Текст книги "Невидимый монах"

Невидимый монах
Алексей Кулаков

© Алексей Кулаков, 2023

ISBN 978-5-0060-7168-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В одной горной деревне был ветхий храм Будды Амиды. Его старого настоятеля любила вся деревня. Но однажды настоятель умер. Случилось так, что мимо проходил монах, который возвращался из путешествия в свой монастырь. Крестьяне позвали его провести обряд похорон. Монах согласился сделать остановку, чтобы помочь крестьянам с их горем. Он был очень молод, но уже хорошо знал обряды. Монах был почтителен со старшими, скромен и внимателен к церемониям.

Старый настоятель был из крестьян, молился, как ему велело сердце, а обряды знал не слишком хорошо. Поэтому крестьян так впечатлили знания монаха, который очень тщательно исполнял все церемонии и знал много ученых слов. Кроме того, крестьянам очень понравились его обходительность и уважение к старшим. Вот крестьяне и попросили старосту уговорить монаха стать настоятелем их храма. Ведь храм без настоятеля как пустое яйцо: в нем нет сердца и потому там может завестись любая нечисть.

Поначалу монах не хотел соглашаться и всячески уходил от ответа, пока шли положенные по ритуалу три дня бдения. Староста понял, что монах не хочет соглашаться, деревня останется без настоятеля, а храм придет в запустение. Поэтому он пошел в горную бамбуковую рощу, где собирался получить от духов совет, как удержать монаха.

Староста помнил, что старый настоятель запрещал крестьянам ходить к духам за советом – советоваться надо только с пустотой в глубинах разума, тогда Будда Амида даст ответ. Но что поделать, если никто из крестьян не умел узнать у Будды, как удержать монаха? Вот староста и взялся за старое, потому как от нужды и змеи скидывают кожу.

Было известно, что духи в лесу живут разные: от некоторых нужна защита, другие будут шалить и обманывать для своего развлечения, но есть и те, которые за подношение подскажут ответ. Староста взял шелковую красную ткань, вышитую цветами сакуры, завернул в нее сладкий рис, подхватил тыкву со своим лучшим саке и пошел в самую чащу горного бамбукового леса. Разжег костер, кинул в него сон-траву и лег спать.

Наутро тыква оказалась пустой, рис пророс, а красная ткань оказалась аккуратно сложена. А еще старосте приснился ответ: «Монах согласится, если его попросят остаться три девушки и одна из них будет одета в платье из этой ткани». Одна была беда – староста не помнил, кто к нему приходил, и потому не знал, что это за ответ: дар, шалость, каверза или что похуже.

Когда три положенных дня церемонии закончились, монах стал собираться в дорогу. Стоило выйти из ворот деревни, как ему встретилась маленькая девочка в красном платье. Она поклонилась и сказала:

– Мне так жаль, что вы уходите! Не оставляйте нашу деревню без настоятеля.

Монах глубоко ей поклонился, трижды извинился и сказал:

– К сожалению, я должен закончить мое обучение. К тому же я не хочу подвергать вас опасности.

Девочка заплакала, а монах пошел дальше.

На перекрестке он повстречал пожилую женщину, и она тоже была одета в красное. Женщина глубоко поклонилась монаху:

– Мне так жаль, что наша деревня останется без настоятеля! Я очень прошу вас остаться.

Монах глубоко поклонился в ответ и сказал:

– Вы не знаете, о чем просите. Вашей деревне нужен не я, а другой настоятель.

Сказав это, монах еще раз поклонился и зашагал дальше.

У опушки горного бамбукового леса ему встретилась девушка. Когда он увидел, что и она одета в красное платье, он споткнулся и его лицо побледнело. Он глубже надвинул на глаза соломенную шляпу и продолжил путь, стараясь не встречаться с девушкой взглядом. Но девушка побежала за ним вслед и схватила его за край кэса:

– Постойте! Я прошу вас о защите! В здешних горных лесах полно тэнгу, инари и других ёкаи, и, если в храме не будет настоятеля, они совсем изведут нас!

– Что ж, – сказал монах, – думаю, я знаю, кто надоумил вас, как добиться от меня помощи. Я не могу отказать в такой просьбе. Собери всю деревню. Я буду вашим настоятелем, если вы согласитесь на мои условия.

Девушка захлопала в ладоши и убежала в деревню. Когда монах пришел к храму, перед ним уже собралась вся деревня, кроме углежога Рю и его дочки Ёрико. Дело в том, что она недавно заболела, и они не могли прийти.

Монах сел на ступенях храма и сказал:

– Вы трижды просили меня быть вашим настоятелем. Я не могу отказать в вашей просьбе. Но я должен вас предупредить об одном обстоятельстве, попросить об одном условии и договориться об оплате. Вот обстоятельство, которое вы должны знать: у меня есть тайны. Если они станут вам известны, вы подвергнетесь великой опасности. Никто из вас не должен спрашивать меня о моих тайнах и заходить во внутренние комнаты храма в мое отсутствие. Согласны ли вы?

Крестьяне посовещались и решили, что им важнее, чтобы в храме обряды проводились, а уж с этим-то монах точно справится. Так что они согласились не задавать вопросов о том, что было ранее.

– Вот мое условие, – продолжил монах, – пока я буду вашим настоятелем, мне надо будет иногда отлучаться, чтобы закончить обучение. Чтобы ваш храм не оставался без присмотра и защиты, меня будет сменять брат. Мое имя Пэйтаро, а моего брата зовут Вэйджиро, и он выглядит в точности как я. Пообещайте мне, что никогда не перепутаете наших имен.

Крестьяне удивились таким обстоятельствам, но решили принять слова монаха на веру. Они поклонились и уверили, что никогда не спутают имен братьев.

– Хорошо, – сказал монах Пэйтаро, – теперь надо сговориться об оплате. В уплату за мою службу я смогу однажды попросить деревню выполнить одно мое желание, и вы должны будете согласиться. Я не попрошу ничего, что принесло бы вам большие убытки, ничего, из-за чего вы потеряли бы лицо, и ничего, что вы не в состоянии были бы исполнить. Согласны ли вы на такую плату?

Крестьянам показался странным такой способ расплачиваться с настоятелем, но монах Пэйтаро очень им приглянулся, и они согласились.

* * *

Так в горной деревне появился новый настоятель. Он тщательно выполнял свои обязанности, всегда был любезен и внимателен ко всем просьбам крестьян. Заботился о храме, усердно молился и заступался за крестьян перед духами. Злые и лукавые горные ёкаи стали обходить деревню стороной, и жизнь в деревне наладилась. Рисовые чеки давали обильный урожай, дети были здоровы, скотина плодилась и размножалась, а крестьяне были очень довольны новым настоятелем.

Вот прошло полгода, и в деревню пришел брат настоятеля, Вэйджиро, как две капли воды похожий на Пэйтаро. Братья обнялись, Пэйтаро отправился в монастырь, а Вэйджиро остался заботиться о храме.

Поначалу крестьяне очень боялись. Вдруг они случайно нарушат запреты, о которых договорились с Пэйтаро? Поэтому в первые дни после того, как братья поменялись местами, в храм ходил только староста. Да и он старался не называть настоятеля по имени, а просто говорил «господин настоятель».

Но дни шли своим чередом, горные духи не показывались из леса и не тревожили ни овец, ни коров. И даже дети почти не плакали по ночам на радость своим родителям. Крестьяне перестали беспокоиться и привыкли к новому настоятелю. Это было не сложно, ведь почти ничего и не поменялось.

Только староста продолжал тревожиться. Он видел, что его план сработал, наконец-то в деревню пришла удача, и очень боялся ее спугнуть. Поэтому он ловил каждого, кто шел в сторону храма, и напоминал ему об условиях настоятеля Пэйтаро.

– Помни, – говорил он, – сейчас в храме настоятель Вэйджиро, а не настоятель Пэйтаро. Не вздумай перепутать! Не суй свой нос во внутренние комнаты храма и не спрашивай настоятеля о прошлом!

Крестьяне улыбались, кланялись и немного посмеивались над тревогами старосты. Они видели, что оба брата очень обходительные и добрые. И надеялись, что, если даже кто-то и ошибется, настоятель не станет уж очень сердиться и наказывать провинившегося.

Словом, все было хорошо, только дочка углежога Рю все никак не могла выздороветь. Как она заболела за два дня до того, как Пэйтаро пришел в деревню, так и хворала. Ёрико лежала в своей хижине, а ее старый отец горевал все сильнее.

Однажды он пришел к настоятелю, глубоко поклонился и сказал:

– Досточтимый настоятель Вэйджиро! Моя дочь Ёрико очень страдает. Помогите ей, пожалуйста, помолитесь за нее. Ведь она хорошая девочка, всегда чтила старших и во всем помогала и мне, и всей деревне. А теперь, когда наконец пришли добрые времена, все радуются, и только мы живем, будто над нами туча и солнце светит всем, кроме нас.

Монах посмотрел на небо, на котором и правда собирались тучи, и сказал:

– Конечно, я помогу. Отведи меня к ней.

И вот Вэйджиро пошел к старой хижине Рю, что стояла на отшибе, прямо рядом с лесом. Чем ближе настоятель и углежог подходили к дому, тем сильнее хмурился Вэйджиро. Когда он подошел к дому, Рю заметил, что настоятель и вовсе будто на что-то сердит.

– Что случилось? – спросил он.

– Не могу я тебе этого рассказать, ведь и сам пока не знаю. Но вижу, что болезнь твоей дочери непростая. Я должен помедитировать рядом с ней, чтобы узнать природу этой болезни. Но мне нельзя находиться с молодой девушкой в одном помещении, поэтому поставь между нами ширму, чтобы мы не видели друг друга. А еще вот тебе бумажные амулеты, повесь их у каждого окна и над дверью.

Углежог зашел домой первым. Ёрико лежала в комнате, укрытая одеялом. Лицо ее было бледным и изможденным, глаза закрыты. Рю нашел старую циновку, повесил ее поперек комнаты и развесил амулеты, как ему велел Вэйджиро, и позвал настоятеля. Тот сел за циновку и стал читать сутры.

Через три часа девушка открыла глаза.

– Поздоровайся с господином настоятелем, – сказал углежог.

– Здравствуйте, господин настоятель, – сказала девушка и постаралась встать. Ведь неприлично лежать, когда дома гость.

– Разрешаю тебе не вставать, – сказал Вэйджиро, – но помоги мне найти путь к излечению твоей болезни. Расскажи, с чего началась твоя хворь?

– Господин настоятель, я не знаю. Незадолго до того, как наш старый настоятель умер, я пошла за водой и упала в ручей. Мой старый отец нашел меня на берегу и принес сюда. С тех пор я лежу и не могу встать, и все больше сплю.

– Не случалось ли перед этим чего-то странного? Ходила ли ты в лес одна? Встречала ли там незнакомцев?

– Нет. Последний раз я была в лесу, когда мой жених сорвался со скалы в горах. Это было за два дня до свадьбы, и мне пришлось одной возвращаться по ночному лесу. С тех пор я боюсь ходить в горы.

– Как звали твоего жениха?

– Его звали Пэй-Эй, он был молодым охотником из соседнего города.

Услышав ответ девушки, монах нахмурился, но этого никто не видел, ведь он сидел за ширмой. На этом беседа с девушкой закончилось, потому что силы ее покинули и она снова забылась. Вэйджиро проверил, что Рю развесил бумажные амулеты как следует, и вышел из дома.

– Где ее свадебное платье? Мне надо его осмотреть, – сказал он.

– Мы отдали платье старосте, – ответил старый Рю, – нам-то оно без надобности, ведь свадьбы не будет. А староста сказал, что оно потребуется для нужд деревни, я и обменял его на три коку риса.

– Зачем старосте красное платье? Ведь у него нет дочерей?

– Это мне неизвестно, – ответил старый Рю, – да я и не спрашивал. Староста нам всегда помогал, отчего же не помочь и ему, к тому же он дал за платье хорошую цену.

На это настоятель ничего не сказал и совсем было собрался уходить, но только он поднялся, как начался дождь. Старый Рю предложил остаться, но Вэйджиро ответил, что не может оставаться под одной крышей с молодой девушкой. Он проверил, что талисманы висят на своих местах, и велел их не снимать.

– Девушка скоро поправится, если ее вновь не побеспокоят духи.

Сказав так, Вэйджиро взял старый дырявый зонтик и отправился к старосте выяснять, зачем тому потребовалось свадебное платье. Староста очень смутился, ведь ему не хотелось признаваться настоятелю, что он ходил к духам, да еще по такому поводу. Он поставил зонтик настоятеля сушиться, заварил лучшй чай и постарался отвлечь Вэйджиро от неудобных вопросов.

– Ах, почтенный настоятель, – сказал он, – это дело далеко от моего сердца. Я выменял платье Ёрико, потому что хотел помочь семье старого Рю. Оно бы напоминало девушке о случившимся горе, вместо того чтобы быть знаком радости и процветания. По традиции обязанность старосты – хранить подобные символы для блага всей деревни.

– Я понимаю, – сказал Вэйджиро и нахмурился. – Но не могли бы вы разъяснить, какие именно традиции связаны с платьем? Так я смогу лучше понять его значимость и принести бо́льшую поддержку деревне.

– Понимаю ваше благородное желание, настоятель, – ответил староста и глубже поклонился, – но я только старый крестьянин, и мне не хватает слов, чтобы объяснить все тонкости. Но поверьте, платье уже принесло благословение нашей деревне. Настоятель понял, что староста будет и дальше увиливать, но продолжил расспросы.

– Я слышал, что в этих краях много старых суеверий, связанных с лесными духами. Не о такой ли традиции вы говорите?

Староста еще больше смутился, но он не мог отказать настоятелю в ответе:

– Вы мудро догадываетесь, настоятель. И правда, у нас раньше было много традиций, взятых от духов леса. Но, понимаете, это всего лишь суеверия и предания. Вся деревня знает, что Будда Амида, закон и уложения – лучшее прибежище, а кто ходит к духам, тот подвергает себя опасности.

– Я понимаю ваше желание сохранить тайну, староста. Однако Ёрико больна, и я чувствую, что мне надо пойти по стеблю этой истории к ее корню. Позвольте мне задать вам один последний вопрос: как это платье связано с моим служением в храме?

Тут староста понял, что настоятель знает многое и не получится скрыть, как было дело.

– Вы очень наблюдательны, настоятель. Верно, я отнес это платье в лес, потому что хотел, чтобы духи подсказали мне, как уговорить вас остаться в деревне. Известно ведь, что они падки на подарки и охотно расплатятся за подношение. Я надеялся, что вы сможете придать нашему храму новое сияние своей мудростью и знаниями, и только поэтому прибег к их совету. И мы все очень рады, что вы и ваш благородный брат стали настоятелями в нашем храме.

– Наконец-то мы пришли к истине. Я ценю вашу преданность деревне, уважаемый староста. Но теперь я должен сделать все, что от меня зависит, чтобы сохранить девушке жизнь. Для этого мне надо узнать, что за дух забрал ее платье. Вы можете указать мне его имя или рассказать, как он выглядел?

Старосте было очень стыдно, что его проступок стал известен настоятелю. Он был бы рад оказать помощь, но не знал ни имен духов, ни настоящей цены, которой расплатился с ними.

– Я не знаю, что это был за дух, и никогда его не видел. Но я могу отвести вас в горный лес, где делал ему подношение. Может быть, это поможет. Но я должен вас предупредить, что дорога это дальняя и нам надо подождать, пока кончится дождь, потому что сейчас горные дороги очень опасные.

– Хорошо. Я воспользуюсь вашим предложением, когда небо будет благоприятствовать, – сказал Вэйджиро, взял зонтик и пошел в храм.

Тем временем Ёрико очнулась. Она плохо помнила и спрашивала отца, кто приходил и разговаривал с ней. Отец ей рассказал, что приходил настоятель, разговаривал с ней и теперь она выздоровела. Ёрико тут же поднялась, завернула немного риса, взяла зонтик и пошла в храм, чтобы поблагодарить настоятеля за свое выздоровление. А Рю отправился проведать свои угольные ямы, ведь, пока ухаживал за дочерью, он совсем их забросил.

Когда углежог вернулся, был поздний вечер, а дочери не было дома. Утром дождь прекратился, но дочь не вернулась. Тут он совсем встревожился и пошел искать её по деревне, но нигде не находил. Соседи говорили, что как она ушла в сторону храма, так и не возвращалась. Тогда Рю пошел к храму и стал звать настоятеля, но никто не откликался.

Углежог подождал-подождал и, не дождавшись ответа, зашел в храм. Он стал заглядывать в комнату за комнатой, чтобы найти настоятеля и расспросить его о дочери. Он не слышал запрета Пэйтаро и не думал, будто делает что-то дурное.

Вот Рю обошел все комнаты, выкликая дочь, но так и не нашел ни ее, ни настоятеля Вэйджиро. Он совсем было собрался уходить, когда вдруг заметил в глубине храма красный шелковый занавес. На занавесе были изображены три сакуры, совсем как на платье Ёрико. Одна – с алыми лепестками, а вторая и третья – с голыми ветвями. Земля под стволами сакур была усыпана упавшими лепестками, словно кто-то залил ее кровью. А еще было нарисовано, как под землей корни всех трех сплетались на чем-то большом и длинном. Но в этой части храма было совсем темно, и Рю не мог разглядеть, что же это – большой камень или, может быть, сундук. Рю наклонился, чтобы посмотреть поближе, и понял, что в корнях деревьев нарисовано что-то, завернутое в кэса. А еще заметил, что за занавесом скрывается дверь, которую он раньше не видел.

Он осторожно открыл дверь: за ней была комната, вырубленная в скале, рядом с которой стоял храм. В комнате не было окон, и в темноте Рю почти ничего не мог разглядеть. Тогда он снова стал звать свою дочь, но ему никто не ответил. Он осторожно зашел в комнату и заметил в ее глубине стенную нишу, в которой что-то лежало. Это были два тюка, обернутые в кэса, прямо как на шелковом занавесе, скрывавшем дверь. Он в страхе приподнял край ткани. Увидев, что скрывала ткань, он громко закричал и выбежал из храма.

Он бежал не останавливаясь до самой площади, которая была прямо перед домом старосты. Добежав, он стал кричать, что увидел в храме нечто ужасное, и звать соседей. На его крики вышел староста и его соседи. Но Рю так разволновался, что крестьяне не могли понять, о чем же старик пытается им рассказать.

Наконец из сбивчивой речи углежога крестьяне поняли, что Рю ходил в храм. Тут они испугались: что же сделает настоятель Вэйджиро, когда узнает? Ведь они хорошо помнили, что, когда настоятеля нет, в храм ходить нельзя. Они уже совсем было решили поколотить его за то, что он нарушил запрет, но тут Рю наконец смог сказать, что же он увидел.

– Там, – бормотал он, – в храме! Тайная комната, и в ней лежит настоятель Вэйджиро. И второй настоятель тоже лежит. И они совсем мертвые!

– Что ты врешь! Это чушь! – гневно сказал староста. – Не может такого быть, чтобы наш настоятель был мертв. А настоятель Пэйтаро ушел в монастырь еще весной. Ты что-то перепутал.

Тут Рю стал сомневаться – хорошо ли он разглядел свою находку.

– Ну, – сказал он, – там было темно. Но я точно видел, что в храме лежат два тела, завернутые в кэса. И они были совсем холодные. Я так перепугался, что сразу прибежал сюда.

Тут староста заметил, как по дороге к площади приближается настоятель.

– Вот и настоятель Вэйджиро. Ты, конечно, перепутал. А сейчас молчи, а то мало ли что он сделает, если поймет, что кто-то нарушил запрет.

Настоятель пришел на площадь, и крестьяне замолчали. Они боялись что-нибудь сказать, только тихо кланялись настоятелю, который хмуро на них смотрел. Староста подумал, что хмуриться совсем не в обыкновении Вэйджиро, и уж видно он прознал, что запрет нарушили. Сообразив это, староста бухнулся на колени, чтобы выпросить у настоятеля прощение, и вслед за ним на колени упали старый Рю и остальные крестьяне.

– Достопочтенный настоятель! – взмолился староста. – Наш глупый Рю совершил ошибку. Не судите его строго, ведь он не слышал вашего запрета, потому что сидел с больной дочерью.

– О каком запрете ты говоришь? – спросил настоятель.

– Ну как же, не входить в храм, когда вас нет.

– А кто же тогда нарушил другой запрет и назвал меня именем моего брата?

– Кто? – спросил староста.

– А где моя дочь? – спросил Рю.

Настоятель внимательно посмотрел на старого углежога, будто пытаясь вспомнить, где он видел его раньше. Разглядев его лицо хорошенько, он кивнул, будто уверившись в своих подозрениях.

– Теперь я понимаю, что здесь произошло, – сказал он. – Похоже, мне придется уйти. Но прежде я должен буду у вас попросить помощи, а для этого надо рассказать вам, как было дело. Садитесь, потому что история эта длинная. Тут настоятель сел на ступени дома старосты и начал свой рассказ.

– Я должен вам рассказать историю с самого начала, – сказал он. – У министра и его жены долго не было детей. Чего они только не делали, чтобы у них родился сын! Министр нанимал лучших докторов. Приносил дары монастырям и приглашал сведущих в определении благоприятных знаков гадателей. Ходил вместе с женой в паломничество. Ничего не помогало.

Но еще больше, чем министр, расстраивался его высокопоставленный отец. Ведь он очень хотел увидеть внуков до того, как умрет, но он все старел и старел, а внуков все не было. И вот отец умер. А через три года после его смерти министру и его жене приснился один сон на двоих. Во сне отец рассказывал, как он рад, что у него наконец-то будет внук и он сможет увидеть, как тот учится и продолжает род. Ни министр, ни его жена не поняли значение этого сна. Но через месяц жена понесла и в положенный срок родила близнецов. Одного назвали Пэйтаро, а второго Вэйджиро.

Все поражались, настолько они были похожи. С самого рождения братья все делали вместе и всегда знали, где другой и что он делает. Когда Пэйтаро плакал, плакал и Вэйджиро. Когда Вэйджиро смеялся, смеялся и Пэйтаро. Если один спал, спал и другой. Если одного из них прятали, второй всегда знал, где его искать.

Но был и третий брат. Он родился сразу в землях Энма-О, правителя страны мертвых. Так вышло, что деда после смерти определили в ведомство, которое занималось порядком в мире духов, ведь и при жизни он был честным министром и тем заслужил расположение Энма-О. И вот он стал работать одним из мёкан – духов, следящих за порядком с той стороны. И так он хорошо служил Энма-О, что смог договориться, чтобы его мечта сбылась и он все-таки увидел хотя бы одного из внуков. И потому старший из братьев родился сразу на той стороне, и дед назвал его Пэй-Эй.

Вот так и получилось, что младших братьев воспитывали родители, а старший брат воспитывался среди мёкан. В мире живых лишь Пэйтаро и Вэйджиро знали о его существовании, даже мать никогда его не видала. А братья познакомились еще до рождения и очень полюбили друг друга.

Как я уже говорил, каждый из братьев всегда знал, что делают другие. Поэтому, когда Пэй-Эй получал наставления от деда и других ходзуки, их также выслушивали Пэйтаро и Вэйджиро. Вот почему братья повзрослели раньше других и ушли из родительского дома через несколько лет. Ведь им нельзя было никому рассказывать о третьем брате и тем более чему они все вместе учились.

Тут настоятель замолчал и обвел крестьян суровым взглядом:

– Вы уже поняли, это история про меня и моих братьев. Нынче я должен рассказать вам ее, ведь вы из-за вашей неосторожности уже стали ее частью, и теперь без моей помощи вам из нее не выбраться. Так что вы должны ее узнать, дабы выполнить мое поручение. Но о том, как проходило наше обучение, я рассказывать не стану. Знайте только, что Пэйтаро и Вэйджиро пошли в монахи, чтобы заботиться о живых, а Пэй-Эй так же, как и его дед, стал одним из мёкан и помогал тем, кто уже умер.

Крестьяне ничего не сказали в ответ. Они тихо сидели и в страхе смотрели на настоятеля, и каждый из них задавал себе вопрос: уж не сам ли это Пэй-Эй? А если и так, то что значит внимание мёкан из подземной префектуры? Чего теперь ждать и чего бояться? А больше всех боялся староста, потому что понял, что его маленькая сделка с духами леса уж точно теперь известна Энма-О. Но спросить вслух никто не решился, и настоятель продолжил рассказ:

– Я не буду рассказывать вам историю Вэйджиро и Пэйтаро. Скажу только, что каждый из них добился многого на своем поприще. Они знали много такого, что не положено знать живым. И оттого мёкан тайно помогали им в их делах, и братья добивались того, что иным не удавалось. Они всегда соблюдали традиции и установления и чтили законы, установленные великим Энма-О.

Единственное, что позволяли себе братья, это время от времени меняться местами. Ведь в установлениях Энма-О ничего не было сказано о запрете меняться близнецам местами, потому что раньше так никто не делал.

Когда Пэй-Эй выходил погулять в мир живых, а кто-то из его братьев отправлялся в гости к деду. Энма-О строг к тем, кто вносит сумятицу в дела между живыми и мертвыми и братья были острожны, чтобы его не сердить. Поэтому, когда Пэй-Эй приходил в мир смертных, он гулял только в глухих лесах и редко видел живых людей.

Так и получилось, что, когда в горном лесу ему встретилась Ёрико, она оказалась первой земной девушкой, которую он увидал. И такой она показалась ему красивой, что он тут же влюбился. Вышел ей навстречу, заговорил и назвался дровосеком Пэй-Эем. Ведь нельзя же было сказать, что он мёкан.

Девушка тоже сразу полюбила его. С тех пор они часто встречались в лесу и любили друг друга все сильней. Девушка звала любимого в деревню, чтобы познакомить его с отцом. И, конечно, она хотела, чтобы Пэй-Эй взял ее в жены. Но он отвечал, что, хотя тоже хочет стать ее супругом, никак не может прийти в деревню. И просил ее не рассказывать про их встречи никому, даже отцу. Ведь, если в деревне будут судачить о том, что мёкан решил жениться на земной девушке, это не понравится Энма-О.

Влюбленные любили друг друга все сильнее и поэтому однажды решили, что поженятся тайно. Пэй-Эй принес своей любимой красное свадебное платье, расшитое сакурами, которое ему соткали в землях Энма-О, и они условились о дне свадьбы, которую хотели провести в лесу, в заброшенном храме, о котором все, кроме мёкан, забыли.

Надо сказать, что мёкан никак не могут жениться на смертной девушке, ведь это запрещено. Но Пэй-Эй подумал, что не такое это большое прегрешение и если о том и узнают другие мёкан, Энма-О не будет слишком гневаться, если брак останется тайным для всех, кроме супругов. Да только это было ошибкой, потому что страсть искажает разум, и что ясно мудрому, скрыто от одержимого любовью.

И вот, когда его невеста шла к заброшенному храму по узкой тропинке вдоль горной пропасти, подвернулась у нее нога, упала она вниз и расшиблась насмерть. Когда нарушаются законы и установления, последствий не избежать. И уж, верно, один из мёкан получил задание расстроить этот брак, пока не привела эта любовь к большой беде. Стоило бы Пэй-Эю помнить об этом, когда он назначал встречу своей возлюбленной.

Спустился Пэй-Эй на дно ущелья, где пробегал ручей, в который упала девушка. Поднял он тело любимой на руки и заплакал. Горе его было так велико, что не смог он с ним смириться и решил, что вернет свою любимую в мир, где светит солнце. Пэй-Эй хорошо знал, как тщательно мёкан следят за тем, чтобы каждый, попавший в подземную префектуру, был учтен и записан. И собрался он эти записи подправить. Дело в том, что сам-то Пэй-Эй, хоть и не был рожден под солнцем, в мертвых не числился – потому как никогда и не умирал. И вот решил он, что если подменить в книгах Энма-О имя любимой на свое, то никто и не заметит. Так он и поступил: подменил записи и вынес девушку обратно на солнечный свет. И так он был искусен в науке мёкан, что сумел устроить все так, чтобы она вместо своей смерти помнила, что разбилась в ущелье не она, а Пэй-Эй.

И вот когда Ёрико открыла глаза, она обнаружила, что упала в ручей, но цела. Она пришла домой и слегла с болезнью. Ведь хоть Пэй-Эй и подменил записи в книгах, жизненной силы у нее почти не осталось. А сам Пэй-Эй уже не мог прийти и помочь ей – теперь он был записан как мертвый и не мог так просто ходить в мир живых, а только если бы его отправили с поручением. Вот и решил он попросить своего среднего брата о помощи.

Сказав это, монах глубоко задумался. Он сидел и молчал, а крестьяне боялись пошевелиться. Они спрашивали себя, как им выбраться из той истории, в которую они попали, пригласив монаха стать их настоятелем. И каждый из них задавал себе вопрос: а если я тихонько встану и убегу из деревни, может быть, никто и не заметит? Но ноги у них были словно из камня, ведь данное обещание прочно связывало всю деревню.

Наконец монах продолжил:

– Как я уже говорил, братья всегда знали, что делает каждый из них. И поэтому, когда один из них хотел что-то сказать другим, ему было достаточно достать кисть и написать, что он им хочет поведать. А чтобы никто другой не прознал, писали они на воде. И вот Пэй-Эй написал, что у него есть просьба и что просит он среднего брата Пэйтаро прийти.

И конечно, Пэйтаро согласился, так как сказано, что у ветвей одного дерева общая тень. И когда пришел средний брат в здешние леса, Пэй-Эй попросил его излечить дочь углежога. Ведь, хоть и записал он ее в живые, жизненной силы у нее почти не осталось. Но Пэйтаро не согласился:

– Нет, старший брат, не могу я этого сделать. Ты и сам знаешь, что нарушаешь законы Энма-О и ничем хорошим это не кончится. Я твой брат и должен тебе помогать. Но еще я знаю, что кто нарушает законы и уложения, тот искажает гармонию и наживает плохую судьбу. А ты просишь не за себя, а за девушку. Ей я и буду помогать, только если она сама меня попросит, ведь ее это судьба, а не твоя.

– Хорошо, – сказал Пэй-Эй. – Но, смотри, ты обещал. Если ты ее встретишь, то узнаешь по красному платью, вышитому цветами сакуры. И раз уж ты пришел в наши края, зайди в деревню. В ней помер старый настоятель, и кто-то должен провести по нему положенные обряды, а, кроме тебя, никого рядом нет.

И вот Пэйтаро пришел в деревню и похоронил вашего настоятеля. А когда прошли два дня бдения, приснился вашему старосте сон. – На этих словах монах замолчал и посмотрел на старосту.

Он все молчал и молчал, и наконец один из крестьян не выдержал. Монаха он спрашивать боялся и поэтому спросил старосту:

– Что это был за сон такой?

– Да я уж и не помню, – постарался вывернуться староста (очень ему не хотелось рассказывать про то, как он ходил к духам в лес), – да и кому интересны сны? Господин настоятель, к чему вы нас пугаете и рассказываете эту историю?

Монах невесело усмехнулся и сказал:

– Когда вы позвали к себе нового настоятеля, вы заключили с ним уговор. Помните ли вы о том? – Тут монах посмотрел на старосту. – А о том помните, что не хотел он соглашаться? И чтобы его уговорить, вы пошли на хитрость.

– Помним, – ответил староста.

– Хитрость? Какая хитрость? – спросили крестьяне.

– Хитрость была такая, которую узнал ваш староста от духа в заброшенном храме, в лесу. Посоветовали ему одеть трех девушек в красное и сделать так, чтобы встретились они на пути Пэйтаро. И первые две просили его остаться. Третья же должна была нарядится в шелковое платье, вышитое сакурой, и попросить о защите. Вот и получилось, что Пэйтаро решил, что это та самая девушка, которую он обещал брату защищать. От того он согласился стать вашим настоятелем, что не мог нарушить данного брату слова.