Текст книги "Антисуворов"

Глава 3
Главные песни о старом

Сталин, властитель Европы – умная голова, он не станет открыто выступать против Германии.

А. Гитлер. Выступление на совещании штаба OKW 9 января 1941 г.

Идея «превентивной» войны против СССР не нова. Попытки пересмотреть историю предпринимались со стороны немецких историков неоднократно еще с 50-х годов. Ничего нового и интересного нам разведчик-аналитик не сообщает. Это не более чем перепев немецкой пропаганды времен войны. Было бы странно, если бы агрессор не придумал себе какого-либо оправдания. И, разумеется, такое оправдание было придумано в Германии, не в последнюю очередь для собственных солдат. Солдатам тоже нужно было вразумительно объяснить, что именно Вермахт забыл на бескрайних российских просторах. И эти свежеиспеченные объяснения озвучивались пленными немцами летом 1941 г.: «Это был нахальный голубоглазый парень, фельдфебель со сбитого самолета. Он не показался мне ни глупым, ни ничтожным, но он был человеком, чьи суждения, мнения, представления, размышления раз и навсегда замкнуты в один навсегда установившийся круг, из которого наружу не вылезает ничего, ни одна мысль, ни одно чувство. В пределах этого круга он размышлял. То есть был даже изворотлив. Он не говорил, что Россия напала на Германию. Он говорил, что Германия сама напала. Но напала потому, что она точно знала: Россия через 10 дней нападет на нее» (Симонов К. Разные дни войны. Дневник писателя. 1941 г. Т. 1. М.: Худ. литература, 1982. С. 154). Никакой Америки Владимир Богданович не открыл, попытки оправдать «Барбароссу» в глазах своих и чужих предпринимались с самого начала вторжения в СССР.

Именно эти незатейливые рассказы для немецких фельдфебелей льются на читателя со страниц книг В. Суворова. Опорной плитой суворовской теории превентивности является тезис о советской угрозе Румынии и румынской нефти соответственно. Владимир Богданович пишет: «12 ноября 1940 года в беседе с Молотовым Гитлер указывает на необходимость держать в Румынии много германских войск, явно намекая Молотову на советскую военную угрозу румынской нефти». Причины на самом деле совершенно с СССР несвязанные: «Процитируем слова Гитлера в контексте: «Политически Германия в этих проблемах совершенно незаинтересована, однако она не может допустить того, чтобы, как это было в Салониках в прошлую войну, там обосновались англичане. Однако он, Гитлер, хочет подчеркнуть, что, как только кончится война, германские войска немедленно покинут Румынию» (Документы внешней политики, т. XXIII, кн. 2(1). С. 45). Довольно странный намек на советскую военную угрозу.

Далее В. Суворов утверждает: «В июне 1940 года, когда германская армия воевала во Франции, Жуков по приказу Сталина без всяких консультаций с германскими союзниками оторвал кусок Румынии – Бессарабию». Владимир Богданович, вероятно, не в курсе. 23 июня Молотов провел консультации с послом Германии в СССР Шуленбургом по Бессарабскому вопросу (Документы внешней политики. Т. XXIII, кн. 1, док. 217). Консультации были продолжены 25 июня. Процитирую запись беседы наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова с послом Германии в СССР В. Шуленбургом: «В начале беседы Шуленбург сообщил, что им получен ответ Риббентропа об отношении Германского правительства к постановке советским правительством перед Румынией вопроса о Бессарабии. Ответ Риббентропа в основном сводится к следующему:

1. Германское правительство в полной мере признает права Советского Союза на Бессарабию и своевременность постановки этого вопроса перед Румынией.

2. Германия, имея в Румынии большие хозяйственные интересы, чрезвычайно заинтересована в разрешении бессарабского вопроса мирным путем и готова поддержать Советское правительство на этом пути, оказав со своей стороны воздействие на Румынию» (Документы внешней политики. Т. XXIII, кн. 1, док. 225).

26 июня советские права на Бессарабию были признаны Италией (там же, док. 227). Советский ультиматум Румынии был предъявлен 27 июня 1940 года, через два дня после победоносного завершения кампании Вермахта во Франции.

Не очень убедительно звучат у В. Суворова тезисы о необходимости захвата Бессарабии в 1940 г. Он пишет: «Захват Бессарабии Советским Союзом и концентрация тут мощных сил агрессии, включая воздушно-десантный корпус и Дунайскую флотилию, заставили Гитлера взглянуть на стратегическую ситуацию совсем с другой точки зрения и принять соответствующие предупредительные меры. Но было уже слишком поздно. Даже внезапный удар Вермахта по Советскому Союзу уже не мог спасти Гитлера и его империю… Гитлер понял, откуда исходит главная опасность, но поздно. Об этом надо было думать до подписания пакта Молотова – Риббентропа». Хотелось бы заметить, что именно секретным дополнительным протоколом к пакту Молотова – Риббентропа Бессарабия была отнесена к сфере влияния СССР. Секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. гласил: «3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях». То есть вопрос о Бессарабии был оговорен именно пактом Молотова – Риббентропа и возможностей подумать до его подписания у Адольфа Гитлера было более чем достаточно.

Если читатель обратил внимание, все построения Владимира Богдановича основываются исключительно на общих рассуждениях, без каких-либо попыток привлечь документы Третьего Рейха, опубликованные после войны. К таковым относится, например, двухтомник В. И. Дашичева «Банкротство стратегии германского фашизма», Москва, Наука, 1973 год. Несмотря на крикливое название, это сборник разнообразных немецких документов, с достаточно содержательными комментариями автора в начале разделов.

Военное и политическое значение Румынии, возможные варианты действий СССР в опубликованных документах рассматриваются вполне определенно. Это, например, стратегическая разработка Лоссберга, руководителя группы сухопутных войск в оперативном отделе штаба верховного командования Вермахта, датированная 15 сентября 1940 г. В отношении возможных вариантов действий советских войск в документе написано следующее:

«В войне против Германии у России есть в общем следующие три возможности.

I. Русские захотят нас упредить и с этой целью нанесут превентивный удар по начинающим сосредоточиваться у границы немецким войскам.

II. Русские армии примут на себя удар немецких вооруженных сил, развернувшись вблизи границы, чтобы удержать в своих руках новые позиции, захваченные ими на обоих флангах (Балтийское и Черное моря).

III. Русские используют метод, уже оправдавший себя в 1812 г., т. е. отступят в глубину своего пространства, чтобы навязать наступающим армиям трудности растянутых коммуникаций и связанные с ними трудности снабжения, а затем, лишь в дальнейшем ходе кампании, нанесут контрудар.

Относительно этих трех вариантов можно сказать следующее.

Вариант I.

Представляется невероятным, что русские решатся на наступление крупных масштабов, например, на вторжение в Восточную Пруссию и северную часть генерал-губернаторства, пока основная масса немецкой армии не скована на длительное время боевыми действиями на другом фронте. Видимо, на это не будут способны ни командование, ни войска. Более вероятны операции меньших масштабов. Они могут быть направлены либо против Финляндии, либо против Румынии. Однако удар по Финляндии при напряженных отношениях с Германией никак не улучшил бы стратегическое положение русских. Наоборот, силы русских, вторгшиеся в Финляндию, оказались бы в результате наступления северного крыла немецких армий вдоль побережья Балтийского моря в большой опасности и могли бы быть отрезаны от России.

По-иному сложилась бы обстановка в случае вторжения русских в румынские нефтеносные районы. Целью этого вторжения было бы разрушить одну из главных опор немецкой базы тылового обеспечения. При известных обстоятельствах было бы достаточно для достижения этой цели даже действий одной только русской авиации. А если наступательные действия развернутся также на земле, то можно ожидать использования сравнительно многочисленных и, как утверждают, хорошо обученных русских воздушно-десантных сил. Для ликвидации этой опасности целесообразно использовать немецкие «учебные части» и организовать противовоздушную оборону силами румын. В подготовке соответствующих оборонительных мер на указанный случай и будет состоять ближайшая задача немецкой военной миссии в Румынии. Эту миссию следует рассматривать как «передовой отряд» южного крыла немецких армий.

Вариант II.

Это решение представляется наиболее вероятным, поскольку нельзя предположить, что столь сильная военная держава, как Россия, без боя уступит свои богатейшие, в том числе и недавно завоеванные области. Кроме того, по имеющимся сведениям, русские развернули западнее Днепра особенно хорошо оборудованную сеть наземных сооружений военно-воздушных сил. При отступлении вглубь страны русские вскоре лишились бы этой сети.

[…]

Вариант III.

Если русские будут заранее строить свой план ведения войны на том, чтобы сначала принять удар немецких войск малыми силами, а главную свою группировку сконцентрировать в глубоком тылу, то рубежом расположения последней севернее Припятских болот может быть, скорее всего, мощный водный барьер, образуемый реками Двина [Даугава] и Днепр. Этот барьер имеет разрыв шириною всего приблизительно в 70 м – в районе южнее Витебска» (Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма М.: Наука, 1973. С. 76–77).

Прошу прощения за пространную цитату, но без возможно полного изложения немецких документов нельзя построить убедительных доказательств. Рассмотрение текста данного документа позволяет сделать вывод о реальных представлениях германского высшего руководства о планах СССР и возможных вариантах развития событий. Нет ни слова о том, что «Барбаросса» – это упреждающая операция. Напротив, утверждается, что масштабной операции против Германии советские войска провести неспособны. Угроза Румынии рассматривается, во-первых, как не слишком вероятное событие, а во-вторых, не вызывает панического страха остаться без топлива. Более вероятным вариантом действий советских войск по Лоссбергу является следующий: «Русские армии примут на себя удар немецких вооруженных сил, развернувшись вблизи границы, чтобы удержать в своих руках новые позиции, захваченные ими на обоих флангах (Балтийское и Черное моря)». Тезис, согласитесь, не допускающий двоякого толкования: немцы нападают, советские армии обороняются. И эти тезисы проходят красной нитью с начала планирования «Барбароссы» до последних дней перед вторжением в СССР. Анализ немецких документов показывает, что каких-либо широкомасштабных наступательных действий немцы от РККА не ожидали. Предполагалось, что в ответ на развертывание немецких войск может быть подготовлена частная операция ограниченных масштабов. Но в стратегическом смысле наиболее вероятным вариантом действий Красной Армии немцы считали оборону с отходом вглубь страны, разменом времени на территорию.

Но все эти доступные в открытых источниках материалы ускользнули от взора разведчика-аналитика. Вместо опоры на документы В. Суворов пытается построить доказательство на основе бытовой логики, исходя из сегодняшних знаний об исторических событиях. Владимир Богданович вместо изучения документов пускается в утомительные и ничем не обоснованные рассуждения: «Историки так никогда и не объяснили, почему же Гитлер напал на Сталина. Говорят, ему жизненное пространство понадобилось. Так говорит тот, кто сам не читал «Майн кампф», а там речь идет о далекой перспективе. В 1941 году у Гитлера было достаточно территорий от Бреста на востоке до Бреста на западе, от Северной Норвегии до Северной Африки. Освоить все это было невозможно и за несколько поколений. В 1941 году Гитлер имел против себя Британскую империю, всю покоренную Европу, потенциально – Соединенные Штаты. Для того чтобы удержать захваченное, Гитлер был вынужден готовиться к захвату Гибралтара и покорению Британских островов, не имея превосходства на море. Неужели в такой обстановке Гитлеру нечем больше заниматься, как расширять жизненное пространство? Все великие немцы предупреждали от войны на два фронта. Сам Гитлер главную причину поражения в Первой мировой войне видел в том, что воевать пришлось на два фронта. Сам Гитлер в Рейхстаге уверял депутатов в том, что войны на два фронта не допустит. И он напал. Почему?» Отметим внутреннюю противоречивость теории В. Суворова. Он постоянно на страницах своих книг утверждает, что оборона «непробиваема, непрогрызаема», но вместе с тем никак не объясняет тот факт, что Гитлер выбрал наступательную стратегию, якобы зная об агрессивных планах СССР. Согласно воззрениям, исповедуемым В. Суворовым, нужно было поставить Вермахт в глухую оборону от Балтики до Черного моря, накопать окопов, воздвигнуть тысячи ДОТов и ДЗОТов, нагородить «тетраэдров» – и дело в шляпе: наступление РККА разобъется об эту оборону, Тысячелетний Рейх будет спасен. Но почему-то А. Гитлер не стал искать легких путей и решил напасть. Не сходятся концы с концами у Владимира Богдановича. Вытягивая хвост, объясняя, как надо было РККА воевать, он неизбежно топит голову своей теории, оставляя читателя в недоумении, почему так не должен был воевать Вермахт.

Однако оставим внутренние противоречия на совести В. Суворова и попробуем рассмотреть саму идею «превентивного удара Гитлера». На протяжении всей своей тирады Владимир Богданович не привел никаких вразумительных ссылок на документы. Советская историография действительно пережимала в муссировании идеи о том, что Гитлер спал и грезил о завоевании СССР. Но утверждение, что кроме этого тезиса у советских историков ничего нет и они «никогда не объяснили», мягко говоря, спорно. И заставляет думать, что Владимир Богданович не потрудился внимательно почитать глыб советской исторической мысли. Например, Даниил Михайлович Проэктор помимо традиционных рассказов про жизненные пространства на Востоке и покорение России («планы монополистического капитала») пишет:

«Ко второй группе причин относятся:

1. Убежденность, что военно-политическая обстановка в Европе и во всем мире, а также состояние Красной Армии благоприятствуют решению задач первой группы.

2. Уверенность, что вооруженные силы, находящиеся в наилучшем состоянии, способны быстро выиграть войну на Востоке.

3. Расчет, что победа над СССР будет одновременно означать удар по надеждам все еще сопротивляющейся Англии и заставит ее капитулировать, что приведет к распаду Британской империи.

4. Предположение, что таким образом удастся устранить возможное вмешательство в войну США, еще больше укрепить фашистский блок, в частности, стать твердой ногой на Балканах.

Конечно, только суммой всех этих моментов объясняется решение Гитлера напасть на Советский Союз, принятое летом 1940 г.» (Проэктор Д. М. Агрессия и катастрофа.

М.: Наука, 1971. С. 196). Как мы видим, никаких ссылок на «Майн кампф», и побудительных мотивов для войны Германии против СССР названо более чем достаточно.

На мой взгляд, наиболее четко Адольф Гитлер сформулировал причины нападения на СССР в выступлении на секретном совещании в штабе оперативного руководства Вермахта 9 января 1941 г. Приведу часть текста документа, непосредственно касающуюся нас, полный текст см. в Приложениях. Итак, цитирую: «Англичан поддерживает надежда на возможность вмешательства русских. Они лишь тогда откажутся от сопротивления, когда будет разгромлена эта их последняя континентальная надежда. Он, фюрер, не верит в то, что англичане «безнадежно глупы»; если они не будут видеть никакой перспективы, то прекратят борьбу. Если они проиграют, то никогда не найдут в себе моральных сил сохранить империю. Если же они смогут продержаться, сформировать 30–40 дивизий и если США и Россия окажут им помощь, тогда создастся весьма тяжелая для Германии обстановка. Этого допустить нельзя.

До сих пор он [Гитлер] действовал по принципу наносить удар по важнейшим позициям противника, чтобы еще на один шаг продвинуться вперед. Поэтому теперь необходимо разгромить Россию. Тогда либо Англия сдастся, либо Германия будет продолжать борьбу против Англии при самых благоприятных условиях. Разгром России позволит также и Японии обратить все свои силы против США. А это удержало бы последние от вступления в войну.

Особенно важен для разгрома России вопрос времени. Хотя русские вооруженные силы и глиняный колосс без головы, однако точно предвидеть их дальнейшее развитие невозможно. Поскольку Россию в любом случае необходимо разгромить, то лучше это сделать сейчас, когда русская армия лишена руководителей и плохо подготовлена и когда русским приходится преодолевать большие трудности в военной промышленности, созданной с посторонней помощью.

Тем не менее и сейчас нельзя недооценивать русских. Поэтому немецкое наступление должно вестись максимальными силами. Ни в коем случае нельзя допустить фронтального оттеснения русских. Поэтому необходимы самые решительные прорывы. Важнейшая задача состоит в быстром отсечении района Балтийского моря; для этого необходимо создать особенно сильную группировку на правом крыле немецких войск, которые будут наступать севернее Припятских болот. Хотя расстояния в России и большие, но они не больше расстояний, с которыми уже справились германские вооруженные силы. Цель операции должна состоять в уничтожении русских вооруженных сил, в захвате важнейших экономических центров и разрушении остальных промышленных районов, прежде всего в районе Екатеринбурга, кроме того, необходимо овладеть районом Баку.

Разгром России будет для Германии большим облегчением. Тогда на Востоке необходимо будет оставить лишь 40–50 дивизий, численность сухопутной армии можно будет сократить и всю военную промышленность использовать для вооружения военно-воздушных и военно-морских сил. Затем необходимо будет создать надежное зенитное прикрытие и переместить важнейшие промышленные предприятия в безопасные районы. Тогда Германия будет неуязвима». (Дашичев В. И. Указ. соч. С. 93–94 со ссылкой на KTB OKW, Bd. I. S. 253–258). По этому документу вполне четко вырисовываются те самые причины, которые поставил на второе место Д. М. Проэктор. Это, во-первых, желание лишить Англию опоры на континенте, те же побудительные мотивы были у Наполеона в 1812 году. Во-вторых, это стремление высвободить силы для дальнейшей борьбы на море и в воздухе против Великобритании. И, в-третьих, захват ресурсов СССР. О военной угрозе со стороны СССР речи не идет, более того, возможности РККА оцениваются как весьма низкие. Это было ошибкой, но это реальное мнение германского руководства.

В своем письме Муссолини А. Гитлер повторяет те же тезисы: «Положение в самой Англии плохое, снабжение продовольствием и сырьем постоянно ухудшается. Воля к борьбе питается, в сущности говоря, только надеждами. Эти надежды основываются исключительно на двух факторах: России и Америке. Устранить Америку у нас нет возможностей. Но исключить Россию – это в нашей власти. Ликвидация России будет одновременно означать громадное облегчение положения Японии в Восточной Азии и тем самым создаст возможность намного затруднить действия американцев с помощью японского вмешательства» (Дашичев В. И. Указ. соч. С. 133). Про угрозу румынской нефти ничего не написано. Никаких определенных сведений о советской угрозе также не приводится.

Опубликованы и широко известны немецкие документы, описывающие причины нападения на СССР. Текст этих документов не ласкает чувство национальной гордости, руководство Третьего Рейха и Гитлер лично не считали СССР серьезной военной силой. Сокрушение СССР должно было стать в первую очередь лишь спектаклем, который заставит капитулировать Англию. Оценка возможностей СССР оказалась ошибочной, Восточный фронт вскоре стал главным фронтом Третьего Рейха, но в ходе планирования «Барбароссы» СССР отводилась лишь роль показательной жертвы. Остальные причины нападения по большому счету вторичны и не объясняют, почему нужно было напасть именно в 1941 году.

Глава 4
Одиум и опиум войны

«Под термином одиум автор подразумевает преддверие»

Сноска к главе книги

Б. М. Шапонникова «Мозг армии».

Теме мобилизации В. Суворов посвятил целую книгу, «День М». Владимир Богданович пытается доказать, что мобилизационное развертывание армии СССР базировалось на некий особых, отличных от других принципах и нацеливалось на агрессивные действия в отношении сопредельных государств. К сожалению, из-за хаотичного изложения мобилизационных вопросов взаимосвязь событий в «Дне М» нарушается, теряются причины и следствия явлений. Постараюсь выстроить события предвоенных лет в единую нить, дополнив ее теорией военной науки по данному вопросу, без которой нельзя понять причины тех или иных действий руководства армии и страны.

Что же такое мобилизация? Что Б. М. Шапошников назвал одиумом войны? Слово «мобилизация», с одной стороны, известное всем, с другой – не все понимают, что за ним скрывается. Не будем мудрствовать лукаво и обратимся к Военному энциклопедическому словарю. Цитирую: «Мобилизация вооруженных сил заключается в планомерном переводе войск на организацию и состав военного времени». Зачем нужна мобилизация, вполне очевидно. Ни одна страна не может себе позволить постоянно содержать массовую армию большой войны. Поэтому в мирное время армия хранится подобно сухофрукту в скукоженном виде, готовом в случае необходимости cтать титаном для битвы колоссов. Переход из состояния сухофрукта в состояния титана – это переход к штатам военного времени. Что такое штаты мирного и военного времени? Возьмем основное тактическое соединение – дивизию. Например, в мирное время в 1940 г. стрелковая дивизия РККА должна была иметь численность 6 тыс. человек, а в военное – 17 тыс. человек. Такое сжатие в мирное время достигалось тем, что в каждом батальоне было по одной роте, а остальные «обозначались», то есть существовали только на бумаге. Вместо 27 рот (3 полка по 3 батальона по 3 роты) существовало 9 рот, а еще 18 разворачивались из резервистов в процессе мобилизации. В свернутой дивизии, кроме того, отсутствовали вспомогательные номера расчетов орудий. Большой вклад в сжатие дивизии до численности мирного времени вносили тылы (ездовые, водители, кашевары и хлебопеки), создававшиеся в военное время практически с нуля. Соответственно, в случае войны в течение нескольких дней дивизия превращалась в полновесное армейское соединение. В 1–3-е сутки прибывали резервисты, бывшие рабочие, крестьяне, учителя и врачи. Далее подразделения сколачивались, проводились батальонные и полковые учения, и готовый кубик армии направлялся к фронту. И те же принципы пронизывали всю структуру вооруженных сил – от дивизии до армии и фронта. Принцип был один и тот же: в мирное время – необходимый для обучения минимум, в военное – оптимальная для боевых действий структура. Система эта была общей для различных государств, различия не носили принципиального характера.

Начнем разговор, осветив вопросы теории мобилизации 20–30-х годов. Что пишет Владимир Богданович: «Эти мысли в разной последовательности высказаны разными авторами. Б. М. Шапошников отличается от всех предшественников только тем, что выражался предельно ясно, кратко, категорично: «Мобилизация является не только признаком войны, но и самой войной. Приказ правительства об объявлении мобилизации есть фактическое объявление войны». «В современных условиях мобилизующее государство должно заранее принять твердое решение о ведении войны». «Под общей мобилизацией понимается такой факт, когда уже не может быть возврата к мирному положению». «Мы считаем целесообразным видом мобилизации только общую, как напряжение всех сил и средств, необходимых для достижения победы». Чтобы понять смысл высказываний Шапошникова, нужно вспомнить, что собой представляет книга «Мозг армии». Это исследование, посвященное подробному описанию событий последних мирных месяцев 1914 года. Рассказ ведется по дням, едва ли не по часам. В конце книги даются общие выводы. Если не выдергивать предложения из контекста, то смысл процитированного Суворовым текста совсем другой. Приведенные Владимиром Богдановичем цитаты – это не столько руководство к действию, сколько критика действий высших руководителей России 1914-го. Позволю себе процитировать отрывок из «Мозга армии», достаточно четко объясняющий смысл тезисов Бориса Михайловича. «Одним словом, насколько в западных государствах мобилизация объявлялась при решенной уже войне, настолько в Петербурге не было твердого решения о ведении войны, и указы о мобилизации можно объяснить, с одной стороны, намерением подкрепить дипломатические требования к Австрии, а с другой – испугом возможного нападения Германии и Австро-Венгрии при сознании факта запаздывания в своей боевой готовности. Четкого понимания современного политического значения мобилизации не было ни у дипломатов, ни у верховной власти, ни у русского генерального штаба. Последний смотрел на мобилизацию с точки зрения лишь боевой готовности, не входя в обсуждение того, насколько мобилизация являлась преддверием войны.

Мы оставляем в стороне все доводы Сазонова Пурталесу, все заверения Сухомлинова и Янушкевича германским военным представителям, что русская мобилизация не создает опасности европейскому миру. Можно с уверенностью сказать, что Германия не дала бы спокойно закончить мобилизацию ни в России, ни во Франции, хотя обе они об этом и мечтали.

Мобилизация на пороге мировой войны являлась преддверием войны, фактическим ее объявлением и только в таком смысле и могла быть понимаема.

[…]

В наши дни политическое значение мобилизации не только не уменьшилось, но, наоборот, еще более возросло, поскольку этот военный акт захватывает все области жизни государства. Поэтому в современных условиях мобилизующее государство должно заранее принять твердое решение о ведении войны. Если в 1914 году никого нельзя было запугать частными мобилизациями, то тем более ныне подобные мобилизации менее всего составят действительную угрозу» (цитируется по: Шапошников Б. М… Воспоминания. Военно-научные труды. Воениздат, 1974. С. 552, 553).

Таким образом, когда Б. М. Шапошников говорит, что мобилизация – это война, имеется в виду как раз сам факт начала мобилизации. Как открытой, так и скрытой. Начало мобилизации, становящейся известной противнику, в условиях XX столетия фактически означает начало войны. Борис Михайлович оперирует событиями Первой мировой и главой своей книги, посвященной мобилизации, предупреждает властителей о том, что объявлением мобилизации нельзя бросаться направо и налево, использовать это как средство политического давления.

Какие же были сделаны выводы из событий Первой мировой? Версия Владимира Богдановича выглядит так («День М»): «Теперь представим себя в гулких коридорах штаба РККА где-нибудь в 1925 году. Перед стратегами стоит задача подготовки новой мировой войны с целью, как выражался товарищ Фрунзе, «завершения задач мировой революции». Задача стратегам поставлена непростая: учесть ошибки всех армий в начальном периоде Первой мировой войны и подготовить новую войну так, чтобы государство не разорить, противника не вспугнуть и чтобы армию развернуть такую, удар которой будет и внезапным, и сокрушительным». После того как читатель представил себе в роли руководителей РККА 20-х генерала-злоумышленника Иван Пьётр из голливудского боевика (зверское лицо, униформа с погонами до локтя, vodka в граненой бутылке, портрет Ленина на стене), В. Суворов подсовывает ему хитроумный план:

«И был разработан принципиально новый план вступления в войну. Вот краткое его содержание.

1. Процесс мобилизации разделить на два этапа: тайный и открытый.

2. Первый тайный этап – до начала войны. […] Армию увеличить до 5 миллионов солдат.

3. Ради маскировки первый тайный этап мобилизации растянуть во времени на два года, кроме того, тайную мобилизацию маскировать локальными конфликтами.

4. Этап тайной мобилизации завершить внезапным сокрушительным ударом по противнику и одновременно начать второй открытый этап мобилизации…»

Далее идет традиционный далеко идущий вывод: «Как начинать тайную мобилизацию за два года до вступления в войну, если момент вступления в грядущую войну нам неизвестен?

Советские стратеги и на этот вопрос нашли ответ: следует не идти на поводу событий, не ждать, когда война возникнет стихийно, сама собой, в неизвестный для нас момент, а планировать ее, УСТАНОВИТЬ момент ее начала» .

На самом деле, Владимир Богданович просто не в курсе. В 1925 г. в гулких коридорах были совсем другие проблемы. В январе 1924 г. ЦК назначил специальную комиссию под председательством С. И. Гусева в составе М. В. Фрунзе, К. Е. Ворошилова, Г. К. Орджоникидзе, Н. М. Шверника и других для всестороннего обследования состояния Красной Армии. После нескольких месяцев работы комиссия сделала неутешительный вывод. «Красной Армии, – говорилось в докладе комиссии, – как организованной, обученной, политически воспитанной и обеспеченной мобилизационными запасами силы у нас в настоящее время нет. В настоящем своем виде Красная Армия небоеспособна». Такая же уничтожающая оценка содержалась и в резолюции пленума ЦК, принятой по результатам работы комиссии: «Заслушав доклад комиссии и единогласно принятые ею резолюции, пленум ЦК констатирует наличие в армии серьезных недочетов (колоссальная текучесть, полная неудовлетворительность постановки дела снабжения и пр.), угрожающих армии развалом» (Антошин А. М. Военная реформа 1924–1928 гг. М.: РИО ВЮА, 1951. С. 8).

Но, как читатель догадывается, гулкие коридоры были не только в штабе РККА, но и в штабах других армий. Соответственно, в этих штабах раздумывали о том, как можно избежать недостатков и просчетов, сопровождавших вступление в Первую мировую войну. Как говорил Ф. М. Достоевский, «все мы вышли из гоголевской «Шинели». Точно так же все военные теории 30-х годов вышли из опыта Первой мировой войны. В отношении мобилизации таким опытом был июль – август 1914 г. Сама по себе идея скрытой мобилизации с целью упреждения противника и удара развернутой армией новинкой не была. В России в 1913 г. был установлен так называемый «подготовительный к войне период». В период с марта до июля 1914 г. шли общие мероприятия по усилению армии. Например, были задержаны под знаменами призванные на сборы весной 1914 г., 27 марта был запрещен вывоз верховых лошадей за границу. А 26 июля 1914 г. был объявлен подготовительный период. Полевые войска в европейской части России были переведены на военное положение. Подвижной состав отводился из приграничных округов, накапливались запасы продовольствия в районах развертывания. До 30 июля, официального начала мобилизации, многие части были доведены до численности военного времени (см.: Куль Г. Германский Генеральный штаб. 1922. С. 68 и 80). Пишет об этом и Б. М. Шапошников в своих воспоминаниях: «Вечером 16 июля (старого стиля, по новому стилю это 29 июля. – Я) послал полкам распоряжение о начале с 17 июля общей мобилизации дивизии. В Петркув был командирован второй старший адъютант для мобилизации обозов 2-го разряда частей дивизии. Таким образом, не уведомляя начальство, 14-я кавалерийская дивизия с утра 17 июля, еще до объявления общей мобилизации, фактически к ней приступила. Зевать не приходилось!» (Шапошников Б. М. Воспоминания. Военно-научные труды. М.: Воениздат, 1974. С. 243).