Текст книги "Экспро!.."

Алексей Будищев
Экспро!..

Алексей Копчиков, маленький чиновничек почтово-телеграфного ведомства, совсем юный и миловидный шел к дому купца Столоверова.

Были сумерки, изжелта-синие зимние сумерки, заливавшие узенькие улицы уездного городишки как клейкий студень. Маленькие домики с крышами, занесенными снегом, походили на шатры. В ближнем переулке нетрезвый голос пел что-то тоскливое. Но Копчиков шел бодро и весело. Радуясь молодости и тому чувству, которое наполняло его как тонкое играющее вино, он думал:

– Она одна! Она одна!

Он знал, что Столоверов уехал в губернский город по какому-то торговому делу, и что жена его Анфиса Михайловна теперь совершенно одна. Анфиса Михайловна давно уже нравилась ему, очень нравилась, и ему казалось, что она глядит порою в его глаза с особым вниманием, пристально, точно спрашивая у них о чем-то очень важном и нужном. Недавно они столкнулись как-то случайно у церковной ограды, и Анфиса Михайловна, вся сияющая и радостная от мороза, сама первая сказала ему, что ее мужа вечером дома не будет.

– Весь вечер одна буду. Сам друг с собой – сказала она, вздохнув.

– Скучать будете? – осведомился он.

Она ответила:

– Как вам сказать, – муж-то ведь у меня тоже не находка!

– А что?

– Грубоват, староват, пьяноват!

Копчиков соболезнующе развел руками.

– Что делать!

– Сама знаю: ничего тут не поделаешь! Но ведь и я все-таки женщина. Другой раз ласки хочется, настоящей, свежей и не подогретой монопольным товаром. О книжке другой раз хочется поговорить. О газете. А ведь мой благоверный, суженый-ряженый, – спросите-ка вы у него: «Кто был Тургенев?» – Он вам сейчас же: – «Бывший городской голова. Лавку железную имел». – «А чем он прославился?» – «Умер, опимшись хересами!». Или спросите его: «кто такой Достоевский?» и он вам сейчас же без запинки: «Достоевский? А вы ай не знаете? Достоевский – это пассажирский пароход компании „Самолет“ на Волге»! Так вот он каков мой суженый-ряженый!

Анфиса Михайловна засмеялась и глубоко вздохнула. Вздохнул и Копчиков.

– Да-а-а.

И вдруг неожиданно для самого себя выпалил:

– А хотите, я к вам приду?

– Не придете!

– Почему?

– Побоитесь! Ведь я замужняя!

– Нет, приду!

– Нет, не придете!

Анфиса Михайловна звонко и задорно рассмеялась, точно бросила в лицо Копчикова целую пригоршню ярко цветистого бисера. И ушла. А Копчиков долго стоял на одном месте и все еще слышал ее смех. И смеялся вокруг ясный день, весь сияя серебряной парчою; и весело сиял церковный крест. И радостно ворковали бирюзовые голуби на изумрудных куполах. И будто выговаривали кланяясь друг другу:

– Приду-у! Приду-у! Приду-у!

«И приду!» – решил вдруг Копчиков.

Когда он позвонил у крыльца Столоверовского дома, дверь ему отперла сама Анфиса Михайловна.

– Батюшки! Никак вы и впрямь не побоялись прийти! – с задорной шуткой воскликнула она.

Но он ужасно побледнел и едва выговорил:

– Не побоялся! Вы видите?

И она увидела эту его чрезвычайную бледность, и вдруг, снизойдя к ней, перестала шутить.

В небольшом, но неуютном зальце стало уютно. Тускло горела только одна маленькая лампочка, но глаза хорошо видели лица и тончайшие колебания их выражений. Малиновые угли камина бросали на стены целые хороводы мелких и совсем вешних облачков, наполнявших комнату радостным томлением. Хотелось плакать, и хотелось смеяться, и хотелось узнать радость, распускавшуюся у сердца как царственный цветок. И когда рука случайно касалась руки, свет лампы гас, и гасли мерцающие угли камина. Близко и блаженно светились только глаза женщины

...

конец ознакомительного фрагмента