Текст книги "Зверь из бездны"

– Вы счастливый человек.

– У меня просто нет жены, – пояснил я.

– Тогда вы не очень счастливый человек, – сочувственно сказал Луис Карреро.

Зачем он это подчеркивает? Специально? Тогда это слишком незавуалированно, слишком бросается в глаза. Или ему просто приятно хоть чем-то задеть лезущего в его личные дела полицейского? Впрочем, его можно понять – люди испокон веков не любят общаться с полицией.

– Так вот, весь вечер я провел в нашем клубе – тому есть десятка три свидетелей, – продолжал Луис Карреро. – Домой вернулся не раньше пяти, планируя немного освежиться и направиться в долину. Честно говоря, пребывание в компании воздыхателей Эвридики на празднике ее небесной покровительницы не могло доставить мне особого удовольствия… Поэтому я рассчитывал прибыть на место не ранее девяти. – Луис Карреро развел руками. – Но в восемь с небольшим поступило сообщение из больницы. – Он жестко взглянул на меня. – Так что в момент предполагаемого покушения, господин Грег, я был в клубе. Надеюсь, полицейская мысль направится в другое русло.

– Возможно, – задумчиво сказал я. – Благодарю за беседу, господин Карреро.

Оставалось еще разыскать историка Минотти и поговорить с ним. Но я знал, что этот разговор ничего не даст. И в то же время я был уверен, что какая-то связь есть. Не на уровне поступков – Минотти, скорее всего, тоже имеет безупречное алиби. А вот на уровне побуждений…

К сожалению, побуждения к делу не пришьешь…

Я просто-таки чувствовал, что все здесь вертится именно вокруг Луиса Карреро и Орфея. Только вот как свести эту внутреннюю убежденность к неоспоримым фактам?…

Я покинул роскошное авто господина Карреро и вежливо поклонился на прощание.

– Если вы подождете, могу подвезти, – неожиданно предложил муж Эвридики Карреро, вполне благосклонно глядя на меня.

– Спасибо, господин Карреро, я лучше прогуляюсь. А заодно и поразмышляю, направлю свою полицейскую мысль в иное русло.

Я слегка кивнул ему и вдоль решетчатой больничной ограды двинулся назад, к отелю.

11. Журавлиная Стая. Преданный Орфей

Весь обратный путь я проделал пешком. Правда, слегка заплутал на людных улицах Мериды-Гвадианы, но зато весьма сытно подкрепился наваристой ухой и отличной отбивной в просторном прозрачном «барабане» на углу двух оживленных магистралей. Возле отеля никакого движения не наблюдалось. У подъезда стояли три-четыре обычных авто – не чета комфортабельной колеснице господина Карреро. В холле с молчаливым портье и скучающим охранником тоже царило затишье. Давешняя милашка, томящаяся за своей дверью с круглым окошком, окинула меня безнадежным взглядом, оценила мою деловую походку и с чувством зевнула. Приезжие, кажется, не очень баловали Мериду-Гвадиану своим присутствием – или просто был не сезон?

И вот ведь в чем заключалась специфика моих довольно многочисленных поездок по городам разных миров: я практически ничего не успевал выяснить о местах своего пребывания, об их достопримечательностях, не мог в должной мере прочувствовать их колорит. Я делал свои дела и возвращался на Соколиную, где ждали меня очередные дела. Взять тот же парк за окном моего номера – ведь хороший же, наверное, парк, вот и Блутсберг его рекомендовал. Но разве до парка мне? Разве до красот мне Мериды-Гвадианы?…

В номере я сбросил куртку, устроился в кресле и вплотную взялся за информационный блок визио. Во-первых, уточнил в городском управлении полиции, подвергалась ли экспертизе система «Комплекс-плюс», установленная на территории загородных владений господина Карреро. Получив утвердительный ответ, я запросил местный библинформ и после некоторого ожидания получил краткую, но вполне исчерпывающую справку.

Орфей. Мифологический персонаж. Земля. Певец и музыкант, родом из Фракии. Когда его жена Эвридика, нимфа, спасаясь от преследования Аристея, бога земледелия, наступила на змею и погибла от ее укуса, Орфей спустился в подземное царство. И, растрогав его владык, Аида и Персефону, своей музыкой, убедил их отпустить умершую Эвридику обратно на землю. Вопреки запрету оглянулся на следовавшую за ним Эвридику, и она навсегда вернулась в царство мертвых. За верность жене впоследствии помещен богами на небо в виде созвездия Лебедь. Обитаемый мир созвездия Лебедь – Полет Цапли.

Последнее я добавил от себя – что-что, а уж это я знал.

Вот тебе и задушенная возлюбленная, вот тебе и гроб хрустальный… А господин Минотти, судя по всему, знаток не только ранней истории Журавлиной Стаи, как квалифицировал его супруг Эвридики Карреро. Тут, оказывается, такие тонкости земной мифологии, о которых я и слыхом не слыхивал. Хотя кое-какие мифы были мне известны. Например, о Геракле, о Язоне и Медее – видел такую очень красочную синтезу.

Людей с именем Алессандро Минотти проживало на сегодняшний день в сорок первом округе целых пятеро, но преподавателем истории в местном университете числился только один из них – владелец собственного дома в Эдеме, расположенном неподалеку от Мериды-Гвадианы. На мой вызов у него дома очень долго никто не отвечал. Я уже подумывал, не направиться ли в университет и поискать его там, но на седьмой или восьмой раз экран визио осветился и на нем возникло изображение непричесанного и явно заспанного плотного человека моих, примерно, лет, с массивным носом и черными глазами, глубоко угнездившимися под аккуратными дугами бровей. Возможно, господину Минотти и не по силам было тягаться в привлекательности с красавцем Луисом Карреро, но все-таки обаянием Господь его явно не обделил. А мягкий, матовый блеск глаз Орфея способен был, по-моему, заставить дрогнуть не одно женское сердце. К тому же образован, подумал я, знаток допотопных земных мифов о музыкантах, да и сам музыкант – «терзатель пианино», по определению господина Карреро. Впрочем, Луис Карреро вряд ли судил объективно о талантах господина Алессандро-Орфея Минотти.

Заспанный Алессандро Минотти с недоумением и непониманием разглядывал меня.

– Это дом Минотти. Вы не ошиблись? – сказано это было довольно пасмурным тоном.

Я подумал, что он накануне перебрал на вечеринке. Хотя, возможно, просто работал до утра (или дежурил под окном палаты номер три), а я со своей назойливостью нарушил его отдых. Спросонок да еще и не выспавшись, я тоже бываю не особенно приветлив.

– Извините, господин Минотти. Кажется, я не совсем вовремя…

– Слушаю вас, – буркнул Орфей. – Поздно лег вчера… вернее, уже сегодня. Чем могу быть полезен? Или вы к Паоле? Тогда сожалею, но она в отъезде.

У Орфея, оказывается, уже была одна Эвридика. Или это он о дочери?

– Я Леонардо Грег из полиции, – в очередной раз за этот день представился я.

Алессандро Минотти утомленно закатил глаза и простонал:

– Ну что еще? Штраф я уже уплатил, техосмотр прошел. Да, виноват, тысячу раз виноват! Но вы бы лучше позаботились о создании условий для нормальной парковки – там же у вас и святой поневоле согрешит! Там же постоянное вавилонское столпотворение!

– Господин Минотти, – сказал я, переждав его внезапный словесный шквал, – речь идет не о техосмотре и не о парковке. Я беспокою вас по совершенно другому делу.

Орфей откинулся на спинку кресла и распахнул глаза, окончательно просыпаясь.

– По какому другому делу? У меня нет никаких дел с полицией!

Нетерпеливый он был человек, порывистый и, кажется, не умел дослушивать собеседника до конца. И каково ему было со студентами… вернее, студентам с ним?

– Мне поручено выяснить некоторые вопросы, связанные с делом госпожи Карреро.

Я наблюдал за его реакцией на мои слова, но никакой необычной (и любопытной для меня) реакции не последовало. Он просто несколько мгновений молчал, усваивая мое сообщение, а потом удрученно покивал:

– Да-да, Эвридика… Странная и печальная история. Что-то ее страшно напугало… Можно сказать, почти безумно напугало.

– А что именно, как вы думаете? – тут же спросил я.

– Раздался в доме вещий вопль, и встали дыбом волосы… В ночи, во сне царица закричала. Этот крик был полон страха, – медленно, с расстановкой, произнес господин Минотти.

– Что-то из ранних сказаний Журавлиной Стаи? – осведомился я.

– Копайте глубже! – Он придавил рукой взлохмаченные волосы и привел их в относительный порядок. – Эсхил! «Орестея»! Это я к тому, что бедняжку напугали чуть ли не до сумасшествия. А кто?… Что?… – Он скорбно развел руками. Впрочем, без всякой рисовки – он, по-моему, действительно переживал. – Увы, ничем не могу помочь полиции. Узнал, бросился в больницу… Если бы хоть какое-нибудь предчувствие! Я бы приехал накануне, был бы с ней в ту ночь!.. – Орфей осекся и с некоторым смущением посмотрел на меня.

«Хорошую ночку устроил бы вам господин Карреро», – подумал я.

Орфей неожиданно прищурился и подался вперед:

– А почему, собственно, вы обратились ко мне? Да, я близкий друг, даже, в некоторой степени, обожатель, этакий одержимый до самозабвения Ланселот Озерный, но… известно мне не более других.

– Мы опрашиваем всех, знающих госпожу Карреро. Возможно, хоть что-нибудь прояснится. История действительно очень странная.

– Ну да, ну да, – вновь покивал господин Минотти. – Ищете след. Но, к сожалению, не могу пролить ни единого луча света. Значит, полиция пока в тупике?

– Отрабатываем версии, – неопределенно сказал я. – У нас не тупики, а, скорее, перепутья. – И добавил: – Понимаю всю неделикатность своего вопроса, господин Минотти, но, надеюсь, и вы меня поймете… Я задаю его всем, он просто неизбежен.

– Да-да, конечно, любой вопрос! – с готовностью закивал Алессандро Минотти. – Небось, насчет моих отношений с Эвридикой? Понимаете, Паола это Паола. – Он замялся. Я решил его не перебивать – пусть выскажется. – Паола – это, конечно, свое, надежное… но потеряна острота ощущений, новизна восприятия, понимаете? Нет пряности. Нет тайны. Все давно рассчитано, все измерено, все познано. А познание, как известно, умножает скорбь. И скорбящего тянет к новому познанию. – Он лукаво посмотрел на меня. – Вы же способны понять, как мужчина?…

«А ведь у него, кроме красавицы Эвридики, пожалуй, и еще кое-кто есть, – внезапно подумал я. – Студентки, например. Студенточки… Объекты весьма интересные в смысле познания. И обладания. Господин Орфей – явно парень не промах! Обольститель-музыкант…»

Нельзя сказать, что я его осуждал. Когда все происходит красиво, после музицирования на пианино, после декламирования Эсхила…

– От Эвридики я просто теряю голову, – доверительно произнес Алессандро Минотти. – Я же говорю: безумствующий Ланселот на коленях пред Геньеврой! И между прочим, Паола меня хорошо знает и ко всему привыкла – я ведь себя не переделаю! Да, Эвридика… – Орфей блаженно возвел очи горе. – Тонкая, чувствующая натура – ей бы родиться не здесь, и не сейчас… Ну что ей может дать этот самовлюбленный Нарцисс?

– Собственно, у меня вопрос несколько иного рода, господин Минотти.

– Да-да, конечно, любой вопрос! – вновь воскликнул он. – Мне скрывать нечего, и я ничего не скрываю. Давно ведь известно: нет ничего тайного, что не стало бы…

– Я хочу уточнить, где вы были пятнадцатого июля, – поспешил я прервать его, потому что разговор грозил затянуться до бесконечности.

– Почему именно пятнадцатого? – не понял Алессандро Минотти. – Что такое пятнадцатое?

– Пятнадцатое – это день, когда госпожу Карреро кто-то очень сильно напугал, – пояснил я. – День накануне праздника ее небесной покровительницы. Вы ведь собирались к ней на праздник, господин Минотти?

– Ну да, Эвридика, конечно же, меня пригласила… Ах, вот оно что! – Историк наконец понял и улыбнулся. – Вы хотите проверить, не причастен ли я к этой мистерии? Прорабатываете все варианты? Что ж, я к вам не в претензии. Пожалуйста! Пятнадцатого до обеда я находился в университете – вступительные экзамены, голова кругом идет от юных мордашек, – затем… – Алессандро Минотти задумчиво покусал палец. – Да! Затем заехал к Хроносу – Томас Кьерк, тоже историк, можете проверить. Слушайте, какие-то совершенно оригинальные сказания периода менторов и, главное, где? Где, как вы думаете? Не за Средиземноморьем, не в Кантабрийских горах, а буквально здесь, под носом!..

– А после посещения Хроноса? – железной рукой ввел я поток в прежнее русло. – Что вы делали потом, господин Минотти?

– Потом? Потом, разумеется, поехал домой, обедал с Паолой. Знаете, она у меня прекрасно готовит! Запеченные…

– А после обеда?

– После обеда? – Господин Минотти пожал плечами. – Не знаю, что-то такое делал, наверное.

– В доме?

– Ну да, в доме, а где же еще? Именно в доме. А! – он с удовлетворенным видом хлопнул себя по коленям. – Помогал Паоле пересаживать петушиные гребни, они почему-то начали вянуть в тени. Не знаете, может быть, не стоило пристраивать у них под боком эту пурпурную флерону?

– К сожалению, я не специалист, господин Минотти, – терпеливо сказал я. Уж чего-чего, а терпения мне было не занимать. Подобных разговоров насчитывался в моем активе не один десяток. – А дальше?

– Н-ну… – Историк задумался, потеребил губу. – Ничего особенного. Знакомство с прессой, просмотр кое-каких материалов… И вообще, я рано лег спать – в этом я абсолютно уверен. Период довольно напряженный, эти собеседования, эти экзамены… Для всех же хорошим быть нельзя, но, ей-богу, сам расстраиваешься, когда этакая молоденькая… очаровательная… – а путает зеленый мятеж в Северных горах с прибрежными акциями зеленых периода Третьей Волны. Потому и нервы, и заснуть не могу, все ворочаюсь… Без нейролептиков уже и не обойдусь никак! – Он кивнул на стоящий у окна низкий столик с какими-то бумагами. – А тут нужно было выспаться перед визитом к Эвридике – гулять-то собирались до утра. Устроить, знаете, этакий маленький шабаш. Компания намечалась весьма интересная… И вчера на ночь опять принял – видите, до сих проснуться окончательно не могу…

– Может ли кто-то подтвердить, что вечером пятнадцатого июля вы были дома? – безнадежно спросил я, понимая, что ничего это мне не даст.

– Паола может подтвердить.

– А кто-то еще, кроме вашей жены?

На лице Орфея появилось недоуменное выражение:

– У вас есть основания не верить мне, господин полицейский?

– Оснований нет.

Он добродушно улыбнутся и сказал в пространство:

– Вообще-то я не обязан умолять вас верить моим словам. Я говорю так, как оно было, а уж дело полиции – коль имеются у нее на то основания – постараться опровергнуть меня и фактами доказать, что я, мягко говоря, искажаю действительные события. Я правильно рассуждаю, господин полицейский?

– Оснований не верить вам у меня нет, – повторил я. – Я просто хочу все выяснить.

– Да я же не в претензии! – Господин Минотти прижал руки к груди. – Я все прекрасно понимаю и рад бы помочь, поверьте! Но чем, чем я могу помочь? На вопросы ваши я ответил, ничего не утаил, и готов, если надо, еще раз ответить. Дело-то нешуточное!

– Да, – согласился я. – Спасибо за информацию, господин Минотти. Еще раз извините за беспокойство.

– Нет, это вы меня извините!

– За что?

– За то, что никакой информацией я, к сожалению, не располагаю.

Мы соревновались в обмене любезностями еще некоторое время. Господин Минотти и не думал выдыхаться – а ведь общался он со мной, по его же словам, еще не проснувшись. Можно было только предполагать, каков он в состоянии бодрствующем…

Наконец я все-таки сумел распрощаться с поклонником Эвридики Карреро и решил сделать короткую передышку. Подошел к окну и чуть ли не по пояс высунулся в парк.

Проверить, конечно, придется. Во всяком случае, попытаться проверить – но историк Алессандро Минотти не вызывал у меня подозрений. И вел он себя при нашей беседе вполне естественно, без фальши… Большой талант нужно иметь, чтобы так сыграть. Нет, не было тут никакой игры, и господин Орфей действительно пребывал в таком же неведении относительно покушения на госпожу Карреро, в каком пребывал и я… Но ведь призрак же называл себя Орфеем, именно Орфеем, а не Леонардо-Валентином! Деформированное субъективное восприятие госпожи Карреро?…

Я, как улитка, втянул себя назад, в номер отеля, и вновь уселся за информационный блок. Набрав код защиты, еще раз связался с городским управлением полиции, выяснил, кто непосредственно занимается делом Эвридики Карреро и разыскал этого сотрудника. Следователь оказался совсем молодым курчавым парнем с добродушным лицом, мощными плечами и символом прим-ажана на плече серой форменной куртки. Когда я предъявил ему карточку сотрудника Унипола, он подтянулся и лицо его преобразилось, перестав быть добродушным. Оно стало деловитым, озабоченным и заинтересованным. Я спросил, как продвигается следствие по делу госпожи Карреро и из краткого ответа понял, что никак не продвигается.

– Отрабатываем версии, – произнес он точь-в-точь те же самые слова, которые я совсем недавно говорил господину Минотти. – Хотя, как считают медики, тут нет никакого криминала.

– Как считает доктор Кастальес? – Я, собственно, не спрашивал, а утверждал.

Он посмотрел на меня вопросительным взглядом, словно уловив в моем голосе сомнение.

– Доктор Кастальес вполне квалифицированный специалист. Но у нас есть и мнение консилиума, господин Грег.

– Ясно.

По мнению медиков, все дело в состоянии психики госпожи Карреро, и никакого покушения не было. Городское управление полиции ничего не имеет против такого мнения. Ну а я? Каково мое мнение на сей счет?…

– Вы располагаете какими-то новыми данными? – сдержанно спросил молодой следователь. – Я постарался проработать все варианты…

В этом я не сомневался. В полицейских управлениях всех миров трудились вполне добросовестные парни. Во всяком случае, я не мог припомнить, чтобы кто-нибудь стремился побыстрее закрыть безнадежное дело. Сил и способностей хватало, платили хорошо… только вот далеко не всегда наша система траления срабатывала. И это шло не от несовершенства системы. Преступник ведь в большинстве случаев не лез в дом жертвы с ножом или квантером, разбрасывая улики, – он действовал издалека, он оставлял взрывные устройства, он вообще мог никогда не встречаться с будущей жертвой… В общем, проблема была старой, как мир, и, судя по интереснейшему курсу «Детективный роман», который нам читали в колледже, в этой сфере человеческой деятельности ничего не менялось со времен Каина и Авеля.

– Новых данных у меня нет, – сказал я, нисколько не покривив душой. То, чем я располагал на второй день пребывания в Мериде-Гвадиане, вряд ли можно было назвать данными. А об открытии Валентина пока рано было говорить, не дождавшись результатов изысканий моих парней. – Вы проработали линию мажордома?

– Конечно, господин Грег, – в голосе следователя прозвучал оттенок обиды. – Одной из самых первых. Ни единого узла.

– Как его имя?

Я задал этот вопрос вовсе не для того, чтобы проверить память следователя. Просто, по информации Валентина, мажордома звали Энрике Торхиньо. А господин Луис Карреро сегодня утром сказал мне: «Я понятия не имел, что Дика отпустит нашего Фердинандо и на ночь останется в доме одна». Мелочь? Но в нашем деле не бывает мелочей. Не должно быть мелочей.

– Энрике Торхиньо, – деревянным голосом отчеканил следователь. – Энрике-Фердинандо Долорес Торхиньо.

«Слава богу, – невесело подумал я, – хоть это прояснилось».

Следователь смотрел на меня с легким укором, словно говоря: «Ну зачем вам проверять меня, господин из Унипола? Займитесь лучше делом».

– Новых данных у меня нет, господин прим-ажан, – повторил я. – Попрошу вас сразу сообщать нам, если они вдруг появятся у вас, и ни в коем случае не закрывать дело. Ничего особенного я не обнаружил – все на уровне подозрений и предположений… Но все-таки порекомендую организовать скрытую охрану госпожи Карреро и установить постоянное наблюдение за ее мужем и Алессандро Минотти, историком из вашего университета. Не говорю, что это к чему-либо приведет, и все же…

– При любой опасности госпожа Карреро может немедленно связаться с медицинским постом, – все тем же деревянным голосом произнес прим-ажан. – За ее мужем мы наблюдаем с самого начала следствия. Сегодня вы, господин Грег, беседовали с ним около третьей больницы. А вот в отношении господина Алессандро Минотти у нас только общие сведения. Данные достаточно нейтральные.

Вот так, подумал я. Толковые ребята. Они и без моих советов делали то, что положено делать.

– Дело не закрывайте, – еще раз сказал я. – Добавочную информацию вы получите. А Орфея из объектов не спешите исключать. На всякий случай.

– Орфея? – переспросил следователь.

– Ну да, Алессандро Минотти.

– Почему – «Орфея»? – Прим-ажан насторожился. – Он что – неплохо поет? Ах, да! Эвридика…

«Вот так, – опять подумал я. – Парнишка-то будет поэрудированнее меня…»

– Насчет его вокальных данных сказать ничего не могу, но наблюдение прошу установить, господин прим-ажан. Шансов мало, но не помешает.

– Будет сделано, господин Грег, – вежливо сказал следователь.

В общем-то, больше ничего я ему посоветовать не мог. Мои подозрения являлись всего лишь моими подозрениями. Теперь я был здесь лишним – все, что касается конкретных действий, осуществится и без меня.

– Пока все, господин прим-ажан. Желаю успеха.

Он внимательно посмотрел на меня и мягко произнес:

– Не беспокойтесь, господин Грег, дело закрыто не будет.

– Желаю успеха, – повторил я на прощание.