Текст книги "Верую! Удивительные истории о людях, нашедших Бога"

«Все от Бога нам, грешным, дается»

Владимир Филиппович Пономарев и его жена Нина Петровна – обычные люди, как и многие их сверстники, прошедшие через множество искушений. Много лет они духовно окормлялись у блаженной схимонахини Марии (Марии Ивановны Матукасовой). Ездят по святым местам, ходят в храм. Владимир поет на клиросе Кирилло-Мефодиевского собора.

Жизнь этой семьи никогда не была легкой, но, преодолевая и переживая вместе все тяготы и лишения, они научились главному: пониманию того, что все от Бога, все дается нам во спасение. Об этом и те истории, что поведала Нина.

Молитва о маме

Господь показал мне маму мою в аду. Видать, настолько уже душа ее возопила. Я ее не поминала лет десять, даже нитки за нее не подавала, ни корочки хлеба. По молодости была далека от Бога. Мама моя тоже несла в своей жизни грех родителей своих. Потому что ее мама, моя бабушка Анна, умерла от аборта. Они с дядей Ваней осиротели маленькими: маме было пять лет, а дяде Ване три года. Моя-то мама единственный раз хотела сделать аборт, и вдруг страх на нее напал, в жизни такого она не знала! Побежала прочь, не стала губить чадо. Родила она меня, а потом Господь уже уберег ее от греха, она больше не беременела. Маме Господь дал жизнь очень тяжелую, мытарства на земле, может быть, для того, чтобы в какой-то мере искупить грех ее родителей. Мама была очень доброй души человек, зла никогда не держала, всем все прощала. В 15 лет маму посадили на пять лет – то ли она опоздала на работу, то ли уснула на работе. Работали ведь по 17 часов во время войны. Просидела она два года, и окончилась война, ее выпустили. Но те два года в лагере были сущим адом! Пришла – тело все в наколках. Там, говорит, тебя распинали как на кресте и творили что хотели… Из лагеря она в семнадцать лет вышла уже пропащим человеком. Курила, пила. Были они старообрядцами, но она не придерживалась даже тех устоев, в которых жили ее родные. Но у меня никогда не было к маме ожесточения.

Было непослушание. Но чтобы оскорбить – это было ужасно.

Не исповедовалась моя мамочка, не причащалась. И все же Господь ее уберег от позорной смерти, не от водки она умерла. Сделали укол анальгина, а он ей был противопоказан, и она тут же умерла.

Незадолго до маминой смерти я приехала к ней, она стоит в розовом платье, я смотрю на нее – и Ангел мне мысль подал: последний раз ты ее видишь! А я еще думаю: ну как это в последний раз – вроде ничего она. И вот она в шесть часов умирает, а я, еще ничего не зная, в ту ночь места себе не нахожу. Все смотрят английский фильм, мне же нет покоя. А что случилось – не знаю.

Ночью вижу страшный сон. Черное-черное море, и вдалеке языки багрово-красного пламени. Небо черное, дым. А где я стою, там пустыня. Стоит мазанка саманная, стены без окон и дверей. Жуткая обстановка. Не знала я, что Господь дал мне тогда увидеть, в какое место моя мама ушла. Потом сообщают: «Мама твоя умерла». На девять дней водкой ее поминали, я еще песни пела, говорила: «Маме эти песни нравились». Не понимала еще того, что НЕ ТАК надо маму поминать.

Проходит десять лет, если не больше. И снова сон. Пустыня, солнца не видать – как во время песчаной бури. Саксауловые деревья, как застывшие змеи толщиной в руку. В этом месте ни единой живой души, ни комарика, ни мошки. И широкие – сантиметров 25–30 – трещины или прокопы, уходящие на сотни километров в глубину земли. Вся местность так изрыта. Стоит длинный-длинный стол, выскобленный, гладкий. И две пустые лавки. Смотрю – идет моя мама. Я таких нищих еще не видела! Вся одежда истлевшая – ремок на ремке[1]1
  Ремок на ремке – о рваной одежде, о человеке, одетом в лохмотья (прим. составителя)


[Закрыть], швабра, которой полы моют, и то лучше выглядит. Вся грязная, волосы нечесаные, косматые. Лицом она не похожа, но знаю, что это она. В руках новое цинковое ведро. Увидела она меня и с таким ожесточением – на меня! А я не могу встать и убежать. Тело отяжелело, ноги пудовые. Я только: «Господи, ведь она убьет меня!» И откуда сила взялась, перемахнула через стол – метров на пять, наверное, через стол и две лавки, через этот саксаул и расщелины. Проснулась – меня всю колотит. Тело колыхалось от неуемного внутреннего страха. Вот через такое сновидение мне Господь дал понять, что усопших надо поминать. И с тех пор мы практически каждую субботу родных поминаем. Я своим детям наказываю: «Я умру, вы сами поминайте своих родных, а в первую очередь – священство, потому что они за всех нас у Престола Божия молятся». Мы вот когда прочтем в «Благовесте» или «Лампаде» о ком-нибудь, обязательно молимся об этом человеке. Пусть мы за живых не так много молимся, но о упокоении – обязательно, ведь что вы здесь себе приготовите, то и получите. Потом очень много подтверждений того, что милостыней и молитвой можно вытащить со дна адова, мне послал Господь.

Года два или три мы постоянно заказывали поминовение о маме в церкви, и мама мне снова приснилась. Мы идем с ней в баню. А баня чистая, новенькая, свежевыструганная, в ней никто не мылся, мы первые. С потолка водопадом льется вода. Ну до того искрится, чистая. Мы попали в этот поток и вышли из него в белых чистых рубашках – длинных, до пят, с долгими рукавами, свободные, легкие, и так они точно к телу подогнаны. И вышли мы на зеленое поле, простирающееся до самого горизонта. Деревьев нет, а зелень такая сочная, нежная! И хатки, как на Украине, побеленные, чистенькие, аккуратненькие. Мы идем с мамой. А вот знаете – машины, как в войну были, грузовики, идут то один, то другой. В кузове сидят на скамейках люди, все в белом. И мы садимся в один такой грузовик. Дорога ровная, ни ямок, ни бугров. Передние ряды постояли, потом люди как бы отталкиваются от земли и поднимаются в небо.

Все в разные стороны полетели, кто куда. Дошла очередь и до нас. Мама так легко подпрыгнула два-три раза, поднялась над машиной, воспарила и улетела куда-то. Подошла моя очередь. Я прыгала, прыгала в машине – так и не смогла взлететь. Тело мешает…

Главное, Господь показал, что молитва о маме все-таки дошла.

Лазарева суббота

Великим постом я проходила комиссию на ВТЭК. 1 апреля прихожу в больницу, мест нет. Если только вместе с умирающей. Я обрадовалась: «Господи, слава Тебе, услышал Ты меня!» У врача глаза округлились: как это – радоваться тому, что тебя кладут вместе с умирающей. Я объясняю, что это великое дело – в пост помочь страждущему…

И вот кладут меня к Елене. Ей было всего 33 года, а метастазы по всему телу уже пошли, начался распад легких. Елена говорила: «Ниночка Петровна, ты когда молишься, мне так легко становится!» Я ей каждую шишечку метастазов крестообразно смазала освященным маслицем. И она порадовалась, как легко ей стало. Елене даровал Господь такую благодать, что она не чувствовала столь сильной боли, как обычно бывает при подобном состоянии. Но метастазы изнутри разрывали ее тело и выходили наружу. А началась ее болезнь вроде бы с пустяка. У нее была бородавка на том самом месте, где бюстгальтер застегивается, прямо на позвоночнике. Так она мешала, Елена то и дело срывала ее до крови. Врачи посоветовали вырезать эту бородавку. Елена хотела перед операцией сходить в храм, заказать что положено, но мать ее отговорила: «Ты что – старуха, что пойдешь в храм, к бабкам? Успеешь еще, походишь в старости». А ей так хотелось пойти в церковь, помолиться… Маму она не ослушалась. Но Господь зачел ей даже желание быть в церкви.

Подходит Благовещение. В ночь с 6 на 7 апреля у меня такая радость на душе, я говорю: «Лена, не оставит нас Матушка-Владычица без помощи, без благой вести!» С вечера я начала читать молитвы и закончила в час ночи. Только задремала, слышу, Лена кого-то ругает: «Да чего Ты ко мне привязалась!» Я открываю глаза: «Лена, ты с кем разговариваешь?» – «Ниночка Петровна, тут какая-то Женщина в белом пришла, я Ее не знаю. И что Ей от меня надо, не пойму». А дверь-то закрыта. «И вот пришла Она, – говорит, – и дает мне просфору. Да такая она большая, да горячая, свежеиспеченная». Лена же до этого и слова такого не знала – просфора. На столике она видела еще штук пять или шесть просфор таких же. И Женщина ей говорит: «Ну если ты не хочешь, то я пойду к Степану». К какому еще Степану?..

У меня сердце упало: «Что же ты, Лена, наделала! Матерь Божия прислала с кем-то благую весть». – «И еще Она меня, – говорит, – заставляла читать какой-то псалом…» – «Девяностый, Лена, "Живый в помощи"! Ну ладно, я прочитаю».

Три раза я прочла этот псалом, опять прочитала акафист Благовещению.

Утром Лену выписали из больницы. А я ей из дома (отпускали меня на выходные) в больницу принесла в трехлитровой банке отвар мать-и-мачехи и добавила крещенской воды. Принесла ей просфор. И говорю: «Лена, принимай это натощак. И как пить захочешь, больше ничего не пей, только этот отвар». И вот как Господь управил, чтобы она причастилась Животворящих Святых Таин! Ее выписали домой, и в этот же день в больнице гасят свет, отключают воду и отключают газ, и я домой ушла. Прихожу к Елене и говорю: «Надо тебе причаститься, батюшку вызвать домой». Муж у нее был выпивши, как услышал о причастии, вздыбился. Елена заплакала, а я ее утешать: «Да ведь Господь выше твоего Николая! Молись хоть своими словами». Я прихожу домой, читаю акафисты святителю Николаю, всем Небесным Силам бесплотным, великомученице Варваре, читаю молитву Афанасию Афонскому. Прочитала, утром прихожу, Елена улыбается: «Коля разрешил батюшку привести и причаститься». «Ну вот видишь, – говорю, – как Господь умягчил его сердце и вразумил». Бегу в храм. И столько искушений тут обрушилось – а по молитвам к святителю Николаю все устроилось! Вплоть до того, что церковная машина, которая ушла в банк, не доезжая вернулась – обнаружилось, что документы забыли. И мы с батюшкой смогли поехать, причастить Елену.

Причастили. Это была суббота перед Входом Господним в Иерусалим, Лазарева суббота. Проходит часа три, приходят ко мне и говорят: Елена умерла. Вот ведь как за доброту к людям и безотказность, за то, что безропотно, с истинным смирением принимала болезнь, – помог ей Господь! Она всем все прощала, и Бог ее простил.

Капуста от батюшки Серафима

Мы только что приехали из поездки по святым местам. А я ухаживала за одной бабушкой, Софией. Принесла я ей освященного маслица, а она сетует: нет в доме капусты, а ей капустные листья так хорошо помогали, боль и жар снимали в костях. «Прости, – говорю, – Христа ради, денег-то у меня нет…» – а потом: «Да что мы, давай помолимся, попросим батюшку Серафима, чтобы он послал капусты – тебе для лечения». Она только потупилась: да ладно, что уж тут, потерплю как-нибудь… А у меня на душе так радостно! Нет, говорю, сейчас я домой схожу, и вот увидишь, поможет нам батюшка Серафим!

Иду – а рядом с домом сосед чинит свой мотоцикл. И прямо рядом с колесом лежит большой белый и чистый капустный лист, такой, что прямо вот на ногу его клади и обертывай. Взяла я его и радуюсь. А Таня, жена соседа, открывает коляску: «Бери сколько надо!» Схватила я кочан и бегом к бабушке Соне. Она удивляется: «Ты что вернулась?» А я ей капусту отдаю: «Вот тебе батюшка Серафим прислал!»

Как скоро слышат нас святые угодники Божии!

Ольга Ларькина. БлаговестСамара. рф/-public_page_10214

«Тебе умирать рано»

Прошлой зимой я очень сильно болела. А всего я уже три зимы пролежала. И вот стал у меня подходить сердечный приступ. Ну все, думаю – конец (у меня было несколько сердечных приступов; с очень сильными пару раз в больнице лежала, остальные на ногах перенесла). И вдруг сзади меня голос: «Тебе умирать рано». Тогда я быстро мысленно попросила: «Мученик монах Ксенофонт! Я каждый день за тебя Богу молюсь. Помолись и ты за меня Господу». Через несколько секунд приступ прошел. Как будто кто пробку из бутылки вынул – так легко стало.

От своей подруги я случайно узнала, что брат ее деда был монахом Белогорского монастыря в Пермской области. Звали его Семен, в постриге Ксенофонт, он очень больной был. И еще у них в роду были монахи до него. Всех монахов в Белогорском монастыре в 1918 году замучили, некоторых зимой в проруби утопили мученически, привязав ко кресту, как Господа нашего. В жестокий мороз окунали в прорубь и доставали, чтобы монахи обледенели, и в конце концов утопили их, некоторых живьем закопали в землю. Я как узнала это, стала монаху Ксенофонту молиться. Монахов канонизировали как местночтимых святых во главе с настоятелем монастыря. Вот написала в епархию о нем все, что узнала, чтобы его и по имени поминали. А в следующую зиму я опять сильно болела – очень разболелась нога. Я решила обратиться за помощью к Господу через блаженную Марию Самарскую. Я только что прочитала о ней книгу, перецеловала все ее фотографии, посмотрела фильм, и вот обратилась к ней. Помолилась – и боль прошла. А потом я, грешная, подумала: «Не буду о ней вам писать. Вам и так пишут отовсюду». И боль вернулась. Тогда я снова помолилась уже со слезами, попросила у нее прощения, и боль снова прошла, – надеюсь, навсегда. Вот вам и пишу.

Мне уже 59 лет. Первый сердечный приступ у меня был в 36 лет. И вот в то время благодаря Господу выжила, и сейчас пока жива. На все воля Твоя, Господи! С тех пор Господь и ведет меня ко спасению.

Я, грешная, три года не исповедовалась в церкви. Сердце слабое и ноги не ходят.

Хожу только на расстояние метров в десять, не более. Церкви у нас в селе нет. Нужно ездить, а я не могу. Я так боюсь умереть без исповеди! Господу в грехах каюсь, но ведь нужно через священника. Какие счастливые те, у кого ножки ходят, они могут быть в храме Божием. Там ведь такая благодать! Мне, правда, и дома Господь дает много – и во снах, и наяву. Слава Господу за все… Я такая страшная грешница, а Он ведет меня ко спасению. Лишь бы нам от Господа не отпасть, а своих верных Господь не оставит.

Еловикова Людмила Яковлевна,

с. Андреевка Пермской обл.

БлаговестСамара. рф/-public_page_10124

Экзамен

Нас в семье пятеро: мы с мужем и трое наших деток – сын-десятиклассник и две дочери – младшей, Даше, семь лет и старшей, Наташе, семнадцать. Вот о Наташе-то и пойдет речь. Мы с мужем хоть и коренные деревенские жители, но профессии выбрали не деревенские. А в 1989 году решили все бросить и вернуться на родину – в свою деревеньку (муж оставил службу морского офицера). С тех пор и ведем крестьянский образ жизни. Зарабатываем трудный, но зато свой кусок хлеба. К вере пришли поздно, после почти пятнадцати лет совместной жизни, после рождения третьего ребенка. И, как обычно бывает в таких случаях, больше всего проблем было именно со старшими детьми, особенно с Наташей. Ведь они, наши старшие дети, знали нас до прихода к вере совсем другими, погрязшими в грехах, чинившими на глазах детей страшные вещи. Трудно нашим дорогим деткам было поверить, что мама и папа не на словах, а на деле пытаются исправить себя.

В прошлом году Наташа окончила школу, пыталась поступать в два вуза – безрезультатно. Мы не настаивали на высшем образовании, учиться в вузе – это ее решение. Мы лишь просили дочь сходить с нами на исповедь, Причастие. Но она категорически отказывалась. Мы с трудом, но собрали деньги и заплатили за первый год обучения. Повзрослела наша девочка, что-то произошло в ее душе по милости Божией. В этом году в Вербное воскресенье был счастливый день – мы исповедались и причастились всей семьей! Такая была радость! Год прошел – и Наташа решает вновь пробовать свои силы на вступительных экзаменах. Перед экзаменом, в Петров пост, мы вновь все вместе были на исповеди и Причастии.

А далее события развивались так. Дочке нужно было сдать два экзамена: математику и русский язык. На математике необходимо было набрать минимум пятьдесят баллов. В день экзамена Наташа звонит домой и говорит, что не понимает, что произошло. Она была уверена, что преодолела пятидесятибалльный барьер, но в списке результатов экзамена у нее значилось сорок баллов. Конечно, она была огорчена, расстроена, плакала. Я как могла успокаивала дочь. Сама я не плакала. Было чувство сиротства, оставленности, как будто Господь отвернулся от нас. Было тяжело. На следующий день Наташа в приемной комиссии забирает свои документы и едет домой (от нас до областного центра – Иркутска – три часа на электричке). А я с младшей дочерью Дашей была по делам в районном центре – г. Черемхово. И мы зашли в наш Свято-Никольский храм. Службы в этот день не было. Мы поставили свечи. Даша подергала меня за руку: «Мама, а как молиться?» Я ответила: «Почитай «Богородицу», молись своими словами, чтобы у Наташи все было хорошо». А сама молилась примерно так: «Господи, Ты Сам все знаешь! Ты знаешь, как нам тяжело. Но пусть на все будет Твоя воля. Значит, так надо». Мы были в храме в 12 часов дня, домой приехали в половине второго. Навстречу – радостный сын: «Мама! Звонили недавно из приемной комиссии института. Там произошла какая-то ошибка при проверке Наташиной работы: правильно решенную задачу посчитали за неправильно решенную! Поэтому у Наташи пятьдесят баллов! Она допущена ко второму экзамену! Ей срочно с документами надо ехать обратно в Иркутск!»

Это было невероятно – после оглашения официальных результатов… Ноги у меня отказали, слезы хлынули потоком: «Господь с нами! Он нас не оставил! Он здесь!» И хотя впереди был еще один экзамен, была – вернее, появилась – уверенность, что теперь все будет хорошо, ведь Господь с нами, Он на наших глазах совершил невозможное!

Дашуня не сразу все поняла и спрашивает: «У Наташи все хорошо?» Я говорю: «Да, у Наташи все хорошо!» Видели бы вы изумленные глаза моего ребенка и ее завороженный шепот: «Боженька помог!» Да, Боженька нам помог, явил нам, грешным, такую Свою милость. Я все думаю: за что нам, недостойным, такая милость? И понимаю, что это для укрепления нашей веры, а более того – для укрепления веры наших детей, на глазах которых по молитвам к Богу совершилось невозможное.

Наташа, оправившись от потрясений – сначала негативных, а потом положительных, за один день подготовилась и сдала второй экзамен, стала «бюджетницей», к нашей великой радости. Девушку, которая настойчиво по телефону из приемной комиссии разыскивала нашу дочь (хотя ее отговаривали), зовут Татьяна. Теперь мы поминаем ее в наших ежедневных молитвах. Пусть у нее все будет хорошо в жизни. И хотя я лично с ней незнакома, думаю, что она человек большой и светлой души.

Все события реальны. Дочь наша поступала в Байкальский госуниверситет г. Иркутска по специальности «социальная работа». Буду рада, если то, что случилось в нашей семье этим летом, кого-то укрепит в вере. Спаси вас Господи.

Белькова Виктория Витальевна,

с. Балухарь Иркутской обл.

БлаговестСамара. рф/-public_page_10124

Церковные Таинства

Дом Мой домом молитвы наречется для всех народов.

Мк. 11, 17

7 января 1999 года несколько человек собрались отметить Рождество. После праздничных тостов речь за столом зашла о том, как кто пришел к Церкви.

– Меня послушайте, – говорит М., пожилая женщина с волевым характером. – В церковь я пришла случайно. Точнее, случайного-то, как я теперь знаю, ничего нет, а есть Промысл Божий. Дело было так. Иду я примерно год назад по проспекту Руставели мимо храма Кашвети. На церкви я в жизни никогда не смотрела и вообще ярая атеистка была, все на партсобраниях выступала. Сама я из Курска, подрывницей в шахте работала. А тут иду я, и вдруг мне как в голову стукнуло, дай, думаю, зайду, погляжу, что там внутри. Ни в России, ни здесь никогда в церкви не была, а тут захотелось. Ну, я грудь вперед и пошла, как на приступ. Без платка, конечно. Да попробовал бы мне кто что сказать: нельзя, мол, – в два счета бы на место поставила. Характер у меня такой решительный… Захожу, в общем. Темновато, свечки горят, поют что-то протяжно. А посередине очередь. Я, как советский человек, инстинкт имею: где очередь, так подойти в конец и спросить, «кто крайний», а уж потом разобраться. Стала я, значит, в очередь и подвигаюсь медленно к алтарю. Все, смотрю, руки на груди крестом сложили, и я, как обезьяна, так же. Дошла до священника. Он имя спрашивает. Я назвалась.

– Рот открой, – он говорит.

Открыла. А он мне туда ложку с чем-то, и объявляет: «Причащается раба Божия…» Потом губы мне отер и дает Чашу целовать. Я, как автомат, поцеловала и вышла на улицу. Какую я благодать ощутила, и описать не могу. Иду, ног под собой не чую. И солнце мне по-другому светит, и люди навстречу улыбаются. Все какое-то необыкновенное. Неделю я как в раю жила, все удивлялась, насколько же мне хорошо и ни с кем ругаться не хочется. Потом задумалась: отчего же это? Снова пошла в церковь, стала вникать, интересоваться, что это было и когда снова будет. Так постепенно, постепенно к вере пришла. Сейчас стараюсь ни одной службы не пропустить. Сколько раз я потом после этого причащалась, все по правилам, пост непременно, правило вычитываю, а благодати, такой, как в первый раз, не ощущала. Почему так, не объяснишь. На то оно и Таинство…

Мария Сараджишвили. БлаговестСамара. рф/-public_page_10078