Текст книги "Верни мне Эдем"

ПРОЛОГ.

…Сначала было огромное и черное, – с маленькими и яркими,очень далекими огоньками.Много-много огоньков…А меня мало…Это потому,что холодно…Надо зарыться,спрятаться поглубже в белое и пушистое,– тоже очень холодное,– но это – только сверху:внутри будет тепло…должно быть тепло.Так делают все,кто упал…Все – это кто?Это-я?Что такое"упал"?..Зачем все такое чужое и бескрайнее?И холодное?..А я горячий…очень горячий.Теперь не надо никуда зарываться…Спать…Что такое “спать”? Ничего не помнить? А я и так ничего не помню.Кто упал,тот ничего не помнит.Это-закон…

…Теперь я знаю,что такое смерть…Смерть – это серый дом на краю оврага,похожего на обрыв…На обрыв сердца…”Сердце оборвалось”,– так здесь любят говорить..Отсюда некуда идти.За оврагом ничего нет,– только холодный колючий воздух,состоящий из запаха гари и монотонного стука невидимых колес.Правда,один несчастный мне сказал,что там «целый мир»,но я ему не поверил.Этот мир не для нас.Для нас– зеленые демоны с длинными иглами,горькими пилюлями и приклеенными улыбками.Демоны считают,будто я ничего не помню,а мне говорят,что я болен,– тяжко болен,и болезнь моя на их тайном наречии называется «ретроградная амнезия».Зачем они меня обманывают?Почему не могут сказать,что все,кто здесь находятся,давно мертвы?

Впрочем,чему тут удивляться?Демоны ведь никогда не говорят правды.(Откуда я это знаю?)А еще они любят рассказывать,как меня нашли пять лет тому назад голым,– зимой,посреди бескрайней тундры,и вокруг не было ничьих следов,хотя "снег не падал уж с неделю как".

Когда я пришел в себя,мне пытались задавать разные вопросы,но очень быстро поняли,что ответов не будет.

И отправили в"серый дом".Сказали,что будут лечить.Чего только со мной не делали!Обливали холодной водой,больно кололи в спину и ниже,сдавливали голову тисками,а сколько горьких пилюль я проглотил,– того и не счесть!Видно,зеленым демонам очень хотелось узнать,что такое быть живым.Они ведь тоже ничего не помнили…А внутри меня дремал свет,и я боялся его будить.Вдруг ничего не получится?Ведь втайне я все же надеялся вернуться туда,где был жив.

И я ждал.Бродил по узким коридорам с высокими потолками и коричневыми стенами,выходил во двор,когда позволяли…Сверху все время падала какая-то мокрая и холодная гадость,– иногда это была просто вода.Вверх я старался не смотреть.Вверху была непоправимая бесконечность.Она меня пугала.И еще меня пугало странное сооружение с прозрачными стенами,стоявшее особняком на дальней стороне двора,огороженного высоким каменным забором.Там было что-то зеленое,но не такое,как одежда у демонов,а красивое-красивое:оно резало глаза и заставляло сердце биться чаще.Ходить туда не запрещалось,но я не торопился:меня словно что-то удерживало.Я еще был слаб.И я ждал.

И вот однажды один из младших демонов,с выбивавшимися из-под зеленой шапочки светлыми кудрявыми локонами,дал мне ведро и швабру и кивком указал на прозрачную постройку,легонько ткнув кулаком в спину.Я сразу понял,что от меня требовалось,но на всякий случай уставился на демона туманным невидящим взглядом,пока не удостоился более чувствительного тычка и голосового сопровождения вышеозначенного действия.Подхватив "инвентарь",я нарочито уныло поплелся к постройке,хотя сердце в груди бешено и радостно колотилось, будто в предвкушении чуда.

На двери было что-то написано.Читать я не умел,но догадался,что это-слово"Оранжерея":его часто произносили демоны.Говорить на местном наречии я тоже не мог,но смысл каким-то неведомым образом понимал.Через сердце,что-ли.

Впрочем,была у меня некая уверенность,что при необходимости кое-как я изъясниться бы смог.Пока же предпочитал помалкивать, – в крайних случаях – мычать.

И вот я с трепетом толкаю хрупкую прозрачную дверь и попадаю в удивительный и прекрасный мир,не имеющий ничего общего с тем,серым и унылым,оставленным за порогом.Потрясенный таким резким переходом,я вдруг ясно осознал,что со мною произошло…Это – не смерть.Это – полет вниз.Падение.И поэтому я ничего не помню.Тот,кто упал,– ничего не помнит.Это – закон.Но я его нарушу.Я вспомню…

Глава 1-ая.

Марта была самым красивым и изысканным созданием в моем флор-боксе. Никто из нас – маленьких,серых пестиков и тычинок – не сомневался,что она,когда войдет в полные восемнадцать астро-оборотов,станет хозяйкой собственной Радужной Сферы – гигантского пузыря,парящего над городом и переливающегося всеми цветами Счастья.Её вырастили не как всех – в обычных лабораторных пробирках,а внутри одного из пятидесяти Алых Бутонов,вздымавшихся на высоченных,изумрудного цвета,столбах-стеблях в самом центре столицы Флористана Аромы – Площади Согласия с Мировой Гармонией.

Каждый гражданин государства,вошедший в пору созревания,обязан был орошать своею кровью Алые Бутоны хотя бы раз за оборот Флористана вокруг Астры.Бутоны являлись достоянием нации,и Существа,выращенные в них,тоже были достойны самого лучшего.Только небожительница из Алого Бутона могла стать хозяйкой Радужного Пузыря.

Вот такой была Марта.О её возможном появлении в нашем флор-боксе наставник Гиацинт предупредил заранее,и радости не было предела. Всего однажды за долгих десять астро-оборотов на землю спускается Цветочная фея,достигшая возраста Просвещения.Все тепличные школы,все их флор-боксы с руководителями и подопечными – пестиками и тычинками – вступают в Романтическое соревнование за право иметь на своих грядах юную небожительницу.

Не осталась в стороне и наша теплошкола имени Галатеи и Пигмалиона,особенно третья гряда,состоявшая из четырех "параллельных" флор-боксов -"Астры","Бегонии","Василька"и,наконец,"Гиацинта", в котором я и просвещался. Совпадение имени наставника с названием вверенного ему "подразделения"было случайным,что не мешало многим из нас беззлобно подшучивать над этим.

Пестикам и тычинкам до вступления в совершеннооборотие имен не полагалось.Зато у каждого был свой запах и собственный волновой приемник-излучатель,вживленный под кожу на голове.А у Гиацинта,как у всех его коллег,на груди всегда висела коробочка с двумя рядами пахучих кнопочек – по пятнадцати в каждом.Собираясь кого-либо вызвать к черной доске,наставник сначала принюхивался,а потом жал соответствующую кнопку.В голове пестика или тычинки раздавался звон колокольчика, и становилось сразу понятно,кому идти отвечать урок.А в бокс-журнал наставник вклеил тридцать полосок ткани:каждая имела свой запах.Чтобы аромат не выветривался,Гиацинт периодически обновлял журнал,собирая потные майки после занятий физкультурой.

Когда стало с точностью известно о включении нашей теплошколы в список участников Романтического соревнования "за право произрастать в тени Цветочной феи",наставник-просветитель обратился к нам с торжественной речью: "Мои дорогие пестики и тычинки,все вы знаете ,что мы живем в эпоху Цветущего Романтизма,– самую счастливую за время существования Флористана…"

Это мы знали.На занятиях по Предыстории Гиацинт много рассказывал о временах,когда разумные обитатели планеты,называвшие себя "людьми",убивали и ели своих богов.От этого они часто болели и быстро умирали.И ещё они не были едины:делили себя на "своих" и "чужих",которых тоже надо было убивать.Но "чужих" с каждым оборотом Флористана становилось всё больше,а орудия уничтожения – всё совершеннее.В конце концов,предысторические ученые изобрели такую бомбу,которая продолжала убивать даже после взрыва. Все живое на, некогда цветущей,планете погибло.Уцелела только небольшая горстка людей,спрятавшихся глубоко под землей.То были самые умные ученые – Великие Неизвестные – десять мужчин и две женщины.

С тех пор соотношение это в нашем обществе неизменно.В каждом флор-боксе любой тепличной школы – двадцать пять тычинок и пять пестиков.Та же пропорция установлена для всех производственных соцветий.

Великие Неизвестные дали начало нашей Романтической цивилизации.Именно они стали Первым Соцветием Нового Мира.Память о них увековечена в гербе планеты-государства Флористан.Он очень красивый – небесно-голубого цвета рыцарский щит,увитый по краям алыми лентами.На них – слова девиза,писанные на древнем языке,на котором больше никто не разговаривает: "Fortis imaginatio generat casum vinces" – "Сильное воображение порждает событие".В центре герба изображено необычное растение – два белых пятилепестковых цветка с золотыми сердцевинами на одном мощном зеленом стебле с остроконечными зазубренными листьями. В середине каждого без труда различаются,как говорит Гиацинт,"рельефные контуры женского тела"– крутые бедра,высокая грудь,тонкая талия."Такое бесстыдство можно увидеть только на гербе." "В чем же бесстыдство?"– спросили мы тогда наставника.Он смутился и пробурчал что-то вроде "подрастете-узнаете".

Воды,съестных и прочих припасов под землей было предостаточно.И еще – необъятных размеров книгохранилище.Торопиться было некуда, и Великие Неизвестные стали читать и размышлять об ошибках человечества. И поняли они,что вся трагическая предыстория Старого мира есть следствие неправильного понимания людьми своего места в природе и мироздании.Человечество сделало ошибку изначально,решив,что оно ближе ко всякой движущейся и издающей различные звуки твари (да и нетрудно было ошибиться,особенно взглянув на обезьяну), чем к миру растений,хотя некоторые поэты и мыслители прозревали истину,но лишь наполовину,сравнивая с цветами только женщин.

Эти самые поэты ввели в обращение слово "романтизм",называя так свое творчество в целом,и еще они придумали дарить женщинам цветы,тем самым подчеркивая их схожесть.

Великие Неизвестные стали внимательно изучать творчество поэтов и писателей-романтиков. Для начала они решили выяснить происхождение слова "романтизм".И вот тут их ожидало поистине великое открытие! В книгохранилище обнаружилась очень древняя книга. Она была в кожаном полуистлевшем переплете; страницы её пожелтели от времени и грозили рассыпаться в прах при малейшем прикосновении, – многих не хватало вовсе,другие невозможно было прочесть,но кое-что все же разобрать удалось.

В книге рассказывалось о далекой планете Земля и о народах,её населявших. Там было большое сильное государство со столицей,называвшейся Рома.В ней жило много поэтов и мыслителей. Они только и делали,что сочиняли стихи и всякие истории о невероятных похождениях героев и великих воинов, совершавших подвиги и посвящавших их женщинам -"прекрасному полу", – как они их часто называли.Всё это поэты очень красиво описывали,создавая порой из неприглядной и полной кровавых событий истории,захватывающее повествование.Означенные творения записывались в толстые книги и назывались "романами"– в честь города,в котором они впервые появились.

Романы сочинялись по особым правилам, с использованием определенных выражений и красочных образов. Правила эти и легли в основу "романтического штиля" или "романтизма".Подробнее,сказал Гиацинт,мы будем изучать романтизм на последнем Обороте просвещения.

Ещё Великим Неизвестным удалось узнать из древней книги, что,в конце-концов,всё живое на Земле погибло,– также как у нас на Флористане,только намного раньше.Уцелели очень немногие,но они не захотели прятаться под землей,а улетели в космос на,заранее приготовленных,летательных аппаратах,построенных в строгом секрете от остальных жителей планеты.Они-то и стали первыми поселенцами на Флористане,а мы все(даже Цветочные феи!) – их потомки.

Именно поэтому Великие Неизвестные решили назвать столицу Нового Мира "Арома"– в память о наших далеких предках – во-первых;заботясь о созвучии с новым укладом жизни – во-вторых.Форму правления будущим государством они определили как "Спиритороманократическую(это слово мы долго зазубривали наизусть),то есть управляемую духом романтизма,Республику". Позже было добавлено прилагательное "Растительная" – Спиритороманократическая Растительная Республика Флористан – сокращенно:СРРФ. Действия духа романтизма должен был координировать высший правительственный орган – Большое Двойное Соцветие(БоДвоСоц),схематично изображенный на гербе государства.Великие Неизвестные и стали первым Двойным Соцветием.Все вышло так,как они задумали.Соцветия по очереди обдуваются "ветрами романтики"– иногда солеными,но чаще сладкими, – из специальной флор-махины,производящей внутри себя

…"Эфир,напоенный то негой страстной,то печалью светлой,то весельем буйным,

Когда друг другу бьют в ладоши, и после,высоко подпрыгнув,кружатся в воздухе

Прозрачном,как лепестки по воле ветра,смеясь над силой притяженья,покуда та

Своею властью не сбросит смельчаков на землю,– и вновь печаль светлее светлой,

И дум спокойных череда…"

Это стихи великого флористанского поэта-романтика (других у нас не бывает) Нарцисса Пестеля,одновременно занимающего п е с т Главно-Почетного Герольда-Трубадура Большого Двойного Соцветия.

Церемония Обдувания происходит два раза за 1/13 астро-оборота(В СНОСКИ:ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО ОДИН МЕСЯЦ) и является национальным праздником. Множество народа собирается в центре Аромы на площади Согласия с Мировой Гармонией. С легким шуршанием опускаются на землю капсулы споролетов,взрываясь подобно праздничным хлопушкам разноцветным конфетти вокруг,только что прибывшего откуда-то с Дальнего Севера или Крайнего Юга,а то и с Горного Востока или даже с Низинного Запада, с т а м е н а; звучно и влажно шлепаются о посадочное покрытие овулёты загадочных и немногочисленных п и с ц и л л…А мы,флорбоксовская голоногая ребятня,сбежавшая из-под присмотра наставников,просачиваемся сквозь толпы встречающих и ловим,ловим еще не опустившееся на землю конфетти, или, упав (фу,какой стыд!) на колени,а то и на живот,жадно слизываем с теплого,почти горячего посадочного покрытия густой и сладкий сироп самоуничтожившихся и растекшихся кисельным озером овулётов…

Флор-махину,обдувающую Большое Двойное Соцветие,тоже построили Великие Неизвестные.Второй,после Нарцисса Пестеля,по значимости поэт Флористана Гинецей Апокарпный сравнивал эфир,выдуваемый из неё с "дыханием создателей,пронесенным сквозь время".

Вкратце пересказав пройденный материал,Гиацинт двинулся дальше: – Однажды один из Великих сидел на каменном берегу подземного озера и любовался последним живым цветком,оставшимся на планете – водяной лилией или,как её еще называют,белой кувшинкой.Над ней всегда светила яркая лампа – этакое маленькое солнце на мрачном базальтовом небосводе одной из пещер,ставших последним приютом для тех,кто не пожелал оставить потомкам даже своих имен.

Неизвестно,о чем думал Великий,но,должно быть,мысли его были тяжелы и печальны.Веки его смежились,и он задремал,привалившись спиной к холодному камню. и приснился ему сон,будто бы кувшинка начала стремительно расти и очень быстро заполнила собой весь водоем,а в высоту достигла свода пещеры – и вот перед Великим Неизвестным уже величественный и прекрасный дворец,как бы стоящий на зеркальной поверхности подземного озера.Нераскрывшиеся лепестки возвышаются над головой подобно белокаменным стенам,а огромные зеленые листья,лежащие на воде,подчеркивают величавую неприступность,источающего дивный аромат,нерукотворного замка.

И не смог уже более ни мгновения устоять он на берегу подземного озера.Словно какая-то сила тянула его.Сняв обувь,Великий Неизвестный осторожно спустился к воде и стал на теплый,мягкий и упругий гигантский лист.Первые шаги дались ему с большим трудом:ноги как будто отказывались повиноваться ему,но сердце,сердце рвалось из груди как бешеное,и вот он,солидный и грузный,с окладистой,наполовину седой бородой (все вы неоднократно встречались с этим великим п р а – с т а м е н о м в и н ф л о р м а ц и о н н о м поле),мчится,сломя голову,словно какой-нибудь заигравшийся в догонялки тычинка.Он очень боялся в тот миг,что замок-лилия исчезнет,или сон кончится,а повторить его будет невозможно,– ведь ф л о р – и м а д ж и н а т о р о в тогда еще не было…

Не случайно Гиацинт заговорил о флор-имаджинаторах.По-видимому,он и сам внюхивался в легендарный сюжет,а то откуда он мог знать,что чувствовал и чего боялся Великий Неизвестный? Несмотря на то,что мы были ещё совсем малы,но отличать природное воображение от искусственно стимулированного уже умели.

– Очень скоро, – продолжал свой рассказ наставник,– Великий утомился и перешел на обычный шаг – неспешный и размеренный,что более соответствовало его возрасту.К тому же,он обратил внимание на нечто странное:чем быстрее он двигался в сторону замка,тем больше тот отдалялся.В конце концов Великий Неизвестный решил совсем остановиться.Но сделать это оказалось непросто…Сила инерции,понимаете ли…Во снах уж больно её много.А вот силу воли проявить удается с трудом.Но Великому удалось это сделать,– ведь на то он и "Великий"! Замок тоже перестал двигаться.Так и стояли они оба – в молчании и благоговении.Именно этот момент и запечатлел в своей картине "Первая встреча", цветную репродукцию которой вы все неоднократно видели,гениальный флористанский художник Лилиан Рыльцев.

Но всё когда-нибудь кончается… или начинается.Лилия распустила свои гигантские лепестки – белые стены разошлись и опустились перед Неизвестным в молчаливом приглашении.Тому ничего не оставалось делать,как шагнуть в неведомое…

Долго блуждал он в лабиринте белоснежных лепестков,покуда не попал на Цветоложе – в самое сердце замка – и не повстречал там Нимфею – Хозяйку дворца и Покровительницу Флористана.Красоты она была необыкновенной.Великий Неизвестный хотел было упасть перед нею на колени,но Нимфея удержала его и сказала:"Не здесь и не сейчас;скоро закончится оборот сна,а мысли твои также тяжелы и неподвижны,как и веки твоего бренного тела,оставшегося на берегу озера.Но я научу тебя Легкомыслию,ибо только с легкими мыслями и в радостном настроении сердца можно встретить рассвет Нового Мира!" – "Как же мы встретим этот рассвет,сидя под землей?– с удивлением вопросил Неизвестный. – Ведь наверх нет никакой возможности выйти:воздух,земля,вода – всё заражено!"

– "Вы не встретите,– встретят ваши потомки.."– ответила Покровительница.

–"Какие ещё потомки, – у нас на десять мужчин только две женщины,да и те бесплодны,и все мы уже слишком стары!"

– "Десять "с т а м е н о в" и две "п и с ц и л л ы", – уточнила Нимфея, – вы теперь – растения и будете размножаться опылением с помощью мысленного ветра,производить который я тебя научу,– а пыльцы в моих кладовых предостаточно." И она вручила Неизвестному небольшой мешочек с тесемочкой,полный ароматного порошка. – "Чтобы пыльца никогда не теряла своих чудесных свойств и не кончалась,её каждый оборот Флористана вокруг Астры необходимо смачивать кровью одной из моих дочерей,которые будут п р о и з р а с т а т ь, р о ж д а я с ь среди твоего нового народа.

– Вы,наверное,      догадались,кого Покровительница называла своими будущими дочерьми? – обратился к нам Гиацинт.

– Цветочных фей! – закричали мы радостно.

– Правильно, и одна из них скоро посетит нас,– не забывайте об этом.

– Мы помним,наставник!

– Хорошо,– удовлетворенно проговорил он, – а теперь слушайте дальше: – Получив мешочек,Великий Неизвестный развязал тесемку,высыпал на ладонь немного коричневатой пыльцы и попытался лизнуть.Нимфея мелодично рассмеялась: – "Это надо вдыхать!" – "Как – вдыхать?" – "А вот так!" И она откуда-то из складок полупрозрачных,переливававшихся всеми цветами радуги,одежд достала небольшое,величиной с ладонь,зеркальце в форме цветка ромашки и хрустальную трубочку.Затем Покровительница насыпала немного порошка на зеркальную поверхность,трубочкой разделила его на две тонкие линии и поочередно,изящно и сноровисто,втянула их в свой восхитительной формы носик – по одной в каждую ноздрю.После чего велела Неизвестному проделать то же самое.Получилось не с первого раза,но третья попытка увенчалась успехом, и Великий познал,что такое подлинное Легкомыслие.Поначалу он даже испугался,но потом вспомнил,что это всё ему снится,и страх отступил,а очень скоро пришло ощущение,будто он полый внутри,словно какая-нибудь тростниковая дудочка,и на нём кто-то воистину Великий возьмет сейчас и сыграет; от такой мысли стало душе высоко и сладко…и вновь немного страшно,но уже иначе, – оттого,что понял вдруг Неизвестный: старый мир ушел безвозвратно,а вместе с ним и он,и кто-то другой, молодой и сильный,вдыхает сладкий эфир Нового мира.

И в один миг,подобно вспышке,увидел он весь этот мир,всё его устройство в мельчайших подробностях.Потрясение было столь велико,что лишился он чувств и,словно подкошенный,повалился на Цветоложе Белой Лилии…

В себя Великий Неизвестный пришел на берегу того же подземного озера,где и заснул,и решил,что всё это ему приснилось,но рука его,как бы сама по себе,крепко прижимала к груди мешочек с пыльцой,подаренный Нимфеей…

Тут на всю теплошколу разнесся аромат степного колокольчика,но на этот раз мы не бросились"сломя голову" из флор-бокса,а чуть ли не хором закричали: – Дальше! Что было дальше?!

– В следующий раз,– махнул рукой Гиацинт и скрылся в наставнической.

Глава 2-ая.

Необходимо сказать,что до совершеннооборотия нам – тычинкам и пестикам – не полагалось никаких имен,а только запахи; и общаться между собой в свободное от просвещения время мы должны были при помощи вживленных под кожу сенсорных ароматизаторов,однако делали это только при приближении взрослых,или когда становилось совсем скучно.Уж больно неудобно это было.Неудобно и сложно.

Сенсорные ароматизаторы располагались по всему телу,исключая голову(но не уши),спину и ноги ниже колен.Ароматизаторами,вживленными в паховую область, пользоваться строго-настрого запрещалось.Это считалось верхом неприличия,да и пахло отвратительно.Каждому тычинке и пестику полагался собственный ароматический код.Если ты хотел к кому-нибудь обратиться,надо было набрать на своем теле сложную комбинацию прикосновений,поглаживаний,нажатий и потрагиваний.Ритуал на этом считался завершенным,и мы переходили на бытовую ф л о р и с т а н ь. Но были у нас и тайные вербальные аналоги ароматических кодов.Каждый сенсор мы обозначили соответствующей буквой алфавита:находившийся на мочке правого уха – буквой "А",на мочке левого – "Б",на правой стороне шеи (в районе сонной артерии) – "В", на левой стороне – "Г",– и так далее,– сверху вниз до самого паха,где приютились запрещенные ароматизаторы "Э","Ю"и "Я",которые на время занятий надежно укрывались от случайных (случайных ли?) прикосновений маленьких непослушных ручек твердыми и выпуклыми "раковинами".После окончания уроков "раковины"теплой жидкостью стекали в специальные отверстия в полу,чтобы утром снова затвердеть на наших хрупких чреслах.

Таким образом,личный ароматический код обретал вполне членораздельное звучание,схожее с именами взрослых стаменов и писцилл.Мое тайное имя было Тимиан или сокращенно – Тим.Иногда,желая обидеть,сверстники презрительно называли меня "ТимьЯн", да ещё(когда не мешала "раковина"), умножали обиду соответствующим прикосновением.Случалось это редко и незамедлительно вызывало потасовку.

Дружил я с тычинками Флоксом,Лофантом,Иргой и Дроком.Мы были с одной грядки,которая состояла из трех двухместных парт.Всего во флор-боксе насчитывалось пять грядок:с них к свету знания тянулись двадцать пять тычинок и пять пестиков.Пестики с нами не водились и играли отдельно,хотя наставниками такое зазнайство не одобрялось.Впрочем,оно и не наказывалось.

Пестики вообще были очень странными.Например,они не любили,когда их хватали руками,и по малейшему поводу сразу начинали хныкать.И игры у них – тьфу,– какие-то тряпочки-веревочки,лоскуточки-бантики.Не то,что у нас,– одно "шумовое запускалово" чего стоило! Наставники же нарочно не замечали или старались делать вид,что не замечают между нами различий.Не должны были пестики от тычинок до полного совершеннооборотия отличаться.А вот взрослые писциллы весьма отличались от стаменов.Каждую окружал Ореол Загадочности (сокращенно ОЗ) – силовое поле,не позволявшее никому из стаменов приближаться к ней ближе,чем на два с т е б л я. (В СНОСКИ:МЕРА ДЛИНЫ НА ФЛОРИСТАНЕ – 30 СМ.)

Как-то раз Дрок,которому вечно больше всех надо,спросил у Гиацинта,есть ли Ореол Загадочности у Цветочных фей,ведь они так похожи на писцилл,даже самые маленькие из них; а если таковой имеется,то во сколько стеблей измеряется.Наставник удивленно поднял брови и ответил вопросом на вопрос: – "А зачем самой Загадочности ещё и Ореол Загадочности?" – "Ну как, – не унимался настырный Дрок, – а вдруг я к ней захочу подойти поближе?"Гиацинт тогда рассмеялся и сказал: – Ты не захочешь,уверяю тебя. Вот если она захочет, ты сможешь это сделать,но только не подойти,а подползти; и ежели чем-либо угодишь,то она позволит тебе приблизится к ней на коленях."

Так случилось,что разговор Дрока с наставником припомнился нам в тот самый день,когда стало известно о посещении нашей теплошколы Цветочной феей.Мы как раз готовились к "шумовому запускалову"– очищали лепестки цветошумовой установки от,скопившейся за множество запусков,слизи. – Флокс, – а как ты думаешь, – спросил веснушчатый Ирга,– если наш флор-бокс выиграет Романтическое соревнование,Цветочная фея на сколько стеблей позволит к ней подползти? Флокс озадаченно хмыкнул и почесал коротко стриженный затылок. – Я думаю,настолько,насколько она захочет сама.

– И чё,даже на пол-стебля?! – изумился Ирга.Тут в разговор вмешался обычно молчаливый и задумчивый Лофант.

– Я от одного тычинки из старшего флор-бокса слышал,что одному из победителей,которого небожительница сама выберет,она позволит поцеловать свою руку.

– Как это,– поцеловать?! – почти одновременно воскликнули Ирга и Флокс.

– Ну,значит,прикоснуться губами.Очень древний романтический обычай.

– А почему нам Гиацинт о нём ничего не рассказывал? – недоверчиво спросил Дрок.

– Рано ещё,это только в старших флор-боксах проходят.

– Так что же получается,– продолжал допытываться мой настойчивый друг,– Цветочная фея позволит сделать то,о чем нам по программе Просвещения и знать не положено?

– Ты так говоришь,– усмехнулся Ирга,– будто уже выиграл Романтическое соревнование.

– А вдруг?– не унимался Дрок.

– Ну,не знаю,– загадка прям какая-то, – развел руками Лофант.

– Так ведь Гиацинт говорил,– осенило меня,– что Цветочная фея и есть сама Загадочность,почему ей и Ореол не нужен.Что им – небожительницам,-наша программа,– захочет – и сделаешь сам, чего не знаешь!Я вообще не понимаю,зачем им нужны теплошколы.Они и так, небось,всё с самого вызревания знают!

И тут всех поразил Лофант,– такой застенчивый,молчаливый и неуклюжий,– наш добрый и смешной Лофаня,как мы порою его ласково называли.

– Цветочные феи не вызревают,– тихо произнес он.Мы замерли в изумлении.

– А как же они появляются на свет? – так же тихо спросил вдруг побледневший,отчего его веснушки стали ещё заметнее,Ирга.

– Их в ы н а ш и в а ю т,– медленно и внятно выговорил Лофант.

– Как это – "вынашивают"? – подвижное лицо Дрока вдруг приобрело растерянное выражение. – Кто вынашивает?

– Такие же Цветочные феи.

– А в ч ё м они их вынашивают? – перешел на свистящий шепот Дрок.

– В своих животах! – почти торжественно,желая произвести эффект (что ему,безусловно,удалось),произнес Лофаня.

– Как в предысторические времена?! – в ужасе закатил глаза впечатлительный Ирга.

– Какое скотство! – выругался Дрок и с отвращением сплюнул.

– Так вот что значат слова Нимфеи "произрастать,рождаясь",– снова осенило меня.

– А ведь все перед ними преклоняются,стамены мечтают жить с ними в Радужных Пузырях,ненавидят тех,кто стал их Избранниками,завидуют им, – Дрок чуть не плакал. – Но как ты узнал? Это же не ручку поцеловать, – пусть и у Цветочной феи,– этого же небось в теплошколах не проходят,даже в старших флор-боксах! Это же совсем не романтично,это гадко,гадко и подло! Т а к всех обманывать!

– Да, ты прав, – голос Лофанта вдруг зазвучал совсем по-взрослому, – этому не учат ни в теплошколах,ни в средних,ни в высших просветзаведениях,но это знают или каким-то образом чувствуют все достигшие совершеннооборотия. Ты думаешь,зря писциллы окружены Ореолом Загадочности? Им и стаменам н е л ь з я делать друг с другом то,что делают Избранники с Феями в Радужных Пузырях.

– А что они с ними делают? – громким шепотом спросил Ирга.

– Что-то ужасное,страшное и противное; и это ещё так больно, – они стонут и кричат, – просто слышать невыносимо…

– Кричат? – переспросил Ирга.

– Ну да,орут и стонут, – прерывисто так:"Аа!..Аа!..Аа!.."А потом:"Ой!..Ой!.."и дышат шумно-шумно,а некоторые плакать начинают.

– И чё,действительно громко орут? – поинтересовался Флокс.

– Сначала вроде как и не очень,– так,постанывают,видать,не сильно им еще больно,ну а потом всё громче и громче, и чаще,по нарастающей.Лофаня с увлечением стал воспроизводить звуки,издаваемые небожителями,и было это так заразительно,что мы,не долго думая,присоединились к нему.

Наши вопли разнеслись по всему периметру Закрытого луга теплошколы,что не могло не привлечь внимания дежурного вахтера и по совместительству дворника Репья – стамена злобного и несговорчивого.

– А -а – a! – шпана флорбоксовская! – страшным голосом,перекрывшим звучание неокрепших гортаней,закричал он,зависнув над нашими головами на своем дежурном споролете. – Что вы здесь за дурдом устроили,романтики недозревшие! Вот я вас! И Репей принялся гоняться за нами,пытаясь огреть сверху уборочным стеблем,который в режиме извержения одновременно являлся табельным служебным оружием.Иногда ему удавалось осуществить задуманное.Хорошо,что стебель был мягким и было почти не больно; оно и понятно:твердых стеблей вахтерам при теплошколах не полагалось.

Наконец,Репей решил,что достаточно нас проучил и,напоследок заехав Дроку по лбу,умчался в сторону вахтенного помещения.

– У-у! Вьюн ползучий! – погрозил Дрок вслед ему кулаком и потер покрасневший от удара лоб.

– Не больно?– участливо спросил Лофаня.

– Нет,но обидно-о-о!..Вы только никому не рассказывайте,– засмеют…

– А меня Репьюган даже ни разу не задел! – похвалился вертлявый Ирга.

– А мне всего два раза по жопе попал!– радостно сообщил Флокс.

– А мне вот сюда один раз,– Лофант приложил руку к груди и внезапно побледнел.

Глава 3-ая.

Я взглянул на друга и понял,что ему страшно. Страх мгновенно передался и мне – я почувствовал его всем своим существом.Так страшно мне было лишь однажды,когда за моим приятелем из паралелльного флор-бокса «Василёк» пришли двое стаменов из Службы Возмездия, – в строгих коричневых костюмах с красно-зеленой бахромой вдоль рукавов.Я знал,что они придут,и знал почему,но страх мой от этого меньше не стал.Я видел,как он обернулся и даже попытался улыбнуться мне на прощание,но лицо его было бледно,а на лбу выступили капельки пота..,как утренняя роса на цветочных лепестках,про которую он мне так любил рассказывать,и которой воочию на Флористане никто не видел,равно и настоящих,живых цветов.Кроме одного…