Текст книги "Резюме по факсу"

Глава 6

Какая сила заставила меня проснуться среди ночи – один бог в курсе. Я перевернулся с боку на бок, вновь попытался уснуть. Долго лежал с закрытыми глазами, думая о том, что случилось у фешенебельного особняка. То, что Паскарь стрелял отменно, факт неоспоримый. Никто из пацанов в секции не мог выбить пятьдесят из пятидесяти, тренер же делал это из любого положения.

Скорее всего, он позвонил Ригелю на сотовый, представился настоящим именем, предложил освободить меня и подобру-поздорову убираться из города.

Поскольку Ригель не внял его советам, он пристрелил его. Брюнетка откуда-то знает Клеща, знает его почерк, кинулась спасать своего любовника, мигом оценив серьёзность ситуации.

Открыв глаза, я увидел тонкую полоску света под дверью и пустую кушетку. Алинка не спала!

Она жила одна в однокомнатной квартире.

Я взял со стола будильник: обе стрелки сошлись между тремя и четырьмя. Время самого глубокого сна! Сев на диване, я прислушался и с трудом различил приглушённый голос Алинки. Она с кем-то разговаривала по мобильнику! А может, по скайпу. В наше время можно и так, и так. Находясь при этом на кухне… Или даже в ванной, иначе слышимость была бы лучше.

Я поднялся и подошёл к двери. Голос Алинки стал громче, но слов всё равно было не разобрать. В конце концов, подумал я, в случае разоблачения всегда можно будет сказать, что собирался в туалет! Сделав физиономию ещё более сонной, я вышел в коридор и приблизился к закрытой двери ванной.

Обычно в такой ситуации открывают кран, чтобы поток воды заглушал сказанное, но Алинка, видимо, подумала, что я после случившегося буду спать как убитый, иначе предприняла бы всё необходимое, чтобы сказанное в трубку никак не долетело до моих ушей.

– …Я не арестованная, Эрик, чтобы подчиняться тебе… Мне надоело сидеть взаперти, и я решила прогуляться. Помню я твои инструкции, пропади они пропадом… Он спит, не парься. У него форс-мажорные обстоятельства. Ладно, я тоже спать хочу… Всё!

Мне стоило огромных усилий, чтобы не пнуть дверь, не ворваться, не схватить её за волосы. Что было бы потом, жутко представить. Но я сдержался, быстро вернулся к себе в комнату, лёг на диван, укрывшись одеялом с головой.

С кем Алинка разговаривала? С каким-то Эриком… Любовником? Пришедшая мысль была настолько чудовищна, что, казалось, не поместится в голове. Этого не могло быть!

Размышления мои были прерваны появлением Алинки. Как ни в чём не бывало, она устроилась на кушетке, отвернулась к стене и вскоре уснула. Слушая её ровное дыхание, я негодовал.

Получается, она вынуждена проводить эту ночь без… Эрика, потому что… потому что у меня – форс-мажорные обстоятельства. Иначе мне бы пнули под зад коленкой и – гуляй, Вася! В смысле, Федя.

Очень может быть, что вчера она шла ко мне домой, чтобы окончательно объясниться, расставить точки над «i»… А тут – я на балконе руками размахиваю. Причём – совсем на другом балконе! Понятное дело, объяснение пришлось отложить до лучших времён… Ну, дела, Саныч!

Я прислушался к дыханию Алинки: так могла спать женщина, абсолютно уверенная в своей незапятнанной репутации. Осторожно, так чтобы не разбудить её, я поднялся с дивана и вышел из комнаты.

В прихожей нащупал в её плаще сотовый, достал его. Не долго думая, нашёл «последний» разговор. Абонент носил имя «Эрик». Я нажал на кнопку, и сердце моё заработало с удвоенной энергией. Гудки медленно, один за другим вползали в обожжённое ухо. Я насчитал их пять или шесть. Уже собрался нажимать на кнопку отбоя, как трубка «ожила»:

– Ну, что тебе ещё, Алин? – пробормотал бархатистый голос. – Не спится? Алё, слышишь меня? Алё, Алина!

В этот момент в комнате заскрипела кушетка, я быстро «оборвал» разговор, сунул сотовый в карман её плаща и скрылся в туалете. Усевшись на унитаз, крепко задумался.

Итак, Эрик с бархатистым голосом. Откуда он взялся? Больше года Алинке удавалось скрывать свою связь или… они сошлись недавно? Спелись, соловушки! А если этот… Эрик решит вновь позвонить и убедиться, что звонок был именно от любовницы, таким образом раскроется моя авантюра!!! Или Алинка утром обнаружит этот мой ночной «разговор», что тогда?

Выходит, он про меня знает, и закрывает на «это» глаза? С какой стати? Лично я на него закрывать глаза не собираюсь, утром же поставлю вопрос ребром.

С этим твёрдым намерением я вернулся в комнату, где мирно посапывала Алинка, лёг на диван и вскоре задремал.

* * *

Утром я проснулся от её поцелуя.

– Соскучилась, Федь!

Когда мы, оба без сил, вспотевшие, расползлись по разным углам комнаты, я готов был простить Алинке всё: и длительное отсутствие, и ночные звонки, кому бы они ни адресовались. Всё – ради этих нескольких минут полного забытья.

Сердце колотилось, в ушах звенело, но… ни с кем и никогда у меня ничего подобного не случалось.

– Кофе будешь? – спросила она, накидывая халатик на абсолютно голое тело. – Или сперва водные процедуры?

– Сперва… водные проц-цедуры, – кое-как выговорил я заплетающимся языком, – а потом кофейку с гренками… как обычно. Господи, у тебя г-голова не кружится?

– Нет, нисколько, – призналась она и исчезла за дверью.

Откуда только он взялся, этот Эрик? Ведь всё так хорошо! Может, и нет его? Привиделось мне ночью чёрт-те-что. Перенервничал, начали кошмары являться. Глюки…

Я быстро вскочил, оделся и осторожно выглянул в коридор. Алина колдовала на кухне, что-то напевая себе под нос.

– Да, я ведь до сих пор не знаю, что с тобой случилось, а ты не знаешь, что со мной, – несколько фальшиво «спохватилась» она. – Сейчас за кофе всё обсудим.

– Всенепременно, – согласился я.

Усевшись за стол с дымящимися чашками, хрустнув свежей гренкой, я понял, что не хочу ничего менять. Не утро, а мечта любого нормального мужика.

И какой чёрт разбудил меня посреди ночи?!

Я залюбовался Алинкой. Когда она успела так прибрать волосы? А подвести губы, ресницы…

– У мамы в Керчево случился инсульт, – глядя мне в глаза, сообщила Алина. – Тридцать первого пришла телеграмма, соседка мне позвонила на работу… До тебя я дозвониться уже не могла, поехала тотчас… Автобусом до Березников, потом пересадка. Её положили в больницу, она уже пришла в сознание, правда, говорит до сих пор плохо. Я звонила, звонила, но твой сотовый… Стабильно молчал. Конечно, жаль, что сорвалась поездка в Болгарию, но, сам понимаешь, мама всё-таки.

– Инсульт – это серьёзно, – протянул я, обжигаясь кофе. Затем буквально засыпал её вопросами: – Геморрагический ставят? Пролежней нет? Сколько капельниц в день?

– Нет, говорят, всё же, ишемический, пролежни поначалу были, но я обрабатывала. Капельницы утром и вечером.

Сказать, что я был обескуражен ответом, значит ничего не сказать. Или Алинка действительно ездила к матери в Керчево и не отходила от её кровати все эти дни. Или проштудировала соответствующую литературу, чтобы оказаться во всеоружии. Видимо, растерянность была написана у меня на лице, потому что она криво усмехнулась и, покачав головой, заявила:

– Теперь давай послушаем твою легенду, Феденька, что с тобой приключилось в начале… бабьего лета.

– Что же касается моей легенды, как вы соизволили заметить, сударыня, – невозмутимо констатировал я, взглянув в окно. – То на мою долю выпало в эти денёчки гораздо больше приключений, нежели на вашу.

Подробно рассказав ей о случае с машиной, о госпитализации, я упустил лишь Паскаря с его намёками на её измену. Пришлось импровизировать на ходу, ведь, в отличие от Алинки, я к допросу с пристрастием не подготовился. По моим рассказам выходило, что братки с силой затащили меня в квартиру с трупом, из которой я чудом освободился, затем в бессознательном состоянии «вынырнул» в однокомнатной «хрущёвке». Тогда-то и «узрел» её, бедняжку, спешащую после возвращения из Керчево в мою «берлогу», где поджидала засада.

Излагая всё это, я несколько раз ловил себя на мысли, что поверить в подобную муть может только человек со сдвинутой психикой. Во всяком случае, я сам ни за что не поверил бы ни одному слову.

Что же получается: её легенда более правдоподобна, чем моя?! Хотя в Керчево ещё следует позвонить и убедиться, что инсульт у гражданки Важениной действительно имел место быть, пусть и ишемический. Но со мной-то всё случилось на самом деле! Ничего не добавлено, даже кое о чём пришлось умолчать. Тем не менее, получился бред сивой кобылы.

– Да-а, – протянула она, выслушав меня до конца. – Стоит тебя оставить без присмотра, как начинается мистика. Если бы не следы кровоподтёков на лице и не обожжённое ухо, я бы вряд ли поверила… Слишком всё притянуто за уши.

– Это что, значит, я должен оправдываться? – во мне начала подниматься обида. – Меня чуть не убили, только по чистой случайности…

– Кстати, о случайности, – перебила Алинка. – Кто всё-таки вчера пристрелил этого очкарика, мне до сих пор интересно. Кто наш спаситель, которому мы обязаны жизнью?

– Понятия не имею, – соврал я, допивая кофе. – Но не должна быть череда невезений сплошной, понимаешь. Должна и везуха когда-нибудь проклюнуться! Если считать, что жизнь – это зебра, чередование полос… чёрных и белых, то после чёрной полосы должна наступить белая…

– Убедительно, Федь, что и говорить.

– А как же знакомство с родителями? – всё ещё на что-то надеясь, поинтересовался я. – Всё по-прежнему?

Мне захотелось крикнуть: «Почему у нас всё не как у людей?!! Я что, предлагаю что-то противоестественное? Тогда почему чувствую себя при этом навязчивым тупицей?»

Но я промолчал и услышал:

– Разумеется, по-прежнему, – она пожала плечами. – Я должна созреть, понимаешь? Ещё не время, Федюнь.

Ещё меня подмывало спросить про Эрика, про ночной звонок, но я сдерживался из последних сил. А когда сил не осталось, запиликал её мобильник.

– Кстати, – встрепенулся я, когда она направилась в прихожую. – А почему ты отключила сотик?

– И не отключила… У меня новая симка. По старой выходило в Керчево дорого.

«Вот это легенда! Неслабо! – ёкнуло у меня в голове. – Короче, Саныч, не стоит придираться к словам женщины, которая не намерена тебя посвящать в нюансы своей жизни».

Я молча пил кофе и какое-то время сидел в раздумьях. Предчувствие глобального скандала нарастало с каждой секундой. Оказывается, в словах Паскаря присутствовала не доля правды, а гораздо больше!

У моей Алинки от меня были секреты! Таков неутешительный итог выяснения отношений. Так дальше продолжаться не может! Я сойду с ума!

В этот момент до моих ушей донеслось её истерическое:

– Как на месяц?! Ты ничего не говорил! Мог бы и предупредить!

Я вскочил, расплескав остатки кофе, кинулся в прихожую, где наткнулся на её взгляд: она смотрела мимо меня, она вся была там, в телефонной трубке. Она даже не побеспокоилась о мало-мальски правдоподобной легенде.

– Ведь я не сплю, аккуратней, – попытался сострить я, но не был удостоен ни жестом, ни взглядом. Моей подруге, относительно которой я ещё сутки назад строил жизненные планы, было глубоко по барабану: догадаюсь я о её измене или не догадаюсь… Видимо, уезжавший на месяц Эрик заслонил ей… всё. Быть может, она и отпуск брала отнюдь не ради поездки со мной в Болгарию, а ради… оргий на конспиративной квартире с этим супостатом, встреча с которым у меня, бесспорно, впереди.

Сучка!!! Стерва!!!

Она собиралась сумбурно, второпях: не стесняясь меня, скинула халатик. Я не додумался отвернуться, так как был не в себе: словно запутавшийся в сетях дельфин, хватал ртом воздух. Словно дело происходило не у неё дома, а в гримёрке какого-то стриптиз-бара, и она спешила к шесту, судорожно натягивая ажурные трусики.

– Никуда ты не пойдёшь! – процедил я сквозь зубы, загораживая выход из комнаты. – Не отпущу тебя… Этот Эрик… или как его там, перетопчется!

– Так ты всё знаешь! – она замерла буквально на секунду, бросив на меня снисходительный взгляд. – Тем лучше… Тем лучше. Не надо юлить, придумывая глупые объяснения. Но все объяснения потом, не сейчас. Сейчас я жутко тороплюсь, у меня ни секунды времени.

– У тебя груда времени, – рявкнул я, возвышаясь неприступной скалой в проёме дверей, – поскольку ты никуда не идёшь. Можешь звонить своему Эрику, плести что угодно, но никуда тебя я… не отпущу!

– Пусти-и-и! – она ринулась в атаку, очертя голову, не беспокоясь о причёске. Как таран.

Мог ли я дней десять назад допустить мысль о подобной сцене? Дух Отелло, дремавший доселе в недрах моего подсознания, завладел каждой моей клеточкой.

Я устоял. Многочисленные её атаки не принесли никакого результата.

– Ах, так! – пронзительно крикнула она и в разорванной блузке бросилась к балконной двери.

– Не глупи, Алина, на тебя люди смотрят! Мы на четвёртом этаже!

Лязгали шпингалеты, звенели стёкла. Оцепенение слетело с меня, когда я увидел, как решительно она задирает юбку, чтобы перемахнуть ногой через балконную перегородку. «Не шутит!» – выстрелило у меня в голове, и я рванул на балкон.

Успел буквально в последнее мгновение. Ещё бы немного, и она оттолкнулась. Почему-то я не сомневался в этом. Сграбастав её в объятия, кое-как перевалил через перегородку. Началась возня, в результате которой я схлопотал удар коленом между ног и, утробно выдохнув «О, ё…!», на несколько секунд был выведен из борьбы.

Оставив меня на балконе, Алина убежала, исчезла, стёрлась из моей жизни. На время или навсегда? Тогда второй вариант казался более вероятным.

Глава 7

В ординаторской сидел один заведующий. Увидев меня, он икнул и отодвинул в сторону свой обед. Через секунду поинтересовался:

– Саныч, может, ты объяснишь мне, что происходит, а? Вчера утром я уж думал, клинику захватили террористы, нас взяли заложниками… Думал, надо вести себя тихо, не нервировать их лишний раз… По отделению бродили тёмные личности в ботинках, грязи нанесли. И это в хирургическом отделении! Потом, слава богу, рассосались помаленьку…

– Это я их рассосал, – кое-как произнёс я. – Сделал глупость и угодил им прямо в руки. Ну не дурак ли!

– А на кой, извини, ты им нужен, Саныч? Просвети низшие слои населения. А то мы в неведении! Вообще-то, по инструкции ты ещё не выписан, палата числится за тобой. Сёстры бегают, ищут, где Чеклецов да где Чеклецов. Вчера, кстати, едва ты отчалил на «Пежо», старлей этот опять подваливал… как его?

– Земляков, что ли? – с трудом вспомнил я.

– Точно, всё тебя спрашивал. А у нашего дохтура, оказывается, война, преследование… Ну и где проходит линия фронта?

– Не ёрничай, Анатолич! – буркнул я, покидая ординаторскую.

Забрав в гардеробе окровавленную одежду, я с удивлением обнаружил, что ключи от квартиры оказались на месте. Примерно через полчаса я был дома. Бардак, оставленный сидевшими в засаде братками, меня ничуть не расстроил. Приняв контрастный душ, я почистил картошки, налил на сковороду подсолнечного масла, покрошил лука, чеснока и вскоре по заброшенной холостяцкой квартире поплыл вкуснейший аромат.

Обжигаясь картошкой, я попытался собрать воедино все мысли. Итак, Эрик… Потолковать бы с ним, отбросив эмоции, с глазу на глаз. Уж я ему переносицу-то поправил бы.

Но, взглянув на ночные и утренние события более хладнокровно, я понял, что это банальный любовный треугольник. Не повезло тебе, Саныч. Но причина твоих злоключений в другом.

Я нутром чувствовал: все мои несчастья последних дней замыкались на Паскаре. Хоть и сволочь он порядочная, но точки над «i» без него не расставить. Если он действительно Клещ, неуловимый киллер экстра-класса, которого узнают по почерку, то зачем ему понадобился я? Ведь это он натравил на меня пацанов с резиновыми дубинками, иначе откуда ему известно, что я потерял в той драке две тысячи евро? С какой целью он пошёл на это? Чтобы сделать меня уязвимым? Заставить работать на себя?..

Стоп! Догадка осенила меня так внезапно, что я перестал жевать: болезнь Паркинсона! Мы впервые встретились у кабинета невропатолога. Потом он говорил, что лежит в неврологии… Врал, конечно. О том, что лежит, а что касается диагноза – правда. Вряд ли он выдумал болезнь для прикрытия. Скорее всего, она есть на самом деле. Пусть в начальной стадии, пусть пока компенсируемая лекарствами. Но для снайпера это приговор! Если руки начали трястись, надо менять профессию.

Значит, ему нужен я… Догадка подкралась к сердцу и сжала его когтистой лапой. Я отодвинул сковородку и вышел на балкон. Неужели это правда?! Тогда он не отстанет. И у меня обратной дороги нет, он передо мной фактически раскрылся. Если я не соглашусь стать его учеником и преемником, он меня уничтожит.

Что делать?

Решение пришло мгновенно: исчезнуть до его появления. Исчезнуть совсем, чтобы никаких следов. Или… чтобы следы были. В виде обгоревшего трупа с моей зубной формулой.

Господи, Саныч, что ты городишь!

Я бродил по квартире, лохматя волосы, разговаривая сам с собой.

Смешно использовать тот же метод, который использовал сам Паскарь, чтобы исчезнуть из официальной статистики. Он мне про это рассказал, и я же буду подбрасывать ему собственный труп. Его реакция: он не поверит, и будет тысячу раз проверять. Так не проще ли исчезнуть без трупа? Так как представление будет разыграно исключительно для Клеща, который всё равно не поверит, так и пытаться нечего!

Вернувшись на кухню, я уселся за сковородку и продолжил «трапезу». Когда Паскарь-Клещ обнаружит, что я исчез, он, естественно, обозлится. И кинется в погоню. Куда? Какие нити он может задействовать, чтобы узнать, куда я намылился? Родители? Друзья? Любовница?

Самое слабое звено – родители. Их надо куда-то прятать. На даче оставаться – рискованно. Первое, что приходит в голову, – это дача. Найти её проще, чем клизму поставить. Отвезти в Березники к родственникам? Более реально, но до этого можно додуматься, выяснив родственные связи. Нет, укрывать родителей надо там, где меньше всего Паскарь-Клещ их будет искать.

Например, увезти на электричке в Шабуничи, там посадить на проходящий поезд «Москва-Северобайкальск». Дальше что?

Почесав затылок, я понял, насколько неразрешимую задачу сам перед собой поставил. Перед подобной поездкой как минимум надо продать квартиру, дачу. А это вряд ли удастся удержать в секрете.

С другой стороны, родителей подставлять я не имел права. Клещ их на дыбе пытать будет, он не поверит, что я исчез, не оставив адреса.

Любовницу в расчёт можно не брать. Она была ещё вчера, а сегодня… То, что она «выкинула» сегодня, сжигало все мосты.

Друзья – Илюха Кабачный, однокурсник. Я сейчас в отпуске, у него начались жаркие дни. Ему можно будет сказать, что я на короткое время «слинял» на дачу, так как он всё равно в курсе того, что со мной случилось. Нет, Паскарь к Кабачному не подступится, однозначно.

Вывод: надо как-то спрятать родителей. Начать следует немедленно, поскольку Клещ может объявиться в любую минуту. Уж в который раз я пожалел, что не удосужился приобрести новый мобильник, и в который раз себе ответил, что у меня, вообще-то, не было времени для этого.

Спокойно, Саныч! Для того, чтобы постоянно следить за кем-либо, спецслужбы применяют в своей работе маячки, жучки, прочую лабуду, излучающую в пространстве сигнал. Не мог ли Паскарь таким образом как-то пометить мою больничную одежду?

Я быстро скинул пижаму, прощупал её, проверил на просвет… Не найдя ничего подозрительного, переоделся во всё чистое.

Выйдя на улицу в прошлогоднем плаще, потёртых джинсах и с огромной спортивной сумкой через плечо, я пересёк пустую автостоянку и вышел к шоссе Космонавтов. Ещё пара сотен метров – и начнётся Балатовский парк, где можно будет запутать следы.

Не знаю, следил ли за мной Клещ, но, оказавшись между сосен и ёлок, я принялся петлять, как мог. Конечно, каждый, кто меня увидел бы, принял либо за бомжа, либо за человека, направляющегося на сельхозработы. Если мои предположения были верны, и Паскарь превратился в киллера экстра-класса по имени Клещ, то никакие меры предосторожности не могли оказаться лишними.

Никого подозрительного в лесу я не встретил, немного успокоился и направился вдоль шоссе.

* * *

Я подходил к даче, не чувствуя обычного душевного комфорта от предстоящей встречи с родными людьми. В душе ворочался червячок сомнения: правильно ли я поступаю.

– Как, ты разве не в Болгарии? – первым делом спросила маман. Признаться, к тому времени я совсем забыл о «сказочной» поездке на песчаные дюны, и был застан врасплох.

Выслушав моё сумбурное объяснение, маман обрадовалась, как обычно, усадила за стол, поставила на газ кастрюлю с супом. Я заметил, что она то и дело косится в сторону гостиной.

– У отца новый шахматный соперник, – пояснила она, – его ведь хлебом не корми, дай по доске фигуры подвигать. А сегодня так увлёкся, что даже тебя не вышел встречать.

– Что за соперник? – полюбопытствовал я, чувствуя неприятную скованность, словно был железным дровосеком из сказки о Волшебнике Изумрудного города, которого забыли вовремя смазать.

Передо мной лежал хлеб, ложка, между ними – тарелка с дымящимся супом. И я вдруг совершенно забыл, что со всем этим надо делать. Сидел, тупо уставившись перед собой и натужно соображал, что к чему.

Слава богу, маман в это время колдовала у раковины и не видела моей растерянности.

– Ещё в августе познакомились, живёт двумя домами ниже, у Депутатовых. Зовут Мстислав Данилович. Вежливый такой, – ворковала маман, гремя ложками и вилками. – А сегодня как-то договорились, видимо… Уже битый час за доской сидят, словно приклеенные.

– Даже пообедать забыл? – уточнил я, хватая ложку и принимаясь за еду. – Что-то не припомню, чтобы такое с ним случалось.

– Я предлагала, отказались оба, дескать, интересная партия. Говорит, сначала закончим, уж потом. Так это примерно час назад было…

Относительно пристрастий отца я был в курсе, поэтому ничуть не удивился услышанному. Далеко не первый раз он приглашал к себе в дом «дворовых гроссмейстеров» – сыграть партейку-другую.

Шахматисты появились на кухне, когда я «приговаривал» вторую тарелку супа. При виде очередного отцовского «соперника» выронил ложку. Паскарь, сухо поздоровавшись со мной, обратился к маман:

– Извините, Мария Константиновна, мне бы водички попить… или кваску ещё лучше.

– Так ведь суп стынет, Мстислав Данилыч, – отозвалась она, хлопоча у плиты. – Отобедали бы с нами…

От последних слов маман меня затрясло. Чувствуя, как лицо наливается кровью, я сидел с набитым ртом, словно капризный ребёнок, которого кормят «с ложечки». Моя мать предлагала суп убийце!

– Спасибо, я пойду, – эдак, совсем по-семейному, отреагировал «гость», отпив из предложенного стакана и бросив на меня короткий взгляд, – у вас, как я понимаю, сын пришёл… Его кормить надо. Мне ж до вечера ещё в город надо успеть.

– Да, знакомьтесь, Мстислав Данилович, это Фёдор… – начала было маман, но Данилович был уже в прихожей, и слышать последних слов моей матери не мог. Отец отправился его провожать, договариваться о следующей партии, а я не мог никак унять сердцебиение.

Киллер взял моих родителей в заложники! Более надёжной гарантии моей покладистости и придумать невозможно! Если не соглашусь, то…

Закончить мысль мне помешал отец, вернувшийся на кухню:

– Ну что, Фёдор, давненько тебя не видно было!

Разговор с отцом, помню, не клеился. Жадно пьющий воду Паскарь так и стоял у меня перед глазами. Может, тогда впервые я почувствовал, на какой крепкий кукан меня насадил бывший тренер.

Не помню, под каким предлогом я отправился к себе на второй этаж, рухнул на продавленную кровать и крепко зажмурил глаза. Мне хотелось рыдать, и я бы наверняка разревелся впервые за двадцать лет, но боязнь, что маман внезапно зайдёт и увидит меня в таком состоянии, не позволила мне окончательно раскиснуть.

Если я раскроюсь перед родителями, если скажу, что нового отцовского соперника на пушечный выстрел нельзя подпускать к даче, что это изменит? Родители на прицеле, это Паскарь мне продемонстрировал весьма наглядно.

Безысходность ситуации убивала, сковывала по рукам и ногам. Может, как-то удастся вывести родню из-под удара? А вдруг уже везде понаставлены жучки? Вдруг Клещ контролирует все разговоры?!

Вечером за ужином отец без устали балагурил об урожае, что картошка в этом году уродилась неплохая. Я же сидел мрачнее рисунка на трансформаторной будке: «Не подходи, убьёт!»

Возможно, родители заметили прострацию, в которую поверг меня очередной отцовский соперник, однако вида не показали. Быстро свернув разговор и поблагодарив за угощение, я отправился топить баню. Так и не осмелившись предупредить родителей об опасности, я на следующее утро уехал в город.

* * *

Зайдя в свой подъезд, я долго ждал лифт. Когда двери кабинки открылись, навстречу мне шагнул мрачного вида молодой человек с лохматыми бакенбардами. Я попытался пройти мимо него, но его вдруг качнуло, он задел мой локоть. Меня опахнуло крепким перегаром, я поморщился, пробормотав про себя:

– Молод ещё, что б так закладывать!

Он сделал неуловимое движение, прижал к моему рту какую-то тряпку, я вдохнул. А не стоило этого делать!

Всё тотчас поплыло у меня перед глазами. Помню, он меня куда-то завёл, раскрыл дверцу «Пежо», я послушно уселся, мы куда-то долго ехали. За время дороги у меня никаких мыслей в голове не возникло. Только усталость, желание скорей прилечь и хорошенько выспаться.

Проснулся я, будучи раздет, на узкой койке под толстым одеялом. Постельное бельё пахло стиральным порошком. Комнату заливал солнечный свет, на окнах не было занавесок. Меня окружала примитивная мебель советских времён, половики на полу, лампочка на витом проводе сиротливо свисала с обшарпанного потолка.

Дверь на балкон была открыта. С кухни пахло жареным луком. Я догадался, что Паскарь кашеварит. Словно в подтверждение моей догадки с кухни донеслось:

– Одевайся, Федот, завтракать будем. Выспался, небось… Сколько ж можно дрыхнуть! Пора бы и честь знать.

У меня болели локтевые сгибы. Взглянув на них, я чуть не стал биться головой о подушку: Паскарь чем-то колол меня. Неужто наркотой?!

Сам он выглядел процветающе. Новый спортивный костюм, гладкая кожа, лёгкий румянец на щеках. Ну разве кто-то скажет, что это снайпер, на счету которого десятки человеческих жизней?!

Ели жареную картошку и пили кофе молча. Я – обидевшись, он – не желая ничего объяснять. Потом я курил на балконе, а он мыл посуду. Ну просто образцовая семья с нетрадиционной ориентацией, честное слово. Случайно я увидел свежий номер газеты на подоконнике и присвистнул: по дате выпуска выходило, что провалялся в постели я не меньше трёх дней.

– Скоро мы едем на охоту, – сообщил он после того, как я вернулся с балкона. – Тем более что собирались давно. Договаривались ещё в клинике, разве я не прав? Да не дуйся ты, родители твои в порядке, наркотики тебе я не колол, поскольку заинтересован, чтобы рука твоя была меткой, а терпение и выносливость – олимпийскими. Капельницы тебе ставил профессионал, а родители твои пока ничего знать не будут… Если ты будешь себя хорошо вести, разумеется. Мы с твоим батей несколько партеек сыгранём, на этом наше знакомство благополучно закончится… Если ты будешь умницей, конечно… Испытательный срок, так сказать, после которого ты либо становишься профессионалом, то бишь мной… Либо…

– Либо покойником, – закончил я за него фразу. – Ясней ясного.

– Как видишь, выбор не богат, но он есть! – в его голосе проклюнулась интонация, знакомая мне со школы: так он обычно объяснял мазилам, что на областные соревнования они при такой стрельбе могут не попасть. – А то, что квартира другая… К этому привыкай, Федюнь… Так в твоей жизни теперь будет постоянно.

– Разумеется, – кивнул я. – Ты всё решил, и у меня нет вопросов. Квартиры мы меняем чаще, чем перчатки.

– Ты хоть понимаешь, что здорово провинился? – со злостью выдохнул Паскарь. – Проявил слабость. Я имею в виду твой выкрик с балкона. Ещё раз такое повторится, прибью без разговоров. Даже в могилку нечего будет положить, учти! Время поджимает, заказы поступают, один другого круче, а он за бабой ухлестнул. Повторяю, баб ты будешь иметь сколько хочешь и как хочешь. Без прелюдий и ненужной траты времени на сопли. Я с тобой цацкаться не стану, как в школе. Или ты сегодня же врубаешься в ситуацию, и больше мы к этому разговору не возвращаемся, или прощайся с жизнью. Советую очень крепко подумать!

– Это ты в мою квартиру приходил, когда я был на работе? – спросил я о том, что не давало мне покоя последние месяцы.

– Что? – Паскарь вдруг замер. Возможно, впервые за последние дни в его глазах я увидел искреннее удивление. Всего секунду или меньше – но оно было, было! – Ты ущучил? Ты догадался, что в квартире кто-то был? А по каким признакам?

– Интуиция, – придав голосу максимум загадочности, сообщил я. – Тебе этого не понять. Аура у тебя пробита, сгустки энергии остаются…

Он взглянул на меня, как бывалый урка на новичка в камере:

– Ты эту баланду своему беззубому Базилио по вечерам скармливай! – он подскочил ко мне и схватил за ворот новой, купленной им же самим рубахи. – И Олега Кошевого из себя не строй, колись немедля!

– Кроме шуток, – устало улыбнулся я. – Ты же профессионал, никаких явных следов присутствия не оставляешь. Я просто почувствовал что-то такое, чему объяснения найти не мог. Думал, кажется, мерещится… Теперь вижу, ни то и ни другое. Заходил конкретный оборотень, проверял моё оружие, интересовался, не утратил ли я навыков точной стрельбы.

– За оборотня тебе бы следовало зубы выщелкать, но их у тебя и так немного. К тому же я твой учитель, можно сказать…

– Кто? Учитель? – опешил я. – Чему может научить киллер?

– На самом деле, ты уже учишься, – невозмутимо заметил Митрофаныч. – Хотя и признаться в этом не хочешь. С сегодняшнего дня ты общаешься только со мной и ни с кем больше. Можешь принять это как аксиому: от меня ещё никто не уходил. Ни один заказ ещё я не завалил. Мне доверяют, отсюда и гонорары.

– Сколько сегодня стоит убить человека? – спросил я так, словно речь шла о стрижках собак.

– Вообще или конкретно у меня? – он посмотрел на меня в упор, потом ткнул пальцем мне за правое ухо. – Здесь обычно бывает выходное отверстие, если пуля не застрянет в черепе.

Я мотнул головой, сбрасывая его руку со своего плеча. Продолжать расспросы мне тотчас расхотелось. Он не обратил на мой «взбрык» никакого внимания. Ловко засунув руку в мой карман, выудил оттуда пачку «Кэмела» и положил в свой.

– Начнём с того, что ты прекратишь курить. Молодой, думаю, никаких последствий не будет, – я дёрнулся было за сигаретами, но он отвернулся, развёл руки в стороны, мол, проехали, идём дальше. – Теперь кое-что вспомним из давно забытого. Сто приседаний… ну, вставай, начали, начали, не ленись!