Текст книги "Государственник. Рассказ о советском человеке"

Вообще, Багдад для Николая был городом бедным на культурные развлечения, по сравнению с Москвой. Там был на другом берегу Тигра, в районе расположения иностранных посольств, один театр, но без местной постоянной труппы. Николай был в нем только один раз за два года на концерте советского ансамбля песни и пляски. Когда Николай спросил у одного офицера одиннадцатой эскадрильи, почему в Ираке не развито театральное искусство, тот ответил, что оно рассматривается у них как низкое ремесло, а актрисы считаются женщинами легкого поведения. Он рассказал, как небольшая группа их офицеров вывезла на рыбалку в качестве их гостьи одну приезжую актрису, поставили палатку, наловили рыбы, поели, потом по очереди развлеклись с актрисой. Его тоже приглашали зайти в палатку, но он отказался.

Советские специалисты были предоставлены сами себе в организации своих развлечений. Николая с самого начала избрали секретарем их комсомольской организации, и он старался внести живую струю в возможности культурного отдыха членов группы. В штабе группы военных специалистов был 16-миллиметровый кинопроектор, а в посольстве был комплект 16-миллиметровых кинофильмов. Николай освоил кинопроектор и регулярно организовывал просмотр кинофильмов во дворе штаба, для чего на стену натягивали белую простыню и выносили во двор дополнительно стулья из дома. По его предложению встречу нового года оформили в зале, украшенном, как аквариум с водорослями, рыбами, осьминогами и зашторенными под цвет морской воды стенами.

Николай вспомнил, как он вбросил на решение своей группы задачу, которую он вычитал в журнале «Наука и жизнь». В задаче ставился вопрос: «взлетит или не взлетит?». В ней говорилось, что самолет разбегается для взлета по движущейся ему навстречу полосе, которая движется и ускоряется с той же скоростью, с какой движется самолет. Спрашивалось: оторвется ли самолет от взлетной полосы при этих условиях? Группа разделилась на две неравные части: большая часть считала, что самолет не взлетит, а меньшая считала наоборот, что взлетит. Проводился даже эксперимент с моделью самолета, которую тащили за шнурок с длинной полосы бумаги на столе, при этом бумагу тащили в противоположную сторону ему навстречу. Спор шел несколько дней и велся не только в перерывах на аэродроме, но и при переезде в микроавтобусе на работу и с работы. Это длилось до тех пор, пока старший группы своим приказом не запретил спорить по этой задаче. Николая удивило, что авиационные специалисты не смогли увидеть разницу между самолетом и автомобилем. Это автомобиль стоял бы на месте в таких условиях, так как его движение вперед осуществляется с помощью колес. А самолет движется либо реактивной силой, либо пропеллерами, отталкиваясь с их помощью от воздуха и набирая скорость, получает подъемную силу на крыльях независимо от того, есть ли под ним колеса или лыжи.

За два года он организовал три экскурсии для желающих: в Ктесифон, Вавилон и Самарру. Сильных впечатлений эти поездки у него не оставили.

Ктесифон представлял собой столицу в одном из древнемесопотамских царств. На месте его центрального дворца осталась лишь огромная, высоченная, частично разрушенная спереди, арка. По рассказу гида это аркоподобное здание в древности спереди было зашторено огромным тяжелым занавесом, за которым на троне восседал правитель. При посещении делегаций и посланцев других царств занавес раздвигался под рев труб и правитель возникал перед посетителями в своем богато украшенном кресле.

Узкая асфальтовая дорога в Вавилон тянулась по гладкой глинистой желтой пустыне. Ехали чуть больше часа, пока не подъехали к участку высокой крепостной стены с аркой ворот. Стена была облицована голубыми глазурованными плитками с различными изображениями. Впоследствии экскурсанты узнали, что этот участок стены с аркой ворот был реконструкцией ворот богини Иштар, за которой посетители должны были пройти через заглубленную широкую траншею раскопок, показывающих оригинальный бледно-желтый настоящий участок стены с рельефными изображениями ассирийских быков, стоящих боком – каждый в своей квадратной плитке. Выйдя из этой траншеи, Николай с товарищами увидели справа высокое прямоугольное здание из желтого необожженного кирпича без окон, которое оказалось современной реконструкцией храма богини Иштар. Недалеко слева впереди стояло одноэтажное современное здание музея Вавилона, куда группа зашла после обследования дальнейшей территории. Впереди еще лежала в углублении небольшая городская площадь старого Вавилона, посредине которой на невысоком постаменте стояла грубо высеченная из светло-серого камня фигура льва, стоящего над лежащей под ним на спине женщиной. Сопровождавший группу иракец сказал, что этот монумент показывает, как произошла арабская нация. Далее за площадью простиралось обширное всхолмленное поле, где невысокие куполообразные беспорядочно разбросанные холмики представляли собой остатки вавилонских глинобитных строений, оплывших, уплотненных и заглаженных тысячелетиями воздействия климатических и человеческих сил. Насмотревшись на эти унылые однообразные исторические холмики, группа вернулась назад и зашла в музей Вавилона. В нем находилось несколько макетов зданий, из которых большее внимание группы привлек макет висячих садов Семирамиды, которые, вопреки ожиданиям Николая, представляли собой нечто подобное мавзолею из нескольких наложенных один поверх другого уменьшающихся по размеру прямоугольных этажей. Кроме макетов в музее были выставлены таблички с клинописными надписями и различные, найденные археологами, бытовые предметы: посуда, инструменты и пр.

Самарра тоже не оставила сильного впечатления. Там было всего две достопримечательности: высокая крепостная стена, овально обегающая внутреннюю площадь с несколькими современными строениями, и круглая спиральная башня зиккурата, по неогороженному спиральному подъему которой Николай вместе с товарищами поднялись на плоскую узкую вершину, откуда хорошо был виден противоположный берег Евфрата с лежащей за ним равниной. Все три экскурсии не имели полного познавательного эффекта из-за отказа их участников нанять гида, который дал бы подробные пояснения и наиболее интересные факты о посещаемых объектах.

Лимитирующим фактором для организации таких культурных мероприятий с выездом на какое-то определенное расстояние служило финансирование, так как желающие принять в них участие должны были оплатить расходы из собственного кармана. Хотя офицеры получали за свою работу очень приличное вознаграждение из оплаты их услуг Иракским правительством, но треть этой оплаты изымалась советским государством, а остальные две трети шли на руки и на счет членов группы. Иракские динары при этом можно было конвертировать в советские чековые рубли, которые принимались в магазинах «Березка» на родине, где можно было приобрести на них как импортные товары, так и товары отечественного производства. Многие из специалистов группы копили эти средства для приобретения автомобиля. При строгой экономии бытовых расходов в Ираке в течение одного года можно было накопить на приобретение автомобиля «Волга». Поэтому офицеры в большинстве своем не шли на расходы, связанные с развлечениями, или приобретение вещей в Ираке. Николай не собирался покупать автомобиль, и поэтому он покупал в Ираке книги, товары и продукты, которые его интересовали.

В общем-то, руководство советской колонии в Ираке не давало скучать группам специалистов. Колония охватывала работников посольства и торгпредства, специалистов из атомного центра и железнодорожников, профтехобразования и госкомитета по внешнеэкономическим связям, группы из городов Кут и Самарра, группы военных специалистов. Кроме «профсоюзной» и «физкультурной» организаций существовал еще женский совет. Все они занимались подготовкой как совместных, так и групповых мероприятий. В советской колонии в Ираке существовала своя самодеятельность, проводились турниры по шахматам и волейболу, отмечались советские государственные и профессиональные праздники. Во всех этих мероприятиях активное участие принимала и группа авиационных специалистов.

Кроме таких общих мероприятий, в группе проводились и специальные занятия. Это были собрания для доведения директив Министерства обороны СССР, занятия по изучению тактики, защиты от оружия массового поражения и политические занятия по последним пленумам ЦК КПСС и актуальным вопросам, а также занятия по английскому языку и обмен опытом технического перевода. Ежемесячно проводились собрания «профсоюзной» и «физкультурной» организаций.

Специальные занятия проводил обычно руководитель группы советских военных специалистов. Если генерал Вощинский показал себя как грамотный, умелый специалист, пришедший ему на смену на второй год пребывания Николая в Ираке генерал Колодяжный создал совсем другое впечатление. Николая поразила его корявая речь. На одном из занятий по защите от оружия массового поражения он даже записал себе в блокнот некоторые из его речевых перлов, таких как: «Конечно, вы уже знаете с боевыми свойствами ядерного оружия. <…> Ядерное оружие используется сейчас во всех видах боевого оружия: и в ракетах, и в снарядах, и в самолетных бомбах, в летательных аппаратах. <…> Проникающая радиация оказывает сильное воздействие и в ядерном оружии малого калибра. Проникающая радиация… вот эта, которая осуществляется в момент взрыва, действует мгновенно. Экипаж получает сразу всю дозу, которую он получил. Если поток гамма-лучей была равна 1000–2000 рентгенов, то человек сразу их получил. <…> Калории или световое излучение обжигает при покраснении – 3-я степень, при получении волдырей – 2-я, при обугливании – 1-я, а при возгорании – это уже. <…> В зоне заражения остается распад, и он осуществляется в очень прогрессивное время. <…> Сохранять командир должен боеспособность оставшихся войск, и при влажной поверхности принимать пищу. Если это вам доводить, то этой методики у нас нет сейчас. <…> Весь командный состав доносится в вышестоящие штабы по принципу облучения каждого должностного лица. <…> Ну, какие же средства защиты от ядерного оружия? Радиацию… по нюху не слышно, по запаху тоже. Главное – рассредоточение. Принятие антидотов. Примерно в 3–4 раза создают они противодействие организма проникающей радиации, <…> обеспечивающих менее безопасное заражение при снижении уровня радиации». Николая удивило и то, что такая лекция не вызвала никаких комментариев у авиационных специалистов. Он предположил, что эти люди с большим армейским опытом привыкли к высказываниям армейского старшины типа: «Я сказал ляминий, значит, ляминий!».

Политические занятия проводил обычно секретарь парткома «профсоюзной» организации. При обсуждении материалов очередных пленумов ЦК КПСС и решений предыдущего съезда КПСС часто активность проявлял один из переводчиков Г. Уклейкин, задавая вопросы о противоречиях между реальными жизненными ситуациями и решениями партийных органов. Очевидно, секретарь докладывал генералу Вощинскому о результатах проведения каждого политического занятия, потому что однажды Вощинский пригласил Николая, как секретаря «физкультурной» организации, к себе в кабинет и попросил его написать характеристику на Уклейкина. Он пояснил Николаю, что вопросы и высказывания Уклейкина ставят под сомнение его политическую стойкость, и Вощинский считает необходимым откомандировать его на родину. Николай попытался переубедить генерала, высказывая мнение, что Уклейкин просто хочет лучше разобраться в тех вопросах, которые они обсуждали на занятиях, но генерал был непреклонен. Николай написал требуемую характеристику и вскоре Уклейкин был отправлен на родину. Но эта история имела своеобразное продолжение. Николай вспомнил, что лет через 12, проходя по улице Горького в Москве, он неожиданно столкнулся с Уклейкиным, который тоже узнал его. Тогда Николаю пришла в голову мысль о правоте утверждения, что Москва – это большая деревня, где можно встретить старых знакомых в любом месте. Уклейкин рассказал Николаю, что он был направлен после возвращения на родину продолжать службу в частях осназа (перехват и перевод радиопереговоров возможного противника), расположенных в Белоруссии. Там он попытался перейти границу за рубеж, но был задержан пограничниками. Его судили и приговорили к 10 годам заключения. Он отсидел и теперь устраивается на работу в качестве переводчика.

Кстати, Николай еще до беседы с генералом Вощинским об Уклейкине хотел организовать семинар о методах буржуазной пропаганды, чтобы снять некоторые вопросы на политзанятиях, которые явно навевались передачами зарубежных голосов. Но когда он обсуждал план предстоящих мероприятий на месяц с секретарем «профсоюзной» организации и предложил идею такого семинара, секретарь выступил против этого и не уступил никаким усилиям Николая доказать полезность такого семинара. Позже Николай понял, что секретарь, как более опытный человек, понимал невозможность просто словами как-то объяснить или оправдать реальные недостатки в советской жизни, на которых спекулирует империалистическая пропаганда.

Вспомнились Николаю некоторые важные события в политической жизни Ирака. В первый год его нахождения там, в Ираке сменился президент из-за гибели прежнего президента в авиационной катастрофе. Во время пыльной бури в пустыне, над которой летел вертолет президента, вертолет упал и разбился.

Еще через полгода Николай с плоской крыши четырехэтажного дома, где он после приезда к нему жены получил трехкомнатную квартиру, наблюдал попытку государственного переворота. С крыши примерно в километре от дома была видна река Тигр, и за ней, на другом берегу, среди деревьев, высился большой дворец президента. Над ним кругами ходили на высоте около 800 метров три истребителя и слышались глухие разрывы бомб и татакание зенитных пулеметов. Позже он узнал, что боевые самолеты были из Киркука, где авиационная эскадрилья присоединилась к мятежникам, пытавшимся свергнуть президента. На следующий день на аэродроме Мааскер-Рашид он услышал рассказ командира одиннадцатой эскадрильи майора Дюрейда о том, как он вылетал на разведку обстановки в районе президентского дворца. Там он попал под обстрел зенитных пулеметов, и одна из пуль пробила крыло его МиГ-21 в месте, где располагался топливный бак. Ему повезло, что бак уже был пустой, и самолет не взорвался, но его стало кренить в сторону этого крыла. Пришлось парировать крен ручкой управления самолетом, а катапультироваться он не решился из-за опасения, что на земле его примут за мятежника и расстреляют без долгих разбирательств. Поэтому он вернулся на аэродром и посадил самолет обычным путем.

Несколько позднее Николай вместе со всей своей группой и офицерами одиннадцатой эскадрильи участвовали в похоронах одного из летчиков эскадрильи. Запомнилась церемония выражения сочувствия отцу погибшего пришедшими на похороны. Все участники проходили шеренгой мимо печального отца летчика, офицеры эскадрильи один за другим обнимали его и высказывали по-арабски слова сочувствия, а советские офицеры подходили один за другим и печально наклоняли голову перед ним, после чего отходили дальше. По окончании этой церемонии тело летчика, завернутое в белый саван, вынесли из дома на носилках, которые поставили в катафалк. Советская группа на кладбище не поехала, но Николай слышал, что тело умершего, завернутое в саван, кладут в могилу в сидячем положении и так засыпают землей.

Смерть летчика не была связана с каким-либо несчастным случаем. Его тело было найдено под кроватью багдадской гостиницы в номере, снятом на один день приезжей американской туристской. Утром туристка выписалась из номера, выехала в аэропорт и улетела в США. Обслуга гостиницы при уборке номера и обнаружила труп арабского летчика. Впоследствии Николай услышал от резидента, который работал под дипломатическим прикрытием в советском посольстве в Багдаде всю историю этого происшествия. Его продолжением стал угон самолета МиГ-21 летчиком этой же эскадрильи спустя два месяца после похорон, на которых присутствовал Николай. В тот день тренировочные полеты проходили по маршруту. Угонщик взлетел как обычно, вышел на маршрут, а затем исчез с поля обзора радара. В то время не все воздушное пространство Ирака охватывалось полем наблюдения радаров. Через несколько часов стало известно, что этот самолет приземлился в Израиле.

Резидент рассказал Николаю, что четыре летчика одиннадцатой эскадрильи проходили в свое время летную подготовку в Техасе. Связи, которые они установили там, затем были использованы американцами для воздействия на них в Ираке. В этот период спецслужбы США охотились за советским самолетом МиГ-21. Была сделана попытка угнать самолет из ГДР, где применялись различные способы, чтобы завербовать летчика ГДР, у которого брат служил в армии ФРГ. Но попытка провалилась. Тогда внимание спецслужб было обращено на Ирак, куда только что были поставлены самолеты этого типа. Спецслужбы не стеснялись в методах вербовки. Упор был сделан на тех четырех летчиков, которые прошли подготовку в Техасе. Двое из четырех погибли при невыясненных обстоятельствах незадолго до того, как в Ирак прибыла группа, в составе которой был Николай. Третий был убит женщиной, с которой у летчика была связь, когда он обучался в Техасе, а теперь она прибыла в Багдад, чтобы понудить его угнать самолет. Четвертый летчик, очевидно, поддался давлению и осуществил угон, за что он получил 100 тысяч долларов в Израиле. Но, добавил резидент, при выходе из банка, где он получил деньги, он был убит очередью из автомата.

Николаю вспомнилось также знакомство с английским инженером, который работал по договору обслуживания вертолетов «Уестлэнд-Уессекс», базировавшихся на другом конце военного аэродрома Мааскер-Рашид. Познакомился он с ним в магазине, где приобрел для себя магнитофон «Тандберг», а англичанин купил магнитофон «Грундик». Основой для продолжения знакомства стал обмен песенно-музыкальными записями на магнитофонной пленке, для чего англичанин заезжал за Николаем на своей машине, которую он доставил из Англии морским путем в Ирак, чтобы иметь возможность свободного передвижения туда, куда он сам захочет. На квартире, которой пользовался инженер, они беседовали и переписывали музыку с одного магнитофона на другой. Англичанин рассказывал, что он побывал по служебным делам также в Иране, Индонезии и ряде других стран. Рассказал также о том, как он оперативно выявляет причины неисправностей на вертолете: после тщательного обследования неисправного механизма он пересылал магнитофонную запись описания осмотра в офис компании, где проводилось обсуждение специалистами компании, и уже их запись присылалась ему. В беседах он также немало рассказал Николаю об особенностях иранских и индонезийских национальных блюд, а также об их традициях.

В магазине радиотехники Николай также познакомился с менеджером продаж магазина, но позже курирующий Николая резидент сказал ему, что этот человек был членом ЦК иракской компартии и запретил ему поддерживать с ним знакомство, чтобы не скомпрометировать его.

Воспоминания Николая Павловича были прерваны стюардессами, которые развезли на тележке и раздали пассажирам обед, состоявший из соков, кусочка цыпленка с рисом, кусочка хлеба, стаканчика кофе или чая на выбор, пачечки печенья и небольшой шоколадки. После окончания обеда стюардессы собрали у пассажиров подносы с использованной разовой посудой и салфетками, и Николай Павлович опять погрузился в воспоминания.

Его командировка в Ирак окончилась весной 1967 года. Перед убытием Николай получил от секретаря комсомольской организации советской колонии в Ираке рекомендацию организации для вступления в КПСС. Сам перелет из Багдада в Москву не оставил в памяти ничего особенного. Но в аэропорту Шереметьево при прохождении таможенной проверки у Николая таможенники изъяли четыре книжки на английском языке. Это были Библия, Коран, роман «Отсюда в вечность» Джеймса Джонса и история Пеньковского. За исключением последней книги о советском предателе, который работал на американскую и английскую разведки и выдал им информацию о местах расположения советских баллистических ракет, что впоследствии потребовало больших расходов на их изменение, Николай считал, что изъятие остальных было неоправданным. На бумажной обложке романа Джонса была фотография лежащих на океанском пляже целующихся мужчины в плавках и женщины в бикини, что не имело ничего общего с порнографией. Впоследствии через два года Николай узнал, что эта книга была переведена на русский язык. В отношении религиозных книг Николай сослался на то, что они были на английском языке, и что в свое время декан их факультета Зарубина рекомендовала им иметь такую литературу как специалистам по английскому языку. Имя Зарубиной было известно таможенникам, но они только посоветовали Николаю обратиться к Зарубиной за помощью в получении этих книг обратно и выдали ему квитанцию о них. Николаю было понятно, что таможенники руководствовались указаниями о недопущении проникновения враждебных пропагандистских материалов, но, вместе с тем, он подумал, что в его случае они злоупотребили своими полномочиями. Он остался доволен, что проверка не сумела обнаружить заложенные им внутрь портативного 8-миллиметрового кинопроектора стартовый пистолет с коробочкой пистонов и газовый двуствольный небольшой пистолет с 10 газовыми патронами. Металлический корпус проектора не позволял уловить эти пистолеты металлодетектором, а для визуального обнаружения надо было вскрыть проектор.

Для возвращения Библии и Корана Николай не стал беспокоить Зарубину, телефон и адрес которой еще надо было бы ему узнать, а решил обратиться по команде. На беседе в 10-м отделе ГШ ВС СССР, когда ему сказали, что готовятся документы на его командировку после отпуска в Египет, он представил рапорт с просьбой ходатайствовать о возвращении части изъятых у него таможней книг, которые нужны ему для профессиональной деятельности. Но начальник отказался поддержать это ходатайство, и тогда Николай сказал, что рассматривает это как недоверие к себе и отказывается ехать в другую командировку за границу. В результате Николая откомандировали в распоряжение Главного управления кадров ВС СССР.

После возвращения из отпуска, который он провел с семьей в родном городе, Николай прибыл в ГУК ВС СССР. Полковник, который принял Николая, предложил ему выбрать место его дальнейшей службы. Николай сказал, что в Ираке он слышал от сослуживцев, что в вооруженных силах уже заполнены все вакансии военных переводчиков и в связи с тем, что он отслужил уже более двух лет, он хотел бы уволиться со службы в запас. На что полковник ответил, что заполнены вакансии только в центре, а на периферии ощущается еще острая нехватка кадров переводчиков, и предложил выбрать из следующих возможностей: осназ, части которых расположены далеко в глухих районах, даже если это может быть и Московский округ; на военные корабли черноморского флота, но там придется по полгода находиться в плавании обычно в Средиземном море; и в военно-учебное заведение в город Фрунзе. Николай задал уточняющий вопрос: расположено ли это заведение в самом городе Фрунзе? Ответ был, что штаб его, действительно, находится во Фрунзе. Николай согласился на этот вариант и получил направление и проездные документы туда на него и жену.

Трое суток в поезде «Москва-Фрунзе» вначале ничем интересным не были отмечены. Знакомство с попутчиками, разговоры и рассказы из жизни, выходы в вагон-ресторан пообедать, покупка на промежуточных станциях в привокзальных киосках конфет и печенья, булочек и домашней снеди у подбегающих к поезду местных женщин, разноска чая проводником по купе три раза в день, остальное время отдых на своих полках и разглядывание пробегающих в окне пейзажей местности, поселков и городов. Когда поезд выехал на пустынные местности Казахстана, Николая удивило сходство того, что он видел в окне с территорией Ирака, по которой он проезжал на автобусах во время экскурсий. И это относилось не только к глинистым и песчаным пустыням Приаралья, но и к глинобитным хижинам, который он видел в некоторых небольших селениях вдоль железной дороги, схожими с теми сарифами, которые он видел в Ираке. Ему говорили в Ираке, что в глинобитных сарифах летняя жара переносится легче, так как толстые стены смягчают зной, да и построить их местному населению обходится намного дешевле из имеющегося вокруг материала, чем возвести современный дом. Но Николай не ожидал увидеть такое жилье в условиях сложившегося социалистического общества.

Станция Тюратам в Казахстане ничем не отличалась от многих других станций, которые они проехали. Но попутчики сказали им, что недалеко от станции расположен Байконур, с которого и запускались первые советские спутники, а затем и космонавты. Но еще одна увиденная в пути особенность удивила Николая. Это было, когда они проезжали села и поселки в Казахстане и Киргизии уже недалеко от Фрунзе. Спутники обратили его внимание на простые побеленные одноэтажные дома и их окружение. Если дом был обсажен садовыми и декоративными деревьями, это был верный признак того, что в нем жили выходцы из европейской части страны. А если дом стоял на голом месте, без огорода или даже кустарников, не говоря уже о деревьях, это означало, что в нем жили казахи или киргизы, которые стали оседлыми только в советское время и которые традиционно как кочевники занимались овцеводством. До сих пор они иногда возле обычных европейского строя домов ставят свои юрты, с которыми они выезжают летом на пастбища в предгорья.

Во Фрунзе Николай с женой прибыли утром. На такси доехали до штаба части, номером которой было в целях секретности зашифровано среднее авиационное военное училище для иностранных военнослужащих. Жена осталась на лавочке с вещами перед входом, а Николай прошел через КПП в отдел кадров, где представился и сдал свое направление. Начальник отдела кадров сразу сказал ему, что он направляется для дальнейшего прохождения службы в филиал учебного отдела при авиационном полку в селе Луговое, расположенном в 160 километрах от Фрунзе. На возражение Николая, что его направляли в их часть во Фрунзе, майор ответил, что их учебное заведение имеет пять авиационных полков в различных местах, два из них в Казахстане и три в Киргизии. Все вновь прибывающие переводчики начинают свою службу в их соединении в Луговом, так что Николаю придется тоже ехать туда. Получив в строевом отделе проездные документы и направление, Николай вышел из штаба и, подхватив чемоданы, вместе с женой отправились вновь на железнодорожный вокзал.

На станции Луговая они пересели на местный пассажирский автобус, маршрут которого проходил вдоль железнодорожной линии до переезда, и потом обратно следовал по дороге, которая через полкилометра сворачивала налево от железной дороги прямо к проходной воинской части. Впоследствии при необходимости выхода на станцию или в село Луговое Николай, как и другие жители военного городка, шел пешком примерно с километр от проходной наискосок по дорожке, засыпанной тонкой лессовой пылью, через местное кладбище, пересекая железнодорожные пути и далее вдоль них с другой стороны к вокзалу.

В первый день после прибытия Николай с женой обустроились в выделенной им комнате длинного одноэтажного дома с двускатной крышей и длинными верандами с каждой стороны дома, разделенного на одноквартирные секции с отдельными входами. Здесь они прожили полгода, пока жена, настроенная знакомыми женщинами в городке и вооруженная информацией о свободных квартирах, не пришла к замполиту полка и добилась выделения отдельной квартиры, сославшись на то, что из-за отсутствия нормального жилья они не могут привезти ребенка, который сейчас живет с бабушкой на Украине.

Со следующего дня Николай начал свою работу в учебно-летном отделе. В связи с тем, что в авиационном полку были самолеты двух типов – МиГ-21 и Су-7, здесь проходило переучивание иностранных летчиков и техников на эти типы самолетов. В бюро переводов были переводчики английского, французского и арабского языков, которые в основном занимались устным переводом занятий и во время полетов посылались вместе с закрепленной за ними группой на аэродром для перевода инструктажей и разборов полетов, а также, при необходимости, для передачи перевода команд летчикам в случае чрезвычайных происшествий. Николай быстро вошел в текущую жизнь учебно-летного отдела, здесь его приняли сначала кандидатом, а потом и членом в КПСС, через полгода он получил повышение в звании, став старшим лейтенантом, через год сделал попытку поступить в адъюнктуру Военного института иностранных языков, сдав там все вступительные экзамены, но не прошел из-за полученной тройки по истории КПСС. Ему потом сказали, что его завалили на экзамене, потому что место было уже зарезервировано для другого кандидата, а его ожидают для поступления на следующий год.

Из этого периода Николаю запомнились лишь некоторые моменты. Один относился к поведению слушателей египетской группы в начале июня 1967 года, когда они услышали новость о начале египетско-израильской войны. Они шумно выражали свою радость и уверенность в том, что скоро египетская армия освободит захваченные Израилем арабские земли. Но с получением сообщений о поражениях и отступлении египетских войск настроение слушателей резко изменилось, стало подавленным, они все отказались приходить на занятия, несмотря на то, что преподаватели и командование говорили старшему группы и другим офицерам, что им надо вместо этого еще старательнее учиться, чтобы быстрее занять свое место в строю их вооруженных сил. Но с их стороны раздавались вопросы: «Почему СССР не посылает свои войска на помощь Египту?». С большим трудом удалось руководству училища убедить египетских слушателей возобновить занятия.

Другой случай был связан с временным отключением электричества во всем Луговском гарнизоне, что было связано с какой-то аварией на районной электростанции. В разговоре с Николаем старший суданской группы выразил удивление, что он не видит, чтобы в гарнизоне предпринимали какие-то усилия для срочного восстановления электропитания. «У нас в Хартуме, – сказал он, – когда случилось отключение электричества на электростанции, туда прибыло много народу чуть ли не со всего города. Многие предлагали свою помощь, другие требовали быстрее принимать необходимые меры. А у вас здесь, похоже, никого это не волнует».