Текст книги "Голем"

– Но ведь эти нанокапсулы можно использовать как оружие?

– При соответствующем программном обеспечении.

– Вот!

– Что значит «вот»?

– Мы оказались в зоне инопланетного вторжения!

– Ну, точно. Космические агрессоры решили создать свой плацдарм на базе Тринадцатого микрорайона уездного города Кипешма. Тебе не кажется странным, что мы уже месяц сидим рядом с этой грязью и все еще живы?

– Противник накапливает силы. Вы слышали про странных пауков, Игорь Петрович?

– Не только слышал, но и видел. В подъезде, на лестнице.

– Это вам тоже не кажется странным?

– Почему же? Очень даже кажется! Но при чем тут инопланетное вторжение?

– У вас есть другое объяснение?

– У меня имеется десятка полтора самых разных объяснений, в равной степени недоказуемых. Инопланетное вторжение находится в самом конце этого списка.

– Почему?

– Да потому, что для того, чтобы принять это объяснение хотя бы как гипотезу, нам пришлось бы ввести в систему слишком много новых, совершенно ненужных, ломающих саму ее основу сущностей. В то время как есть гораздо более простые и непротиворечивые объяснения.

– Например?

– Мы могли оказаться в зоне проведения научного эксперимента.

– И кто же его проводит?

– Это уже другой вопрос.

– Ну а где сами исследователи?

– Снова могу предложить целый ряд возможных объяснений. На выбор. Наблюдение за ходом эксперимента может вестись дистанционно. Верно?

– Верно, – кивнул Сергей.

– Что-то пошло не по плану, и в зоне эксперимента был объявлен карантин. Могло такое случиться?

– Да, – снова был вынужден согласиться Сергей. – Но как мы оказались в этой зоне?

– Как и почти все, что происходит в этом самом лучшем из миров, – улыбнувшись, как фокусник, развел руками Игорь Петрович – По чистой случайности! В результате образования аномальной зоны территория Тринадцатого микрорайона оказалась совмещена в пространстве и времени с некой областью, в которой какой-то своей, непонятной для нас деятельностью занимаются многочисленные наноботы. Они могут заниматься очисткой территории, ее благоустройством, сбором информации, наблюдением… Да всем, что угодно! В любом случае угрозы для нас они не представляют. По крайней мере, в данный момент.

– Почему вы так думаете? – вполне искренне удивился Сергей.

Он все еще был склонен подозревать создателей наноботов во всех тяжких. Так оно было проще, понятнее, да и привычнее как бы. Схема простая и отработанная на высших уровнях. Произошло нечто странное, можно даже сказать, необъяснимое, после чего жизнь пошла наперекосяк. Кто в этом виноват? Естественно, враги! Скрытые или явные! В данном конкретном случае, конечно же, скрытые.

– Потому что мы все до сих пор еще живы, – очень просто ответил на вопрос Сергея Игорь Петрович. – Эта система могла бы уничтожить нас в мгновение ока, если бы была на то запрограммирована. Мы даже понять бы ничего не успели. Однако, как ты сам подтвердил своим на тот момент совершенно безрассудным поступком, эта система не нападает на людей. Более того, она пассивна в отношении любых живых существ. Я предлагал ей мух, ос и дождевых червей – она не причинила им ни малейшего вреда. А вот мертвую муху переварила, как шоколадный батончик. Похоже, эта наносистема поглощает любую органику.

– Зачем она ей?

– Я полагаю, органические молекулы, скорее всего полисахариды, служат источником питания для нанороботов, спрятанных внутри капсул-контейнеров с полупроницаемой полимерной мембраной.

Сергей наклонил голову, положил ладонь на затылок и прошелся по комнате, от окна к двери и обратно. Он надеялся, что полученная информация как-нибудь сама собой сложится в осмысленную картинку. Но получалась одна неразбериха, да и только. Мазня. Как на картинах Моне, если рассматривать их в упор.

– Хорошо. – Сергей остановился. Не получается – ну и ладно. Можно зайти с другой стороны. – И что нам со всем этим делать?

– Прости, – положив руки на стол, чуть подался вперед Игорь Петрович. – Я не понял, с чем именно?

– А, – безнадежно махнул рукой Сергей.

На улице снова раздались удары молотка по железному костылю.

Володя, похоже, знал, что нужно делать.

Глава 14

12 июня. Вечер

Володя сумел подняться на двенадцать метров по мусорной стене. И все у него вроде шло хорошо.

А потом он сверзился со стены.

Произошло это уже под вечер, как раз перед ужином.

Упав, он закричал так, что почти все выбежали на улицу. И даже нелюдимый Лифкин из окна выглянул.

Страховка, как и предупреждал Сергей, не уберегла. Разве что несколько замедлила падение. И упал Володя, опять-таки, удачно – не на камни и асфальт, а на рыхлую землю – в том самом месте, где совсем недавно снимали чернозем для огорода.

– Посторонитесь! Пропустите! – решительно протолкнулся вперед Гелий Петрович.

К тому времени Володя уже сидел, привалившись плечом к стене, и тихо подвывал. Правая нога его была откинута в сторону и вывернута под каким-то совершенно неестественным углом.

– Голова в порядке? – присев на корточки, первым делом спросил у пострадавшего Гелий Петрович.

Володя молча кивнул.

– Ну вот и хорошо! – ободряюще похлопал его по плечу Гелий Петрович. – А нога – ерунда! Мы ее тебе враз вправим!

Открыв перочинный нож, Изюмов сверху донизу распорол штанину на поврежденной ноге. Голень оказалась сломанной примерно посередине. Как предположил Гелий Петрович, осмотрев место перелома, сломаны были обе берцовые кости. Острый край одной из них порвал мышцу и сосуды и едва не пропорол кожу. Из-за этого на месте повреждения уже образовалась большая темно-синяя гематома. Гелий Петрович продолжал говорить Володе ободряющие слова, но по тому, как осунулось и посуровело лицо Изюмова, ясно было, что перелом ему совершенно не нравится.

Подоспевший на место происшествия Кузякин тоже сразу понял, что дело плохо.

– Тащи одеяло! – велел он студенту Саше, стоявшему в сторонке с бледным лицом и, казалось, вот-вот готовому заплакать. – Нужно перенести его в дом!

– Плохо дело? – посмотрев на Игоря Петровича, сквозь зубы процедил Володя.

– Ну, это смотря что понимать под словом «плохо», – натянуто улыбнулся тот.

Сергея так и подмывало сказать что-нибудь вроде: «Я же предупреждал!» – но он понимал, что сейчас это будет не самое уместное высказывание. А запомнят его все и надолго. Вообще-то, ему хотелось как-то приободрить Володю. Но он понятия не имел, как это делается. Поэтому, за неимением лучшего, Сергей пока помалкивал, делая вид, что поддерживает под локоть тихо, почти беззвучно причитающую бабу Машу.

Вскоре вернулся Сашок с одеялом.

Одеяло расстелили рядом с Володей, и он, кривясь и морщась, начал медленно перебираться на него. Когда же пришлось двигать раненую ногу, парень заорал во весь голос. Как бы там ни было, его все же уложили и, подняв одеяло за углы и края, понесли в дом.

Сердобольная баба Маша хотела было уложить Володю на кровать, но Игорь Петрович сказал, что на полу будет удобнее. Сергей быстро раскатал матрас, на него и уложили раненого.

Оставив с Володей Сергея и Марию Тимофеевну, мужчины вышли в коридор – посовещаться.

Гелий Петрович за время работы со спортивной командой повидал немало травм. Он прекрасно представлял себе, что такое двойной перелом голени со смещением. Игорь Петрович отлично разбирался в анатомии и также понимал, что соединить концы двух сломанных костей голени без хирургического вмешательства при таком переломе, как у Володи, нечего было и мечтать. Все, что они могли, – это, не обращая внимания на крики раненого, постараться как-то выпрямить сломанную голень и зажать ее меж двух досок. В лучшем случае, если удастся избежать осложнений, пожизненная хромота будет парню обеспечена. Если же начнется воспаление – а при наличии порванной мышцы и множественных костных осколков это могло случиться запросто, – дело могло дойти и до ампутации. Без анестезии и хирургических инструментов.

Сергей сидел на полу рядом с Володей, смотрел на то, как кривятся от боли его губы, а на висках выступает пот, и думал: ну как же это его так угораздило?

– Это не моя вина, – тихо произнес, как простонал, Володя.

– Да все в порядке, – постарался успокоить его Сергей. – Ты ни в чем не виноват… Ты ведь думал, как лучше… Пить хочешь?

Раненый отрицательно мотнул головой.

– Штырь вылетел…

– Понимаю, – сказал Сергей. Только потому, что нужно было что-то сказать. – Все ведь самодельное.

– Нет, дело не в штыре! – снова мотнул головой Володя. – Там, наверху, стена другая… Как будто из другого материала сложена… Я сразу-то не сообразил… Он более податливый был, когда я штырь вколачивал… Нужно бы выяснить, что это такое… Может, для дела сгодится.

– Не переживай. Я завтра поднимусь и посмотрю, что там. Договорились?

– Только будь осторожен. – Володя через силу улыбнулся: – А то придется тебе место на матрасе уступать.

– Ты меня знаешь, – подмигнул приятелю Сергей. – Я все делаю с толком и с умом.

– Поэтому и предупреждаю, – хмыкнул Володя.

Постучав согнутым пальцем по косяку, в комнату вошел Игорь Петрович. Следом за ним – Гелий Изюмов. Прочих сопереживающих они попросили остаться в коридоре, дабы понапрасну не беспокоить больного.

– В общем, Володя, ситуация следующая. – Кузякин взял за спинку стоявший у стены стул, пододвинул и сел на него верхом. – Гелий Петрович имел в свое время дело со спортивными травмами. Я тоже в костях разбираюсь. Можно сказать, мы с ним – два лучших ортопеда Тринадцатого микрорайона.

– Рад, что оказался в руках у опытных специалистов, – попытался улыбнуться Володя.

– Да, но вот только мы не рады, что ты умудрился сломать ногу, – не принял несерьезного тона Кузякин. Гелий Петрович стоял рядом с ним, сурово сдвинув брови. – Мы считаем, что перелом у тебя очень серьезный. При самом лучшем раскладе проблемы с ногой останутся у тебя на всю жизнь.

Володя нервно сглотнул:

– А при плохом?

– Плохой вариант я бы сейчас предпочел не обсуждать. Поскольку у нас с Гелием родилась одна идейка, как можно попытаться спасти твою ногу. Но только это неапробированный метод…

– Простите, я не понял, о чем речь? – перебил Кузякина Володя.

– Это палка о двух концах! – решительно, как и подобает военному, заявил Гелий Петрович. – С одной стороны, твоя нога может полностью восстановиться. С другой – ты можешь вовсе остаться без ноги.

Володя растерянно приоткрыл рот.

Гелий Петрович почесал в затылке и уже не так решительно, как вначале, добавил:

– А может быть, ничего не произойдет.

– Одним словом, нам нужно твое согласие, – закончил Игорь Петрович.

– На что? – недоумевающе вскинул руки Володя. – На ампутацию по самую шею?

– Мы хотим попробовать использовать для лечения твоей ноги наноботы из грязевого источника, – объяснил Игорь Петрович. – Мы все равно не можем прямо сейчас соединить обломки костей. Нужно выждать день-другой, чтобы спала гематома. В это время мы хотим попробовать использовать для лечения наноботы.

– Каким образом?

– Просто приложим насыщенную ими грязь к сломанной ноге и добавим углеводную подпитку.

– Чтобы они бегали поживее, – продемонстрировал свою осведомленность Гелий Петрович.

– И вы думаете, это поможет?

– Я не знаю, – честно признался Игорь Петрович. – Но что, по-твоему, вернуло всем нам здоровье и отчасти молодость? Вон у Гелия седые волосы стали каштановыми. А я так и вовсе должен был уже помереть недели две назад, а то и раньше. Я слышал твою теорию насчет особого климата и благодатных испарений из грязевого провала. Но мне лично кажется, что тут все дело в наноботах. Они здесь повсюду, в грязи же их особенно много. И видимо, они запрограммированы на то, чтобы исправлять дефекты в живых организмах. Я просто не вижу другого объяснения тому, что сам все еще жив. Да и чувствую себя отменно. Как будто новая печень выросла. Поэтому предлагаю и тебе вверить свою сломанную ногу заботам этих невидимых врачевателей.

Володя растерянно посмотрел на Сергея:

– Все это здорово смахивает на вуду. Не хватает только курицы с отрезанной головой.

– Курицы у нас, к сожалению, нет, – сказал Гелий Петрович. – Но голубя, если нужно, Самсонов нам предоставит. Можно даже двух.

– Какая разница, как это называется, если оно может тебе помочь? – Сергей пожал плечами и улыбнулся: – Соглашайся!

– А что мне еще остается? – Володя перевел взгляд на Кузякина: – Когда приступим?

– Я надеялся, что ты согласишься. – Игорь Петрович встал со стула, взял его за спинку и поставил на прежнее место, к стене. – Поэтому загодя отправил Соломона Юрьевича за грязью с наноботами. Он знает, как ее собирать. Как только Соломон вернется, так сразу и начнем. Собственно, нам ничего особенного и не потребуется. – Кузякин повернулся к стоявшей тихо в сторонке бабе Маше: – Мария Тимофеевна, старая простыня и кусок плотного целлофана или клеенки у вас найдется?

– А то! – бодро вскинула подбородок пожилая женщина. – С деньгами туго, а уж этого-то добра у нас предостаточно!

– Ты будешь первым человеком, которому инопланетяне вылечат сломанную ногу, – доверительно сообщил приятелю Сергей.

– Ну почему непременно инопланетяне? – с показным недовольством всплеснул руками Игорь Петрович.

– Да ладно, – хмыкнул Володя. – Мне, собственно, все равно кто… Лишь бы подействовало.

Глава 15

12 июня. Ночь

Сломанная нога болела так сильно, что порой Володе казалось, будто от боли у него начинает мутиться разум. Тогда он ненадолго прикрывал глаза, чтобы постараться собрать разбегающиеся в стороны мысли и хоть как-то увязать их друг с другом. Получалось у него это, прямо скажем, не очень. Когда же Соломон Юрьевич принес трехлитровый пластиковый бидон с чудодейственной грязью и Игорь Петрович приступил к манипуляциям с раненой ногой, Володя взвыл от боли и, чтобы не орать во всю глотку, вцепился зубами в угол подушки.

Мария Тимофеевна стояла в дверях, неслышно шептала слова утешения и то и дело краем накинутого на плечи платка вытирала сами собой набегающие слезы.

С помощью Гелия Петровича, придерживающего Володину ногу, Кузякин толстым слоем наложил грязь на поврежденную голень и густо присыпал ее сахарным песком. Обернув вокруг ноги широкую полосу, оторванную от простыни, он намазал ее сверху грязью. И так три раза. После чего упаковал ногу в клеенку – чтобы влага не просачивалась.

– Ему сейчас хорошо бы снотворного, – сказал Гелий Петрович, накрыв парня простыней.

– Точно, – согласился Игорь Петрович. – Обезболивающее тоже не помешало бы. Да только где ж их взять?

Гелий Петрович чуть понизил голос:

– В магазине водка есть…

Игорь Петрович посмотрел на Володю:

– Водки хочешь?

Парень отрицательно мотнул головой.

– Правильно, – одобрительно кивнул Кузякин. И не то в шутку, не то всерьез добавил: – А то как бы у наноботов от алкоголя программа, на фиг, не полетела.

– Я хочу побыть один, – сказал Володя.

Он терпеть не мог, когда вокруг него суетились люди. Тем более что повод для суеты был самый что ни на есть дурацкий. В довершение к физическим страданиям Володя еще и чувствовал себя донельзя глупо. Надо же, грохнулся вниз, не добравшись и до середины стены! Ему это только казалось или все действительно над ним посмеивались? Сам-то он был уверен, что во всем виновата странная, какая-то очень уж податливая фактура стены в том месте, где он вбил последний штырь. Но остальные-то этого не знали! И, конечно, же были уверены, что всему причиной была его собственная неосмотрительность, а может быть, и неловкость заодно…

Мысли разлетались, разбегались, расползались – кто куда! Единственное, на чем удавалось сосредоточиться, – это на самобичевании.

Хотел стать героем, а стал только обузой для всех… Ай, молодца!.. Ничего глупее просто не придумаешь!..

Обидно?..

Ну да, конечно же, обидно!

Но от того, что рядом люди, лучше не становилось. Да и не могло стать. С окружающими легко разделить радость. А вот с горем уже проблема. Боль разделить, пожалуй, и вовсе невозможно…

Если ты не экстрасенс…

Как бы там ни было, радоваться принято на людях, а вот страдать – в одиночестве…

Если, конечно, ты не экстрасенс…

Страдать на людях – это некрасиво. И даже, наверное, постыдно… Среди людей почему-то принято скрывать от остальных всю физиологию… Ну, или почти всю… Есть и пить можно прилюдно. Хотя многие и это делают отвратительно… Так что лучше все делать в сторонке…

Естественно, если ты не экстрасенс…

Хотя даже в этом случае…

В голове все путалось.

Сознание скользило из стороны в сторону, как кубик масла по раскаленному противню. Ни одну мысль не удавалось довести до конца. Не было ни сил, ни желания. Боль, будто забравшаяся в подкорку мышь, выгоняла все мысли на периферию. Из всех желаний оставалось лишь одно – забыться…

Уснуть и видеть сны…

Провалиться, черт возьми, в сон или беспамятство!..

Все, что угодно…

Только не эта мучительная, изнуряющая боль, выворачивающая наизнанку и тело, и разум!..

Боль – вот подлинный источник жизни! Любое движение – это всего лишь стремление избежать страдания. Ну, или хотя бы сделать его чуть менее мучительным…

Вся жизнь – это движение от боли к боли… От меньшей боли к большей… Или – наоборот… Как придется. А может быть, как повезет… Человек рождается с болью, но не помнит об этом и умирает в муках, чтобы забыть о том…

Забыть и видеть сны…

Быть может?..

Вот в чем заморочка…

Володя чувствовал, что сознание не покидает его, а будто бы разъединяется с телом. Это было очень странное состояние, не похожее ни на что другое. Сказать, что он никогда прежде не испытывал ничего подобного, – все равно что ничего не сказать. Он даже представить себе такого не мог! А сейчас он лежал на спине, боясь пошевелиться. Любое, самое незначительное движение отдавалось резкой болью в раненой ноге. И он чувствовал, что его сознание находится вне тела. Где-то очень близко, но тем не менее вовне. Сознание прекрасно понимало, что происходит с телом, и даже чувствовало его страдания. Но воспринимало это… несколько отстраненно, что ли?.. Как смерть в кино. Как бы глубоко ты ни сопереживал герою на экране, ты тем не менее отдаешь себе отчет, что это всего лишь воображение, игра и желание поверить в реальность происходящего. А актер, изображавший убитого, услышав команду «Снято!», поднимется, отряхнет с одежды пыль и отправится пить кофе.

Сопереживая чужой боли или потере, мы, может быть, даже и хотим разделить ее. По-настоящему хотим, на полном серьезе, без дураков… Но это невозможно. Может быть, потому мы и говорим кому-то в утешение: «Лучше бы это случилось со мной», – что знаем: это не произойдет. И наше желание тут ровно ничего не значит.

Пару раз в комнату заглядывала баба Маша. Чуть приоткрыв дверь, она молча смотрела на страдальца, будто ждала, когда же он наконец что-нибудь попросит. Но Володе ничего не было нужно. Странно, он даже курить не хотел. Хотя початая пачка сигарет и зажигалка лежали у него в кармане. Дотянуться до них он смог бы и без посторонней помощи. Но вот не хотел – и все тут! Разговаривать с кем бы то ни было желания у него сейчас тоже не было. Ему хотелось остаться наедине с самим собой. Со своим страданием, своей болью, своей горечью… В конце концов, это была его сломанная нога. Поэтому он делал вид, что дремлет.

Хотя, может быть, это было и не совсем притворство. Его и в самом деле начало клонить в сон. Или это была такая бессознательная психологическая уловка? Стремление хоть таким образом, провалившись в сон, уйти от боли?.. Может быть. Но, так или иначе, незаметно для себя Володя действительно заснул.

И ему приснился очень странный сон. Порожденный, скорее всего, болью, о которой он не в силах был забыть даже во сне.

Он снова видел себя со стороны. Но теперь уже совершенно отрешенно. Он смотрел на себя так, словно наблюдал за актером, играющим его в кино. Но при этом психологическое, эмоциональное и чувственное слияние его тела с разумом было идеальным. Он контролировал свое тело на расстоянии. Смотрел на него со стороны, сверху, сбоку, искоса – как заблагорассудится, – но при этом чувствовал все то, что чувствовало оно. Его разум не был всего лишь пультом дистанционного управления. Он знал, что его связь с телом неразрывна. Что он может существовать вне тела, но даже недолго не сможет оставаться живым без него. Его разум и тело представляли собой нечто вроде сиамских близнецов, соединенных довольно длинной ментальной пуповиной, разрубить которую означало бы убить обоих. Разум являлся следствием химических процессов, непрерывно протекающих в мозгу, а тело нуждалось в разуме, как слепец в поводыре. Это было настолько просто и естественно, что Володя едва не задохнулся от радости. Он наконец-то понял, что означает быть самим собой. Впервые в жизни. И это было величайшее открытие в истории, переворачивающее все представления о мире вокруг.

Кстати, о мире вокруг.

Володя глянул по сторонам.

Он находился посреди бескрайней равнины, покрытой сухой, свалявшейся, выжженной солнцем травой необычного, но почему-то вовсе не кажущегося неестественным, красно-оранжевого цвета. Утверждение о том, что равнина не имела краев, вовсе не было поэтической метафорой. Володя был не склонен к подобным словесным шалостям. Если уж он говорил «бескрайняя», следовательно, так оно и было. Равнина действительно не имела границ. В какую сторону ни глянь, она уходила в бесконечность. Будто растворялась в небе. Настолько же бездонном, насколько бесконечна была равнина. Глядя вдаль, Володя подумал, что если идти по ней все время прямо и прямо, то когда-нибудь, быть может, очень не скоро, но уж точно встретишь самого себя. При мысли об этом ему почему-то сделалось не по себе.

Володя помнил, что левая нога у него сломана. Но сейчас она не причиняла ему никаких неудобств. Поэтому он решил на время забыть о падении с мусорной стены. Хотя ему все же было интересно, что за материал пошел на укладку этой самой стены в том месте, где вылетел вбитый в нее штырь. Но об этом можно будет подумать потом. В нормальной жизни. Когда нога заживет. Сейчас же ему хотелось в полной мере насладиться иллюзией жизни, сконструированной его собственным воображением, оказавшимся во власти Морфея. Это было занятно и даже забавно. Во сне можно было попытаться разобраться хотя бы с некоторыми своими проблемами, до которых наяву все никак не доходили руки. К тому же не болела сломанная нога – и это было замечательно! – а значит, он мог пойти куда угодно. То бишь куда глаза глядят. Хотя, прямо скажем, выбор был невелик. Куда ни глянь – везде одно и то же.

Володя посмотрел вверх. Так, на всякий случай. Только чтобы удостовериться в том, что там тоже нет ничего интересного. Небо над ним было приятного светло-голубого цвета. Очень миленькое такое небо. Правда, на нем не было солнца. Но это уже деталь. К тому же не особенно существенная. Если, конечно, не задумываться о том, откуда здесь свет. Но Володю этот вопрос совершенно не интересовал. Он полагал, что во сне ко всему происходящему следует относиться легко.

Даже к тому, что на тебя несется мужик со здоровенным топором, занесенным так, будто он намеревается снести тебе голову.

Поскольку все, что происходит во сне, лишь косвенным образом, через некую эмоциональную составляющую, затрагивает ту часть нашей жизни, которую мы привыкли называть реальностью, Володя без особой тревоги глядел на бегущего по равнине мужика с топором. Он даже с интересом разглядывал его, пытаясь понять, видел ли когда-либо прежде этого типа. Мужик вроде бы казался знакомым. Но при этом память решительно отказывалась выдать информацию о том, где именно и при каких обстоятельствах Володя мог встречаться с ним. Наверное, нельзя было исключить и тот вариант, что они виделись в каком-то другом сне. Или же мужик с топором являл собой собирательный образ, вобравший черты множества самых разных людей, с которыми Володе пришлось соприкоснуться. Так или иначе. Наверно, можно было сказать, что бегущий человек был похож на шараду – все буквы знакомы, но в слово никак не складываются. При этом ключевым знаком, несомненно, был топор. Прожив пока что не столь уж долгую жизнь, Володя тем не менее успел обзавестись некоторым количеством врагов. Ну а как без этого? Но ни с одним из них вражда, пожалуй, не зашла еще так далеко, чтобы хвататься за топор. Тогда кем же был этот тип с топором?

И тут вдруг Володю осенило!

Вернее, будто молнией ударило!

Этот, что с топором, был не кто иной, как он сам! Он сам, Владимир Степанович Шумилов, спустя годков эдак тридцать семь. Несколько потертый жизнью, но все еще довольно бодрый. И, что самое главное, совсем не похожий на капитана Ахава. То бишь на своих двоих. А значит, перелом сросся без видимых последствий. Это, конечно, не могло не радовать! Однако после такого открытия намерение Володи-старшего снести голову Володе-младшему казалось еще более странным. Если не сказать более – граничащим с безумием. Ведь если он убьет самого себя в молодости…

Конечно, это всего лишь сон, но тем не менее…

Должна же быть какая-то причина тому, что он хочет его убить?..

Или же во сне это вовсе не обязательно?..

Все!

Володя-старший занес топор над головой. Глаза, все в красных прожилках, дико вытаращены. Трясущиеся губы будто на сторону съехали. Нос, прямой и острый, как клюв грача.

Володе-младшему сделалось не по себе. И, согнув ноги в коленях, он нырнул под падающий на него топор.

Голову он уберег. Но под лезвие топора угодила голень левой ноги. Остро заточенное острие легко разрубило мягкие ткани и вонзилось в кость.

Володя не услышал хруста ломающихся костей только потому, что сам завопил от боли.

Упав на землю, он ткнулся лицом в пересохшую, пахнущую тленом траву.

Во сне такого просто не могло быть!

Во сне бывает страшно, но уж никак не больно!

Сказать, что Володя был напуган, – все равно что ничего не сказать.

Он был в ужасе. В шоке!

Но при этом сознание его работало четко и ясно.

Да, маньяк почти отрубил ему ногу. Но он все еще был жив. Это – главное.

Он не собирался умирать. Пусть даже только во сне.

Володя перевернулся на спину, уперся в землю здоровой ногой и приподнялся на локтях. Он пока не знал, что собирался делать. Но в таком положении он, по крайней мере, мог оценить ситуацию. И даже попытаться оказать сопротивление.

Но рядом никого не было.

Володя быстро глянул по сторонам.

Он был один.

Маньяк, размахивающий топором, исчез без следа.

И нога вроде бы уже не болела.

Володя сел и ощупал голень, по которой пришелся удар топора. Точно, все было в порядке. Все еще не до конца веря в то, что ему удалось столь удачно выкрутиться из кажущейся безнадежной ситуации, Володя осторожно поднялся на ноги.

Нога была в полном порядке!

Так что можно было идти дальше.

Вопрос лишь в том – куда?

Местность вокруг не претерпела никаких изменений. Все та же красноватая пустыня с будто загибающимися вверх краями.

А может быть, вообще не имело смысла куда-либо двигаться?

Ведь если вокруг одно и то же, какая разница, идти куда-то или оставаться на месте?

К тому же у него ведь и плана никакого не было. А, как известно, если точно не знаешь, в какую сторону идти, лучше всего оставаться на месте. И ждать, когда тебя найдут.

Впрочем, у Володи уже имелся опыт, подсказывающий, что в красной пустыне тебя мог найти и маньяк с топором.

Откуда он вообще такой взялся?..

Сначала явился не пойми откуда, потом исчез неизвестно куда…

Странно все это. Даже для сна. Который вроде бы и не бредовый вовсе. Просто никакой. Никакой и ни о чем.

Ну в самом деле, что интересного во сне про красную пустыню? Как кино без начала и конца… Что-то похожее Володя как-то раз видел. Фильм про мужика, который все куда-то шел, шел, шел… Чуть не загнулся от жажды, но ручей нашел… И при этом он был абсолютно уверен, что все это ему только снится. И ему даже удалось убедить в этом зрителей, которых в зале оставалось всего несколько человек. Володя и сам бы ушел, да только идти ему было некуда. Вот он и сидел, закинув ногу на спинку переднего кресла, и откровенно скучал.

Как его вообще занесло в этот кинотеатр?..

Володя, как ни старался, не мог вспомнить название фильма… Ну, хорошо, допустим, он купил билет наудачу и вошел в зал уже после титров. Но название кинотеатра он должен был знать… Черт возьми… Должен, но – не знал!

А мужик на экране все шел, шел и шел по иссушенной солнцем красноватой траве. По большей части он смотрел себе под ноги. А когда поднимал взгляд, то не видел ничего, кроме простирающейся перед ним равнины, края которой на горизонте будто загибались вверх. Словно он находился на дне гигантского блюдца… Вот только как он туда попал?..

Он понятия не имел, как и куда его занесло. И что за идиотский фильм без начала и конца здесь крутят?..

Володя привстал и обернулся назад, чтобы спросить у кого-нибудь, как называется фильм….

Но кроме него, в зале никого не было.

И это было очень странно. Володя точно помнил, как перешептывалась парочка, сидевшая через два ряда позади него. А правее них какой-то тип без остановки хрустел попкорном.

Володя поднялся во весь рост и растерянно посмотрел на пустой зрительный зал. Но самым удивительным было даже не то, что зрителей не оказалось, а то, что маленькое окошко в дальней стене, через которое должен выходить луч проектора, было темным. При этом человек на экране продолжал свой бесконечный путь через красную равнину в сторону горизонта с загнутыми вверх краями.

– Все страньше и страньше, – задумчиво произнес Володя.

Конечно, это была банальность, которую многие и до него произносили при всяком удобном случае. Но в данной ситуации без банальности было не обойтись. Уже хотя бы потому, что в голову лезли куда более неуместные и глупые словесные конструкции. Как, например…

– А стоит ли? Каждый и сам может привести кучу примеров. Так что обойдемся без лишних слов.

Володя растерянно посмотрел на мужчину, произнесшего эти слова. На того самого человека, который все это время упорно топал куда-то вдаль. Прежде Володя видел его только со спины. Теперь же он стоял к Володе лицом и насмешливо кривил губы, из уголка которых торчала засохшая травинка. Володе показалось, что человек немного похож на него. Только выглядел он очень усталым. Можно даже сказать, изможденным. Как будто уже не первый день шел под палящим солнцем по бескрайней равнине.

«Наверное, у него есть какая-то цель», – подумал Володя.

– Да брось ты, – усмехнулся человек с экрана. – Никакой цели.

– Что, совсем никакой? – не поверил Володя.

– Абсолютно, – подтвердил похожий на него незнакомец.

– Куда же ты идешь?

– Не знаю.

– Тогда зачем ты идешь?

– Понятия не имею!

Володя ненадолго задумался.