Текст книги "Дворцовая и Сенатская площади, Адмиралтейство, Сенат, Синод. Прогулки по Петербургу"

К 12 часам на площади начали собираться рабочие, которые подходили сюда по одному или мелкими группами, потому их выставленные заставы и не переняли. Спустя два часа скопилось уже более двух тысяч человек. Кроме рабочих, было много просто любопытствующих. Деревья Александровского сада, словно воробьи, облепили рассевшиеся на ветках мальчишки. Напряжение среди собравшихся возрастало, поскольку пробравшиеся через солдатские кордоны рабочие рассказывали о многих убитых и раненых.

Сначала людям предложили разойтись – мол, царя в городе нет. Но народ не верил. Потом людей попытались вытеснить с площади конные отряды. Толпа напирала. «Неужели стрелять в нас будете?» Солдаты переминались, отводили глаза и молчали. Появились офицеры, и вбитая годами службы дисциплина взяла свое – солдатская шеренга колыхнулась и выровнялась. «Разойдись! Иначе стрелять будем!» – крикнул в толпу офицер. Толпа глухо зашумела, но оставалась на месте. Никто не верил, что стоявшие напротив них бывшие крестьянские парни, одетые нынче в серые солдатские шинели, сейчас будут их убивать.

Раздался звук сигнального рожка. Солдаты взяли винтовки наизготовку. Первый залп дали поверх голов, который пришелся в сидевших на ветках деревьев мальчишек. Те посыпались вниз, следующий залп дали уже в толпу Описание этого страшного события дает А.М. Горький в своем очерке «9-е января». Впервые он напечатан издательством И.П. Ладыжникова, но, разумеется, не в России, а в Берлине, в 1907 г.: «Штыки сильно и неровно дрогнули, испуганно сорвался залп, люди покачнулись назад, отброшенные звуком, ударами пуль, падениями мертвых и раненых. Некоторые стали молча прыгать через решетку сада. Брызнул еще залп. И еще.

Мальчик, застигнутый пулею на решетке сада, вдруг перегнулся и повис на ней вниз головой. Высокая, стройная женщина с пышными волосами тихо ахнула и упала около него.

…Толпа, отступая, ахала, проклятия, ругательства и крики боли сливались в пестрый вихрь со свистом, уханьем и стонами, солдаты стояли твердо и были так же неподвижны, как мертвые. Лица у них посерели и губы плотно сжались…».

Но это еще был не конец событий того ужасного дня. Людская толпа, откачнувшаяся сперва назад, опять начала двигаться в сторону солдат.

«С земли поднялся бородатый голубоглазый человек и снова начал говорить рыдающим голосом, весь вздрагивая:

– Меня – не убили. Это потому, что я говорил вам святую правду…

Толпа снова угрюмо и медленно подвигалась вперед, убирая мертвых и раненых.

…И снова гнусаво запел рожок. Люди быстро очищали площадь пред этим звуком…

…Раздался еще залп, другой…».

Уже после расстрела пришедших к Зимнему дворцу безоружных людей на них была выпущена еще и казачья конница.

«Стена солдат вздрогнула и растворилась, как две половины деревянных ворот, танцуя и фыркая между ними проехали лошади, раздался крик офицера, над головами конницы взвились, разрезая воздух, сабли, серебряными лентами сверкнули, замахнулись все в одну сторону. Толпа стояла и качалась, волнуясь, ожидая и не веря.

Стало тише.

– Ма-арш! – раздался неистовый крик.

«Расстрел на Дворцовой площади». Художник И. А. Владимиров, 1905 г.

Как будто вихрь ударил в лицо людей, и земля точно обернулась кругом под их ногами, все бросились бежать, толкая и опрокидывая друг друга, кидая раненых, прыгая через трупы. Тяжелый топот лошадей настигал, солдаты выли, их лошади скакали через раненых, упавших, мертвых, сверкали сабли, порою был слышен свист стали и удар ее о кость. Крик избиваемых сливался в гулкий и протяжный стон…».

Число убитых и раненых на Дворцовой площади составило около 30 человек. Выстрелы и свист нагаек раздавались в этот день и в других местах города. Стреляли у Троицкого моста, на Шлиссельбургском тракте, на Невском проспекте, на Васильевском острове…

По официальным данным, всего было убито 96 человек и ранено 333 человека, из которых вскоре умерло еще 34. Неофициально говорили о тысячах убитых рабочих, но это являлось явным преувеличением. По мнению советских историков, погибло порядка 200 человек, ранено 800 человек. Убитых хоронила полиция тайно, ночью. Тела везли на разные городские кладбища – Смоленское, Митрофаньевское, Преображенское… После Октябрьского переворота 1917 г. Преображенское кладбище переименовали в кладбище Жертв 9 Января.

К вечеру 9 января на Васильевском острове появились баррикады, а 10 января забастовали все 625 предприятий города с общей численностью работников более 150 тысяч. Поскольку забастовали и типографские рабочие, в городе перестали выходить газеты. Ликвидацию беспорядков поручили генералу Д.Ф. Трепову, которого назначили петербургским генерал-губернатором с расширенными полномочиями.

Кровавое воскресенье в Санкт-Петербурге. Худ. В. Коссак. 1905 г.

Во многом благодаря предпринятым им жестким мерам до массового восстания дело так и не дошло. Но сам факт разгона при помощи армии шествия безоружных рабочих шокировал общественное сознание. События 9 января, безусловно, подтолкнули общественное сознание к революционному радикализму, а Николай II получил прозвище «кровавый». Ну а Гапон весной 1906 г. был повешен под Петербургом, на даче в Озерках, группой боевиков эсеров. Они обвинили его в сотрудничестве с властями и предательстве дела революции.

В первые годы советской власти на Дворцовой площади стали устраиваться театрализованные представления, во время которых она соответствующим образом декорировалась. Уже в первую годовщину переворота здесь устроили посвященную этому театральную постановку, которую оформляли художники Н. Альтман и М. Шагал. Фасады зданий Главного штаба, Штаба Гвардейского корпуса и Александровскую колонну украсили 5 тыс. кв. м холстов с авангардной живописью. А летом 1924 г. на Дворцовой площади состоялась уникальная шахматная партия.

«Живые» шахматы на Дворцовой площади

20 июня 1924 г. на площади сошлись в поединке две команды – «Красный Флот» (белые фигуры) и «Красная Армия» (черные фигуры). За Флот играл П. Романовский, а за Армию – И. Рабинович. Моряки были в белой форме, красноармейцы – в черной форме, кони настоящие, королей изображали знаменосцы с флагами, а место ладей занимали пушки с расчетами. Площадь расчертили на клетки. У команды Флота роль ферзя изображала жена Рабиновича. Команды передавали при помощи телефона.

В газетах заранее сообщили про предстоящее шахматное сражение. Стоимость билетов составляла от 10 до 50 коп.

Вообще это далеко не первый опыт проведения шахматной игры, когда вместо деревянных фигурок выступали живые люди. Известно, что такое шахматное сражение прошло еще в 1408 г. в Гренаде, при дворе султана Мухаммеда. А в России «живые» шахматы впервые показали в 1796 г. в загородном дворце графа А.С. Строганова в присутствии Екатерины II. Это событие приурочили к визиту в Петербург шведского короля Густава IV. Тогда на лугу перед зданием дворца из зеленого и пожелтевшего дерна выложили шахматную доску. Фигуры изображали слуги, одетые в средневековые одежды желтого и зеленого цветов.

Но это было, так сказать, камерное представление, а первое публичное представление состоялось в 1897 г. на петербургском велодроме. Там показали партию из матча, только что сыгранного между Э.С. Шифферсом и М.И. Чигориным. Но во время матча Чигорин эту партию свел вничью, а на велодроме на 22-м ходу он использовал другой вариант и партию выиграл.

В Советской России сеансы «живых» шахмат проводились не только в Петрограде, но и в Смоленске, Москве, Омске. По инициативе шахматиста А. Ильина-Женевского шахматы были даже включены в программу допризывной подготовки молодого бойца, и по всей стране стали открываться шахматные кружки. Власть расценивала шахматы как игру, способствующую развитию стратегического мышления у военных и поэтому чрезвычайно полезную. Так что игра, состоявшаяся в 1924 г. на Дворцовой площади, была обставлена довольно торжественно.

«Живые» шахматы на Дворцовой площади. Фото В.К. Буллы. 1924 г.Слева команда «Красный Флот», справа команда «Красная Армия»

Тогда же, в 1920-1930-е гг., систематически проводились спортивные парады, которым советская власть тоже уделяла большое внимание. С их помощью она стремилась сплотить общество, привить дух коллективизма, продемонстрировать мощь молодого государства. Фактически спортивные парады быстро превратились в смотры новобранцев строителей нового общества, его армии и флота. Эти смотры принимали лично руководители страны. В Ленинграде на трибуне Дворцовой площади присутствовал С.М. Киров, а затем А.А. Жданов.

Однако пора уже покинуть Дворцовую площадь и направиться далее – пройти по Александровскому саду, рассказать о здании Адмиралтейства, о домах по Адмиралтейскому проспекту.

Александровский сад замыкает Дворцовую площадь с запада. Он, в свою очередь, ограничен с юга Адмиралтейским проспектом, а с севера – Адмиралтейским проездом. Этот проезд отделяет сад от главного фасада здания Адмиралтейства.

Здание Адмиралтейства

 
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады
И ясны темные громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла.
 

А.С. Пушкин. Медный всадник

Здание Адмиралтейства с одной стороны выходит на набережную Невы, с востока – на Зимний дворец, с запада – на площадь Декабристов, а со стороны главного фасада разбит Александровский сад. С набережной, которая, естественно, называется Адмиралтейской, открывается прекрасный вид на Васильевский остров, на правый берег Невы. Отсюда мы можем видеть расположенные там здания Южного пакгауза Биржи (ныне – Зоологический музей) и бывшее здание Академии наук. Левее находятся здание Кунсткамеры и здание Двенадцати коллегий, в котором сейчас находится Санкт-Петербургский университет. Сразу за Дворцовым мостом видны Ростральные колонны на стрелке Васильевского острова. Правее них возвышается шпиль колокольни Петропавловского собора в одноименной крепости.

Адмиралтейство является одним из первых сооружений Санкт-Петербурга. Большие морские корабли на Олонецкой верфи, что на реке Свирь, решили не строить. Слишком далеко эта верфь была от моря, а перегонка оттуда судов являлась сложной и небезопасной – по дороге приходилось преодолевать непредсказуемое своими бурями Ладожское озеро и коварные Ивановские пороги на Неве. Было решено строить новую верфь, расположенную как можно ближе к морю.

Петровский период (1704-1725 гг.) – «первое Адмиралтейство»

Строительство началось 5 ноября 1704 г. на месте небольшой деревни Гавгуево. В поденном дневнике Петр I об этом событии сделал следующую запись: «Заложили Адмиралтейский дом и были в остерии и веселились, длина 200 сажен, ширина 100 сажен».

Деревня существовала здесь еще в XVI в. Она стояла у дороги от Новгорода к Финскому заливу, а числилось в ней два двора и две души тягловых людей мужского пола. Нева в этом месте была достаточно широка для спуска построенных кораблей. А если бы враг захватил верфь, то она оказывалась в пределах досягаемости пушек крепости, строящейся на Заячьем острове (Петропавловской крепости).

К концу 1705 г. основной объем работ по сооружению верфи, получившей название Адмиралтейский двор, завершили. Для укрепления болотистого грунта под фундамент забили 2436 свай. Тогда здание Адмиралтейства (так называемое «первое Адмиралтейство») представляло собой длинное (около 425 м) одноэтажное мазанковое сооружение в виде приплюснутой буквы «П», раскрытой в сторону Невы. Стены его расписали под кирпич. Сторону, параллельную Неве, занимали адмиралтейские мастерские, а в боковых крыльях, кроме мастерских, располагались склады. Все окна и двери здания выходили во двор, точнее, на открытую галерею, идущую вдоль внутренней стороны здания.

Наружу выходила глухая стена. Над въездными воротами построили башню со шпилем.

А.Д. Меншиков

Общее руководство строительством царь возложил на А.Д. Меншикова и обер-коменданта города Р.В. Брюса, но непосредственно руководил работами уже имевший опыт строительства верфей олонецкий комендант дьяк И .Я. Яковлев (в 1706 г. он умер, и руководство перешло к адмиралтейств-советнику А.В. Кикину). В его подчинении находились братья князья Р.Д. Мещерский и А.Д. Мещерский. Они занимались заготовкой материалов для строительства кораблей, строительством адмиралтейских зданий и крепостных укреплений.

Строительство Адмиралтейского двора еще велось, как последовало распоряжение превратить его в крепость. К молодому городу в очередной раз подошли шведские войска. А к середине ноября 1705 г. И.Я. Яковлев уже доносил, что «при С.-Петербурге на Адмиралтейском дворе милостию Божией всё хранимо и кроме двора крепость строением совсем свершилась, и ворота подъемные построены, и шпиц, и по бастионам по всем пушки поставлены, и рогатками обнесено». Вокруг Адмиралтейства выкопали ров, наполненный водой, обнесли его земляным валом и устроили пять земляных бастионов, на которых установили 108 корабельных пушек. Лес и кусты вокруг Адмиралтейства вырубили, в результате чего получился гласис – просматриваемая и простреливаемая территория. Строительство домов ближе 150 саженей было запрещено. Эта пустынная площадь получила название Адмиралтейский луг.

Ряд помещений занял Адмиралтейский приказ, который позже преобразовали сначала в Адмиралтейскую коллегию, а затем (в XIX в.) – в Морское министерство. Во дворе устроили 10 эллингов. Весной 1706 г. на этих эллингах началось строительство небольших военных судов. Одними из первых на воду в июле 1708 г. спустили шняву «Надежда», а также 18-пушечное бомбардирское судно «Прам». Уже тогда на адмиралтейских верфях и вспомогательных производствах работало более 500 человек, к 1709 г. численность работников достигла 900, ак 1715 г. – 10 тысяч человек. К 1725 г. здесь построили более 40 кораблей.

Для обеспечения Адмиралтейства квалифицированными плотниками, кузнецами, ткачами и прочими мастерами к нему приписали города Олонец, Каргополь, Белоозеро, Устюжна. В принудительном порядке переселялись в Санкт-Петербург работники из Казани и Архангельска, Ярославля и Великого Устюга, Новгорода и Ростова, из Киевской и Рижской губернии.

Условия труда были крайне тяжелыми. В весенне-летний период, с 25 марта по 15 сентября, продолжительность рабочего дня была не менее 14 часов с перерывом на обед, а в осенне-зимний период – 12 часов. Мобилизованные получали до 3 коп. в день плюс хлеб и соль. Наемным работникам платили 3,5 руб. в месяц. Хорошо платили только мастерам корабельного дела. Федосей Скляев, например, получал 200 руб. в год, а Гаврила Меньшиков – 180 руб.

Нередки были случаи бегства работных людей, в том числе и массового. В 1712 г. бежало, например, сразу 250 плотников, присланных из города Таврова. В связи с этим в 1707 г. издали указ, которым предписывалось «взамен бежавших… брать отцов их и матерей, и жен, и детей или кто в доме их живет и держать в тюрьме, покамест те беглецы сысканы и в Петербург высланы будут» (описание дел Архива Морского министерства, т. I).

Поскольку на верфях в больших количествах находился разнообразный горючий материал, то приняли особые меры по предотвращению на них пожара. В феврале 1709 г. Петр I издал даже специальный указ, который под страхом сурового наказания повелевал «около кораблей и прочих судов, також у галер в гавани, при Санкт-Петербурге, никакого огня не держать, также и табаку не курить».

Корабельная роща. Худ. И.И. Шишкин. 1898 г.

С организацией верфей связан также и ряд запретов на рубку деревьев в городе и его окрестностях. Дело в том, что корабельного леса катастрофически не хватало. Дубы везли аж из-под Казани. За порубку обычного дерева полагался штраф в 5-10 рублей, а за срубленный дуб – штраф и плети. Стоит напомнить, что наказание плетьми часто означало смерть для провинившегося человека. Все годные для корабельного строительства деревья в городе переписали. На Городском острове, в частности, в 1718 г., числилось 88 деревьев, а на Васильевском – 302 дерева. Строевой лес сажали под городом специально. Только в 1723 г. жителям разрешили рубить деревья на их собственных участках.

С тех времен рядом с поселком Рощино, что под Петербургом, сохранилась заповедная Линдуловская роща, известная по картине Шишкина «Корабельная роща». Свое название она получила по реке Линтуловка (ныне – Рощинка), в долине которой расположена. По преданию, это место выбрал еще Петр I. На самом деле его выбрал формейстер Ф.Г. Фокель, которому, согласно петровскому указу, поручили найти в выборгском уезде место, удобное для разведения лиственницы.

В 1738 г. Ф.Г. Фокелем вместе с учениками И. Киприяновым, М. Алшанским, Ф. Старостиным и П. Павловым первые два участка засеяли семенами архангельской лиственницы. В дальнейшем посадки и посевы совершались неоднократно. Роща значительно пострадала от ураганных ветров в 1824 и 1924-1925 гг. и во время военных действий в период 1939-1944 гг. Ныне роща (355 га) объявлена государственным заказником. Тут можно встретить даурскую и сибирскую лиственницу, сибирский кедр, сосну, ель, пихту, ясень, дуб и другие породы деревьев. Старые посадки сохранились на площади 23,5 га – это более 4 тысяч деревьев высотой 40 м и диаметром ствола 0,5 м.

Вокруг верфи возникли здания многочисленных вспомогательных производств – прядильного, кузнечного, смолокуренного, канатного, парусного, мачтового и прочих. Мастеровые, обслуживавшие эти производства и сами верфи, также разместились неподалеку. Их поселения образовали рядом с Адмиралтейством три Шневных, Канатную, Морскую и другие слободы. Память о них до сих пор сохраняется в названиях близлежащих петербургских улиц – Большая и Малая Морская.

В связи с такой кораблестроительной специализацией этого района остров, на котором находилось Адмиралтейство, стал именоваться Адмиралтейским. Позднее, указом от 14 февраля 1724 г., служащим адмиралтейской команды и вовсе было строго запрещено продавать свои дворы не работающим на верфях или связанных с ними производствам. Тем, кто уже имел здесь дома, приказали съехать. Этим указом фактически закреплялось право Морского ведомства на часть территории города.

В декабре 1709 г. в честь Полтавской победы на Адмиралтейской верфи был заложен первый линейный 54-пушечный корабль «Полтава» и спущен на воду спустя 2,5 года. К этому моменту на стапелях строились уже следующие шесть линейных многопушечных кораблей. Петр лично следил за ходом работ. Он ежедневно рано утром появлялся на верфи и нередко задерживался тут на целый день.

В том же 1709 г. началась первая перестройка верфи. Теперь она состояла уже из двух зданий в виде букв «П», вложенных одна в другую. В корпусах внутреннего здания располагались мастерские, а во внешнем размещались административные учреждения для управления флотом. В ходе перестройки были сооружены новые эллинги, предназначенные для строительства больших линейных кораблей.

54-пушечный линейный корабль «Полтава». Гравюра П. Пикарта. 1712–1713 гг.

План 1-го Адмиралтейского двора (после перестройки 1709 г.). Н. Челноков. Нач. XVIII в.

Во внутренний двор вели ворота, над которыми возвели на каменном основании высокую башню со шпилем и с часами. Устройством шпиля занимался «шпицных и столярных дел мастер» фон Болес (Ван Болес, Фонболес). В 1711 г. нижнюю, воротную часть башни по распоряжению Петра перестроили в камне, но ее верх по-прежнему еще оставался фахверковым. Впрочем, шпиль показался царю низковатым, и в 1716 г. он распорядился переделать его, сделав выше. Именно в 1711 г. на сделанном фон Болесом шпиле впервые появился кораблик, ставший ныне одним из символов Петербурга.

Кто сделал кораблик, точно не известно. Предполагается, что это был сам фон Болес, который приехал в Россию в 1711 г. из Амстердама по контракту. Как и многие иностранцы, первоначально приехавшие в нашу страну ненадолго, он остался здесь до самой смерти. Голландец строил шпили, мосты, мельницы, водоотливные машины и пр. Большинство его конструкций являлось технически довольно сложными для того времени сооружениями.

Адмиралтейский двор (1-е Адмиралтейство). Гравюра А. Зубова.1716-1717 гг. Шпиль башни увенчан корабликом

С 1712 г. верфь стала специализироваться на строительстве крупных линейных кораблей. В связи с этим строительство галер и полугалер перенесли ниже по течению Невы, на специально созданный Галерный двор. Позднее, в 1740 г., Галерную верфь перенесли и вовсе на Васильевский остров, к Галерной гавани. Лес для кораблей доставляли к адмиралтейским верфям со складов на острове Новая Голландия по специально прорытым каналам. Ныне на месте этих каналов – Конногвардейский бульвар и улица Якубовича.

Ф.М. Апраксин

К.И. Крюйс

В построенной над воротами башне находились различные помещения. В их числе был двухсветный зал, в котором с 1718 г. собиралась Адмиралтейств-коллегия, учрежденная несколькими указами Петра I – от 11 и 15 декабря 1717 г., от 12 декабря 1718 г. и от 28 февраля 1720 г. Здесь же для царя установили тронное кресло под балдахином. Заседания в 11 часов дня прерывались, поскольку в это время Петр привык выпивать несколько рюмок анисовой водки. С тех пор 11 часов дня стали считаться «Адмиралтейским часом», и появилась присказка «Адмиралтейский час пробил, пора водку пить».

Первым президентом Адмиралтейств-коллегии назначили генерал-адмирала Ф.М. Апраксина, а вице президентом коллегии – вице-адмирала К.И. Крюйса. Дом Апраксина стоял рядом с Адмиралтейством, на набережной Невы, на месте нынешнего Зимнего дворца. А дом Крюйса находился чуть дальше на берегу Невы, неподалеку от Зимней канавки и третьего Зимнего дворца.

По регламенту 1722 г. в ведении заседавшей «под шпицем» Адмиралтейств-коллегии находились флот и верфи. Она надзирала также за лесным хозяйством страны, гидрографическими работами, каналами и маяками, пограничными портами, рядом заводов, работавших на флот. При Александре I коллегия, будучи подчинена министру морских сил вице-адмиралу Н.С. Мордвинову (первому военно-морскому министру России), потеряла свое былое значение. Указом от 24 августа 1827 г. ее преобразовали в Адмиралтейский совет при Морском министерстве.

Крепостной ров к 1719 г. углубили, эскарп сделали кирпичным, контрэскарп облицевали дерном, а земляной вал нарастили в высоту до четырех метров. Чуть позже, в 1720 г., по внутреннему периметру Адмиралтейства выкопали глубокий канал, соединявшийся с Невой, достаточный для прохода судов и подвоза к верфи строительных материалов. Правда, нарастить шпиль, согласно пожеланию Петра, к 1719 г. не успели, но в мае Адмиралтейств-коллегия доносила царю, что «спицного дела мастер Германн Ван Болес обещал шпиц достроить всякою столярною и плотничью работою своими мастеровыми людьми, а именно укрепить спиц, поставить на нём яблоко, корабль, отделать внутри и с лица того спица окошки, двери, кзымсы [карнизы], балясы, лестницы со всем как надлежит, кроме того спиц железом обить, на кровле того спица сделать два фонаря столярною и прочею работою как надлежит».

За свою работу мастер запросил 350 руб. Над башней к 1738 г. был сооружен новый железный шпиль высотой более 50 м. Его вновь украсили золоченым яблоком и корабликом-флюгером. Диаметр яблока составлял 1 м, а высота кораблика – 2 м. Эти размеры яблока и кораблика в дальнейшем точно соблюдались в ходе всех последующих перестроек адмиралтейской башни.

Многие деревянные и мазанковые строения в 1721 г. начали заменять на каменные. Тогда же перестроить в камне решили и верхнюю часть надвратной башни, но это решение еще долгое время так и оставалось нереализованным. Выполнили перестройку только в 1730-х гг. А в угловом помещении одного из адмиралтейских бастионов приказом Петра устроили застенок.

Кораблик на шпиле, кстати, не похож ни на один корабль, построенный в петровское время. Это позволило ряду историков предположить, что он копирует силуэт судна «Орел», построенного при царе Алексее Михайловиче, в 1668 г. Строили судно в селе Дединово Коломенского уезда для охраны русских купеческих судов на Каспийском море и в низовьях Волги. Из Голландии специально пригласили корабельного мастера Л. Гельта, а с русской стороны ему помогали понимающие в корабельном деле дворянин Я. Полуектов и подьячий мытной избы С. Петров.

Башня над главными воротами Адмиралтейства, перестроенная И.К. Коробовымв 1720-х гг. в камне (реконструкция)

Построенное судно представляло собой разновидность голландского 3-мачтового пинаса длиной около 20 м и шириной 6,5 м. Оно было вооружено 22 корабельными пищалями и 40 мушкетами. На вооружении команды помимо холодного оружия имелось 40 пар пистолетов и гранаты. На корабельные флаги нашили изображение золотого двуглавого орла – государственного герба России.

Предполагается также, что на «Орле» впервые был поднят и красно-сине-белый флаг – триколор. По приходно-расходным книгам известно, что для изготовления корабельных флагов выписывались ткани именно этих трех цветов – червчатого (красного), белого и лазоревого (синего). Всего на строительство потратили сумму в 2221 руб.

Кстати, это не первое судно европейского типа, построенное в России. Еще в 1636 г. построили судно «Фредерик», но оно ходило под флагом герцогства Шлезвиг-Гольштейн.

Капитаном «Орла» назначили голландца Д. Бутлера. Иностранцами были и матросы. Их служба регламентировалась специально написанным и утвержденным царем морским уставом. Весной 1669 г. судно спустилось по Волге от Дединова к Астрахани. В 1670 г. его захватили мятежные казаки Степана Разина, и оно несколько лет без всякого ухода простояло в протоке Кутум. После подавления восстания обветшавшее судно осмотрели и признали пришедшим в негодность.

Кораблик фон Болеса простоял на шпиле до 1815 г., после чего его заменили во время ремонта. Оригинал, к сожалению, не сохранился, поскольку был утерян. Второй кораблик простоял до 1886 г., после чего его также заменили при очередном ремонте. Этот кораблик передали в Военно-морской музей, благодаря чему он дошел до наших дней. Его вес равен 65 кг, длина составляет 1,92 м, а высота – 1,58 м.

Корабль «Орел» на астраханском рейде

Кораблик на шпиле Адмиралтейства

Со временем появился слух, что флаги на мачтах кораблика сделаны из чистого золота. Появились рассказы и про шар, расположенный на шпиле немного ниже кораблика. Одни говорили, что в нем шкатулка с образцами золотых монет, отчеканенных в Петербурге. Чтобы их достать, надо повернуть верхнюю часть шара особым образом, но секрет поворота давно утерян. Другие говорили, что в этой шкатулке спрятаны личные бумаги Петра I, среди которых находится и его настоящее завещание. На самом же деле шар действительно полый, и в нем находится шкатулка. Только в ней хранятся не монеты и бумаги императора, а сведения обо всех ремонтах шпиля с именами принимавших в них участие мастеров, несколько петербургских и ленинградских газет, а также «Послание потомкам», оставленное во время капитального ремонта 1999 г.

К началу 1720-х гг. Адмиралтейство выглядело для своего времени вполне солидно. Оно представляло собой не только крепость, но и серьезное производство. Вот как его описывает иностранец-современник: «Нас пригласили в адмиралтейство, где ожидал царь. Пройдя мост на канаве и ворота, мы вошли через сени в громадное помещение, где строятся корабли; здесь мы осматривали нововыстроенный большой, красивый корабль, затем отправились в кузницу, где было 15 горнов и при каждом 15 кузнецов с мастером. Оттуда мы прошли через другой канал к большому трехэтажному дому, выстроенному в виде треугольника на прусский манер. Царь ходил с нами по разным магазинам, находящимся в этом здании; мы осматривали все корабельные принадлежности: были там канаты, навосченные, насмоленные, намазанные разным жиром; некоторые были толщиной в половину человека, гвозди для прибивки досок лежали большими кучами и т. д. Несколько палат завалены были большим количеством тяжелого, как олово, дерева, привезенного из Ост-Индии; царь говорил, что если бы у бояр его было столько дерева, то ему хватило бы его на два года. Это дерево употреблялось для выделки колес, вращающих канаты; далее царь им показывал несколько других вещей; затем в двух комнатах они увидели множество меди, взятой у шведов, и царь при этом сказал послу, „что это шведы ему пожаловали". Гости после отправились в галерею, находящуюся в среднем этаже, где адмирал Апраксин угощал их одними корабельными блюдами, т. е. копченой говядиной, языком, морскими рыбами и т. д.; давали и полпиво очень холодное. В это время в башне играла музыка. Посидев немного, мы отправились в коллегии, где было много молодежи. Там столы накрыты были зеленым сукном, на стенах развешаны зеркала, чертежи, гравюры. Преподаватель здесь объяснял военное искусство. Отсюда мы сошли к каналу, в котором стояло несколько судов с насосами. Потом пошли в комнату, где была библиотека, в которой были большие запасы разного рода бумаги белой, серой, черной. Несколько комнат было занято готовым платьем разного цвета, на 24 000 человек. Затем пошли мы через канал, где живут разного рода ремесленники, видели, где цирюльники приготовляют мази и пластыри для ран, было здесь около восьмисот портных, работающих над парусами. Было там тоже здание большое и широкое на сваях, в два этажа; здесь приготовляли модели кораблей. Вечером, когда стал идти дождь, мы отправились в комнаты, где было много пива и вина и где начальник кораблей Головин нас угощал. Он носит постоянно золотой циркуль, украшенный драгоценными камнями, в знак своего достоинства» (Петербург в 1720 году // Русская старина. 1879).

90-пушечный линейный корабль «Лесное».На заднем плане справа виден форт Кроншлот

А вот что записал во время визита герцога Голштинского Карла-Фридриха в Санкт-Петербург, состоявшегося в 1721 г., сопровождавший его камер-юнкер Ф.В. Берхгольц: «Осмотрели… и самое Адмиралтейство. Оно имеет внутри большое, почти совсем четырехугольное место, которое с трёх сторон застроено, а с четвёртой открыто на Неву, где корабли строятся, а потом спускаются в воду. Против открытой стороны находится большой въезд, или главные ворота, над ними устроены комнаты для заседания Адмиралтейств-коллегии… в одном из флигелей устроена обширная зала, где рисуют и, если нужно, перерисовывают мелом вид и устройство всех кораблей, назначенных к постройке… Потом прошли в флаговый зал, где приготовлена была закуска. В этом зале развешаны под потолком все флаги, знамёна и штандарты, отнятые в продолжение последней войны у шведов» (Дневник камер-юнкера Берхгольца. 1721-1725 гг.).