Текст книги "Государственник. Рассказ о советском человеке"

Это все не значит также, что я, занятый выполнением своей программы, отойду в сторону от всякого вида общественно-полезной деятельности. Наоборот. Принимая самое активное участие в ней, я на практике смогу применять то, что узнаю, и так прочней, быстрей и легче усваивать знания и набираться опыта.

Маркс писал свои работы часто не для публикации, а для того, чтобы усвоить материал. Я тоже пришел к тому же выводу о необходимости такого вида работы. И то, что я не первый открыл это, только подтверждает ее полезность и необходимость. Такова программа, и так ее нужно выполнять. И надо срочно уладить женский вопрос. Одно из двух – либо жениться, и как можно скорей, либо порвать вообще дружеские отношения с женским полом, перейти на деловой тон с ними, чтобы не будить никаких надежд и это не мешало работе. Что лучше – будущее покажет. Ближайшее будущее!

22 января 1964 года. Среда. Нужно написать что-то вроде «развенчанный гений» (книга о Марксе и о марксистах). Уничтожить или нанести удар по раболепию, преклонению перед самим именем. Культ имени «это сказал Маркс или Ленин» – значит, сказанное верно до точки и это отвергает все сомнения. Не надо мыслить самому, старайся «разобраться», а на деле заучить. Мы не догматики, но мы мыслить позволяем только руководству. Может быть, неизбежно существование в стране 2-х партий? Так же, как сменяющиеся у руля буржуазные партии неантагонистичны, так и эти, объединенные единой идеологией, они будут давать выход излишнему недовольству (подспудному) и в то же время способствовать оживлению в работе идеологической и хозяйственной.

Маркс еще критиковал понятие «общенародного государства», правда, в применении к буржуазному государству. Но у нас уж больно резво называют достигнутым то, что еще не достигнуто. “Cui prodest? Zu wessem Nutzen?”[4]4
  Кому выгодно? (лат.). В чью пользу? (нем.).


[Закрыть] – классический вопрос. Интеллигенции, которая перестает служить буржуазии и переходит на сторону пролетариата, становясь во главе его? Пролетариат достигает определенных выигрышей, как поддерживающий и проводящий в жизнь идеи этой интеллигенции. Сам он выработать собственную идеологию «неспособен» из-за отсутствия времени и недостаточной культуры, образования. Отсюда – идеи должны быть привнесены. То, что идеи должны возникнуть – объективно и закономерно: доказательство – немецкий рабочий Дицген сделал то же открытие, что и Маркс, как пишет последний (его имя в марксистской литературе, по-моему, не упоминается).

Нужен глубокий анализ эпохи, и не одной страны, а ряда крупных, развитых стран – они ведут мир. Возникают новые силы в обществе, какие? “Всенародный” блеф? Разобраться.

А кстати, мелкий вопрос. Заявил Дмитровскому, что не согласен с Лениным, когда Дмитровский спрашивал о новых формах классовой борьбы в переходный период в статье Ленина «О диктатуре пролетариата». Это огорошило бедного педанта. Он не нашелся сказать ничего лучше, как “это ваше дело”. А где же марксистский наступательный дух? Что за расхлябанность, у себя в стране пусть растут инакомыслящие, оставим их на собственное развитие!

Недовольство еще подспудное, боязнь открыто высказать свое мнение превалирует, но “лед тронулся, господа присяжные заседатели!” В новое время придется больше обратить внимание на умение убеждать. Ты свободен высказывать все, что пожелаешь, но и я свободен высказать все, что я думаю, и свободен критиковать и указывать, как я считаю лучше. Терпимости не должно быть, халатности тоже. Мол, ты так думаешь, ну что ж, думай себе на здоровье. Отсюда – дискуссия, спор – метод изучения философии».

Оценивая эти свои записи с позиций сегодняшнего дня, Николай Павлович видел, что многие его мысли в отношении советского общества как бы предугадывали ряд идей, которые дали толчок событиям 1987–1993-х годов. Вместе с тем, в отношении его собственных планов ему не удалось выполнить большую часть намеченного, хотя в целом он придерживался выстроенной линии. В свое время, после заседания комитета комсомола факультета, где были обсуждены персональные дела нескольких комсомольцев, Николай задумался о собственных принципах. Он спросил себя: «Смог ли бы я поставить общественное выше личного?» И честно ответил себе в дневнике:

«Нет. С помощью разума я заставил бы себя это сделать, но это не присущее мне свойство характера – здесь нужно еще работать и работать над ним. Сознание играет ведущую роль в наших поступках – тем человек и отличается от зверя. Кроме сознания, нужна воля, достаточно сильная, чтобы преодолеть все чувства и увлечения, и внести новые. Леность нужно изгонять безжалостно. Только сейчас я чувствую, как остро мне нужен распорядок работы. “Все ветры противны тому кораблю, у которого нет порта назначения”. Раз я выбрал ясную цель – стать общественным работником, нужно идти к ней не отклоняясь и не разбрасываясь на мелочи. Сам процесс достижения этой цели – вот весь смысл моей работы, а конечный результат этой цели – польза обществу, человечеству – смысл моей жизни. Она не настолько ценна, чтобы ее нельзя было отдать в любой момент, если это потребуется не ради моих корыстных целей или корыстных интересов небольшой группки людей. И здесь важна принципиальность, принципиальность на каждом шагу. В магазине ли, в метро, на улице, в коридоре общежития, в институте, в подъезде с любимой девушкой – принципиальность превыше всего. Быть 1) честным до конца; 2) требовательным к себе и другим – нужно сделать, разбейся, а сделай; требуется – не пробуй обойти требование; 3) идейным по-коммунистически, по-марксистски, как Ленин; 4) чутким к людям, человечным и справедливым, но только тогда, когда это позволяет ситуация, если это не задевает интересов рабочего класса, т. е. наиболее передовой его прослойки, ведущей к единой цели, к коммунизму; 5) смелым, откровенным, последовательным, настойчивым – основные принципы, необходимые мне в быту».

В дальнейшем Николай Павлович стремился придерживаться этих сформулированных им принципов, хотя иногда они и причиняли ему серьезные осложнения в его работе.

После перехода на четвертый курс ему и двум другим студентам его курса предложили поехать в Индию переводчиками на один год. Согласие было получено и в министерстве начали оформление поездки. Но месяцы шли за месяцами, а никаких новостей не поступало. Через полгода один из студентов этой небольшой группы предложил Николаю сходить в министерство узнать, как продвигается дело с поездкой. Сам этот студент не решался пойти в одиночку, поэтому они пошли вместе. В отделе кадров министерства им сказали, что поездка намечается через год. Николай понял, что это означало пропуск занятий на пятом курсе, зависание вопроса с дипломной работой и затяжку окончания института, получения им высшего образования. Поэтому он отказался от предлагаемой поездки.

В последний год в институте он пережил пару краткосрочных увлечений двумя женщинами. Одна из них была его однокурсницей, к которой он иногда заходил в гости по ее приглашению. Невысокая, стройная, с миловидным личиком и светлыми длинными волосами, уложенными в замысловатой прическе, она нравилась Николаю давно, но уделять ей внимание он начал только на последнем курсе. У него появилась мысль сделать ей предложение. И он даже поделился этой мыслью со своим куратором из КГБ. Тот понял это так, что у Николая уже все четко определилось в отношениях с этой девушкой, и на одной из очередных встреч он заговорил о возможности подготовки их двоих для работы за границей по линии КГБ. Николаю пришлось сказать, что его отношения с девушкой еще не определились окончательно. Через месяц он поговорил с ней о возможности выйти замуж за него. Но она ответила на это, что пока не готова к такому шагу. Она сказала, что у нее большой выбор, «ты понимаешь…», но она еще ищет. Ей нужно, чтобы муж занимал высокий пост и мог ее обеспечивать по всем потребностям. Те, которые могут это сделать, сейчас стары для нее – 30–35 лет, а те, кто подходит по возрасту – еще учатся. Многие просили ее подождать с замужеством. Несколько раз она чуть-чуть не вышла замуж. Очевидно, помешали все те же соображения. Спросила, почему Николай сразу не предлагает ей, скажем, руку и сердце. Он ей нравится, но она просит его подождать, он будет ее запасным вариантом. На это Николай ответил, что на запасной вариант он не согласен, он готов остаться с ней друзьями, и они мило распрощались. Спустя несколько лет Николай узнал, что Рита вышла замуж за дипломата, уехала с ним в Швейцарию, но недолго прожила там, развелась и вернулась в Москву.

Другая женщина была студенткой из ГДР, она была в составе группы немецких студентов, обучавшихся по обмену в его институте и проживавших в том же общежитии в Петроверигском переулке, где с третьего курса жил и он. Так как с третьего курса Николай в своей группе стал изучать немецкий как второй иностранный язык, он познакомился с немецкими студентами в их общежитии и стал часто общаться с ними, чтобы улучшить знание живого разговорного немецкого языка. Осенью на каникулах он даже ездил с ними в Ленинград на экскурсию. Регину, рослую крепкую русоволосую девушку с приятными чертами лица, он выделил сразу. Она была обручена с другим немецким студентом, который учился в техническом вузе в Минске и должен был заехать за ней после окончания ею курса обучения, чтобы вместе вернуться на родину. Николай успешно защитил дипломную работу по стилистике и сдал три государственных экзамена, ожидая оформления документов об окончании института. Регина тоже закончила обучение, и у нее тоже было несколько свободных дней. Они стали проводить свое свободное время вместе и во время одной из прогулок по Москве Николай впервые поцеловался с ней. В духе джентльменства он сразу почувствовал необходимость прояснить отношения, объяснился в любви и сделал ей предложение на немецком языке. Но она ответила, что ее жизнь уже определена окончательно и предложила остаться друзьями. В дальнейшем Николай некоторое время поддерживал переписку с ней, но после его выезда в длительную командировку за границу их переписка оборвалась.

После окончания вуза его выпускники в СССР обычно получали распределение на работу в различные города. У Николая получилось иначе. Его и всех мужчин, окончивших педагогический факультет по английскому языку, но не отслуживших свой срок в армии, вызвали в комиссию Министерства обороны СССР, которая прибыла в институт. Комиссия принимала каждого из них индивидуально и задавала каждому вопрос, желает ли он служить в Вооруженных Силах СССР. Николай был последним, кто предстал перед членами комиссии. Он уже знал, что все предыдущие ответили на этот вопрос отрицательно. Но комиссия объявляла каждому, что он призывается в кадры ВС СССР. Николаю не стали задавать вопрос о его желании служить, хотя он подготовился ответить согласием. Ему сразу объявили, что его призывают в кадры Вооруженных Сил СССР и что он направляется в Главное управление кадров ВС СССР для решения вопроса о его направлении по месту службы.

Через несколько дней в Главном управлении кадров МО СССР им объявили, что все они получают повышение в звании. Так как в институте была военная кафедра, по окончании института им было присвоено звание младших лейтенантов, теперь они стали лейтенантами. Вся группа направлялась на допподготовку в Военный институт иностранных языков, куда они должны были прибыть к 1 сентября, а пока после сдачи паспортов и получения отпускных билетов они убывали в отпуск.

Накануне Николай получил письмо от своей сестры, которая после окончания школы поехала вместе со своей подругой по комсомольской путевке на строительство Байкало-Амурской магистрали в Тынду и теперь собирались поехать в отпуск домой через Москву. Она знала, что Николай тоже поедет домой в отпуск в это время и хотела, чтобы из Москвы они выехали вместе.

В конце июля они встретились на Киевском вокзале и выехали на Украину в одном купе пассажирского поезда. Здесь Николай ближе познакомился с Никой, подругой сестры. Хотя она иногда приходила к ним домой к его сестре, когда они учились в школе, но Николай не обращал никакого внимания на младших девочек, занимаясь своими делами. Теперь она превратилась в зрелую девушку, темноволосую, невысокую с простым русским лицом и плотной фигурой средней полноты. Николай знал, что она окончила также музыкальную школу, отец и мать у нее были фронтовиками. То, что она осталась верной данному обещанию единственная из класса, в котором большая часть их одноклассников первоначально согласились поехать по комсомольской путевке в Сибирь на стройку БАМа, но потом, под давлением родителей, отказались от этого решения, говорило в ее пользу. Такая девушка будет верной женой, а своими музыкальными умениями внесет и культурную струю в семью. Николай был настроен на быстрейшее решение вопроса своего семейного положения теперь, когда он встал на свои собственные ноги, получил перспективу улучшения материального состояния, и определил свои жизненные цели, для достижения которых ему нужна будет надежная семейная поддержка. За сутки поездки в поезде он убедился, что Ника нравится ему, и он готов связать с ней свою жизнь. У него сложилось впечатление, что она умная, добрая, кроткая, но с характером. Увлекается искусством в тех как раз формах, что его привлекают тоже, и верная подруга. То, чего в ней еще нет, подумал он, разовьется впоследствии, как он надеялся, не без его участия. Ему показалось, что она тоже доброжелательно относится к нему.

Николай вспомнил старое сравнение сердца девушки с крепостью. Эту крепость можно взять штурмом, но можно и подобрать ключи к ее воротам и войти без кровопролития по-дружески. Второе лучше. Но это должно быть естественным, происходить как бы само собой без всяких признаков жесткого напора, что сразу же поставит любого настороже. Кто-то воскликнет: «Это же голый расчет!». Как будто то, как мы делаем это, не рассчитывается, а происходит случайно. Только часто этот расчет нами не осознается в должной мере, а не признавать того, что он существует – чистейший идеализм, уподобление страусу, прячущему голову в песок или под крыло, думал Николай. В прошлом веке многие браки заключались по расчету и зачастую определялись родителями. И люди жили, рожали детей, совместно преодолевали семейные трудности. Браки по любви далеко не всегда были устойчивыми и хорошо, если любовь превращалась просто в привычку.

После приезда домой на второй день Николай объяснился с Никой. Она приходила к его сестре, а Николай взялся поучить ее танцам под музыку с проигрывателя. Когда вечеринка закончилась, он пошел проводить ее до остановки автобуса. Они шли по дорожке через кладбище, разговаривая о том, о сем, Николай больше слушал ее воспоминания о Сибири. Сам он уже настолько осмелел, что вел Нику, полуобняв за плечи. Автобус ушел у них перед самым носом. Постояли некоторое время на платформе. Николай спросил, придет ли она завтра опять разучивать танцы. Ника ответила, что не знает, ей как-то неловко, а ему к ней, мол, тоже как-то неловко. Все ясно. Николай, немного подумав, спросил: «А ты пошла бы за меня замуж?». Для нее, она ответила, это неожиданность и даже засмеялась. Однако «нет» она не сказала. А когда вошли в автобус, держась за руки, Ника намекнула, что она намеревалась обернуть разговор в шутку. Тогда Николай переспросил: «Это на самом деле так?», и попытался выдернуть свою руку из ее руки. Но она не отпустила руку, а только крепче за нее ухватилась. Позднее через много лет Николай иногда напоминал ей, как удачно она схватила его за руку, на что она отвечала, что просто пожалела его. На прощание они целовались. Когда они дошли до ее дома, бабушка ее ушла, дав им возможность попрощаться.

На следующий день они подали заявление в ЗАГС и через месяц их расписали как мужа и жену. Правда, штамп о браке в ЗАГСе поставили Николаю на его отпускное свидетельство, так как паспорта у него уже не было, а военный билет он еще не получил. Заведующая не хотела расписывать их с такими документами, сказала, что только председатель горисполкома может дать ей такое распоряжение. А этот председатель, который жил этажом выше семьи Ники, как раз сидел у Ники дома за свадебным столом, где ожидали прибытия молодоженов. Ника позвонила по телефону из ЗАГСа, и заведующая тут же получила нужное распоряжение.

Свадьбу отпраздновали, и через несколько часов молодожены уже сидели в вагоне поезда, следовавшего в Москву. Николай должен был прибыть в Военный институт иностранных языков и пройти там подготовку в качестве военного переводчика.

Военная служба

Начались будни военной учебы. Николай получил комплект полевой формы с накладными погонами, звездочками и эмблемами сухопутных войск, хромовые сапоги и фуражку. Жена потратила целый день, чтобы ушить слишком просторные галифе и гимнастерку, после чего форма стала сидеть на Николае так, чтобы оправдывать высказывание, что военная форма красит мужчину. Вся группа получила военные билеты и пропуска, определилось расписание. Как положено, офицеры приняли военную присягу и приступили к изучению уставов. Начались строевые занятия, стрелковая подготовка. Курсами командовал герой Советского Союза полковник Попов. Он поставил цель: за короткий срок превратить гражданских людей в кадровых офицеров. После начальной подготовки начались специальные занятия по тактике, защите от оружия массового поражения, изучение структуры войск вероятного противника (США) до дивизии включительно, структура и содержание приказов, используемая терминология и сокращения. Эта подготовка должна была сделать офицеров способными выполнять задачи военного переводчика разведотделов и штабов дивизии.

После окончания курсов и сдачи экзаменов специальная комиссия произвела назначение выпускников по месту службы. При этом члены комиссии интересовались предпочтениями офицеров в отношении места их будущей службы. Всех позабавил ответ одного из офицеров, когда он ответил на заданный вопрос, что ему больше всего подходит служба в пределах Садового кольца, здесь для него самые благоприятные для здоровья климатические условия. Большая часть группы была откомандирована в 10-й отдел Генерального штаба ВС СССР, который ведал военным сотрудничеством с иностранными государствами.

В отделе Генштаба Николаю сообщили, что его направляют на два года в командировку с группой советских военных специалистов в Ирак. Перед выездом ему с женой необходимо было явиться в ЦК КПСС на Старой площади на собеседование. Пожилой партийный чиновник отдела, в котором проводились собеседования с кандидатами на выезд за границу, очевидно, давно привыкший к этой формальной процедуре, задал несколько бытовых вопросов. Нике не понравилось содержание собеседования, особенно, ее возмутил вопрос к ней, почему она оставила девичью фамилию после заключения брака, и совет поменять эту фамилию на фамилию мужа. Она считала, что это ее личное дело, не терпящее чиновничьего вмешательства. Но через несколько лет она действительно сменила свою фамилию на фамилию Николая для того, чтобы избежать лишних вопросов и препятствий в общении с государственными структурами.

Так как супруга была уже беременной, они решили, что она приедет с родившимся ребенком к Николаю через год, а пока поедет к своим родителям. В течение последующей недели после отправки жены на Украину Николай был занят оформлением документов, получением со склада Министерства обороны полного комплекта гражданской одежды и сбором чемодана. Затем в составе группы авиационных специалистов он вылетел из аэропорта Шереметьево в Багдад. Самолет сделал две промежуточные посадки – на Кипре и в Дамаске. Для него это был первый длительный авиационный перелет такого типа, и он с интересом знакомился с аэропортами на Кипре и в Дамаске, но в памяти его осталось только исключительно дружелюбное отношение киприотов к советским людям, готовность подсказать и помочь чем угодно.

В аэропорту Багдада группу встретил иракский офицер в песчаного цвета форме, который помог быстро пройти все таможенные процедуры, получить багаж, и отвез их в военном автобусе в гостиницу в центральной части Багдада, где они прожили последующие полгода. Гостиница представляла из себя небольшое трехэтажное красно-коричневое здание, старой постройки с лепными украшениями и вывеской на английском языке. Неширокий однодверный вход в гостиницу терялся среди входов в окружавшие со всех сторон лавки, магазины, парикмахерские и другие заведения. Улица здесь была достаточно узкой с двухсторонним автомобильным движением. Багдад был крупным городом, но Николай после длительного проживания в Москве воспринимал его как обычный населенный пункт со своими отличиями. Во время вечерней прогулки по улице его только поразило такое большое количество разнокалиберных магазинов, лавок, мастерских и других торговых точек, расположенных рядом друг с другом на протяжении одной улицы, чего он не видел в Москве даже на Арбате. Удивляло и другое: при высокой интенсивности автомобильного движения на главных улицах дорожных знаков было очень мало, а регулировщиков и полицейских совсем не было видно на улицах. Вместе с тем столкновений машин или других ДТП он не видел там ни разу. Случалось наблюдать такую картину: две встречные машины на дороге останавливаются друг против друга, и их водители ведут разговор, а в это время за ними выстраивается длинный хвост автомобилей, которые не могут проехать, но ждут терпеливо окончания беседы тех, кто затормозил движение.

В гостинице члены группы устроились по два-три человека в номере, каждый из которых был оборудован, кроме обычных удобств, еще и кулером – большим металлическим ящиком в оконном проеме, в котором вентилятор прогонял поступающий снаружи воздух через широкую сеточку, на которую постоянно лилась водопроводная вода. Как показал последующий опыт, такой кулер снижал температуру в помещении примерно на 14 градусов, что при внешней летней температуре в 50 градусов было немало. Старший группы получил отдельный номер. Всего в группе было 10 человек – два летчика, пять авиационных инженеров и три переводчика.

На следующий день, после завтрака в ресторане гостиницы, вся группа была доставлена присланным микроавтобусом в штаб группы советских военных специалистов в другой части города, который одновременно служил клубом для наших офицеров. Это был небольшой одноэтажный дом, окруженный пышными кронами деревьев, с просторным двориком, где в тени деревьев стояло несколько столов со стульями и несколько простых жестких кресел. Руководителем группы советских военных специалистов в Ираке был генерал. После знакомства с группой руководитель поставил группе конкретную задачу: она должна была переучить летно-технический состав иракской авиационной эскадрильи на недавно поставленные советские самолеты МиГ-21ФЛ. Эскадрилья базировалась на военном аэродроме в Багдаде, куда группу будут доставлять из гостиницы закрепленным за ней микроавтобусом. После общего знакомства генерал побеседовал в своем кабинете с каждым членом группы индивидуально. Николаю он задал кроме общих вопросов о его подготовке еще один вопрос, как показалось Николаю вначале, проверяющий его знание военных сокращений: «Что такое МПВ?». Когда Николай признал, что не может ответить на этот вопрос, генерал расшифровал сокращение: «Это Михаил Петрович Вощинский – так меня зовут». Остальная часть дня была посвящена беседам с кадровиком, который одновременно был председателем «профсоюзной» организации (так называли в Ираке партийную организацию КПСС) группы советских военных специалистов, с секретарем «физкультурной» (комсомольской) организации группы советской колонии в Ираке. Далее группа ознакомилась с распорядком дня штаба, с правилами поведения советских граждан в Ираке, где у власти находилась партия БААС, пару лет назад установившая свою власть с одновременным проведением кровавых репрессий против коммунистической партии Ирака.

Со следующего дня началась практическая работа группы. Весенняя пора в Багдаде характеризовалась теплой погодой, ясным безоблачным небом, которое очень редко затягивалось дождевыми тучами. Вместо таких туч иногда редкие сильные ветра весной, летом и осенью несли с пустынь вокруг Багдада массу мелкой пыли, которая желтой пеленой застилала все небо и заставляла людей закрывать нос и рот платками или масками. Однако лето было очень жарким и сухим, в полдень температура в тени поднималась выше 50 градусов Цельсия. Зима была прохладной, но бесснежной и температура не опускалась ниже нуля градусов. В домах не было установлено никаких систем отопления, поэтому при необходимости помещения в зданиях обогревались электрическими или высокими керосиновыми обогревателями. С учетом климатических и национальных особенностей рабочий день для группы был установлен с 8 до 12 часов дня с выходным днем в пятницу. Летом после обеда из-за жары нельзя было даже выйти из дома, поэтому до 17.00 часов улицы пустели, выдерживалась сиеста, т. е. все ложились отдыхать, просыпаясь около 5 часов дня. За два года такой работы в Ираке Николай настолько привык к послеобеденной сиесте, что после возвращения на родину ему в течение нескольких лет приходилось отвыкать от этого, его после обеда всегда клонило ко сну.

Советская авиационная группа работала с личным составом «сириб идаш» – одиннадцатой эскадрильи, которой командовал майор Дюрейд. Обеспечением потребностей советских авиационных специалистов, которым была выделена отдельная комната в низком одноэтажном здании на аэродроме, занимался лейтенант Ружди аль-Тикрити. Все офицеры эскадрильи хорошо владели английским языком, поэтому занятия с ними проводились с переводом на английский. Дорога до военного аэродрома, который назывался по-арабски «Мааскер-Рашид», отнимала около 20–30 минут. После прибытия начинались регулярные занятия с офицерским составом по устройству самолета и двигателя МиГ-21, по авиационному оборудованию, вооружению, особенностям наземного обслуживания и пилотирования. После окончания теоретического курса планировалось провести с летчиками вначале полеты на «спарке» с инструктором, затем, после сдачи зачета, индивидуальные полеты. Однако командир эскадрильи настоял, чтобы индивидуальные полеты начались сразу после теоретической подготовки, доказывая, что у летного состава эскадрильи большой летный опыт и они способны сразу вылететь самостоятельно. Старший группы советских авиационных специалистов вынужден был согласиться, возложив всю ответственность за последствия на Дюрейда. Но самостоятельные полеты действительно стали проходить после теоретического курса без происшествий.

В свободное от занятий время Николай иногда общался с лейтенантом Ружди. Запомнилось, как однажды при разговоре о религии Ружди обратился к самому убедительному, по его мнению, аргументу о существовании Аллаха. Он указал на стоящее рядом дерево и сказал: «Уже то, как растет и развивается это дерево, доказывает, что Аллах существует!». А однажды, когда рассказывал Николаю о том, как они расправлялись с иракскими коммунистами, сказал: «Если бы я знал тогда, что ты коммунист, без колебаний застрелил бы тебя тоже». Николаю случилось также наблюдать проведение дисциплинарной практики Ружди с солдатами. Он вызывал их по очереди в палатку, говорил солдату по-арабски о его нарушении и объявлял о взыскании, тут же приводя взыскание в исполнение. Их было всего два вида: первый – объявление о вычете части из денежного жалования солдата, а второй – Ружди просто бил солдата кулаком сильно по лицу, так, что тот иногда падал. Но реакция солдат на эти взыскания была парадоксальной для Николая: он видел, что первый, выйдя из палатки, чаще всего горько плакал, очевидно, это сильно подрывало его материальное положение, а второй, как правило, выйдя, улыбался. Он, видимо, считал, что легко отделался.

В целом отношение арабов к советским специалистам и в эскадрилье, и в городе было хорошее. Когда однажды, после обеда в ресторане гостиницы, где на второе подали некачественное мясо, которое вызвало у некоторых членов их группы расстройство желудка, а Николай заболел амебной дизентерией и был положен на две недели в госпиталь, там, через неделю, его навестили командир эскадрильи Дюрейд с его начальником штаба, поговорили с Николаем о его состоянии и самочувствии, пожелали скорейшего выздоровления и оставили пакет апельсинов. В городе недалеко от их гостиницы находился центральный рынок Багдада, который по-арабски называли «сук». Уже метров за пятьдесят до входа в него советского человека встречали мальчишки-зазывалы, которые по-русски приглашали его пройти с ними в определенный магазин, где он сможет купить недорого то, что ему надо. Как правило, в таких магазинах и хозяин более-менее сносно мог объясниться по-русски. Рынок был огромным, крытым, состоящим из ряда длинных торговых рядов с магазинами золотых и серебряных изделий, разнообразных тканей, одежды, обуви, посуды, сувениров, с мастерскими, где на виду у покупателей кузнец изготовлял различные изделия из серебра и золота. При покупке любых вещей было принято торговаться, что для Николая, привыкшего к фиксированным советским ценам, было непривычно. Как правило, продавец заявлял цену вдвое выше той, по которой он готов был вещь продать. Местные жители говорили, что с началом сотрудничества с СССР, когда в город стало приезжать много советских специалистов, цены на товары сильно возросли, потому что советские люди соглашались покупать вещи по более высоким ценам.

Правда, на улице иногда можно было встретить группки детей, которые бросались навстречу и, протянув руки, просили «бакшиш». Нищие в городе встречались все же не так часто, так как, по словам знакомых арабов, военные власти страны периодически проводили облавы на нищих, грузили их на машины и вывозили далеко в пустынные районы страны.

Женщины в Багдаде чаще всего встречались одетыми в черные платья, закрывающие фигуру с головы до пят, лицо при этом было прикрыто темной сетчатой чадрой. Если женщина была одета в европейское платье и шла с открытым лицом, это была либо ассирийка-христианка, либо иностранка. Женам советских специалистов, приезжавших с мужьями, которые находились в длительных сроках командировки, рекомендовали не ходить поодиночке, чтобы не попасть в неприятности. Был случай, когда статная, высокая, с большой грудью русская женщина шла по улице с подругой, а навстречу им шли трое молодых иракцев. Вдруг один из них, невысокий, не выдержал искушения, когда они приблизились, подпрыгнул, вцепился в грудь женщины и повис. Она смахнула его как жука, он упал, а женщины пошли дальше. Товарищи парня подняли его, успокоили, и дальнейшего развития это происшествие не имело.