Текст книги "Морские рассказы. Жизнь судового механика. Избранное"

Пожар
Жизнь судового механика

Будильник радостно возвестил, что начался новый день. От этого звона, Борзов проснулся, скинул с себя одеяло, и встал с кровати. По привычке он посмотрел в иллюминатор. Яркое утреннее солнце заглядывало в спальню. Судно было построено в Англии 27 лет назад, поэтому иллюминаторы в каюте старшего механика были круглые, с бронзовой окантовкой, такого диаметра, что в них смогла бы пролезть только голова. Это на современных судах они были квадратные, позволяющие любоваться океаном в полной его красе. Голубое небо было без единой тучки. Бирюзово-синий океан равномерно катил валы зыби и «Леди Белла» отвечала ему лёгким покачиванием. Слегка дрожа корпусом, она шла на северо-восток. Таким образом, по дуге большого круга был проложен её курс до Перу. Борзов прислушался к работе цилиндров главного двигателя. Они, были где-то там внизу, но отвечали равномерными басовито-мягкими ударами. Хорошо! Не зря поработали на стоянке. Теперь на месяц точно гарантирована надёжная работа «Зульцера». А когда судно придёт в порт, двигатель будет вскрыт и осмотрен. Осталось всего-то двадцать дней идти до Кальяо. А там, в порту, Борзов знал, где есть телефон. Он сразу же позвонит своей любимой женушке. Ведь целый месяц он не будет слышать её голоса. На «старушке» «Леди Белла» не было телефона. Хозяин сэкономил. Установил только телекс. Жаль, что не было возможности позвонить, чтобы услышать её. А так бы хотелось перекинуться парой слов. Борзов прошел в туалет и открыл кран холодной воды, который только фыркал жёлтой водой, пока не сойдет весь воздух, потому что вода подавалась только по два часа утром и вечером из-за жесткой экономии. Подождав, пока вода приобретет нормальный цвет, Борзов вымылся под душем, побрился и набрал ведро, чтобы ополоснуться днем. Надев свежий летний костюм, он спустился в кают-компанию. Кэптин Брэдли уже курил свою ароматную сигарету.

– Доброе утро, мастер, – приветствовал Борзов капитана.

– О! Чиф. Рад тебя видеть, – в ответ услышал Борзов стандартный ответ. – Как ты себя чувствуешь? Как прошла ночь? Борзову только и оставалось ответить:

– Прекрасно. Смотри, какая сегодня отличная погода, – он показал на иллюминаторы кают-компании.

– Да, – ответил капитан. – Я уже был на мостике. Мы выбрали хороший путь. Погода благоприятствует нам. Капитан пришел на судно только месяц назад, но своей обходительностью и вежливостью, он покорил Борзова. Это был настоящий бритишь. Он всегда был вежлив, обходителен, подчеркнуто уважителен к собеседнику. Ему было немного за семьдесят, но выглядел он бодро и был всегда в движении. Его интересной особенностью было то, что с утра он выкуривал несколько сигарет, много говорил, а потом замолкал на несколько часов.

Чуть позже Борзов понял причину его молчания. У капитана во рту всегда был глоток пива. Если он его проглатывал, то спускался с мостика к себе в каюту, набирал в рот новый глоток пива и так ходил еще полчаса, наблюдая за действиями помощников. Он полностью отличался от предыдущего филиппинского капитана, который в рейсе просыпался в десять утра и звал к себе на доклад старпома и старшего механика. А потом до обеда бегал по мостику, создавая видимость работы. Он чувствовал себя царьком на судне. В отличие от него, каптин Брэдли был всегда вежлив, настойчив в своих указаниях и уважителен к подчиненным. Обстановка на судне изменилась. Нервозность прекратилась. Первое время Борзову было очень трудно с филиппинским царьком. Хотя Борзов прекрасно читал и переводил с английского, но разговорный язык у него не получался. Как только надо было что-то произнести, то тут у него наступали муки в произношении и выражении мыслей и чувств. В один из таких утренних докладов «царьку», тот беспричинно начал кричать на Борзова. Из-за ограниченного количества слов, Борзов не мог ответить «царьку» на его претензии. Но тут, что-то переключилось в нём. Он, в бешенстве от своего бессилия, ухватился за спинку бамбукового стула, стоявшего перед капитанским столом, и переломил её пополам. Держа в руках обломки спинки стула, подошел к этому недоноску, ростом чуть больше ста шестидесяти сантиметров, потряс ими перед желтой мордой «царька», и с хрипом выдавил из себя:

– Больше никогда на меня не кричи.

От неожиданности «царек» только лупал глазами, а Борзов, бросив обломки стула к его ногам, вышел из каюты. Больше, после этого инцидента, «царёк» никогда не орал на Борзова. А если была необходимость в передаче приказов, то он передавал их через начальника рации, преданного своего слугу. И, даже вплоть до своего списания, он никогда не повышал голос на Борзова. Это случилось четыре месяца назад, а сейчас всё было по-другому. Стюард принес Борзову омлет и чай. Он спокойно намазал сыр на кусочек хлеба и с удовольствием откусил его. Капитан откинулся в кресле и, сквозь завитки дыма ароматной сигареты, посмотрел на Борзова.

– Как прошла ночь, чиф? – как бы невзначай вновь спросил он.

– Я думаю, что нормально, – оторвался Борзов от омлета. – Есть одна небольшая проблема, но второй механик с ней до обеда справится.

– Что за проблема? – вновь поинтересовался капитан.

Борзов помолчал, пережевывая омлет:

– На расходной цистерне тяжелого топлива стоит термостат. По всей видимости, он неисправен и не позволяет топливу в расходной цистерне нагреться выше шестидесяти градусов, хотя установлен на восемьдесят пять. Из-за этого топливо не может перед двигателем прогреться до ста двадцати градусов, а греется только до ста десяти.

– А…, – протянул капитан. – Понятно. Сгорание стало хуже.

– Конечно, – подтвердил мысль капитана Борзов. – Даже дым из трубы стал идти более черный и расход топлива немного увеличился.

– Понятно, понятно, – продолжал капитан выпускать кольца дыма к подволоку. – А это не сложно, чтобы поменять термостат?

– Сложности особой в этом нет, – спокойно отреагировал Борзов на новый вопрос капитана. – Сейчас подберем термостат, и второй механик с электромехаником его заменят. Там надо только открутить пластиковую гайку и вынуть чувствительный элемент. А потом вставить новый. Это займет не больше часа.

– Хорошо, – одобрил капитан предложение Борзова. – Меняйте.

Они одновременно встали из-за стола, и вышли из кают-компании. Капитан сразу поднялся на мостик, а Борзов остановился у открытой двери кладовой, в проеме которой стоял электрик Бармеджо. Тот вежливо поздоровался со стармехом:

– Доброе утро, чиф.

Борзов также вежливо отозвался:

– Доброе утро, Бармеджо.

Хотя Бармеджо и был только начинающим электрикам, Борзов обращался к нему так же вежливо, как и к остальным филиппинцам. Вадик, второй механик, сидел где-то в глубине кладовки. Борзов показал Бармеджо жестом, что он хочет войти в кладовку, и тот освободил ему проём двери. Войдя в кладовую, Борзов посмотрел на занятого Вадика. Тот что-то старательно перебирал в огромном ящике. Увидев стармеха, он, как всегда, сразу же спросил:

– Владимирыч, какой из этих термостатов ему дать? – Вадик, как всегда, с миллион первым вопросом вместо приветствия, встретил Борзова.

– РТ 107. У нас же он полетел? – удивился непониманию Вадика Борзов.

Отстранив Вадика от ящика, он выбрал нужный термостат, а потом передал его Вадику. Вадик повертел коробку с термостатом. Убедившись, что находящийся там термостат, соответствует маркировке на коробке, предал его Бармеджо. Получив коробку с термостатом, тот сразу же исчез.

– Как прошла вахта? – поинтересовался Борзов. – Температура в расходной держится? Не падает?

– Так же держится, – пожав плечами, ответил Вадик. – Куда ей деваться. Перед двигателем по-прежнему сто десять.

– Хорошо. Когда поменяете термостат, подрегулируй температуру в расходной цистерне.

От этого предложения, у Вадика перекосило физиономию:

– Что? Они сами не справятся, что ли? – недовольно пробурчал он в ответ, имея ввиду филиппинского электромеханика с Бармеджо.

– Справятся, не справятся – это другой вопрос. Но ты должен быть там, – Борзов ткнул пальцем в сторону машинного отделения. – И все проконтролировать. Понятно? – это Борзов уже спросил у Вадика повышенным тоном.

– Да, всё ясно, – по-прежнему недовольно бубнил Вадик. – Сейчас позавтракаю и пойду к этим недоделкам. Вадика тоже можно было понять. Вахта у него была с четырех до восьми утра. Конечно, ему хотелось, и спать и есть. Но эту работу с термостатом надо было делать в первую очередь.

– Давай, давай, – Борзов хлопнул Вадика по плечу, а сам, напевая себе под нос «На границе тучи ходят хмуро…», быстро поднялся в каюту и переоделся в комбинезон. Машина встретила его жарким дыханием, воздухом горячего железа и нагретого масла. На крышках всё было в норме, турбина свистела, как и положено ей на этих оборотах. Четвёртый механик Бакаланко уже принял вахту и, улыбаясь, приветствовал Борзова взмахом руки и лёгким поклоном. Борзов прошел к пульту управления, вынул черновой журнал и проверил его. Механики за ночь в журнале ничего лишнего не написали. Валентино, электромеханик, что-то уже колдовал у распредщита. Борзов вспомнил, что вчера он ему дал задание почистить контактор насоса пресной воды.

Внизу Фортич с Бангсалом начали красить борт. С виду они сосредоточены, в наушниках, не спеша, делали свою работу. Впереди ещё двадцать дней перехода. Эту работу, по их понятиям, надо было сделать качественно, т. е., как можно дольше, оттягивая её завершение. Они, весело скалясь, макали катки в бадью. Бангсал уже успел мазнуть Фортича по спине катком. Он вечно что-нибудь чудит. Но Фортич не обижался. Он всегда говорил, что без шутки за год контракта, у любого крыша съедет. И он в этом был, где-то прав. Убедившись, что в машине всё нормально и все заняты своими делами, Борзов стал подниматься по трапу, на выход из машинного отделения. У выхода из машины в тамбур, где были расположены рефкамеры, повар Ромио выносил из них продукты. Вернее, работали два стюарда, а он, как начальник, руководил ими.

– Как дела, Ромио? – приветствовал Борзов кока. – В камерах температура нормальная?

– Доброе утро, чиф, – вежливо ответил кок. – Все нормально. Видишь, как это мясо заморожено? Думаю, до Кальяо оно не растает, – усмехнулся он. Вообще-то филиппинцы со стармехом такой фамильярности не позволяли себе, но кок был важной персоной, и ему это было негласно позволено. Он, таким образом, демонстрировал перед подчиненными свою значимость. Борзов перекинулся с ним ещё парой слов и прошёл в рулевую, а из неё, повернув налево, в углекислотную станцию. В ней стояли рефкомпрессоры. Всё сегодня было замечательно. Проверив работу рефкомпрессоров и рулевой машины, Борзов вновь спустился в машинное отделение. Он подошел к неисправному датчику и осмотрел его. Пластиковая гайка чувствительного элемента была покрыта толстым слоем краски.

– Долго же ты, родной, тут стоишь, – невольно подумалось ему.

Борзов осмотрелся. Метром ниже площадки, с которой можно было наблюдать за температурой в расходной цистерне и оперировать быстрозапорными клапанами, располагался первый цилиндр главного двигателя. Выше этой площадки, был выхлопной коллектор главного двигателя. От его торца шел жар. И, немудрено, термометр на торце коллектора показывал больше трехсот градусов. До коллектора было не более двух метров. Несмотря на такую высокую температуру, торец коллектора был не заизолирован. Борзов, вообще-то не придавал этому большого значения. Двадцать семь лет судно работало так. Ничего же не произошло ни с топливными цистернами, ни с коллектором. Зато было удобно его открывать при осмотрах. Никто не обсыпался асбестом, и грязи от этой изоляции не было. Борзов еще раз осмотрел датчик, убедился, что работы по его замене не вызовут трудностей, и вновь поднялся к пульту управления. Внимательно осмотрев приборы, и убедившись, что все показания в норме, он взглянул на часы. Ого! Было почти десять часов. Наступало время кофе-тайма. Краем глаза он увидел поднимавшихся по трапу Фортича с Бангсалом. Мимо пробежал Вадик и, по трапу противоположного борта, спустлся вниз, чтобы проконтролировать работу Бармеджо, который в это время подошёл к датчику. Борзов постоял на платформе крышек, обошёл их, проверяя температуру выхлопных газов по цилиндрам и вышел из машинного отделения. Поднявшись на палубу камбуза, он по коридору левого бота прошёл к трапу, ведущего к его каюте. Проходя вдоль переборки машинного отделения, он, невзначай слегка ударил по его неизолированной переборке.

Когда Инночка была у него на судне, во время стоянки в Тяньцзине, она удивилась слышимости из машинного отделения. Вадик кувалдой отдавал гайки на одной из крышек главного двигателя. И каждый удар кувалды был отчетливо слышен в каюте, как будто он работал в паре шагов.

– Ой! Что это такое? Что там ломают? – удивленно воскликнула Инночка.

Борзов успокоил жену:

– Это Вадик отдает крышку. Сегодня будем дергать поршень. Изоляции на переборках нет. Поэтому и слышимость такая, – а потом невесело пошутил. – Случись пожар в машине, тут через десять минут всё судно сгорит. Инночка испуганно посмотрела на него:

– Ты не пугай меня. Пусть у вас рейс будет спокойный. Без всяких пожаров.

– Не беспокойся. Все будет в порядке, – Борзов нежно привлек к себе жену и поцеловал.

Это воспоминание невольно возникло в сознании Борзова. Кофе-тайм. Святое дело. В каюте Борзов ополоснулся из ведра, заранее припасённой водой и переоделся в свежую футболку и шорты. На босую ногу надел тапочки. Это у филиппинцев в норме. Никаких носков. И со стаканом ароматного чая, принесённого стюардом, устроился в кресле. Начальник рации уже положил ему на стол несколько телексов из офиса. Что-то Пол сегодня прислал? Вечно ему что-то надо. Сидит себе в Гонконге и от безделья только бумажки шлёт. Ну, ничего, отпишемся, не впервой. Неожиданно наступила тишина. Перестала ощущаться вибрация корпуса судна, прекратился звук равномерного «уханья» поршней главного двигателя. До каюты доносились только их последние «вздохи». Исчезло тарахтение работающих дизель генераторов. Замолчал, только что включённый магнитофон. Вот это новость! Что там Бакаланко натворил? Борзов подскочил с кресла и кинулся к двери каюты. Не успел он её открыть, как чуть ли не сбил с ног Вадика, пытающегося открыть дверь каюты.

– Владимирыч! Горим! – запыхавшись, чуть ли не выкрикнул он.

Глаза его были широко открыты, и в них чувствовался ужас, от того, что он только что увидел. Борзов оттолкнул Вадика и кинулся к трапу, ведущему на нижние палубы. Палубой ниже располагалась станция быстрозапорных клапанов топливных танков. Две недели назад, в Корее, Борзов сам лично предъявлял их инспектору порт-контроля. Они были подрегулированы и отлажены. Подбежав к щиту станции, Борзов увидел третьего механика, закрывающего их. Сняв с предохранителей несколько ручек клапанов, он дернул за них. Где-то внизу, на цистернах, они должны были закрыться. В этом Борзов не сомневался. Топливо из них уже никуда не выльется. Убедившись, что все клапана закрыты, он отбежал от щита станции и повернул налево, в коридор, в конце которого был трап, ведущий к входу в машинное отделение. Дым уже плотной завесой приклеился к подволоку. На стальной, не заизолированной переборке в машину, пучилась краска.

– Ну, ничего себе, – проскочила моментальная мысль у Борзова. – Какая же там температура?! Отскочивший, от лопнувшего пузыря, кусок краски, неожиданно обжег щеку и левую руку.

Не ощущая боли, Борзов стряхнул их и помчался дальше, вниз, к входу в машинное отделение. Подбежав к двери, он увидел, что самодельная, деревянная дверь начала открываться и в приоткрывшуюся щель на четвереньках вылезал Бакаланко. Его начало выворачивать, и он надрывно кашлял. Борзов заглянул в приоткрывшуюся дверь, в надежде спуститься вниз и что-то предпринять для тушения пожара. Но, не тут-то было. Внизу от дыма была сплошная чернота. Дым едкими клубами заполнил маленький тамбур перед помещением рулевой машины и рефкамерами. Такого чернющего дыма Борзов ещё никогда не видел в жизни. Всё! К углекислотной станции путь отрезан! Оставался единственный вариант – это отрыть углекислотные клапана в машину из щита, который располагался в коридоре главной палубы с противоположного борта. В коридорах стояла темнота. Ни одна лампочка не горела. Вспомогательные дизеля встали. Света нигде не было.

– Вадик! – проорал Борзов. – Бегом на правый борт, к пульту СО2! Открывай газ в машину! Я – на кап. Там его закрою! – и бросился к двери из надстройки на палубу. Вадик все время бежал следом за Борзовым. Услышав приказ, он только утвердительно кивнул головой и скрылся за углом. Борзов помчался наверх по наружным трапам к капу машинного отделения. Там уже был фиттер Серёга. Он пытался подойти к капу и отдать трос быстрого закрытия. Но, не ту-то было! Вырывающиеся из капа клубы чёрного дыма с пламенем, сносились небольшим ветерком в его сторону и не давали подойти к утке, на которую был накинут трос, удерживающий кап в вертикальном положении. Гидравлика, которая должна была это делать, давным-давно вышла из строя. И, вместо неё было сделано приспособление, которое обеспечивало быстрое закрытие капа. Инспектор в Корее проверил его и остался доволен таким закрытием. Но сейчас люк не мог быть закрыт. Осознав безвыходность ситуации, Борзов прокричал Сереге:

– Всё! Бесполезно! Сгорели! Погнали плоты сбрасывать!

Еще одна мысль клокотала в мозгу Борзова:

– Как бы не было взрыва топлива. Ведь переборки дизельных танков в машине, не заизолированы! А в них семьдесят тонн топлива. Только в расходной цистерне пять тонн газойля. Каюта Борзова находилась палубой ниже, по левому борту, он непроизвольно бросился к двери, ведущей к каюте, но тут вспомнил, что на ней замок испортился уже неделю назад, и она была закрыта на защёлку изнутри. У боцмана всё не доходили руки, чтобы отремонтировать его, поэтому с палубы дверь не открывалась, а открывалась только изнутри. Пронеслась мысль что, надо хотя бы взять жилет, да документы из каюты. Но для этого надо было спуститься вниз на палубу, пробежать по коридору и подняться по трапу. Поэтому Борзов кинулся к двери правого борта палубой ниже и нырнул в неё. Дым в коридоре опустился уже до пояса и из-за него вокруг была абсолютная темнота. Борзов глубоко вдохнул и, как можно ниже нагнувшись, побежал по коридору. Пробежать надо было прямо восемь метров, потом повернуть налево за угол и по трапу подняться наверх. Там, в метре от трапа, была дверь его каюты. В ней, может быть, ещё нет дыма. Борзов почти добежал до трапа, но дым нещадно разъедал глаза, и из-за него вокруг ничего не было видно. Темнота.

– А если и там наверху дым, – проносится мысль. – Добежать назад дыхания не хватит.

– Да чёрт с ним, с жилетом, – махнул рукой на свою затею Борзов.

Он тут же развернулся и, выбежав на палубу, глубоко, полной грудью вдохнул свежий воздух.

– Да! Назад бы воздуха не хватило, – опять пронеслась мысль.

Если бы он продолжил бежать за документами, которые находились в спальне в шкафу, дыхания бы точно не хватило на обратную дорогу. Ветер сносил дым с пламенем на правый борт. К шлюпке и плотам правого борта уже было не подойти. Они горели. Но, ниже, на главной палубе был ещё один плот. Серёга выбежал из двери своей каюты с жилетом, ящиком лапши и одеялом. Его каюта как раз находилась у входной двери.

– Только и успел взять, – возбуждённо, блестя глазами, прокричал он.

– На главную палубу! Там плот! Давай его скидывать! – крикнул ему в ответ Борзов, и они кинулись к плоту на главной палубе. Навстречу им из коридора выбежал Вадик:

– Какая-то падла открыла дверь из машины и весь коридор в огне и дыму – в бешенстве орал он. – Я не смог добраться до ящика дистанционки!

– Давай плот скидывать, – не обращая на его крики внимания, Борзов прокричал в ответ Вадику. – Сейчас может топливо взорваться. Большая температура в машине! Смотри! Уже из иллюминаторов бьет пламя, – и Борзов выкинул руку в сторону иллюминаторов правого борта. А там уже было видно, как пламя красно-черными языками вырывалось из пустых глазниц иллюминаторов кают. Рядом оказался моторист Вадика. Он, плача навзрыд, умоляюще протягивал руки к Борзову:

– СО2. СО2. Чиф включи, пожалуйста, СО2.

– Да пошел ты … со своей СО2. Где твоё место? – зло прокричал на него Борзов.

– У шлюпки, – прервав поток рыданий, скулил филиппинец.

– Так иди и помогай её спускать, – это уже Борзов крикнул ему, видя, как остальные филиппинцы, с капитаном во главе, все в жилетах и личными вещами, начинали спускать шлюпку. А они втроём кинулись к плоту. Инспектор в Гонконге заставил капитана перевязать узел вытяжного троса на прессостате вместе с его слабым звеном. И сейчас плот было невозможно сдвинуть с места. К тому же, в нарушении всех правил, он был привязан к леерам капроновым кончиком. Борзов попытался их развязать, но это у него не получилось. За прошедшие после проверки два месяца узлы капроновой верёвки окаменели и узел не поддавался. Ну не грызть же его зубами! Борзов лихорадочно окинул взглядом палубу, пытаясь найти что-нибудь железное. Вон! Кусок шпильки от крышки главного двигателя! Как он его давно хотел выкинуть за борт! Но всё руки не доходили. Теперь спасение здесь! В этом куске железа. Борзов схватил шпильку и принялся бить ей по треклятому кончику. Он быстро перебил узел, крепящий плот к леерам, и они вместе освободили плот от паутины верёвок и, поднатужившись, выкинули его за борт. Плот смачно плюхнулся в зеркальную гладь воды. Вытяжной линь держал его за судно, и плот начинал раскрываться. Слава богу! Один есть! Борзов захотел погладить крест на шее. Но его не было. Тут он вспомнил, что снял его, когда мылся! Вот невезуха! Золотой крест с золотой цепью остались в каюте.

– Надо же! Да черт с ним! Главное – выжить, – мелькнула мысль, и он крикнул Вадику и Сереге:

– Погнали на бак! Там есть ещё один плот!

Пробегая вдоль надстройки, Борзов наступил на пожарный шланг, который валялся на палубе. Обнаженную ногу обожгло кипятком из шланга. От неожиданности он чуть не взвыл, но, не обращая внимания на боль, побежал вслед за Вадиком и Серегой на бак. Плот находился на фундаменте при входе в подшкиперскую. Дверь в неё была открыта. Борзов заглянул туда, но там стояла кромешная темень, и только раздавался рокот дизеля аварийного пожарного насоса.

– Дизель работает, но почему нет воды в магистрали? – удивился Борзов.

Он огляделся. Аварийного фонаря на переборке подшкиперской не было, но перед её дверью стояли баллоны с кислородом и ацетиленом. Как ни долбал Борзов Серегу, но тот, предвидя завтрашнюю работу, никогда не отсоединял от них шланги. Вот и сейчас эти шланги были прикручены к баллонам. Увидев такую картину, Борзов радостно крикнул:

– Серега! Зажигай горелку!

Серега, ничего не поняв, быстро размотал шланг, открыл баллон и зажег горелку. Борзов, не дожидаясь, пока Серега отрегулирует пламя, выхватил у него горелку и бросился внутрь подшкиперской, подсвечивая себе путь. Так и оказалось, как он думал. Дизель работал, и муфта насоса была соединена с ним. Дизель запускался отлично. Месяц назад Борзов сам поменял на нём форсунки с топливным насосом. Но на приемной магистрали насоса было два клапана. Один из форпика, а другой из-за борта. Клапан из форпика был покрашен зеленым цветом, а который был из-за борта – красным. Открытым оказался зеленый клапан. Вода из форпика была откатана после окончания погрузки, и он был пустой. Кто-то при запуске дизеля перепутал клапана. Ведь в темноте цвета клапана не разглядишь. Насос, который находился ниже, на уровне ватерлинии, перегрелся, заклинил и его привод, ведущий наверх к дизелю – срезало. Поэтому в пожарной магистрали воды не было. Насос только выкачал небольшой остаток воды из форпика, который и поступил в пожарную магистраль. Вот этими остатками воды Борзову и обожгло ногу. Пока Борзов осматривал дизель, Серега с Вадиком освободили плот от креплений, а потом они втроем так же выкинули его за борт. Проследив за плотом, Борзов с удовлетворением увидел, что и он начал раскрываться. Они все вместе быстро прошли к трюму номер два, где столпились филиппинцы, которые спустили через фальшборт штормтрап и ждали, когда к нему подойдет шлюпка. Все они были возбуждены и о чём-то горячо спорили. Экипаж шлюпки собрал три выкинутых плота и подволок их к штормтрапу. Капитан дал приказ:

– Экипажу покинуть борт судна! – и экипаж по штормтрапу начал спускаться в подошедшую шлюпку, а часть его стала перебираться в плоты. У большинства филиппинцев с собой были даже личные вещи. Они не боролись за живучесть судна, с пожаром. Они спасали свои шкуры. Капитан, дождавшись, когда последний филиппинец спустится на шлюпку, встал на штормтрап, оглядел опустевшую палубу и тоже спустился в неё. Борзов с разочарованием посмотрел на свою одежду, ту в которой ему придется, неизвестно сколько, «куковать» на этих плотах.

На нем была только старая футболка с шортами, резиновые тапки на босу ногу, часы и обручальное кольцо. Это было всё, с чем он покинул борт судна. Остальные вещи остались в каюте и сгорели. Вадик был одет также, а вот Серега был немного прозорливее. Его каюта находилась первой от входа. В рейсе, конечно, в ней было не очень-то комфортно жить. Потому что каждый входящий и выходящий на палубу, хлопал дверью. Иногда, среди ночи Серега от ударов «броняшки» просыпался и матерился на «разных недоделков». А вот сейчас ему повезло с расположением каюты. Он прихватил с собой одеяло, куртку, ящик сублимированной лапши и даже пластиковую электронную карточку, на которой у него в каком-то американском банке лежали деньги. Со всем этим богатством они втроем перебрались на крайний плот. Погода была отличная. Ветра не было. Только метровая океанская зыбь равномерно то опускала, то поднимала плоты. Плоты по своей конструкции имели повышенную остойчивость, поэтому их сильно «валяло» на зыби. Перебравшись на крайний плот, Борзов скомандовал Вадику и Сереге:

– Так, ребята! Это наш плот! Возьмем сюда только капитана! Осмотритесь. Над входом в российских плотах должен быть нож. Серега посмотри! А в этом он есть там? – Серега, преодолевая болтанку, пролез к входу и, немного повозившись, показал Борзову заветный пакет с ножом.

– Вадик! Смотри, вон контейнер со снабжением, – спокойно указал Борзов Вадику на объемный сверток из прорезиненной ткани, находящийся у одного из надувных бортов плота, к которому он был плотно привязан. Борзов его раскрыл. Содержимое пакета не отличалось от содержимого, по которому они проходили обучение в тренировочном центре. Очки Борзов оставил в каюте и поэтому, доставая очередной предмет из контейнера, он показывал его Вадику, который читал этикетки. Конечно, у Вадика с английским не было никакой дружбы, но из прочитанных букв, Борзов составлял слова, и становилось понятно, что находится в пакетах и упаковках. Но на пакетах с водой ничего не надо было читать. И так было ясно, что там вода. Вода была в пакетах и в запаянных банках. Борзов сразу же решил:

– Воду никому не давать! По воде будет строгий режим!

Вадик с Серегой непонимающе посмотрели на него:

– Чего это вдруг? – в их голосах чувствовалось недовольство полученным приказом.

– А вот почему, – попытался объяснить Борзов, – сигнал с аварийного буя только что пошёл в эфир. Его, конечно, сразу же обнаружат. Но, пока его обсудят и решат, что делать – пройдут сутки. До Гавайских островов пятьсот миль. До Мидуэя – триста. Чтобы добраться до нас, буксирам потребуется суток двое, а, чтобы найти нас, еще столько же. Нас же отнесет и ветром, и течением. Значит еще пару суток. Итого – пять. А по закону подлость прикиньте сюда еще парочку. Вот тебе и получается – неделя. Так что, эту воду надо растянуть на неделю для четверых человек.

– А кто четвертый? – недоуменно посмотрел на Борзова Вадик.

– Кто, кто? Да, капитан. Не будет же он с филиппками сидеть в их плотах! Он будет у нас, – уже решительно подытожил Борзов.

Возражений по этому поводу не было. Из контейнера достали галеты, пакетики с концентратами, рыболовные принадлежности и даже гелиограф. Всё это Борзов аккуратно разложил по отдельным пакетам и закрепил у бортов плота. А Вадик похвастался:

– И курево тоже будем экономить. Я перед пожаром только раскрыл новую пачку, – он достал из кармана шортов пачку «Мальборо» и повертел ею.

– Ну, а это уж как получится, – пробормотал Борзов.

Курить хотелось не на шутку. Он посмотрел на часы. Было уже начало первого.

– Ну, если начинать экономить, то давай сейчас и закурим, – деланно весело предложил он Вадику. Вадику ничего не оставалось, как вытащить из пачки сигарету и протянуть ее Борзову. Они с Вадиком закурили и смачно пускали дым в отверстие входного лаза. Выкурив сигарету, Борзов ощутил сильную жажду. Во рту всё пересохло и нестерпимо хотелось пить. Но он сдержался и только старался выдавить из щек слюну, чтобы смочить ею рот. Увидев его страдания, Серега посоветовал:

– Владимирыч, а ты забортной водой прополощи рот.

– Ты что? – взвился Борзов. – Ни в коем случае не пить и не употреблять морскую воду.

Отравитесь и сдохнете. Конечно, все они об этом знали. Только в данный момент Серега почему-то об этом забыл. Нестерпимо саднила обожженная нога. Борзов уселся на борту плота и опустил в чистую теплую воду ногу. Температура воды была двадцать пять градусов. Это он сегодня видел на термометрах в машинном отделении. А у поверхности она была, наверное, немного выше. На какое-то время боль прекратилась, и он огляделся. Плоты были связаны между собой и привязаны к шлюпке. Шлюпка отвела их метров на сто от борта судна. Оно уже начало проседать на корму. По всей видимости, резиновые прокладки на трубопроводах охлаждения механизмов в машинном отделении прогорели, и забортная вода из них начала поступать в машинное отделение. Из иллюминаторов надстройки всё ещё были видны открытые языки пламени, и оттуда валил густой черный дым. Чувствовалось, что в надстройке продолжал бушевать пожар. Из капов машинного отделения языков пламени уже не было видно, но оттуда также валил черный дым, но он был уже не такой густой, как из надстройки. По всей видимости, вода, поступавшая через сгоревшие прокладки трубопроводов забортной воды, способствовала прекращению пожара в машинном отделении. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, что от пожара в машинном отделении не перегрелись и не взорвались танки с дизельным топливом. Плохо – это то, что машинное отделение затапливалось. Естественно, сейчас уже ничего невозможно было сделать с его восстановлением, но это было уже не главным. Главное – это то, что останется ли судно на плаву после затопления машинного отделения. Хотя груза по весу было не очень много. В Китае во все трюма был загружен парафин. А в Корее твиндеки и палуба были забиты различными автомобилями. На первом трюме, поперек крышки, даже стоял шикарный катер. Так что был шанс, что судно не утонет. Борзов на всё это смотрел, как со стороны. Как будто это всё происходит не с ним. Как будто это был сон или фильм. Ему казалось, что если он немного напряжется, то проснется, и весь этот кошмар исчезнет, и он окажется в своей каюте на мягком тёплом диване. Это состояние его как-то отвлекло от действительности. Он погрузился в него в ожидании чуда. Немного напрягся, потряс головой, чтобы прогнать кошмарный сон и проснуться, но сон не проходил.