Текст книги "Участие третьих лиц в исполнении гражданско-правового обязательства"

Таким образом, третье лицо, участвующее в исполнении гражданско-правового обязательства, – это участник гражданско-правового обязательства, отличный от его сторон, но обладающий самостоятельным интересом, лежащим всегда за пределами этого обязательства, реализация которого затрагивает динамику обязательства. Интерес третьего лица как участника обязательственного правоотношения – это побуждение третьего лица к получению выгоды, не связанной с целью обязательства (а равно с интересами его сторон); основная предпосылка для участия третьего лица в исполнении гражданско-правового обязательства. При реализации интереса третьего лица это лицо воздействует на динамику обязательства посредством удовлетворения интереса должника или кредитора, в зависимости от того, на чьей стороне выступает третье лицо[35]35
  Чурилов А.Ю. Третьи лица в обязательственном праве Российской Федерации // Вестник Томского государственного университета. 2017. № 415. С. 206–211.


[Закрыть].

Третье лицо как участник обязательства – это не застывшая на стадии возникновения обязательства фигура, которая либо появляется сразу, либо не появляется вовсе. Интерес третьего лица, реализация которого может затронуть динамику обязательственного правоотношения, может возникнуть на любой его стадии. Любой субъект обязательственного права может перейти из круга «других лиц», «неопределенного круга лиц» в круг третьих лиц. Следовательно, в кругу «других лиц» потенциальное третье лицо занимает динамическое положение, которое позволяет ему как становиться третьим лицом по отношению к конкретному обязательственному правоотношению, так и переходить из состояния третьего лица обратно в круг «других лиц».

1.2. Модели участия третьего лица в исполнении гражданско-правового обязательства

О достоверности любой теоретической модели можно судить по тому, как она вписывается в механизм взаимодействия экономического базиса и правовой надстройки. Если такая модель позволяет разрешить практические проблемы, связанные с реализацией нормативных предписаний, или, например, обосновать оптимальность правового регулирования соответствующих отношений либо, напротив, доказывает необходимость изменения норм позитивного права, то она, несомненно, заслуживает внимания.

Теоретическая установка – «реализация интереса участника гражданского оборота выступает достаточным и необходимым условием приобретения таким участником качества третьего лица по отношению к обязательству» – предполагает то, что поведение третьего лица, затрагивающее динамику любого обязательства, должно всегда покоиться на каком-либо правовом основании. В отсутствие такого правового основания поведение участников гражданского оборота, затрагивающее динамику обязательства, сторонами которого они не являются, не подлежит рассмотрению с точки зрения поведения третьего лица. То есть речь идет об установлении определенных пределов, нарушение которых приводит к последствиям, отличным от последствий поведения третьего лица – участника обязательства. Некоторые из таких последствий необходимо рассматривать через призму правил о неосновательном обогащении.

Так, например, нормы института действия в чужом интересе без поручения определяют последствия ситуации, когда участником гражданского оборота совершены действия, непосредственно не направленные на обеспечение интересов другого лица, в том числе когда этот участник ошибочно полагает, что действует в своем собственном интересе. Подобные действия приводят к формированию неосновательного обогащения на стороне «другого лица» (ст. 987 ГК РФ). В данной ситуации следует понимать, какое действие участника гражданского оборота подпадает под действие гестора, то есть лица, действующего в чужом интересе.

Действуя в чужом интересе (интересе доминуса) без поручения, гестор реализует свой собственный интерес. Интерес гестора отличается по содержанию от интереса доминуса. Интерес последнего может выражать суть субъективного права, которое ему принадлежит, или суть субъективной обязанности, которую он должен погасить. Интерес же гестора формируется под воздействием неких обстоятельств, не связанных ни с наличием у него каких-либо субъективных прав (в том числе в отношении доминуса), ни с несением каких-либо юридических обязанностей (в том числе по отношению к доминусу). Можно предположить, что закону в принципе безразлично содержание интереса гестора. Позитивное право предъявляет лишь требование к реализации этого интереса, выраженное в таких действиях, которые «должны совершаться исходя из очевидной выгоды или пользы и действительных или вероятных намерений заинтересованного лица и с необходимой по обстоятельствам дела заботливостью и осмотрительностью» (п. 1 ст. 980 ГК РФ). По этой причине действия гестора в большинстве случаев, как представляется, должны подпадать под режим поступка, а суть интереса гестора при такой квалификации действия должна рассматриваться с точки зрения побуждения гестора оказать помощь доминусу.

Вместе с тем, когда имеет место волевое действие лица с целью погашения своего долга, основанное на ошибочном предположении того, что оно действует в своем интересе, но приведшее к погашению права требования кредитора к другому лицу, на стороне этого другого лица возникает неосновательное обогащение. В подобной ситуации речь идет только об одной из форм неосновательного обогащения – неосновательном приобретении[36]36
  См.: Соломина Н.Г. Обязательство из неосновательного обогащения: понятие, виды, механизм возмещения. М.: Юстицинформ, 2009. С. 218–219.


[Закрыть]. Следует обратить внимание на то, что действие потерпевшего погашает обязательство, а значит, возникает резонный вопрос о том, какая разница, в каком качестве действует лицо (в качестве потерпевшего или в качестве гестора – третьего лица), если исполнение, предложенное им, погашает требование кредитора к его должнику?

Представляется, что разница принципиальная, и она прослеживается в последствиях таких действий. В механизме действия в чужом интересе без поручения гестор приобретает права в отношении доминуса в рамках регулятивного обязательства, независимо от того одобрил он или нет эти действия после их совершения гестором. При неосновательном обогащении лицо, которое ошибочно предполагало, что погашает свой долг, приобретает в отношении должника (неосновательного приобретателя) требование, составляющее содержание охранительного (кондикционного) обязательства.

Данный пример, касается тех случаев, когда ошибочные действия участников гражданского оборота, не являющихся третьи лицом – участником обязательства, погашают обязательственную правовую связь должника и кредитора, порождая на стороне должника неосновательное обогащение. Однако формирование неосновательного обогащения является далеко не единственным последствием совершения действий, выходящих за пределы действий участника обязательства. Например, лицо может намеренно совершать действия в интересах заинтересованного лица после того, как ему стало известно, что таковые им не одобряются. Является ли такое лицо гестором? Очевидно, что нет: лицо, вышедшее за пределы добросовестности при совершении действий в чужом интересе, утрачивает статус гестора. Вместе с тем подобные действия приводят к прекращению обязательства, но не влекут никаких последствий ни для кредитора этого обязательства, ни для его должника. На кредитора погашенного обязательства не может быть возложена обязанность по возврату исполненного лишь на том основании, что оно не подлежит квалификации в качестве неосновательно приобретенного имущества (п. 4 ст. 1109 ГК РФ). А для должника какие-либо последствия имущественного характера в пользу недобросовестного исполнителя исключаются по той причине, что действия последнего были совершены за пределами их возможной квалификации в качестве действий в чужом интересе[37]37
  Исключение составляет случай, предусмотренный п. 2 ст. 983 ГК РФ, когда гестор может действовать против воли доминуса, на котором лежала обязанность по содержанию кого-либо.


[Закрыть].

Н.О. Нерсесов, отграничивая представительство от иных форм воздействия «иных» лиц на договорную связь, выделял фактическое соучастие (существующее в трех основных формах – совет или помощь при формулировании сделки; исполнение обязательства третьим лицом; действия посыльных, рукоприкладчиков, учреждений связи, которые лишь доносят волю до контрагента), юридическое соучастие (соучастие, которое необходимо для возникновения сделки, – дача согласия на совершение юридически значимого действия – материальное соучастие; действия лиц, участвующих при совершении юридически значимого действия, – формальное соучастие) и ситуации, при которых для одного лица вытекают юридические последствия из сделки, заключенной другим помимо воли последнего (к этой форме ученый относит, в частности, римскую конструкцию необходимого представительства)[38]38
  Нерсесов Н.О. Понятие добровольного представительства в гражданском праве. М.: Типолитография И.И. Смирнова, 1878. С. 1–79. См. также Кулаков В.В. Формы участия третьих лиц в обязательстве // Российский судья. 2009. № 7. С. 18–23.


[Закрыть]. Изложенное позволяет утверждать, что Н.О. Нерсесов проводил четкую границу между представителем и третьим лицом – участником обязательства.

Е.Л. Невзгодина, отталкиваясь от установки, что представительство является одной из форм участия третьих лиц в правоотношении[39]39
  Невзгодина Е.Л. Представительство как универсальная форма гражданско-правового посредничества: монография / под ред. А.И. Казанника. Омск: Ом. гос. ун-т. С. 142.


[Закрыть], приходит к выводу: «представительство… являет собой один из случаев исполнения обязательства третьими лицами»[40]40
  Там же. С. 153.


[Закрыть], что, в свою очередь, привело к необходимости разграничения представительства и возложения исполнения обязанности должника на третье лицо. Вместе с тем предложенная Е.Л. Невзгодиной концепция восприятия представительства как одной из возможных форм исполнения обязательства третьим лицом, противоречит ее же выводу о том, что, во-первых, представительство представляет собой правоотношение и, во-вторых, что в рамках этого правоотношения одно лицо выступает от имени другого[41]41
  Там же. С. 107.


[Закрыть].

Очевидно, что представитель в принципе не может выступать в качестве третьего лица в обязательственном правоотношении, поскольку фигура представителя полностью поглощается фигурой одной из сторон, а в результате действий представителя права и обязанности возникают непосредственно у представляемого. Фигура представителя в динамике обязательства как самостоятельного субъекта, отличного от представляемого, для другой стороны обязательства безразлична. Представитель в качестве отдельного субъекта, отличного от субъекта, выступающего на стороне представляемого, воспринимается только во взаимоотношениях между представителем и представляемым. Правовое основание, на котором представитель включается в динамику обязательства, не является тем, что мы называем основанием участия третьего лица в обязательственном правоотношении в качестве его участника. И если речь идет о том, что представитель выступает на стороне должника в обязательстве, то имеется в виду, что действия представителя воспринимаются как действия должника (представляемого), а значит, исполнение обязательства представителем есть не что иное, как исполнение обязательства должником, но не исполнение обязательства третьим лицом за должника.

Изложенный механизм участия представителя в динамике обязательства имеет важное значение для установления содержания его интереса: интерес представителя совпадает с интересом представляемого как по содержанию, так и по направленности. В отличие от третьего лица, действия которого при реализации его интереса затрагивают в том числе и динамику обязательства, стороной которой он не является, представитель совершает действия, имеющие исключительную направленность на динамику обязательства, в котором он выполняет либо функцию кредитора, либо функцию должника.

Изложенное, как представляется, позволяет вообще исключить представителя из круга третьих лиц (в том числе из круга третьих лиц – участников обязательства) по отношению к динамике любого правоотношения: лицо, действующее от имени стороны обязательства, не может быть третьим лицом, поскольку оно и есть сторона обязательства[42]42
  В юридической литературе высказывалось прямо противоположное утверждение. В частности, М.К. Сулейменов считал, что «сама правовая природа представительства такова, что без участия в правоотношениях самих третьих лиц осуществление представительства невозможно». См. Сулейменов М.К. Третьи лица в гражданском праве // Советское государство и право. 1978. № 3. С. 127.


[Закрыть]. Подобный подход к пониманию представителя, в свою очередь, позволяет критически отнестись к высказанной М.И. Брагинским возможности разграничения третьих лиц в договоре на третьих лиц, выступающих от собственного имени, и третьих лиц, выступающих от имени стороны договора[43]43
  Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. М.: Статут, 1998. С. 291 (глава IV; автор главы – М.И. Брагинский).


[Закрыть]. Весьма спорным выступает и предложенная ученым классификация всех третьих лиц, выступающих от собственного имени, по критерию поставленной сторонами цели. Ученый предлагает выделить «прежде всего случаи, в которых участие третьего лица составляет цель соответствующего правоотношения», а именно – договор в пользу третьего лица. Все остальные ситуации М.И. Брагинский предлагает «разделить с учетом того, с какой из сторон договора третьи лица связаны: пассивной, т. е. стороной должника, или активной – стороной кредитора»[44]44
  Там же.


[Закрыть]. На пассивной стороне третье лицо может выступать как исполнитель обязательства или как пособник должника. Участие третьего лица на активной стороне проявляется при принятии исполнения вместо кредитора и переадресации исполнения.

Не сомневаясь в научной ценности предложенной М.И. Брагинским классификации, хотелось бы обратить внимание на одну неточность, которая снижает ее достоверность: выделение активной и пассивной сторон (а равно кредитора и должника) характерно исключительно для обязательства, но не договора.

Е.А. Суханов по критерию субъектного состава обязательства выделяет: регрессные обязательства (по переложению исполненного долга на третье лицо); обязательства в пользу третьего лица (а не кредитора); обязательства, исполняемые (за должников) третьими лицами[45]45
  Российское гражданское право: учебник: в 2 т. / В.В. Витрянский, В.С. Ем, Н.В. Козлова и др.; отв. ред. Е.А. Суханов. 2-е изд., стереотип. М.: Статут, 2011. Т. 2: Обязательственное право. 1208 с.


[Закрыть]. В предложенной классификации прежде всего внимание привлекает регрессное обязательство и возможность его отнесения к числу обязательств с участием третьих лиц.

Ученый излагает достаточно традиционный подход к определению случаев возникновения регрессного (обратного) обязательства: «должник по основному обязательству исполняет его вместо третьего лица либо по вине третьего лица». Е.А. Суханов объясняет механизм регресса следующим образом: «регрессное обязательство всегда возникает в силу исполнения другого, основного обязательства, причем должник по основному обязательству превращается в кредитора по обязательству регрессному, а третье лицо занимает в нем место должника»; «регрессным можно считать всякое обязательство, в силу которого должник обязан совершить для кредитора определенные действия в связи с тем, что кредитор совершил аналогичные действия в пользу иного лица вместо должника или по его вине»[46]46
  Российское гражданское право: учебник: в 2 т. / В.В. Витрянский, В.С. Ем, Н.В. Козлова и др.; отв. ред. Е.А. Суханов. 2-е изд., стереотип. М.: Статут, 2011. Т. 2: Обязательственное право. С. 53.


[Закрыть]. При этом правовед полагает, что «не всякий должник может в регрессном порядке переложить свой долг или его часть на третье лицо»: «это допустимо лишь тогда, когда исполнителем (должником) по основному обязательству должно было бы стать такое третье лицо, но в силу закона или договора им стал должник»[47]47
  Там же. С. 54.


[Закрыть]. В качестве примеров возникновения регресса, когда должник исполняет обязанность вместо третьего лица, ученый называет случай исполнения солидарным должником обязательства в полном объеме (п. 2 ст. 325 ГК РФ) и исполнение субсидиарным должником обязательства (п. 3 ст. 399 ГК РФ). В качестве примера исполнения обязательства по вине третьего лица приводится случай возмещения вреда хозяйственным товариществом и производственным кооперативом, причиненного их участниками (членами) при осуществлении последними предпринимательской, производственной или иной деятельности товарищества или кооператива (п. 2 ст. 1068 ГК РФ)[48]48
  Там же. С. 54.


[Закрыть].

Не вникая глубоко в основания возникновения регрессного обязательства, остается непонятным, по какому признаку это обязательство отнесено к числу обязательств с участием третьего лица. Ведь в регрессном обязательстве третье лицо отсутствует как таковое: имеются должник и кредитор. В динамике регрессного обязательства может появиться третье лицо, но лишь по той причине, что либо должник возложит исполнение своей обязанности на третье лицо, либо кредитор каким-либо образом обозначит исполнение в адрес или в пользу третьего лица.

Отсутствуют третьи лица и в механизме тех обязательств, исполнение которых может привести к возникновению регрессного (обратного) действия. По правилам ст. 325 ГК РФ солидарный должник исполняет обязанность в том объеме, в котором предъявит кредитор. До момента предъявления этого требования все солидарные должники представляют собой сторону обязательства (должника) и не могут рассматриваться по отношению друг к другу как третьи лица ни в момент возникновения обязательства, ни в момент его исполнения одним или всеми солидарными должниками. То же самое касается и исполнения обязательства субсидиарным должником (ст. 399 ГК РФ): основной должник и субсидиарный должник – это стороны конкретных обязательств, в которых в качестве кредитора выступает одно и то же лицо. Представляется, что фигуры третьего лица нет в механизме исполнения солидарной обязанности и субсидиарного обязательства. Отсутствует фигура третьего лица и в модели регрессного обязательства.

Даже в ситуации возмещения вреда по правилам специального деликта (возмещение вреда, причиненного работником юридического лица или гражданина – ст. 1068 ГК РФ), юридическое лицо возмещает вред, причиненный непосредственно им, поскольку действия работников считаются действиями самого юридического лица. По этой причине говорить о третьем лице в рамках указанного специального деликта не приходится.

Учитывая изложенное, следует признать, что регрессное обязательство не может подлежать рассмотрению через механизм участия третьего лица в обязательстве.

Регрессные обязательства и ранее предлагали относить к обязательствам с участием третьих лиц. В частности, определенный интерес представляет подход М.К. Сулейменова, который выделял две группы обязательственных правоотношений с участием третьих лиц по критерию норм, регулирующих соответствующие отношения. Первую группу образуют отношения, регулируемые нормами Общей части обязательственного права; вторую – отношения, регулируемые нормами Особенной части обязательственного права. К первой группе ученый отнес: договор в пользу третьего лица, основанием выделения которого послужило именно правовое положение третьего лица; регрессное обязательство; привлечение к исполнению третьих лиц (перепоручение исполнения третьему лицу и переадресование исполнения); обеспечение обязательства при помощи поручительства и гарантии; ответственность за действия третьих лиц, что в основном связано с возложением исполнения на третьих лиц. Во вторую группу М.К. Сулейменов отнес: а) договоры, в которых участие третьих лиц, как правило, не предполагается; договоры, значительная часть норм о которых посвящена регулированию отношений с третьими лицами; договоры, предполагающие обязательное участие третьих лиц, ибо они и заключаются для того, чтобы вступить в отношения с третьими лицами; б) отношения с участием третьих лиц, возникающие в обязательствах из причинения вреда (право регрессного требования, ответственность за вред, причиненный в состоянии крайней необходимости)[49]49
  Сулейменов М.К. Третьи лица в гражданском праве // Советское государство и право. 1978. № 3. С. 127.


[Закрыть].

Изложенный подход является весьма противоречивым. Сама попытка обозначить две группы обязательств с участием третьих лиц, руководствуясь при этом тем, каким образом нормы распределены в системе обязательственного права (нормы Общей и Особенной частей), является крайне неудачной: нормы Общей и Особенной частей регулируют не разные отношения; как известно, общие нормы развиваются и конкретизируются за счет специальных норм. Данный недостаток ученый не смог преодолеть, поскольку для первой и второй группы он использует одни и те же примеры. В частности, примером договора в пользу третьего лица он называет страхование. Этот же пример (страхование) используется и для иллюстрации договоров, значительная часть норм о которых посвящена регулированию отношений с третьими лицами. Регрессное обязательство, помимо того, что занимает самостоятельное место в первой группе правоотношений, также используется в качестве примера отношений, возникающих из причинения вреда[50]50
  Там же. С. 127.


[Закрыть].

Недостатком приведенной классификации выступает и то, что большинство элементов представленной М.К. Сулейменовым системы правоотношений правоотношениями не являются. Так, в систему правоотношений, помимо всего прочего, он включил элементы под следующими названиями: «договор в пользу третьего лица», «привлечение к исполнению третьих лиц», «обеспечение обязательства», «ответственность за действия третьих лиц», «договоры», «отношения». Понятно, что при таком разбросе используемой терминологии сложно осознать теоретическую и практическую значимость авторского подхода, что исключает возможность его использования в качестве достоверной классификации обязательств с участием третьих лиц.

В доктрине гражданского права были предложены и другие классификации обязательств с участием третьих лиц. Однако есть повод сомневаться в их достоверности, ибо при их разработке отсутствовал четкий критерий разграничения таких обязательств и, как следствие, имелась возможность поглощения одной классификационной группы другой. Например, Л.Ф. Нетишинская предлагает многочисленные случаи участия третьего лица в обязательстве: обязательства, в которых третьи лица имеют право требования на основании закона; обязательства, в которых к третьим лицам переходят права кредитора на основании закона; ситуации, в которых третьи лица имеют право требовать от кредитора по регрессному обязательству, и др.[51]51
  Нетишинская Л.Ф. К вопросу о влиянии третьих лиц на динамику обязательственного правоотношения // Юрист. 2005. № 10. С. 33–35.


[Закрыть]

В зависимости от необходимости участия в исполнении обязательства третьего лица можно выделить три основные группы обязательств:

– обязательства, в которых участие третьих лиц не допускается (обязательства строго личного характера);

– обязательства, допускающие участие в их исполнении третьих лиц (например, подрядные обязательства, в частности, обязательства, возникающие из договора строительного подряда, а также все иные обязательства, исполнение которых возможно третьим лицом либо принятие исполнения по которым возможно третьим лицом);

– обязательство, которое подразумевает участие третьего лица в его исполнении (в частности, возникающее из заключенного во исполнение договора финансовой аренды договора купли-продажи объекта лизинга, а также возникающее при заключении договора в пользу третьего лица)[52]52
  Таких третьих лиц в литературе называют «необходимыми» участниками обязательства, в отличие от обязательств, в которых участие третьих лиц не является необходимым – таких третьих лиц называют «случайными» (см.: Белов В.А. Гражданское право. В 4 т. Т. IV. Особенная часть. Относительные гражданско-правовые формы. В 2 кн. Книга 1. Обязательства: учебник для академического бакалавриата и магистратуры. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Издательство «Юрайт», 2016. С. 54).


[Закрыть].

Данная классификация позволяет сгруппировать обязательства в зависимости от необходимости участия в их исполнении третьего лица, однако не позволяет объяснить причины, предпосылки участия третьего лица в исполнении обязательства, а также осознать особенности воздействия третьего лица на его динамику.

Фигура третьего лица в конструкции гражданско-правового обязательства вводится посредством ее вкрапления в элементы надлежащего исполнения обязательства (исполнение обязательства надлежащему лицу, надлежащим лицом, надлежащим предметом, в надлежащем месте, надлежащим способом, в надлежащий срок). Появление третьего лица, как правило, влечет за собой изменение какого-либо атрибута надлежащего исполнения обязательства. Так, в договоре, построенном по модели договора в пользу третьего лица, с момента выражения третьим лицом намерения воспользоваться правом по такому договору изменяются такие атрибуты надлежащего исполнения, как исполнение надлежащему лицу и в надлежащем месте. Особенности вовлечения третьего лица в исполнение обязательства зависят и от характера самого обязательства: третье лицо может принимать участие в исполнении как договорных, так и внедоговорных обязательств, в том числе в обязательствах из неосновательного обогащения, деликтных и алиментных обязательствах[53]53
  См., напр., Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. М.: Статут, 2005. С. 125; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. 2-е изд., испр. М.: Статут, 2011. С. 374 (автор гл. IV – М.И. Брагинский).


[Закрыть].

В этой связи представляется необходимым произвести классификацию участия третьего лица в исполнении обязательственного правоотношения посредством комбинированного критерия, включающего два элемента – первый элемент сводится к стороне обязательства, на которой выступает третье лицо; второй элемент отражает особенности интереса участников обязательственного правоотношения, реализация которого обеспечивает вовлечение третьего лица в динамику обязательства.

Таким образом, третье лицо, не являясь стороной обязательственного правоотношения (в дальнейшем – основное обязательство), может участвовать в его исполнении в рамках двух основных моделей:

I модель – участие третьего лица в исполнении основного обязательства на стороне должника;

II модель – участие третьего лица в исполнении основного обязательства на стороне кредитора.

Выделение указанных моделей обусловлено не только положением третьего лица по отношению к кредитору либо должнику, но также и интересом как третьего лица, так и должника (кредитора), обуславливающим возможность либо необходимость воздействия третьего лица на динамику основного обязательства[54]54
  Чурилов А.Ю. Анализ моделей воздействия третьего лица на динамику гражданско-правового обязательства по российскому праву // Юридические исследования. 2017. № 5. С. 63–70.


[Закрыть].

Участие третьего лица в исполнении основного обязательства на стороне должника (I модель) сводится к исполнению третьим лицом обязанности должника в основном обязательстве. При этом участие третьего лица на стороне должника вызвано интересом непосредственно третьего лица. Такой интерес лежит за пределами цели исполнения обязательства, существующего между кредитором и должником. Однако интерес третьего лица не всегда безразличен для кредитора. Так, в соответствии с п. 2 ст. 313 ГК РФ, кредитор обязан принять исполнение, произведенное третьим лицом, в том случае, если последнее подвергается опасности утратить свое право на имущество должника вследствие обращения взыскания на это имущество, т. е. обладает интересом в сохранении своей имущественной сферы. В отсутствие такого интереса кредитор не обязан принимать исполнение.

В настоящее время в мировых правопорядках сложились три основных подхода к исполнению обязательства третьим лицом: прокредиторский, сбалансированный, продолжниковый[55]55
  Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. М.: Статут, 2005. С. 134.


[Закрыть]. В прокредиторском подходе воля должника не имеет правового значения при исполнении третьим лицом неличного обязательства; продолжниковый подход, напротив, требует непременного согласия или одобрения должника при исполнении за него обязательства третьим лицом; в рамках сбалансированной концепции учитываются интересы всех участников правоотношения[56]56
  Есауленко О.В. Сравнительно-правовой анализ оснований исполнения обязательства должника третьим лицом в правопорядках России и Германии // Вестник гражданского права. 2014. № 6. С. 166–193.


[Закрыть].

Отечественное законодательство восприняло смешанную концепцию. Так, п. 1 ст. 313 ГК РФ устанавливает общее основание, допускающее участие третьего лица на стороне должника: возложение должником исполнения своей обязанности на третье лицо. Иначе говоря, исполнение, предложенное третьим лицом за должника, предполагает наличие выраженной воли последнего. В этом проявляется продолжниковая концепция, которую следует воспринимать как основное правило, имеющее ряд исключений в пользу прокредиторской концепции: закон предусмотрел случаи, когда волеизъявление должника становится безразличным для цели исполнения основного обязательства третьим лицом (п. 2 ст. 313 ГК РФ). Речь идет об исполнении третьи лицом просроченного денежного обязательства и об исполнении третьим лицом таких обязательств, неисполнение которых создает опасность утраты права третьего лица на имущество должника вследствие обращения взыскания на это имущество. Таким образом, нормы позитивного права, отдавая приоритет продолжниковой концепции при определении основания участия третьего лица в обязательстве на стороне должника, учитывают и прокредиторскую концепцию в рамках специальных правил.

Вместе с тем несмотря на то, требует ли закон наличия волеизъявления должника на участие третьего лица в исполнении обязательства или такого волеизъявления не требуется, основной предпосылкой участия субъекта гражданского права в исполнении обязательства, стороной которого он не является (основное обязательство), выступает всегда интерес этого субъекта. Реализация данного интереса выступает достаточным и необходимым условием приобретения таким участником качества третьего лица по отношению к основному обязательству. При этом интерес третьего лица всегда находится за пределами цели основного обязательства.

В итоге для того, чтобы дать оценку правовому основанию участия третьего лица в исполнении основного обязательства на стороне должника, следует уяснить содержание интереса третьего лица. Представляется, что интерес третьего лица, реализацией которого затрагивается динамика основного обязательства, в механизме исполнения обязанности должника может выражаться в следующих формах.

Во-первых, в погашении существующей правовой связи и, как следствие, прекращении обязательства, сторонами которого выступают должник и третье лицо (далее – вспомогательного обязательства). В таком обязательстве третье лицо всегда является должником, а кредитором выступает должник по основному обязательству; результатом (выгодой) при достижении третьим лицом интереса, который послужил предпосылкой для воздействия на динамику основного обязательства, выступает: а) прекращение вспомогательного обязательства, существующего между должником и третьим лицом; б) уменьшение размера обязанности третьего лица в таком вспомогательном обязательстве.

В обозначенных выше случаях исполнение третьим лицом (должником по вспомогательному обязательству) своей обязанности перед кредитором (должником по основному обязательству) производится не самому кредитору, а указанному им лицу (кредитору по основному обязательству). Такое исполнение в рамках исполнения вспомогательного обязательства связано прежде всего с изменением надлежащего места исполнения. Исполнив эту обязанность целиком, третье лицо удовлетворяет свой собственный интерес в погашении вспомогательного обязательства. Частичное исполнение этой обязанности приводит к удовлетворению интереса третьего лица в изменении (уменьшении) размера долга по вспомогательному обязательству. С точки зрения динамики вспомогательного обязательства это означает, что действия третьего лица имеют исключительную направленность на достижение цели вспомогательного обязательства. Достижение такой цели выражается в соответствующем правовом результате – погашении долга третьего лица (или изменении его размера) перед своим кредитором.

Связь исполнения вспомогательного обязательства с исполнением основного обязательства происходит через одно лицо, которое одновременно выступает в двух ипостасях – кредитором по вспомогательному обязательству и должником по основному обязательству. Сопоставимость двух отдельных обязательств (вспомогательного и основного) по элементам надлежащего исполнения позволяет совместить в одной временной точке одну из стадий динамики этих обязательств – их исполнение. Несмотря на то, что каждое такое обязательство имеет свою исключительную цель, выраженную в конкретном правовом результате, их исполнение сводится к одному активному действию третьего лица. При этом для цели исполнения основного обязательства данное действие третьего лица считается действием должника.

Таким образом, обеспеченная взаимосвязь двух разных обязательств через совпадение в одном лице должника и кредитора этих обязательств позволяет реализацией интереса третьего лица во вспомогательном обязательстве затронуть динамику основного обязательства одним активным действием этого третьего лица. Наиболее ярко взаимосвязь двух разных правовых связей проявляется в сфере оборота денежных средств, когда должник по основному обязательству перекладывает исполнение своей обязанности на своего должника (третье лицо) по вспомогательному обязательству. В этом проявляется действие продолжниковой концепции исполнения обязательства третьим лицом.