Текст книги "Мама"

17

Собирались и уходили поспешно. Тем не менее Сэд подсуетился, собрал в дорогу какой-то еды и выпивки. Тепло попрощался с французом и женщинами. Когда те вышли, приостановил в дверях Вячеслава.

– Его зовут отец Юрий, – тихо сказал Сэд.

В руку Вячеслава ткнулся клочок бумаги сложенный вчетверо. Слава спокойно спрятал бумагу в карман.

– Я передам, Сэд.

– Сегодня, – глаза байкера лучились надеждой. – Только сегодня, пожалуйста. Завтра будет поздно.

– Почему?

– Завтра мы приедем туда, и электростанция будет нашей. Нашей и тех монахов, что пойдут за этим Юрием. Но они должны знать, иначе…

– Боишься, не справиться? – усмехнулся Слава.

– Нет. Станция все равно будет наша. Боюсь, что лишние трупы будут. Много трупов. Если предупредишь, будет меньше.

Слава пожал плечами.

– Трупов много не бывает. Тот, кто ищет смерти, найдет ее рано или поздно. Это относится в равной степени и к тем, кто пытается наложить на себя руки, и к тем, кто берет в руки оружие, и к тем, кто высовывается в окно, чтобы посмотреть, кто в кого во дворе из «калаша» стрелял.

Сэд скривился, но промолчал.

– Передам сегодня, – успокоил его Вячеслав.

– Спасибо. – Сэд благодарно потряс протянутую руку.

18

Машина стояла там, где ее оставили. Нетронутая, словно во всей округе либо жили праведники, либо никто не жил вовсе.

– Надо же, не посягнули на чужую собственность, – восхитился Анри. – А обещали, что от машины только груда металлолома и останется.

– Тебе и байкеров обещали в виде пещерных дикарей, а предъявили высокообразованного коммерсанта-философа. И посетители у него тоже люди весьма культурные, под себя не гадят.

– Ты тоже заметил? – обрадовался Анри и покосился на автоматчицу. – Эх, кругом обман.

– Никакого обмана, – огрызнулась Жанна. – Я вам выродков не обещала. Вполне вменяемые люди. Вот если бы кто-то из вас на их байки позарился тогда…

– А мы, значит, не вполне вменяемые выродки? С чего нам на их мотоциклы зариться? Не, ты слыхал, беспредельщик, какого о нас тут мнения?

Слава молча открыл машину, захлопнул дверцу за севшей на заднее сиденье Эл. Проститутка была молчалива. Вообще все больше в последнее время уходила в себя. А когда Анри и Жанна начинали очередную перепалку, так и вовсе молчала в тряпочку.

– Хорош трещать, – вместо ответа бросил Слава. – Садитесь, поехали.

Анри плюхнулся вперед, рядом с водителем, Жанна полезла назад.

– Куда едем? – хлопнув дверью, поинтересовалась автоматчица.

– Сперва к монахам, потом, бог даст, к президенту. Там разберемся.

– К президенту, к президенту, – проворчал Анри, становясь похожим на старого охрипшего попугая. – У тебя навязчивая идея, беспредельщик, ты знаешь?

– Знаю, – кивнул Вячеслав и надавил на газ с такой силой, что болезненно заверещал мотор.

19

Ни черта он не знает, этот гребаный наместник.

Отец Юрий сидел на траве, напротив наместника, среди других отцов Святой Церкви. Только если отцы ловили каждое слово его святейшества, мимо Юрия эти слова проплывали с той неспешной уверенностью, с какой река огибает утес. Мысли его были далеко от проповедей Божьего наместника.

Да, совершенно точно, он ничего не знает и ни о чем не догадывается. Вот только время упущено. Человек, с которым он должен был встретиться, не дождался его в назначенном месте, и как теперь он строит свои планы – неизвестно. А планы того человека – их общие с отцом Юрием планы.

Положим, что тот человек теперь затаится и даст о себе знать через какое-то время. А если нет, тогда остается лишь ждать. Без поддержки извне отцу Юрию с наместником не справиться. Даже если его святейшество подставится, подведет себя под монастырь, все равно часть братства Святой Церкви пойдет за проштрафившимся наместником, а не за новым лидером. И тогда начнется резня, а этого допустить никак нельзя. Значит, ждать.

Бог велит быть терпимым и терпеливым. Сейчас он посылает отцу Юрию испытание. Значит, надо набраться терпения и ждать. Молиться и ждать. Рано или поздно Господь услышит его, и тогда все беды разрешатся. Тогда явится знак божий и…

Наместник замолчал, повернул голову. Вслед за ним завертели головами и отцы Святой Церкви. Через лужайку к ним бежал брат Борис. Тот самый, что накануне подловил отца Юрия возле границы.

Увидав, что цель близка, брат Борис сбавил темп. Дыхание его сбилось, он тяжело дышал. Рука мяла рясу возле сердца. Оставшееся расстояние он преодолел не спеша.

– Ваше святейшество, – обратился он к наместнику. – Позвольте говорить.

Наместник величественно качнул капюшоном. Отцы основатели с интересом следили за молодым монахом.

Брат Борис перевел дыхание и заговорил торопливо:

– Четверо неверующих в Господа нашего пересекли предел.

– Каждый может прийти в обитель Божию, – глухо откликнулся наместник. – Единожды прийти к Богу и единожды уйти. Ты знаешь правила, брат мой.

– Да, ваше святейшество, но среди пришлых люди грешные, вершившие страшные грехи, нарушавшие заповеди Божии.

Брат Борис замолчал, ожидая ответа. Молчали и отцы Святой Церкви. Юрий подался вперед. Интересно, что скажет на это наместник.

«Если только даст шанс зацепиться, клянусь Богом, я этого шанса не упущу», – метнулось в голове отца Юрия.

– Господь отпускает грехи тем, кто раскаивается в них и встает на путь праведный. Ты знаешь правила, брат мой. Единожды переступить предел и прийти к Богу может каждый, какими бы тяжкими ни были грехи его. Единожды уйти от Бога волен каждый из пришедших сюда, но вернуться к Богу из мира хаоса он не властен, ибо отринут Богом.

– Я знаю, – тихо проговорил Борис.

– Тогда зачем ты бежал сюда столь поспешно и нарушил нашу беседу?

– Среди переступивших предел есть люди не принадлежащие по крови к богом избранному народу. Люди, чья кровь после смерти вскипит адским пламенем.

Борис снова смолк, по толпе святых отцов прошел легкий шепоток. Все смотрели на наместника, но тот безмолвствовал.

«О как, – подумалось Юрию, – стало быть среди этих несчастных пришлых есть нерусские. Вот он, хороший повод для начала. Если только наместник сейчас сделает ошибку. Эх, почему же я не встретился вчера с тем человеком?»

– О чем ты говоришь, брат мой? – тихо спросил наместник. Так тихо, что даже капюшон не шелохнулся.

– Среди них француз полукровка, – сказал, как сплюнул, Борис. – И в чистоте крови других я тоже сомневаюсь.

Теперь все молча смотрели на наместника, ждали решающего слова.

– Господь избрал русский народ своим народом не для того, чтобы мы по добродушной и простодушной глупости пускали к Господу каждого встречного, – не выдержал все же отец Юрий. Даже если это ничего не даст, все равно всем и каждому теперь видно, что он за Господа готов спорить даже с его наместником. – Всякий нечистый кровью…

– Вы пустили этих людей в чертоги Святой Церкви, брат мой? – обратился наместник к Борису, не обратив внимания на слова отца Юрия.

– Да, ваше святейшество. Их проводили в храм Господа нашего на суд Божий. На ваш суд.

– Значит, на то была воля Божия, – шелохнулся капюшон наместника. – Не так ли, отец Юрий?

Подловил, сволочь, пронеслось в голове злое.

– На все воля Божия, – сердито пробормотал Юрий.

20

По сути, их могли не пропустить, могли завернуть. Вот только прозевали тот момент, когда «фольксваген» приблизился к пределу. А когда спохватились, было поздно. Сопротивляться вдвоем против четверых на машине и при оружии было трудно. Потому, состроив чужакам улыбку, брат Борис отправил своего напарника проводить пришлых в храм. А сам поскакал строить из себя простачка перед его святейшеством.

Попал он в нужное время и в нужную обстановку, потому уловка, которой скрывал свой недосмотр, брату Борису удалась. Теперь решение принимает не он, а святые отцы и сам наместник. Так что сделать его виноватым не выйдет. Хотя по инструкции отмеченных дьяволом, то есть не принадлежащих к народу россов, нужно было не допускать до предела. Любыми способами, вплоть до физического уничтожения.

Слава и его спутники об этом не догадывались. Они спокойно прошли за проводником к храму и под предлогом того, что аудиенция с наместником может состояться только в храме, а доступ туда с оружием запрещен, сдали все вооружение.

Теперь они шли молча и с удивлением озирались по сторонам.

Снаружи храм Святой Церкви напоминал неопрятную глыбу и не сочетался ни с одним архитектурным стилем. Двери святого места оказались необыкновенно низкими. Настолько низкими, что заставляли склоняться каждого, кто хотел пройти внутрь.

Внутри же храм, наоборот, поражал огромным пространством и богатым убранством. Посередине зала возвышался алтарь, чуть дальше на подвешенном на цепях помосте стояло высокое деревянное кресло. Сиденье, на котором запросто уместились бы два здоровых мужика, спинка в человеческий рост и массивные подлокотники.

– Нехреновый стульчик, – присвистнул Анри.

Проводник молча прижал палец к губам, и француз послушно замолчал. Женщины стояли возле сутенера и озирались по сторонам. Слава двинулся было вдоль стены, но проводник все так же молча знаком остановил его и указал на место перед алтарем.

– Нас, что ли, в жертву принесут? – недобро усмехнулся беспредельщик.

Проводник снова поднес палец к губам.

– Молчу-молчу, – кивнул Вячеслав и подмигнул французу.

21

Противоречивые чувства разрывали отца Юрия на части. С одной стороны, все складывалось как нельзя более удачно. Наместник загонял себя в угол, рождая недовольство. Если это недовольство только чуть подразжечь, святые отцы пойдут за ним. Пойдут. А после того, как узнают правду, тем более пойдут. Потому что само существование здесь наместника – грех против Бога русского народа.

Но, с другой стороны, все за ним не последуют. А тогда неизбежно столкновение. А без поддержки того человека, с которым он не встретился вчера, ему не следует надеяться на победу. Потому что даже если он победит, сил на то, чтобы удержать власть и защититься от соседей, уже не будет.

А если нет, то другого случая тоже уже не будет. Бить надо сейчас.

Первым в храм вошел брат Борис, следом его святейшество, потом отец Юрий. В очередной раз напомнил себе, что пора бы сбросить десяток килограммов, а то скоро с эдаким брюхом в двери не пройдет. Отцы Святой Церкви вытянулись в длинную колонну, заходили по одному, наклоняясь пред Господом и его храмом.

Чужаки стояли возле алтаря, смотрели на монахов с любопытством. Нечистые кровью и духом. Отцу Юрию захотелось сплюнуть, но не в храме же. И он устыдился своего желания.

Брат Борис остановился возле пришлых. Наместник прошел вперед. Лязгнули цепи, когда ступил на помост. Интересно, как бы они лязгнули под отцом Юрием. Он представил, как всходит на помост вместо наместника, как, натянувшись, жалобно скулят цепи. Весу в нем поболее, чем в прячущем под капюшоном печать диавола наместнике.

Мечты. Отец Юрий вздохнул, отгоняя сладкое наваждение. Наместник опустился в кресло. Святые отцы занимали места по кругу, продолжая заполнять пространство зала. Сам отец Юрий остановился возле алтаря, откуда было видно и наместника, и пришлых.

Наместник молча ждал чего-то. Юрий поглядел на двери. Никто более не стремился внутрь. Все, кто шел сюда, были здесь. Он снова обратил взгляд на наместника, но тот по-прежнему молча восседал на помосте.

Отец Юрий уже собрался было сам заговорить с чужаками, что было бы верхом наглости с его стороны. Он даже ступил в центр, к алтарю. Туда, где стояли ничего еще не понимающие пришельцы.

– Остановись, Юрий, – голос прозвучал мощно и грозно, словно говорил сам Бог. Так всегда звучал голос наместника с помоста. Интересно, что это за завихрения акустические.

Когда-нибудь он сам взойдет на этот помост, и тогда богоподобно зазвучит голос наместника Юрия. Но это будет позже. Он остановился. Кинул взгляд на наместника. Перевел его на пришлых. Те стояли всего в двух шагах. А один, в замшевой куртке, так и вовсе рядом с ним. Этот в замше покосился на него странно, в глазах пришельца мелькнуло узнавание. Неуловимое движение – и в руке Юрия оказался клочок бумаги.

– Отойди от них, сын мой, – слегка повысил голос наместник.

Юрий отступил. Пальцы комкали бумагу. Надо как-то посмотреть, что это. Что там, в этой записке.

– К вам обращаюсь я, – громоподобно возвестил наместник. Капюшон повернулся к стоящим у алтаря чужакам. Отцы Святой Церкви, словно бараны по велению пастушьего хлыста, повернулись к пришельцам и уставились на них, ожидая слова его святейшества.

Юрий украдкой развернул записку, кинул на нее быстрый взгляд и молниеносно скомкал. Вот оно! Свершилось, теперь надо действовать.

22

Обстановка становилась гнетущей. Монахи в рясах, большей частью с капюшонами, закрывающими лица, двигались как зомбированные. Молча занимали места, словно готовились к какой-то церемонии. Центральную роль, видимо, играл мужик в кресле, а они… уж не назначены ли на роль жертвы во славу Господа? Во всяком случае, то настороженное, уважительное отношение, которое он отметил в свой адрес при первой встрече с монахами, растаяло, словно снег в марте.

Слава еще раз пожалел, что отдал оружие. Судя по лицу Жанны, автоматчица думала о том же.

Мужики в рясах заполнили все пространство храма, оставив свободным небольшой пятачок, на котором стояли они четверо, утыканный свечами алтарь и болтался на цепях помост с креслом и главным монахом. То, что монах на помосте здесь главный, стало ясно сразу, так же как и то, что ничего хорошего им ждать не стоит. Как-то все очень гнетуще предрешенно выглядело. Так выглядит бойня, на которую тащат корову. Все знают, чем это для коровы закончится, только она не знает, но что-то чувствует. Потому у нее глаза грустные. А люди знают все наперед и завершают последние приготовления. Спокойно заканчивают, словно палач, который ничего личного к жертве не испытывает, просто работа у него такая.

Вячеслав чувствовал себя сейчас коровой. Он не знал, что задумали эти в рясах, но нутром чуял – ничего хорошего они придумать не могли. Движение закончилось. Все замерло, установилась тишина, в которой потрескивали толстые горящие свечи. Потом какой-то толстый мужик рыпнулся к ним, но был резко остановлен главным монахом.

Что-то заставило Славу напрячься. Главный назвал этого толстого по имени. Юрий. Отец Юрий. Что дернуло его сунуть записку Сэда толстому отцу именно тогда, Слава не смог бы сказать, если бы даже его спросили об этом. Просто отец Юрий, которому обязательно надо было что-то отдать, появился к месту. У Славы возникло смутное ощущение, что этот толстяк может что-то изменить. И он сунул отцу записку. А тот ничего не изменил, просто тут же отступил и растворился в толпе, будто и не было его.

– К вам обращаюсь я, – возвестил капюшон с помоста.

– Это чучело у них за главного, что ли? – шепнул Анри в самое ухо. Слава не ответил, лишь повел плечом.

– Скажите, пришедшие из мира хаоса, осознанно ли вы явились сюда? Желали вы найти Бога, место. Богом освященное, народ, Богом отмеченный, и примкнуть к нему?

Слава поймал на себе любопытствующие взгляды, пожал плечами.

– Мы просто ехали мимо. По своим делам. Ничего конкретного от этого места нам нужно не было. – Он замолчал.

Снова наступила тишина, снова лишь потрескивали горящие свечи.

– Мы просто ехали мимо, – зачем-то повторил Вячеслав.

– Этим людям не нужен Бог, – прозвучал голос из толпы.

Пропавший было отец Юрий снова выступил вперед.

– Зачем тратить на них время, ваше святейшество?

– Остынь, сын мой, – в голосе главного монаха послышалось раздражение. – Возможно, эти люди и не искали Господа, но, попав в обитель Его, нашли то, к чему стремились. Не так ли?

Последний вопрос был обращен к Славе. Что ж они все к нему-то прицепились? Он покосился на спутников, те молчали. Вячеслав покачал головой.

– Нет, мы преследуем иные цели. У нас свой путь. И мы хотели бы продолжить его.

– Это приспешники дьявола, – громко крикнул отец Юрий. – Они нечисты кровью, они пришли сюда, пошпионили и хотят уйти. Нельзя отпустить их.

– Дядька, – подал голос молчавший до того француз. – Ты чего это разошелся?

– Молчи, – взвизгнул толстяк. – В твоих жилах нечистая кровь. Ты дитя дьявола!

Толстый отец Юрий даже покраснел от натуги. Скотина, убивать таких.

– Чего? – вылупился Анри.

Истерично хихикнула Жанна. Слава дернулся вперед. Но до святого отца не дотянулся. Стоявший позади них молодчик в рясе довольно грубо дернул за плечо, возвращая на место. Ярость вскипела до предела. Он собрался уже поквитаться и с Юрием, и с тем козлом, что стоял сзади, но толстяк быстро подался вперед и едва слышно, на грани слуха шепнул:

– Хотите жить – не выпячивайтесь, – и отступил на шаг.

– Отец Юрий! Отойди от них, сын мой, – приказал главный. – И смери горячность в сердце своем. Господь наделил тебя разумом…

– Господь говорит, что все и всегда обижали русский народ, потому сам Господь выделил русских среди прочих. Вы же сами учили этому, ваше святейшество. Единственные, кто заслуживает Царствия Небесного, – русские. Люди отринули русский народ. Даже само название русские – прилагательное. В то время как любая другая народность – существительное. Англичанин, француз, японец, китаец, американец, грузин, украинец – все существительные. Они существуют сами по себе, а мы к чему-то принадлежим, прилагаемся. Мы, русские…

– Чушь собачья, – фыркнул француз. – Это только в русском языке такое различие. В английском, например, есть понятия «инглиш мен» или «рашен мен». Коротко «инглиш» и «рашен». Обе национальности в единой форме. Во французском языке…

– Замолчи, нечестивец, – снова взвился отец Юрий. – Только русский народ отмечен Богом и только русские могут достичь Царствия Небесного, если будут жить праведно. А вы, дьявольское племя, будете гореть в аду.

– Сын мой, – голос главного был зол и яростен. – Ты позволяешь себе недозволенное.

И тогда толстый монах посмотрел на главного. Молча направился к помосту. Шаги его были неспешны и уверенны. «Походка триумфатора», – подумалось Славе. Он поглядел на отца Юрия, тот шел к помосту со злорадной улыбкой на лице.

23

Записка придавала уверенности, которой не хватало в последние дни. Он чувствовал силу, он чувствовал, что может распорядиться теми, кого вчера боялся. От такого осознания становилось жарко, и отец Юрий еще сильнее раскраснелся. Завтра придет помощь. А сегодня он станет наместником.

Он шел к помосту, отцы и братья, заполонившие храм, зашушукались. Еще бы, такой фамильярности себе никто никогда не позволял. Юрий ступил на помост.

– А почему ты, называющий себя наместником Бога, противишься воле Господа в отношении этих слуг дьявола?

Наместник поднялся с кресла.

– Сын мой, ты не здоров? Как смеешь…

– Ведь Господь вложил частичку себя только в души русских, – продолжил, не слыша его святейшество, отец Юрий. – Именно русских избрал своим народом. Так сказано в Писании. Так сказано Господом.

В голосе его звучали гипнотические нотки.

– Возьмите его, – громоподобно рявкнул наместник. – И заприте где-нибудь, пусть поостынет.

Несколько монахов дернулось выполнять приказание, но Юрий сделал несколько шагов, остановился на вершине помоста и выставил руки вперед.

– Стойте! – голос его теперь тоже был подобен грому.

Каким хитрым образом выстроена акустика в этом зале, Юрий не знал, но расчет на то, что дело именно в ней, оказался верным.

– Братья мои! Голос мой окреп, потому что моими устами говорит сам Бог. Он, Господь наш, повелел блюсти чистоту крови. Русской крови. Он, Господь наш, повелел нам, живущим в его чертогах земных, не пускать в свои чертоги земные нечистых кровью, как не пускает их он сам в свои чертоги небесные. А буде вторгнутся слуги Диавола в Царствие Небесное на земле, изничтожать их до единого.

– Молчать! – заорал наместник.

Крик его был столь могуч и яростен, что, казалось, стены храма рухнут немедля, осыпавшись прахом. Но храм устоял. Наместник бросился к Юрию, но тот был готов к этому. Он выкинул руку вперед и что есть силы отпихнул его святейшество. Наместник отлетел в кресло.

– Знаете ли вы, братья, почему этот человек столь ревностно заступается за тех, кого должно сжечь на костре, как поступала с нечестивцами Святая Инквизиция?

Монашеская толпа роптала уже в голос, кто-то подался вперед, но на помост ни один взойти не решился. Боятся. Это табу, а они в этом плане как дети малые. Этим надо пользоваться. Именно сейчас.

Юрий ступил к массивному креслу наместника и сдернул капюшон, обнажая лицо, которое никто никогда не видел. Святое братство выдохнуло как один и отшатнулось. На троне наместника сидел молодой, лет тридцати пяти – тридцати семи, негр.

– Сука, – тихо сказал наместник, но голос его разнесся по всему залу, залезая в самые укромные закутки. – Надо было тебя раньше успокоить.

– Господь явился мне и остался со мной, потому что назвавший себя его наместником был слугой диявола. – Теперь отец Юрий говорил тише, но голос все так же мощно громыхал над головами монахов. – Возьмите этих дьявольских приспешников и их главу, заприте их. И завтра мы решим, каким образом предать их смерти. Брат Борис, – обратился он к стоящему за спинами «приспешников дьявола» бугаю в рясе. – За охрану нечестивцев отвечаешь ты.