Текст книги "На границе тучи ходят хмуро..."

Глава 10

Как только на ветках зазеленели первые листочки, оживились и «контрабасы» – у них наконец-то появилась возможность нормально работать! И пошло-поехало: что ни день, то короткая перестрелка или долгая погоня за убегающими несунами, точнее, ездунами (причем на неплохих лошадях). Пока его подчиненные бегали, корнет занимался сбором статистики, проверяя прошлогодние выкладки, – все замечательнейшим образом сходилось. К примеру, если контрабандистов заметили рядом с Кривым оврагом, то это означало, что сразу на двух близлежащих хуторах или на одном из них хранится доставленная контрабанда, а где-то рядом и сами «труженики пограничья» отдыхают.

– Александр Яковлевич, опять доглядчика отловили.

В канцелярию, предварительно деликатно постучав, шагнул Григорий с лычками старшего унтера на плечах. Прежний, Семен Васильевич, так и не оправился от ранения полностью, оставшись хромым на всю оставшуюся жизнь, да и возраст. Поэтому после получения заключения военного фельдшера о невозможности полного излечения списали его подчистую. Назначили маленький пенсион и проводили, как полагается (корнет под это дело «убедил» всех провинившихся «добровольно» скинуться на прощальный подарок в размере половины месячного жалованья с каждого). На место Семена Васильевича утвердили Гришу, тем более что он и так уже вовсю командовал. На место Григория «подняли» ефрейтора Афанасия Кошина, обладавшего сразу тремя бесспорными достоинствами: немаленьким опытом, спокойным нравом и очень внушительным видом – особенно всех впечатляли кулаки. Для взвода настали тяжелые дни. Нет, старослужащих это почти не коснулось, но все «молодые» сто раз прокляли тот день, когда решили немного расслабиться. Два месяца они жили, спали, ели и даже дышали исключительно по уставу, свободного времени им хватало только на то, чтобы умыться утром и раздеться вечером. Остальное время было плотно занято бесконечной боевой подготовкой, практическими стрельбами, отработкой нарядов чуть ли не за весь отряд, хозяйственными работами, благоустройством территории. Всем этим новый старший унтер руководил не один, а в компании нового же младшего и младших и старших унтеров первого и третьего взводов, что позволяло легко поддерживать жесткий до жестокости порядок. В результате Александр одним выстрелом убил даже не два, а сразу четыре зайца. Теперь пополнение почти не уступало ветеранам в подготовке (опыт придет лишь со временем, увы). Из-за постоянных трудов по облагораживанию территории он получил две похвалы от высокого начальства из штаба и безмерную благодарность от простых селян. Организовав своим солдатам практические стрельбы, он неожиданно узнал о полагающемся ему патронном довольствии (по итогам беседы с каптенармусом, последний дня три ходил скособочившись и потирая грудь) и тут же получил все, что ему задолжали… с маленькими процентами, хе-хе. Последнее и самое важное – репутация. История с пьяным дебошем солдат и последующим наведением порядка широкой общественности осталась неизвестна, но внутри Олькушского погранотряда авторитет корнета Агренева взлетел на невиданную высоту. Приказы исполнялись едва ли не прежде, чем он заканчивал говорить, резко исправилось поведение всех солдат в увольнительных, и, как ни странно, улучшилось к ним отношение деревенских – потому как стало меньше драк и шатающихся в поисках денег на выпивку нижних чинов. А всего-то гайки затянул.

– И? Ты не знаешь, куда его пристроить?

– Так это… ребята его малость поспрашивали, он кой-чего интересного и порассказал.

– Поспрашивали? – понимающе усмехнулся Александр. – Он хотя бы на ногах-то стоит?

– Та шо ему сдеется, крапивное семя, в холодную его сунули. Он вот что говорит: нечаянно подслушал, когда несуны к нам в гости собираются!

– О как! Давай не спеша и обстоятельно.

Организовывать засаду на дорогих гостей отправились в тот же день (вернее, вечер) впятером. Добрались, осмотрелись, благо что было полнолуние и света от «волчьего солнышка» хватало, более-менее замаскировались. Что за товар переправлять будут и конкретного времени невольный информатор не знал, но самое главное поведал: контрабандистов должно быть не больше девяти человек и пойдут они конкретно этой дорожкой, потому как она им самая короткая и удобная. Часть отвлечет перестрелкой секрет, часть пойдет дальше. Вполне реальный план, на взгляд корнета, обычно все так и выходит, если помощь к дозорным запаздывает. Подремав большее время ночи, к рассвету все вымокли в холодной росе.

«Самое то настроение: замерзший, злой. Блинство, надо было взять чего погреться».

Вдали послышалось легкое шуршание травы и веток, вдогон – еле слышный конский храп.

«Не соврал, значит. Надо бы его прикормить, вдруг опять чего подслушает? Ну! Пронеси, Господи. В хорошем смысле, кхе».

В кустах напротив мелькнуло неясное шевеление и тут же прекратилось – трое солдат устраивались поудобнее. Александр переглянулся с Григорием и размял кисть правой руки – в сегодняшнем выступлении они солируют и открывают огонь первыми. По такому случаю унтер даже поменял привычную берданку на недавно освоенный «смит-вессон» и теперь нервно тискал рукоять револьвера, приноравливаясь. Вот показалась одна фигура, вторая, третья… Все насторожены, но оружие наготове только у первых двух. Пришли несуны полным составом, всей девяткой, вдобавок последние четверо вели за уздечки лошадей с замотанными тряпками копытами и нагруженных так, что сразу стало жалко бессловесных животин. Пихнув унтера в бок, Александр получил подтверждение готовности, а цели они еще загодя распределили: он валит замыкающих, унтер – головных, солдаты выбивают середину. Вдох-выдох. Вдох и…

Гдах! Гдах-гдах!

Тут же его поддержали унтер и солдаты, и в следующую минуту на тропе воцарился сущий ад: грохот выстрелов, крики, стоны, мельтешение теней, лошадиное ржание. Наступившая вслед тишина показалась оглушительной.

«Вот и все. Ночь ждали, две минуты стреляли, и готово – как минимум четыре трупа, куча контрабанды и легкое удовлетворение от хорошо проделанной работы. Меняюсь, меняюсь потихоньку».

Откатившись подальше, Григорий надсадно проорал заученный текст:

– Внимание! Лечь на землю и не шевелиться. Стреляем без предупреждения!

Через полчаса уже вполне рассвело, и место побоища предстало во всей красе. Убитых оказалось не четверо, а трое, и на этом хорошие новости для контрабандистов заканчивались: ранены были все, уйти никто не смог. Лошади, видимо привычные к стрельбе, спокойно объедали ветки кустарника и даже не думали убегать. Оставив солдат осматривать раненых и убитых, корнет с унтером начал ревизию поклажи. Уже знакомые фляги со спиртом, весовой табак, папиросы в неброских пачках, четыре бидона с непонятным коричневым порошком. Самой интересной оказалась поклажа последней лошади: в двух аккуратных ящичках обнаружились литровые бутылки даже на первый взгляд недешевого коньяка и сразу следом за ними – коробки сигар.

«Будет чем отметить первый успех, хе-хе».

– Григорий, делаем так. Всех, кто выжил, гони прочь, пускай к себе убираются, только обыскать не забудь. – Унтер сделал большие глаза, но перебить не рискнул. – Далее. Последнюю и предпоследнюю лошадь надо отправить с ними, а груз с них надежно укрыть где-нибудь поблизости, потом покупателя подыщем. Сделаешь?

Унтер довольно заулыбался:

– Как не сделать, Александр Яковлевич! Устроим все в лучшем виде, даже не сомневайтесь. И с робятами переговорю, шоб молчали. Такое дело!

Ничего не понимающих «контрабасов» подняли и пинками погнали в родимую сторонку. Осталось неизвестным, как и что сказал Григорий «робятам», но старались они так, что не родившийся еще товарищ Стаханов наверняка бы расплакался от зависти. Через пять минут на полянке находились двое солдат, три трупа, две вьючные лошади и куча собранного оружия. А Григорий с третьим солдатом «ушел, но обещал вернуться». Дожидаясь отсутствующих, корнет лениво разглядывал трофеи, раздумывая: поинтересоваться ими сейчас или попозже, в отряде? Победило, как всегда, любопытство.

«И что тут у нас? Карабин. Старенький, но еще живой. Винтовка английская, «ли-метфорд», в очень даже хорошем состоянии. Пара американских винчестеров под револьверный патрон – оставлю себе. Охотничье ружье, древнее, как мамонт. Хм, а это? Черт, где же клеймо? Ага! «Верндль». Вроде тоже австрийская. В коллекцию пойдет. Гладкоствол, смотреть не буду. Остались револьверы. Какие-то нищие «контрабасы» попались, разве можно так экономить на собственном вооружении. Опа! Револьвер «лебель», в пару к одноименной винтовке. Хм, «гассер-монтенегро»… Взять для полноты коллекции? Древний пистоль неопределяемого производителя с полностью расстрелянным стволом. Обратно на землю. Надо же, кольт, настоящий. Этак скоро серьезное собрание раритетов будет! Удачный все же день!»

Попинав сваленные там же кучкой ножи, брезгливо поморщился – видимо, «контрабасы», все как один, захватили с собою кухонные. Увидев Григория, резко показавшегося из кустарника, князь едва не застрелил его, настолько машинально выхватил оружие из кобуры.

– Не обращай внимания. И не шути так больше. Ну?

– Все в порядке, Александр Яковлевич, запрятал так, что ни в жисть не отышшут.

– Хорошо. Еще раз повтори солдатам, что они должны говорить, обсудите все подробности и отправляй вестового на заставу. Я, пожалуй, вперед поеду, победный рапорт сочинять.

Глава 11

Штаб-ротмистр Блинский просто не мог нарадоваться на своего офицера – такая удачливость! Самое главное, корнет исправно упоминал в рапортах своего командира, его своевременные приказы, всемерную поддержку, дельные советы.

– Господин ротмистр, по вашему приказанию корнет князь Агренев прибыл!

– Господи, Александр Яковлевич, ну зачем так казенно? Я же вестовому сказал – для дружеской беседы, а он опять все перепутал, болван! Садитесь, прошу вас. Князь, у меня есть для вас очень приятная весть. – Корнет изобразил вежливое удивление, и в ответ ротмистр, многозначительно улыбаясь, продолжил: – Подполковник Росляков недавно намекнул мне в беседе, что к вашей Анне вскоре добавится Станислав!

– Действительно, очень хорошая новость, Сергей Юрьевич! Так неожиданно.

Блинский довольно заулыбался и отечески пожурил подчиненного:

– Ну, не скромничайте, князь, уж кто-кто, а вы это заслужили. Да, едва не запамятовал – вам следует озаботиться новым мундиром. Через месяц в офицерском собрании состоится бал, приглашены все стоящие офицеры, разумеется, вы в их числе, да-с. У вас есть на примете хороший портной?

– Увы, Сергей Юрьевич. Мне рекомендовали одного, но он проживает в Ченстохове.

– Ну, думаю, для такого дела и проехаться можно. Скажем, через два дня вам будет удобно? Вот и хорошо.

«Вот не было печали. С другой стороны, я ведь хотел завести счет в банке – вот и случай удобный подвернулся. Нда. Не вовремя все же».

После первого раза Александр устраивал еще три засады – две впустую, а на третий он выбрал самый перспективный вариант и организовал постоянное дежурство проверенных ветеранов. Четыре дня ожидания, и когда уже он хотел приказать сворачиваться, в расставленные сети попалась крупная добыча. Восемь нагруженных по самое не могу лошадей и пятнадцать «сопровождающих». В ходе короткой перестрелки пограничники убили пятерых из них и подстрелили одну кобылу, которую пытались увести. Быстрый осмотр груза, обыск людей – и живые «контрабасы» поволокли на себе мертвых, подбадриваемые незлой руганью и прикладами в спину, а один, самый непонятливый и говорливый, даже напутственного пинка удостоился. К тому времени, когда появился Александр, на месте короткой стычки остались только малозаметные пятна крови, гильзы от винтовок и револьверов и довольные донельзя ветераны, по-хозяйски щупающие поклажу на лошадях. Груз был стандартный: спирт в пузатых бочонках, плитки табака с несерьезным названием «Яблоневый», три короба дешевой бижутерии, неплохой набор дорогих напитков – от коньяка «Мартель», «Курвуазье» и «Камю» до хереса, бренди и арманьяка. Большая партия анилинового красителя в жестяных бидонах (тот самый коричневый порошок) и с маркировкой Второго рейха. В этот раз Таможенному департаменту не досталось вообще ничего: всю добычу, включая лошадей, продали к вечеру этого же дня (правда, кое-какие напитки князь себе отложил). Самое сложное было не договориться о купле-продаже, а остаться при этом анонимом, благо что заранее подобранный и уже разок «протестированный» корнетом купчик оказался профессионально нелюбопытен. Молча оглядел, молча подсчитал, молча расплатился – одиннадцать тоненьких пачек, замусоленных и надорванных по краешкам ассигнаций. Единственное, что он выдал напоследок, было:

– Надеюсь, не в последний раз?

Проблему распределения честно «настрелянных» дензнаков офицер решил просто, передав Григорию две тысячи вместе с напутствием:

– Сам решишь, кому сколько.

Участвовавшие в «охоте» ветераны сами по себе гарантировали сохранение всего в тайне: отбирались только те, у кого была большая семья (одному так и вовсе Бог послал восемь дочерей и ни одного наследника). Большая семья – большая нужда (если не сказать – нищета), это правило было неизменно, и проблемы выбора у них не было: или наконец досыта накормить и хорошо приодеть родных, или сдать контрабанду и не получить практически ничего. Ну может, очередную медальку навесят.

Учитывая ВСЕ «левые» поступления за отчетный, так сказать, период, доход Александра составил двенадцать тысяч рублей. На пару тысяч больше, чем полное жалованье корнета пограничной стражи за десять лет, с мундирными, квартирными, столовыми и прочей мелочью. За неполный месяц, правда – с некоторым риском. Но при его нынешней профессии это ведь скорее норма?

Поездку в Ченстохов пришлось ненадолго отложить – его сослуживец, корнет Зубалов, умудрился сильно навернуться со служебного мерина Борьки, известного всем своим меланхолично-спокойным нравом, и как минимум на неделю оказался в постели. А тут как раз визит-инспекция в исполнении бригадного адъютанта штаб-ротмистра Прянишникова, потом выдача денежного довольствия, прибытие трех десятков «молодых» взамен уходящих в отставку. Когда же он наконец освободился, то пошел несильный, но постоянный мелкий дождь, подпортивший настроение.

– Чем могу служить пану офицеру?

– Парадно-выходной мундир, через два дня. Можно быстрее.

– Пан офицер, это конечно же возможно, но… – Портной картинно закручинился и едва не заплакал. – Это потребует дополнительных трат. Если пан офицер согласен… Отлично! Прошу вот сюда.

На примерки пришлось приходить три раза, однако свободного времени хватало: и на открытие счета в Русско-Азиатском банке, и на тщательный осмотр немногочисленных достопримечательностей города, и на неспешный разговор с владельцем маленького магазинчика охотничьих товаров про новинки оружейной мысли, в ходе которого удалось договориться о реализации части трофейных стволов по вполне пристойным ценам. Переночевав в гостевых апартаментах при штабе, обратно возвращался довольный – столько дел разом сделал! К заставе подъехал уже в сумерках, но все еще в хорошем настроении, которое, к сожалению, удалось сохранить недолго.

– Стоять!

Идущий впереди и крайне нетвердой походкой солдат враз исправился: сгорбился и моментально растворился в темноте между казармами второго и третьего взвода.

«Это становится интересно! Явно узнал голос, но не подумал остановиться. Нехорошо…»

Все прояснилось, как только Александр подошел поближе к бревенчатой стене казармы третьего взвода: заунывные песни, разговоры на тему «уважения», негромкий гул голосов. На скрип двери поначалу никто не отреагировал, но понемногу разговоры стали утихать, и все больше и больше лиц поворачивалось к входу, желая узнать, кого принесла нелегкая.

– Понятно. Старший унтер где?

Из глубины казармы донесся почти трезвый голос:

– Оне с хаспадином фильдфебилем уехавши обмундировку новую получать.

– Младший унтер где?

Тот же голос, но уже поуверенней доложил:

– Туточки он, задремал. Притомилси, сердешный.

– Ну, раз задремал, как проспится, пусть ко мне подойдет вместе со старшим унтером. Пожалею.

С утра на младшего унтера действительно без жалости глядеть было нельзя. Левую половину головы он «отлежал» до синяка, руки непроизвольно прижимались к правому боку, внезапно прорезавшаяся зубная боль и хромота плюс отходняк после вчерашнего.

– Ну-с, слушаю ваши объяснения?

– Ваше благородие, я…

– Трифон Андреич, вы-то здесь при чем? Я еще вчера узнал о вашем отсутствии и к вам и старшему унтеру третьего взвода вопросов не имею.

Названные заметно расслабились и стали чувствовать себя более уверенно, не переставая при этом «есть глазами начальство».

– Слушаю?

– Ну, энто… Земляка встретил, вашбродь. Вот и… Дык кто ж знал, что так-то… А!

Обреченно махнув рукой, унтер тут же скривился от боли. Корнет понимающе покачал головой:

– Ясно. Трифон Андреич, распорядись насчет мешка с мусором, лопаты и двух носилок, а вы стройте взвод.

Оглядев угрюмо-унылые рожи, он сочувствующе улыбнулся и начал говорить, вспоминая некоторые воспитательные методики армии советской:

– Ставлю задачу. Вот этот мешок положить на носилки и доставить к вон той рощице, где и закопать. Младший унтер приболел. Но пограничники своих не бросают! Нигде и никогда! Поэтому младший унтер будет командовать прямо так, на носилках. Бего-ом, марш!!

Пока солдаты в полной выкладке добежали до небольшого леска в трех верстах от них, с них сошло семь потов, но жалоб слышно не было. Вновь выстроив взвод, Александр назначил «добровольцев» на откопку могилы и держал всех по стойке «смирно», пока место захоронения не было готово.

– На караул!!!

После торжественных похорон мешка с кухонными отходами повторился марш-бросок обратно к казарме, где взвод полчаса «отдохнул» в строю и наконец-то получил команду «Вольно!». Вот только радовались бедняги рано: все повторилось на следующее утро. И на следующее. Ко времени, когда корнет Зубалов нашел в себе силы вернуться к исполнению служебного долга, весь лесок выглядел как после набега дивизии кротов, а солдаты таскали с собой не двое, а трое носилок: их мучитель нашел-таки солдата, который от него тогда убежал. Зато когда все закончилось, третий взвод иначе как «лосями» никто и не звал, но смеялись тихо, особенно «молодые», и при этом оглядывались: не дай бог их благородие услышит, спаси господи!

Комвзвода-три был растроган до самой что ни на есть глубины души: его встретили как отца родного и разве что на руках не носили. Вот только странные усмешки ветеранов первого и второго взводов были непонятны.

Александр теперь часами пропадал на личном полигоне, оборудованном при самом живом и непосредственном участии провинившихся рядовых (хе-хе), где на посторонний взгляд зверски и с особым цинизмом измывался над собой и унтером (к плохо скрываемой радости остальных непосвященных). Занятия там и натолкнули на интересную идейку – попытаться изготовить пистолет. Ну, не то чтобы натолкнули. Просто надоело останавливаться и мучительно долго перезаряжать после всего шести (это если «смит-вессон») или восьми («раст-гассер») выстрелов. Барабан-то у револьверов даже не откидной, а переломный. Только сейчас пришло понимание, как это здорово, когда отстрелялся, выщелкнул магазин, вогнал новый, снял с затворной задержки (причем все это можно делать и на бегу) – и все, можно стрелять дальше. И по времени это от силы пара секунд, в отличие от аналогичной процедуры для «смит-вессона» или любого другого револьвера! Даже ловить себя стал на том, как бы он прошел вот здесь или там конкретно с пистолетом в руках. Конечно, и так жаловаться было грешно – за то время, что прошло с начала тренировок, Александр вырос в хорошего стрелка (по его собственному мнению, ему было еще очень далеко до идеала) и спокойно выбивал девяносто пять из ста, стоя на месте. В движении, конечно, выходило гораздо хуже, но и здесь было чем похвастать. Возможно, все так бы и осталось пустыми мечтаниями, да на глаза попался тот самый, первый блокнот, а в нем его невнятные мысли и планы. Перечитал, и так тошно стало.

«Как там оно все, без меня-то?»

Это, наверно, был первый раз, когда он напился до состояния нестояния, но иначе никак не получалось заглушить тоску, сжимавшую сердце.

В себя пришел на третий день, поняв простую истину – надо просто жить дальше. Узнав у денщика, что он, оказывается, болеет и еще пару дней может спокойно «забить» на службу (спасибо штаб-ротмистру), Александр принялся лечиться: рассол, банька, рассол. Опять полистав злополучный блокнот, он задумался.

«Почему бы и нет? Сколько раз я собирал и разбирал тульский Токарева? Или браунинг? Наган, «макарова»… Нет, про пистолет Макарова неудачная идея, пожалуй. Сделать эскизы, подыскать рукастого слесаря, еще лучше – мастера-оружейника, и щедро профинансировать его труд. А за образец возьмем ГШ-18 и браунинг «хай-пауэр» и… Ладно, пока и этого за глаза будет. Да, решено!»

Сгоняв удивленного такой активностью Савву за большой стопкой хорошей мелованной бумаги, он стал не спеша зарисовывать все, что помнил о конструкции ГШ-18 и последнем творении поистине великого оружейника.