Текст книги "Алексей и Варвара"

Песнь третья

Сердце юное печёт,

Наших молодых влечёт,

Месяцами встречи ждут,

Только ими и живут.

То Алёша приезжает

В каменные стены,

То Варвару отпускают

На родные земли.

Тяжко так, кто был, тот знает,

Что там ум воображает

В те недели, что в разлуке,

Мало счастья, больше муки.

Год прошёл на божью милость,

Жизнь их сильно изменилась:

Лёша стал хозяйством ведать,

Варя в магазины бегать,

Лёша – первый на деревне,

Чем помочь, где подкрутить,

Вари разболтались нервы,

Спутав хрупкой жизни нить.

Первый всюду-то при деле,

Да с простым народом,

А вторая – от безделья

Вечеринки, мода.

(С кем ты, друг мой, поведёшься,

Хочешь верь, хочешь не верь,

От того и наберёшься.

Думай, выбирай друзей).

Был один из ясных дней,

Выпадавших на апрель,

Когда вся деревня в сборе,

Ну а люд, забыв о горе,

Пляшет под гармонь лихую,

Опосля почти втихую

Запевают песню хором:

«Эх, по русским по просторам…»

Допевают и садятся

За дубовый длинный стол:

«Будем живы, сёстры, братцы».

Пир, весна и разговор.

Праздник в полном был разгаре,

Солнце падать не спешит,

Словом вспомнили о Варе.

Видят, а она стоит

Вся бледна и молчалива,

Будто только из могилы

Отпросилась погулять

Да любимых повидать.

Все к ней быстро подбегают,

Обнимают и ругают,

Что давно не заезжала,

Что прилично исхудала.

Та в ответах холодна,

По средь всех она одна.

Ей никто не мил, не весел.

А звучание тех песен

Боле не ласкает ухо.

Нету русского в ней духа.

Лёша милую завидя,

Принял на себя вину.

Захлестнула вдруг обида:

«Упустил, поди, судьбу».

Подошёл к ней, поклонился,

Обнял крепко, что есть сил,

Тот, против кого он бился,

Утащил того, кто мил.

Сердце нашей королевы,

Правый клапан, даже левый

Вдруг оттаяли слегка,

Жар по жилам и в уста,

Кровь нахлынула потоком,

Дрожь по телу словно током:

«Просыпайся же, Варвара,

Пока вовсе не пропала».

Голос произнёс и стих:

«Это Лёша – твой жених.

Тот, кого ты любишь крепко!»

Даже птиченька на ветке

Вдруг запела о любви:

«Действуй, Лёша, миг лови».

Уже принято решенье,

Мо́лодец момента ждал,

Ни секунды промедленья,

Он её поцеловал…

Та в ответ поцеловала

И, казалось, всё как в старь —

Рада и довольна малым.

Только одурманен царь.

В голове сидит на троне,

Он один ещё не понял,

Что Варвары место тут,

Где живёт любимый друг,

Где луга, поля, леса,

Где так низко небеса,

Где свободен ты от денег,

Так как кормит тебя труд,

(Так что, если не бездельник,

То у нас не пропадут).

Где тебя не посещают

Мысли, что живёшь в плену,

«Скучно это», – царь зевает,

Мало этого ему.

Надо крону, туфли, платье,

Славы слышать шумный глас,

Надо, когда столько платят,

Что не унести за раз.

Ну а тут, где все довольны

И равны при том,

Так никто бы и не понял,

Что ты был царём.

Праздник начал затихать,

Кто постарше младших хвать:

«Спать пора, настала ночь».

Ну а те-то и не прочь,

Все напелись, наплясались,

По траве накувыркались,

По углям-то находились

И водицей-то омылись,

Так что можно и в кровать

И во снах летать-летать.

У костра сидеть остались

Молодцы с девицами

И делились, восхищались

Былью, небылицами.

Вот один вещал чуть тихо:

«Помню как недавно лихо

Потащило меня в чащу,

Чтоб найти «Волшебну чашу».

Так родник один зовётся,

Из него водица льётся,

А вода та не простая,

Смелость как бы добавляет.

Ну а смелость мне нужна,

Чтоб признаться как важна

Катя девица, соседка.

Брёл я долго через ветки,

Через пни, болота, ели,

Комары чуть лоб не съели,

Движим лишь любовным светом.

Ел чернику и при этом

Разглядеть желал родник,

Но отчаялся, поник.

А когда идти окончил,

Понял – дело ближе к ночи,

Птицы больше не поют

И места не ведомы.

«Да не уж-то помру тут?»

Слышу слова дедовы:

«Ты когда своё отыщешь,

Упустить не смей,

Смерть она повсюду рыщет,

Мудр будь и смел».

Вспомнив дедушкин наказ,

Слёзы брызнули из глаз.

Дальше что со мною было,

Всё кружилося и плыло.

Шёл, охваченный тревогой,

Но уже на утро ноги

Привели меня к порогу:

«Катя дома! Слава Богу!»

Постучался, поклонился,

Рассказал ей всё как есть.

«Вот дурной, чуть не убился,

А испачкался-то весь», —

Это мне она сказала,

А затем поцеловала,

Озарило в тот же миг —

Слёзы те и есть родник».

Ну поведал, вот так вестник,

Не история, а песня.

Чувства, разум – всё задето.

Благодарствую за это.

Погрузился внутрь каждый,

Вспомня не такое даже.

В тишине под треск костра,

Память палкой вороша,

Отыскалась сила воли,

Гордость, нежность и другое,

Что там только не найдёшь,

Коли мимо не пройдёшь.

Тут Татьяна – дочь Стояна

Встала, вытянулась прямо,

Показав рукой на поле:

«Расскажу вам, что со мною

Там средь льна произошло —

Счастье как меня нашло.

Было то на той неделе,

Еле выбралась с постели,

Слабость что-то накатила,

Кушать не хватало силы.

Видно, ране днём объелась,

Пить мне тоже не хотелось.

И решивши попоститься,

Я отправилась туда,

Где лишь матушка-землица,

Сможет выслушать меня.

Села посредине поля:

«Горе мне, родная, горе».

Вёдер десять слёз пролив,

Чуть весь лён не утопив,

Начала я причитать

На отца-то и на мать,

И на братьев, на сестёр

И на весь хозяйский двор:

«Как же всё мне надоело,

Уж хочу побыть одна,

Дома даже одеяло

На двоих и простыня.

Хочу спать одна, хоть где,

Да хоть прямо на земле…»

А Вселенная не дремлет,

Зову нашему та внемлет

И, услышав мою просьбу,

Час приблизился вдруг поздний.

Так как целый день не ела,

Я внезапно засопела,

Разложившись, как звезда —

Руки, ноги – кто куда.

В сон невольно погрузилась,

Уж не помню, что мне снилось…

Слышу, как петух кричит,

Солнце только встало.

Сесть хочу, спина лежит, —

Твёрдым камнем стала.

Не могла пошевелиться —

Удружила мать-землица.

Мышцы все закоченели.

«Как же быть? И что же делать?

Ты вот этого хотела?!» —

Закричала я себе.

«Нет! – и дрогнуло всё тело, —

Я домой хочу к семье!»

В эту самую минуту

Брат нашёл меня – Мишута.

Он привёл отца, а тот

На руки меня берёт,

В баню добежал, а тама

Веником дала мне мама.

Жжётся! Чувствую! Ура!

Живо тело у меня!

С той поры пред каждым сном

Всех целую, и потом

Бога я благодарю

За здоровье и семью».

После долгого молчанья

Кто-то у костра спросил

Голосом слегка печальным,

Уж не помню, кто то был:

«Варенька, сестрица наша,

Расскажи нам о себе.

Как там городская каша,

Также вкусно али нет?

Как рассветы там, закаты?

Звёзды те же в небесах?

Места всем во граде хватит?

Чем там заняты на днях?»

Не спешила та с ответом,

Вспомнила о том, об этом,

Что с тех пор, как перебра`лась

Утром с солнцем не встречалась,

И закат стал редкой птицей,

Звёзды – вовсе небылицей.

Вместо них всё на экране:

Фильмы, музыка в кармане,

Там общенье, там друзья,

Там всё можно, что нельзя,

Там все знания на свете,

В этом самом интернете.

Ухмыльнувшись, та сказала:

«Тяжело у вас тут жить,

В граде каждый сам хозяин,

Стоит лишь экран открыть.

Я в любой момент могу

Поглядеть хоть на луну,

Хоть на звёзды, на рассвет —

Это ведь удобней, нет?

Можно так с людьми общаться,

Их не видя глаз,

Дабы сильно не вдаваться,

Чем живут сейчас.

Деньги, знания, возможно

Без усилий получать,

Тут же время экономить сложно,

Чтобы больше отдыхать»…

«Погоди! – окрикнул кто-то

Из сидящих рядом, —

Как по мне, так ты в болоте,

Что зовётся градом.

Помню, вроде уезжала,

Чтобы научиться,

Как же ты глупее стала,

Варенька, сестрица?

Даже малое дитя

Разумеет, что нельзя

Путать жизнь с картиной,

Пусть и очень милой,

Иль смешной, иль грустной —

Всё одно бездушной.

Жизнь она в людских глазах,

Где сквозь самый лютый страх

С мыслью, словом в голове

Скачет дело на коне

Сквозь преграды, сквозь врагов —

Деревенский быт таков.

Есть здесь радость, есть и горе

Это дело наживное.

Я не спорю, тяжело,

Ну, так то и не кино,

Тут живут, а там играют,

Как же так не понимают,

Коли жить в экране будут,

Вскорь про ноги позабудут

И про руки, и про грудь.

Это в чём же, други, суть,

Чтоб без тела жить пустой,

Одинокой головой?»

Рассмеялися все хором

Белым в тридцать два забором.

Только наша королева

Вся от злости покраснела,

Чем ответить не нашла

И куда глядят пошла.

Благо Лёша рядом был,

К дому Варю проводил.

То ли холод, то ли злость

Сотрясает девы кость.

Грубым голосом в пол силы

У него она спросила:

«В Петербург со мной поедешь?»

«Нет», – ответил тот.

«Жизнью деревенской бредишь

Полною хлопот?

Как они считаешь, верно?»

«Да», – ответил тот.

Застучали зубы нервно,

Обнажился рот.

«Уходи, меня ты, видно,

Уж не любишь боле».

«От того-то и обидно,

Что люблю…» И вскоре,

Доброй ночи пожелав,

Удалился он стремглав.

«Ускользает», – мыслил он,

Думой отгоняя сон.

Незаметно понемногу,

Выбрав разную дорогу,

Вот уже идут не в ногу,

Вот уже идут не с Богом.

Любят вроде крепко-крепко,

Но та вольная любовь

Превратилась нынче в клетку,

Бьёт она и в глаз и в бровь.

Опечалился наш Лёша,

Ночью на кровати лёжа,

Думал, что покамест молод,

Может, стоит ехать в город,

Жить там с Варей без забот,

Отъедать себе живот.

А как старость подойдёт,

Так деревня, огород?

Жалко всё наоборот,

Шестьдесятый год идёт

Пашет батя, пашет мать,

А пора бы отдыхать,

Внуков нянчить, бить баклуши,

Сказки лить детишкам в уши,

Опыт свой им передать,

«Ах, прости, отец и мать,

Если я себе позволю

В этот долгий трудный час

Наплевать на совесть, волю

И одних оставить вас,

Не смогу я стать счастливым,

И других во всём виня,

Мне вернутся в спину вилы —

Бросят дети и меня.

Не бывать такому, точка!

Не поеду никуда!

Без ума глава-то – кочка,

Жизнь без совести – беда!»

Варя мыслила иначе:

«Он ещё не раз поплачет,

Что такую упустил!» —

Закричала, что есть сил.

Разбудила мать с отцом,

Те с испуганным лицом

Ворвались к ней по средь ночи,

В темноте блестели очи.

«Что случилось? Что за крик?

Кто-то что ли в дом проник?»

«Нет», – послышался ответ,

Загорелся в хате свет.

«Что случилось поделися,

Да скорее спать ложися,

Кто и чем тебя обидел?

Может, знаю, может, видел

Я обидчика злодея!

Кто? Ответь же, не тая.

Ну, тому, кто зло затеял,

Завтра дам при всех ремня».

«Надо мною все смеялись,

Мол, вернулась я глупей.

С Лёшей вроде как расстались,

Он и есть вот тот злодей.

Разлюбил меня он вроде,

Видно, в этом огороде

Он другую подыскал».

«Хватит!» – вдруг отец прервал.

«Лёша твой уж целый год

В землю проливает пот.

Нам помог он дом отстроить,

Оскорблять его не стоит.

Как-то с мамкой приболели,

Еле дух остался в теле,

Он, заботясь о еде,

Не оставил нас в беде».

«Любит он тебя, уж точно,

Любит крепко, любит прочно,

И любовь его в делах, —

Разгорелося в словах

Мать, что тише всех стояла, —

Строит дом он на холме.

Разве этого так мало?

Ой, не дурно как по мне».

«Говорю вам, он плохой!

Что вы спорите со мной?

Аль не верите уж мне?

Вы на чьей же стороне?»

«Мы на вашей, мы на общей», —

Успокаивала мать.

Варя только злилась пуще,

Варю было не унять.

Игнорируя советы,

Потерявши совесть где-то,

Начала во всём винить

Самых близких, тех, что нить

Прочная родства крепила.

И кричала, пока сила

Не оставила её.

Драмы ради, как в кино,

Та кувшин с водой разбила,

Выгнала всех и закрыла

Дверь на внутренний засов.

«Это кто счас был таков,

Варенька – дочурка наша?

Кто скромнее всех и краше?

Где же видано такое,

Чтоб на посланных судьбою

Так срывались за пустяк?

Не воспитывал я так.

Видно, городская мода,

Наплевательска свобода

На традиции родные,

Да на качества простые,

Что хочу, то ворочу!

И плевать всем на семью!

Ну, Варвара, удивила,

А кувшин зачем разбила?

Извинится пусть – прощу,

В город больше не пущу».

Дочка слышала всё это

И пред самым пред рассветом,

Пока в доме крепко спят,

Упорхнула, бросив взгляд

На лужайку и на дом,

И на самый дальний холм,

Где, хоть был и не достроен,

Возвышался терем новый.

Побежали реки бурны,

Намочив ресницы,

«Скоро буду в Петербурге», —

Села в колесницу…

Солнца луч пробрался в хату,

Начал бегать и скакать,

Словно молвил, что уж хватит,

Хватит нежиться и спать.

Лучик тот позвал друзей,

Из всех окон и щелей

В комнату ворвался свет.

Лёша наш уж был одет.

Он, позавтракав с семьёй,

Поспешил на встречу с той,

По кому душа болела,

Мать мешать ему не смела.

Вот и дом его любимой

Показался впереди,

Странно мрачный и унылый

Виделся он издали`.

И чем ближе, тем и хуже,

Ветер мокрый листья кружит,

Из трубы, клубяся, дым

Тучею навис над ним.

Окружила хату лужа.

С видом никому не нужным

На крыльце стоял хозяин.

Кто не понял – батя Варин.

«Здравствуй, отче! Что стряслось?»

Тело всё отца тряслось.

«Стыдно, Лёша, мне сказать,

Но в себе не удержать».

Рассказал ему про ночь,

Что устроила им дочь.

Кем она была, кем стала.

«Доченька моя пропала,

Ночью точно бес вселился

В тело юное её.

Управлял ей, веселился,

И сейчас верёвки вьёт.

Как же быть и что же делать?

Подскажи же, Алексей,

Что за сущность, ты поведай,

Подселяется в людей?»

«Этот бес и мне знаком,

Да не понаслышке.

Бился с ним к лицу лицом

Я без передышки

Шесть безумно долгих лет,

Жив без нравственных побед,

Без души, без чести,

Со стыдом лишь вместе», —

Молвил мо́лодец, сердился,

Вспоминал былое,

Как нечистый рядом вился

Скользкою змеёю.

Через что пришлось пройти,

Дабы вновь себя найти,

Как смог еле выжить,

Лишь бы снова слышать

Тонкий тихий голосок.

Он всегда подскажет,

Что такое хорошо,

Плохо где, покажет.

Понял ты? О чём веду

Нынче свою повесть.

Не попасть чтобы в беду,

Надо иметь совесть.

На неё ведёт охоту

Всякий бес нечистый.

Без неё вся жизнь – болото,

Путь на дно ведь быстрый,

Глазом не успел моргнуть,

Как утратил жизни суть:

Родина, семья, земля,

Не оставив и следа,

Растворились вовсе.

И не важно босый

Иль с деньгами ты остался.

Всё, считай, уже попался

В колесо страданий

Ни души, ни знаний.

«Тут, отец, спешить не стоит,

Поломать ведь – не построить,

Если силой дочь вернуть,

Броситься за нею в путь,

Привести тот час обратно,

Под замок на день-другой,

Лишь усилим многократно

Тягу к жизни городской.

Запрещать ей уже поздно,

Счас единственно, что можно —

Подождать, пока поймёт,

Где душа её поёт,

А где воет от тоски

И зажато как в тески,

То, что вроде безгранично:

Дух, душа, сердечко, личность.

Город сдавит посильнее

Кошелёк, нутро и шею,

И начнёт как выжимать —

Тут и вспомнится про мать,

Про отца, про край родимый,

Сердцу юному кто милый.

В этот миг мы и поможем,

Выхвативши меч из ножен,

Вызволим из хищных лап

И вернём Варвару взад,

Но без лишних слов и боли,

Так как всё по общей воле».

Старику план приглянулся,

Он чуть видно улыбнулся:

«Мудро мыслит Алексей.

Славный будет муж у ней».

Всё на этом порешили

И уж больше не спешили

Помогать тем, кто не просит —

Благо это не приносит.