Текст книги "Мама"

10

Хозяин не спал. Стоило только закрыть глаза, как его захлестывала страшная живая тьма. Она была непроглядной, но в ней, он точно знал это, кто-то склизко шевелился. Кто-то огромный, страшный, необъятный и непостижимый. Эта тьма пугала хуже, чем в детстве. От нее накатывал такой леденящий ужас, что он тут же открывал глаза.

Ему было холодно. Била дрожь. И от ледяной, словно ужас, стужи в жаркую летнюю ночь не спасали ни теплое одеяло, ни потрескивающий березовыми поленьями камин.

Он повернулся. Рядом подремывал араб. Впрочем, под взглядом хозяина он тут же проснулся.

– Мамед, – позвал бывший президент.

– Да, хозяин.

– Скажи мне, ты выслушаешь еще одну мою исповедь?

– Я готов, хозяин. Я весь – одни сплошные уши. Вы хотели рассказать еще о семье?

– Нет.

– Тогда о чем?

– Не знаю. – Хозяин поежился. – Мне холодно и страшно, Мамед. Мне темно, холодно и страшно.

– Для человека, которому достало воли так нагнуть страну и так попрактиковать Камасутру, ты что-то слишком слаб, хозяин.

– Я всегда был слаб, дорогой мой. Мной всегда играли. Сперва свои, которые поставили меня на этот пост. Потом чужие, которые подтолкнули меня к реализации этой анархистской идеи. Я задаюсь вопросом, Мамед. Кто виноват в том, что произошло? Кто? Те, первые? Или эти, вторые?

– Вы хотите честный ответ, или тот, который будет приятен? – ровным тоном спросил араб.

– Честный, Мамед, только честный.

– Тогда виноват ты, хозяин.

Бывший президент приподнялся на локте и тут же рухнул обратно. Глаза его тупо немигающе смотрели в потолок.

– Я слишком слаб и зависим, чтобы быть виноватым в сходе этой лавины, араб, – мертвым голосом произнес он.

– Вы достаточно слабы, чтобы вы и ваша слабость стали виной этому несчастью. Есть страны, которым не везло на правителей, но вашей стране не везло больше других. Ею пытаются управлять либо кровавые ублюдки-маньяки, либо тряпки. Вы тряпка, хозяин. Вы вечно стонете, распускаете сопли. Пытаетесь осчастливить всех, ищете, под кого прогнуться, а потом сваливаете ответственность. Вы хотели правды? Это правда. Если она вам не по вкусу, вы вольны убить меня за дерзость.

Хозяин молча лежал на кровати и тупо смотрел в потолок. Глаза его теперь блестели. На какой-то миг арабу подумалось, что старый президент отдал богу душу – столь неподвижны были черты его и столь серым казалось лицо. Но хозяин слегка разомкнул губы:

– Самое страшное, Мамед, – произнес он на грани слуха, – в том, что ты прав.

– Самое страшное для вас, – поправил араб. – А самое страшное для страны, что если она не умрет сейчас, то придет другой правитель. И этот другой зальет землю кровью.

– Почему? – прошептал хозяин.

– Потому что качели, которые толкнули в одну сторону не только возвращаются назад, но и летят в другую. Это закон природы, хозяин.

– Мамед, – решительно поднялся с кровати бывший президент. – Хочешь, я расскажу тебе, кто правит этой страной? Хочешь знать, как это получилось? Хочешь знать, к чему приводит слабость?

– Нет, не хочу. Но слушаю предельно внимательно.

– Тогда слушай…

11

Отец Юрий закрыл глаза и снова открыл их. Сон не шел. Откуда, откуда наместник мог узнать, что он был там? Доложили? У него связь с постами? Или это система слежения? Докуда распространяется эта система слежения, интересно бы знать.

Юрий встал с кресла, прошел от окна к двери и обратно. Человек от хозяина должен был встретить его в километре от поста в полдень. То, что человек его не дождался, факт. Вопрос в другом мог ли он попасться на глаза патрулю? И не мог ли он вообще попасться людям наместника. Вопросы, вопросы, вопросы. А ответов нет.

Допустим, что того человека видели, но не поймали. Тогда можно сопоставить присутствие постороннего и своего в одном месте в одно время. Подозрительно? Подозрительно. Почему тогда его не схватили? Значит, все же не подозревают ни в чем. Или попросту оставили на свободе, чтобы последить до поры, посмотреть, что он станет делать. В таком случае надо быть крайне осторожным.

Другой вариант. Того человека поймали. И он все рассказал. Нет, тогда бы отцу Юрию сейчас тут не сидеть и в темноту не пялиться. Значит, не поймали. А может, и вообще никто этого человека не видел. Никто о нем не знает. Тогда все переживания напрасны.

Спать, святой отец. Спать-спать-спать. Баиньки. Завтра будет новый день, даст бог.

Он лег на тахту, но сон по-прежнему не шел. И отец Юрий долго рассматривал гуляющие по потолку ночные тени.

12

На утренней службе присутствовали только отцы Святой Церкви и его святейшество наместник. Ход службы был известен заранее от и до. Каждый шаг, каждое слово, каждый жест ведущего ритуал наместника. Все это было запрограммировано и повторялось изо дня в день. И, тем не менее, когда его святейшество начинал произносить слова молитвы и голос его раскатами грома разносился под высоким потолком, отец Юрий невольно содрогался.

Интересно, как Господь может допускать такое богохульство, и как люди его не замечают? Даже он сам, зная теперь, что на самопровозглашенном наместнике печать дьявола, содрогался от силы голоса и праведности слов этого человека.

А поначалу он не поверил, когда в его мирной жизни появился посторонний человек и, сославшись на некоего хозяина, рассказал такое, что волосы поднимались дыбом. Когда это было и как, и какие при этом говорились слова – в точности отец Юрий сейчас вспомнить уже не мог. Он помнил только, что не поверил тогда.

Не поверил, когда ему рассказали, что таит под капюшоном тот, кто назвал себя наместником Бога и проповедовал нового русского Бога и Богом избранный русский народ. Проповедовал истинную идею Святой Церкви. А потом ему предъявили доказательства неопровержимые, как десять заповедей. И Юрию пришлось поверить, потому что…

– Воистину.

Отец Юрий снова вздрогнул от голоса наместника. Тут же вместе с другими отцами Святой Церкви гаркнул в ответ:

– Воистину!

Голос его потонул среди других. И не только голос – мысли, чувства, устремления… Казалось, что собравшиеся здесь святые отцы перестали быть самими собой, сделавшись частичками чего-то огромного, единого. И головой этого единого целого, этого организма был наместник.

Прежде Юрию казалось, что этот организм – мощная зверюга, цепной пес Бога. Именно в такой формулировке. Эти слова про цепного пса сами собой пришли ему в голову и настолько понравились, что святому отцу было приятно считать их за откровение Господне. Теперь же этот цепной пес Господень замыслил что-то дьявольское, потому что его голову поразил нечистый. Что из этого следует?

Либо лечить голову, либо заменить ее. На свою. От этой мысли отцу Юрию стало вовсе не по себе. Внутри что-то боязливо задергалось. Где-то далеко бубнил нечто монотонное голос наместника. Гипнотизирующий голос. Он нарастал, приближался, разрастался, заполняя собой все пространство зала вместе с находящимися внутри людьми.

– Воистину!

– Воистину!!! – подхватили отцы Святой Церкви.

Крик не людей – толпы. И эта потеря собственного я, это приобщение к массе тоже было частью выученного наизусть ритуала. Для того чтобы управлять другими, надо самому научиться быть массой. Растворяться в толпе, дабы понять ее суть и сущность. А потом научиться вставать над массой, подниматься над толпой, чтобы, будучи ее частью, сохранить свое я.

Отец Юрий научился этому. Теперь свои умения надо было использовать против того, у кого он учился.

– Воистину!!! – в последний раз воскликнул наместник.

Рев отцов Святой Церкви заставил вздрогнуть стены.

13

Солнце лупило в глаза сквозь сомкнутые веки. Когда вечером укладывался спать в пьяном состоянии, не потрудился подумать головой и завалился на койку ногами к окну. Теперь едва поднявшееся над горизонтом светило мстило за недогадливость и слепило что есть сил.

Ладно, чего уж теперь. Пора вставать. Вячеслав поднялся на ноги и отругал себя второй раз. Пьяные философские беседы пополам с вишневой наливкой разрывали похмельную голову на части. Создавалось впечатление, что внутри черепушки сидела пара дятлов и упорно пыталась продолбиться наружу через виски. А продукты жизнедеятельности этих дятлов омерзительным привкусом осели на языке.

– Дятлы похмельные, – пробормотал Слава и на подкашивающихся ногах неспешно двинулся к двери.

Внизу у Сэда оказалось пусто. Это к вечеру заведение было переполнено, а сейчас ночные волки, как окрестил байкеров хозяин «Вишневого Сэда», отсыпались по своим волчьим норам. В пустом зале находилась только Жанна. Автоматчица сидела за столиком. Женская фигура терялась под камуфляжем. Между ног у воительницы торчало дуло прислоненного к стулу автомата. На столешнице словно одинокая башня, возвышалась литровая кружка пива.

– Похмелье? – осведомился Вячеслав.

Жанна зыркнула на него мрачно из-под насупленных бровей.

– У тебя? Безусловно.

– А у тебя? – Слава поспешил присесть рядом.

– Я просто пиво пью. Что еще делать, если вы все дрыхните, как…

Автоматчица не нашла достойного сравнения и прильнула к кружке. Хмельного напитка после этого там на четверть поубавилось.

– А где хозяин?

Жанна молча пожала плечами.

– Тогда скажи мне вот что, – Слава понизил голос. – Ты вчера говорила, что знаешь, где искать бывшего президента. Или мне показалось?

– Говорила, знаю, не показалось.

Жанна снова припала к литровой емкости. Золотистая жидкость мерно подрагивала пенной поверхностью, перетекая из кружки в женщину. Слава ждал, но ответа не последовало. Клещами из нее, что ли, тянуть?

Пустая кружка тяжело грохнулась на стол. Только пена еще лохматилась на донышке. «Сильна девка, – подумалось Славе, – я теперь так пить, пожалуй что, не смогу. Во всяком случае, удовольствия от этого никакого не получу».

Автоматчица обвела взглядом пустые столы, барную стойку.

– А где Сэд?

– Я почем знаю? – отозвался Слава. – Так ты, может, расскажешь, где искать бывшего президента? Тем более что никто пока нам говорить не мешает.

– Да чего тут рассказывать? Едем прямо, держим выбранное направление. Скоро к нему и приедем. Я не знаю точно, что там. Вроде какая-то база или бункер. Ну и этот старый маразматик там живет. Правда, до базы нам еще через монастырь проехать и пару деревушек. Вот и все, что я знаю.

– А подробнее? – захотел уточнить Вячеслав.

– Какие тебе еще подробности? Едешь прямо, никуда не сворачиваешь, там тебе будут все подробности. Если доедешь. Я раньше тоже интересовалась этими подробностями. Мне рассказали только это и объяснили, что если мне это надо, то сама и должна узнать.

Жанна подняла пустую кружку и перевернула. Пена медленно проползла по стенке и шлепнулась на выставленный вперед язык автоматчицы.

– Ну а потом я поняла, что не нужны мне эти хреновы подробности и этот драный президент. И вообще ни черта не нужно. Живи себе спокойно и не лезь в это дерьмо. Оно нам само на башку капает, так к чему в нем еще и ковыряться? Знаешь, как в том анекдоте про зайца, который нашел какашку, поднял ее, понюхал, лизнул и говорит: «Фу, говно какое, а я чуть лапой не наступил».

– Это не говно, – покачал головой Слава. – Это наша жизнь. Надо же понять, осмыслить…

– Еще скажи – поправить, – почему-то разозлилась вдруг Жанна. – Довольно, беспредельщик. Добреньких политиков не бывает. Полезший в политику по определению либо говно, либо таковым станет. Либо сдохнет.

– Я не говно, – перебил Вячеслав.

– Пока. Только пока, – покачала головой Жанна. – Скоро все изменится. Правда, у тебя есть выбор. Либо ты бросаешь эту затею, либо…

– Либо я ее не бросаю, – продолжил Слава. – И тогда…

– И тогда у тебя тоже есть выбор. Либо стать говном, либо сдохнуть. Третьего не дано. Нельзя пролезть наверх и не замараться. Слишком многие туда лезут, по определению по головам шагать придется.

На лице автоматчицы вдруг возникла улыбка.

– Сэдик, вот и ты! Принеси нам с беспредельщиком пива. И садись ближе, поговорим за жизнь.

14

– В этой стране никогда и не было безвластия, – Сэд настолько разгорячился, настолько увлекся спором, что ляпнул эту фразу с разгону и резко замолчал, словно бы сболтнул что-то лишнее.

Слава раздвинул поставленные в ряд пустые пивные кружки. Локти уперлись в столешницу, а потяжелевшая голова опустилась на подставленные ладони. На владельца «Вишневого Сэда» он смотрел снизу вверх, но взгляд этот был лишен заискивания. Скорее наоборот, припечатывал.

– Это ведь не пустой треп? – спросил, словно подтверждая свершившийся факт, Слава.

Сэд поежился и потупил глаза.

– Пива было много, – пробормотал невпопад.

– Рассказывай, что ты имел ввиду, – поторопил Слава.

Голос его окреп, затвердел, словно гранитная глыба. Сам Вячеслав уже не выглядел подвыпившим и расслабленным, как это виделось еще несколько минут назад.

– Пива, говорю, много выпил, – Сэд повернулся к Жанне, словно ожидая поддержки. – Вот и несу всякую хрень.

– Давай-давай, – автоматчица поддержала, но не его, а Вячеслава. – Сказал «а», не будь «бэ».

– Надеюсь, это между нами, – помялся Сэд.

– Здесь все свои, – изрек Слава.

Он откинулся на спинку стула, снова принимая благодушно-подвыпивший вид.

– Все это якобы безвластие наносное, – тихо и быстро заговорил Сэд. – Понимаешь, в каждом мало-мальски значимом городишке есть свое правление, свой строй. Здесь у нас живут по законам ночных волков. Где-то есть Белый город, там, говорят, конституция и право рулят. Тут неподалеку живут монахи. У каждой кочки своя власть и свой закон, вот о чем я.

Слава с сожалением поглядел на пустые кружки. Сэд перехватил его взгляд, подорвался с места:

– Погоди, сейчас еще принесу.

– Сперва доскажи, – Вячеслав мягко, но цепко ухватил байкера за рукав.

Сэд одернул косуху, сел обратно.

– А чего досказывать? Все эти местные власти подчиняются единой руке. Кому-то из бывших или новым людям, но кто-то всем этим правит. Вот смотри, монахи, о которых я говорил, сидят рядом с электростанцией. А электричество кушает помимо них вся округа. Все от их станции питаются. Почему? Допустим, станция не загнулась, потому что на ней святое братство работает. Но объясни, они что, просто так станут делиться тем, за что работают? Энергия дорогого стоит. В конечном итоге могли бы обмен какой-то наладить, потребовать что-то взамен.

– Ну, может, они во славу Господа, – предположил Вячеслав. – Альтруисты вроде как. И потом: их никто не трогает сейчас, а если зажмут свою станцию и обесточат все вокруг, что тогда?

– Что? – Сэд, казалось, даже заинтересовался.

– Сметут их, вот что. И не смогут они станцию удержать. Это ж не Шаолинь, чтобы монахи боевые искусства вперемешку с боевой магией пользовали направо и налево.

– Ну хорошо, – начал снова заводиться Сэд. – А как тогда быть с человеком, который принес мне предложение сверху и дал наводку.

– Какое предложение? – оживился Слава.

– Мне предложили связаться с провокационно настроенными монахами и сместить власть в пользу себя и некоего отца Юрия, или…

Сэд замолчал, уткнулся носом в пустую кружку.

– Или? – напомнил Вячеслав.

– Не важно, – отмахнулся байкер. – Я согласился. И этот человек от власти – это не сказка. Это реальность. Теперь все должно было идти по заранее проработанной схеме. Все и шло так. Вот только вчера… я должен был встретиться с этим отцом Юрием, но он в нужное время в назначенном месте не появился. Теперь то, что я должен был передать на словах, надо передать ему как-то иначе.

– Черкани на бумажке, мы передадим, – пожал плечами Вячеслав, создавалось впечатление, что интерес к разговору он уже потерял. – Нам все одно в ту сторону ехать.

В глазах Сэда на мгновение полыхнул триумф. Когда заговорил, голос байкера, однако, звучал неуверенно.

– Но это все довольно опасно. И никто не должен знать… То есть лично этому Юрию и никак иначе…

– Не боись, – подала голос Жанна. – Соблюдем твою секретность. Нам все одно дорога дальше только через монахов этих. Святая Церковь, так кажется?

Сэд кивнул. Поднялся из-за стола и разом сгреб половину пустых кружек.

– Я пойду еще пива… Ага?

Слава кивнул задумчиво, и Сэд, словно застенчивый медвежонок, косолапо потопал к стойке.

– Простой, как три копейки, – усмехнулась Жанна. – Все, что в голове было, все выложил. Ай молодца!

– Не такой он простой. – Слава, поставив кружку на ребро донышка, задумчиво покручивал ее пальцами. – Думаешь, он просто так проболтался? Нет, ему помощь нужна была, вот и состроил из себя простачка.

15

– В этой стране всегда было безвластие. – Хозяин отхлебнул горячий кофе из маленькой чашечки. Поморщился – видно, обжег язык. – Здесь правили все кому не лень, а в результате не правил никто.

Мамед прокашлялся демонстративно и продекламировал хорошо поставленным голосом:

 
На свете нет страшней напасти,
Чем идиот, дорвавшийся до власти.
Нам нужен труп на троне короля,
А не живой придурок у руля.[2]2
  Цитата из сказки Леонида Филатова «Любовь к трем апельсинам».


[Закрыть]
 

– Оставь свои колкости, араб, – вяло отмахнулся хозяин.

– Отчего же? – живо отреагировал Мамед. – Вы продолжаете свои ночные истории. Вольный жанр, совмещающий «Повесть временных лет» и плач Ярославны, я продолжаю высказывать собственное мнение.

Хозяин залпом выпил кофе и зло хлопнул чашкой по блюдечку. Араб посерьезнел.

– Не забывайся, Мамед.

– Ты хочешь лести, хозяин?

– Нет, – сухо ответил тот.

– Тогда…

– Тогда все равно не забывайся. Говори честно, но не ерничай.

Араб медленно прошел туда обратно и резко опустился на стул рядом с хозяином, уставился ему в глаза.

– В этой стране тот, кто правит, очень любит говорить, что ничего не знал. Что сам не при чем, что и не правит вроде как вовсе, а все без него само собой происходит.

Хозяин скрежетнул зубами.

– Кофе? – белоснежно улыбнулся Мамед.

– Пожалуй.

Араб, продолжая смотреть в глаза хозяину, не глядя схватил кофейник и налил кофе в чашечку. Густая струя окатила черным белоснежный фарфор. Потянуло бесподобным ароматом умело сваренного кофе хорошего качества. Мамед отставил кофейник.

– Так вот, хозяин, можно сколь угодно оправдывать себя. Но это вы правили тогда, когда по вашим словам здесь правили силовики с этим вашим Мишей. Просто вы успешно правили с их подсказки. А потом какой-то миг истории, стряхнув с себя власть шептунов, что шуршали в ухо, стали править самостоятельно. Но без подсказок вы ощущали себя неуверенно. И когда…

– Нет! – хозяин вскочил, уронив кресло.

Мамед не спеша поднялся со стула и поставил кресло на место.

– Ты не знаешь, как это было. Ты не представляешь. Я грезил, грезил идеей. Мне не хватало решимости, да. Возможно. Но я грезил чистой, светлой…

Он замолчал, тяжело, словно воспоминания пригибали к земле, уселся в подставленное кресло. Мамед отступил и снова занял место на стуле.

– Эти гости из-за океана пришли ко мне и предложили помощь. Предложили поддержку. Я не мог знать, не мог догадаться, что…

Он снова замолчал и уронил голову на руки, зарывшись лицом в ладонях.

– Эту историю про американцев, которые предложили тебе помощь в построении анархии, как Союз Советских Республик помогал всем кому не лень строить коммунизм, я уже слышал, – тихо произнес араб. – За эту ночь только я слышал ее трижды. И трижды задал вопрос. Может быть, на четвертый раз ты мне ответишь? Скажи, хозяин, кого ты пытаешься обмануть? Или ты наивен до идиотизма. Но так не бывает. Не при твоей должности.

Хозяин молча поднял голову, помотал ею из стороны в сторону. В глазах стояла тоска.

– Нет, – тихо и непонятно произнес он.

16

Проститутка лежала на койке, по-детски поджав ноги, обнимая подушку, словно плюшевого медведя. Ребенок, пришло в голову неожиданно, как осознание. Маленький ребенок.

Слава присел на край кровати. Скрипнула пружина. Эл потянулась, открыла глаза. На лице появилась улыбка.

– Пришел?

Он кивнул, на мгновение внутри возникла какая-то необычайная нежность по отношению к этой девочке. Чувство захлестнуло настолько, что слов не было.

– Иди ко мне, – проститутка откинула плед, который заменял ей одеяло. Мелькнуло обнаженное тело.

Вячеслав резко поднялся. В глазах девушки блеснуло непонимание.

– Ехать надо, – чуть хрипло произнес он. – Ты едешь, или остаешься?

Она встала с койки, сделала несколько шагов, потянулась. Слава краем глаза отметил стройную фигуру. Тут же обозлился на себя, что смущается, как пацан зеленый.

Продолжая злиться, повернулся к девушке спиной и пошел к двери. Отпирая, зацепился рукавом за ручку, чертыхнулся. Сзади тихо хихикнула Эл.

– Я жду внизу, – буркнул, не оборачиваясь, уже в дверях. – Поторопись, если не хочешь остаться здесь.

И резко вышел.