Текст книги "Пылинки света. Миниатюры и размышления"

Пылинки света
Миниатюры и размышления
Алексей Брайдербик

© Алексей Брайдербик, 2016

ISBN 978-5-4483-4642-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Березовая роща

Мы стремимся стать всеобъемлющими, как и мир, воплощать свою сущность в его неизменных ипостасях. Но как не сгинуть однажды, как не превратиться в бледное воспоминание, слова и мысли?

И тропинка, по которой мы с другом проходили березовой рощей, и реальность вокруг – всё признавало наши действия и стремления.

Наша тропа прихотливо извивалась и вся была засыпана листвой и ветками. Это верные и неизменные символы рощи. Но чем больше листвы, тем труднее нашим ногам разгребать ее, а ветки так и норовили зацепиться за ноги – относительная непреодолимость препятствий.

– Я хочу быть счастливым, – признался друг.

– Что значит «быть счастливым»? – уточнил я.

– Хочу всё и везде успевать и при этом не бояться ошибок и просчетов. А еще я хочу, чтобы любовь приходила в мою жизнь и уходила из нее только тогда, когда бы я этого хотел, и при этом не появлялось в душе пустоты, а в сердце разочарования.

– А как ты себе представляешь это? – спросил я.

– Управлять своей жизнью, быть уверенным в том, что делаешь, правильно распоряжаться силами и временем. А что касается любви – уметь вовремя сосредоточиться на ней или, если она неразделенная, смириться и при этом испытывать радость и счастье, а не горе и печаль, – произнес он.

– Как ты собираешься достичь всего? – вновь поинтересовался я.

– Определить, с чего начать, на чём остановиться и чем закончить. От несчастной любви помогает увлечение посторонними вещами, – пояснил мой друг.

– Это возможно?

– Да!

– Легко и просто?

– Надеюсь.

– А вдруг ты ошибаешься? – предположил я.

– Не исключено, – согласился он. – Но если мы пройдем по тропинке и при этом не устанем и не наступим ни на одну упавшую ветку, то тогда у нас хватит человеческого потенциала, чтобы не только саму вселенную, но даже удачу подчинить собственной воле и освободиться от сомнений.

В деревьях мы видим течение жизни и уверенность в том, что они и завтра будут стоять; в опавшей листве и корнях – непрерывность рождения и смерти, а маленький кусочек коры в наших руках напоминает нам об ограниченности нашей власти.

Мысли человека

Почему так много одиноких людей в мире?

У каждого человека есть определенные права – неотъемлемые, непоколебимые, данные Богом и природой от рождения. Право на одиночество – одно из них. Человек, лишенный такого права, несчастен. Все думают, что одиночество ужасно и с ним надо бороться. Ложь!

Одиночество может обернуться настоящей катастрофой только для тех, в чьей душе нет гармонии и кто считает себя не нужным этому миру. Те же, кто живет в согласии с собой и окружающим миром, по сути не замечают одиночества – оно никак не отравляет им существование.

Меня пригласили на вечеринку. Я шел по коридору и размышлял, кого встречу там. Скорее всего, я познакомлюсь со многими интересными людьми.

Пол в коридоре был такой скользкий, что если не соблюдать осторожность, то можно поскользнуться и упасть.

Каким бы длинным ни был коридор, это не помогает справляться с волнением. Разве предстоящее знакомство с новыми людьми не повод для волнения?

Я думал еще, что обоюдная симпатия начинается с общения – простого и открытого. Мы постоянно торопим любовь, спешим с высказыванием своих чувств, подталкиваем развитие отношений. Мы не можем ждать, когда любовь проснется в нас, не можем тратить и без того короткую жизнь на поиски ответной любви – мы не знаем, придет она сейчас, завтра или через годы, придет ли она когда-нибудь вообще, или же нет.

Обоюдная симпатия перерастает в потребность постоянно быть рядом друг с другом – не жить под одной крышей, а постоянно видеться, общаться, проводить вместе свободные часы. В такие моменты два человека обмениваются чувствами, эмоциями, духовной энергией. Он дополняет тебя, а ты – его.

Позже симпатия вырастает в нечто большее.

С некоторыми людьми легче, что ли, дышится. Я чувствую себя рядом с ними более счастливым. Встречи с ними дарят мне душевное спокойствие. Многие думают, что противоречия рождают нелогичность, но на самом деле именно в нелогичности заключена истина.

Часто люди не созданы друг для друга, между ними лежит пропасть, и хотя они делят общие вещи, это никак не сближает их. Они отталкивают друг друга на сознательном и бессознательном уровне.

Иногда интимная близость происходит без долгих прелюдий вроде ужина при свечах, задушевных бесед, ухаживаний. Вспышка страсти, а после – ничего? Нет, скорее, спокойствие. Мы относимся ко всему как к некой рабочей обязанности, задаче, которую нужно выполнить. Испытываем ли мы удовольствие от процесса? Да! Остаются ли наши партнеры удовлетворенными? Конечно! Они хвалят наши возможности и умения…

Вот-вот коридор закончится…

О добре и зле

Как-то раз один умный человек мне сказал:

– Ты знаешь, что есть добро и зло.

– Да, – кивнул я.

– Так вот, – продолжал он. – Существует абсолютное и кристально чистое добро и абсолютное, безупречное во всех смыслах зло.

Добро и зло монолитны, и их нельзя связывать с добродетелями и пороками, их вариантами, и тем, что в итоге получает человек, поскольку первые были, есть и будут всегда, а последние просуществуют ровно до тех пор, пока человек либо не умрет, либо не захочет измениться – стать хуже или лучше.

С добродетелями и грехами мы можем совладать, ибо представляем, с чем имеем дело – они в поле наших возможностей и воли, и хоть мы в состоянии оценить последствия наших деяний, поскольку осознаём, из каких крайностей они происходят, мы редко останавливаемся на полпути.

Добро и зло не прокладывают путей ни в ад, ни в рай, и никакие жестокости и добродетели не отделяют и не приближают нас к ним, но само добро или зло может становиться частью как нашей души, так и всего, что мы видим, слышим, к чему стремимся.

Все наши размышления и заключения о добре и зле лишены смысла, также бессмысленна и общая философия, которая складывается из них, однако никто не подумает усомниться в точности имеющегося, и никому не захочется искать и признавать новые доказательства, опровергать старые или пытаться дополнить уже имеющиеся.

Настоящие добро и зло. Суть их источников в какой-то степени описывается вывернутыми наизнанку и искаженными истинами, по-своему правильными и неправильными. Они иллюстрируются и меряются перевернутыми с ног на голову категориями – в них также присутствует определенная основополагающая правда и ложь. Но будь и первое, и второе противоположностями себя, то есть правильными, обычными истинами и категориями, то даже если к ним добавить их обратные стороны – всё равно в итоге получатся заблуждения. А правда и истина вновь ускользнет.

Правда, которую мы все считаем безусловной и удобной, прежде всего для наших страстей и желаний, – это дробление на части целого, представление основ мировых систем именно так, как нам надо, а также размышления о добре и зле как о чём-то, что подчиняется и зависит от рациональной природы вещей.

Когда человек закончил, я поинтересовался:

– Что тебя подтолкнуло к подобным размышлениям, наверное, какой-нибудь мистический случай из жизни?

– Верно, – ответил тот. – И я знаю и чувствую, что произошедшее со мной заменило часть моей души чем-то иным и научило извлекать истину из тех истин, которыми полоны нелогичности непознанного.

– А чего бы мне это стоило?

– Возможно, жизни или чего-нибудь еще. Всегда есть бо́льшая цена, и постоянно находится кто-то, кому всякая стоимость по карману.

– Нет, – махнул я рукой. – Пожалуй, в таком случае я нищий.

О книгах

Книги – памятники мысли. Есть книги, язык которых мы понимаем – они говорят с нами, нашептывают мысли, но есть и такие, которые лгут и вводят в заблуждение. Ты листаешь страницы книги и думаешь, что постигаешь их главный, сакральный смысл, но на самом деле это книга при помощи своих страниц постигает твою истину. В детстве я мечтал стать персонажем чьего-нибудь романа или повести. Стать книгой – со своим секретом, глубинной тайной. Может, мне это удалось?

О функциях

Беседа двух предметов:

– Могу ли я стать всем чем угодно? – спросил первый предмет.

– И я? – отозвался второй предмет.

– Могу ли я стать совершенно другой вещью с иными функциями? – продолжил первый предмет. – И будет ли кому польза от этого?

– Да, – согласился второй предмет. – Польза – это хорошо. А что если от тебя будет один вред?

– Вред? – задумался первый предмет. – Возможно. Но надеюсь, что этого не произойдет, а иначе меня уничтожат. Я бы хотел всегда быть только полезным. Другое дело, что я не способен приносить исключительную пользу или исключительный вред, потому что природой моих функций и сущности не допускаются, ни крайний вред, ни крайняя польза.

– Можем ли мы самостоятельно преодолеть свои природные функции? – спросил второй предмет.

– Наверное, – ответил первый предмет. – Мы с тобой выполняем какой-то один набор функций. Приобрести помимо того, что уже есть, еще какую-то функцию или, наоборот, утратить ее – значит преодолеть себя. Не выполнять никаких функций или одновременно выполнять их все – при том что требуется лишь несколько из них, также означает преодоление себя. Однако первое возможно – а второе нет, ибо то, из чего мы созданы, имеет свои ограничения.

Находиться на одном месте, лежать неподвижно, не свидетельство ли того, что мы уже что-то делаем? Предполагать, что мы с тобой можем расширить круг своих функций – это и есть попытка выхода за пределы того, для чего ты и я пригодны, но любая попытка – это еще не итог и не подтверждение достигнутой цели.

– И всё же мы рискуем, – с грустью заметил второй предмет.

– Чем?

– Утратить уже имеющиеся функции и при этом не выявить в себе новых.

– Согласен.

– Это и останавливает.

– Как думаешь, существует ли такой предмет, который выполняет абсолютно все функции – начиная от бесконечно сложных и заканчивая самыми элементарными, и предмет, лишенный всех функциональных возможностей?

– Уверен, что таких предметов нет. Мне трудно представить их, и я не знаю, чем они должны являться по своей природе. Не исключено, что эти предметы были бы схожи с пустотой, ничем, или же, по всей вероятности, они – это всё, выходящее за пределы любых крайностей. Но каждый из них был бы весьма интересным.

Оба замолчали, и их молчание длилось ровно от неизвестного момента сотворения и до неопределенной секунды разрушения.

Ограниченность

Если посмотреть на движущийся по дороге автомобиль с высоты птичьего полета, он покажется маленькой точкой. Пространство вокруг дороги и автомобиля – всё то, что можно услышать, увидеть и почувствовать.

Формы контакта с миром ограничены возможностями тела. Движение по дороге из начала в конец или из конца в начало – ограничение, установленное самой дорогой и ее особенностями, также не удастся по собственному желанию остановиться на каком-то определенном ее участке.

Мое ограничение – это каждодневный маршрут от дома до работы и обратно.

Походы по магазинам и визиты к друзьям и знакомым не в счет – они находятся в пределах основного маршрута. Потребность и целесообразность движения по давно намеченным путям – очередное ограничение. Мне не нужно идти куда-то еще помимо тех мест, где меня ждут и где я могу приобрести то, что мне необходимо.

Я мог бы провести всю жизнь в движении, нигде не останавливаясь и ни к чему не привязываясь, я мог бы также постоянно оставаться на одном месте, но и это всё были бы ограничения.

Ограничения ограничений и ограниченность в ограниченности.

Я и семья

Пропускать через себя дух семьи и одновременно ни как не контактировать со всем, что является ее частью, – вот моя судьба. Я существую со своими родственниками в одном пространстве и времени, терплю их проблемы; надежды, обернувшиеся разочарованиями; мечты, так и оставшиеся несбыточными. По идее всё это должно меня волновать, поскольку я связан с ними и кровью, и плотью, и тем не менее я часто остаюсь равнодушным.

Семейная идиллия меня не привлекает. Я бесчувственный и жестокий? Возможно, но маловероятно!

Впрочем, я сразу же забываю обо всем, когда запираюсь в собственной квартире. Я уже давно живу отдельно от родственников. Моя уединенность и желание одиночества – единственная защита и оберег от них самих и их негатива.

Когда я встречаюсь с членами своей семьи на каком-нибудь семейном сборе, их взгляды всегда обращены на меня, даже когда они делают вид, будто смотрят в другую сторону или разговаривают. Что между нами общего? Человеческое молчание и человеческая отстраненность под глухой и кажущейся крепкой крышей дома – вот всё, что нас по-настоящему сближает. Мы бы могли поговорить друг с другом, но уверены, что каждый из нас не найдет именно таких тем, которые были бы действительно достойны обсуждения.

В дни осени все люди блеклы, с бесцветными глазами, выражающими безразличие, но может быть, безразличие действительно во мне – просто я делаю вид, что мне тягостно и грустно от людских бед и трудностей, но разве осень не время печалиться? Печалиться о серости мира, вытравливающей из души надежду на преодоление кризисов в жизни и собственных взглядов. А нужен ли я кому бы то ни было вообще?

Что же добавить?

Размышление о пустоте

Я любовался такой вот картиной.

По горизонту, напоминавшему шерстяную нить, заходящее солнце рассыпало свои ослепительные локоны-лучи. В разжиженной синеве неба чернели прорези, сквозь которые бескрайний космос смотрел на долину блестящими глазами-звездами.

С правой стороны – горы – грандиозность и суровость. Под затейливой мозаикой отчетливых теней, которые отбрасывали их многочисленные вершины, утесы и уступы, исчезала долина.

С левой стороны – лес и маленькое озеро, совсем крошечное. Оно походило на каплю ртути, забрызганную скудными бликами солнечного света. А сам лес – гордый, преисполненный отстраненности и безразличия ко всему выглядел в подступах ночи неуловимым, обозначенным двумя-тремя скупыми штрихами полумиражом.

Я размышлял вот над чем.

Человек с пустотой в себе и своем мировоззрении видит в красоте гор, леса, неба, озера и долины – пустоту.

Человек, который измеряет мир длиной, шириной и глубиной бездны и сводит все многообразие реальности к однородности пустоты, рано или поздно разрывается пополам – одна его часть становится бездной, а другая – пустотой.

Мост и река

Есть гипотетическая река и гипотетический мост.

И целой жизни не хватит, чтобы переплыть реку от одного берега до другого.

Не хватит и целой вечности, чтобы добраться даже до середины реки.

Но может статься, достаточно будет всего лишь мгновения, чтобы преодолеть бесконечно огромное расстояние между берегами.

Достаточно желания и силы одного человека, чтобы возвести хороший прочный мост через широкую бурную реку. И не хватит устремлений сотни человек, чтобы построить маленькую и хлипкую переправу через ручей.

Мы часто возводим воображаемые мосты через реальные реки и строим настоящие мосты через гипотетические реки, но как в первом случае, так и во втором на решения этих задач тратим неоправданно много сил.

Маяк

Я – маяк и возвышаюсь, словно длинная и тонкая свеча, над берегом моря. Мое тело создано из безразличного ко всему немого камня. Внутри я полый, во мне извивается змеей винтовая лестница с железными перилами и ступенями. Я всегда обращен к морю, и мой единственный глаз – прожектор смотрит на мощные неутомимые волны.

По ночам я излучаю свет, посылаю его одним сплошным лучом в темную морскую даль. Мой свет летит через бури, сквозь шторма, для него нет преград, кроме желания человека впустить его в себя. Мой свет – это ориентир для кораблей и людей, для тех, кто потерялся в море, заблудился во тьме в бесконечно широкой и глубокой водной стихии.

Я мог бы сравнить себя с солнцем, потому что, как и солнце, я несу свет всему, хотя, в отличие от него, лишь освещаю пространство над морем, но не согреваю его.

Я мог бы сравнить себя с тьмой, когда мой прожектор выключен.

Однако я ни то, ни другое даже отдаленно, я всего-навсего воплощение чьей-то идеи, замысла, строение, воздвигнутое в определенном месте и в определенное время и выполняющее строго ограниченное количество функций.

Я не могу самостоятельно взять на себя больше или меньше функций и стать чем-то сложным или простым, приносить больше пользы или меньше. Мои обязанности равны моему названию и цели, с которой меня построили.

Кошачья лестница в кошачий ад

Каждая ступень – это этапы кошачьего загробного мира. Коты на ступенях – стражи потустороннего. Верх лестницы – начало движения к иной сфере бытия. Ее низ – конец пути. Там во тьме, на последний ступени, прячется еще одна хвостатая и усатая Кошка, она-то как раз и выносит вердикт: какие мучения назначены кошачьей душе.

Размышление первое

Нет ничего зазорного в том, чтобы упасть лицом в грязь на глазах у окружающих, зазорно, поднявшись на ноги, делать вид, что что-то изменилось и, не стирая грязь с лица, не продолжать после этого добиваться высот.

Танкетки (жанр)

***

Сумерки

хаоса

***

Гробница

рассвета

***

Алтарь

сновидений

***

Полутень

вечности

***

Твердыня

мечтаний

***

Тиара

мгновений

Размышление второе

В природе любых проблем одна очень нежелательная особенность, из-за которой они могут напоминать о себе всегда и везде – это неизбежность и повторяемость.

Хайку

***

На что я смотрю?

На улыбку матери

И грозу летом.

***

Поцелуй весны

Напоил жизнью клёны

И мою душу.

***

Ладони зимы

Стерли красоту рощи.

Но я не грущу.

Миниатюры

Осень.

Деревья распускаются смертью;

Цветы и трава распускаются смертью;

Распад течет по телу мира потоком опавших листьев.

Увядание.

Белыми цветами с лепестками из лезвий

Холод и стужа расцветают в сердце моей души.

И вот меня уже нет.

***

Солнце дышит вспышками пламени.

Земной шар тверд, как скала, – и хрупок, словно цветок.

Испепеляющим дыханием солнца вселенная проверяет планету на стойкость и податливость.

А за пределами всего…

Бог рисует материю мира светлыми красками. Дьявол представляет бытие в темных тонах.

Сущность человека становится то белым днем, то черной ночью.

Трансформация

Сперва я пустотой великой был.

Подобно океану разливался я повсюду.

В моих глубинах обитала чернота,

А вместе с ней кошмарное безмолвье.

Но как-то раз божественный огонь меня окутал,

Предал мне формы, наделил чертами,

Заполнил всё безмерной благодатью.

Я стал истоком мирозданья,

Началом всех времен, материи и звуков.

И снова свет задумал изменить меня.

Но был оформлен я совсем иначе:

Возникли руки, ноги, голова,

Глаза и рот,

А также нос и уши.

Вдохнул в меня святую душу

И мыслию разумной наделил.

А после мне он имя подобрал длиной в одно лишь слово —

Человек.

Две фразы

Среди фантомов звезд давно погасших,

Где миг и вечность передают друг другу эстафету,

Где жизнь и смерть кружатся в непрерывном танце,

Куда уходят наши сны,

Куда мы направляем свои молитвы —

Средь сонма фраз звучат, как гром, всего лишь две:

«Я есть».

«Я – всё».

В пустыне

Среди дюн, пропитанных безмолвьем,

Где жажды жало терзает всё живое,

Где под раскаленными ветрами пески бескрайние огнем пылают,

Я камнем мертвым возвышался.

Но вот однажды я упал на землю,

Рассыпался по ней я крошкой мелкой.

Истлели мысли,

Сгорели все желания.

И что теперь осталось от меня?

Лишь пустота, лишь небытие.

Я – иду
(дополнение к рассказу «Движение»)

Я иду.

Я иду быстро.

Я иду быстро и не смотрю по сторонам.

Я иду быстро и не смотрю по сторонам, ибо вокруг нет ничего, на что стоило бы обратить внимание.

Я иду быстро и не смотрю по сторонам, потому что вокруг нет ничего, о чём стоило бы беспокоиться или размышлять, впрочем, это только вопрос моей внимательности.

Я иду быстро, дорога очень длинная.

Я иду быстро, дорога под моими ногами не знает о том, почему и зачем я иду по ней.

Я иду быстро. Моя цель – вот что нас связывает. Дорога – траектория, я – само движение. Однажды я стану неподвижным, а дорога исчезнет, зарастет травой или ее размоет дождем.

А ведь моя цель еще впереди.

Однажды мой коллега по работе сказал:

– Я не успел проститься с днем, я проигнорировал вечер и не заметил, как наступила ночь. А рассвет еще так не скоро.

– А разве всё это важно для тебя? – поинтересовался я.

– Конечно! – ответил он.

– Но это же мелочи, – возразил я.

– А того, что не мелочь, мы и вовсе не замечаем, – сказал он и тяжко вздохнул.