Текст книги "Резюме по факсу"

Глава 3

Я уже собрался идти обратно в клинику, как за дверью послышалось шарканье подошв. Вскоре дверь отворилась, и из подъезда выскочил молодой парень в спортивной куртке и вязаной шапочке.

– Ты случайно не из 24-й? – поинтересовался я, ругая себя последними словами. Парень помотал головой и пустился трусцой по пустынному городу. Возможно, это был регулярный моцион, а может, просто поссорился с подругой или с родителями.

Я проводил парня взглядом и вошёл в подъезд. Вызывать лифт не стал, медленно, несколько раз останавливаясь, поднялся на шестой этаж. «Конечно, в твоём состоянии не за любовницей следить, а отлёживаться на одном из курортов, – сказал я себе, с трудом переводя дыхание. – Но, если слова Паскаря полностью подтвердятся, – тукало в мозгу в такт взбесившемуся сердцу. – Что ты станешь делать? Набьёшь морду противнику, – как минимум, само собой… А дальше что? Как Алине в глаза смотреть? Ведь уже неделя, как от неё – никаких вестей.»

Литая металлическая дверь поражала своей неприступностью. Я прислушался, но ничего не услышал. Не мудрствуя лукаво, нажал на кнопку звонка. Никакой реакции на заливистую трель не последовало.

«Ничего, гаврики, – говорил я себе, – вы меня очень плохо знаете. Если вы думаете, что я отступлю перед неприступной скалой, то глубоко заблуждаетесь!»

Когда я уже собрался пинать дверь ногой (ведь кто-то разговаривал со мной, чёрт возьми!), за ней раздался шорох, затем возня и наконец тяжёлые медленные шаги. Словно хозяин принял «на грудь» не меньше трёх пузырей «Столичной» и пребывал до недавнего времени в сладком делирии.

За дверью что-то грохотало, валилось на пол. Однако никакой раскатистой ругани, типичной для подобных случаев, я не услышал, и это меня насторожило.

– Ну, скоро там?!! – крикнул я и прислушался.

За дверью раздался треск, словно кто-то рвал не очень прочную материю, срывал с вешалок одежду, не удосуживаясь снять её по-человечески.

Наконец шаги замерли у двери. Звякнул металл, но дверь не шелохнулась. Словно слепой нащупывал замок в незнакомой квартире, тыкаясь туда-сюда беспомощными руками.

– Ну, ты, братан, и нарезался! – вырвалось у меня.

У меня к тому времени ноги тряслись от усталости, я обливался потом, голова раскалывалась от дикой боли. Всё же рановато я предпринял попытку ночной «экскурсии по городу».

Наконец засов скрипнул, дверь резко поехала на меня, я едва успел отскочить. Следом за дверью на площадку вывалился бледный окровавленный мужик в трусах и майке. Голова его гулко ударилась о цементный пол. Буквально на глазах из-под туловища начала растекаться чёрная лужа. Для меня сразу всё стало ясно.

«Алинка!!!» – вспыхнуло в чумной голове, и я бросился, перепрыгнув через раненого, в тёмную прихожую. Кое-как нащупав выключатель, я включил свет и чуть не вскрикнул: на паркете, на обоях, на сорванной с вешалок одежде, – всюду были кровавые разводы. Причём на полу – целые лужицы. Как бедняга умудрился в таком состоянии добраться до входной двери и открыть её – для меня было загадкой.

Не помню подробности осмотра квартиры. Алинки нигде не было. Вернувшись к раненому, перевернул его на спину, нащупал нитевидный пульс на сонной артерии. Потом задрал окровавленную слипшуюся майку в поисках источника кровотечения и увидел в руке орудие убийства: нож-финку. Несколько секунд, помню, рассматривал его, держа за лезвие, чувствуя, как сердце убыстряет свой ритм. Ещё бы, не каждый день оказываешься на месте преступления.

Потом, словно очнувшись, оглядел прихожую и увидел телефон, схватил трубку, но не услышал гудков. Тогда бросился обзванивать все квартиры на площадке.

– Вызовите «скорую» ради бога!!! – крикнул несколько раз, но никакой реакции со стороны спящих соседей не услышал, как не прислушивался. Соседи либо крепко спали, либо предпочли сделать вид, что крепко спят. Зато до моего слуха донеслись какие-то звуки снизу.

В следующее мгновение заработал лифт. Я понял, что могу оказаться в идиотском положении. Но на цементном полу умирал человек, которого я не имел права оставить. Бедняга к тому времени был без сознания, восковое лицо его в тусклом свете лампочки ещё не раз будет мерещиться мне по ночам. Рана находилась в самом солнечном сплетении: удар наносил профессионал: снизу вверх, под ложечку…

Внезапно двери лифта разъехались в разные стороны, и на площадку друг за другом шагнули два здоровяка в чёрных костюмах. Таких я про себя называю «охранниками банка». Один из них, отдалённо напоминавший Ван Дамма, отшвырнул меня от умирающего вглубь квартиры, второй, с глазами навыкате, склонился над телом.

– Гамбит, алё, кто тебя так? – шлёпая лежащего по бледным щекам, склонившийся грязно выругался. Я про себя окрестил его лупоглазым. Выпрямившись, он цокнул языком и покачал головой: – Вот тебе и резюме по факсу.

В квартиру зашли ещё несколько братков, абсолютно одинаковых, словно выпеченных в одной прямоугольной форме. Меня оттеснили в комнату, усадили на диван. Два бугая сели по бокам, пристегнув мои запястья наручниками к своим кувалдоподобным ручищам.

Лупоглазый уселся в единственное кресло и принялся рассматривать меня, словно рыбку в аквариуме, своими выпученными, чуть желтоватыми глазами. В другое время я бы непременно посоветовал ему проверить печень и ограничить выпивку… Но, разумеется, не теперь.

В кармане Лупоглазого запиликал мобильник, он молча выслушал собеседника и хрипло буркнул:

– Заберём этого урода с собой, там поговорим, а то янычары вот-вот нагрянут. Ничего не трогать здесь!!!

Не сразу я сообразил, что термином «урод» Лупоглазый обозначил мою скромную персону. А когда сообразил, то запротестовал:

– Я нахожусь на лечении в хирургическом отделе… Меня будут…

Ни один из моих доводов на братков не подействовал. Рот мне профессионально задраили скотчем и вытолкали из квартиры.

У подъезда я разглядел два джипа. Меня втиснули на заднее сиденье одного из них, по обе стороны устроились толстозадые громилы с физиономиями мумифицированных кин-конгов, и «кавалькада» рванула с места. В тех немногих боевиках, которые я иногда просматривал по телику, пленникам вроде меня на голову надевали мешки, чтобы те не запомнили дороги, по которой их везут к месту заточения. Мне же никто подобной «услуги» не предложил, из чего я сделал вывод, что живым меня никто отпускать не собирается. Так и покачивался на заднем сиденье: в пижаме, больничных тапках, со следами побоев на лице.

В голове же у меня «покачивалась» мысль: Паскарь – гнида, подставил меня, как котёнка. Знал, небось, что в квартире будет труп, и послал меня, влюблённого ревнивого пингвина на разборку. В это логово, в эту пасть.

Стоп! Но ведь убийство произошло только что! Смертельно раненый авторитет на своих ногах, фактически живой труп, доплёлся кое-как до двери, сам открыл её, а потом агонизировал на твоих глазах, Саныч! Спрашивается, мог ли подобное предвидеть Паскарь? Вряд ли, это спрогнозировать невозможно.

В голове у меня всё перемешалось: истекающий кровью бандит, мой роковой «лежачий полицейский», пацанва с резиновыми дубинками, павиано-подобные братки, восседавшие в джипе справа и слева. И впереди – полная неизвестность, от которой хотелось выть по-волчьи.

Едва джип выехал за город и помчался в направлении Кунгура, сидящий впереди браток развернулся и одним движением заклеил мне глаза чёрным скотчем. Поскольку руки мои были скованы наручниками, я едва успел дёрнуться и всхрапнуть. Что-то подсказывало мне, что сопротивляться, кричать, вообще выражать какое-либо недовольство в моей ситуации бесполезно.

* * *

Наконец путешествие закончилось. Меня вывели из джипа и сорвали с глаз скотч. Казалось, на скотче остались мои веки. Я стоял возле дощатого забора, вдали простиралась то ли деревенька, то ли небольшое село. Одноэтажные деревянные дома навевали воспоминание о детстве. Вдали алел край небосвода, значит, там должен быть восток, я попытался сориентироваться, но у меня ничего не получилось.

– В калитку, кадило! – прозвучало сзади, и мощный толчок в спину придал мне такой импульс, какой в школе на уроках физики никто не проходил. Мы – я и двое братков – поднялись на крыльцо, кое-как миновали тёмные вонючие сени и, наконец, оказались в просторной комнате с печкой посредине. Усадив меня на скрипучий табурет, братки «отстегнулись», застегнув мои руки сзади, и отошли к подоконнику. На небольшой диванчик уселся Лупоглазый, достал сигареты, закурил и опять, как в квартире убитого, уставился на меня.

– Вляпался ты конкретно, кадило. Советую хорошо подумать прежде, чем решишь что-то вякать. Зачем замочил Гамбита? На кого шестеришь? Под кем ходишь и на что откликаешься?

– Откликаюсь я на фамилию Чеклецов, – начал я с последнего вопроса, – зовут Фёдором, работаю хирургом в больнице. К Гамбиту никакого отношения не имею, просто оказался в неурочный час в неурочном месте…

Я изложил всё, начиная с «лежачего полицейского» и заканчивая разговором с Паскарём. Как ни странно, меня выслушали, не перебивая.

– Складно брешешь, надо признать. Кто же тогда грохнул Гамбита? Тот паренёк, что попался навстречу? Где он теперь?

Лупоглазый сделал какой-то знак. Оказавшийся сзади меня браток неожиданно ткнул меня горящей сигаретой в ухо. Я взвился от боли. В череп словно потекла огненная лава. Из-за наручников я не мог достать сигарету, мотал головой, скрипел зубами, изгибался, свалился на пол, несколько раз ударился головой о доски, пока сигарета, наконец, не выпала.

Кто-то очень сильный схватил меня под мышки, поднял с пола и усадил на табурет. Перед глазами промелькнула его пятерня с наколкой в виде розы ветров между указательным и большим пальцами.

Ухо горело, невыносимая боль пронзала голову. Словно в ухо, как в канал зуба, кто-то тыкал раскалённым зондом.

– У нас мало времени, кадило! – спокойно констатировал Лупоглазый. – Выбор у тебя невелик: либо ты колешься насчёт Гамбита и отчаливаешь в мир иной быстро и безболезненно, либо молчишь, как окунь, но всё равно отчаливаешь, только с обугленными ушами, носом… Прикинь, сколько у тебя свободных дырок. Ты всё понял?

В этот момент сзади скрипнула дверь, и к Лупоглазому на цыпочках прошествовала стройная симпатичная брюнетка лет двадцати. Бросив на меня мимолётный взгляд, она обняла Лупоглазого за шею и что-то прошептала на ухо. Тот хмыкнул и почесал в затылке.

– Ты думаешь? – он посмотрел на меня как-то по-другому, потянулся в кресле, хрустнув суставами. – Ригель будет сегодня вечером, задницы всем порвёт за брата… Глядишь, мы этого кадилу ему… Интересная мысль, крошка! Что бы я без тебя делал! Хрен с тобой, кадило, – он махнул мне рукой. – Так и быть, проживёшь до вечера. Ригель тобой займётся, как убийцей брата… Ох, не завидую я тебе! Мне же, глядишь, дивиденды свалятся… При новом-то раскладе совсем не дурная мысль. Так сказать, кредит бесплатного доверия.

Лупоглазый расхохотался, брюнетка во время его хохота бросила на меня серьёзный взгляд. Я же обрадовался, как сорвавшийся с крючка окунь, нескольким дарованным часам.

– В гараж его! Замуровать до вечера. Руха! – Лупоглазый рявкнул так, что я прикусил язык. С подоконника вскочил один из братков, сидевших рядом со мной в джипе. – Отвечаешь за него головой. Сунешь пару бутербродов, чтоб слюной не подавился.

– Будет сделано, Хан.

– А мы пока в «Папайю» забуримся, надо с братвой обмозговать новый расклад, чтоб непоняток никаких там… Если что, вместо него – тебя Ригелю предъявлю, так и знай! – Лупоглазый ткнул пальцем в братка. – Думаю, он долго разбираться не станет.

– Обижаешь, Хан! Что я, с этим фраером не справлюсь!

– А ты обидься, обидься, – снова расхохотался Лупоглазый. – Губу надуй, слезу пусти, пальцем в носу поковыряйся!

Роха вывел меня на крыльцо, подтолкнул в сторону калитки:

– Стреляю без предупреждения.

Однако угрозе не суждено было осуществиться, поскольку возможности выстрелить Рохе не дали. Едва мы дошли до гаража, как раздался гортанный крик «Кей-я!!!», за которым последовал хлёсткий удар, короткий всхлип и падение грузного тела. Когда я оглянулся, удивлённо щурясь от яркого солнца, Роха лежал в неестественной позе, я автоматически констатировал как минимум перелом ключицы.

– Тебе совсем не обязательно рассматривать его, – моя спасительница, та самая брюнетка, посоветовавшая Хану повременить с моей расправой, в этот момент ловко обыскивала «вырубленного» ею же «коллегу». Вытащив из его кармана ключи от наручников, она освободила меня, похлопав по щеке: – Это наши разборки, не бери в голову, не засоряй мозги! Быстро в машину!

Только теперь я разглядел белую «Ниву» метрах в десяти и кое-как поковылял к ней на негнущихся ногах.

Брюнетка оказалась классным водителем: по деревенским ухабам она умудрялась выжимать 80 км/час, одновременно просвещая неопытного пассажира, то бишь меня.

– Я узнала тебя, ты хирург, в горбольнице работаешь. Примерно три года назад ты спас от смерти моего отца. Тебе тогда хотели хорошо заплатить, но ты отказался. Может, помнишь?

– Я скоро имя своё забуду, – честно признался я. – Не то, что события трёхлетней давности. Уж извини.

– Это и неважно. Важно, что я запомнила, как мать указала на тебя в вестибюле больницы. Кажется, эта болезнь называется панкреатитом. Мы тогда на природе неплохо покушали шашлычков, попили водочки. Ну, отца и скрутило. Он начал капитально загибаться. Мать его пичкала фесталом и но-шпой. Пока, наконец, ему не стало так хреново, что пришлось вызывать «скорую». А дело было на турбазе «Сылва», это Кунгурский район. Пока дождались, пока привезли в Кунгур. Там сказали, что если хотите спасти, везите в областной центр. Короче, когда привезли к вам, отец был практически полутрупом. Признаться честно, увидеть его живым мы не надеялись. Ты как раз дежурил в ту ночь…

– Что-то такое припоминаю, – вставил я, хотя в голове не было ни одной зацепки. – Значит, это был твой отец?

– Как уж тебе удалось его воскресить, не знаю, а только мать после этого чуда сходила в церковь и поставила за тебя свечку.

– Ну, и как твой отец сейчас? – поинтересовался я, разглядывая её в профиль, – больше не пьёт в таком количестве, надеюсь?

– Полгода назад погиб в автомобильной катастрофе. Видимо, не судьба ему небо коптить после полтинника. Но это так, лирика, а сейчас конкретно… Если всё, что ты Хану навертел, правда, то дело обстоит хреново.

– Что значит хреново? – мне показалось, что беспокойство брюнетки передалось мне. – Ты что, мне не доверяешь?

– Это неважно. Соврать ты бы так не сумел, даже если очень захотел. Видишь ли, убивать, чтобы жертва за несколько секунд до смерти сама открывала дверь, умел только один человек. Я когда-то его знала… Его до последнего времени все считали мёртвым. Видимо, ошибались… Если он появился в городе, жди отстрела на самом верху. Из-за ерунды он приезжать не станет.

– Поэтому лупоглазый рвёт и мечет?

– Ты Хана имеешь в виду? Ему срочно нужен ты, надо смерть Гамбита на кого-то свалить. На его территории грохнули, и скоро приезжает брат Гамбита из Сибири. Расклад очень хреновый!

«Вот везуха, так везуха, – морзянкой проскочило у меня от одного уха к другому. – Выходит, я несколькими минутами разминулся с настоящей криминальной легендой. И, чем чёрт не шутит, имел все шансы последовать за беднягой Гамбитом…» Додумать дальше у меня смелости не хватило. Замирая от страха, я прохрипел:

– Это киллер? – поинтересовался я. – Ну, тот, кто умеет так… виртуозно убивать.

– Если можно так сказать, – усмехнулась брюнетка. – Скорее… терминатор нового тысячелетия. В лицо его никто никогда не видел. Не раз его якобы убивали, хоронили… Но, как потом оказывалось, не его. Воскресал из пепла. Как феникс или… Кащей Бессмертный.

– Может, случайность, – сконфузился я. – Тебя хоть как зовут-то?

– Это неважно, – отрезала водительница. – Скажи лучше, где тебя высадить. Мы уже въезжаем в город.

Я огляделся и чуть не ойкнул: мы ехали по шоссе Космонавтов, за беседой с брюнеткой я не заметил, в каком населённом пункте меня «мурыжили».

– Помнишь клинику, где лечился твой отец? – слегка расстроившись, что продолжить знакомство с девушкой, похоже, не удастся, уточнил я. – Вот, около неё и высади.

Напоследок, припарковав машину неподалёку от медсанчасти, она спросила:

– Значит, говоришь, раненый Гамбит сам тебе открыл дверь?

– Сам, – кивнул я, освобождая салон. – Долго шёл, ляпая кровью, минут пять, наверное, потом с трудом открыл.

– Хреново, – констатировала она и дала по газам. А я долго стоял на обочине, принюхиваясь ко всему окружающему. Находясь в кабине рядом с брюнеткой, я уловил знакомый с детства запах, но так и не мог определить, какой именно. Такое случалось со мной периодически, когда из головы выскакивало чересчур очевидное: кажется, вот оно, рядом, стоит руку протянуть – и ухватишь за хвост, ан нет, сколько ни мучайся, всё напрасно.

Глава 4

Увидев меня, Кабачный поперхнулся кофе:

– Где тебя черти носят, Саныч?!

В ординаторской кроме него никого не было.

– Как говаривал один из героев «Ивана Васильевича», – решил сыронизировать я, – кому рассказать, никто не поверит.

– Ты понимаешь, что подвёл дежурного доктора? – никак не успокаивался однокурсник. – А если бы с тобой случилось что?

– И случилось, – подойдя к холодильнику, я достал оттуда бутылку минералки, вскрыл её и с наслаждением приложился. Мои глотки раздавались в полной тишине. – Я опускаю подробности, поскольку ты всё равно не поверишь. А насчёт дежурного… Ты кому желудок промываешь, соколик? Лучше скажи, от обеда осталось что-нибудь? А то со вчерашнего ужина ничего во рту не ночевало.

Съев за неимением первого две порции второго, я опрометью кинулся в неврологию. «Ну, Паскарь! Ну, гнида! Так подставить меня!» Внутри меня всё клокотало, когда я буквально ворвался в ординаторскую неврологического отделения.

Заведующий Василий Яковкин, сидя за столом, кому-то внушал по телефону:

– А я говорю, пора вашего деда выписывать, анализы в порядке… Он пошёл на поправку. Какое лекарство? Можно покапать, но это будет недёшево стоить…

Когда трубка обрела покой на аппарате, я поинтересовался:

– Паскарь Лев Митрофанович у вас лечится?

– Не помню, – замотал он головой. – Фамилия запоминающаяся.

Переворошив все истории болезни, он твёрдо заявил мне, что больного с такой фамилией нет в отделении.

– Как? – опешил я. – Он ко мне в пижаме приходил, говорил, что лечится от болезни Паркинсона…

– С Паркинсоном сейчас в стационар не кладут, – огорошил меня молодой ординатор, которого я видел второй или третий раз в жизни. Он буквально вбежал из коридора, мгновенно включившись в диалог. – Таких мы амбулаторно лечим.

На всякий случай я обошёл все мужские палаты, но никого, даже отдалённо напоминающего Митрофаныча, там не обнаружил. Озадаченный, вернулся к себе на этаж, упал на койку и уснул.

– Илья Григорич, скоро ли выписка? – такими словами встретил я обход коллеги Кабачного на следующее утро. – Я почти здоров! Меня по-крупному ограбили, машину угнали, сам понимаешь. Надо бабки доставать, сводить концы с концами. И найти кое-кого требуется, – пространно намекнул я, подняв глаза к потолку. – Ты должен меня понять!

– Ты вчера, я вижу, не набегался? – натянуто удивился коллега. – Шишек на свою задницу насобирал. Относительно обожжённого уха, опять же, никакой ясности. Отправлю на консультацию к ЛОРу.

– Так ведь это можно амбулаторно, Илья Григорич! – начал заводиться я. – Пойми, полная неизвестность: ни денег, ни мобилы, ни машины, ни подруги. Да ещё в одну историю скверную вляпался…

– Что я слышу? – в голосе коллеги прозвучала откровенная издёвка. Кабачный как раз в этот момент осматривал мой живот. – С подругой непонятки? А по-моему, у тебя с ней всё в полном ажуре, во всяком случае, ко мне с такими ногами не ходят. Я как посмотрел, так чуть с наркотиками не напортачил. Ну, я тебе скажу, ты зачалил!

– Так что ж ты молчал, – я вскочил с кровати, едва не спихнув коллегу на пол. – Где она?

– Как и подобает боевой подруге хирурга, – медленно, чуть ли не нараспев, протянул коллега, – сидит возле ординаторской, закинув одну потрясающую ножку на другую… не менее потрясающую! Не у вас ли работает, спрашивает, академик, доктор наук, лауреат Чекле…

Слов Кабачного я не дослушал, так как, виртуозно лавируя между койкой и тумбочкой, выскочил в коридор и помчался к ординаторской.

Я страстно желал увидеть Алинку, чуть не сбил по дороге санитарку с подносом, но увидел на стульчике у ординаторской…

свою спасительницу, брюнетку, накануне утром завалившую Роху у гаража и подбросившую меня на «Ниве» в клинику.

Видимо, разочарование было написано у меня на лице, так как она растерянно улыбнулась, разведя руками, дескать, извини, не оправдала доверие.

– Дело твоё швах, – шёпотом сообщила она. – Приехал Ригель, брат убитого Гамбита. Чуть всем головы не открутил. Рвёт и мечет… Короче, дело представлено так, что раз ты Роху одним ударом опрокинул, то и Гамбита ты замочить очень даже мог…

– Но я… Я… не мочил Роху! – растерянно протянул я.

– Да? – моя спасительница так зыркнула на меня, что я забыл половину букв Кириллицы. – А кто ему шейные позвонки сломал? Я, что ли? Моих следов возле гаража, как ты сам понимаешь, нет и быть не может. Хотя… Ригелю нужна жертва, на которую можно всё списать… Козёл отпущения. Он не может поступить по-другому, не по понятиям. А Хан, разумеется, дует в ту же дудку. На тебя объявлена охота. Ты – жертва, понимаешь? На твоём месте я бы срочно слиняла из этой богадельни и сменила внешность. Они будут здесь через час, максимум через два. Они начали шерстить все больницы, а я ведь знаю, где тебя искать, поэтому и успела.

Мне подумалось, что выгляжу я в этот момент – глупее некуда: девушка, освободившая меня вчера из заточения, можно сказать, вытащившая из дерьма, рискуя собственной жизнью, предупреждает о нависшей опасности, а я несу всякую чушь.

– Может, скажешь, как тебя зовут?

– Это ни к чему, – отрезала она. – Советую сменить внешность и залечь где-нибудь на дно. Надолго! Это страшные люди. Они не знают, где ты работаешь, а я знаю… Если они ищут кого-нибудь, то всегда находят, запомни!

– Оставь хоть какие-нибудь свои координаты, – видя, что она уходит, взмолился я.

– Это ни к чему, – сухо отрезала брюнетка. – Чем меньше знаешь, тем спокойней. Если понадобишься, я сама тебя найду. Из-под земли достану. Да, и ещё… Постарайся сделать так, чтобы в отделе кадров о тебе информации не осталось, чтоб твои коллеги как бы… забыли про тебя. Сотри память о себе.

Она развернулась и быстро направилась к лестнице. Возможно, это покажется фальшивым, но в тот момент мне казалось, что в закрутившейся катавасии у меня никого ближе неё нет. Я искренне сожалел об её уходе.

* * *

Развернувшись, я столкнулся нос к носу с… Паскарём. Он резко положил мне на плечо руку и усадил в кресло, стоявшее тут же.

– Я всё знаю, – твёрдо бросил он. – Эмоции оставь на потом. Сейчас надо сматываться, поэтому пулей за мной! Счёт идёт буквально на секунды. Все разборки потом. Ну, вскакивай, машина у подъезда, их джипы уже на пути сюда! Хан с Ригелем – сладкая парочка, ещё те чмори!

Не успел я придумать, с чего начать свою гневную обличительную тираду, а бывший тренер по стрельбе уже тащил меня по лестнице вниз, прочь из клиники. Не успел я сформулировать первую фразу, как оказался в чёрном спорт-купе БМВ с тонированными стёклами рядом с Паскарём. Мощный движок буквально вынес нас из больничной ограды.

– Да, я был в курсе, что Гамбита грохнут в своей квартире, и ты наткнёшься, скорее всего, на труп. Можешь сейчас рвать и метать по поводу своих искалеченных ушей или чего у тебя там, но я в восторге от того, как ты освободился. Это супер! Так круто отоварить Роху, одного из быков Хана, это, скажу я тебе, не хухры-мухры…

– Может, и пацанов с резиновыми дубинками, что избили меня возле банка, – кое-как вставил я, разорвав его тираду надвое, – а потом угнали мою машину в неизвестном направлении, тоже вы науськали?

– Ты знаешь, резонный вопрос, – серьёзно взглянув на меня, выдал он, – я подумаю над твоим предложением на досуге, и, возможно, возьму на себя и это преступление.

– Так, значит, вы меня, – шалея от догадки, пришедшей в голову, формулировал я, – как слепого котёнка, в воду, чтобы поглядеть, выплыву, не выплыву… Выживу, не выживу…

– Слепые котята плавать совсем не умеют, однозначно тонут, так что сравнение не самое удачное, – невозмутимо резюмировал бывший тренер по стрельбе. – А в общем и целом ты гребёшь верным фарватером. Чем раньше ты смиришься с этой мыслью, чем раньше засунешь свою гордыню к себе в задницу, тем раньше мы сможем конструктивно работать. Тебя ждёт большое будущее, коллега! Надо же, выскользнуть из-под самого Хана! Я уж подумал, всё, капец…

– Конструктивно работать? – мне показалось, что я ослышался. – Так вы меня на работу берёте? То-то я смотрю, вы теперь меня вытаскиваете! А то привели бы сюда того же Хана, ткнули пальцем, дескать, вот он, кто замочил вашего Гамбита… Неужели не интересно, чем ко мне фортуна повернётся на этот раз: задницей, аль передницей? – отчеканил я, вложив в слова всю жёлчь, на которую способен. – Остановите машину, мне с вами не по пути! Я хочу сойти, дальше сам как-нибудь сориентируюсь. Я сейчас выпрыгну, мне терять нечего!

– Что, прямо на мосту? – рассмеялся Митрофаныч. – Не гневи господа! На мосту нельзя… Я тебе предлагаю помощь и укрытие. Ты пока в силу инерционности мышления не можешь осознать, что в жизни у тебя наступает принципиально иной виток. Поэтому советую пока принимать как должное… То, что я говорю. Переоценка ценностей всегда запаздывает.

– Может, хватит наводить тень на плетень, – вспылил я в очередной раз. – Помогите мне избавиться от преследования и разбежимся… У нас разные пути, разные понятия о ценностях, переоценивать которые я не собираюсь, кстати.

– Ой, поглядите на этого моралиста! До тебя доходит, как до жирафа-мутанта, – диагностировал Паскарь, выруливая с круговой развилки на шоссе. – Ты хоть со стороны-то себя слышишь? Два крутейших авторитета бросились за тобой в погоню, и ты так легко бросаешь: помогите уйти от погони. А ты в курсе, что к их услугам базы данных МВД и ГИБДД? Думаешь, легко избавиться от такого преследования?

Интонация, с которой Паскарь это произнёс, убедила бы кого угодно. Лично у меня в момент замёрз затылок, словно там останавливали кровотечение, прикладывая пузырь со льдом. Чувствовать себя зайцем в свете фар машин, набитых охотниками, мне ещё не приходилось ни разу.

– Ну, залягу на дно, – лелея слабую надежду, возразил я. – На какое-то время, изменю внешность…

– Да, но не забывай, что, если они сами тебя не найдут, что возможно только при моём содействии, они просто сдадут тебя ментам, представив как серийного убийцу. Уж это они умеют, не сомневайся! Кстати, ты когда-нибудь фильм «Стиратель» смотрел? Со Шварценеггером в главной роли? – Я кивнул, и Паскарь продолжил: – Так вот тебя надо стереть, понимаешь? Доктор Чеклецов должен исчезнуть! Как будто его и не было никогда.

– Как это: исчезнуть, как будто и не было? – я почувствовал, как в животе словно включили морозильную камеру: холодок пополз практически во все стороны. – А родители, любовь, дело жизни…

– Бог ты мой, – Паскарь в сердцах крутанул руль вправо, выехал на обочину и затормозил. – Ты ещё про «Кодекс строителя коммунизма» вспомни! Прямо ангел, а не человек! Здорово, видимо, в тебя вдолбили в своё время… Хочешь поедем, проверим, что у тебя на квартире? Там наверняка засада! Воочию убедишься.

Я уткнулся в одну точку и больше ничего не говорил. Напористость бывшего тренера по стрельбе угнетала и парализовывала. Что происходит? С какой стати мне всё это? Я – убийца? Смех! Дикость!

Не дождавшись от меня никакой реакции, Паскарь развернул машину, и мы помчались в обратном направлении. Спорить в моей ситуации было бессмысленно, я молчал. Если честно, в глубине души гнездился страх перед этим человеком. Кто он? Оказывается, я его совершенно не знал. Как могут изменить человека какие-то 15 лет!

Загадка, исчадие ада, монстр… Кто вы, Лев Митрофанович?

Но, кем бы вы ни были, подробности моего спасения из лап Хана вам всё же неведомы! Вы не могли предвидеть, что в окружении Хана окажется брюнетка (скорее всего, его любовница), отца которой я спас несколько лет назад от острого панкреатита. Меня так и подмывало раскрыться перед ним, ткнуть носом, разрушив карточный домик его дешёвых умозаключений. Но что-то подсказывало мне, что как раз этого делать не следует.

Тем временем мы свернули на улицу Братьев Игнатовых, параллельную Одоевского, на которой жил я.

– Надеюсь, ты понимаешь, что светиться у подъезда не следует, – словно прочитав мои мысли, заговорщицки заметил Паскарь. – Через десять минут ты поймёшь, что предосторожность совсем не лишняя.

– Я уже понял столько, сколько не понимал за всю предшествующую жизнь, – съязвил я.

Остановив машину у пятиэтажки, что выходила торцом на мой дом, Митрофаныч сухо произнёс:

– Здорово рожей-то не сверкай, она у тебя приметная. Быстро за мной в подъезд. Не забывай, на тебе два трупа, один из которых, будучи в добром здравии, контролировал большую часть города, а ты его замочил… Под ним было всё: наркота, проституция, игорный бизнес.

Мы пешком поднялись на пятый этаж, остановились у невзрачной двери. Паскарь достал небольшую связку ключей, вставил один из них в прорезь стандартного английского замка семидесятых годов.

– Так вот как живёт мой бывший тренер по стрельбе Лев Митрофанович Паскарь, – продекламировал я, обходя однокомнатную «хрущёвку» и осматривая скудную, я бы даже сказал, «спартанскую» обстановку.

– Ты или идиот, – прозвучало в ответ, – или искусно под него подделываешься. Федюнь, хватит, а? Твоего Паскаря нет и в помине. Его труп давно съели черви, а кости покоятся на кладбище далёкого сибирского города.

– Шутите? – с дрожью в голосе заметил я.

– Хватит ёрничать! – он схватил меня, остолбеневшего, за воротник пижамы и притянул к себе. – У нас масса работы, а ты всё в крестики-нолики норовишь сыграть.

С этими словами он усадил меня на небольшой стул у шкафа, а сам ринулся на кухню, долго двигал там ящиками, наконец, видимо, отыскал то, что хотел и вернулся в комнату. В руках он держал пожелтевший номер газеты «Вечерний Иркутск», развернув которую, я увидел в траурной рамке портрет своего бывшего тренера по стрельбе. Фотография была сделана в годы моей учёбы, Лев Митрофанович выглядел весело.

Быстро пробежав текст некролога, из которого следовало, что умерший всю свою недолгую жизнь посвятил работе с подрастающим поколением, что погиб он от трагической случайности, забыв снять с плиты кастрюлю с супом, который выкипел и потушил газ.