Текст книги "Записки о Русско-японской войне"

Поэтому результаты, достигнутые нами на Черном море в XIX столетии, не соответствовали принесенным жертвам.

В течение трех войн XIX столетия с Турцией, мы выставили 1 700 000 бойцов, довели силу армии в 1878 г. до 850 000 чел. и потеряли убитыми, ранеными, без вести пропавшими 126 000, больными 243 000, а всего 369 000 чел. Если же принять в расчет, что нами в течение Восточной войны было выставлено 1 300 000 бойцов и мы потеряли убитыми, ранеными и без вести пропавшими 120 000 чел. и больными 220 000, то приобретение Черноморского побережья, устьев Дуная и права иметь на Черном море военный флот обошлось нам в три миллиона выставленных в поле бойцов, потерявших в боях до 250 000 и от болезней до 450 000 чел. И несмотря на такие жертвы ворота в Черное море остались для нас закрытыми и отворенными для наших возможных врагов. В 1878 г. мы, можно сказать, уже владели этими воротами, а ныне эти ворота охраняются против нас не только турками, но и немцами. Задача по ограждению выхода в Черное море перешла на XX столетие.

Для овладения Кавказом в XIX столетии потребовалось вести две войны с Персией и 62 года борьбы с кавказскими горцами. Наконец, дабы войти в наши настоящие границы в Средней Азии, мы вели наступательные экспедиции в Азии в течение 30 лет.

Боевые действия наших войск на Кавказе и в Средней Азии ознаменовались многими славными подвигами. На Кавказе мы встретили особенно храброго противника и вели исключительно тяжелую борьбу с природою, при слишком явном превосходстве нашей военной силы над неорганизованными силами противников. Эта борьба в военном отношении не представляла тех трудностей, с каковыми были сопряжены войны, обеспечивающие выходы к морям Балтийскому и Черному. В период военных действий в Средней Азии с 1847 по 1881 г. мы одновременно выставляли в поле не свыше 15 000 человек, всего было выставлено нами до 55 000 бойцов, потери же убитыми и ранеными не достигали 5000 чел. и 8000 больных.

Наши задачи по отношению к Кавказу и Средней Азии могут быть признаны законченными в XIX столетии. В дальнейшем изменении границ, как будет то ниже указано, надобности не встречается, и такое изменение потребовало бы серьезной борьбы с Турцией, Персией, Афганистаном и, вероятно, Англией. Но особенности кавказского и среднеазиатского населения требуют самого внимательного отношения к их положению и твердой власти на месте. В противном случае мы должны ожидать еще внутренних волнений и восстаний и не только в целях национальных, но и религиозных.

По отношению к Дальнему Востоку в XIX столетии надо отметить те же миролюбивые отношения к Китаю, как в XVIII столетии. На протяжении 9000 верст мы мирно жили с китайцами почти в течение двух столетий.

Несмотря на ничтожную военную силу, которая содержалась нами в Сибири, в течение XIX столетия мы произвели значительные изменения в восточных границах России.

За XIX столетие Россия утратила владения в Америке, уступив их за ничтожное денежное вознаграждение американцам. Мы уступили также Курильские острова Японии в обмен (почти насильственный) за южную часть Сахалина. В то же время мы присоединили к своим владениям Камчатку, Амурскую область, Уссурийский край и Квантун. Уссурийский край приобретен нами по Пекинскому договору 1860 г., и этот край составил как бы вознаграждение России за содействие Китаю при заключении Пекинского договора с англичанами и французами, после занятия ими Пекина. Равно и наше вторжение в Маньчжурию как бы составило вознаграждение за посредничество и заступничество за Китай, после несчастной для него японско-китайской войны. Таким образом, в то время, когда выход России к морям Балтийскому и Черному потребовал работы нашей вооруженной силы в течение двух столетий и стоил нам тяжелых жертв убитыми и ранеными, мы вышли в 1897 г. к Великому океану без пролития крови. Но столь легкая победа носила в себе и зародыш поражения.

В течение XVIII и XIX столетий расширение территории сопровождалось постепенным изменением начертания границ на всем протяжении, за исключением большей части границы с Китаем, которая от долины р. Катуни до устья р. Шилки оставалась неизменною в течение двух столетий.

Усилиями армии западная граница сравнительно с 1700 г. отодвинута от Москвы вместо 450 верст более чем на 1000 верст.

На северо-западе и на юге мы дошли за два столетия до естественных рубежей: морей Балтийского и Черного. В то же время со стороны Кавказа и Средней Азии мы выдвинули свои границы далеко вперед.

За два столетия внешние войны, в целях выхода к морям Балтийскому и Черному, сопровождались следующим напряжением сил.

По выходу к Черному морю в борьбе с Турцией участвовало 3½ миллиона бойцов, и мы потеряли до 750 000 человек.

По выходу к Балтийскому морю в борьбе со Швецией участвовало 1 800 000 человек, и мы потеряли до 700 000 человек.

Уже эти цифры указывают, каких жертв мы должны были ожидать при стремлении прочно стать на берегах Великого и Индийского океанов, если бы на русскую армию были возложены эти задачи в XX столетии.

Расширение пределов России во всех направлениях и выходы к морям Балтийскому, Черному, Великому океану привели Россию к овладению различными народностями, чуждыми и даже враждебными России.

Ныне нашу государственную границу с внутренней ее стороны стало окружать население, недостаточно прочно связанное с русским народом, и в этом отношении наша граница, 1900 г. в военном смысле менее благоприятна, чем была в 1700 г. Если население России и возросло за два истекших столетия с 12 миллионов до 130 миллионов, то необходимо принять в расчет, что в то же время в пределах России и на ее границах ныне находятся свыше 40 миллионов народностей, частью родственных русскому населенно по племенному составу, но чуждых по религии и историческому прошлому, частью чуждых как по происхождению, так и по религии.

В течение двух столетий мир продолжался 71⅔ года. В остальные 128⅓ ведено 33 внешние и 2 внутренние войны.

По политическим целям, для поддержания которых предпринимались отдельные войны, последние разделяются так:

1) для расширения пределов – 22 войны, занявшие в общей сложности 101 год борьбы;

2) в целях обороны – 4 войны, занявшие в общей сложности 4¼ года борьбы;

3) в интересах общественной политики – 7 войн и 2 похода, занявших в общей сложности 10 лет борьбы;

4) внутренних ведено – 2 войны, потребовавших 65 лет, и

5) усмирений бунтов было 5, потребовавшие 6 лет военных действий.

Войны истекших двух столетий привлекли к бою около 10 миллионов людей, из них около ⅓ потеряно для народа, в том числе убитых и раненых почти один миллион.

Изменение боевого состава армии (без ополчения, второстепенных команд и запасных частей) с 1700 по 1900 г. шло в следующей постепенности:

В 1700 г. на двенадцать миллионов жителей было 56 000 войск боевого состава, т. е. 0,47 % всего населения.

В 1800 г. на 35 миллионов – 400 000, т. е. 1,14 %.

В 1900 г. на 132 миллиона – около 1 миллиона, т. е. 0,75 %.

К сему следует присовокупить, что в 1700 г. армия только формировалась и что уже в ближайшие годы численность ее боевого состава возросла до 150 000, т. е. на l,3 %.

Таким образом, независимо от изменения самого способа комплектования войск (воинская повинность, вместо рекрутских наборов) участие населения в пополнении рядов армии, несмотря на постепенный рост последней, к началу XX века оказывается почти на половину меньшим, нежели сто и двести лет тому назад. Вывод этот тем более знаменателен, что в 1700–1710 гг. армия не достигла еще своего полного развития, а в 1800 г. была значительно уменьшена в своем составе реформами Императора Павла Петровича.

Разница между мирным и военным составами войск впервые резко выразилась в 1855 г., но исключительно по случаю Восточной войны.

Обыкновенным явлением разница эта стала со времени введения всеобщей воинской повинности.

Относительно вероятных задач для русской вооруженной силы в XX веке мною во всеподданнейшем докладе военного министра в 1900 г. помещены следующие строки:

«Непосильно уму и предвидению человеческому заглянуть в будущее на целое столетие вперед. Непосильно поэтому было бы хотя бы в самых общих чертах попытаться определить те задачи, которые готовит XX век для русской армии.

Но, оглядываясь на прошлое и изучая современное положение России, в связи с положением главнейших государств мира, – возможно и необходимо пытаться выяснить, какие история готовит русской армии задачи в ближайшие к нам годы XX столетия?

В течение XVIII и XIX веков главною задачей России было расширение ее границ.

Несомненно поэтому, что вопрос о границах должен быть поставлен на первом плане и ныне. Отсюда вытекает необходимость выяснить основной важности вопрос: довольны ли мы в настоящее время своими границами и, если не довольны, то в каких участках и почему?

Тот самый вопрос должен быть исследован и для соседей наших по отношению к границам с нами.

Если мы в настоящее время довольны своими границами и не имеем стремления к дальнейшему их отодвиганию в ту или другую сторону, то, вероятно, что и новых наступательных войн в течение XX века с нашей стороны ведено не будет.

Но, быть может, достигнув путем страшных усилий и огромных жертв в течение двух столетий границ, которые нас удовлетворяют, мы поставили тех и других из своих соседей в такое положение, что они своею задачею в течение XX века вынуждены поставить отторжение от России приобретенных ею земель?

Тогда опасность войн для нас не устранится, но войны получат характер оборонительный».

В следующей главе мы рассмотрим, хотя в самых общих чертах, вопрос о соответствии наших государственных границ нуждам России.

Глава вторая. Заключение о границах России в Европе и Азии

В главе 2-й всеподданнейшего доклада военного министра в 1900 г. изложен военно-стратегический обзор границ России. Общие мои выводы относительно различных участков нашей границы были сделаны в этом труде следующие:

1) Граница со Швецией[10]10
  Границы с Норвегиею и Швециею установлены Фридрихсгамским трактатом 1809 г. и Петербургскою конвенциею 1826 г.


[Закрыть], достигающая 1500 верст, рассекает местность суровую, труднопроходимую и малонаселенную.

Отходя в крайней северной, наиболее вдавшейся в материк, части Ботнического залива, и служа резкой этнографической чертой между скандинавскими народами на западе и финнами на востоке, граница эта в южной части вполне отвечает нашим интересам; на севере она проведена слишком искусственно и не в нашу пользу, так как отрезает Финляндию от Северного океана, отдавая все побережье его Норвегии.

Хотя с нашей стороны и естественно желание исправить здесь границу нашу, но выгоды от сего направления слишком незначительны, чтобы могли стать поводом к борьбе.

Однако положение дел на этой части нашей границы нельзя пока считать нормальным.

Из предыдущей главы было видно, что выполнение Россией исторически необходимой для нее задачи – выхода на Балтийское побережье и к Финскому и Ботническому заливам – потребовало огромных усилий и жертв. Для достижения этой цели России пришлось в XVIII и в начале XIX столетия вести со Швецией четыре войны, выставить в общем 1 840 000 войска и победить противника только после потери 130 000 человек убитыми и ранеными. Тем не менее главная задача была выполнена еще Петром Великим. Можно сказать, что выход к Балтийскому морю и Финскому заливу был обеспечен нам победой под Полтавой.

Уже в начале XVIII столетия Выборгская губерния стала русскою. В ней основались русские селения и храмы, а в городе Выборге русская речь была весьма распространена.

По мирному трактату, заключенному в 1809 г. в г. Фридрихсгаме, Финляндия перешла навеки «в собственность и державное обладание Империи Российской».

Казалось, нам оставалось воспользоваться результатом своих побед и твердо, но спокойно, привести завоеванную провинцию в тесное единение с остальною Россией.

На деле получился иной результат.

Занятые выполнением других очередных исторических задач по укреплению нашего положения на Черном и Каспийском морях, по продвижению к Великому океану, по борьбе с Кавказом, с Польшею, по завоеванию Средней Азии, мы в течение 80 лет XIX столетия мало обращали внимания на то, что происходило в Финляндии, и довольствовались наружным спокойствием, порядком и покорностью населения этой окраины.

В действительности с 1810 по 1890 г., т. е. 80 лет, финляндцы употребляли на энергичную борьбу против России, с целью приобретения возможно полного автономного положения.

Уже в 1811 г. Выборгская губерния, завоеванная русскою кровью, присоединяется вновь к Финляндии. Работа в этой губернии по уничтожению следов русской гражданственности еще не закончена и в настоящее время. Затем понемногу, при содействии некоторых русских сановников, нас приучали забыть, что Финляндия поступила в собственность и обладание Российской империи, нас понемногу учили, что Финляндия должна управляться по Шведской конституции 1772 г. и, наконец, начали учить со времени введения сеймового устава 1869 г., что Финляндия вовсе не русская провинция, а автономное государство.

В 1880 г. в Финляндии вводится устав о воинской повинности, который дает ей свое национальное войско, не многочисленное по числу батальонов, но, при хорошо задуманной системе резервов, способное выставить вооруженную силу близ русской столицы в 100 000 человек.

В результате финляндцы без пролития крови, осторожно, энергично и систематично работая в течение 80 лет XIX столетия, успели снова отодвинуть Россию от Финского и Ботнического заливов и этим в значительной степени лишили нас результатов побед, купленных ценою крови многих тысяч русских людей.

В виду слабости собственно Шведско-Норвежского королевства и огромной важности для России Финляндии, простирающейся почти до стен столицы государства и резиденции Императора и прикрывающей не только столицу, но и весь север России, приходится думать не об исправлении границы со Швецией, а об устранении поводов для борьбы с нею. Только мечтающая о самостоятельности Финляндия может вызывать в Швеции надежды на отторжение ее; только рассчитывая на содействие обитателей, или, в крайнем случае, на сочувствие их, можно рисковать на операции внутри Финляндии.

Поэтому для обеспечения России на этой границе необходимо скорейшее устранение лишних преград к единению Финляндии с Россией.

В докладе моем 1900 г. значится:

«Как ни справедливы, однако, права России на державное обладание Финляндиею, надлежит признать, что ошибочная политика по отношению к этой провинции в течение 80 лет не может быть исправлена в короткое время. Крутые и спешные меры, в особенности касающиеся внутренней жизни населения, только озлобят его и затруднят задачи России. Требуется спокойная, неуклонная, но в то же время весьма осторожная работа, быть может даже в течение нескольких десятилетий, дабы Россия вновь могла занять на берегах Финского и Ботнического заливов подобающее место.

В особенности с величайшею осторожностью надо относиться к изменениям в местном укладе жизни населения. Без ложного стыда мы должны признать, что Финляндия в течение XIX столетия, хотя в значительной степени за счет платежных сил и средств русского населения, стала культурнее многих русских губерний. Эту культуру мы должны уважать, уповая, что при правильной постановке в Финляндии русской государственности, таковая культура не только не послужит нам во вред, но может даже послужить в пользу всей России».

2) От местечка Полангена на берегу Балтийского моря до устьев р. Дуная на Черном море Россия граничит на 1107 верст с Германией, на 1142 версты с Австро-Венгрией и на 700 верст с Румынией.

Представляя на севере и юге довольно прямую линию, граница эта в средине, на участке Райгрод – Лютомерск, резко выделяется вперед и, огибая до Модржеева на протяжении 585 верст южные и восточные границы Германии и от Модржеева на протяжении 320 верст северные границы Австро-Венгрии, глубоко вдается в территорию этих государств, образуя выдающийся по положению и военному значению наш Привислинский театр (Варшавский военный округ) – прежнее Царство Польское, присоединенное к нам по Венскому трактату 1815 г.

Охватывая южную границу Восточной Пруссии и северную Галиции, мы, действуя с этого театра, получаем возможность отрезать эти провинции соседей до Балтийского моря или трудно проходимого Карпатского хребта; с другой стороны, театр этот может быть отрезан и наступлением армий соседей с севера и юга по направлению на крепость Брест-Литовск. Такое положение означенного театра дает ему определенную ценность. Если мы станем более готовы в военном отношении, чем наши соседи, то театр этот может составить источник нашей силы. Если, напротив, наши соседи останутся и впредь более сильны нас численностью (считая силы Германии и Австрии вместе), а в особенности готовностью несравненно более быстро сосредоточиться, то положение этого театра будет составлять нашу слабость.

Граница Германии с Россией, достигающая 1107 верст, мало совпадает с естественными гранями.

С самого вступления России в тесные сношения с Европой начинается и доныне еще крепнет культурная и экономическая связь наша с ближайшей соседкой Пруссией.

В настоящее время пять отдельных железнодорожных линий связывают различные части России с Балтийскими портами Германии и с ее столицей. Обороты внешней торговли нашей с ней достигают (в среднем за 5 лет с 1893 по 1897 г.) 322 млн руб., что составляет 26,5 % оборотов всей нашей внешней торговли[11]11
  В 1900 г.


[Закрыть].

Ежегодный вывоз достигает (в среднем за 5 лет) 164 млн руб. (25 % всего нашего вывоза), привоз 158 млн руб. (28,6 % всего привоза). В 1897 г. вывоз был на 175,2 млн руб., а привоз на 179,8 млн руб.

Таким образом, экономическая и торговая связь России с Германией чрезвычайно велика. Выгоды от такой связи одинаково важны для России и для Германии, и уже только одни экономические интересы обязывают нас внимательным образом охранять наши с нею дружеские отношения. Необходимо, однако, не скрывать от себя, что роль германского правительства на Берлинском конгрессе послужила основанием к перемене исключительно благоприятной Германии политики нашей, а заключение Германией тройственного союза, направленного и против нас, дало толчок к сближению нашему с Францией.

Граница наша с Германией на всем протяжении продолжена искусственно и является совершенно открытой как для нашего вторжения в пределы Германии, так и для вторжения ее армии в нашу территорию. До м. Филиппова граница служит этнографической чертою между литовским племенем на востоке и немцами и онемечившимися литовцами и поляками на западе, на дальнейшем же протяжении она разграничивает наших поляков от немецких.

Если между нами и Германией нет серьезного естественного рубежа, то таковым служит политический. Действуя систематично, Германия успела настолько онемечить некогда славянскую территорию Восточной Пруссии, что она ныне представляет одну из надежнейших провинций Гогенцолернского дома. Такая же политика, хотя и с меньшим успехом, применяется и в Познани.

Со своей стороны мы делаем большие усилия, чтобы водворить русскую гражданственность и теснее связать с остальной Россией Северо-западный и Привислинский края, пограничные с Германией.

Если успехи наши в этом отношении не так велики, как в Германии, то первою причиною тому служит наша недостаточная, пока не только по отношению к Германии, но даже и по отношению к Польше, культурность. Второй причиною сравнительно малых успехов служит перемена взглядов на средства, коими надлежит достигать преследуемых нами в западных окраинах целей.

Германия с весьма значительными расходами подготовила в обширной степени быстрое вторжение в наши пределы миллионной армии. К нашей границе в Германии подходят 17 железнодорожных линий (23 колеи), дающих возможность посылать к нам ежедневно свыше 500 поездов с войсками. Сосредоточение на нашей границе большей части сил германцев, в составе 14–16 корпусов, может быть окончено в несколько дней по объявлении мобилизации.

Независимо от сего Германия располагает более обширными, чем мы, техническими средствами, переносными железными дорогами, инженерными средствами, особенно телеграфными, артиллерийскими средствами, в том числе подвижными осадными парками и пр. В то же время Германия весьма заботливо обеспечила упорную оборону прилегающих к нашей границе провинций, особенно Восточной Пруссии. Первоклассные крепости Торн, Кенигсберг, Познань ежегодно улучшаются. В важнейших узловых станциях устроены опорные пункты и собраны запасы для быстрого укрепления позиций. Переправы на р. Висле подготовлены к обороне. Равно готовятся к обороне различные населенные пункты, особенно при помощи проволочных сетей. Все население подготовляется к народной войне.

Мы со своей стороны тоже весьма много сделали со времени Крымской войны для подготовки к войне на Виленском и Варшавском театрах войны.

Тем не менее так как за последние 30 лет Германия сделала несравненно более, чем мы за пятьдесят, то мы оказываемся в военном отношении отставшими от нашей соседки.

Главное же и наиболее тревожное для нас превосходство Германии заключается в железнодорожном отношении. Действительно, на 17 линий, подходящих к нашей границе, мы можем отвечать 5 линиями. Разница слишком громадна и дает нашим соседям превосходство, которое не может быть парализовано ни численностью наших войск, ни их храбростью.

Таким образом, необходимо признать, что Германия с миллиардными затратами, частью за счет контрибуции, взятой с Франции, подготовилась как к самому энергичному наступлению в наши пределы, так и к упорной обороне.

В случае несчастной для нас войны германцы могут задаться целью отторгнуть от нас всю территорию Варшавского военного округа или даже часть Виленского (до Зап. Двины).

Население этих земель может значительно усилить Германию в военном отношении.

С другой стороны, более спокойные исследователи возможных результатов войны с Россиею относятся иначе к выгодности такого расширения Германии. Они сознают, что 100-миллионный русский народ не признает возможным помириться с потерею исторически связанных с Россией и обильно политых русскою кровью земель и напряжет все силы, чтобы при первой же возможности, путем новой войны, возвратить утраченное достояние.

В случае, если мы приобрели бы большую, чем германцы, боевую готовность, или в случае отвлечения главных германских сил на другие театры войны, территория Варшавского военного округа представляет плацдарм, глубоко врезавшийся между Германией и Австрией, откуда с одинаковым удобством можно нанести быстрые удары как к стороне Берлина, так и к стороне Вены. Обе эти столицы отстоят от нашей границы: Берлин на 300 верст, Вена на 320 верст (Петербург и Москва отстоят от границы Германии на 800 и 1100 верст, от границы Австрии на 1350 и 1200 верст).

В случае победоносной с Германией войны, если бы мы предъявили требования на территориальное вознаграждение, то таковое по военным соображениям могло быть определено присоединением к России всей Восточной Пруссии по р. Висле.

Став на р. Вислу и владея обоими берегами, владея устьями рек Вислы и Немана, мы заняли бы весьма угрожающее против Германии положение и значительно исправили бы в военном отношении свою границу. Но эти выгоды далеко не окупали бы всех невыгод подобного расширения пределов России.

Для нас явился бы, но в еще более острой форме, свой Эльзас-Лотарингский вопрос. Германская нация, очевидно, стала бы беспрерывно искать случая тоже, даже путем новой войны, возвратить себе эту немецкую, исторически связанную с царствующим домом, провинцию.

Таким образом можно признать: 1) что при существующем соотношении сил наших к германским и их готовности, вторжение в наши пределы германских войск вероятнее, чем наших в Германию; 2) что при вторжении в наши пределы германские войска встретят менее трудностей, чем мы при вторжении в прусские земли; 3) что отторжение от нас известных территорий возможно; 4) что отторжение части Прусской территории тоже возможно, но что население отторгнутой нами части всегда останется враждебным нам в силу превосходства своей культуры и по принадлежности к народности и историческому прошлому остальной части Германии и 5) что Россия и Германия столь великие нации, что ни та, ни другая, в случае потери части территории, не успокоятся, пока снова не возвратят ее.

По всем этим соображениям можно прийти к выводу, что как Германии, так в особенности нам, не представляется выгодным вести войну с целью изменения существующей границы.

3) По площади Австро-Венгрия, имея 546 846 кв. верст, даже превосходит Германию, число жителей к 1900 г. достигает 45 600 000 человек. Но в то время как население Германии чрезвычайно однородно и глубоко проникнуто идеей национализма, население Австро-Венгрии отличается крайним разнообразием этнографического состава. В ней немцы составляют 24,1 %, многочисленные группы славян 47,0 % (в том числе чехи, моравы и словаки 16,9 %, кроато-сербы 11,0 %, русины 8,1 %, поляки 8,0 % и словенцы 3,0 %), венгры 16,2 %, румыны 6,6 %, евреи 4,5 % и итальянцы 1,6 %.

Что касается до отношения этих народностей к России, то удаленные от нашей границы немцы не относятся к нам враждебно. Венгерцы за наше участие в подавлении восстания 1849 г. открыто выказывают нам если не враждебность, то недоброжелательство: такую враждебность питают и наибольшее из славянских племен – поляки. Остальные славяне хотя и выказывают симпатии к родственной России, но делают это главным образом из страха быть поглощенными немцами или мадьярами.

Границы Австрии весьма сложны, но после соглашения с Германией и Италией, Австрия в военном отношении обращает внимание почти исключительно на границу с Россией.

При первом взгляде на карту невольно является мысль, что естественная граница между Австрией и Россией должна проходить по Карпатам. В действительности граница идет частью по случайным урочищам, далеко впереди Карпат.

Вся Галиция составляет как бы гласис главной ограды – Карпат, обращенный к стороне России. Этот гласис за последнее время получил вид отлично подготовленного плацдарма, связанного многочисленными путями через Карпаты с другими провинциями Австро-Венгерского государства, сильно укрепленного и снабженного всеми запасами как для упорной войны, так и для энергичного наступления в наши пределы. Австро-Венгрия подготовила ныне возможность в самое короткое время сосредоточить на Галицийском театре миллионную армию.

Граница России с Австрией проходит на протяжении 1142 верст. Естественными рубежами на этом театре служат верхнее течение р. Вислы от Неполомницы до Завихоста и небольшой участок р. Днестра с его притоком Збруч, но особого военного значения эти рубежи не представляют.

Экономическая связь наша с Австро-Венгрией не так значительна, как с Германией.

Торговые обороты России с Австро-Венгрией ежегодно по ввозу и вывозу в среднем за последние 5 лет (с 1893 до 1897) достигают лишь 58,8 миллиона рублей в год, что составляет только 4,5 % всех наших торговых оборотов, причем отпуск – 35,6 млн рублей (4,8 %), а привоз 23,2 млн рублей (4,2 %). В 1897 г. наш отпуск был в 39 миллионов, а привоз из Австрии 19 млн рублей.

Границу пересекают четыре железные дороги: 1) у границы – пути от Варшавы и от Ивангорода, 2) у Радзивиллова, 3) Волочиска и 4) Новоселицы.

Несмотря на то, что племенной состав Австрии почти наполовину родственный населению России и невзирая на потоки русской крови, пролитой в течение XIX столетия для поддержания царствующего в Австрии дома, война между Россиею и Австрией, в случае общеевропейской войны, возможна. Братья по происхождению и по религии пойдут против братьев.

Борьба эта тягостная для всех славянских племен, кроме небольшого числа польских мечтателей, не может быть симпатична даже австрийским немцам, настолько их интересы не сталкиваются нигде с нашими. В Австрии относятся враждебно к России только венгры и поляки, так как те и другие имеют весьма серьезные, всем известные причины стоять в числе возможных врагов нашего отечества.

Относительно возможного после войны с Россией изменения границ наших с Австрией в докладе моем 1900 г. сказано:

«В случае успешной войны с Россией, Австро-Венгерское правительство под давлением поляков, вероятно, будет требовать присоединения к Галиции пограничных местностей с польским населением. Воображение польских и венгерских патриотов заносилось уже так далеко, некоторые из них, в случае неудачной для нас войны, отодвигали пределы России до Бреста и Днепра.

Очевидно, что никакого территориального ущерба Россия даже после неудачной войны не потерпит и напряжет все силы, дабы в возможно непродолжительном времени возвратить потерянное.

В свою очередь, для России после победоносной войны и вероятного распадения Австрии, как последствия разгрома, будет предстоять вопрос: брать ли территориальное вознаграждение и если брать, то какое именно?

Обычная фраза о необходимости исправления нашей границы явится тогда на сцену. Карпаты снова представятся естественною границею, и вся Галиция может быть присоединена к России.

Надлежит заблаговременно дать себе отчет: нужно ли нам это увеличение территории и населения? Усилимся ли мы от сего присоединения или, наоборот, создадим себе источник слабости и тревог? Такое присоединение сто или даже семьдесят лет тому назад могло бы, вероятно, послужить на пользу и силе России, да и то лишь «вероятно», ибо мы не можем быть уверены, что за этот период Австрия не пыталась бы отобрать у нас потерянную область. 1855 г. был отличным для сего случаем.

Но ныне, после того как Галиция такой долгий срок жила особой от нас жизнью, отторжение ее от Австрии может быть только насильственным и потому болезненным. Не только польское, но даже и русское население Галиции (русины) вовсе не рвется в подданство России. Мы для славян Австрии, не исключая и русинов, можем только служить средством, но не целью. Надо это непрерывно помнить. Даже менее нас культурные болгары и сербы тотчас отворачивались от России, как только становились на ноги ценою драгоценной русской крови.

Славянам Австрии помощи нашей не надо. С большою настойчивостью они каждый год мирным путем завоевывают себе понемногу права, равняющие их с немцами и венграми. Несмотря на тяжелое экономическое положение населения Галиции, несмотря на скупку земель евреями, подати, более тяжелые чем в России, на относительную неравноправность поляков и русинов, население Галиции основательно считает приобретенную им культуру более высокой, чем у соседнего с ними нашего населения. Переход в подданство России, по мнению этого славянского населения, будет шаг назад, а не шаг вперед. Нам надо это твердо знать, дабы не обманывать себя ложными и вредными мечтаниями, что как только наши войска вступят в восточную Галицию – население восстанет против австрийцев, своих вековых притеснителей.