Текст книги "Калинов мост"

Старуха поглядела на оборотня, выловила из супа раскисший хлеб, принялась жевать. Кот вопросов не задавал. Ждал, когда сама говорить начнет.

– Ты, я вижу, уже собрался.

– Не совсем, – отозвался Кот, доедая суп и отставляя тарелку. – Мясо есть?

Старуха кивнула на блюдо с чем-то обильно залитым соусом. Оборотень потянулся, придвинул к себе, втянул ноздрями аромат.

– Сегодня вечерком или завтра съезжу в одно местечко, подготовлюсь как следует. Чем резать есть, будет и из чего стрелять.

– Смотри, чтоб тебя не загребли, – брюзгливо проскрежетала старуха. – В каталажке ты мне без надобности.

Кот замер, пристально посмотрел на собеседницу.

– А где с надобностью?

Вместо ответа старуха с сопением принялась за очередной кусок раскисшего мякиша. Кот ждал, наконец не выдержал.

– Может, хватит темнить? Скажешь, на кой черт я тебе понадобился? Ведь понятно, что не из любви к живой природе. Ты ж мне Василису ни в жизнь не простишь.

– Ты мне ее тоже не простишь. И то, что зверем тебя сделала, поди, не забудешь. А позвала, потому что нужен. Враг на Руси.

Кот фыркнул.

– Это американцы, что ли? Или эти… башибузуки с зеленым знаменем? Хочешь, чтобы я против них войну начал?

Старуха прикончила получившуюся из «супчика от шеф-повара» похлебку. Цыкнула зубом.

– Не тот враг. Калинов мост помнишь?

Кот отстранился от мяса. Глаза стали бешеными, волосы встопорщились. Осталось только спину выгнуть и зашипеть – вылитый зверь получится.

– Неужто прорвало?

– Пока нет, – покачала головой старуха. – Но скоро прорвет. Мне видение было. И не одно. Уж лет семнадцать как маюсь. Жду и сделать ничего не могу. Потому тебя и вернула. Современные, они по науке и технике живут. Правды не знают, покона не помнят. Ну, кинут туда пару взводов спецназа, так от того же только хуже будет. Мы с тобой единственные, кто знает, как мост защитить.

Кот рычаще расхохотался. Холодно, жестоко, безжалостно.

– Что ж ты думаешь, старая, мы с тобой вдвоем всю ту мерзость удержим? Я уж и не помню, с какой стороны за меч браться. Ты без своих рисунков уже и колдовать не могешь.

– Ту сторону держать будут. Сдюжат. Не такое переживали. А на этой стороне мы с тобой. Я еще кое-чего могу. И ты не бреши. Меч тебе вряд ли понадобится, а ножи, гляжу, уже прикупил.

– Пусть с ножами, пусть еще с чем… Вдвоем не сдюжим.

– А втроем? – поспешно вставила старуха.

– Третий кто? – сощерился Кот.

– Милонег, – коротко бросила старуха.

Лицо оборотня исказило болью. Когда заговорил, голос звучал зло и глухо.

– Плохие шутки, старая. Я его мертвого на руках держал. Сам ему глаза закрывал. Еще тогда, под Киевом, когда он супротив князя полез и супротив побратима вышел…

– Он на той стороне остался, – оборвала старуха. – А уж как из мира мертвых в мир живых человека перетащить, так то не тебе меня учить, зверь. Сейчас он здесь. Но тело другое и память спит. Память я ему верну, когда пора придет. А тело тренировать ты будешь. Понял? А как начнется, так будем втроем мост держать. Может, к тому времени еще чего придумается. Пока мне Милонег нужен. И ты с настроением пободрее.

Кот заметно успокоился. Пока слушал, вернулся к тарелке с мясом. Сказал отстраненно, глаз не поднимая:

– Понял я, что тебе нужно. Жить устала, угробиться решила. И меня угробить заодно.

– Не заодно. За Русь.

Оборотень хмыкнул.

– Понятно, что за Русь. За князя я не воюю, за тебя тем паче. Только Русь сегодня странная. Не пойму я, как за правду биться, когда неправда одна кругом. Вроде как мы с тобой, старая, на светлой стороне, а по сторонам поглядишь – уж больно она темная.

– А ты не философствуй. Ты дело делай. А там, боги дадут, увидим, кто светлый, кто темный, а кто…

– Мертвый, – закончил за нее Кот. – Спасибо тебе за хлеб, за соль, старая. Пойду я.

– Куда? – встрепенулась старуха.

– Готовиться. Прикупить кой-чего надо. Ты лучше денег еще дай, и побольше. И вот еще… Сегодня поздно, а завтра учить меня будешь.

– Чему? – не поняла старуха.

– Читать. Новой грамоты не разумею. А без нее сейчас труднее, чем прежде.

Из города выехали уже по темноте. Бородатый, которого, как оказалось, звали Игорем, сперва ехал прямо по серой покрытой асфальтом дороге, потом куда-то свернул. Здесь дорога была почти привычная – простые разбитые колесами колеи. Машину подбрасывало на кочках, и Кот придерживался рукой за потолок.

– Там ручка есть, – усмехнулся бородатый Игорь. – За нее держаться удобнее.

Оборотень повел рукой в сторону. Ручка нашлась почти что сразу. Он благодарно кивнул.

Фары выхватывали редкую куцую растительность, грязные лужи в особенно разбитых местах, булыжники. Один раз чуть не напоролись на кусок металлической трубы, торчащей прямо из дороги под странным углом. Игорь пробубнил что-то про отсутствие порядка на широких просторах необъятной родины и дал руля в сторону.

Вскоре дорога закончилась. Уперлась в высокие железные ворота синюшного цвета. Каждую воротину украшала большая красная пятиконечная звезда.

Бородатый притормозил, заглушил мотор и погасил фары.

– Подожди здесь, – велел уже вылезая. – Скоро вернусь.

Кот кивнул. Когда за Игорем захлопнулась дверца, прижался к стеклу, вглядываясь в темноту. Фигура метнулась от машины к воротам, но ворота не раскрыли. Отворилась небольшая калиточка, в которую и прошмыгнул бородатый.

Он оторвался от стекла, потихоньку приоткрыл дверцу и прислушался. Тишина была насыщенной. Ее нарушал и стрекот насекомых, и шебуршание полевок, и ночные птицы. Больше всего шума создавали люди за высокой стеной, хотя они явно старались вести себя тихо.

Притворив за собой дверцу, Кот двинулся к деревьям. Походка его была мягкой, едва уловимой. Зверье его, безусловно, чуяло, но человек, привыкший к городу, не услышал бы его шагов, даже если б очень постарался.

Слившись с кустами, он ускорил шаг. Через несколько скачков перешел на бег. Разбег был коротким, а удар глухим. Тело заныло, меняясь. Он взрыкнул, ловя давно забытое ощущение. Сколько лет не мог обернуться по собственной воле. Порой казалось, что так и помрет зверем. Но смерть не шла. Потом, когда ему вернули человечье обличье, вздохнул с облегчением, но тут же родилась тревога. А вдруг не сможет перекинуться сам?

Сейчас волнение прошло. Пришло осознание того, что он все тот же. Кот ускорил движение. Мышцы приятно заныли. На четырех ногах не двигался уже несколько недель, а сколько не бегал, и вовсе не упомнишь. Но злоупотреблять не стал. Пробежав метров пятьсот, повернулся и потрусил обратно.

Перекинулся. Наскоро оделся и вышел, поправляя штаны. Как раз вовремя. Игорь уже стоял у машины.

– Ты куда ушел?

– До ветру, – легко отозвался Кот.

– Садись. Едем.

На этот раз им распахнули ворота. Но как-то боязливо. Приоткрыли, впуская машину, и тут же затворили. Игорь ехал медленно, словно крался. Фары так и не включил. Въехав в крепость, как окрестил для себя оборотень воинскую часть, бородач свернул за ближайший барак и еще долго петлял между какими-то темными низкими постройками.

От ближайшего строения отделилась тень, махнула рукой. Игорь быстро вылез из машины.

– Чего сидишь? Идем.

Кот поспешил следом. Бородатый очень старался идти тихо, но получалось это у него крайне плохо. Но он так старался, что чуть не лопался от натуги. Эта старательность развеселила оборотня, и он тихонько фыркнул.

Внутри их ждали. Пожилой мужчина, пропахший железом, маслом и порохом. Свет в помещении был тусклый, грязно-желтый, но мужчина все время щурился. Не то никак не мог привыкнуть с темноты, не то попросту имел плохое зрение.

– Чего надо? – хрипло поинтересовался мужчина.

Игорь поглядел на Кота, мол, хозяин – барин. Кто девушку ужинает, тот ее и танцует. Оборотень стушевался. Хоть и успел кое-что узнать о современном оружии, но заказывать был явно не готов.

– Хочешь «калаша» в солидоле? – подтолкнул мысль пожилой. – Ящик водки, и он твой. Еще ящик – и пару рожков к нему подгоню.

Оборотень покачал головой.

– Нужно что-то мощное и не громоздкое. Чтобы можно было незаметно таскать с собой.

Пожилой поскреб затылок:

– Я тебе под такое описание полсклада подгоню.

– Вот и гони, – посоветовал Игорь. – А мы выберем.

Хозяин снова поскреб затылок, кашлянул и пошел в сторону дальней двери. Игорь повернулся к Коту и улыбнулся.

– Ты его озадачил, – сообщил шепотом.

Оборотня не было очень долго. Она уже и впрямь собралась глядеть, где он и что с ним. Не на бараньей лопатке, конечно, но…

В дверь постучали. Резко, настойчиво. Необходимость в гаданиях исчезла сама собой. Она вышла в холл. По ощущениям, за дверью был зверь. Но не один. Интересно. Замерев в дверях, крикнула:

– Не заперто.

Дверь распахнулась, впуская двух мужчин. Оборотень в самом деле пришел не один. С ним был крепкий бородатый мужичок в косухе и бандане. Эдакая смесь карибского пирата с московским байкером.

– Это Игорь, – представил оборотень попутчика.

– Здравствуйте, – проявил неожиданную вежливость бородач.

– Это старая, – продолжил церемонию представления Кот. – С ней можно на «ты». Незачем баловать.

– Слушай, Кот, – перебил Игорь. – Я так не могу. Меня от погонял коробит всю жизнь. Тебя я еще могу Котом называть, если хочешь. А бабульку… Ну есть же у нее имя… отчество…

Бородатый замялся. Она смотрела на него с интересом. Странное сочетание социального протеста с внутренним консерватизмом.

– Его на самом деле так зовут, – улыбнулась она. – Всю жизнь Котом кликали. Сколько помню. А я не бабулька, так что со мной можешь не церемониться.

Игорь странно посмотрел на нее, повернулся к Коту:

– А кто?

Кот молчал. Она перевела взгляд с бородатого на оборотня.

– Он нам нужен? – спросила тихо.

Тот коротко кивнул. Игорю эта мизансцена явно не понравилась. Он как-то засуетился, переводя взгляд с одного на другую.

– Эй, – позвал робко. – Вы о чем?

Неуверенность эта развеселила старуху. Она хрипло рассмеялась и поглядела на Игоря бесноватыми глазами, каких не было у нее уж лет двести.

– Хочешь знать, кто я?

Она щелкнула пальцами, губы легко прошелестели слово, наводя морок. У бородатого отвалилась челюсть. И было от чего, уж она-то знала. На том месте, где мгновение назад сутулилась дама преклонного возраста, сейчас беззаботно улыбалась девушка лет двадцати с ослепительными формами, обтянутыми вечерним платьем. Она сделала пару шагов, приблизилась к несчастному Игорю, эротично покачивая бедрами. Тот попятился.

– Да, – протянул стоявший в стороне Кот. – Кое-что еще можешь.

Замечание оборотня привело в бешенство. Морок навести может кто угодно. Для этого и волшбы не надо. Есть всякие травки, грибочки, которые такие фантазии высвобождают и делают реальными, что ни один морок рядом не стоял. Она зло щелкнула пальцами. Бородатый вздрогнул, словно ему отвесили смачную пощечину, заморгал часто-часто.

– Я не бабулька, – сердито проворчала старуха. – Ведьма я. Ведунья. Хочешь, так зови. Хочешь, старой называй. Хочешь, Ягой, как прежде кликали.

– Яга? – тупо переспросил Игорь.

– Яга-яга.

Игорь повернулся к своему покупателю.

– А ты, значит, Кот?

– Кот, – кивнула старуха и повернулась к оборотню. – Покажи ему фокус.

– Неудобно как-то, – помялся оборотень.

– Неудобно нужду справлять в почтовый ящик. Высоко и сбоку, – грубовато отозвалась Яга. – Давай-давай. Сам его притащил, сам и показывай. Если он нам в самом деле нужен, то должен знать и понимать, с кем он и за что.

Оборотень пожал плечами, отошел на свободное пространство, коротко разбежался в два скачка и, подпрыгнув, кувыркнулся на пол. На какой-то момент вдруг показалось, что не хватит разбега, силы не хватит. Что человек просто расшибет себе башку об пол. Но опасения оказались напрасными. Превращение было молниеносным. Посреди комнаты стоял огромный черный кот, похожий на пантеру, но крупнее. И глаза у него были более дикими, чем у всех хищных кошек вместе взятых.

Зверь нервно передернул хвостом из стороны в сторону. Скосил желтый глаз на старую ведунью, вопросительно рыкнул. Она поглядела на Игоря. Тот стоял бледный и, кажется, не мог двигаться. Хватит с него впечатлений.

– Достаточно, – кивнула старуха оборотню.

Зверь медленно пошел по кругу. Сперва вальяжно, потом все больше и больше набирая скорость. Наконец сделал рывок и кинулся об пол. Смотреть, как треснется головой об пол, она не стала. Что обратное превращение произошло, поняла, когда услыхала сзади недовольный голос:

– Это последний раз. В другой будешь думать, как объяснить то же самое словами.

– Наглядно всегда доходчивей, – не согласилась старуха.

– Вот сама и тряси мудями наглядно. А я этой показухи не люблю, – недовольно пробурчал Кот, натягивая штаны.

Что-то ощутимо грохнулось. Кот поднял голову и язвительно ухмыльнулся:

– Вон она, твоя наглядность.

Старуха повернулась к Игорю. Бородатый валялся на полу в холле двухместного люкса без сознания.

Игорь сидел в кресле и пил горячий чай маленькими глоточками. Он скинул косуху и снял бандану, отчего схожести с пиратом-байкером поубавилось. Сейчас он вызывал скорее умиление. Особенно когда по-детски причмокивал, делая очередной глоточек.

– «Ночной дозор» смотрел? – спросила у бородатого старуха.

Тот молча кивнул.

– Так вот всего этого нет. Нет никаких вампиров и магов, нету борьбы и договоров между ними. Нет дозоров и Завулона с Гесером. И борьбы темных со светлыми в этом понимании тоже нет.

Кот и Игорь отреагировали одновременно.

– Что за дозор такой? – заинтересовался оборотень.

– А в каком есть? – уточнил бородатый.

Старуха отмахнулась от Кота, мол, потом объясню, и повернулась к Игорю.

– В том самом, первозданном. Сказки в детстве читал? Былины там всякие. Есть такой Калинов мост. К нему приходит герой, кого-то рубит и уходит. Кого рубит? И что такое этот мост?

– И что такое? – эхом отозвался Игорь.

– Портал. Точка перехода из мира живых в мир мертвых.

– Не так ты объясняешь, старая, – поморщился Кот. – Из мира живых в мир мертвых и без моста можно попасть. Разок по темени шарахнуть, и ага! Ты уже в мире мертвых.

– Уйди, – цыкнула на него старуха и снова обратилась к Игорю. – Мост – это точка перехода из мира живых в мир мертвых и обратно. По этому мосту можно попасть в нижний мир и вернуться. Все, кто когда-либо спускался в мир мертвых и приходил обратно, пользовались мостом. Либо услугами яги.

– А при чем здесь вы?

– Не я. Яга это не имя собственное, это… – Старуха на секунду задумалась. – Как должность. Яга – проводник. Я одна из немногих, кто может без помощи моста проходить в мир мертвых.

– А как? – заинтересовался Игорь.

– Не твоего ума дело, – оборвала старуха. – О другом сейчас. Так вот мост – это переход. Но по нему не только отсюда туда можно попасть, но и оттуда сюда. Время от времени, когда тьма набирает силу, нечисть из мертвого мира пытается прорваться в мир живых. Если прорвется, будет… – Старуха задумалась, подбирая слово. – Очень плохо будет. Мир в том виде, в котором мы его знаем, прекратит существовать. А может, и вовсе прекратит существовать. Потому, когда нечисть набирается сил и рвется наружу, к мосту приходит герой и рубит нечисть. Как в сказках. Они ведь не на ровном месте писались.

Игорь отставил чашку, ухватил рукой бороду, в задумчивости потянул ее так, что в какой-то момент показалось – выдернет с корнем.

– А чего плохого от того, что мертвые вернутся? Воскреснут, и ладно. Или они будут как живые мертвецы в кино?

– Никто не знает, что и как будет, потому что ни разу оттуда никто не прорвался. Воскресить человека можно, но за душу, вернувшуюся в этот мир, должна быть отдана плата. Из этого мира тоже уходит душа. Так испокон веков было. Это равновесие, понимаешь? Если равновесие нарушить, впустить всех сюда бесплатно… Сказать, что именно случится, трудно, но хорошего в этом мало. Потому всегда должен быть герой, который рубит нечисть. Та самая борьба света и тьмы. Только светлых, которые будут что-то делать, а не скажут «ну и пусть себе мир летит к черту», все меньше. Потому, наверное, они и напирают. Миры они ведь между собой крепко связаны.

Бородатый поглядел с сомнением.

– Что ж они, по расписанию прут? Откуда знаешь, что прямо сейчас никто не вылезет?

– Там, на мосту, – встрял-таки Кот, – всегда оборону держут. Но не всегда удержать могут. Когда тьма набирается сил, мост проявляется в нашем мире, и нужны силы мира живых, чтобы удержать защиту.

– А откуда узнать, когда он проявится?

– Много вопросов задаешь, – фыркнула старуха.

Кот кивнул на Ягу, пояснив:

– Она чувствует. Предвидит.

– А те, которые на мосту… Кто они?

Старуха поднялась из-за стола, нависла над Игорем и сказала с нажимом:

– Неравнодушные. Много будешь знать – плохо будешь спать.

Развернулась и вышла. Кот поглядел ей в спину, прикрыл дверь и вернулся в комнату. Заговорил тихо:

– Те, которые на мосту оборону держат… они тоже мертвые. Только они, умерев, не провалились в беспамятство, не ушли в новый мир в поисках новой лучшей загробной жизни. Они имели столько силы, мужества и чистоты, что сохранили память о земной жизни и сумели остаться на мосту. Это великие люди.

Игорь встал. На Кота смотрел рассеянно. Наконец выдавил:

– Ну а от меня-то вы чего хотите?

– Помощи. Нужна машина. Оружие. Кроме того, я не умею стрелять. Луком владею, пращой, но все эти железяки, которые мы с тобой купили, для меня загадка. Кто научит? Не старуха же. И потом, когда время придет, нужна будет помощь.

– А с чего ты взял, что я буду рисковать своей шкурой ради какого-то моста, пусть даже все это приведет к концу света? – Игорь пристально поглядел на оборотня.

Тот усмехнулся, словно ученик, который вместо каверзного вопроса по математическому анализу услышал: «Сколько будет дважды два?»

– Это просто, – объяснил он. – В тебе больше света, чем тьмы.

Из гостиницы они съехали на следующий день. Но Игорь проявился только через неделю. В тот вечер он ушел, пожав руку Коту и вежливо попрощавшись со старухой. Уже в дверях сообщил, что ему надо думать. Оборотень пошутил, дескать, думать надо всегда, но бородач был серьезен, и Кот решил его не беспокоить.

Игорь появился сам через неделю. Позвонил по телефону, хотя номера знать не мог. На вопрос в лоб только рассмеялся:

– Сами ж говорили, что съезжаете. И адрес называли.

– Только улицу, – уточнил Кот.

– Только, – фыркнул в трубку Игорь. – Как будто на той улице много народу квартиры сдает и еще больше неделю назад постояльцев сменило. Адресок нашелся почти сразу. Ну а телефон по адресу узнать вообще не проблема. Главное, знать, у кого спрашивать.

– А ты знаешь.

– А я знаю, – согласился Игорь. – У метро встретишь? А то плутать по району одному неохота.

– А чего не на машине?

– Днем через весь город на машине? Я что – похож на самоубийцу? И потом, жарко, я пива хочу.

Кот встретил его у метро через час. Игорь был доволен жизнью и, не смущаясь общественности места, пил пиво из бутылки. На предложение поддержать компанию оборотень ответил категорическим отказом:

– Не люблю я пиво. У меня от него голова пустая становится.

Игорь пожал плечами.

– Была бы честь предложена. Тогда веди, Сусанин.

«Сусанина» Кот не понял, но уточнять не стал. Уже привык, что вокруг бросаются непонятными словечками, изречениями каких-то деятелей. Манера поминать к месту и не к месту чужие изречения казалась ему странной. В былые времена один умный ссылался на другого редко, да и то сто раз подумавши. Теперь же цитатами сыпали все и всюду. Причем повторяли не только и не столько умные за мудрыми. Цитировали дураки шоуменов. Все равно как шут на базарной площади отпустил шутку ниже пояса, а весь базар потом ее неделю пересказывает. Но если с дураками на базаре все было понятно, то здесь и сейчас… Не говоря даже, а повторяя бездумно глупости, народ придавал себе столько значимости, что становилось смешно и грустно.

Повернув от метро налево, быстро прошел мимо вереницы торговых палаток, перемахнул через дорогу и нырнул во дворы. Здесь было тише и зелени больше, чем возле дорогой гостиницы в центре города.

– Слушай, Кот, я вот думал тут… а сколько тебе лет?

Кот остановился и воззрился на Игоря. Последний раз этот вопрос ему задавали в лесах под Киевом до крещения Руси. Тогда он так и не смог ответить.

– Не помню. А что?

– Ну вы вроде как с бабулей живете… кхм… давно. Только она старуха совсем, а ты лет на сорок выглядишь, не больше. Это как?

– Она баба, – ответил оборотень и потрусил через двор мимо хоккейной коробки и детских площадок. – А я – зверь. Потом, ты же видел, и она может быть молодой.

– Она придуривается. – Игорь допил пиво и поискал глазами мусорку. – А ты на самом деле.

– Придуривается, – согласился оборотень. – Только откуда ты знаешь, когда она придуривается? Может, она на самом деле такая, а придуривается, когда старухой выглядит. Я вот не знаю. Вообще я ей не шибко верю.

Игорь сделал пару шагов в сторону, бросил бутылку в мусорный бак. Вернулся обратно.

– Так ты ей, значит, не доверяешь?

– Доверяю, – покачал головой Кот. – У меня выхода другого нет. Но не сильно верю и не сказать что люблю.

– Есть причина?

Кот кивнул.

– Расскажешь?

Оборотень нехотя посмотрел на бородатого, фыркнул.

– У меня была любимая женщина. Я ее потерял. Думал тогда, все, не полюблю больше. Но случилось, полюбил. Ее Василисой звали. Бабкина внучка была. Я ее любил, она меня. А старуха на меня осерчала, дескать, совратил девку зверь лютый. Так объяснить ничего и не дала, обернула зверем и в зверином теле заперла на сотни лет. А Василисе отвар дала, чтобы не рожденного нашего сына изничтожить. Василиса год слезы проливала, потом пошла к речке и утопилась. Вот и вся сказка. Потому нет у меня причин любить старуху, как и у нее нет причины меня любить. Василиса между нами. Мертвая Василиса.

Игорь слушал молча, хмурился.

– А что потом? Так больше никого и не полюбил?

– Потом. – Лицо Кота стало жестким, словно окаменело. – Не было у меня потом. Потом я был зверем. И давай-ка ты меня больше об этом не спрашивай.

На последнюю просьбу Игорь только согласно головой мотнул, словно конь. Оборотень улыбнулся.

– Не печалься. Той сказке уж тыща лет. Столько даже память не живет, не то что люди. А история – она вечная. По кругу ходит и раз за разом повторяется. Пришли.

Игорь поглядел на бело-бордовую шестнадцатиэтажку. За ней уже поднимались новостройки. Где-то далеко за ними маячила густая зелень.

– А там что? – указал Игорь на далекие деревья. – Лес?

– Какой там лес, – отмахнулся Кот. – Так, три тополя да две березы. С этой стороны заходишь – город слышно, а поглубже зайдешь, уж до другого края дотопал. А там МКАД. Но ночью там пусто и под утро тоже. Можно подальше отойти, пристреляться. Никто не помешает.

Игорь кивнул.

В подъезде было прохладно и темно. Во всяком случае, после буйно палящего солнца глаза к лампам дневного света привыкали долго. Окончательно зрение вернулось только в лифте. Оборотень нажал кнопку, лифт скрипнул хлипкими дверьми и, натужно жужжа, потащился вверх.

– Ого, – оценил бородатый. – Тринадцатый этаж. А квартира какая?

– Как какая, – прищурился Кот. – Шестьсот шестьдесят шестая, конечно.

– Серьезно? – выпучился Игорь.

– Нет, шучу.

В дверь звонить Кот не стал, открыл своим ключом. Хоть и знал, что старуха дома, но предпочитал никого не тревожить и ничем не обязывать. С порога бросил громко:

– Старая, нас уже трое.

И не дожидаясь ответа, не дав Игорю поздороваться с бабкой, поволок того на балкон. Распахнув створку остекления, ткнул пальцем в торчащий из зелени девятиэтажный дом.

– Видишь? Вон те окна.

– Ну.

– Там четвертый живет. Вот познакомлюсь с ним поближе, и нас будет четверо.

– А ты с ним не знаком?

– И да, и нет, – загадочно отозвался Кот. – Иди со старухой поздоровайся, а то обидится и превратит в какое-нибудь непотребство.