Текст книги "Роковая неверность"

– Я ж тебе советовал уйти, – невозмутимо сказал Привольнов. – Так недолго и в самом деле калекой стать. – С этими словами Жорик развернулся и пошел к гаражам.

За ними Привольнова поджидали Сашка, Женька и Надя. Ребята видели драку и были в восторге от того, что Жорику удалось осрамить Афганца. Дети облепили победителя и, схватив за руки, потащили прочь со двора. С примкнувшей к компании Надей, уже вчетвером продолжили шествие по улице.

– Ну ты, дядя Жора, даешь! – восхищенно говорил Женька. – Здорово надавал Афганцу. Теперь будет знать, как маленьких обижать.

– А что, сильно обижает? – поинтересовался Привольнов. Он посматривал с высоты своего роста на детвору, как Гулливер на лилипутов.

– Еще бы! – воскликнул Женька и тоном ябеды сообщил: – Бьет безбожно.

– Точно! – поддакнул Сашка. – Он злой и вредный.

– Мне от него тоже досталось, – заявила Надя. – В жизни ему не прощу.

– Надеюсь, теперь он к вам приставать не будет, – произнес Привольнов и оглянулся. Нет, не шел за ними Афганец. Жорик достал из кармана мобильник, несколько купюр и протянул девочке.

– На, держи обещанное.

Однако Надя обошла вниманием зажатый в руке телефон, а вот деньги взяла.

– Бабло пригодится, – заявила она, деловито пряча купюры в карман. – А мобила не нужна. Все равно отберут, а если и не отберут, то чего я с ней делать буду? За гроши продавать не хочется, так что оставь себе на память.

Привольнов не стал настаивать.

– Ладно, спасибо за подарок. Вовек не забуду! А если серьезно, – он широко улыбнулся, – то спасибо тебе, Надька, за сына. Без тебя бы точно его не нашел.

– Да все нормально, дядя Жора, – девчонка озорно подмигнула. – На свете есть еще хорошие люди.

– Я на это очень надеюсь, – рассмеялся Привольнов и потрепал Надьку за стриженный лесенкой загривок.

Проплутав по улицам, компания вышла к недорогому, расположенному в полуподвальном помещении кафе. Детвора, очевидно, бывала уже здесь, и не один раз, а потому смело спустилась по ступенькам в зал. Следом спустился в кафе и Жорик. В небольшом, окутанном полумраком и табачным дымом квадратном помещении стояло штук двадцать столиков, накрытых простенькими скатертями, и пластиковые стулья. Клиентов в этот час было мало, большая часть столов была свободна. Компания облюбовала столик в углу зала и устроилась за ним. Дети обсуждали заказ долго и шумно, выхватывая друг у друга меню. Наконец остановили выбор на каких-то экзотических блюдах, пирожных, шоколаде, мороженом и напитках. Когда официантка завалила заказом стол, Привольнов усомнился, смогут ли они все это съесть. Смогли, причем довольно быстро.

Десять минут спустя до отвала наевшаяся компания, развалившись на стульях, кайфовала с вазочками мороженого в руках. Не хотелось Жорику бередить душу сына страшными воспоминаниями, но он все же решил кое-что у него выведать. Тем более что момент был благоприятный. Парень оттаял, разомлел и чувствовал себя, похоже, уверенно, защищенно.

– Ты помнишь тот день, когда с мамой несчастье случилось? – избегая слова «убийство», начал Жорик. Он смотрел на сына доброжелательно, внимательно наблюдая за его реакцией.

Сашка поскучнел, однако твердым голосом ответил:

– Помню.

– Может, расскажешь, что случилось?

Мальчишка пожал плечами:

– Расскажу. – Он понял, что интересует отца. – Но я почти ничего не видел, папа. Мама после работы уставшая пришла и легла отдыхать. Мне деньги понадобились. Мама спала, я будить ее не стал, без разрешения взял немного денег у нее из сумки и к дружку пошел. Диск у меня был компьютерный, мы с товарищем поставили его в комп, но диск не пошел. Мы другой диск вставили и в игру резаться стали. Просидели несколько часов, а когда я домой вернулся, в доме люди были. Участковый сказал, что маму убили, забрал меня и отвел в отделение. Там я и ночевал. На следующий день меня следователь допрашивал, а вечером я домой пошел. Ну, а утром дядьки и тетки пришли и выгнали меня из дому.

Привольнов подложил сыну мороженое из своей вазочки.

– То есть как это выгнали?

– А вот так! – возмущенно воскликнул Сашка. – Говорят, уходи отсюда, мы теперь здесь жить будем.

После всего того, что произошло с сыном, Жорик уже ничему не удивлялся.

– А квартира чья была? – поинтересовался он.

– Квартира-то? – выпятив губу, парень подумал, потом изрек: – Наша, наверное. Она же нам в наследство досталась, от умершей сестры бабушки. Мама с бабушкой потому и решили уехать от тебя, что в Москве жилье появилось. Но это я так понял.

То, что квартира являлась собственностью Наташи и тещи, оказалось для Привольнова новостью. Он думал, что его семья снимала жилье.

– Ладно, с квартирой разберемся, – пообещал он. – Но почему ты скитаться пошел, а не отправился в милицию или, скажем, к своему же другу, с которым на компьютере играл?

– А, – вяло махнул рукой мальчишка. От обильной еды его разморило и стало клонить в сон. – В отделение пришел, там замок. Друг с родителями на дачу уехал. Ну, я и отправился по городу шататься. А потом вот Женьку встретил. Мы с ним познакомились и сразу друзьями стали. Женька меня с собой взял в коллектор ночевать. А потом нас дядя Витя, Афганец этот, нашел и заставил попрошайничать. А деньги, которые мы добывали, себе забирал.

– И сбежать от него нельзя было, – широко зевнув, вставил Женька. Он тоже осовел. – Мы пробовали, но он нас находил, избивал и снова заставлял работать. На него в этом районе все беспризорники пашут.

Привольнов положил остатки своего мороженого в вазочку Женьки, но тот отодвинул ее и покачал головой.

– Все, дядя Жора, не могу больше.

– Как хочешь. – Привольнов подозвал официантку. Девушка направилась к столику, а Жорик спросил у Женьки: – А ты сам-то как на улицу попал?

– Я-то? – Парень развел руками. – Долгая история.

– А ты покороче.

Мальчишка нахмурился.

– Желания нет.

– Так все время на улице и живешь? – продолжал допытываться Жорик.

– Ну, в детдоме месяц жил. Потом сбежал.

– А почему? Что, в детдоме хуже, чем в коллекторе?

– Не хуже, наверное, но там свободы нет. А здесь лафа. Хочешь – гуляй, хочешь – отдыхай. И учиться не нужно.

– Романтик ты, Женька, – усмехнулся Жорик. Парень отвечал все так же неохотно, и Привольнов решил отложить интересующий его разговор на более позднее время. Он расплатился по счету с официанткой и поднялся.

Вслед за Привольновым поднялась и ребятня. Гурьбой вышли из кафе. Постояли немного под навесом, дожидаясь, когда глаза привыкнут к яркому солнечному свету, потом не спеша пошли по улице. В конце ее на перекрестке Женька остановился, протянул руку.

– Ну, ладно, дядя Жора, пока, – сказал он тоном сытого, довольного жизнью человека. – Спасибо за угощение. Я пошел.

– Ты разве не с нами? – удивился Жорик, пожимая руку парня.

Женька дернул одной половиной лица.

– Не-а, мне на площадь пахать идти нужно. Все равно ж потом возвращаться придется. А там Афганец. Он прогул не простит. Всю задницу раздерет. – Парень вдруг весело рассмеялся. – Ох, и злой же он сейчас! А здорово вы ему накостыляли.

Женька так заразительно смеялся, что расхохотались и все остальные. А Женька вдруг оборвал смех, порывисто обнял Сашку и сказал:

– Ладно, братуха, прощай! Не забывай меня.

Махая рукой, Женька попятился, потом повернулся и, не оглядываясь, быстро пошел по улице.

– Я тоже пойду! – спохватившись, сказала Надя.

– А ты куда? – Жорик взял девочку за плечи, однако она высвободилась.

– У меня дел много. – Надя сделала шаг назад. – Пока, Санек! До свидания, дядька Жорка! Хороший ты мужик. – Девчонка развернулась и побежала догонять Женьку.

А Привольнов и Сашка, обнявшись, долго смотрели им вслед. На душе у Жорика было хмуро. А что он мог сделать для двух возвращавшихся к своей обычной жизни детей? Он и сам с сыном пока не имел ночлега.

Новые старые хозяева

Первым делом Привольнов отвел сына в парикмахерскую, где побрил наголо. Мало ли какой дряни могло завестись в волосах парня за время скитаний. Бритый, с торчащими ушами мальчишка выглядел смешно. Потом зашли в магазин, где купили Сашке вместо лохмотьев джинсы и рубашку, и тут же в магазине парень переоделся. Мальчишка был несказанно рад обновкам. Затем поехали к Измайловскому парку, отыскали ЖЭК. В нем Жорику удалось выяснить, что квартира двести семьдесят два в доме одиннадцать действительно принадлежит его жене Наташе. Отец и сын отправились к дому. Код замка на двери в подъезде мальчик знал, поэтому дожидаться, когда кто-либо из возвращавшихся домой соседей откроет дверь, не пришлось. Жорик выключил в подъезде свет, затем отец и сын на лифте поднялись на четвертый этаж.

– Ты подожди пока на третьем, – попросил Жорик Сашку. – Я тебя позову, когда потребуется.

Парень без возражения спустился на расположенную этажом ниже лестничную площадку. Привольнов надавил на кнопку звонка. Минуту спустя щелкнул замок на внутренней двери, потом наступила тишина. Жорика долго изучали в глазок, однако из-за предусмотрительно отключенного Привольновым в подъезде света толком разглядеть не могли.

– Кто там? – спросила наконец лахудра, так и не признав уже приходившего сюда Привольнова.

– Электрик, – брякнул Привольнов. – Показания счетчика переписать хочу.

– Минутку! – откликнулась лахудра, щелкнула замком и открыла дверь.

Сегодня молодая женщина была при параде. Рыжие волосы вымыты и уложены, на лице яркий макияж. Одета претенциозно: вечернее черное платье с яркой вышивкой на груди, ажурные колготки, вместо драных тапочек – туфли с длиннющими носами. Мадам явно ждала гостей либо сама собиралась в гости отправиться. Узнав Привольнова, она скорчила недовольную мину и заявила:

– Ну, чего ты опять пришел? Я уже сказала, что ничего не знаю и знать не хочу. Давай, мужик, проваливай отсюда.

В Привольнове стала закипать злоба.

– Дорогая, – сказал он, сдерживаясь, чтобы не наорать. – Ты уже один раз выгнала из этой квартиры моего сына. Второй раз его выгнать не удастся. Так что сама выметайся отсюда.

Несколько мгновений лахудра, хлопая глазами, молча пялилась на Привольнова, затем округлила рот и голосом, каким избалованная барышня подзывает заигравшегося где-то кобеля, громко и протяжно позвала:

– Го-оги!

Второй раз кобеля звать не пришлось. За спиной лахудры возник здоровенный, бритый наголо кавказец с круглым холеным лицом, на котором в разные стороны дико торчали черные как смоль усы.

– Э-э… Аксаначка, – с сильным акцентом сказал он. – В чем дэло?

– Да вот! – поигрывая глазками, промурлыкала лахудра. – Мужик какой-то пришел, говорит, чтобы мы квартиру освободили.

Гоги переключил свое внимание на Привольнова.

– Э-э, дарагой, – произнес он с фальшивой ласковостью и, открыв пошире дверь, вышел на лестничную площадку. – Зачем скандалишь? Зачем людям настраэние портишь? У нас сэгодня праздник, дэнь раждэния, гостэй ждем, а ты мэшаешь. Давай, брат, иди отсюда, иди! – И кавказец похлопал Жорика волосатой рукой по щеке.

Привольнов терпеть не мог хамства. Он наложил сзади на шею Гоги руку, дернул его на себя и, когда кавказец сдвинулся с места, подставил подножку. Теряя под ногами опору, Гоги пробежал по инерции пару метров в полусогнутом положении, врезался лысиной в железную дверь напротив и рухнул на пол.

Жорик шагнул к двести семьдесят второй квартире. Лахудра испуганно шарахнулась в сторону и, встав на носочки, прижалась к стене. Привольнов прошествовал мимо нее в квартиру. На шум в коридор выскочили двое мужчин и девушка. Все кавказцы.

– Э, э! – вскричал тощий длинный парень с длинной черной физиономией. – В чем дело?

Привольнов был зол не на шутку. Не произнося ни слова, он схватил парня за шкирку, выволок за дверь квартиры и движением, каким гандболист бросает в ворота мяч, толкнул. Тощий, пролетев пару метров, словно кеглю, сбил поднявшегося было на ноги Гоги и вместе с ним упал на пол.

– А-а, – завизжала грудастая дородная девица в мини-юбке. Зачем-то прикрыла голову руками и, прошмыгнув мимо разъяренного Жорика, выскочила за дверь.

Сопротивление Привольнову оказал лишь один оставшийся в квартире кавказец – невысокий качок лет тридцати, в белой майке и спортивных штанах. Он смело бросился на Жорика, схватил за плечи и попробовал свалить на пол. Церемониться с качком Привольнов не стал. Коротким отрывистым ударом кулака под дых заставил согнуться пополам и тут же звезданул его коленкой в лицо. Нос у качка хрустнул, в разные стороны брызнула кровь. Больше парень не сопротивлялся. Он схватился руками за лицо и застонал. Жорик развернул его и пинком отправил за дверь к остальным стоявшим на площадке кавказцам. Затем высунул в подъезд голову и позвал:

– Сашка! – а когда мальчишка выглянул из-за лестницы, скомандовал: – Заходи!

Парень поднялся, юркнул в квартиру, а толпившаяся на лестничной площадке компания загалдела:

– Ты что, мужик, совсем офонарел, что ли? Ты чэго вэтворяешь-то? Хорош дурью маяться! Куда мы тэпэрь на ночь глядя?

– В коллектор! – бросил Привольнов и шваркнул дверью.

Однако кавказцы не успокоились и, едва Жорик вошел в квартиру, стали трезвонить. Привольнов подпрыгнул, сорвал висевший под потолком звонок, оборвав на нем провода. Но через пару минут входная дверь стала сотрясаться под мощными ударами. Жорик не выдержал, вышел в тамбур.

– Ну?! – рявкнул он.

– Обувь отдай, дэбил! – крикнул в подъезде Гоги.

Привольнов вернулся в квартиру, взял попавшуюся под руку сумку и, сложив в нее стоявшую в прихожей обувь, вышвырнул за дверь.

Вернувшись в квартиру, скомандовал:

– Саша, срочно в ванную купаться!

Кавказцы беспокоить перестали.

Жорик починил звонок и, пока Сашка мылся, осмотрел квартиру. Она была двухкомнатной, малогабаритной, с ванной, совмещенной с туалетом, крохотной кухней и узеньким балконом. Мебель старенькая, скорее всего, оставшаяся от покойной старушки, сестры мамы Наташи. Квартире и мебели требовался основательный ремонт.

Кавказцы, очевидно, были торгашами, ибо обе комнаты оказались заваленными барахлом. Гоги не соврал: компания действительно собиралась отмечать какое-то событие – в комнате был накрыт стол. Когда Сашка вышел из ванной, отец и сын упаковали вещи кавказцев и перетаскали их в прихожую, подготовив к передаче хозяевам. Туда же снесли еду с празднично сервированного стола. Затем принялись за уборку квартиры.

Событий и впечатлений от них в этот день было очень много, поэтому отец и сын чувствовали упадок сил. Даже не поужинав, легли спать, устроившись на одном диване.

Покаяние

На следующий день рано утром раздался звонок в дверь. Привольнов был уже на ногах, готовил на кухне для себя и сына завтрак. Он решил, что снова пришли кавказцы. Прихватив на всякий случай скалку, вышел в тамбур и заглянул в глазок. Ошибся. На лестничной площадке стоял участковый. Все ясно, торгаши нажаловались, разбираться пришел. Привольнов открыл дверь и хмуро сказал:

– Привет, Гриша.

Жорик рассчитывал увидеть на пороге разгневанного представителя закона, пришедшего устроить разнос хулигану, избившему накануне представителей кавказской диаспоры в России, однако встретил улыбающегося добродушного милиционера, заскочившего проведать старого знакомого.

– Здорово, Жорик! – чуть ли не распростер объятия Кременчук. – Ну, как тебе спалось на новом месте?

Привольнов подумал, что капитан над ним издевается и сейчас все же начнет выговаривать за вчерашнее, а потому, не принимая игры, буркнул:

– Неплохо.

Но ничуть не бывало. Гриша был искренне рад встрече и, похоже, наезжать не собирался.

– Можно к тебе войти?

– Проходи, – Жорик отступил от двери.

Прошли в прихожую, затем в кухню. Привольнов пододвинул ногой к столу табурет, капитан плюхнулся на него. Сам Жорик уселся с другого боку стола. Помолчали. Гриша явно не знал, с чего начать разговор. Наконец, помявшись, заговорил:

– Ты, Жорка, меня прости. Я, конечно, очень виноват перед тобой. Но что произошло, то произошло.

Привольнов с удивлением внимал речам стража порядка. С чего это вдруг его на покаяние потянуло?

– В общем, так, кхым, – кашлянув, между тем продолжал капитан. – Кавказцев этих я в дом пустил… Погоди! Погоди! – Он поднял руку, будто призывая Жорика не перебивать, хотя тот и не собирался этого делать. – Я ведь что решил: квартира бесхозной остается, раз хозяйка погибла. Мальчишка не в счет, я думал, его в детдом определят, коль родни у него нет. Про тебя-то мне Сашка рассказывал, будто пьешь ты, вот семья и сбежала от тебя в Москву. Не знал я, что ты мужик в порядке и за сыном приедешь. Вот по глупости подзаработать решил. Пустил на свою голову рыночных торговцев в квартиру пожить. За пятьсот баксов. Но не знал я, что они сволочами окажутся и выгонят пацана из дому. Мы договаривались, что он с ними поживет, но видишь, как все вышло. А пацана я найти никак не мог.

– Плохо искал, значит, – усмехнулся Привольнов. – Я вон нашел же.

– Да знаю я, доложили кавказцы, – отмахнулся Кременчук. – Но у меня действительно работы много. Короче, Жорка, ты на меня зла не держи, и я очень прошу тебя: не жалуйся никому. А то с работы меня выгонят, а у меня двое детей.

Так вот чем вызвано благое отношение капитана к Привольнову. Боится Кременчук, что Жорик настучит на него.

– Конечно ж, дети только у тебя, – с грустной улыбкой изрек Привольнов. – А у остальных скотина, которой не место в доме.

– Ну, зачем ты так, – тихо, с обидой в голосе произнес капитан. – Я же искренне раскаиваюсь и извинения прошу.

– Надеюсь, что это так. – Жорик положил скалку, которую до сих пор держал в руках, на стол. – А то несоответствие, Гриша, получается. Кактусы любишь, а людей нет.

Замечание явно не понравилось Кременчуку, однако он все обратил в шутку.

– Да ладно тебе учительствовать, – со смешком, панибратски произнес он. – Я все понял, давай мировую! – Капитан вдруг извлек из внутреннего кармана кителя бутылку и торжественно поставил ее на стол.

Пить с Гришей Привольнов, конечно же, не собирался, но и ссориться не хотел. Участковый мог ему еще пригодиться.

– Нет, Гриша, я в завязке, – тоном человека, вынужденного отказаться от предложения и сожалеющего об отказе, произнес Жорик. – Так что извини.

– Ну, как хочешь, – не стал настаивать капитан. – Мне вообще-то тоже нельзя. Работать еще нужно. Но ты, Жорка, имей в виду, если что потребуется, обращайся, помогу. Я твой должник.

– Ловлю на слове, – тотчас схватил быка за рога Привольнов. – Ты не в курсе, как там следствие по делу убийства моей жены продвигается?

– Следствие? – Гриша задумался. Потом оценивающе посмотрел на собеседника, словно прикидывал, можно ли ему говорить правду, решил, можно, и произнес: – Вот что, брат, на то, что найдут убийцу, ты не рассчитывай. Я ж на месте преступления был, видел все, участок-то мой. Да и краем уха слышал о ходе дела. «Глухарь» там, брат. Это я тебе точно говорю. Нет никаких зацепок.

Привольнов угрюмо кивнул:

– Ладно, будем знать, чего нам ждать от московской милиции.

А участковый вдруг засобирался.

– Давай, Жорка, забегай или звони. – Он встал, поколебавшись, сгреб со стола бутылку водки и засунул ее назад в карман. – Тебе не нужна, а мне пригодится, – принужденно рассмеялся Гриша. – Ну, я побежал.

Привольнов пошел провожать участкового. Когда проходили мимо сложенных в прихожей вещей, капитан, ткнув в них пальцем, сказал:

– Кавказцы эти сегодня подскочат к тебе за шмотками.

– Пусть забирают. – Жорик открыл дверь и выпустил участкового.

Решение

Жорик стоял в кухне у окна, смотрел на улицу. На душе у него скребли кошки. Неужели преступник, убивший Наташу, не понесет наказания? Неужели тот, кто перечеркнул все его планы на будущее, заставил бродяжничать его сына, останется на свободе и, возможно, дальше будет творить свои черные дела? Но это неправильно.

Из подъезда вышел участковый и направился прочь от дома к центральной дороге. Привольнов долго смотрел ему вслед. Что ж, раз милиция не может отыскать убийцу, попробуем сами выйти на него, решил он. Время для этого есть – впереди двадцать четыре дня отпуска – силы и желание тоже. Но Сашка. Не болтаться же ему все время, пока он будет заниматься поисками, без дела. Участковый скрылся за поворотом, а Жорик пошел будить сына.

После завтрака отец и сын вышли из дому. В первом же попавшемся на пути магазине канцтоваров купили тетради, ручку и сумку и отправились в школу.

Учительница второго класса, увидев ученика в компании с родителем, принялась выговаривать семейке за пропущенные в школе занятия. Она-де три недели не может разыскать Сашу, а на звонки в квартиру Привольновых какие-то люди отвечают, что мальчик здесь больше не живет.

Жорик не стал распространяться о том, где именно и как провел вышеуказанное время его сын, и Саше о бродяжническом периоде своей жизни, во избежание насмешек со стороны товарищей, наказал помалкивать. Объявил только, что в семье случилось несчастье, мать мальчика погибла, а сам он был вынужден жить у родственников, но теперь жизнь более-менее обустроилась, и Саша снова будет посещать школу. Клятвенно заверив, что сын обязательно догонит программу, Привольнов оставил мальчишку в школе и откланялся.

У дома Жорика поджидал автомобиль, в котором сидели Гоги и два его товарища. Завидев Привольнова, кавказцы вышли из машины.

– Барахло отдашь? – хмуро спросил лысый.

Жорик прошел мимо компании, на ходу бросив:

– Забирайте!

Все вместе поднялись в квартиру. Привольнов дождался, когда торговцы вынесут из квартиры сумки с вещами и продукты, и закрыл дверь. Оставшись один, сел на диване у телевизора. Показывали какой-то фильм, однако Привольнов не вникал в его смысл. Мысли Жорика вертелись вокруг гибели Наташи. Он искал побудительные причины, толкнувшие преступника на убийство, размышлял над тем, с чего следует начать поиски преступника. Полчаса спустя встал с дивана и выключил телевизор. Подходящего мотива преступления он так и не подыскал, а вот розыск убийцы решил начать с опроса соседей. А кто все про все знает? Конечно же, сидящие у подъезда старички. Привольнов выглянул с балкона, однако подходящего объекта для допроса не обнаружил. Лавочки у дома были пусты, а прогуливавшаяся невдалеке пожилая чета об убийстве могла и не знать. Но да ничего – еще не вечер.

Чтобы не терять времени даром, Жорик взялся за уборку, во время которой время от времени выглядывал то с балкона, то из окна кухни во двор. Затем сбегал в строительный магазин, купил новый замок и на всякий случай заменил старый. Мало ли что, вдруг у кавказцев ключ остался. Часиков до одиннадцати лавочки были пустыми, затем на одной из них сидели подростки, потом мамаша с коляской, и вот, наконец, появился пенсионер с газеткой. Жорик спустился на первый этаж и вышел из подъезда.

Он подсел к пенсионеру на лавочку.

– Здравствуйте, отец.

Старичок опустил газету и поверх висевших на кончике носа очков с толстыми линзами глянул на Привольнова.

– Здорово, – еще не зная, как себя вести с незнакомцем, сказал он неуверенно.

Привольнов придвинулся ближе.

– Меня Георгием зовут. Я муж убитой в вашем подъезде женщины Наташи. Слыхали про такую?

– А-а… как же! – изрек старик и отложил газету. Он сообразил, что подсевший к нему тип опасности не представляет, и заговорил более непринужденно. – Знаю, знаю, врачиха. Ты прими мои соболезнования, Георгий. Такая трагедия.

Привольнов склонил голову.

– Принимаю. – Помолчав, доверительно сказал: – Понимаете, отец, я из другого города приехал за сыном. О том, что здесь случилось, не знаю. Не могли бы вы рассказать, как убийство произошло?

– Да я и сам, парень, толком ничего не знаю, – с нотками сожаления в голосе признался пенсионер. – Семья-то твоя недавно здесь поселилась, особо ни с кем не общалась. Сам понимаешь, в больших городах все обособленно живут. Жизнью друг друга не интересуются.

– Это точно. – Привольнов был разочарован. – Что ж, жаль. Ладно, отец, извините за беспокойство.

– Да ты погоди, – пенсионер махнул рукой, призывая поднявшегося было Привольнова, не вставать. – Сейчас старухи выйдут, поговоришь с ними, они-то наверняка намного больше моего знают.

Привольнов сел на место. Действительно, минут через двадцать из дверей подъезда вышли две пожилые женщины. Одна из них, в черных брюках и бежевой рубашке навыпуск, несла миску с едой.

– Кис, кис, кис! – стала звать она с порога, затем кивнула старику: – Здравствуйте, Вадим Палыч. Кис, кис, кис!

– Добрый день, Зинаида Михайловна, – тоном галантного кавалера ответил пенсионер и обратился к подруге подзывающей кошку женщины: – И вас, Алла Семеновна, приветствую!

Старуха сделала нечто похожее на книксен:

– День добрый!

– Кис, кис, кис! – продолжала заливаться соловьем Зинаида Михайловна. – Кис, кис, кис. Чтоб тебя черти съели. Кис, кис, кис!

Наконец на зов откуда-то со стороны расположенного под одним из балконов подвала выскочила драная кошка, подбежала к старухе и замурлыкала, виляя хвостом.

– Ну, пойдем, моя хорошая, пойдем! – засюсюкала Зинаида Михайловна и, согнувшись, будто услужливая официантка подающая нетерпеливому клиенту блюдо, засеменила в угол крыльца подъезда. Она поставила миску на пол, кошка, урча, накинулась на еду.

Между тем Алла Семеновна спустилась с крыльца и села на скамеечку напротив Вадима Павловича. Вскоре, налюбовавшись на то, как кошка уплетает еду, спустилась с крыльца и пристроилась рядом с подругой и Зинаида Михайловна. Обе женщины с любопытством поглядывали на Привольнова.

– Вот знакомьтесь, Георгий, муж Наташи, – пенсионер замялся. – Ну, той женщины, что погибла.

Старухи враз сделали траурными лица.

– А как же, как же, – закивали они. – Знаем. Бедная женщина.

– Его вопросы кое-какие интересуют, – заявил Вадим Павлович и глянул на Привольнова: – Спрашивай, чего хотел знать-то.

Жорик подался вперед, чтобы иметь возможность говорить тише.

– Как убили Наташу? – спросил он.

– Зверски, молодой человек, зверски, – промолвила Зинаида Михайловна, тоже подаваясь вперед и понижая голос до тона сплетницы. – Ножом. Вы не представляете, сколько крови было.

Соседка пихнула ее кулаком под бок и заявила:

– Ты, Зин, такт имей. Все же жена человека была. Чего же ты ему ужасы-то рассказываешь.

– А, ну да, извините, – смутилась Зинаида Михайловна.

Привольнов взглядом поблагодарил старуху за проявленное участие.

– А кто мог убийство совершить, не предполагаете? – поинтересовался он.

Обе женщины синхронно покачали головами.

– Нет, мил-человек, понятия не имеем, – заявила Алла Семеновна. – Наташа скрытная была. Знакомств ни с кем не водила. С нами здрасте, до свидания. Вот и весь разговор. Так что ни друзей, ни подруг ее мы не знали. И кто и за что убить мог, не представляем.

Привольнов не отставал:

– Но, может, в день убийства кто-нибудь приходил к ней, искал ее или спрашивал?

Подружки с таинственным видом переглянулись, словно испрашивая друг у друга совета, стоит ли посвящать Жорика во все известные им факты. Решили посвятить, и Зинаида Михайловна заговорила:

– Да искал ее один мужчина, только не знаем мы, имеет ли он к преступлению отношение.

– Мне все интересно, – поспешно сказал Привольнов. – Рассказывайте.

– Ну, что ж, – словоохотливо отозвалась пожилая женщина, – слушайте, коль интересно. А дело было так. В тот день сидела я, как сейчас, на скамеечке, только одна была. А неподалеку, вон там, – она указала на ряд гаражей и проезд между ними, – автомобиль остановился, а из него мужчина молодой вышел. Солидный такой. Вид больной у него был. Подходит он, значит, ко мне и говорит: плохо, мол, мне, мамаша, что-то. Врач здесь поблизости нигде не живет? А я знаю, что в наш подъезд врачиха не так давно въехала, ну и отвечаю ему, мол, поднимитесь в двести семьдесят вторую квартиру, там Наташа, терапевт, живет. Ну, еще код ему назвала замка-то нашего. Мужчина в дом и вошел.

Привольнов оживился. Это было уже кое-что.

– В котором часу это произошло? – спросил он быстро.

Уверенным тоном Зинаида Михайловна ответила:

– В четыре часа. Это я точно знаю. Я как раз по телевизору свой любимый сериал досмотрела да на улицу вышла подышать свежим воздухом.

– А когда человек этот покинул дом, вы не заметили? – Жорик был ужасно заинтригован сообщением старушки.

– Как же не заметила, заметила. Минут через десять вышел.

– Сказал что-нибудь?

– Да нет. Тут знакомая одна прошла, спросила о чем-то, я отвлеклась, – явно сожалея о допущенном промахе, призналась Зинаида Михайловна. – Мужчина в этот момент и проскочил.

– Жаль, жаль, – посетовал Привольнов. – Номер машины вы, конечно, не запомнили, – вопрос он задал просто так, для проформы, абсолютно не рассчитывая на положительный ответ. Какого же было его удивление, когда старуха довольно бойко ответила:

– Эс девяносто пять семьдесят два УР.

Жорик не поверил своим ушам.

– Вы запомнили номер автомобиля, Зинаида Михайловна? – изумился он.

– Ну да. – Старуха была довольна впечатлением, какое произвела на собеседника ее наблюдательность. – Машина стояла так, что как раз номер ее был виден. Зрение у меня хорошее, да и на память не жалуюсь. Вот я цифры да буковки-то и запомнила.

Рассказ Зинаиды Михайловны о молодом мужчине, посетившем квартиру Наташи в день убийства, несомненно, ценная информация. «Впрочем, насколько ценная, узнаю точно тогда, когда разыщу мужчину и побеседую с ним», – дабы не обнадеживаться раньше времени, одернул себя внутренне Жорик.

Он поднялся, поблагодарил пенсионеров за беседу и распрощался.