Текст книги "Женщины – наше всё (лучшее) том 3"

Женщины – наше всё (лучшее)

ШЕСТЬ РАЗГНЕВАННЫХ МУЖЧИН

Во всей Галактике не сыскать удивительнее астероида, подобного Светлому. Здесь нет континентов, которые вырисовываются с расстояния в тысячу километров. Нет морей, рек, островов и гор, которые можно было бы увидеть сквозь облака. Простирается одна, но грандиозная пахота над подземными водами и под шатром из прекрасного добротного воздуха, что говорило в пользу стабильного климата, не позволявшего думать о зонтиках или теплой одежде. И всё это создал рукотворный ум человека нового поколения на некогда выжженной скалистой и песчаной земле.

Светило еще полное солнце. Раздавались голоса фермеров, поющих грустные песни о тяжкой крестьянской доле и трудовом энтузиазме.

Фермер с кличкой Кролик устроил себе перерыв в работе и ловил счастье за игрой в компьютере. Он проходил последний уровень игры “Овладей девушкой”. На экране из разных мест выглядывали презабавные мордочки красавиц и надо было поймать их и поместить в накопитель, который был почти полный. За этим увлекательным занятием его и застали фермеры с кличками Носорог и Слон.

За спиной Кролика они разговорились.

– Мало! Мало набрал! В кучу их! Пусть знают, кто такой мужчина, и с чем его едят.

– Кролик, настолько возбудился, что товарищей не замечает.

– Больше страсти! Еще поддай жару, еще живее! – стал подзадоривать Носорог. – Я этот уровень прошел.

– И я! – похвастался Слон. – Девушек много не бывает. С девушками нельзя быть мямлей.

Кролик от неожиданности не справился с последней девушкой, и игра вернулась на первый уровень. Он в сердцах отбросил компьютер.

Под самый вечер Кролик, Носорог и Слон оставили свои наделы и усталые после напряженного рабочего дня пустились домой.

Кролик управлял пролеткой, Слон на джипе ехал по пыльной дороге, иногда с перекрикиванием бились бортами. Носорог восседал на кобыле в яблоках по кличке Стрелка и иноходью не отставал от товарищей.

Кролик был ничем не примечательный – круглолицый среднего роста, одетый в рубаху на выпуск. Слон высокий красивый парень, но давно нестриженый, патлатый, со светло-рыжими волосами. Носорог в ковбойском одеянии с винтовкой и револьверами с каждого бока.

Они остановились и засмотрелись на небо. Там в яркой синеве на малой высоте три геликоптера, похожие на крокодилокузнечиков, красный, желтый и “зебра” с хвостами из лент носились друг за другом в игре “кто кому зайдет в хвост”. Пилоты с кличками Паук, Корова и Коала, в азарте откинув шлемы, показывали друг другу кукиши. Паук, с большой головой увалень, зашел в хвост Корове – тщедушного мужичка. Однако, Корова ловко вывернулся, и сам пристроился в хвост вертушке Коалы, и уже целовал конец ленты. У Коалы, атлетичного, обветренного парня, обозначилась реакция досады от поражения, за его бесшабашной внешностью на лице на миг проступил ребенок…

На пути Кролику, Носорогу и Слону всё чаще стали попадаться выпасы и загоны. Домашние животные разных видов азартно спаривались друг с другом. Хряк, стоя, обняв передними копытами дерево, имитировал сношение. Петух делал попытки зайти гусыне сзади, но та была начеку.

Кролик с брезгливостью сплюнул слюну.

– Тьфу ты! Мать вашу…

Слон тоже смачно сплюнул.

– Господи! Что творится? Кругом одно безумие! Содом и Гоморра! Больше делать им нечего, как только смущать почтенную публику!

Если кто-то сплевывает слюну, то кто-то её сглатывает. Носорог в отличие от товарищей не сплюнул, а сглотнул слюну.

– Они – дети природы! Как я завидую им!

Паук, Корова и Коала на геликоптерах, затеявшие над джипами торжественную карусель с элементами авиашоу, заметив на земле проблемы, низко зависли.

Неразумные создания, между тем, продолжали своё похотливое дело.

– Стойте, одумайтесь, остепенитесь трусливые и низменные твари! – театрально крикнул Слон, как Дон-Кихот на ветряные мельницы.

– Вперед! – произведя выстрелы, задал шпоры Носорог.

Геликоптеры, джипы и Носорог на кобыле стали разгонять совокупляющихся животных. Петух захлопал крыльями и высоко стал подпрыгивать, норовя клюнуть лошадь Носорога под хвост. В свою очередь за его кобылой увязался жеребец, которого не пугали урчащая техника и выстрелы, и Носорогу пришлось постыдно ретироваться от него.

– Ну и жеребец! Еле со Стрелкой ноги унесли! – выдохнул он, приблизившись к товарищам. – Вот шальной! Своих кобыл ему мало, так чужих подавай!

Геликоптеры приземлились и превратились в джипы, и Паук, Корова и Коала выбрались на землю.

– Инстинкт продолжения рода выше всего! – сказал возбужденный от погони Коала.

Кролик был сегодня не в духе и встретил товарищей сетованиями:

– Чертова работа! А вы глупостями страдаете – облака разгоняете!

– Чертова работа! Чертова работа! – передразнил Паук.

– Послушай, Кролик, – широко улыбнулся Слон, – я устал не меньше твоего, пропади она пропадом эта работа с утра до ночи, а завтра опять вставать ни свет, ни заря. Но я не ропщу и не паникую.

Кролик, до этой минуты подавленный, вспомнил что-то приятное и привстал с сидения джипа.

– Чуть не забыл! Мне надо отыгрываться в очередной партии “морского козла”.

– Сегодня разве начало недели? – спросил Корова.

– А как же! Домино по понедельникам, – напомнил Коала.

Носорог продолжил перечислять:

– Тренажеры по вторникам, распевки и джаз-оркестр по средам, рыбалка по четвергам, охота по пятницам, единоборства по субботам, просмотры фильмов и танцы-манцы-обжиманцы до утра по воскресеньям.

Кролик проворчал:

– Других развлечений в этой Богом забытой стороне нет.

Паук изобразил кислую улыбку.

– Если ты действительно так скверно себя чувствуешь, возьми отпуск и подлечи нервы… на природе.

Кролик отмахнулся рукой.

– Отпуск сам у себя? Куда там! Сбор урожая на носу.

Мужики обомлели. В небе чертил след космический корабль. На всех перекладных они поспешили на центральную площадь.

Иван Болдин, купец первой гильдии, смотрел в иллюминатор на астероид, который издали выглядел как замшелый, осклизлый камень – прикоснись к нему и человека перекорежит от брезгливости, а то и вырвет. Но камень все светлел и светлел, и, уже подлетев ближе, он убедился, что территория в десятки квадратных километров была покрыта непривычно зеленой ласковой растительностью сельскохозяйственных культур.

– Ого! Были камни и пески, а сейчас злачные пажити на некогда бесплодном астероиде! – Его восхищению не было конца.

Далее взору последовали удивительные постройки.

– Господи всемогущий! – Лицо торгаша Ивана Болдина пылало от возбуждения. – Ребята, быстрее к левому иллюминатору! Вы только взгляните на этих охламонов! Понастроили заборов – сесть некуда! А геликоптеры и джипы – рухлядь и ретро, из каких только музеев выкопанные!

На земле толпились шестеро бородатых, неухоженных, одетых кто во что горазд мужчин. Один вращал ручку маслобойки на перекинутом через плечо ремне. Солнечный край, пальмовые аллеи, пьянящий воздух, о котором сигнализировали анализаторы… только немножко портили картину хмурые, угрюмые фермеры с широкими грубыми ладонями.

Астероид имел приличные размеры и не был похож ни на какую-нибудь известную геометрическую фигуру, даже на напоминающую что-либо форму, разве что на кусок самородного золота, а потому посадка была затруднена. Тормозные дюзы пронзительно взвыли. Корабль от первого прикосновения подпрыгнул как кузнечик, пропахав носом по земле добрую сотню метров, задев при этом чей-то забор, затем, как Ванька-встанька, вертикально выпрямившись, замер. От посадки кое-где вспыхнули электрические искры, молнии, всполохи огня от горящих построек.

Один за другим, пошатываясь, поднялись с земли, глазевшие на корабль Паук и Корова и уставились на красовавшуюся на нем надпись: “Торговый Дом “Иван да Марья”. Корова снова стал крутить маслобойку. Она, как шарманка, издавала приятные звуки.

– Все живы? – ощупывая ушибленное плечо, поинтересовался Коала.

– Дайте руку, – попросил Кролик. – У-у-у, проклятье! До чего коленка болит.

Слон помог ему встать.

Больше всех пострадал Носорог: и физически, и материально. Это его забор был подмят под дюзами. Носорог лежал без сознания. Его усадили и шлепками по щекам привели в чувство.

Вдруг Паука словно перемкнуло током, и он закричал:

– Вон на корабле! Это точно она – женщина, прекрасная незнакомка! – Сердце Паука, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. – Глаз не оторвать, до чего хороша!

– Ты хочешь эту блондинку с бюстом всего лишь первого размера? – Голос Слона дрожал.

– А почему бы ей, черт возьми, выглядеть иначе? – стал защищать себя Паук.

Корова присмотрелся.

– И правда, женщина – как женщина, – подтвердил он, – со всем приличествующим ей половым антуражем, скроенная по всем женским эксклюзивным лекалам, больше того, с учетом всех правильных канонов. Уж не думаете, господа хорошие, что пока мы живем одиноко, мы растеряли понятие о прекрасной половине человечества, как о добрых партнершах в труде, в семье и культурной жизни?

Носорог первый заметил подвох.

– Паук, разомкни глаза! И вы все, поданные царя Гороха! Это видение! Где вы, головы садовые, женщину углядели?

– Да вон же, вон, в иллюминаторе!

– Не мелите чепухи! Это образцы товаров. А то, во что вы тычете пальцем, кукла. Их талисман.

Крестьяне обступили корабль как стадо баранов, при этом теснясь и прячась друг за друга.

Люк с жалобным скрипом распахнулся. Разговоры и действия разом оборвались.

Щурясь от пронзительного вечернего солнца, торговцы ступили на астероид. Болдин время от времени подносил к глазам бинокль. Вокруг среди зеленых холмов простирались аккуратно возделанные поля с вожделенным урожаем. Слабый ветерок шевелил травинки, от цветка к цветку порхали бабочки. Вдалеке виднелись ветряки и водонапорные башни, подвижными точками ходили козы, коровы, лошади. Взгляд с восхищением замер на технической новинке: некоторые ветряки переключались на обратный режим, создавая потоки ветра для опыления культурных растений и подпитывая другие ветрогенераторы.

Болдин поднял в приветствии руку.

– Большой привет трудовому крестьянству с вашей, заждавшейся вас, прародины! Шоферы, трактористы, комбайнеры! Сеятели новой России! – и запел: – Прокати нас, Петруша, на тракторе, до околицы нас прокати. – И тут же спросил: – Вы случайно не родственники знаменитой трактористке Паше Ангелиной?

Замешательство со стороны поселенцев было неописуемым.

– Мм-мы забыли свои фамилии.

– Как ваш мегаполис называется?

– Нн-е поняли…

– Как ваша латифундия называется?

Недоумение на лицах не спадало и Болдину пришлось внести ясность:

– Колхоз! Колхоз! Я имею в виду ваш способ коллективизации и раскулачивания.

Только тут мужики понимающе закивали головами.

– Ах да! Нью-Москв.

– Чем занимаетесь, миряне? – осведомился Болдин, хотя ему и так было всё понятно.

– Слышите? – обратил он внимание прилетевших с ним партнеров. – Отовсюду доносятся живые звуки – мычание, хрюканье, блеянье, квохтанье. За каждым из этих звуков подразумевается определенный вид человеческой деятельности: скотоводство, свиноводство, овцеводство, куроводство. Каждый звук служит отражением некой конкретной цели и замысла.

Перебивая друг друга, словоохотливые мужики стали галдеть:

– Мы вспахиваем и удобряем землю, готовим ее к посеву. Затем сажаем семена и ухаживаем за всходами. Мы следим за ростом злаков от семян до ростков, от ростков до взрослых растений. И собираем урожай. Благодаря птицеводству, мы получаем яйца и пух, разводя молочный скот – молочные продукты и мясо, от землепашества развилось полеводство. На еду хватает и для реализации остается.

– Да, товарищи нэпманы, грандиозная работа! – Болдин, время от времени поднося к глазам бинокль и глядя на тучные нивы, уже прикидывал в уме будущие доходы.

Друзья торгаши его поддержали:

– Титаническая!

– Что нового на Большой Земле? – купцов засыпали многочисленными вопросами.

– Всё узнаете! – ответствовали они. – Сначала мы устроим вам торговую палату, а потом покажем последние хроники из светской жизни.

Импровизированная выставка товаров (сепараторы, пастеризаторы, маслобойки, сыроделки, колбасоварки, почему-то в этот ряд затесался двуручный пожарный насос петровских времен) была с размахом раскинута под вымахавшей исполином секвойей, служившей административным центром, местом сходок, свиданий с девушками, которых пока еще не было на астероиде, но которые обязательно будут, почтой и еще Бог знает чем. Но больше всего удивляла реклама. Рекламные объявления следовали одно за другим.

– Вас приветствует трансгалактический Торговый Дом “Иван да Марья”! – надрывались динамики.

Кролик хотел стороной сместиться на десять метров вправо, но и обочина дороги уже оказалась занята рекламой.

– Специально для вас, господа поселенцы – скваттеры нового поколения, широкий ассортимент товаров! – выкрикивал Болдин.

– Коммерция? – заинтересовался Кролик. – Значит, вы торгуете. Что же вы экспортируете?

– Достаточно. Ассортимент очень разнообразный на любую потребу покупателя.

– Отличный товар! – убедился Кролик, глядя на сельскохозяйственный инвентарь, выползающий по аппарелям из утробы корабля. – Большой выбор!

Трактора делали демонстрационную вспашку, бороны боронили, сеялки сеяли, жатки жали, сноповязалки укладывали снопы красивыми теремами. Косилка, на ходу стрекочущая ножами, чуть не наткнулась на Коалу, но обошла стороной, при этом чикнула дерево, и оно повалилось, едва не подмяв под себя Слона.

Кролик метнул на нее злобный взгляд.

Остальные поселенцы тоже возмутились.

– Эй, мы не договаривались, чтобы вы делали потраву и калечили нашу землю!

– Мы приехали за вашим урожаем и готовы расплатиться орудиями вашего труда, – объяснили торгаши.

– А разнорабочие есть? – Колонисты чуть не упустили самое главное.

– Есть. Сугубо труженики полей, импровизированные под лошадей, волов, мужчин и женщин.

“Труженики полей” заполнили площадь и превратили ее в невольничий рынок.

– Под женщин?.. – задумался Кролик. – Мне одну такую работяжку.

Он тут же начал изучать на сельхозработнице табличку: название товара “Настя”, год изготовления, производитель, функции, придирчиво осматривал её: дотошно заглядывал ей в зубы, в уши, приподнимал юбку, раздвигал ягодицы и т.д.

– Что женщины могут? – сказал практичный Паук и приобрел двух волов. Они сразу же пошли в поле и, не трогая основную культуру, начали жевать сорняки, превращая их в пахучий навоз, оставляемый ровными кучками. На картофельном поле они также ловко слизывали колорадского жука.

Выбор крестьян больше остановился на волах.

Болдин даже удивился:

– Видимо слово “вол” оказывает на вас магическое воздействие?

Коала ответил за всех:

– Работать как вол, быть неприхотливым, безропотным как вол, пахать как вол – по-другому мы не представляем себя.

– Поверьте нам, – запинаясь, сказал Кролик Болдину, пробуя отпереться от остального богатого ассортимента, и даже попытался улыбнуться, но губы не подчинились, – мы основательно привыкли к простой мужицкой жизни. Можно прекрасно обойтись без всей этой механизации. Вот по части досуга у нас насущная беда. Было бы неплохо чего-нибудь предложить… Но что-нибудь такое… этакое, чтобы прямо за живое брало, чтобы охватывало наш растущий запрос по этой части как следует…

– В смысле, оригинального для отдохновения души и тела нет ничего такого продемонстрировать? – спросил уже прямее Корова.

Коала еще предметнее мечтательно закатил глаза.

– Что бы, как говорится, оттянуться по полной программе…

– Сейчас будет! То, что надо для настоящего мужика! – Болдин вынес ящик коньяка. – В самый раз! Дорогой очень.

– Не-е… – уперлись мужики. – Мы имели в виду не спиртное… Более эффективное и романтическое средство…

Носорог скосил глаза на куклу в иллюминаторе и совсем прямолинейно и даже алчно задал вопрос.

– Что могло бы… ну, скажем, удовлетворить физиологические потребности наших организмов?

– Но это стоит больших денег, – быстро сориентировался Иван Болдин.

– Нам невтерпеж!

– За животы схватитесь.

– Где, где эти конфетки-нимфетки? Показывай, мы мужички состоятельные, сбросимся, если что.

– Вы только приведите себя в божеский вид: постригитесь и побрейтесь, – поставил условие Болдин.

Пока колонисты приводили себя в порядок и водили Болдина по своим в разных стилях особнякам: с анфиладами, залами, фресками, химерами, амфорами, кто на что был способен, из корабля на свет были извлечены ящики. Развернув содержимое, оно превратилось во внушительного размера Диснейленд, в котором заиграла музыка и задвигались аттракционы. Афиши поплыли большущими буквами:

УВЕСЕЛИТЕЛЬНАЯ КОМПАНИЯ! СПЕШИТЕ К НАМ! ВАС ЖДУТ: АТТРАКЦИОНЫ, ЖУТКИЕ ТРЮКИ, ТЕАТР ТЕНЕЙ ИЗ ЗАГРОБНОГО МИРА, МАГИЯ, ВИРТУАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ!

Буквы последних двух строчек были много крупнее остальных.

Начал демонстрироваться хроникальный фильм. Впечатление было такое от светской жизни, словно родная планета Земля взбеленилась от безделья и превратилась в сплошной эротический бедлам, наиболее сильный в верхних эшелонах власти.

Болдин прибавил скорость показа. Эпизоды пошли не так тоскливо и даже забавно. Появилось больше гротеска. Каждый второй обыватель держал в руках или под мышкой журнал “Плейбой”. Кругом, как грибы, легализованные публичные дома, как женские, так и мужские. На улицах демонстрации нудистов – использовались кино технологии с закрыванием голых мест туманными нашлепками.

Фермеры качали возмущенно головами, но продолжали смотреть, как на заседаниях Государственной Думы в перерывах депутатов развлекали и поднимали боевой законотворческий дух девушки из группы черлидинга. В политкорректностях депутаты тоже не отстали – вывели закон о позволительности на заседаниях рукопашной борьбы стенка на стенку, только без крови. Фракционные войны, характерные пустозвонными говорильнями, закончились. Теперь при голосовании редко обходилось, чтобы депутаты не мутузили и не обливали друг друга водой.

Кадры официоза о светских раутах с поцелуями рук сменились кадрами свадьбы, где невесту, умыкнувшие ее мужчины урезонивали всем мужским составом. Слышались реплики:

“Ты сумела совместить в себе порок и добродетель одновременно!”

“Как теперь отмоешься и очистишься?”

“Жених такой невинный, а ты…” (раздавалось “пип-пип-пип” в случае ненормативной лексики).

А уже новые кадры говорили о том, что жениху тоже было несладко, когда женщины заблокировали его одного, затащили в подвал и полчаса ублажали кулаками. Сыпались реплики жениху:

“На тебе! Ты не сумел пристойно соединить обман и порядочность в одном лице!”

“А там бы уж и подкатывался к непорочной деве”.

“Как с ним поступить дальше?”

“Может…” (“пип-пип-пип” в случае ненормативной лексики).

“Нет, сразу!”

“Дай слово, что будешь любить ее, иначе живым отсюда не выйдешь! Гад…” (“пип-пип-пип” в случае ненормативной лексики).

Оба состава устроили потасовку между собой, затем угомонились, свара закончилась примирением сторон, все дружно уселись за столы и закричали молодым “Горько!”

Весь вечер, всю ночь и следующий день колонисты на славу резвились на каруселях, пока торговцы загружали в трюмы сельхозпродукцию.

Общий сход под секвойей собрал всех.

– Оставайтесь с нами участвовать в празднике Урожая, – стали уговаривать торговцев.

Болдин одним глотком выпил поднесенный стакан “раскаловки”. Его голова тут же стала пытаться сползти с плеч.

– Благодар… дорб… ствуем, – он встряхнул ее от дурмана. – Ваша косорыловка, ой как хороша! Пора домой. Мы – подневольные женатые люди, сами понимаете, супружеские обязанности, семья, жена, дети.

– Ну, еще день-два, – стали удерживать гостей колонисты.

– Господа скваттеры, латифундисты, колхозники с большой буквы, у вас жены есть? – спросил Болдин. – Если есть – такое не предлагали бы.

– Н-нет… мы не женаты.

– Очень плохо! – сказал Болдин. – Холостяцкая жизнь не запрещена, не возбраняется, но и не поощряется. Почти у всех есть жены. Почти у всех, кого я знаю. Или любовницы… А почему у вас их нет, господа хорошие? Вы растрачиваете лимит доверия в моих глазах. – Он достал из кармана бумажник, а из него извлек фотографии с женскими ликами над голыми торсами, и развернул их как колоду карт. Затем из отдельного кармашка вынул еще фотографию. – Я не теряю время даром. Вот моя жена – постоянно беременная, не успеет разрешиться от одного бремени, как уже снова в положении… И дочка. Ей три с половиной года.

– Симпатичная малышка! – восхитился Слон и сунул фотографию Коале. Тот улыбнулся и передал ее Пауку.

– Ну, так как, господа?

– Право не знаем. Наверное, не встретили, – за всех поторопился ответить Коала.

– Но ведь женщин так много на свете.

– Только не в нужном месте.

– Есть города невест, планеты невест… – Болдин замолк, увидев печальные глаза на тоскливых лицах.

– У меня на Земле осталась девушка, – признался Кролик. – Но давно, очень давно это было.

Болдин обратил внимание на фермера, из глаз которого текли слезы.

– Тебя как звать?

– Кролик.

– А мирское имя?

– Точно не помню, кажется, Паша, – произнес Кролик, чем вызвал оживление среди сочувствующих товарищей.

– Не держи в себе грусть, Паша, надо выговориться, – подбодрил его Болдин.

– Я вспоминаю о Кате много лет, – Кролик продолжал рыдать, несмотря на то, что его, утешая, прижал к груди Слон. – Долгие годы подавляю в себе саму мысль о ней, но независимо от моего желания она упрямо всплывает в глубине памяти своими длинными волосами и прекрасно оформившейся грудью… спелых дынь воскового цвета… Теперь она, скорее всего, принадлежит другому.

Болдин подтвердил его самые наихудшие опасения.

– Конечно. Вы, что, господа, думаете, где мужчина, там и женщина? Глубоко заблуждаетесь. Совсем наоборот. Там, где женщина, там и мужчина возле ее юбки увивается.

Уже стоя на трапе, Болдин воскликнул:

– До чего обидно, ребята, что меня с вами не будет на празднике Урожая! Сами понимаете – жена Марья, давно не брюхатая. Хватит ей прохлаждаться. Что это такое за обожание, зараза, дурман и губительная смесь – женщина, не вам, стосковавшимся по прекрасному полу, говорить. Как приземлюсь, сразу начнутся супружеские объятия, поцелуи и прочее с постельными атрибутами.

Он уставился на пустые поля.

– Да, борьба за урожай была нешуточная! – эту фразу он направил своим партнерам, а мужикам сказал: – Трудно быть коммерсантом – я целых полтора года не видел свою лапушку. Как прилечу – отведу душу. Как она там без меня не беременная управляется?

Колонисты переглянулись, в горле у каждого возник комок, в глазах каждого читалась зависть.

– Что-то вас тоска заела зеленая, мужики. Может, еще немного покатаетесь в антигравитационных креслах? – Болдин попробовал вывести их из унылого состояния.

– Н-нет, спасибо.

– А то полетели со мной, мужики, – предложил он. – По-моему, самое лучшее развлечение – это девочки! Там женщины – настоящие фурии, изнывают без мужского общества – поразъехались те все кто куда осваивать большой космос. Быстро выведут вас из строя. Отлежитесь, оклемаетесь, а потом в путь дорогу обратно сюда…

Колонисты снова переглянулись.

– Секс-тур? Мы бы не прочь, да у нас травостой, пора браться за сенокос.

Корова, тоскливо глядящий на иллюминатор, в окне которого на него смотрела немигающими глазами кукла, набрался храбрости обратиться с откровенной просьбой.

– Женщины – это хорошо. Вы бы нам что-нибудь относительно этого полу привезли.

– Настоящих живых женщин не обещаю – какая захочет в дальнюю ссылку, да в дикие условия, а прочие эрзац-заменители вы сами не захотите, – предостерег Болдин.

– Ну, вы всё равно подумайте и присмотрите нам каких-нибудь красавиц из ваших личных предпочтений и пристрастий – посолиднее… Ну, сами понимаете… – интеллигентно поддержал идею Коала, который, видимо, был больше всех сексуально свихнутый.

– Понимаю! О вкусах не спорят! – подмигнул Болдин.

– Мы мужики в расцвете сил и возможностей, – присоединился к товарищам Слон, – и фурии нам не страшны! На них у нас есть мужское противоядие!

– Женщина – это норма! – сказал Болдин. – Ненормальность – не любить женщину. Нет больше муки, чем воздержание. Намек понят, предложение заметано. Всё будет – и первая женщина, она же лучший друг, и дети, которые пойдут один за другим косяком как на конвейере. Иначе, зачем огород городить?

– Как долго ждать?

– Как только случится оказия в вашу сторону – заказ обязательно выполним.

– Передайте привет вашей жене Марьюшке, – услышал он напоследок.

Корабль отбыл, и мужики тут же заподозрили неладное.

– Болдин сладко говорил, зубы заговаривал. Как это весь урожай за бесценок оказался в лапах торгашей? – загалдели они. – Выброшенные на ветер деньги!

Джипы пустились вдогонку и за околицей превратились в геликоптеры. Эскадрилья поднималась все выше и выше, пока не стала проваливаться в воздушные ямы вне атмосферы.

Колонисты приземлились и только качали головами, удивляясь своей оплошности.

– Гуляющий ветер по аттракционам, обнажившаяся шрамами до черноты почва на полях – вот всё, что осталось гнетущим напоминанием после посещения торгашей.

Всё же реалии мирной жизни возобладали, джипы встали кружком. Фермеры разбились на пары и стали отрабатывать атаку и защиту в боях без правил, при этом от визга и уханий при нанесении ударов закладывало уши.

Раздался сигнал на перерыв, и секвойя приняла разгоряченных колонистов под своей кроной.

Носорог взял на себя функции председательствующего.

– Пользуясь перерывом, решим один вопрос. Мы собрались по поводу поступивших жалоб о неправильной застройке наших особняков. Слово для отчета нашему уважаемому фермеру Пауку, а по совместительству архитектору.

Паук привычно начал выступление без всякой бумажки:

– Немного предыстории. Нью-Москв элитарный городишко первого поколения из шести прекрасных дворцов, каждый хозяин которых стремится превзойти соседей в архитектуре, возносящейся вверх, желая при этом обойти и в экстравагантности, и в масштабности проектов. Всякий вправе уничтожить свой дом удобным для него способом, если при этом не подвергается угрозе дом других лиц. Очевидно, это правило по технике безопасности сыграло свою окончательную роль, и дома стали расти в ширину и вверх, затем только в ширину, пока не надвинулись и не стали теснить и затенять друг друга. Фантазия на этом у каждого фермера померкла. Считаю, закономерный положительный итог городского строительства достигнут – что еще нужно?

Кролик выкрикнул:

– Давай лучше о перспективах!

– Решение только одно – пора буровить вглубь и вгрызаться в землю дальше и вширь!

Коала прикинул в голове.

– Еще год-два, и опять будет та же морока с тесненным пространством. Как быть?

Паук передразнил:

– Год-два надо прожить.

Слон не удержался от восклицания.

– А у нас не так уж плохо!

Корову тоже всё устраивало, и он высказался:

– Добавлю от себя лично. Действительно, Нью-Москв не кажется жалким и облезлым из множества построек: бань, гаражей, мастерских, пакгаузов, элеваторов и скотобаз. Всё хоть и произвольной застройки, но каждый хозяин вложил свою фантазию и душу. Что с того, что запах потных мужицких тел перемешивается с ароматами, оставленными животными и огромными цветами пападендронами и мамадендронами. Что с того, что грохот поп-музыки из всех шести роскошных резиденций, сливается в невообразимую какофонию? Главное, что умиротворенность и согласие не покидают наш райский уголок.

– И мне всё нравится, – сказал Коала. – “Дни высокой моды” сменяются на “Дни высокой культуры”, “Праздник длинной кукурузы” – на “Праздник толстой редьки”. Жизнь, как ни как, но складывается своим чередом.

Кролик был иного мнения:

– Сейчас меня на фоне нашего благополучия терзает внутренняя опустошенность, что я остолоп и дурак, с трудом вымучивающий свою неудачную судьбу, и потому все раздражает: и богатые урожаи, и жирные свиньи, и молочные козы, вплоть до самого себя. Я постоянно и уныло вспоминаю свой отлет с Земли, как смотрю в иллюминатор и вижу свою девушку Катю, задумчивое лицо которой промелькнуло мимо. И на лице ее отражаются те же переживания, какие терзают меня самого. Кажется, что я идиот, каких свет не видывал, потому что добровольно предрек себя в эту дыру.

Корова вслед всплакнул:

– Да, одиночество в огромном доме, что ветер в поле, только сильнее ощущается.

– Ты к чему клонишь? – спросил Коала Кролика.

– Я считаю Нью-Москв очаровательным, но картины сельской пасторали после отбытия купца Болдина бледнеют у меня на глазах, становятся как бы обезвоженными, застывшими и безжизненными. Вот над чем надо поразмышлять нашему уважаемому архитектору.

– Подскажите, если знаете! – Паука передернуло от критики.

– Не хватает какой-то существенной детали… – Слон задумался. – Вдохнуть бы в архитектуру больше жизни.

– Я так понимаю – ищите женщину! – догадался Коала.

– Вот именно, выражу общее мнение, пространство должно быть с женской натурой в центре.

Носорог посмотрел на часы.

– Кто подавал жалобы?

– Уже никто, – услышал он. – Мы отзываем их.

– Так как вопрос о самозастройке? – не понял Корова.

– Снимаем. – Носорог еще раз посмотрел на часы. – Есть проблемы более насущные. А архитектору не упускать из виду прозвучавшие пожелания.

Раздался сигнал о продолжении тренировки. Колонисты встали в спарринг и в прыжках начали больно наносить друг другу удары ногами и кулаками. Снова визг и уханье ударов, что уши закладывало, но атака и защита уравновесили все усилия бойцов.

Сельхозрабочая Настя была красива с огненно длинными волосами, развевающимися на ветру, и огромными голубыми томными глазами с хлопающими ресницами. У нее было простенькое, но миленькое загорелое личико. Пахло от нее неизвестными волнующими духами, исходившими от смазки в местах сочленений. Она ходила важно и степенно от грядки к грядке, повиливая бедрами, еле прикрытыми низко пристегнутой короткой юбкой.

Кролик решил на геликоптере облететь свои владения. Он завис над Настей, потоком воздуха прижимая ее к земле. Он прекрасно видел, что ее юбка трепещет на ветру, задирается, обнажая ягодицы, но Настя не обращала на бурю внимания. Кролик взмыл вверх – она продолжала работать. Кролик стал стрелять из скорострельной пушки, так что снаряды ложились кучно вокруг Насти. Огненный ад. Дым рассеялся – она работала, работала, черт возьми!.. Подобное неуважение к себе возмутило Кролика не на шутку. Он стал показывать чудеса высшего пилотажа у самого ее уха, но упал, расшибся, вывалился из кабины окровавленный и чуть живой. И первое что увидел – Настя продолжала работать!

Кролик специально остался в поле и, жуя травинку, целый час наблюдал, как Настя в наклон полола свеклу. Он нашел в себе силы оползти ее вокруг, пытаясь заглянуть ей снизу в глаза, направленные на сорняки, и обнаружить за ней брак в работе, но к своему неудовольствию кроме красивых ног, пышных бедер, словно настоящих живых грудей и карминных губ подметил, что огрехов в работе она не совершала.