Текст книги "«…и я была почти святой». Стихи"

«…и я была почти святой»
Стихи
Алексей Сергеевич Белобородов

© Алексей Сергеевич Белобородов, 2023

ISBN 978-5-0059-9829-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Надежда Алексеевна

 
Надежда Алексеевна, ах что Вы!
В то время я была другой,
Но годы как железные оковы
Не сбросишь, а несёшь с собой.
 
 
В то время, золотое время
Всё заводило танцем и юлой.
За тучей выходило Солнце,
И я была такою молодой.
 
 
В то время мир казался больше,
А жизнь сплошною белой полосой.
И спать всегда хотелось меньше,
И я была почти святой.
 
 
Надежда Алексеевна, теперь же
Мы с Вами в упряжи одной
Приходит день, на тень похожий,
И снова миру нужен Ной.
 
 
Теперь мы с Вами так похожи
На пару ношеных туфлей,
Которых выбросить так сложно
Для большинства простых людей.
 
 
У нас теперь одна дорога,
Нести с газетами тюки,
И всякий раз просить у Бога
Прощения за свои грехи.
 
 
Надежда Алексеевна, две станции
И на Марксистской выход вскоре
Нам разнести потоки информации,
А завтра мы увидим море.
 
 
22.05.17г
 

Мне нравится когда зима приходит в город

 
Мне нравится когда зима приходит в город
И серые дороги укрываются фатой.
С деревьев сброшен отсыревший порох,
И небо застывает сонной белизной.
 
 
В окошках раньше выплывают силуэты,
Из труб воруют вороны дымок.
Со снегом делят небо самолёты,
И уличные фонари окутал белый мотылёк.
 
 
Пруды затянуты в ледовые оковы,
Фонтаны в парках преданные снам,
На остановках мёрзнущие совы
Бранят других перед дорогой в храм.
 
 
Машины под следами лап кошачьих,
И чьих-то свежих надписей рукой,
Стоят и ждут когда придёт хозяин,
И сбросит одеяла снежный слой.
 
 
Вот взрослые как маленькие дети,
Увидев первый мятный полуснег,
Начнут махать двумя руками
Сияя счастьем, оголив свой смех.
 
 
Кому-то нравится сонет весенний.
Кого-то летняя пара манит.
Осенний парк двоих дурманит.
А мне сама зима благоволит.
 
 
03.11.16г
 

Модель такого мира совершенна…

 
Модель такого мира совершенна,
Она до идеального проста,
В ней кровь ручьём бежит по венам.
И кошки бродят у моста.
 
 
Зачем нам в горы подниматься?
Чтобы взойдя на свой Памир
Мы будем Солнцу улыбаться,
Увидев сверху этот мир.
 
 
Зачем нам жажда путешествий?
Когда всё видно из окна,
А если на окне решётка?!
То вид на море – грош цена.
 

Мама, здравствуй…

 
– Мама, здравствуй.
Как дела твои?
– Прекрасно!
– А твои сынок?
– Да! Так.
Побеждаю всё и всяк.
Я звонил тебе вчера,
А ты трубку не взяла.
– Да сынок, гуляла,
Внука развлекала.
– Что внучок?
– Как червячок!
– Вот растёт же мужичок.
– Да сынок, как с ним гуляю,
О тебе всё вспоминаю.
Как тебя растила,
Без ума любила.
– Что ты, плачешь?
– Нет сынок.
Ты так близок и далёк,
Вдоль и видно поперёк.
– Как твоё здоровье?
– Ромашковое поле!
– Ну, ты и сказала,
Аж слеза сбежала.
Как Маруся кошка?
– Спит немножко,
Как обычно, у окошка.
– Что ещё из дома?
Весточки, как ласточки.
Светлячки и пряточки.
– Ах! Ну что ты, вот опять
Внука надо догонять.
– Ладно мама догоняй.
Про меня не забывай!
Мама, я тебя люблю,
Завтра снова позвоню.
…
– Мама, здравствуй.
 
 
08.05.18г
 

…моей маме

Русь

 
Русь истоптана, измята
Многоликою стезёй.
Перешита, но не взята
Чужеземною рукой.
 
 
Русь закопана, распята,
С изувеченной судьбой,
Грешным пламенем объята,
И повешена толпой.
 
 
Русь задушена в палатах,
С вечно краденой казной,
Мором, голодом прижата,
Детским трупом с худобой,
 
 
Русь сгнивала в казематах
Невиновною семьёй,
И стояла насмерть братом
С необъявленной войной.
 
 
Русь живая, Русь святая
Уже много сотен лет.
Сколько ей ещё стоять?
Лишь у Бога есть ответ.
 
 
01.02.19г
 

На руках твоих…

 
На руках твоих
Ладоней рек текущих
Отражаются и звезды и заря.
Млечный путь
Оставил путь молочный,
К городам, где будем
Ты и я.
 
 
Нет, про встречи и волненья
Не пишу я, нет,
А словами, сложными, простыми
На салфетке о тебе
Пишу рассвет.
 
 
Солнечный, туманный,
Одинокий и весенний,
Разноцветный и осенний,
О тебе пишу рассвет.
 
 
Знаю, знаю, знаю,
С верою, надеждой и любовью
Встречу новый день
С тобой. – «Привет».
– «Привет».
 

Из ангелов

 
В губы пепел осторожно,
Лепестки слегка к щеке,
И изящной старой брошкой
Ближе к шее в молоке.
 
 
Волосы вдохнуть руками,
Зачерпнуть глаза душой,
Плечи изучить словами,
И изгиб груди святой.
 
 
Руки укрощены в бархат,
Кожа манит цветом ржи.
Вены синими ручьями
Помогают сердцу жить.
 
 
А в глазах песок Вселенной
Припасённый для часов.
Вдох и выдох словно ветер,
Берегут затишье слов.
 
 
На спине от крыльев шрамы
Розовой поют тесьмой.
Небеса уже не вспомнят,
Когда встретились с тобой.
 
 
29.03.19г
 

Императрица

 
Едем в Питер двухэтажно
В бежевом вагоне,
А ещё лишь час назад
Были на перроне.
Колесница нас везёт
В северну столицу
Времени в пути «вагон…»
Выпить, помолиться.
Фляжка выжата до дна
Хоть зови полицию,
Но ещё нам не до сна
Соблюдём традицию.
Вот и познакомились
Таня, Алексей, Андрей,
Анастасия.
И слова закончились.
Видно не о чем глаголить,
Голосами с лицами.
Двадцать первый век идёт,
Кофеёк с корицею.
Успокоилась и плачет,
Тихо «проклиная» всех,
Лихая проводница.
«Через восемь» боевых» часов
Буду я «императрица!».
 

Война

 
Она звонила и просила
Писать о мире и любви,
Она молила и крестила
Все звёзды на его пути.
Подошвы вновь крутили землю,
Из поднебесья падал снег,
И у небес просил прощения
До боли мирный человек.
Её слова он плохо помнил,
И обитал наедине,
Смотря как она громко плачет,
Сгорая правдою в огне.
Конечно жить так бесполезно,
Вконец не думать ни о чём,
И ждать когда она придёт
С рассветом,
И окровавленным мечём.
Она вошла в дома без стука,
Уселась за голодный стол,
В шкафу развесила скелеты,
Измазав стены сажей и углём.
В окне, её намного больше,
Она сожгла вишнёвый сад,
Посеяв зёрна темноты и боли,
Чтобы взошёл кромешный ад.
Звонки исчезли с чёрным ветром.
Так больше не могла она,
Когда нет ни любви, ни света,
Тогда спасение лишь – война.
 
 
01.08.19г
 

Случай в гатчинском соборе

 
Тишину вдруг пронзает
Тройное «Алло…»
Под иконой святого
От бабкиных слов.
В православном соборе
Стоит шум и гам:
Маникюр и укладку
Оформляет мадам.
Ей уж скоро в земле
Под крестом остывать,
И не важно что ей
Всего семьдесят пять.
Бабка сквЕрна,
И смотрит на всё с высоты:
На советы, запреты,
И гнев пустоты.
Видно в стенах собора
Улучшена связь,
Раз старушка звонит
Ничего не боясь.
Прихожане, и честные
Люди ропщат,
На исчадие моды
Бросают свой взгляд.
Но никак не уймётся
«Святая» старуха.
Обсуждает подробно
От уха до уха,
Что укладка должна быть
Как свадебный стол,
Маникюр безупречен,
Чтоб не пить корвалол.
Предложить бы ей яда
Или сонный укол,
Вот тогда бы затих
Этот шумный мосол.
Продолжался как долго
Чудной балаган?
Видно целую вечность,
Угнетая мирян,
Приходящих молитвой
Других исцелить,
Покаянием душу
Свою осветлить.
Чем закончилась
Эта «молитва» не знаю,
Но историю не вернуть вспять.
Лишь уверен я: бабку,
Мобильник, иконы,
Буду долго ещё вспоминать.
 
 
06.08.19г
 

Про таксу

 
Сосиска упала нА пол,
И стала она вдруг таксой,
Чёрной как пушечный шомпол.
Назвали ту таксу Кляксой.
 
 
С Кляксой гуляли дети,
Любили с ней обниматься,
И были за таксу в ответе,
Когда, та хотела кусаться.
 
 
Гоняла ворон и кошек,
Таких же случайно чёрных,
И паразитов-блошек,
Мешающих жить спокойно.
 
 
У Кляксы была грелка.
Любила она с ней играться,
В прятки, и часто в салки,
И даже слегка поддаваться.
 
 
Подушка и старый тазик
Были её постелью,
И здесь она отдыхала,
Довольная своей жизнью.
 
 
Клякса предпочитала
Грызть сухари и сушки,
И от счастья дрожала,
Когда ей давали ватрушки.
 
 
Клякса в душЕ артистка,
Хочет выступать в цирке,
Быть клоуном-лицедейкой.
В костюме варёной сосиски.
 
 
20.09.19г
 

Бессонница

 
Хоть умирай сегодня ночью,
Когда на небе гром клокочет,
И мрак в окно дождём стучит.
 
 
Закат такой был мной заказан,
И город злом и сном размазан.
В подъезде кот как дверь скрипит.
 
 
Приезд от старых и бывалых,
Давно уж просто жить усталых,
И снова телефон в ночи звонит.
 
 
На кухне засвистел мой добрый чайник,
С заваркой спорит многогранник,
И голова как деревянный дом горит.
 
 
От мыслей волосы в висках белеют,
Наверное от них быстрей стареют?
В душе и сердце сломан мой магнит.
 
 
Сон в сорок тысяч расстоянием
Ушёл с рассветом на свиданье,
Пока Луна обратной стороной скорбит.
 
 
Тоска с бессонницей одолевают,
В часах настенных время исчезает,
И дверь в подъезде всё скрипит, скрипит, скрипит.
 

Веснушчатый и рыжая

 
Веснушчатый обычный парень
Влюбился в рыжую красу,
Об этом ей сказать боялся,
Веснушки пряча на носу.
 
 
В его веснушчатых мечтаниях
Он для неё был королём,
Всегда себя слегка щипая,
Когда он видел её днём.
 
 
Он видел мир через веснушки,
Не смея улыбнуться ей:
Красивой, рыжей, недоступной,
Почти богине средь людей.
 
 
А рыжая листом дрожащим,
Пылая сердцем лебедей,
Веснушчатого «знала» и любила,
Любовью рыжею своей.
 
 
Её «пылающая грива»,
Курносый нос и серый взгляд,
Всегда со стороны казались ей,
Будто она и Люцифер, и Ад.
 
 
У рыжей есть дневник – молитва,
Двести страниц, и все о нём.
Веснушке каждой дано имя,
О них читает перед сном.
 
 
У рыжей сердце не на месте,
Веснушчатый горит в огне,
Мечтают оба быть век вместе,
Мечты пока их лишь во сне.
 
 
Грёзы и вздохи бесполезны:
Решил всё случай, и билет
В кинотеатр. В пустом зале
Два рядом кресла, и: «Привет!»
 
 
Да, у Судьбы своя интрига,
Ведь у неё секретов нет:
Когда любИм, когда любИма.
Веснушчатого с рыжей больше нет.
 

Блудливая

 
Запечатлеть глаза блудливой
В холсте и в красках, и в вине,
К вниманию мужчин нетерпеливой,
Из сотен лиц мелькающих в окне.
 
 
Снимает «кожу» за прозрачной ширмой,
Её судьба на ночь растащена.
Линии губ зашевелятся криво
От ожиданий ласки, и дешёвого вина.
 
 
В десятках рук купается игриво,
За ночь она почти истощена,
За деньги рыл ублюдков лживых
Она для них и шлюха, и жена.
 
 
И в зеркалах свечей осколки,
Сплетающие тени тел людей,
Мерцают и сгорают как окурки
На пепелище театра выжженых теней.
 
 
Визгливо улица проснётся,
Из Окон выйдет жирный пар,
Когда блудливая проснётся,
И обернёт в шелка «испорченный товар».
 
 
Жизнь для неё, лишь занавеска
Из серых монотонных простыней,
Поэтому причины нет больше, чем веской,
Блудливой быть на улице для «голых королей».
 

За дверью

 
Прихожу, а дверь закрыта.
Что за этой дверью скрыто?
Может самый добрый слон,
Или с красным носом клоун,
Банка полная варенья,
Или карта приключений,
Иль сокровища сундук,
Самокаты – десять штук,
Самый острый в мире меч,
Хоть и деревянный весь,
Может быть прыгучий мяч,
Или неведимка-плащ,
А, рогатка может там —
Огорчение для мам!?
Видно там калейдоскоп,
Рядом звёздный телескоп,
А ещё мелков гора,
На асфальте рисовать.
Из машинок ровный строй,
И солдатиков конвой,
Мост с железною дорогой
Скрыты за дверным порогом.
Есть ещё воздушный змей,
Чтобы радовать друзей,
Удочка конечно есть,
И крючки с приманкой здесь.
На зиму коньки и санки,
Лыжи – бегать спозаранку.
Ах, наклейки! Да, и марки!
От родителей подарки.
Тут же есть велосипед,
Двухколёсный (ой, секрет).
Куча всяких безделушек,
Пух растрёпанных подушек,
Догонялки, чехарда,
Прятки, и куча мала.
Джойстики и картриджи
(Что, меняемся? Держи.)
Под кроватью бабайки,
Стройки, двойки, битый чайник.
Угол, и конечно слёзы,
Да, отцовы папиросы.
Там ещё висит ремень,
И заношеный портфель.
Там мои воспоминания,
Исполнения и желания.
Первые рукИ рисунки,
И вопросов полна сумка,
Там ещё и первый шаг,
Сделанный то так, то сяк.
Там собаки, там же кошки,
Хомяки и рыбки тоже.
Там записки и косички,
Сигареты дым, и спички.
И до бабушки трамвай,
Улетевшей как-то в рай.
И до тёти километры,
Лето, свиньи, и деревня.
Шалаши, и скрип качелей,
Детский лагерь в три недели.
Парк, фонтан и колесо,
Морской бой, аттракционы:
Карусели, автодром,
И аквариумный дом.
Сказки, мультики, кино.
И второй этаж. Ого!
И озёра и леса,
С белым хлебом колбаса,
А потом на хлебе масло
Сверху сахар, как прекрасно.
Дверь закрыта, нет ключа,
Может в неё постучать.
Ведь за ней ещё есть сад:
Вишен, яблок, баков, гряд.
Разных шрамов и царапин,
Синяков, прыщей и ссадин.
И каникулы как вата
Сладкие, тягучие,
Вафельный пломбир у рта
Языком изученный.
И «войнушки», и футбол,
Голубятен крыши,
Гаражи снаружи и внутри,
Аромат бензина слышен.
И рябиновый расстрел,
И конечно лук для стрел.
Там же разные кружкИ,
Увлечения, поддавки.
Выжигальный аппарат,
И селитры концентрат,
Чтоб газета за фольгой
Не дала обидный сбой.
Видимо там целый склад,
Очень этому я рад.
В скважине замочной свет,
Вижу ничего в ней нет.
Ведь на связке из ключей,
Ключик детства для детей.
 
 
14.08.20
 
 
Моему детству…
 

Портрет

 
Заплатите мне за ваш портрет,
Схожести в котором явно нет
С мнимой красотой, невинностью
И молодостью ваших лет.
Вы мне сделали средой заказ,
Чтоб в портрете я запомнил Вас.
Что ж, работа выполнена в срок,
Даже выдан за неё аванс.
Да, пришла я за своим портретом,
Но скажите мне, о боже, кто же это?
Здесь же бледная и жалкая старуха,
И на свой вопрос, я жду ответа.
Я художник, и рисую сердцем,
Православного и даже иноверца.
Что глазами вижу – всё старания,
И выдумка над нами громовержца.
На холсте же мне поверьте, Вы!
Присмотритесь и смиритесь вы,
Линии, черты и контуры всё Ваше
От ложбинки шеи и до верха головы.
Но лицо всё сплошь в морщинах,
Голова бела как снег в вершинах,
Взгляд прозрачный и бездонный,
И впитавшийся под кожей страх.
А ведь я же молода как ангел,
Быть беспечной, и красивой мой удел.
И у ног моих быть всякий жаждал.
Как же ты меня в старуху обличить посмел?
Этот спор лишь трата времени.
Время не щадит всех нас!
Красоту свою в деньгах Вы мерите,
Так платите же, покуда можете, сейчас.
Да, вы молоды и ангельски красивы,
И об этом безусловно сути речь.
Только время вносит коррективы,
Так не дайте же ему в себе так быстро течь.
Свой портрет был куплен той особой,
Но в чулане он стоял от разных глаз.
И когда настала вскоре её старость,
Она вспомнила про тот заказ.
Из под хлама пустотелых знаний,
Жизнь свою «в огне сгубя»,
Извлекла старуха ту картину,
И как в зеркале увидела себя.
 

Зима, зима…

 
Какая-то паскудная зима:
И рвёт на клочья, и верёвкой вяжет,
То сыплет хлопьями до одури она,
То расплывается до состояния каши.
Берёт всех без разбора в плен она,
И надзирает, если что накажет.
А наказание заснежены дома,
И возле каждого чертовкой пляшет.
Кто узник – смотрит из окна,
Кто путник – ждёт когда звезда подскажет.
Трясёт всё ситом гордая зима,
Она себя ещё не раз покажет.
«Зима, зима …", – Петра с Твери, слова.
Он не любил её, и ненавидел даже.
Она его к себе снежинкою взяла,
Теперь он там, куда она служить прикажет.
Смолчать ли, крикнуть ли гневя,
Когда бела пурга везде бродяжит.
И если встретить на пути её,
То обязательно она по дУшу вмажет.
Природа дарит отрывные кружева.
Зима – тот рай, что не ненадолго опояшет:
Поля, леса, дороги, и ветшалые дома,
Где бабушки для внуков руковицы вяжут.
Жду снега. Нет. Печально. Где она?
Когда она под ноги ляжет?
Уже седа на половину голова.
Когда зима, кто мне о ней подскажет?
 

Лай, собака

 
Лай собака, нынче лай,
Раз без крова, только лай:
На Луну и лебедей,
На обглоданных людей.
Лай когда коты в оброк,
И блоха под левый бок,
Хвост когда отрезан напрочь
И хозяин был палач.
Когда сучка просит мёда,
Лай собачья порода,
Цепь когда сдирает шею
Искалеченому зверю.
Лай, когда тебе придётся
Быть бездомным словно Солнце,
Находя себе друзей
Лишь из кольчатых червей.
Когда конура, то, что придётся.
Гной из раны густо льётся.
Лай собака, громче лай,
Всех бездомных поднимай.
Лай, когда оборван сон,
И отравленный бульон,
И внутри собачий холод,
И бессмысленный вдруг повод.
Когда жил за него даром.
Сапогами бит и паром.
Брошен в яму, после мамы,
Выжил, но остались шрамы.
Лай щенком, и лай матёрым,
Лай с надрывом и упором.
Когда больно тоже лай,
И клыками защищай,
То, что ещё в груди бьётся
И оно от скуки рвёт пса.
Лай словно в последний раз,
Это Мой тебе приказ,
Лай тогда, когда кровь льётся,
И от жизни достаётся.
Лай собака, ну же лай!
У собак есть тоже рай.
 

Женскому роду

 
Ты – девочка: косички, бантики,
И каша манная с утра,
Эх, вредные повсюду мальчики,
Подружки первые, да чехарда.
 
 
Ты – девушка, и зеркало твой лучик.
Расцвет бутонов красоты,
Теперь Амур твой вечный спутник,
Ещё лет пять, до суеты.
 
 
Ты – мать, тебе ещё быть мамой,
И больше делать свой очаг.
Быть мамой и не поздно, и не рано.
Стать мамой, самый первый шаг.
 
 
Ты – бабушка, в руках фотоальбомы.
За внуками до садика пора.
Ты талисман и память дома,
Ты – женщина, источник света и добра.
 
 
Ты – женщина, и быть тебе такою,
Ты создана из мужнего ребра.
Мужчина защитит тебя собою.
Без женщины бессмысленна игра.
 

Моей маме, и всему женскому роду…

Нехирургическое вмешательство

 
Больничный свет, и полночь рядом.
Поймал её глаза. Влюбился?! Быть мне гадом.
Забудь. Ты – просто подпись, ты клиент
Шестого этажа, ночной дежурный пациент.
 
 
За маской есть гримаса, точно знаю.
Но маска как предлог. И сплю, и таю.
Я жду контакта, близости, начала.
Но, сухо так: «Когда оно Вас беспокоить стало?»
 
 
Мои ответы ждать себя не заставляют;
Весь погружён в неё и имя повторяю.
Игра с огнём, а он всё ближе, ярче,
Кто б знал, что ангел мне судьбой назначен.
 
 
Меж частокол уколов для анестезии,
И монологов собранных из местной ностальгии,
Она даёт мне своё глянцевое «сердце»:
Холодное, стальное, не глубокое, но сердце.
 
 
Дрожат её чуть руки, но сильно дыхание,
И в кресле перед ней я на обыденном заклании.
Владение движением металла закрепила,
И потекло, и окропило лицо. Вскрыла.
 
 
«Зато, я шью красиво», – и бережный стежок
По свежей ране пробежал пытливо.
Глаза прищурив чуть, несмело открываю,
И стать моею ангела на веки заклинаю.
 
 
Работа сделана, но я её совсем не слышу.
«Вставайте. Больше я Вас не держу!»
Забудь. Ты – просто подпись, ты клиент
Шестого этажа, ночной дежурный пациент.
 

Ночь бела

 
Она бела, и очень слАдка:
Всепоглащающая ночь,
Съедает город без остатка,
И эпатировать не прочь.
С ней в белом мотыльки пустые,
Крошаться у литых столбов,
На пепельные искры золотые
И на остатки сухих слов.
Она бела и бесконечна,
Венчает новь и старину,
И гладь с рассолом огуречным
В каналах лодки вьют в волну.
Мосты разведены, и встали
В фотографический конвой,
Хоть все они из прочной стали,
Но с тонкой и живой душой.
Сам император вёл беседы
На карнавалах и балах,
И свято верил «уйдут беды»,
Когда ночь сказочно бела.
В её обманывающий танец
Ввязалась сальная толпа,
Крутящая у виска палец,
Сошедшая на ночь с ума.
Бела ночь в белом платье,
Гуляет, пляшет и зовёт,
Снимая порчу и проклятья
И горькую в «колодцах» пьёт.
 

Разлука

 
Дай мне руку, назначь же мне встречу
На полярном на южном кругу,
Или же я себя покалечу
Будучи в раскалённом бреду.
Ох, как тошно сидеть среди ночи,
И смотреть как двуглазый овал
Свою бледную рожу мне корчит,
Да бессонница точит кинжал.
Проститутки уже надоели,
И безвкусен любимый коньяк,
Но ещё ждать две пьяных недели,
И квартиру менять на чердак.
Там развесить твои все портреты
Пыльных вёсен и ласковых зим,
Где улыбка короткого лета
Дополняется пальцем большим.
Кресло вымыть от пыли и пепла,
Обустроить свой временный мир,
И под звуки дождя или ветра
Закатить разрушительный пир.
Пригласив свою верную память,
Окончания нервов и жил,
И конечно же старую рану,
Ту, что в мае трамвай мне влепил.
С крыш смотреть на игрушечный город,
С них свободно дышать и молчать,
И замешивать скуку и повод,
На прохожих без толку плевать.
Полночь тронет опять наизнанку,
И чердак озарят слёзы свеч,
Грудь раздавит невидимым танком,
И сквозняк обеспечит картечь.
Дорогие мои невидимки
Рвите тело на плоть и куски,
Лишь не трогайте душу и снимки
В них она, без которой не жить.
…
 
 
июнь 2021г.