился, он приподнялся на локте и внимал каждому слову Женьки.

– Совсем недавно дело было, – Женька, радовалась тому, что попала в центр внимания, была готова выложить всю подноготную, и ничто не способно было ее остановить. – Юльке на свадьбу надо было, в смысле, не она замуж выходила, а ее подруга, ну и была она подружкой невесты, – она поморщилась, подыскивая нужные слова. Давненько не приходилось повествовать истории в мужских компаниях, но внимание было завоевано. – Короче, черт меня дернул прийти к Юльке в гости накануне, ее ботан свалил, и мы были предоставлены сами себе.

– Ну, это страшное дело, девушки накануне свадьбы вдвоем: одни, тут, конечно, выпивка и обсуждение своих козлов, которые взамуж не зовут. – Миллениум отошел чуть в сторону, делая вид, что дальнейшее развитие истории его совершенно не волнует.

– Не обращайте внимания, это его больная мозоль. – Миша чуть было вновь не загоготал, как конь, но сдержался.

– Напившись мартини, Юлька вспомнила, что ее Коля, интерн хренов, недавно ей поведал невероятный способ спасения всех женщин планеты от целлюлита. – Женька улыбнулась, глядя на подругу. – Спасение заключалось в обычных советских банках, которые ставили на спину от кашля. Только в случае этой терапии их ставить не надо было, а стоило только присосать к коже с проблемным местом и возить туда-сюда, до тех пор, пока целлюлит не пройдет.

– Не, ну ты сама предложила избавиться от жира, я тебе просто рассказала! – Юлька надулась и демонстративно отвернулась в сторону.

– Чего только не предложишь после трех бокалов на голодный желудок!

– Я представляю, что было дальше, – Сандаль упал на свой спальник и засмеялся, прерывая спор напарниц.

– Эта коза, – Женя кивнула на подругу, – присосала мне две банки на попку, еле отодрали.

– Ты лучше расскажи, что ты сделала после этого, – теперь уже улыбалась Юля (в тот день родители были на даче, Коля вовсю пахал в больнице, и они накануне свадьбы собрались женским коллективом в составе двух человек излечить целлюлит, коего и в помине не было).

– В общем, вермут оказал на меня большее влияние, чем я думала, – Женя поставила кружку на решетку, чтобы подогреть остывший чай, – первая банка к спине Юли присосалась в одно мгновение, за ней последовали еще пять, оторвать я их не могла, и она скакала по квартире как ужаленная. Материлась, обещая меня прибить, если я не сниму банки. Ну, через часик банки-то я сняла, только под ними было шесть кругленьких, почти черных синяков, а на следующий-то день надо было на свадьбу, да еще в платье с вырезом во всю спину.

– Забавно, что целлюлит у Юльки вы искали на спине! – Сандаль вновь засмеялся, на этот раз его было сложно остановить, минут через пять он успокоился и знаками попросил продолжать эпопею с банками.

– Пришлось остаток ночи провести за швейной машинкой, переделывая платье, булавки, стежки, нас спасли, вернее, спасли меня, если б платье не было переделано, Юлька бы меня убила. Хорошо, меня мама научила шить более или менее.

– Скорее менее, чем более, ходила, как урод, на свадьбе с затяжками на спине и синяками, которые один фиг просвечивали через платье. – Юля допила чай и поставила кружку на землю. – По-моему, не было ни одного человека на свадьбе, который бы меня не спросил: «Юлечка, а что это с твоей спиной, никак баночки ставила?». Хотя повеселилась я неплохо. – Она встала со спальника и отправилась в тайгу по своим делам.

– Следи за сохранностью природы, матери нашей! – Женька улыбнулась, славные были деньки там, за гранью видимости, в цивилизации. Сейчас уже мало верилось в существование больших городов, белых унитазов и горячей воды в душе каждое утро. Да что там говорить, туалетная бумага казалась чудом технической мысли.

– Да уж как-нибудь соображу! – кинула Юля, не оборачиваясь, и скрылась за деревьями.

– Ладно, шутки-потешки – это все замечательно, – Боря выплеснул из кружки остатки чая и засунул ее в рюкзак, – сегодня двигаемся ускоренными темпами, немного не рассчитали с запасами. Чтобы не грызть кору деревьев на обеды и ужины, пондапрягемся. Я с Мишей соберу лагерь, передвинем его еще дальше на восток, после обеда присоединимся к вам, девчонки. Ты, Жень, делай точки с восемнадцатой по двадцать вторую, Юлька – двадцать два – двадцать пять. Мы прогоним до тридцати пяти…

– Ого, послабление женскому коллективу, Борь, ты не заболел ли? – прервала его Женя, она между делом уже собирала свой рюкзак, готовясь отправиться в путь.

– Не совсем, Жень, ваши точки пойдут по сопкам и березняку молодому, думаю, вам хватит намахаться топором, у нас с Мишей точки уже пойдут в гору, будем снимать с вершин, там одни только замеры, никакой черной работы.

– Ни фига себе, значит, нам топорами махать, а вам, понимаешь, загорать? – она оторвалась от своего занятия и уперла руки в бока, глядя на полевого начальника.

– Жень, вы можете и лагерь передвинуть, и снимайте в таком случае до тридцать пятой, мы ведь навстречу к вам пойдем, потом вместе в лагерь.

– А как же наша безопасность, ты вчера твердил о лихих людях, мы тут бегаем в маечках, шортиках, все из себя сексуальные, а вы будете за десяток точек от нас? – ее мало волновала их безопасность, по разумению городского жителя, в каменных лесах да на асфальтовых тропках, часиков в одиннадцать вечера молодая девушка могла сгинуть с лица этого мира с большей вероятностью, чем в девственной тайге. Ей больше хотелось позадирать Миллениума, такова была ее женская натура. К тому же, мужской тип, что представлял из себя Боря, ей нравился не меньше, чем жареная картошка, а уж жареную картошку она любила больше всего, разве что кусочек соленой красной рыбы мог сравниться с ней.

– Ты, главное, шорты не снимай на точках и не бегай без трусов, и все будет в порядке. – Сандаль уже собрал свой мешок и принялся за сборы палатки. – Точки располагаются близко друг к другу, вы не засоряйте эфир болтовней, чтоб не привлекать к себе внимания, а если уж столкнетесь с кем в тайге, кричите в рацию «мама», мы будем начеку. И самое главное – травматику далеко не убирайте, держите ее при себе, кобура есть, ремень есть, пущай будет под рукой.

– Травматика вряд ли поможет, но в экстренном случае может и охладить пыл. Ты ведь понимаешь, что человеку, живущему в лесу, надо по сути одного от симпатичной женщины, которая разгуливает по лесу в коротких шортах, вся такая сексуальная, – передразнил ее Боря.

– Но-но, я тебя начинаю бояться, как-никак, ты тут тоже уже неделю загораешь, это к исходу второй мне в лагерь надо будет заходить вооруженной до зубов? – Женя игриво посмотрела на Борю, тот густо покраснел и занялся сбором своих вещей. Ей нравилось вгонять сурового начальника в краску, надо сказать, Миллениум краснел достаточно часто, чего нельзя было сказать о Сандале, тот все шутки и намеки воспринимал достаточно ровно и отвечал не менее едкими репликами. Да и дела ей не было до Миши, он все-таки больше нравился ее подруге, а вот Боря – совсем другое дело: высокий, широкий в плечах, статный и чертовски застенчивый, так ей по крайней мере казалось, ну не станет же человек краснеть ни с того ни с сего. Хотя его чувствительность к ее намекам совсем не мешала ему быть достаточно жестким начальником в их маленькой группке. Но, как считала Женька, это было лишь делом времени, не было еще в ее практике ни одного мужчины, что не поддался бы ее чарам. Конечно, этих самых мужчин, тех самых поддавшихся, было не так много, но она была уверена в своей силе обольщения. Ей не нужен был ухажер, и уж тем более парень в полном, современном смысле этого слова, в лице Бори. Она лишь хотела, чтобы он был чуточку мягче с ней и видел в ней весьма привлекательную девушку, а не чернорабочего с теодолитом и рейкой.