Текст книги "Лилит (сборник)"

Алексей Мефодиев
Лилит

© А. Мефодиев, 2010

© «ПринтДизайн», оригинал-макет, оформление, 2010 г.

Лилит

Охота пуще неволи

Она зашла к нему утром, в начале десятого. Кабинет Сергея Александровича Куликова наполнился ароматом ее духов, от чего голова у него пошла кругом.

Вообще-то, не далее как накануне он твердо решил порвать эту связь в самом ее зародыше. Он собирался поговорить с ней и объяснить всю неуместность и вредность таких отношений на работе. Но вместо этого Куликов игриво повел бровью и с нотками флирта в голосе сказал:

– Присаживайтесь, Лилия Семеновна. Как прошел вечер?

– Вам ли не знать, Сергей Александрович, как прошел мой вечер? – улыбнулась в ответ Сукурова.

А прошлым вечером, когда все сотрудники разошлись, его новая заместительница Лилия Семеновна под каким-то предлогом заглянула к нему в кабинет. Кажется, она просила его что-то ей объяснить, и Куликов с готовностью откликнулся на ее просьбу. А потом…

Впрочем, это был уже второй случай, когда они виделись за пределами офиса. Первый раз это произошло неделей раньше. Хотя это и встречей-то нельзя было назвать. Они вместе возвращались после успешных переговоров. Куликов находился в хорошем расположении духа. Ехать им было далеко, пробки, а подходило обеденное время, и он предложил:

– Знаете что, Лилия Семеновна? Война войной, а обед по расписанию. Давайте где-нибудь пообедаем. Я знаю здесь недалеко один хороший ресторанчик.

Сукурова на него внимательно посмотрела, – ему тогда еще пришло в голову, что так смотрят на потенциальную дорогую покупку, – и кивнула головой. Он припарковался и, хлопнув дверью машины, уже направился к ресторану, когда заметил, что Сукурова не торопилась покидать автомобиль.

«Что она там сидит? Может быть, она хочет, чтобы ей открыли дверь, подали руку? Но ведь она его коллега. Уместно ли это будет?» – думал Куликов, топчась на месте. Сукурова оставалась в машине. Положение становилось нелепым. Наконец, Куликов открыл дверь и подал заместительнице руку. Она протянула ему в ответ свою. Это была тонкая ухоженная рука с безупречным маникюром. Изящные ноготки ее немного загибались на концах, создавая отдаленное сходство с цепкой лапкой небольшой, но хищной птицы. Он неловко взял ее за запястье и слегка потянул на себя. Тут у нее подвернулась нога, и Сукурова, чтобы удержаться, сжала пальцы, слегка оцарапав его.

– Что это у тебя на руке? – спросила его тем же вечером Лариса.

– Что? Это? – рассеяно посмотрев на запястье, сказал Куликов и вдруг покраснел, хотя, в сущности, он не сделал ничего предосудительного. Ну подал руку женщине? Но ведь это же была элементарная вежливость. Не стоять же ему было дальше как истукану на тротуаре, ожидая, пока она сама выйдет из машины? А если бы она так и не вышла? А потом: ну зашел он в ресторан с коллегой? Не мог же он отправить ее в офис на общественном транспорте и обедать в одиночестве? Это было бы, по меньшей мере, просто глупо! Конечно же, Лариса не могла ожидать от него такого несуразного поведения. Она была образованная, современная молодая женщина. Тем не менее, Куликов соврал ей:

– Не знаю. Только что заметил. Поцарапался где-то, наверное.

В ресторане как-то сразу их беседа приняла непринужденный характер.

– Вы женаты? – поинтересовалась Сукурова.

– Можно сказать и так.

– То есть?

– Мы живем гражданским браком.

– Не любите, Сергей Александрович, обременять себя обязательствами? – улыбнулась Сукурова.

– Не в этом дело, Лилия Семеновна, – и Куликов сделал широкий жест рукой. – Просто мы современные люди, и я не думаю, что печать в паспорте так уж много значит. Если люди хотят жить вместе, то живут, а если не хотят, то никакая печать их не удержит. К тому же детей у нас пока нет, – зачем-то добавил Куликов, хотя об этом его никто не спрашивал.

– А чем занимаются Ваши родители? Я надеюсь, Сергей Александрович, что не перехожу границы дозволенного? Мне почему-то хотелось бы побольше узнать о Вас.

– Я не против, Лилия Семеновна, спрашивайте, что хотите, – игриво отвечал ей Куликов. – Родители мои на пенсии, живут в Подольске, где и я провел свою жизнь до поступления в институт.

– Что это у Вас, Сергей Александрович? – Сукурова неожиданно протянула руку к его виску, и Куликов ощутил легкий укол.

Она победоносно помахивала в воздухе его волоском.

– Не знала, что у Вас, Сергей Александрович, седые волосы есть! Такой красивый мужчина, Вам еще рано, – ее цепкие пальцы быстро скрутили волосок, и он исчез в ее кармане.

Тем же вечером Сергей Александрович долго тревожно разглядывал себя в зеркале, но признаков седых волос в своей шевелюре так и не обнаружил.

Но после этого невинного посещения ресторана Куликов в своих мыслях постоянно стал возвращаться к Сукуровой. Определенно, в ней было нечто притягательное, отличающее ее от остальных женщин.

И вот теперь она, многозначительно улыбаясь, говорит, что ему лучше знать, как она провела вечер! Хотя, что, собственно говоря, было такого накануне? Сукурова, как это частенько бывало в последнее время, попросила помочь ей в чем-то разобраться и засиделась у него в кабинете допоздна. Сотрудники отдела давно уже разошлись по домам. А Сергею Александровичу все не давали покоя ее ноги, слегка прикрытые юбкой выше колена, и он с увлечением продолжал свои пояснения. Потом пришла уборщица, и это почему-то смутило их обоих. Сукурова поблагодарила его и попрощалась. Сквозь стеклянные стены своего кабинета он видел, как она надела пальто и вышла. Куликов бросил взгляд на часы – было начало девятого! Как это он не заметил, который час. Лариса не любила, когда он задерживался без предупреждения. Куликов торопливо надел пальто и скорым шагом вышел из кабинета. Но, выезжая с парковки, он заметил Сукурову. Она ловила такси.

Куликов никогда не подвозил своих сотрудниц. Он вообще придерживался принципа: никаких «порочащих» связей на службе. Но проехать мимо Лилии Семеновны ему показалось невежливым. К тому же Куликов имел склонность к благородным поступкам особенно, когда они не требовали чрезмерных жертв. Он взял резко вправо и остановился у тротуара.

– Подвезете, Сергей Александрович? – задорно спросила Сукурова, заглядывая внутрь его машины через отрытое окно.

– Конечно, садитесь, Лилия Семеновна. А где Вы живете?

Оказалось, что его заместительница жила на противоположном конце города, на Алтуфьевском шоссе.

«Надо бы предупредить Ларису, что я задерживаюсь», – подумал Куликов. Но присутствие Сукуровой смущало его, и он не стал звонить домой.

– Какую музыку предпочитаете? – поинтересовался Куликов.

– А что у Вас есть?

– Я люблю классику, – и Куликов, пытаясь произвести положительное впечатление, прибавил громкости. Божественный голос Марии Каллас полился из динамиков автомобиля.

– Я люблю на русском языке, – помолчав, сказала Сукурова.

«Какое странное определение», – подумал Куликов и убавил громкость.

– Вы не водите машину?

– Нет, не вожу.

– Почему?

– У меня астигматизм.

Они подъехали к ее дому, но Сукурова не торопилась выходить из машины. Сергей Александрович поймал себя на мысли, что ему и не хочется, чтобы она выходила. В сумерках мартовского вечера он наслаждался ее профилем. Впервые он осознал, что она дьявольски красива. Тогда Куликов медленно приблизился к ней и осторожно прижался губами к ее щеке. Он не был уверен в ее реакции. Как она отреагирует на это? Но Сукурова оставалась сидеть в том же положении, молча глядя перед собой. Тогда он поцеловал ее в губы. Они оказались теплыми и податливыми. Когда он оторвался от нее, их глаза встретились. В ее взгляде отразилась затаенная страсть. Тогда Куликов просунул руку ей под пальто и почувствовал, как бьется ее сердце.

– Все, Сергей Александрович. Вам пора, Вас гражданская жена ждет давно, – зашептала она горячими губами.

– Никто меня особенно не ждет, Лилия Семеновна, – забормотал он, снова ища ее губ.

– Ждет, ждет. Вам пора, – отстраняясь от него, шептала она.

Но Сергей Александрович разошелся не на шутку.

– Все, все, все, – она выскользнула из его объятий и, шепнув на прощанье «до завтра, Сергей Александрович», неторопливо пошла к своему дому.

Вот, собственно говоря, и все! Ничего особенного не произошло. Ему бы следовало так и ответить ей. Но вместо этого, Куликов с нотками флирта в голосе спросил:

– Откуда же мне знать, Лилия Семеновна, как Вы проводите свои вечера?

Во время этого непродолжительного диалога он неотрывно смотрел в ее темные глаза, которые говорили ему: «Да, Сергей Александрович, у нас с Вами теперь есть общая тайна, и это нам обоим очень нравится».

– Уж не знаю, Сергей Александрович, откуда Вам знать, но я думаю, что с начальственного кресла виднее, – с расстановкой произнесла Сукурова. Потом она оглянулась, посмотрела сквозь стеклянную стену на сотрудников отдела, как будто проверяя, не слышит ли ее случайно кто-нибудь, и тихо добавила:

– Вам понравилось со мной вчера?

«Что за чушь она несет? Что понравилось? Мы же только-то и поцеловались пару раз? Какой-то нелепый разговор», – вертелось в сознании у Куликова.

– Понравилось, – тем не менее, произнес он осипшим от волнения голосом и потом выпалил:

– Кстати, что Вы сегодня делаете вечером?

– Сегодня вечером? – протянула Сукурова интригующе. – А зачем Вам это знать, Сергей Александрович?

– Да так, думал пригласить Вас поужинать куда-нибудь, – и Куликов подмигнул ей лукаво.

– Вы желаете пригласить свою подчиненную на ужин? Не кажется ли Вам такое поведение немного странным, даже, я бы сказала, предосудительным? К чему Вы меня, беззащитную женщину, склоняете? – вызывающе глядя на него своими распутными глазами, тихим голосом сказала Сукурова.

«Вон она куда клонит! – забеспокоился Куликов. – Черт его знает, что от нее можно ожидать. Я же ее совсем не знаю. Ах, не надо бы этих связей на работе, не надо! Еще пойдет в службу кадров и заявит, что ее начальник к сожительству склоняет? Но и в грязь лицом ударить нельзя. А то потом веревки вить из меня будет».

– Да нет, я ничего, собственно говоря. Даже не знаю, что Вы, Лилия Семеновна, подумали. Я полагал, что мы просто не успели вчера закончить обсуждение одного рабочего вопроса, – приняв официальный тон и насупившись, сказал Куликов.

«Ну и хорошо, что все само собой закончилось. И слава богу. Гора с плеч. И не надо теперь самому затевать неприятный разговор», – подумал он и шумно выдохнул.

– Аааа, рабочего вопроса. Вот что Вы имеете в виду, Сергей Александрович. Но это же совсем другое дело. Я думаю, это можно будет осуществить на следующей неделе. Я смогу выкроить вечер для такого мужчины, – опять вернула в прежнее игривое русло разговор Сукурова. Темные глаза ее призывно загорелись теплым светом.

Мысль о ее доступности вновь пробудила сладкое томление в его груди. Куликов вспомнил, как долго ворочался этой ночью, думая о глазах, губах и груди этой необычной женщины. О ее профиле в синих морозных мартовских сумерках.

– Только на следующей неделе?

– Боюсь, раньше не получится, – с волнением сказала Сукурова.

– Что ж, будет трудно, но я дождусь. А в какой день? – приобретая былую уверенность, быстро осведомился Куликов. Он, вообще, все в жизни делал быстро, из-за чего порой совершал недальновидные поступки.

Сукурова задумалась. Она, напротив, как опытный охотник, уверенный в безупречности своих силков, казалось, никуда и никогда не спешила.

– Я думаю, у меня получится в среду. Игорь как раз поедет к своей маме, – сказала она, когда Куликов уже начал терять терпение.

Сергей Александрович Куликов часто ловил себя на мысли, что если бы его попросили описать ее лицо, то он бы толком не смог этого сделать. Он рассказал бы, какого она роста, описал бы ее фигуру и прическу. Но вот само лицо ее, за исключением, пожалуй, губ, всегда удивительным образом ускользало из его цепкой памяти. А между тем, она уже давно заполнила собою всю его жизнь без остатка.

Вообще-то, любая человеческая жизнь всегда представлялась Сергею Александровичу в виде сосуда, который каждый заполняет по своему усмотрению.

Многие не знают толком, как лучше распорядиться ею. Так, одни заполняют ее пьяными кутежами и наркотиками, другие – азартными играми, а есть и такие, которые, не понимая, чего хотят от жизни, хватаются то за одно, то за другое, так и не достигая никаких результатов. Встречаются, разумеется, люди, которые и рады бы наполнить свою жизнь чем-то интересным и значительным, но не имеют таких возможностей. У кого здоровье слабовато, у кого родители не вышли, кому-то просто хронически не везет, да мало ли чего плохого в жизни случается!

У Сергея же Александровича с юности все было педантично разложено по полочкам. Всему-то он придавал соответствующую степень важности. Такой ранжир здорово упрощал ему жизнь, позволяя с чем-то, входящим в его жизнь, быстро соглашаться, а что-то отметать без лишних раздумий и сожалений.

На первом месте у него была карьера. Сергей Александрович был очень честолюбив и намеревался достигнуть на этом поприще больших высот. Он полагал, что если его карьера будет складываться благополучно, то все остальное – деньги, достойное место в обществе, семья, дети – приложится само собой. Рядом с карьерой в сосуде жизни разместилось здоровье, которому он всегда уделял большое внимание. Он никогда не курил, не пробовал наркотиков и не злоупотреблял спиртным, считая все это проявлениями слабости человеческой натуры. Далее шли различные хобби, увлечения и развлечения, куда он также относил свои отношения с противоположным полом, и на которые он всегда смотрел как на забавные и необременительные приключения. Куликов пользовался успехом у слабого пола. Сам же при этом он никогда сильно никем не увлекался и в глубине своей души на женщин смотрел свысока.

Особенное место в иерархии построения его бытия занимала будущая семья, все условия для образования которой как раз созрели. Он почти год жил гражданским браком с Ларисой, с которой после своего недавнего повышения по службе планировал вступить в законный брак и завести детей. Да и возраст был подходящий. Ему недавно перевалило за тридцать. Куликов был волевым и целеустремленным человеком и никогда не допускал, чтобы основные составляющие его жизни менялись местами по значимости.

В первый раз он увидел Сукурову в кабинете своего непосредственного начальника Буренкова. Это было в середине зимы. Куликов только вышел после новогоднего отпуска. Они с Ларисой ездили нырять с аквалангом в Египет. Сейчас то время казалось ему чем-то чистым, беззаботным и очень далеким. Хотя с тех пор прошло всего ничего: каких-нибудь пару месяцев.

В то утро новоиспеченный начальник отдела энергичным шагом вошел в свой новый кабинет, повесил пальто, любовно провел рукой по благородной поверхности своего нового письменного стола, крутанул добротное кожаное кресло. Все! Больше ему не надо будет ютиться за маленьким дешевым столиком, с трудом помещаясь на неудобном креслице с тряпичной обивкой. К этому кабинету он шел несколько лет и не зря. Отсюда все видится по-другому. Отсюда открываются совершенно иные карьерные перспективы. Сквозь прозрачные стены Куликов окинул взглядом свои владения. Концепция единого офисного пространства в действии! Его подчиненные общей численностью в пятнадцать человек были у него как на ладони. Все они, включая двух его заместителей, старательно делали вид, что трудятся. Сергей знал, что это не так, но его это не смущало. Так уж было заведено. Он сел в кресло, положил ноги на стол и снова удовлетворенно посмотрел вокруг. Затем Куликов нажал заветную кнопку «секретарь» внутренней связи.

– Слушаю Вас, Сергей Александрович, – раздался любезный голос секретарши Наташи.

– Наташа, сделайте мне, пожалуйста, чашечку кофе. Со сливками.

– Хорошо, Сергей Александрович, – ответила Наташа и отправилась делать для него кофе.

Это было тоже новое в его жизни. До этого он кофе делал себе сам.

Раздался звонок. На телефонном дисплее отразилась фамилия «Буренков». Куликов снял трубку и услышал приветливый голос шефа:

– Сергей, привет. На месте? Загляни ко мне.

– Иду, Петр Иванович, – ответил Куликов и ретиво встал с кресла.

В приемной как всегда царила давящая тишина. Неопределенного возраста секретарша Анастасия Ивановна недовольно посмотрела поверх очков на вновь вошедшего. В приемной находились еще два посетителя. У них был слегка виноватый вид, как у нашкодивших подростков, смиренно ожидающих справедливого наказания от своего строгого воспитателя.

Но Сергей относил себя к новому поколению молодых профессионалов, которым не к лицу ронять свое достоинство. Широко улыбаясь, он твердым шагом пересек приемную, кивнул головой Анастасии Ивановне и взялся за ручку двери кабинета своего начальника.

– Он занят… – ядовито сказала секретарша. Она не любила Куликова, как, впрочем, и остальных нижестоящих сотрудников своего шефа. Тем более что многие из них с ней заискивали, тем самым еще более укрепляя ее чувство собственной значимости.

– Он меня вызывал, – небрежно бросил Куликов и вошел в кабинет шефа.

Там, в тишине толстых стен – игры в единое офисное пространство на этот уровень руководства уже не распространялись – он увидел лысую голову, которая склонилась над письменным столом.

– Добрый день, Петр Иванович, – бодро сказал Сергей, чеканя каждое слово. Он давно усвоил, что Буренков не любит, когда ему, изображая лояльность, подобострастно мямлят что-то неразборчивое, но приветствует ясное и краткое изложение сути.

– Сергей, привет. Садись. Как тебе на новом месте? Осваиваешься?

– Спасибо, все нормально, Петр Иванович.

– Ну вот и хорошо. Да ты садись, – и он указал на кресло, стоявшее перед его столом. Куликов сел.

– Слушай, – продолжал Буренков, – тут есть одна женщина, ее надо бы к тебе в отдел взять.

– Какая женщина? – насторожился Куликов. Ему не хотелось иметь в подчинении слабоуправляемых людей.

– Нормальная женщина.

– Но у меня вакансий нет, – мотивированно сопротивлялся новоиспеченный начальник отдела.

– Это не проблема, Сергей. Ладно, скажу тебе, чтобы яснее было. За нее Якунин очень просил. Она будет третьим твоим замом. Подумай сам, что ей поручить. И знаешь что, будь с ней поласковее.

Это сообразительному Куликову объяснять было не надо. Игорь Геннадьевич Якунин был влиятельной фигурой в их конторе. Значит, все было уже решено, и сопротивляться бесполезно.

– Понятно, – коротко ответил он.

– Анастасия Ивановна, Сукурова подошла? – спросил по внутренней связи Буренков.

– Да, Петр Иванович, она уже ждет, – подобострастно ответила секретарша.

– Хорошо, пусть заходит.

В кабинет вошла женщина лет тридцати, на высоких каблуках, в облегающем платье бежевого цвета.

«Какая у нее хорошая фигура», – пришло на ум Куликову.

– Здравствуйте, Петр Иванович, – сказала она низким голосом.

– Присаживайтесь, Лилия Семеновна, – и он указал рукой на второе кресло, стоявшее перед его столом. Она села, поправила рукой челку черных как крыло ворона волос и изучающим взглядом посмотрела на Куликова.

Буренков коротко представил их друг другу и пожелал успешной совместной деятельности. Сукурова пошла в «кадры» оформлять последние документы, а Куликов вернулся на свое рабочее место. С тех пор прошло два месяца.

Договорившись о своем первом свидании с Сукуровой, Куликов пришел в хорошее расположение духа и отправился на обед со своим давним приятелем, начальником одного из отделов в их управлении. Они были друзьями уже много лет и часто ходили в обеденный перерыв в ресторанчик по соседству с их офисом.

Разговор шел о разных пустяках, а когда подали кофе, Константин спросил:

– Как тебе, кстати, твоя новая заместительница?

Сердце Куликова забилось учащенно, как если бы его коллега тоже претендовал на Лилию Семеновну.

– Какая? Сукурова, что ли? – пытаясь скрыть охватившее его волнение, переспросил Куликов.

– Ну да, у тебя же одна заместительница – остальные мужики, – ухмыльнулся Константин.

– Конечно, конечно, просто сразу что-то не подумал. Вроде нормально все, претензий к ней никаких. А что?

– Сейчас расскажу тебе историю, вот что. Только без передачи…

– Разумеется, Константин, у нас все всегда без передачи. Знаем же друг друга сто лет! – сказал Куликов, а сам замер в нервном ожидании.

– Так вот. На прошлой неделе раздается звонок по внутренней связи. Я снимаю трубку: Сукурова. Можно, говорит, к Вам зайти по одному служебному делу? Я, естественно, не возражаю. Она заходит и, ссылаясь на то, что она в нашей работе новичок, просит помочь разобраться в специфике моего отдела. Я, правда, не совсем понял, зачем ей это, но она что-то наплела, и я битых полчаса распинался о премудростях нашего дела. Она внимательно слушала, а потом, сославшись на то, что время обеденное, предложила продолжить в ресторанчике. Барышня, надо сказать, она фактурная.

При этих словах приятеля Куликов поморщился. Ему было досадно, что кто-то еще в фамильярной манере позволяет себе говорить о достоинствах Сукуровой. А его коллега тем временем бесхитростно продолжал:

– В ресторане мы разговорились на прочие темы. Она была подчеркнуто вежлива и корректна, обращалась только на «Вы». А когда мы неспешно возвращались пешком в офис, она возьми да спроси: «Ну что, Константин Романович, спать со мной будете?» Прикинь?! Я, откровенно говоря, просто обомлел. До этого случая я ее видел-то всего раз пять. Так, знаешь, в коридоре да на совещаниях у Буренкова встречались, – и он замолчал.

Куликов почувствовал, как кровь пульсирует у него в висках. Он оценивающе посмотрел на своего приятеля – рыжий, рыхлый и в очках, разве что рослый. И что она в нем нашла?

– А ты что? – стараясь казаться безразличным, выдавил из себя Куликов.

– А ты как думаешь, Серега? Барышня она фактурная…

«И чего он привязался к этому похабному словечку!» – раздраженно подумал Куликов.

– Ты бы как отреагировал? – засмеялся его друг.

Вместо ответа, Куликов криво улыбнулся и развел руками. Он так разволновался, что голос мог легко выдать его состояние.

– Ну вот и я тоже. Согласился, конечно… – Она таинственно улыбнулась и сказала, что сама мне позвонит.

– Ну и?

– Пока не звонила.

– А у нее, к слову сказать, муж имеется. Якунин, – мрачно сказал Куликов.

– Я слышал, что он не муж ей, да и какое это имеет значение. Ты мне лучше скажи, что она собой представляет? – спросил Константин.

– Женщина, как женщина. Работает, вроде бы, неплохо. А так не знаю.

Весь остаток дня он думал об этом разговоре. Мысли о ее беспутстве возбуждающе подействовали на Куликова. Но в то же время он чувствовал себя уязвленным. Получалось, что он, Куликов, для нее не так уж много и значит. Но он не мог в это поверить. А может быть, она над ним просто насмехается? Но зачем? И что она нашла в Константине? Она хочет параллельно с двумя? Она шлюха? Тогда нечего с ней связываться. И уже поздней ночью, лежа в кровати у себя дома, он твердо сказал себе, что никуда в среду вечером не пойдет и выкинет ее из головы.

Однако уже вечером следующего дня он под каким-то предлогом зашел к Константину и на всякий случай осведомился, не звонила ли ему Сукурова. Оказалось, что нет, не звонила. Не позвонила она ему и в последующие дни. И Куликову пришло в голову, что Константин, пытаясь преувеличить свои достижения на женском фронте, просто соврал ему.

Все последующие дни Сукурова вела себя так, как будто их объединяли только профессиональные отношения. Куликов даже стал беспокоиться, не забыла ли она об их договоренности.

Наступила заветная среда, но Сукурова с утра в офисе не появилась. Вместо этого она позвонила ему в середине дня и официальным тоном попросила об отгуле по семейным обстоятельствам.

Куликов почувствовал себя униженным. Какой отгул? А она помнит, что они договаривались на сегодняшний вечер? Он ждал этого целую неделю! Однако Куликов не стал показывать ей, как больно она его задела и, собрав волю в кулак, безразличным тоном сказал:

– Конечно, Лилия Семеновна. Никаких проблем.

Потом он, не дожидаясь, что она скажет, повесил трубку. После этого его охватили сомнения, правильно ли он поступил. Может быть, Сукурова хотела ему что-то сказать? Может быть, она собиралась сообщить ему место и время их встречи? А он, грубо бросив трубку, этим испортил все дело, даже обидел ее? Несколько раз он собирался позвонить ей, но сомнения не давали ему это сделать.

Тем же вечером он от нечего делать заглянул к Константину, но того не оказалось на месте! Хуже того, выяснилось, что он тоже взял отгул. Что же это получалось? Она все же позвонила Константину! И сейчас, когда он, Куликов, наивно рассчитывает на встречу с ней, они проводят время в любовных утехах. Возможно, она даже в эту самую минуту рассказывает Константину о том, как Куликов неуклюже, как подросток, полез к ней, замужней женщине, под пальто. И сейчас они, лежа в постели, смеются над тем, как смешон он был, приставая к ней с романтическими поцелуями!

Сидя в пробке по дороге домой, Куликов нашел в себе силы вернуть ход своих мыслей в рациональное русло: «И что я так распереживался? Прямо страдания юного Вертера какие-то. Тридцати летний, солидный мужчина в любовь поиграть вздумал. Да и зачем мне это? Она, в конце концов, замужняя женщина! Или кто там ей этот Якунин? Пусть он и переживает. А мне до этого не должно быть совсем никакого дела. И пошла она к чертовой матери. Больше никаких двусмысленных бесед с ней вести не буду – только рабочие отношения». С этими праведными мыслями в голове он вошел в свою квартиру.

Услышав звук открываемой двери, Лариса выбежала его встречать. Это была миниатюрная блондинка с пухлыми губами и вздернутым симпатичным носиком. Волосы ее были собраны в пучок. Но даже такая простая прическа не могла испортить ее природной красоты. В свое время Куликову пришлось немало постараться, чтобы завладеть ее сердцем. Еще год назад она встречалась с его близким другом Давыдовым. И хотя тот всегда уверял, что не имеет на Ларису серьезных видов, с тех пор их дружба почему-то сошла на нет. Все трое трудились в одном здании, но в разных департаментах. Занимала Лариса незначительную должность, да и не стремилась к большим карьерным достижениям. Ее отец, бизнесмен средней руки, и так исполнял любые ее желания, и она легко смотрела на вещи. Куликов же, родители-пенсионеры которого сами нуждались в материальной поддержке, напротив, ко всему в жизни относился очень серьезно. К тому же был он по натуре мнителен, хотя и тщательно скрывал это свое качество от других, находя его постыдным. В последнее время его начало беспокоить, что Лариса, не в пример большинству женщин, никогда не заводила с ним разговор о замужестве. Правда, сам-то он тоже не спешил жениться. Но то, что его когда-то радовало, теперь стало тревожить. И вот, после его назначения, во время их отпуска в Египте Лариса согласилась выйти за него замуж, как только забеременеет.

– Отгадай, что? – пропела Лариса.

– Что же? – переняв ее веселый настрой, улыбнулся в ответ Куликов. Он на время забыл о Лилии Семеновне и всех своих тревогах, с нею связанных.

– Нет, ты! Ты! Отгадывай!

– Ну не знаю!

– У нас будет ребенок! Я беременна!

Он взял ее на руки и, хохоча от радости, завертел вокруг себя.

– Дурачок, отпусти, мне теперь нельзя, – пищала Лариса.

– Пойдем в ресторан, отметим!

В ресторане они пили шампанское, хохотали, веселились. И Куликов спросил:

– Когда поедем в ЗАГС?

– Ты же мужчина, ты и предлагай, – засмеялась Лариса.

– Тогда на следующей неделе. С делами разгребусь только. А пока все узнаю, что, куда.

От радости Куликов не мог заснуть до трех часов ночи и на работу приехал немного осунувшийся.

Первый звонок с утра он получил от Сукуровой.

– К Вам можно, Сергей Александрович? – спросила она печально.

На ней практически не было косметики, а лицо ее отражало страдания, которые честолюбивый Куликов тут же принял на свой счет.

Пусть знает, кого потеряла! Да только поздно уже! Он молча подписал какие-то документы и зачем-то поинтересовался:

– Вы неважно выглядите, Лилия Семеновна. У Вас что-нибудь случилось?

– Вы тоже неважно выглядите, Сергей Александрович, – с нотками сожаления заметила она, как говорят о чем-то дорогом, но уже давно и безвозвратно утерянном.

– У меня все в порядке, просто поздно заснул, – поспешил он с ответом.

«Не надо бы разговаривать с ней на личные темы!» – невольно пришло ему в голову.

– А у меня вот не все в порядке, – ее взгляд молил о помощи. Как мы уже знаем, Куликов считал себя благородным человеком. В связи с этим он рассудил, что должен быть выше и сильнее обстоятельств. Он не может пройти мимо страдания других, как бы они не вели себя с ним перед этим.

Начальник – это еще и защитник своих подчиненных. И ничего страшного не произойдет, если он, как чуткий руководитель, поинтересуется, чем живут его сотрудники. Иначе ему просто сложно будет управлять своим штатом.

– Что же у Вас случилось, Лилия Семеновна?

– Понимаете, у меня сложилась очень сложная ситуация. Вы человек мудрый, Сергей Александрович…

– Нууу, – покраснел от удовольствия новоиспеченный начальник отдела.

– Не спорьте, не спорьте. Конечно, Вы мудрый. Посмотрите, как Вас слушаются Ваши подчиненные. Одно Ваше слово, и любой, я подчеркиваю, любой из них сделает все, что только Вам будет угодно. А Вы ведь еще совсем молоды. Поверьте мне, такое не часто встречается в жизни. Я слышала, у Вас красивая любящая жена, – она смиренно смотрела в пол. – Ну да ладно, я совсем не об этом хотела говорить. Я хотела бы попросить Вас о совете.

– Даже и не знаю, могу ли я… – Куликов почувствовал, что ему очень хочется услышать о личной жизни Сукуровой.

– Что же тут знать? Просто я прошу Вас выслушать меня, да и только. Согласны Вы на это?

– Ну, хорошо, хорошо, – смягчился Куликов. Он встал и закрыл дверь своего кабинета.

– Я только боюсь, что здесь не очень подходящее место для этого разговора. Подчиненные все видят через прозрачные стекла Вашего кабинета.

Куликов уже хотел сказать, что ничего они не слышат, но, посмотрев в смиренные глаза Сукуровой, он сказал:

– Хорошо, давайте пообедаем вместе. В ресторане нас никто не услышит.

– Я не могу в обед. Вы же знаете, у меня очень много Ваших заданий накопилось со вчерашнего дня…

– Не волнуйтесь, я перенесу срок исполнения документов.

– Ну что Вы, я так не могу. Об этом узнают, и Вы тем самым подорвете свой авторитет. Ведь Вы же никогда не изменяете своих решений, я знаю. Я хотела бы просить о Вашем времени сразу после шести? Совсем не обязательно приглашать меня в кафе – это не тот случай. Можно просто поговорить у Вас в машине. Я не займу более десяти минут Вашего времени.