Текст книги "Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919"

В организации обороны на суше Воскресенскому также принадлежит немалая заслуга. Уже после ухода из города большевиков и бичераховского отряда Диктатуре и Воскресенскому удалось организовать оставшиеся силы, сформировав Образцовую бригаду (командир – полковник Степанов). Бригада состояла из трех «образцовых» полков, артиллерийской батареи и конной сотни. «Контроль и решение главных вопросов» в руководстве бригадой Воскресенский также взял на себя.

Воскресенский убеждал и Диктатуру, и матросов в том, что Бичерахов является единственным человеком, способным спасти Баку от турецкого нашествия. Как сообщал он в одном из писем самому Бичерахову, он готов на все, чтобы «укрепить ваше влияние на массы»³²⁴.

Сентенции Воскресенского могут показаться банальным подхалимажем, если не учитывать того факта, что его с ушедшим на север Бичераховым уже ничего не связывало. Между ними вообще длительное время не было связи, и по крайней мере первые четыре письма Воскресенского с отчетами о положении в Баку и о проделанной работе, отправленные в первой половине августа в Дагестан с нарочными, оставались без ответа (хотя все попали адресату, поскольку сохрани – лись в фонде отряда). На руках у Воскресенского оставались огромная денежная сумма в 1,2 млн рублей и материальные ценности отряда. И ему не пришло в голову распорядиться ими по своему усмотрению: все деньги были отправлены в отряд.

Между тем положение Баку ухудшалось. После паузы в начале августа турецкий главнокомандующий Энвер-паша приказал командующему бакинской группировкой Нури-паше возобновить штурм города. 36-я пехотная дивизия турок блокировала северные подступы к городу со стороны Дербента, а 5-я пехотная дивизия, совместно с отрядами Армии ислама общей численностью до 30 тыс. штыков, повела наступление на Баку.

Новый этап обороны города связан прежде всего с высадкой 4–5 августа долгожданного многими английского десанта «Данстерфорс» (части 39-й пехотной бригады 13-й пехотной дивизии). Но численность союзников (около 1300 штыков при 16 орудиях)³²⁵ всех разочаровала, включая, разумеется, и самих англичан, понимавших, что для удержания бакинского района необходимы значительно более серьезные силы. Британский Военный кабинет, по-прежнему возлагавший большие надежды на генерала Денстервилля, заверил его 14 августа в своей полной поддержке³²⁶, а все так же раздраженному его авантюрами генералу У. Маршаллу был дан совет «оставить свое недовольство при себе»³²⁷.

Вступая в Баку, генерал Денстервилль издал декларацию о том, что британское правительство «не преследует никаких личных целей» в Баку, «кроме общих интересов союзников в борьбе против германского империализма», и что британские войска «действуют по соглашению с временной Диктатурой Центрокаспия и совместно с войсками Бичерахова»³²⁸.

В начале сентября Бичерахов смог оказать помощь войсками защитникам Баку. 12 сентября сюда прибыл отряд в 500 человек при 10 пулеметах, по оценке Денстервилля, «сравнительно хорошо обученных и дисциплинированных»³²⁹. Это были не казаки, а бакинцы, ушедшие с ним в августе в Дагестан. Тем не менее они оказались значительно лучше обучены и экипированы, чем местные защитники города. В последних сражениях (Баку пал 14 сентября) они оказались наряду с английскими войсками «единственной силой, на которую еще можно было полагаться»³³⁰. Кроме того, бакинским войскам оказывалась существенная помощь продовольствием, в котором они остро нуждались³³¹. Бичерахов намеревался прислать в Баку еще 600 казаков и обещал сам «быть вторым эшелоном», однако не успел ввиду падения города³³².

Малочисленные британские войска оказывали скорее моральное воздействие на противника, хотя несли и немалые потери (только в последних боях убитыми, ранеными и пропавшими без вести было потеряно 180 человек)³³³. Денстервилль запросил у генерала Маршалла присылку еще одной бригады, однако получил решительный отказ. Маршалл распорядился начать эвакуацию войск, «предоставив событиям идти своим чередом»³³⁴.

14 сентября, не дожидаясь решающего штурма города турками, отряд Денстервилля погрузился на пароходы и отплыл в Энзели.

События не заставили себя ждать: войдя в город, азербайджано-турецкие войска устроили повальную резню армянского населения, сполна отомстив армянам за мартовские дни. Следует отметить, что из Лондона генералу Маршаллу пришел приказ взорвать все нефтяные вышки в бакинском районе, чтобы они не достались врагу. Однако, справедливо опасаясь восстания пролетариата, способного смести англичан, Маршалл не выполнил этого приказания³³⁵. Туркам достались огромные трофеи: 30 млн пудов нефти-сырца, 40 млн пудов мазута, 11 млн пудов керосина, 9 млн пудов масел, 80 тыс. пудов бензина³³⁶.

Лично для генерала Л. Денстервилля эта история означала конец его военной карьеры. «Эта злополучная попытка спасти Баку была строго раскритикована как с политической, так и с военной точки зрения. Несомненно, что эвакуация

Баку нанесла сильный удар британскому престижу..» – отмечал генерал П. Сайкс³³⁷. В то же время наказания не последовало – все были убеждены, что поражения бы не случилось, если бы англичане имели должную поддержку со стороны тех, кого они защищали, – бакинских армян.

Любопытно, что несколько лет спустя, в 1926 г., генерал Денстервилль (как и полковник Бичерахов) стал героем пьесы специфического судебного жанра («агитсуда») некоего Р. Бегака. Английский генерал на этом суде обвинялся в том, что являлся «проводником политики британского империализма в Закавказье и тем самым является одним из виновников всей цепи бедствий, постигших бакинский пролетариат…»³³⁸. Досталось на «суде» и Бичерахову, ведь он «оголил ответственный участок фронта, после того как намеренно подпустил неприятеля близко к городу..»³³⁹. «Агитсуд», надо сказать небезынтересный и обнаруживающий хорошее знание автором исторического материала, вместо приговора выносит резолюцию, «подводящую итоги урокам 18-го года и увязывающую их с лозунгами Октября»..³⁴⁰

Между тем во второй половине сентября 1918 г. по возвращении в Энзели состоялась церемония прощания генерала Денстервилля с остатками его отряда. По воспоминаниям Н.Н. Лишина, «солдаты, матросы, морские и сухопутные офицеры, в том числе и мы, были выстроены в каре, и генерал сказал речь, прощаясь и благодаря за службу. Все были мрачны. Все знали уже, что высшее начальство выразило генералу неудовольствие по телеграфу, что генерал отзывается, кажется, в Месопотамию. Невольно шевельнулось чувство искреннего участия к генералу, который, в конце концов, сделал максимум того, что можно было сделать таким маленьким отрядом. Он тяжело переживал поражение, ему тяжело было покидать отряд. Надо отдать справедливость, это был отличный, дисциплинированный отряд»³⁴¹.

О Бичерахове Денстервилль сохранил теплые воспоминания, которые изложил в своих мемуарах, вышедших в Великобритании уже в 1920 г. В самый последний момент он успел добиться у Военного комитета присвоения Бичерахову звания генерал-майора королевских вооруженных сил, однако известие о производстве пришло уже после отбытия Денстервилля.

В дальнейшем английские войска в Северной Персии и на Кавказе были пополнены и переименованы в «Норперфорс» (North Persian Forces).

Завоеватель Дагестана

Политическая ситуация в Дагестане ко времени вступления в него отряда Бичерахова была исключительно сложной.

В первой половине 1918 г. твердой власти в области не имел никто. В аварских землях строил шариатское государство Нажмутдин Гоцинский, крупный землевладелец и скотопромышленник, избранный осенью 1917 г. имамом – духовным лидером области со светской властью. В административном центре области Темир-Хан-Шуре (нынешний Буйнакск) заседал Исполнительный комитет (Милликомитет) Съезда народов Дагестана, являвшийся составной частью Союза объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана. Последний, в свою очередь, в конце 1917 г. объединился в Терско-Дагестан-ский союз, попытавшийся примирить непримиримые противоречия между казаками и горцами. После распада в начале 1918 г. Терско-Дагестанского правительства горская его составляющая – Союз объединенных горцев Кавказа – образовала Горское правительство.

В состав шуринского Исполнительного комитета входила весьма влиятельная Социалистическая группа, представлявшая собой самостоятельную политическую силу. Она возглавлялась профессиональными революционерами инженером М.-А. Дахадаевым и юристом Д. Коркмасовым. Во второй половине 1917 г. Социалистическая группа являлась самым влиятельным политическим объединением, а Д. Коркмасов даже был избран главой Исполнительного комитета – дагестанского протоправительства. Социалисты, ведомые Д. Коркмасовым, М. Дахадаевым, М. Хизроевым, С. Габиевым, А. Тахо-Годи, У. Буйнакским, имевшими блестящее образование и опыт общественно-политической работы (например, Коркмасов около 20 лет провел в социалистических кругах в эмиграции, с 1903 г. был знаком с В.И. Лениным, окончил Сорбонну; А. Тахо-Годи окончил Московский университет и т. д.³⁴²), значительно адаптировали марксистское учение под местные условия, считая для себя возможным тесное сотрудничество и с мусульманскими авторитетами, и с Горским правительством, и даже с османским правительством турок-единоверцев. Социальное происхождение большинства дагестанских социалистов было далеко не пролетарским. Многие происходили из знатных, иногда зажиточных семей, а Махач Дахадаев даже владел в Темир-Хан-Шуре кинжальным заводом; вопреки марксистской теории, первичную революционную ячейку рабочих завода возглавлял сам заводчик³⁴³.

Единственный крупный промышленный, промысловый и портовый город в области Порт-Петровск в апреле 1918 г. был занят большевистскими отрядами, большая часть которых формировалась в Астрахани. Петровск горцами не воспринимался дагестанским городом; он жил обособленной, «русской» жизнью. В основном русские по национальности петровские большевики из тактических соображений охотно блокировались с Социалистической группой М. Дахадаева, что позволяло им хоть в какой-то мере использовать в вооруженной борьбе местные ресурсы.

В январе 1918 г. власть в Дагестане попытался захватить Гоцинский. Собрав несколько тысяч своих последователей, он вступил в Темир-Хан-Шуру, где организовал вторичное избрание себя имамом и объявил Дагестан шариатским государством. Однако под воздействием агитации представителей Социалистической группы Гоцинский быстро растерял сторонников и вынужден был вернуться в горы. В апреле Гоцинский вновь появился уже в Петровске.

В январе же 1918 г. в Дагестан с фронта вернулись 1-й и 2-й Дагестанские конные полки, расположившиеся гарнизонами в Темир-Хан-Шуре и Петровске. Полки растеряли уже личный состав, но переманить их на свою сторону желали все участники гражданского противостояния. Неделя за неделей шли переговоры дагестанских политиков с офицерами полка, расположения которых они добивались.

Социалистическая группа и большевики могли рассчитывать на помощь из Астрахани и Баку. В середине апреля они без труда выбили отряд Гоцинского из Петровска при помощи бакинских большевиков, приславших по железной дороге экспедиционный отряд. Бакинские и петровские большевики были тесно связаны друг с другом, поддерживали товарообмен. Петровск являлся перевалочным пунктом между большевистскими центрами Баку и Астрахань.

Весной 1918 г. на территории равнинного Дагестана в основном установилась советская власть. 18 апреля 1918 г. в Темир-Хан-Шуре был создан дагестанский областной Военно-революционный комитет, председательствовал в котором Д. Коркмасов. Его заместителем и военным комиссаром 3 мая был назначен М. Дахадаев. 21 июля здесь же был созван первый съезд Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, избравший дагестанский Областной исполком во главе с Д. Коркмасовым, ставшим и председателем Темир-Хан-Шуринского совета.

11 мая 1918 г. члены ЦК Союза объединенных горцев приняли Декларацию независимости Республики горцев Северного Кавказа и создали новое Горское правительство. В состав Республики горцев (Горской республики) были включены «области и провинции Дагестана, Терека, Ставрополя, Кубани и Черного моря в бывшей русской империи»³⁴⁴. В состав правительства вошли бывшие члены правительства Горской республики, в том числе премьер-министр А.О. (Тапа) Чермоев и военный министр князь, полковник Российской армии Нух-бек Шамхал Тарковский, обратившийся за поддержкой к Турции и Германии, организовавшим военную интервенцию в

Закавказье. Турки не заставили просить себя дважды, поскольку и сами планировали поход на Северный Кавказ. Они объявили о признании Горской республики и пообещали ей «братскую помощь», «уважение» и «полную свободу» Горскому правительству.

Летом 1918 г. между противоборствующими сторонами установилось негласное перемирие. Ни Н. Гоцинский, ни Горское правительство к моменту появления на южной окраине Дагестанской области отряда Бичерахова серьезными военными силами не обладали. Первый опирался на аварское ополчение, само по себе ненадежное, второе ожидало помощи турок. Создать вооруженные силы к лету 1918 г. удалось только большевикам. Частью они состояли из местных ополченцев («отряды революционных аулов»), а частью – из русских красноармейцев, присылаемых из Астрахани (всего 5–6 тыс. человек)³⁴⁵. И для тех и для других установившееся летом затишье было губительно: ополченцы расходились по своим аулам, а красноармейцы, которым идти было некуда, становились тяжелой обузой для местного населения и разлагались морально. «Спим, едим и ничего не делаем, обираем народ и ничего ему не даем. Красноармейцы разлагаются или в лучшем случае лентяйничают», – доносил в Астрахань, в штаб Северо-Кавказского военного округа Красной армии военный комиссар Н.И. Тутышкин. А командир 1-го Дагестанского советского полка настоятельно просил военного комиссара Северного Кавказа Анисимова разрешения вывести полк из Дербента, «ибо полк слишком устал и благодаря обилию вина в Дербенте может совершенно деморализоваться»³⁴⁶. Красные войска были плохо дисциплинированными и легко поддавались панике³⁴⁷. Они были чрезвычайно ослаблены, плохо обмундированы. В июле 1918 г. командир одного из отрядов раздраженно сообщал в Астрахань: «Люди босые и раздетые, вести войну в горах – не в Астрахани гулять. Дошли до того, что рвем с себя рубашки и перевязываем раны… Отряд, который имею, устал и ультимативно требует смену»³⁴⁸.

Вошедший в Дагестан отряд Бичерахова первоначально не собирался ни с кем воевать. Однако столкновение было неизбежным. Дербент был занят большевистскими отрядами, а Бичерахов уже был объявлен предателем.

Непосредственным поводом к началу войны между Бичераховым и большевиками послужил арест представителями Совета обороны Дагестана офицеров штаба Бичерахова (всего восемь офицеров)³⁴⁹ во главе с полковником Г.А. Бертреном. Рекогносцировочная группа отряда Бичерахова случайно столкнулась с красноармейцами. Передовая сотня бичераховского отряда расположилась в Дербенте, когда на железнодорожный вокзал прибыл красноармейский эшелон 1-го Дагестанского советского полка под командованием А. Ляхова. Затем еще два. Красных войск оказалось около тысячи человек. Бичераховцам предложили разоружиться и уйти. После того как они отказались, красные пленили офицеров, а остальным казакам удалось скрыться под огнем блиндированного поезда большевиков³⁵⁰. Кроме того, несколько позднее большевики реквизировали прибывшие в Порт-Петровск два бичераховских парохода с грузами отряда, а находившихся на борту 18 офицеров и 82 солдат арестовали³⁵¹.

В ответ Бичерахов захватил заложников из числа членов Дербентского исполкома. 15 августа чрезвычайный комиссар Дагестана В.И. Нанейшвили отправил телеграмму Бичерахову, в которой утверждал, что «при всем желании» не может исполнить его требования освободить арестованных, поскольку якобы часть арестованных разбежалась, а другая часть «во главе с начальником бронированного поезда № 1 Мусаиловым скрылась, захватив пароход». Нанейшвили требовал освобождения своих соратников³⁵². Известно, что полковник Бертрен выжил – в октябре 1918 г. он упоминался в одном из писем Тапы Чермоева к Бичерахову. Судьба его товарищей, арестованных большевиками, как и членов Дербентского исполкома, взятых в заложники Бичераховым, неизвестна.

Через восемь дней в Дербент вступил основной отряд Бичерахова и открыл войну против большевиков. «Я не предпринимал ничего против большевистской власти до тех пор, пока на меня большевистские комиссары не направили русские народные военные силы, – объявил он в приказе войскам. – Дербентские и петровские большевики первые открыли против меня военные действия»³⁵³.

Несмотря на то что большевики располагали на этом фронте немалыми по численности силами (до 1700 штыков, до 320 сабель, 14–16 орудий и до 30 пулеметов)³⁵⁴, серьезного сопротивления они не оказывали, отступая вдоль линии железной дороги. А. Ляхов после инцидента с офицерами полковника Бертрена самовольно увел свой полк в Темир-Хан-Шуру. 15 августа бичераховский отряд захватил Дербент. В дальнейшем большевистским отрядам удалось в течение 20–28 августа задерживать бичераховцев в районе Мамед-калы.

На позициях против бичераховцев были сосредоточены 6-й Царицынский полк, Дагестанский советский конный полк, Петровский и Дербентский рабочие батальоны, ряд партизанских отрядов из местных народностей Дагестана, а также присланный из Астрахани отряд из бывших австро-венгерских военнопленных (венгров по национальности)³⁵⁵.

Перебежчики из числа красноармейцев показывали, что в рядах обороняющихся царила паника. В период боев в районе Мамедкалы 6-й Царицынский полк отказался от участия в сражении и снялся с фронта. То же самое сделали отдельные подразделения конного полка. Отряд петровских рабочих-красногвардейцев численностью 500 человек целиком сдался в плен. Известно, что пленные красноармейцы Царицынского полка были сагитированы бичераховцами и отпущены «с миром» к своим товарищам, после чего те тоже отказались от борьбы.

Большевики отступали от одной железнодорожной станции к другой: Каякент, Инчхе, Изберг, Манас. Под Манасом они рассчитывали дать бичераховцам решающий бой. Однако один из полков пришлось перебросить в Темир-Хан-Шуру, где со своими отрядами выступил Н. Гоцинский. Кроме того, «местные мусульманские отряды потеряли связь с русской армией, – констатировалось на экстренном совещании Областного исполкома в Темир-Хан-Шуре в конце августа, – многие воины разбрелись по аулам»³⁵⁶.

Последней цитаделью большевиков стал Порт-Петровск – промышленный и портовый центр Дагестана. По указанию Ленина, в Порт-Петровск из Астрахани был отправлен Ленинский полк, отряд Джорова, под Петровском стягивались отряды с темир-хан-шуринского и чир-юртовского фронтов. В самом Петровске была объявлена мобилизация, которой подлежали все коммунисты и рабочие, способные носить оружие. Из них был сформирован стрелковый полк и артиллерийский дивизион. Жители укрепляли подступы к городу, окружили его проволочными заграждениями. Вокруг города под руководством инженера-большевика С.В. Лагоды была проложена окружная железная дорога, по которой пущен построенный в петровском депо блиндированный поезд.

27-28 августа начались бои за Петровск. Попытка взять город с ходу не удалась. Город был блокирован. Казаки заняли все командные высоты, а с моря его блокировали канонерские лодки «Карс» и «Ардаган». Несколько дней за город шел ожесточенный бой.

2 сентября, когда положение стало безнадежным, петровские большевики (в основном русские) отплыли в Астрахань, отказавшись от дальнейшей борьбы. В городе осталась группа дагестанцев-социалистов под руководством Дахадаева, которая немедленно вступила в переговоры с Бичераховым. «Мы начали вести переговоры с Бичераховым, чтобы он дальше не продвигался по побережью, чтобы не занимал Темир-Хан-Шуру, чтобы он заключил с нами договор: общими силами бороться против турок»³⁵⁷.

2 сентября к Бичерахову была отправлена делегация от областного Исполнительного комитета, после чего было решено город сдать без боя, поскольку сил для его обороны все равно не имелось. Соглашение с Бичераховым имело странное название «деловой контакт». Согласно его условиям, за Бичераховым оставалась прибрежная полоса, а войска Дахадаева отступали в Темир-Хан-Шуру. Бичерахов обещал не принимать участия в гражданской войне в Дагестане, продолжать боевые действия только против турок. Тем не менее вскоре большевики внезапно исчезли из Темир-Хан-Шуры, а их место занял бичераховский гарнизон во главе с офицером Николаем Коблицким³⁵⁸. Как это произошло, никто не заметил. «Однажды мы обнаружили, что на фронте большевиков больше уже нет, а стоят бичераховские посты», – вспоминал свидетель событий командир 1-го Дагестанского полка полковник М. Джафаров³⁵⁹.

6 сентября Бичерахов получил очередное письмо («ноту») от Дахадаева, составленное уже в совсем ином, заносчивом тоне: «Вы должны немедленно освободить наши проходы, дабы мы могли беспрепятственно сноситься с Астраханью, Баку и другими местами – с нашими товарищами. Сосредоточив в Дагестане армян, казаков, беженцев с фронтов и всякий сброд, не думайте, что вам удастся обмануть и закабалить английскими деньгами свободолюбивых горцев. Предлагаю вам немедленно убрать ваши войска с территории Дагестана тем же путем, каким вы, проходимцы, пришли, или иным путем. В случае если вы откажетесь эвакуировать ваши войска, то свободолюбивые горные орлы дадут вам достойный ответ оружейным огнем»³⁶⁰.

Впрочем, к этому времени «горные орлы» давно разошлись по домам и эскапады Дахадаева были не более чем сотрясанием воздуха. Главной заботой дагестанских социалистов – М. Дахадаева, Д. Коркмасова, П. Ковалева – теперь стало сберечь имевшиеся немалые денежные средства, на которые они рассчитывали собрать новую армию.

Интересно, что слухи о казне дагестанских социалистов быстро распространились по всему краю и на нее нашлось немало охотников. По сведению бичераховских агентов, речь шла о сумме в 5 млн рублей³⁶¹, которые в целях подстраховки Дахадаев и Коркмасов разделили между собой и разошлись в разные стороны³⁶². В частности, «эти деньги не давали Тарковскому покоя», и он даже снарядил военную экспедицию в Унцкуль, где, по слухам, осели беглецы³⁶³.

Фигура Нух-бека Тарковского нуждается в некотором пояснении, тем более что в современном Дагестане, благодаря ряду высоких, но сугубо формальных титулов, которые он имел в период Гражданской войны, в некоторых кругах (прежде всего в кумыкских) его считают едва ли не отцом дагестанской государственности. Представитель древнего аристократического кумыкского рода, крупный землевладелец, полковник князь Нух-бек Тарковский, офицер 2-го Дагестанского полка Дикой дивизии большую часть Первой мировой войны провел в Дагестане, являясь помощником командира полка, отвечающим за пополнения. В начале 1918 г. он был избран командиром 1-го Дагестанского полка, но славы на этом поприще не снискал. Летом всадники стали покидать полк, не в состоянии терпеть его мстительности: «Он сажает в тюрьму, бьет, штрафует крестьян за то, что они когда-то рубили его лес или косили сено». По словам современников, «поведение Тарковского. разложило и возбудило недовольство всего полка» и «озлобило все население»³⁶⁴. В конце концов Тарковский вынужден был передать полк полковнику М. Джафарову.

В это же время Тарковский начал политическую карьеру, получив портфель военного министра в Горском правительстве. В конце августа 1918 г., в этом же статусе, он ввел свой отряд (остатки полка) в Темир-Хан-Шуру в тот момент, когда стало очевидно, что большевики окончательно разбиты бичераховцами.

Здесь он неожиданно объявил себя диктатором Дагестана, не порывая, однако, и с Горским правительством, хотя, по свидетельству М. Джафарова, с правительством это решение не согласовывалось³⁶⁵. По своей инициативе он начал переговоры с Бичераховым. Последний требовал отказаться от турецкой помощи, обещая взамен «в корне ликвидировать» большевизм в Дагестане, но только если турки выведут свои войска из области, а также признать верховную власть Тарковского³⁶⁶. Полковник М. Джафаров находил в позиции Тарковского исключительно личную мотивацию: «Вообще Нух [Тарковский] был больше на стороне Бичерахова, чем турок, но об этом, конечно, он нигде громко не говорил. Нух был уверен, что Бичерахов сохранит ему его титул, чины и главное – его земли. Сделают ли то же турки, он сомневался»³⁶⁷. Представителю богатейшего дагестанского рода было что терять. Тарковские сохраняли большие земельные владения в кумыкских плоскостных землях между Темир-Хан-Шурой и Петровском – как раз там, где теперь безраздельно господствовали бичераховцы.

25 сентября между Тарковским и Бичераховым в Петровске было подписано соглашение, разграничившее фактически существовавшие сферы влияния двух военачальников. Бичерахов сохранял за собой город Порт-Петровск, железную дорогу и выход в море. Остальная часть Дагестана переходила в управление Тарковского на правах диктатора, с тем чтобы признать законную верховную власть в России, когда она установится. Тарковский брал на себя обязательство оказать помощь отряду Бичерахова предметами снабжения и продовольствием, находящимися на складах Продовольственного комитета в Шуре³⁶⁸. Известно, в частности, что Тарковский передал бичераховцам сукно и бурки, оставшиеся после большевиков³⁶⁹. Бичерахов, в свою очередь, дал обещание Тарковскому передать ему вооружение и боеприпасы для вооружения отрядов, предназначенных для борьбы с большевиками. К тому же, по словам М. Джафарова, «от Бичерахова, конечно, он получил большую сумму денег»³⁷⁰.

Власть Тарковского оставалась номинальной даже в Шуре, поскольку Бичерахов разместил здесь отделение своего штаба, которое занималось заготовкой продовольствия, производило в случае необходимости аресты вне зависимости от воли диктатора. Вооруженных сил, кроме одного полка, в котором нести службу оставались одни офицеры, Тарковский не имел. «Энергичный протест», который он все-таки заявил Бичерахову со ссылкой на соглашение о невмешательстве во внутренние дела друг друга, имел следствием присылку к нему представителя Бичерахова Петросяна «с вежливым разъяснением, что Бичерахов – представитель центральной власти, а Тарковский – лишь местный правитель»³⁷¹. Реальное положение было таково, что даже близкие помощники Тарковского были уверены в том, что «губернаторство Тарковскому дал Бичерахов»³⁷². Бичерахов позволил войскам Тарковского войти в город и делать «все, что угодно», но в оперативном отношении он подчинялся ему, Бичерахову³⁷³. Само вступление Тарковского в Шуру состоялось только после разрешения Бичерахова, переданного ему через полковника М. Джафарова³⁷⁴.

Обе стороны понимали цену взаимным договоренностям. Тарковский считал Бичерахова авантюристом³⁷⁵. У Бичерахова также не было особых оснований доверять Тарковскому, поскольку тот плохо скрывал свою протурецкую ориентацию. Не определена была и стратегическая цель союза: не было оговорено, что считать «законной российской властью», к которой союзники должны были стремиться.

Впрочем, на взгляд большевиков, союз Бичерахова с Тарковским вполне состоялся. Когда по приказу Тарковского 22 сентября был задержан и расстрелян один из революционных вождей Дагестана Махач Дахадаев (в области его знали просто по имени Махач), большевистские листовки обвиняли в этом «офицерские банды Бичерахова – Тарковского»³⁷⁶.

Обвинение в гибели Махача Дахадаева, брошенное Бичерахову большевиками (12 октября 1918 г. его в своей телеграмме Ленину о гибели «популярнейшего советского работника» сформулировал Г.К. Орджоникидзе)³⁷⁷, крепко приклеилось к нему, вошло во все исторические энциклопедии и тиражируется в современной литературе. Между тем решение об убийстве Махача принимал лично Тарковский, союз которого с Бичераховым был формальным.

Чем бы ни руководствовался Тарковский, отдавая приказ об убийстве Дахадаева, престижа ему этот поступок не добавил. Не желая того, Тарковский помог Бичерахову, поскольку, обезглавив социалистический лагерь, способствовал развалу повстанческих отрядов, которые собирал в горах Дахадаев. Один из красных партизан вспоминал, как после вести о гибели Махача «стало наше сердце холодным, и потеряли мы всякую охоту сопротивляться». В первую же ночь партизаны разошлись по аулам³⁷⁸. Впрочем, Тарковского это положение, очевидно, устраивало. «Видимо, он приходил к сознанию, что никакой опасности, ждать не приходится, – вспоминал М. Джафаров. – Нух как будто с каждым днем распоясывался. Он входил в свою колею диктатора»³⁷⁹.

Тарковский, как «диктатор» Дагестана, в этот период представлял скорее самого себя, чем Горское правительство, в котором он состоял военным министром. Его диктаторские претензии подпитывались его небольшой военной силой, которая квартировала в Темир-Хан-Шуре. Перед главой Горского правительства Тапой Чермоевым он позднее оправдывался тем, что не мог поступить иначе и сделал это во имя поддержания порядка в области.

Деятельности Горского правительства в период оккупации Дагестана Бичераховым стоит уделить несколько строк ввиду огромного интереса к нему в современных республиках Северного Кавказа, где декларативная деятельность этого органа принимается многими за чистую монету. Сейчас Горское правительство понимается многими как реальный субъект кавказской и международной политики периода Гражданской войны, а не эфемерный орган власти, функционировавший, по замечанию современника, «в тифлисских и бакинских отелях»[7]7
  Длительное время Горское правительство размещалось в двух номерах тифлисской гостиницы «Ориент» (Бутбай М. Воспоминания о Кавказе. Махачкала, 1993. С. 34).


[Закрыть].

Прибыв в начале октября в Дербент, председатель Горского правительства Тапа Чермоев оказался единственным выразителем его воли в Дагестане. Это его не смутило – уже давно деятельность правительства выражалась в по-восточному многословной и велеречивой дипломатической переписке со всеми концами света. Как и в случае с М. Дахадаевым, Бичерахову и здесь пришлось выдержать эпистолярную атаку со стороны Чермоева, начатую весьма дружелюбно («Дорогой Лазарь, я прибыл в Дербент и не понимаю происходящего.»)³⁸⁰, продолженную угрожающе («Тем, кто находится в Петровске и окрестностях и переходит национальные границы Северо-Кавказской республики и нарушает священную независимость»; «Правительство Северо-Кавказской республики спрашивает у находящихся в Петровске и окрестностях командующего и групп войск, официального положения которых оно не знает: на каком международном праве они основываются, с какими признанными существующими державами правительством они сносятся?») и оконченную тоном великодушного победителя (добровольно сложившим перед единственным представителем Горского правительства оружие бичераховцам обещаны «хороший прием», «кормить всех безоружных» и «отправить их на родину»)³⁸¹. В противном случае Чермоев предлагал «сражаться с национальными силами» Горского правительства, в котором противнику пощады не обещалось: «расстрел всех пленных как изменников»³⁸².