Текст книги "Место службы – Владикавказ. Интернет-дневник офицера (2006—2010)"

18.08.2006 12:29. Крутили

Для любителей армейских страшилок.

У Андрея украли спальник и мыльно-рыльные. Просто украли и всё. Виноваты дежурный и дневальные. Щемили. («Щемить» – спать, «щемиться» – убегать.)

Занавесь из плащ-палатки, отделяющая вход в офицерский кубрик, задёрнута. Вхожу.

Взявшись за руки, стоят виновные. В свободной руке у каждого оголённый конец провода. Провода уходят на ТАПик, телефонный аппарат полевой. Аппарат в руках у Андрея. Андрей задаёт вопросы и изредка крутит ручку вызова. Рядовые начинают дёргаться. И отвечают.

По окончании воспитательной работы (называется «крутить») попросил Андрея крутануть меня. Довольно ощутимо. Пожалуй, сильнее я получал только от 220-вольтового дверного звонка, и по 127 с корпуса незаземленной аппаратуры на Геофизике – но короткими импульсами. Не больно. Но, должно быть, страшно. Мышцы сокращаются, руки-ноги сами дёргаются. Психологическое воздействие сильное, скажем так.

Потом пошла прокачка – отжимания в бронниках и касках с ударами ногой по каске.

– Кричите: «Мы лохи!» Что молчите? Не лохи? Как это не лохи? Вас, наверно, просто развели, запугали, да? Лохи, стопудовые. Даю вам два месяца, чтобы достать мне за спальник и остальные вещи 3000. Надо мне вообще поговорить с Кешисяном. Почему у нас воруют, а наши не воруют? Надо воровать. Будете воровать? Не слышу ответа. Не хотите разговаривать – будете бегать. До ПХД и обратно. Бегом марш. Достанете деньги, а? Что значит «постараемся»? Не доходит через голову – будет доходить через руки и ноги. Упор лёжа принять. Ж.пу опустить! Встать! Добудете? Громче! Всё равно не слышу! Упор лёжа приняли. Что «так точно»? Добудете?..

Нет, Андрей не садист и не дерьмо. Просто здесь нельзя иначе, если тебе нужна дисциплина. Потому что в полку бардак. Если все «расслаблены», то для того, чтобы создать дисциплину в данное время в данной роте, надо быть страшным.

А воровство здесь – норма. Здесь в армии и здесь – на Кавказе. У местных народов («кудров» – именно так, как их называют в 48-м ортб) очень отдельные понятия о «своём» и «чужом». С ними – отдельная осторожность.

27.08.2006. Переворот

Тут страшный шум – пьяный солдат поехал покататься на Урале и перевернул его. В кузове снарядов 152 мм на полсела хватило бы. Генералы, полковники, прокуратура. Заодно побили водовозку, весь сбор стоит на жаре с утра, а еды и воды не будет до вечера. По сравнению с этим проблемы, бывшие на моем дежурстве, – фигня. Начальство злобствует. Когда доберусь до города и сети – непонятно. Но байки пишутся, а срок идёт.

panova_m

Лёшк, скучаем… и фотки последние из Выборга какие-то нереальные стали…

ameller

Не то слово. Я боюсь телик смотреть. Покажут там завтра-послезавтра возвращение корабля в Выборг – что со мной сделается?

03.09.2006 11:31. Как я был лохом

Поставили дежурным по лагерю. Собственно, не поставили, а подставили. Я должен был идти по парку, а по лагерю должен был идти Аслан. Не тот Аслан, который сержант-чеченец, а взводник наш, выпускник физкультурного факультета КБГУ. Но Аслан подкрутил, и дежурить по лагерю встал я. Инструктаж: накануне ночью Северная Осетия переведена в состояние повышенной боеготовности. Поэтому от телефона не отходить. Дальше началась игра в ловлю блох. Пять человек моего наряда всё время оказывались не там, где нужно. То есть не под грибком, не на охране оружия, не на телефоне, а… А хрен их знает, где они.

Здесь ремарка. Солдат всё время врёт. Это почти аксиома. Офицер для солдата – шакал. Ему надо подчиняться ровно в той мере, в которой это минимально необходимо, То есть не чревато избиением. Нормы морали и этики в отношении офицера не существуют, есть только угроза расправы. Там, где расправа маловероятна, – на офицера можно забить. Поэтому солдат врёт ради выгоды, ради прикола, ради собственной сохранности, и просто – по привычке.

Угроза расправы в моём случае оценивается бойцами, как небольшая. Из пяти человек в наряде одновременно на месте не более двух. Остальные исчезают, появляются, рассказывают небылицу и вскоре исчезают снова. Я бегаю, их ищу или просто бешусь, когда не могу даже искать: некого в палатке оставить на охране оружия и на телефоне.

Но это день. Дальше ночь, и это ещё веселее. Про подачу БЧС в армию и дивизию речи нет, это вечный косяк. Но нарушения порядка…

Наряд должен патрулировать территорию лагеря. При этом брать с собой рядовых бессмысленно: они будут на стороне нарушителей-солдат и будут бояться нарушителей-офицеров. Поэтому хожу один.

Кучка людей. Кешисян, боец из 502-го (мордально знакомый), боец из штаба. И незнакомый крючконосый в бушлате. Прохожу мимо – такие тусовки здесь в порядке вещей. Бушлат: «Слышь, ты кто?» – «А ты кто?» – «А тебя е. ёт?» – «Я дежурный по лагерю, представляйся». – «Пойдём в сторонку, я тебе представлюсь». Пойдём в сторонку – это пожалуйста. Но у меня автомат.

Здесь ещё одна ремарка. Вещь, которая сводит на нет полезность дежурного, – это оружие. Брать его в наряд обязательно. Применять строго запрещено при любых нарушениях порядка. Утрата автомата – это гроб, турма.

Освещение в лагере отсутствует, на «стой, кто идёт» здесь реагируют только проверяющие, и то – только трезвые. Что-то становится видно только на дистанции, на которой автомат уже бесполезен. И всё.

Но фиг с ним. Бойцы его знают, значит, не бандит и не местный. Отходим. Бычка-бычка-бычка. Развязный стиль, вечное «ты слышь, это Северный Кавказ», «тебе п. здец, я тебя найду». Расходимся. Несолоно хлебавши, иду в штаб за БЧС. Жду. Вваливается мой новый знакомый. Представляется начарту. Лейтенант из 429-го полка. Вот, мол, ваш боец – показывает на штабного Хомяка – принёс продавать буссоль. Проверяйте.

Мне, с одной стороны, спокойно – человек даже лучше, чем основная масса. С другой стороны, позицию-то я сдал. Выходим почти одновременно. «Ну чё, Лёха, всё нормально?» – «Нормально. Извини».

Три часа ночи. Напротив лагеря на дороге останавливается белая «Волга». Вылезают четверо в штатском. Бухие. Подхожу. Лезут знакомиться. «Да я сам пиджак, но уже комбат здесь был. Раньше такие пиджаки были: мы умели! Как работали – так и пили! Как пили – так и работали! Я – комбат! Ты чё, не веришь?» – «Ну, без формы не очень». – «А если по е. алу?» – «Дневальных придётся поднять». – «Не успеешь». – «Посмотрим». Вмешиваются остальные. Подсвечивают себе морды фонарём. Оказывается, наши, офицеры из дивизиона. Опять я, как обосранный. И так всю ночь. То пьяный из 502-го придёт за спичками, то ловят кого-то у соседей.

Наутро звонок: срочно вызвать начальника артиллерии. Оперативный дежурный: поднять подразделения БТГр (батальонная тактическая группа) и выдвинуться в полк. По лагерю шорох: война в Грузии! Суета, суета, суета. Вызвать того, вызвать этого. Подразделения не вышли: горючего нет. Потом выяснилось, что это был смотр в полку.

Дежурство сдал. Новый начарт всех задолбал: вводит устав и дисциплину. Мне нравится: неглупый и трезвый мужик. Порядка хочет. Правда, порядка нет ещё, а дисциплины – уже.

* * *

Через день опять в наряд. По парку. Ай, тихая ночь! Только вот с вечера перцА из артдивизиона решили мне под охрану сдать выстрелы и гильзы от САУшек. Не разгружая. После долгих препирательств два КамАЗа подогнали ж. пами к палатке, пересчитали гильзы, выстрелы. Дневальные сходили в чипок (местные приезжают на ГАЗелях, продают продукты питания, батарейки, свечи, носки, спиртное, фотографии на печать забирают…) и купили еды: рулет, семечки. На деньги от проданной карточки. Пришли. Ночь отстояли. Ходил, проверял раз в полчаса-час. Нормально, не спят.

Утро. Пришёл артдивизион.

В крик: горючее слили из КамАЗов! – Не сливали! Всё на виду, дневальные не спали. И вообще не мои проблемы: техника под охрану не сдавалась. – А у тебя наряд пьяный!

Дыхнули. Двое перегаром воняют. И всё. И капец. Потому что, если у меня дневальные синие, то я во всём виноват. И хрен докажешь, что они были нормальные, не спали, что я не спал, что они карточку продали, а не бензин. 100 литров соляры слили! Баки сухие! Бойцам по роже, мне помоев ведро. Послали за Андреем. Андрей нашёл 70 литров по знакомым на свои деньги. Отдали. Дивизион ушёл на стрельбы.

Бойцы оп. здюлились страшно. От Андрея. Руками, ногами, по всем частям тела. Ползали, качались. Остались должны по пять карточек.

Вернулся дивизион. Ба! Бензин им «кто-то залил». Типа это мы слили, бойцы на эти деньги нажрались, а потом днём с перепугу залили обратно (так они же сдали и пропили?). Моя версия: бойцы-то бухали с бойцами из АДн. То есть АДн ещё ночью знал, что утром мои будут вонять перегаром, и на меня можно будет повесить что угодно.

В итоге? В итоге я лох. Одни меня на. бали, другие считают, что я не управляю л/с, третьи считают, что я воровал соляру. Перед Андреем просто стыдно. И никому ничего не докажешь.

Реально лох. Бойцы угостили рулетом после похода в чипок. Проверил флягу (обычно бойцы покупают бутылку водки, заливают во флягу, а бутылку выбрасывают). Водки нет. Задумался о нищей солдатской жизни, редких радостях, плохом питании. Каменный хлеб. А они под эту мою рефлексию пивка тяпнули.

Утром вообще развели по-детски: я ведь даже не проверил, есть ли что-то в баках. Как же: три офицера, в том числе из штаба, орут, что баки сухие.

И бойцов надо было бить самому. Бить. Надо. Буду. Уже огребают, но пока мало. Им же лучше будет. «Если иначе нельзя, если иначе нельзя».

«Пить в армии – всё равно что е. ать спящего льва: удовольствия мало, зато страха – полные штаны». Е.ут. Пардон. Видимо, почётно иметь в биографии такое. Такое.

03.09.2006 12:09. Многоголосье

– На полковых учениях допускаются потери личного состава до 5 %, на батальонных и командно-штабных – до 3 %. Списываются на боевые.

– Это, товарищи офицеры, называется «потеря управления»! В мирное время – предупреждение о неполном служебном соответствии, в военное… Ну? Верно! Расстрел!

– Эффективная работа приданной артиллерии в наступлении – это 20 % потерь личного состава. Ну да, пехота наступает, а мы перед ними х. ярим. Ну и немножко попадаем…

– А помнишь этого: «Това'ищь капитан, вас вызывает подполковник Ст'ижикоза». – «Скажи: убыл на рекогносцировку» – «Това'ищь капитан, я это не выгово'ю!». Бля, это только у нас в полку могли радиотелефонистом поставить самого картавого слона!

– …и протягивает руку. Я говорю: «Товарищ генерал, у меня руки грязные». А он: «Сынок, у всех руки грязные».

– …так ещё бывает: приходит прокуратура со свитой к комбату и говорит: «Слышь, у нас времени нет разбираться с вами тут. С тебя нужно два уголовных дела». Разумеется, комбат им сдаст тех, кто ему не нравится. Косяков-то за всеми дох. я…

– Не знаю, как сейчас, а год назад у нашего полка было первое место. По преступности. В России.

– А в России вас тоже бьют?

– Конечно.

– И офицеры?

– Не, офицеры никогда. Сержанты. Чтобы там младшего сержанта по имени назвать… это вообще преступление! Только: «Товарищ младший сержант, разрешите обратиться». А офицеры только прокачивали. Иногда так прокачают, что трясёшься весь, думаешь: «Господи, уж лучше бы избили!» А потом уже пофигу становится.

– Не, не! Петрова вообще не трожь! Приедем, я его в девятую роту сдам нах. й.

– А что он?

– Да, бл. ть, мы почитали, какие письма он домой пишет. И книжки всё время читает. И друзей у него них. я нет. Потенциальный самоубийца или сочинец.

– А… У нас тоже такой был. Стихи, бл. ть, писал. Е.анутый. Про, там, типа «вернусь домой в цинковом ящике».

– Ну вон, посмотрите, нашёл себе, бл. ть, друга, со щенком играет…

03.09.2006 12:20. Выходной

– Это сколько может продолжаться? Это из-за таких, как вы, наш полк занимает первое место в сухопутных войсках по преступлениям! И я снова напомню вам фразу Глеба Жеглова из фильма «Место встречи изменить нельзя»: «Вор должен сидеть в тюрьме!» И я говорю вам: «Преступник должен сидеть в тюрьме!» И я сделаю всё, чтобы он сел! Все материалы будут направлены в прокуратуру! Никаких условных сроков! Условное наказание – это бессмыслица. И родителей Долгопятова или как его там – телеграммой! Срочно! Сюда! Копию телеграммы – мне на стол! Сфотографировать кабину «Урала!»

– Судьба этого рядового, Долголетова, так, да? – отражение судьбы каждого из нас, товарищи! Если бы от водки была польза, здоровье, материальные блага – вы бы меня не догнали, товарищи!

– Соответствующие должностные лица будут наказаны! Вот вы! Это ведь ты стоял на плацу с боевой гранатой полгода назад? Не слишком ли ты часто, лейтенант, выходишь на окружной уровень?!

– Один теперь инвалид на всю жизнь, другой…

– Кабина первой категории стоит 27 тысяч!

– И ты пил? Выходи! И ты? Тааак… Что за форма? Почему в майке? Китель в крови? Рядового рифтовал, да? Ах, руку ему бинтовал…

– Соответствующие должностные лица…

– Или х. й пополам, или п. зда вдребезги! Сколько это будет продолжаться в этом полку! Почему вот в 503-м всё нормально?

– Почему небритый? Что это за форма такая, красавчик?!

– Всех посажу! В полку поставлю специальные ящики! Это называется не «стучать», а…

– Жизнь одного поломата! Селезёнка – это очень нужный орган!

– Соответствующие должностные лица…

– …так называемые «охранчики»…

– …для которого нет ничего важнее его Бобика!..

– Барона, товарищ полковник!

– Барона! В прошлом году был случай…

– Можешь не дышать, тебя мутные глаза выдают! Выйти из строя!

– А с кого берут пример солдаты?

– Я вас предупредил!

– Соответствующие…

Начарт полка, комполка, начарт дивизии, зампотех армии и перцы из прокуратуры сменяли друг друга, лагерный сбор парился на солнцепёке. И это воскресенье, выходной. А всё потому, что воскресенье является логическим продолжением субботы, а в среду и пятницу выдавали деньги.

Рома обмывал старлея, и с ним весь артдивизион. Пара человек работала по индивидуальной программе в соседнем полку, и набралась не меньше. Теперь все дышащие перегаром, мутноглазые и утомлённые, а также «соответствующие должностные лица» стояли с опущенными головами перед строем офицеров. Поодаль напротив солдатского строя стоял один из «виновников торжества» – рядовой Долголёв, редкого ума дембель. Пока офицеры отмечали, он вовсе не охранял, как следовало, машину. Он вовсе даже пил водку. В парке. А когда водка кончилась, поехал за добавкой в село, благо парк не огорожен. Поехал в Турское. На «Урале». Гружённом боеприпасами. Несколько десятков выстрелов 152 мм для САУ. И перевернулся. Боеприпасы разлетелись по полю. Рвануло бы – не было бы лагерного сбора и осетинской половины Турского.

Собирать снаряды и вытаскивать «Урал» выехала водовозка. И тоже перевернулась. Чип и Дэйл облажались.

И всё было бы ничего, но на беду в лагерь ехала прокуратура. И застала на дороге обе машины в плачевном и недвусмысленном состоянии.

– Почему дежурный по лагерю не сообщил оперативному дежурному и комполка? Что значит «в десять утра», если дежурный по парку уже в три ночи сообщил о происшествии в лагерь?

– Где был начарт? А… А начальник лагерного сбора? Тааа-ак… День рождения дочери – это отличный повод устроить маленький фейерверк, да? Но что же был старшим в лагере… Ах, вот что…

– Соответствующие должностные лица…

А прокуратура тоже ехала в лагерь не просто так. Накануне в полку один боец немного навешал другому, и хирургу пришлось отрезать «другому» селезёнку. Поэтому первое, что сделала прокуратура, – раздела бойцов и осмотрела. И хоть бы что нашла! Разве только один заплывший глаз, но это, как обычно, – «упал на камень».

Так оно всё и шло, это воскресенье. Стояли солдаты, стояли офицеры, потрясали кулаками полковники и генерал.

Под деревьями в теньке отливали водой упавших с тепловыми ударами. Обнаруживались новые и новые нарушения по несению службы. Воды и обеда ввиду поломки водовозки в тот день не было.

Часам к четырём проверки разъехались. Личный состав пошёл мыться на речку, офицеры, смеясь и ругаясь, проводили пивом «Дарьял» мечту о 13-й зарплате, прикинули размер начётов и добавили пива.

На ужин пообедали омерзительными макаронами, которые никто не смог доесть даже с голодухи, и терпимым гороховым супом.

Под вечер перегревшихся ломало и знобило.

Дембель стал ближе на день.

Утром в седьмой раз отменили стрельбы.

UPD. Через три дня в парке через стенку палатки я подслушал, как Долгалёв зачитывал друзьям: «Уважаемые родители! Сообщаем вам, что ваш сын нанёс государству ущерб в размере 31000 рублей. Просим вас через ваш военкомат связаться с прокуратурой для возмещения этого ущерба. Комдив м-р Леонов».

А ещё через пару дней Леонова сняли. Но это уже совсем другая история.

03.09.2006 13:01. Разное

Рядовой, которого возили в город, привёз по заказу водку и закуску офицерам. И ещё около 15 кг еды рядовым.

Офицеры (и я тоже) выжрали водку за САУшкой в парке и пошли п. здить рядовых. Ловить и воспитывать. Быстро набираются.

* * *

По команде «лося выставь» рядовой прижимает тыльную сторону ладони ко лбу, и в ладонь – тыльную сторону другой ладони. После этого в лоб, прикрытый руками, наносится воспитательный удар.

* * *

Порвал эспандер. С отставанием на год.

* * *

«Я по ту сторону мечты». Запомнить формулировку.

* * *

Кто бы выкачал и сохранил до моего приезда «Питер FM». Хочу. Мелодия застряла.

* * *

Переехали из Турского-2 в Турское-1. Вовремя – в Турском-2 вспышка дизентерии. Турское-1 – совсем другое. Это обустроенный полигон. С асфальтированными дорожками, заранее поставленными палатками, колючкой. С бэтээрами. Как выезжали – старая песня, уже не смешно.

Перед отъездом старлей навесил полковнику-начпроду. Или тот ему с головы впаял и рассёк себе бровь.

Есть разные версии. Леонова снимают в результате, как начальника артдивизиона.

В Турском-1 похалявили день. Учения отменились – две роты из трёх уехали в Беслан: они участвовали в бесланских событиях. К слову: наша пехота участвовала во всех событиях на Кавказе.

Так и не собрал себе в полях мяты – уже некондиционная.

Вообще, с полями и веселее бывает.

Второй взвод наш уехал в Комгарон на две недели ещё в июне и месяца три уже там.

Из Турского-1 уехали в город. Мои шишарики уже всё. Капут. Три типа поломок на одну машину на 15 километров. И средняя скорость 5 км/ч – это норма для них.

Да ещё под конец на глазах у зампотеха дивизии въезжаю гордо в задницу впередиидущего. А что с водилы спрашивать, если тормозного цилиндра на машине нет, а ручник отказал? Спрашивать нечего. Поэтому полковник водилу оп. здюлил и припугнул. И мы поехали дальше.

* * *

Вернулся в полк. Кажется, не меньше, чем на месяц. Очередная «другая жизнь». Хожу в постиранной форме, чем очень доволен. Выбрался во Владик.

Ищу квартиру.

* * *

И ещё. И ещё. Я совсем не успеваю читать ленту. Очень дорого получается. Так что если вы что-то пишете длинное, типа баек – отправляйте мне. Или вообще подшивку своего журнала бумажной почтой посылайте.:) Я буквально три странички ленты сейчас покрутил – блин! блин! Сколько всего, на что хотелось бы отреагировать – не могу! Бежать! Деньги!

UPD: Вернулся и прочитал до скип-380, до 20 августа. Но очень по диагонали.

Пишите бумажное.

10.09.2006 14:48. Понедельник – командирский день

Большая часть дневных проблем здесь закладывается с вечера. Так вот, в воскресенье был день рождения у старшины батареи, контрактника Васо. И комбат со взводниками крепко наотмечался. Зашёл в квартиру вечером, уже крепко синий, сказал: «Лёха, пошли». И мы пошли продолжать. Они продолжать, я – начинать. В кафе «Спутник» в двух шагах от дома… Всё-таки две ремарки.

1. Комбат – это или командир батальона (м-р Гапонько, с разноцветными глазами), или командир батареи (Андрей). По идее, эти термины не должны встречаться, потому что соответствие пехотных/артиллерийских подразделений такое: отделение/расчёт, взвод/взвод, рота/батарея, батальон/дивизион. Но наша батарея является приданным подразделением мотострелкового батальона. Поэтому такая фигня. Разбирайтесь сами.

2. Хозяйку кафе я уже знаю, ищу через неё квартиру. Она мне симпатизирует, хотя основная цель у неё не найти квартиру, а выдать замуж официантку.

Из кафе офицеры пошли уже совсем синие. Старшина, кстати, гораздо умнее: решил, в какой момент перестать пить, – и перестал. Огромный грузин моего возраста. Дальше уже веселуха в полный рост. Офицеры хотят продолжать дома! Пива! Ещё по литру! «Андрей, может, хватит?» – «Слышь, лейтенант, ты мне что, приказываешь? Я, бл. ть, сам решу, когда хватит». Пришли, музыку на полную катушку – полночь, Круг, романтика. «Лёха, ты чё не пьёшь?» – «Не хочу больше». – «Ты что, не мужик?» – «Мне уже хватит». – «Не будешь пить – завтра пойдёшь в наряд. Помощником дежурного по полку». – «Договорились». Часам к двум легли.

В пять встали. Понедельник – командирский день. Командиры находятся с подразделениями от подъёма до отбоя, проводят зарядку, ходят в столовую, проводят вечеруху…

На зарядку Андрей вышел. Половину дистанции пробежал и ушёл домой. А я остался за главного. И началось. Позавтракать не успел. Построение на два часа на плацу. Новый комполка всех дрючит. А у меня ни штатки, ни конспектов, ни инструктажек. Ни ключей от ящика, где всё это лежит. Ни ключей от канцелярии, где стоит ящик. И спросить не у кого: из взводников только Аслан, который не работает, с командирами не разбирается, а стоит где-нибудь в сторонке, курит. Да ещё Андрея надо прикрывать.

Перед обедом снова построение. Всем полком в столовую. Сам пообедать не успел, взял пару бутербродов и четыре пирожка в столовой – и бегом сожрал. И опять на час построение.

Потом надо в Турское ехать, везти механиков и инструмент, чтобы оставшиеся машины чинили. Вышел с двумя рядовыми, жду автобуса. Тормозит 2141, там уже трое: садитесь, нам тоже в Турское, только заправьте литра три. В машине до полигона – лучше, чем в автобусе до села, а потом пешком. Тем паче автобус может и не пойти. Трое – задохлики. Вроде неопасно. Едем за полтинник. Сворачивает с дороги в поле.

Рядовой говорит: нормально, прямая дорога до Турского. Прямо по полю, по кочкам. Предлагают дорогую мобилу за полторы тысячи.

Мутят постоянно. То здесь остановят, то там остановят. Солдата отзывают, слышу – про соляру говорят. Вроде неопасно. Потом отводят меня. Начинают на бабки разводить. Звонит Андрей: в Турское ехать не надо.

Диктую ему номер машины, говорю, где мы, что у нас проблемы. Командую бойцам выгружаться из машины.

Водила: «Всё нормально, пацаны, расходимся?»

Поливаю его г. вном, орёт: «Эй, доставай ствол!»

Выходит единственный боеспособный, отводит руку для удара. Встаю в защиту. Ржёт, прыгает в машину, уезжает. Рядовые – дембеля, объясняют, что такие случаи здесь норма, а в машину к ингушам садиться точно не стоило. А я их не различаю. Дурак я, короче, вышел. Вернулись пешком, благо недалеко. А там ужин… И опять мимо.

Андрей пришёл, стало спокойнее, но офицерская столовая закрыта, а дома поужинать некогда. Куча бумаг. Построение на вечеруху – ещё два часа на плацу. И снова бумаги. До двух ночи. И домой. С больной от давления головой. Поспать четыре часа.

Во вторник уже проще. Подстригся почти под ноль – Гапонько задолбал. Правда, его комполка тоже подстриг. И в поля, в Турское – дежурным по лагерю. В лагере 90 человек солдат, трое офицеров (двое – я и Денис – в наряде). Десять стволов в караулке. Связь с полком еле дышит.

В селе ингуши, за любыми горами враги, через лагерь местные гоняют.

Трое бойцов в санчасти с дизентерией, ни одного врача. И куча бухающих дембелей. И всем на этот бардак похрену.

Отстоял. Приехал первый бат. Сменили. А увезти нас не на чём. Ночевали в полях ещё раз. Утром выехали.