Текст книги "Охота на лиса"

– Гэри, что именно было в том приглашении?

Не то чтобы я страдал клаустрофобией, но тесная клетка, в которую меня втолкнули, вызывала во мне некоторую тревожность. Гэри попытался разогнуться в клетке по соседству, зацепился рогами за толстый прут и заворчал, мотая бычьей башкой.

– Не видел я этого приглашения! – отозвался он.

Долговязый парень склонился к нам и громко зашептал:

– Нельзя разговаривать!

Я оскалился, клацнул на долговязого зубами. Тот испуганно отшатнулся, но я не был удовлетворен его реакцией. Этого было маловато за то, что меня запихнули в клетку, как животное. И я принялся в живописнейших выражениях перечислять насколько я не в восторге от его худой рожи, покрытой рябью веснушек, от его подбородка, напоминающего гвоздодер, от его мелких глазенок и от его оттопыренных ушей.

Долговязый весь побагровел. Не знаю от обиды, от гнева или от того как много новых слов он только что узнал.

– Уильям! Что за шум?

Этот зычный, властный голос оборвал меня. Я обернулся, насколько это было возможно в моем положении. По ступенькам от особняка из белого камня, ощерившегося редкими зубами колоннады, к нам спускался уже немолодой мужчина. Крепко сложенный и прямой, он держал свою поседевшую голову высоко задрав подбородок и выпятив грудь колесом. Даже удивительно, что он не оступился и не скатился вниз на своей морщинистой заднице, ведь он совершенно не смотрел под ноги. Видно для предотвращения подобных случаев, в руках его присутствовала увесистая трость.

– Он не хочет молчать, мистер Ирвинг, сэр, – пробубнил долговязый лопух в веснушках.

– Ну так заткни это животное! – старик махнул в мою сторону тростью.

– Я… ну да.

Уильям замялся, вертя в руках длинную палку, похожую на складное удилище, никак не решаясь пустить ее в ход. У него даже коленки задрожали. Неожиданно он стал походить на тощего и ощипанного цыпленка. Не сдержавшись, я осклабился в усмешке – настолько жалким представлялось это зрелище.

– Уильям! В конце концов, в этом нет ничего сложного!

Мужчина, которого Уильям назвал мистером Ирвингом, вырвал эту палку из рук долговязого и сунул в мою клетку. Палка пребольно ткнула меня в бок, но это было еще вполне терпимо. Я лишь выругался (хотя, наверное, не стоило этого делать). Мужчина нажал кнопку на ручке палки и та, щелкнув, затрещала.

У меня свело зубы, из глаз посыпались искры и я согнулся на дне клетушки, дергаясь в судорогах. Боль проникла в каждую шерстинку на моем теле от носа до хвоста, и все они разом встали дыбом.

На несколько минут у меня в голове все смешалось: монотонный голос старика, поучающего Уильяма, разъяренный рев Гэри по соседству и прочий белый шум.

– Мы и так отстаем от расписания! Почему бык до сих пор не в сарае? Увезите!

Очухиваясь после этого удара молнией, я краем глаза уловил повелительный жест старика. Парочка работников в помятых лакейских ливреях, будто сошедших со страниц исторического романа, поволокли куда-то Гэри. Он брыкался и орал дурным басом, почти переворачивая клеть.

– Почему он одет? – спросил старик, возвращаясь взглядом к моей персоне.

Лопоухий снова замялся. Похоже идея обнажить мои причиндалы не приводила его в восторг. Как, собственно, и меня.

– Ладно! Уже нет времени! Готовьте лошадей! Где мой фрак?

Все засуетились, я же притих. Мне совершенно не улыбалась перспектива вновь испытывать на себе действие этой электрошоковой тыкалки. К тому же, я совершенно не понимал, что происходит.

К чему ведут все эти приготовления?

Собрание театрального кружка? Да, судя по декорациям и костюмам. И какова во всем этом будет моя роль?

Слуги привели лошадей – громадных, большеголовых созданий с темной виниловой кожей. Они тяжело переступали металлическими копытами, рыли землю, почти как живые. Из дыр, изображавших ноздри, вырывались струйки пара.

Мистеру Ирвингу подали его фрак – отвратительно-алое, бархатное нечто, сделавшее его похожим на изрядно перезрелый помидор. Я бы посмеялся над его видом, но вслед за фраком ему вручили солидный хлыст и это немного поубавило мое чувство юмора.

Да и вся ситуация была уже несмешной. Ор Гэри окончательно стих где-то за домом.

Надо же было так вляпаться.

Q высадил нас посреди поля, практически вытряхнул из корабля, пропел, что подробности работы нам сообщат на месте, и смылся “по очень важным делам”.

Мы прошли не более пятидесяти шагов по свежевспаханному полю, как наткнулись на вооруженных до зубов ребят. Нас скрутили и рассадили по клеткам, до того как я успел хотя бы рыкнуть. Поначалу это еще могло сойти за недоразумение, но надежда на то, что все вот-вот благополучно разрешится угасала.

Из особняка по широким ступенькам шествовала разряженная компания: расфуфыренные джентльмены и леди в шляпках, украшенных перьями. Уильям так же облачился в алый фрак и стал похож на вяленый помидор. Общество шумело, беззаботно болтало и смеялось.

А мне что-то окончательно стало несмешно, особенно когда собравшейся публике начали раздавать ружья: изысканно-старомодные длинноствольные агрегаты, с резными ручками из кости, инкрустированными  серебром, – дорогущий реквизит для театрального кружка!

– Уважаемые гости! – обратился старик к публике.

Этот напыщенный помидор готовился вот-вот лопнуть от гордости.

– Рад приветствовать вас на ежегодной охоте!

Я аж поперхнулся. К счастью, никто не обратил на это внимание и наказывать меня вновь за шум не собирался. Вряд ли удар электрошока помог бы мне прийти в чувства.

– Позвольте продемонстрировать вам нашу сегодняшнюю дичь! Как видите, отличный экземпляр лисы!

Любопытствующие разом шагнули вперед, обступив меня. Мужчины пытались казаться надменными и демонстрировать свое превосходство, взирая на меня свысока. Это было не так и сложно, учитывая ту унизительную позу, которую мне приходилось принимать в низкой клетушке. Женщины волнительно шептались, загадочно улыбались и обмахивались веерами. Некоторые из них были очень даже миленькими, во всех этих старомодных костюмах: длинных юбках, корсетах, кружевах, перьях. По крайней мере взгляды их были доброжелательнее. Мой вид взывал к их чувству жалости и некоторым другим чувствам, менее платоническим.

– Сегодня к нашей охоте присоединится и моя дочь. Подойди поближе, дорогая! Взгляни на дичь!

С верхних ступенек легко сбежала медноволосая леди. Внешность у нее была исключительно аристократичная: аккуратный носик, в россыпи тщательно припудренных веснушек, зеленые глаза и бледная кожа. Даже под тем углом, в котором я находился (а зад у меня был выше головы), я в полной мере мог оценить ее привлекательность.

– Не беспокойся, дорогая, он заперт.

Старик стиснул ее ручки и подвел ближе ко мне. Я изо всех сих попытался произвести благоприятное впечатление. Вдруг, все это еще могло бы окончиться хорошо?

– Он какой-то грязный, – сказала она, брезгливо морща носик и поправляя на шляпке перо, щекочущее ее тонкую шею.

Определенно, это была неправда. Хотя, конечно, меня чутка мокнули в грязь, когда повалили прямо посреди поля.

– Это же животное, дорогая! Конечно, он грязный!

– Фи!

И, определенно, я не “фи”. Я вполне симпатичный зооморф лисьей породы, пусть и немного помятый в данный момент. Уверен, останься мы с ней наедине хотя бы на десяток минут, на ее хорошеньком личике не было бы и половины этой дозы надменности.

– Проверьте ваше снаряжение, – продолжал старик, обращаясь к гостям, – Этот экземпляр выглядит бодрым, думаю, 20-30 минут форы достаточно. По коням, господа! Уильям, подготовь свору! Выпускайте дичь! Желаю всем хорошо провести уикенд!

Уильям кинулся исполнять распоряжения, успешно увернувшись от удара тростью, которой старик размахивал, словно дирижерской палочкой. Ливрейные работнички зацепили мою клетку крюками, справедливо опасаясь лишиться пальцев, и потащили ее прочь. Следом, по дорожке посыпанной мелким скрипучим песком, потянулась глубокая борозда.

Меня проволокли вдоль буйно раскинувшегося розового кустарника на задний двор. Там начинались огороды, а слева – плодовый сад. Из окон кухни исходили запахи готовящегося обеда: как по мне, слишком много лука и специй. У меня аж в глазах защипало.

Дальше, сложенный из жердей забор, огораживающий сарайчик. В детстве я жил в таком же сарайчике вместе со всем своим немалым семейством. Только мы именовали это жилище “шикарной загородной резиденцией”.

Мою клетку волокли в сторону леса, темная полоса которого обрывала ухоженную лужайку, когда из-за скопища яблонь появилась тележка. Парень, тянувший ее, весь взмылился. Его серая шкура покрылась пеной, мускулы на обнаженных руках и ногах вздулись, лошадиная морда кривилась. Он всхрапывал и обмахивался хвостом. Все, что на нем было надето – подобие сбруи из кожаных ремешков.

В тележке лежала тонна (или около того) бледно-розового нечто, похожего на зефир.

Пока парень натужно пер тележку в мою сторону, из сарайчика выпорхнула стайка цыпочек (цыпочек в буквальном смысле – авесоморфов). Крошки в белоснежных перышках и пеньюарах, совершенно ничего не прикрывающих. Складки полупрозрачной ткани позволяли мне в полной мере оценить всю красоту их личностных качеств. Уверен, любая из них могла бы помочь мне воспарить к небесам, несмотря на то, что крылышки их носили исключительно рудиментарный характер. В противовес крыльям у них были вполне не рудиментарные стройные ножки, тончайшие талии и большущие, широко распахнутые, а от того вечно чуть удивленные, глаза. Девочки щебетали тоненькими, звенящими голосками и, похоже, пребывали в отличном настроении.

Ситуация, в которой я оказался, была без сомнений тревожной, но разве это повод совсем лишиться тяги к прекрасному?

Пока я был увлечен, так сказать, занимательной орнитологией, бедолага с тележкой дотащил свой груз до клетки и приостановился, шумно отдуваясь.

– Мисс Молли.

– Мисс Милли, – повторились лакеи, снимая фетровые шляпы и благоговейно сминая их в руках.

Тонна зефира пошевелилась, неожиданно оказавшись чем-то живым. Чем-то, облаченным в массу бледного кружева. Я вздрогнул. После одного случая с космическим желе, я вообще побаиваюсь всего, у чего не могу с первого взгляда определить четкую форму.

– Ммм…

Из кружев появилось совершенно круглое и такое же розовое лицо в чепце и обратилось ко мне.

– Это дичь? – спросила она.

– Да, мисс Молли.

– Миленько.

Из оборок вывалилась рука с пальцами-сосисками, сжимавшими тонкий хлыстик, и ткнула им в моем направлении. Взгляд ее водянистых, почти бесцветных глаз вызвал во мне повторный приступ тревожности. Сложно сказать, хотела ли она меня или меня,  политого горячей карамелью и хорошенько пропеченного в духовке. Я даже порадовался, что клетка отделяет меня от фантазий этого создания.

– Мне обещали показать быка, – сообщила мисс Молли.

Лицо ее скрылось в облаках из кружев, рука, небрежно взмахнув хлыстиком, извлекла звонкий шлепок из задницы запряженного в тележку зооморфа. Парень фыркнул и покорно потащил тележку с тонной розового обаяния дальше.

И меня потащили дальше. Цыпочки, сбившиеся в кучку у забора, помахали мне. А я помахал им. Мама учила меня быть вежливым.

На опушке леса, посредством электропалок, меня вытряхнули из клетки и я смог наконец-то выпрямиться. Кряхтя я повернулся к изрядно нервничающим парням.

– Ребята, слушайте, это все какое-то недоразумение, – обратился я к ним миролюбиво.

– Тшш, – шикнул на меня первый.

– Мы должны были договориться с вашим мистером Ирвингом о работе и… Ай!

Второй ткнул в меня палкой. Та затрещала, но, по счастью, я успел отскочить в сторону, избежав удара током.

– Беги! В лес! В лес! – велел мне второй, продолжая размахивать искрящейся палкой.

Первый, осмелев, тоже принялся махать на меня и мне ничего не осталось, кроме как подчиниться их убедительнейшим доводам и направиться в указанном направлении – в лес. Преодолев неглубокую канаву, я вскарабкался на другую сторону, лишь слегка замочив лапы, и побрел по просеке. Я не особо торопился, бежать мне было некуда –  Q слинял, Гэри остался где-то на территории особняка и я все еще не до конца понимал, что тут происходит. Изредка оборачиваясь, я видел куполообразную крышу особняка на фоне синего неба, кроны плодовых деревьев, сарайчик, квадраты огородов.

Когда на дорожке к лесу появилась процессия робо-лошадей с верховыми, я встревожился. Похоже, они действительно решили поохотиться. На меня. А ружья, притороченные к седлам, лишали меня иллюзий, что охота эта будет исключительно спортивной.

Я сиганул в кусты, с трудом продрался сквозь них, про себя радуясь, что меня так и не раздели. Иначе мои бубенчики украсили бы царапучие ветви.

Лошади пошли галопом, их тяжелая поступь сотрясала землю. Они набирали скорость и я так же прибавил шагу, петляя.

Лес походил на плешивую голову, по которой прошлись редкой гребенкой. Чересчур ровные высадки деревьев. Чересчур аккуратные кусты, воткнутые в землю как по линейке. Чересчур круглые кочки, поросшие подстриженным мхом. Все это говорило о чересчур скудной фантазии местного ландшафтного дизайнера.

Солнышко припекало. Не было видно ни птиц, ни мошкары, ни комарья. Отличная могла бы выйти прогулка, если бы не перспективка быть затоптанным робо-лошадьми или застреленным разряженными идиотами.

На мою удачу они оказались идиотами настолько, что почти сразу потеряли мой след. Правда, меня все же отрезали от особняка, но я умудрялся держать необходимую дистанцию и даже не сильно измотался, пока мы кружили по лесу.

К вечеру большая часть незадачливых охотничков притомилась и оставила меня в покое, вернувшись в поместье. Я почувствовал себя привольнее. А еще я заметно проголодался. В животе урчало. Наверняка, именно это безудержное урчание, разносящееся над лесом, и выдало мое местоположение.

Я почти столкнулся с лошадью – нас разделяли лишь густые кусты. Глянув вверх, я увидел лишенную интеллекта бошку лошади и не лишенную привлекательности мордашку дочки мистера Ирвинга. Она издала то, что я определил как радостный возглас и дернула поводья. Лошадь встала на дыбы. А я издал возглас, который можно было определить как возглас досады, и кинулся в противоположную сторону.

Сотню шагов я показывал отличнейший спринтерский результат. Но, на выскочившей мне навстречу поляне, лошадь таки меня настигла. Я попытался укрыться за стеной маленького аккуратного домика, но мне не хватило времени. Лошадь толкнула меня горячим, от прилипшего солнца, боком. Я сделал кувырок и остался бы лежать (видит небо, мне бы не помешала пара минут передышки), но мисс Ирвинг имела другое мнение. Она вскинула ружье. Грянул выстрел. Я так и не понял, куда она попала – по счастью, не в меня. Второго выстрела я дожидаться не стал. Подскочив к ней, прямо под копыта лошади, я схватил ее за лодыжку и выдернул из седла. Она вскрикнула, теперь уже возмущенно, и опрокинулась на траву. Шляпка слетела с ее головы, расплескав рыжеватые кудри. Длинная юбка для верховой езды задралась, демонстрируя мне ее панталончики.

Лесок, солнечный денек, травка, и эти изящные ножки, в обрамлении рюшей, создавали идиллический пейзаж, которым я бы мог любоваться вечно. Ну, как минимум, какое-то время я бы посвятил этому занятию с радостью. Но она все испортила. Одернула юбку. Тряхнула волосами. А затем она раскрыла свой напомаженный ротик и…

Такого количества оскорблений в свой адрес я не слышал давненько. Многие из них я бы не решился повторить даже в самом неприличном обществе.

Она взвизгнула, когда я закинул ее (брыкающуюся) на плечо и понес в домик.

Мне нужно было передохнуть. И я заключил, что пока компанию мне составляет очаровательная мисс Ирвинг, в меня вряд ли будут стрелять.

В домике я примотал ее руки ремнем к каминной решетке и осмотрелся. Тут оказалось на редкость уютно. Псевдо-деревенский стиль: нарочито громоздкая деревянная мебель, нарочито вязаное одеяло на кровати, нарочито красный цветок в горшке на нарочито кривом подоконнике. От всего этого веяло нарочитой простотой.

Мисс Ирвинг продолжала грязно ругаться пока я осматривал убранство домишки; пока я умывался в ведре с водой; пока я обшаривал полки; пока выставлял на полу найденные припасы: холодную ветчину, хлеб, фрукты и две бутыли вина. Кто-то в этом лесном домишке готовился к пикнику. К очень дорогому пикнику, судя по этикеткам на вине.

Мисс Ирвинг все ругалась. Меня забавляла ее бойкость, а гневное выражение личика казалось очень привлекательным. Наблюдая за ней краем глаза, я прикидывал какую из бутылок открыть первой. Выбрал правую, зубами выдернул пробку, сделал несколько глотков и в восхищении причмокнул, облизываясь.

– Отличное вино, – сообщил я.

Мисс Ирвинг была так возмущена моим вопиющим поведением, что даже перестала ругаться.

– Да что ты понимаешь в вине, – ответила она, вздернув носик.

– Наверное, – согласился я, и дабы убедиться в том, что вино и правда хорошее, сделал еще несколько солидных глотков.

– Ты должен был предложить даме вино, животное!

– Наверное.

Мне нравилось то, каким огнем загорались ее глазки. Я протянул ей бутылку, но она даже не попыталась потянуться за ней.

– Бокалы! Ты должен подать вино в бокале!

– Наверное.

Я хмыкнул и закусил ветчиной еще несколько глотков вина. Бутылка уже на треть опустела. В голове появилась приятная легкость. Мисс Ирвинг возмущенно фыркала.

Красный жакетик съехал с ее плеч, и ей никак не удавалось вернуть его на место. Она подергивала этими округлыми плечиками, плотный корсет стискивал ее грудь, и та сильно выпирала над рядом завязок. Наверняка, если дернуть за эти завязки, вся красота буквально выпрыгнет на свободу. Шикарная гневная самочка – рыжая фурия, вино, закуски, природа.

Интересно, как там Гэри?

Лично мои дела, похоже, налаживались.

Я присел у камина рядом с ней, облокотился спиной о резной камень. Хотелось бы произнести какой-нибудь подобающий случаю тост, дабы впечатлить даму.

– И-и-эммм… – произнес я.

Вынужден сознаться, пожалуй, это был предел моего красноречия. Поэтому я сделал еще один большой глоток, в попытке сгладить ситуацию.

– Грязное животное! – прошипела в мой адрес мисс Ирвинг, – я прикажу сделать из твоей шкуры манто!

– Наверное.

Я изобразил улыбку.

Она же вновь начала ругаться. По тому какое количество витиеватых речевых оборотов она с блеском использовала, я мог бы очень положительно отозваться об ее образовании. Но, когда моя бутылочка вина опустела, я уже порядком притомился выслушивать ее. Так много гадких слов в таком сладком ротике.

Отставив бутылку в сторону, я повернулся к моей красотке и сунул лапу ей под юбку. Она не сопротивлялась, но и ругаться не перестала. Нащупав кружева, я смял их и потянул.

– Грязное, мерзкое животное! – шипела она, пока я задирал ее юбку.

– Наверное, – согласился я.

Ее ругательства скоро утихли, сменившись вполне довольными постанываниями. И я, наконец, смог насладиться всеми ее дивными округлостями в относительной тишине.

Спустя некоторое время, мне пришлось освободить ее руки, и мы развернулись по полной. Сбежать она не помышляла. И вообще ее помыслы были заняты совсем другим. В промежутках мы распили вторую бутылочку вина (бокалов она уже не требовала).

К утру я порядком подустал и меня начали посещать идеи о том, что она стремится свести меня в могилу путем вольтижировки. Я неспешно ловил лапой отблеск восходящего солнца, подпрыгивающего на ее груди, выглядывающей над корсетом. Занятие это было вполне увлекательным, вот почему я не сразу уловил приближающийся стук копыт.

Я взбрыкнул, скинул с себя красотку и, натягивая брюки, поспешил на улицу. Я верил в силу переговоров, но мне не дали возможности раскрыть пасть. Прямо на пороге меня повалила и протащила по земле гибкая и сильная фигура.

Чепрачный окрас, короткая и жесткая густая шерсть. Ее влажный нос и шершавый язык уткнулись мне в ухо. Пухлая грудь почти перекрыла кислород. Нечто горячее прижалось к животу. Сильные ноги сдавили бока. Она была совершенно голой. Вытащив нос из моего уха, она щелкнула зубами, закусила мне холку, тряханула.

И если кто-нибудь когда-нибудь скажет, что в тот момент я возбудился –  я буду все отрицать.

Пока я пытался стряхнуть с себя эту сучку (в смысле, буквально самочку собаки) и совладать со своим телом, нас накрыло сетью.

– Хорошая девочка, фу! – прозвучало над головой.

Чьи-то руки стащили с меня гончую, вызволив ее из сети. Я попытался подняться на лапы, но лишь плотнее запутался и рухнул нелепым комком. Из домика выскочила моя рыженькая красотка. Я надеялся, что после всего, что между нами было, она вступится за меня. Ведь я очень старался ей угодить.

– Папочка!

Помидорный мистер Ирвинг не соизволил сойти с седла, протянул девушке руки и поднял ее к себе.

– Это животное прикасалось к тебе, дорогая?

По ее растрепанному виду и полному беспорядку в одежде можно было бы даже точно указать в каких именно местах я к ней прикасался.

– Я в порядке, папочка, но…

Во мне всколыхнулась надежда, что вот-вот сейчас все благополучно разрешится.

– Но я хочу манто из его шкуры! – закончила она и указала на меня пальчиком.

Я обомлел.

А между тем сетку (со мной внутри) приторочили к крупу робо-коня и в поместье меня доставили существенно помятым. Возвращались без фанфар и ковровой дорожки. Хотя, похоже, особняк готовился-таки к вечеринке. С кухни все так же пахло съестным. Цыпочки все так же были там, у забора. Они помахали мне, но я им не ответил. Сейчас даже наставления моей дорогой мамы не могли бы поднять мой уровень вежливости.

Когда с тебя обещают содрать шкуру на манто, вежливость вообще пропадает.

Меня запихнули в ту же клетку. Клетку запихнули в конюшню. Коней запихнули в стойла. Помидорный мистер Ирвинг кинул короткое “охраняй!” той зооморфной собачьей самочке, и нас оставили с ней наедине. Меня в клетке, ее на устланном свежим сеном (на кой оно нужно робо-коням?) полу конюшни. Она села, и мы уставились друг на друга.

Не знаю точно какого рода любопытство она ко мне испытывала, я лично испытывал любопытство к ее поджарой, спортивной фигурке. К крутому бедру ее прилипла травинка, упругая грудь вздымалась, жилка на шее подрагивала. Она облизывала черный носик.

– Эй, малышка, привет.

Я всегда был “мастером” знакомств. Она мигнула на меня своими красивыми карими глазами. Но не ответила.

– Как тебя зовут?

Пожалуй, это был предел моего мастерства. И вновь ничего в ответ, но она приподнялась и сделала несколько осторожных шажков в мою сторону. Это можно было считать победой.

– Послушай, малышка, я не совсем понимаю, что тут происходит. Но ты же не дашь этим расистам-живодерам снять с меня шкуру, да?

Она подошла к клетке и опустилась на колени. Я вовсю старался не пялиться на ее грудь. Получалось у меня неважно, но, по счастью, ее это не задевало. А может ей это даже нравилось?

Просунув лапу сквозь прутья решетки, она прикоснулась ко мне. Я немного подустал за прошедшую бурную ночь, да и обстановка не то чтобы располагала. Но это был мой шанс покинуть клетку.

– Малышка, – я ответил на ее прикосновения, чувствуя под ладонью сильно бьющееся сердечко, – давай ты выпустишь меня и мы…

Несколько секунд она сомневалась, даже осмотрелась по сторонам и все же поддалась. Сняла с гвоздя на стене связку ключей и сунула один из них в замок. Я подбадривал ее доступным мне… тактильным способом.

– Нет!

Пронзительный крик Уильяма, нежданно выросшего в дверях, заставил меня вздрогнуть. Она обернулась и, судя по прижавшимся к голове ушам, даже испугалась. Признаться, я тоже не ожидал от лопоухого, веснушчатого Уильяма подобной решительности и подобных децибел. Он подскочил, схватил зооморфочку за лапу, вздернул ее на ноги и довольно грубо втолкнул в ближайшее стойло.

Дальше я слышал лишь его натужное пыхтение и ее поскуливание. Впрочем, я оценил его как вполне довольное. Я надеялся, что Уильям продержится положенные три минуты, дабы предоставить мне время улизнуть. Ключ выпал из замка, но Уильям не заметил этого. Почти вывихнув плечо, я дотянулся до него сквозь решетку. Дверца скрипнула, открылась.

Прокравшись мимо пыхтяще-скулящего стойла, я выскочил на задний двор особняка, а оттуда шмыгнул в ближайшую дверь – на кухню.

В кухне было темно, жарко и густо пахло отличнейшим стейком. Этот запах почти сбил меня с ног. Аппетитный, он в то же время вызывал во мне непередаваемую тревогу. В горле встал ком.

Надеюсь, Гэри в порядке.

Мне не хотелось верить, что игрища этих ряженых идиотов могли зайти настолько далеко, чтобы…

Нет, даже не хотелось думать об этом.

Я пробирался по кухне: мимо плиты, еще теплой, пропахшей дымом и пригоревшим жиром; мимо кривоногого стула; мимо стола, усыпанного мукой и сухими листьями каких-то специй; мимо тумбы; мимо широкого стола. Преодолев все это, я выбрался в коридор, оставляя за собой цепочку неровных грязных следов.

Шум голосов – кажется, в гостиной собиралась веселая вечеринка. Я взбежал по лестнице на второй этаж. Где-то должен же быть коммуникатор! Озираясь по сторонам, я ненароком сшиб вазу, выставленную посередь коридора на всеобщее обозрение. Даже осколки ее – белые с синим – широко разлетевшиеся по полу, выглядели дорогущими. Я уставился на них.

– О, какая жалость.

Напротив меня появились носки черных лакированных, начищенных до блеска туфель. В этих носках отражалась физиономия мистера Ирвинга со скорбным выражением лица, будто мы собрались на похоронах этих самых осколков. Уголки губ, прикрытые щеткой седых усов, напряженно опущены вниз.

Я собирался двинуть ему в рожу, но не хватило сил даже поднять лапу.

– Фрэнни нравилась эта ваза.

Он поднял глаза на меня и добавил:

– Вы, видимо, ищите ванную комнату, молодой человек, чтобы привести себя в порядок перед обедом?

– Перед обедом? – переспросил я, с отуплением переводя взгляд с осколков на лицо мистера Ирвинга.

– Конечно, я послал сына привести Вас.

– А?

– Чтобы Вы не опоздали к обеду.

– Обеду?

– Наш корпоративный уикенд всегда заканчивается обедом.

– Корпоративный уикенд?

– Молодой человек, – голос мистера Ирвинга посуровел, – В Вашей анкете ничего не говорилось о том, что Вы… хм… заторможенный. Если бы я знал, я бы попросил скидку.

– Заторможенный? Я?

Мистер Ирвинг скептически покачал головой, собираясь, похоже, махнуть на меня рукой и вернуться к себе в кабинет.

– Погодите! Погодите! Где Гэри? Мой друг?

– Внизу, с гостями, конечно же.

– Корпоратив, уикенд, анкета? О чем Вы вообще?

– Менеджер должен был предупредить Вас.

– Кто?

– Давайте пройдем в мой кабинет.

Мне просто необходимо было присесть, что я и сделал, оказавшись в комнате. Мистер Ирвинг опустился напротив, под свет настольной лампы в зеленом абажуре. В зеленом освещении он был похож на недозрелый помидор. Он все еще смотрел на меня с сомнением, будто я вот-вот вскочу на его письменный стол темного дерева и начну кукарекать. Поэтому я попытался казаться максимально спокойным и нормальным.

– И-и-эээм… – начал я и запнулся на первом же слове.

Пожалуй, это был предел моего спокойствия и нормальности. Мистер Ирвинг снисходительно закивал.

– Каждый год мы проводим корпоративный уикенд: отдых на природе, ролевые игры, обеды, пикники. Мы подали объявление, что ищем зооморфа-лиса и Ваш менеджер на это объявление ответил. Прислал нам фото. И анкету.

– Какие еще фото?

– Минутку, они у меня где-то здесь…

С кряхтением он извлек из нижнего ящика своего стола папку и вывалил передо мной несколько фото. Я привстал, дабы полюбоваться собой: вот я мирно сплю, вот я пью свой утренний кофе, вот чищу зубы и принимаю душ в чем мать родила. И ни на одном фото я не смотрю в камеру. Неудивительно, ибо не припомню я никакой камеры.

– Вы, молодой человек, понравились Фрэнни и мы подписали договор на работу.

– Договор? С нашим… хм… менеджером да?

– Да, две тысячи кредитов, я перевел их на Ваш счет еще вчера.

– Вы нанимаете зооморфов, чтобы они бегали голышом по лесу и изображали зверюшек на ферме?!

– Ну что Вы! Большинство из них – наши служащие. Корпоративные уикенды очень сближают, позволяют насладиться давно утраченной культурой, историей былых времен…

– О да… той частью истории, где зооморфов держали в клетках, как животных? Воспитывали электрошоком и плетью?

– Я же говорил Вашему менеджеру, что если Вы опоздаете, то попадете в самый разгар игры. Вы опоздали, и все просто исполняли свои роли.

– Свои роли… хм… А Вас это не смущает? Например, что Ваша дочь… хм…

– Дочь? У меня сын. Уильям.

– Но девушка же…

– А! Фрэнни – моя жена. Это же просто игра. Мы заметили, что так служащие чувствуют себя более неформально.

– Н-ну да.

– О, а вот и Фрэнни!

Рыжеволосая фурия, неожиданно оказавшаяся степенной замужней миллионершей, возникла у моего кресла, небрежно задев меня по ушам своим меховым воротником. Меня передернуло.

– Фрэнни, дорогая, проводи молодого человека к гостям. Я спущусь через пару минут.

Вцепившись в поручни широкой лестницы, устланной вычурно-алым ковром, я спускался в гостиную, сопровождаемый миссис Ирвинг.

– И ваш муж, как я понимаю, не против того, что его молодая жена развлекается в лесном домике?

– Молодая жена… – миссис Ирвинг повторила это очень странным тоном и заулыбалась. – Спасибо, дорогуша. Знаешь, прожив почти 40 лет в браке на многое смотришь иначе.

– Что?

Я уцепился лапой за перила лестницы, но все равно неуклюже скатился вниз, лишь по счастливой случайности не переломав себе лапы.

– Я передам похвалу моему пластическому хирургу. А, вот и твой друг!

Гэри стоял у стола с закусками, на голову возвышаясь над толпой разряженных гостей. На его морде было одно из тех выражений (одновременно ироничных и печальных), которое он надевал каждый раз, когда я влипал в неприятности. Думаю, он тренирует их тайком перед зеркалом.

– Ты вел себя как хороший мальчик, – сообщила мне Фрэнни, потрепав за щеку.

Так моя бабуля делала, прежде чем подсунуть мне застарелый, горький леденец. Меня передернуло во второй раз, но она не заметила, отвлекшись на обмен любезностями с другими гостями.

– Лекс, – поприветствовал меня Гэри, – ты выглядишь каким-то грязным…

– И чувствую себя очень, очень грязным. Нас продали, Гэри. Этот сутенерский кусок металлолома сдал нас в аренду кучке богатеев и даже не предупредил!

– И тебя что-то удивляет? – хмыкнул Гэри и пожал плечами.

Я собирался признаться, что не удивляет, когда на нас с Гэри наползло розовое облако кружев и удушающе сладких духов.

– Позвони мне, – томно прошептала мисс Молли в сторону Гэри и сунула в задний карман его брюк маленькую визитку.

Шлепнув Гэри в районе хвоста, грациознейшее облако поплыло дальше по залу. У Гэри на морде возникло выражение, которое я никогда еще не видел. Я положил лапу на его плечо и подбадривающе сжал его: