Текст книги "Кровавый пасьянс"

– Лёня, – вдруг Сергея посетило озарение, – а таблетки от похмелья у тебя нет?!

– Есть, – с готовностью отозвался Арахов. – Я такую таблетку уже выпил.

– А мне почему не предложил?

– Ты же суперагент!

– Все равно, хочу таблетку.

– Без проблем. На кухне, на столе упаковка. Холодная вода в холодильнике, в бутылках. Есть газированная, есть простая.

– Ты ангел.

– Я подготовленный. Я часто общаюсь с такими субъектами, как братья Акашины, и, к сожалению, употребление крепкого алкоголя при таком общении норма…

После таблетки, растворенной в стакане воды, и еще одного стакана воды, и после контрастного душа в ванной Сергей у зеркала чистил зубы и комбинировал. Визит к братьям дал не много – он выяснил, что Ольга была не вьетнамской рукой в администрации Сергеевска, а человеком портовой группировки. Еще – она не могла вернуться к отцу: с ним у нее крутая ссора. Как и планировалось изначально, теперь требовалось побывать в корейской общине и отсечь ее от китайцев, а потом… потом уже приниматься за выходцев из Поднебесной. Всех китайцев под одну гребенку не расчешешь – часть хотела стать реальными россиянами, часть делала здесь деньги, чтобы потом вернуться в родной Китай, а часть были космополитами – они не признавали ни Россию, ни Китай, ни противостояния Китая с Тайванем, а лишь собственные корыстные интересы. Вот эти последние и могли «приютить» Дракона.

Он вздохнул: Арахов сказал, что корейцы, после их визита к портовой братве, сами выйдут на Сергея, значит, кто-то у братьев «работал» на корейских криминалов и деловых. И это вскоре прояснится…

Подкрепившись жареной картошкой, поехали к корейцам.

Арахов объяснил, что «пахан» корейцев, шестидесятидвухлетний Сашка Ким, по утрам тусовался в своем ресторане у городского рынка.

– Пьет кофе капучино. Это такое…

– Знаю.

– Ты знаешь, что такое капучино? – Арахов надул щеки, потужился, потом расслабился. – Не получилось.

– Что ты хотел?

– Бзднуть на весь салон.

– Зачем?

– Чтобы ты понял, что врать нехорошо.

– Правильнее выразиться – лгать.

– Ты будешь учить меня русскому языку? – искренне изумился Арахов.

– Конечно. Кто я? Русский кореец. А ты? Обыкновенный татарин. Сам сказал.

– Ха-ха-ха-ха-ха!!! А ты злопамятный… Вы, азиаты, все такие, коварные и злопамятные.

– Ты не смейся. Ты лучше скажи: почему трусы купил американские?

– Понравились! У меня еще есть трусы, все долларами изрисованные.

– Доллары, Лёня, должны быть в кармане, а не нарисованные на трусах.

– Мудрая мысль. Но, как говорится, чем богаты.

– Это флаг возможного агрессора, нашего постоянного противника.

– Я же не на груди его ношу, а на жопе.

– Тормози-и!

У бетонного забора рынка среди деревьев Сергей заметил странную возню. Четверо парней-азиатов метелили длинноволосую блондинку. Девка закрылась руками, но побои сносила молча. Это был, судя по всему, или наглый грабеж средь бела дня, или разборка на низшем уровне в сексуальном бизнесе. Однако что бы это ни было, Сергей решил вмешаться. «Приора» с разворота врубила тормоза и юзом подлетела к обочине. Получилось круче, чем у профессиональных водителей, пожелай они так притормозить специально.

– Уф-ф… – Арахов, бледный, виновато заулыбался.

Сергей толкнул дверцу и прыгнул на улицу. На шум парни обернулись. Удар, еще удар – Сергей, не давая опомниться, глушил злодеев; через пять секунд против него остался один противник, остальные корчились на земле. Девка плакала, закрывая лицо.

– Тихо! – Китаец выхватил из-под пиджака пистолет и направил в лицо Сергею. – Убью!

Улыбаясь, Сергей развел руки. Он сейчас разглядел, что девка, из-за которой он ввязался в драку, тоже китаянка – длинный парик соломенного цвета съехал набок. Все-таки здесь была разборка сутенеров с проституткой.

– Эй, ты! Волыну убери! – из-за спины Сергея, заорал Арахов.

Китаец испугался и вдруг выстрелил в сторону Арахова.

– Блин! Сергей метнулся в сторону. Арахов, ругаясь, спрятался за своей машиной. Парень с пистолетом, нервно корчась, схватил девку за шею, дернул на себя и приставил пистолет к ее голове.

– Тихо! Тихо всем! – заорал он визгливо.

Его подельники, отирая разбитые физиономии, отряхиваясь, поднялись на ноги. Они не собирались шутить – у каждого в руке вдруг оказалась короткая арматура с резиновой ручкой. И снова завизжали тормоза. Сергей оглянулся. Широкий БМВ, чуть не влепившись в зад араховской «приоре», разом раскрылась – из всех дверей полезли боевики-азиаты, в пиджаках и с пистолетами.

Бах! Бах! Бах!

Шквал огня обрушился на китайцев. Парень с пистолетом, пробитый пулями, дергался, отлетая к забору. Уже мертвый, он стрелял куда-то в небо. Другие китайцы бежали. Сергей лежал, вжимаясь в землю. Девка визжала пронзительно, на всю округу.

– Успокойся! – Боевики схватили девку за руки и поволокли к машине.

В затылок Сергею уперся ствол пистолета. «Зачем я полез в эту заварушку?»

– Ты тоже! Вставай!

Его рывком поставили на ноги, нагнули голову и толкнули в салон – он упал на чьи-то колени, упершись лицом прямо в задницу китаянки, лежавшей тут же и рыдавшей. БМВ, ревя двигателем, сорвался с места.

– Стой! Стой! Эй! – различил Сергей крик Арахова.

– Утихни! – И вдогонку грянул выстрел:

– Бах!

Сергей втянул в себя воздух, вместе с пряным запахом неподмытой девки. Неужели убили Арахова? Нет, забавлялись – вслед за выстрелом неудержимо понесся смех.

Отсмеявшись, сразу заговорили не по-русски. Вьетнамцы! Сергею невозможно было пошевелиться. Все тело его болело, сжатое со всех сторон. «Терпи», – твердил разум, но тело отказывалось. Он пошевелился.

– Лежи спокойно.

БМВ встал. Сергея толкнули. Он с готовностью рванулся назад и вывалился в открытую дверь на грязную землю. Следом полезла девка, чуть не ударив Сергея в лицо каблуком. Боевики вышли, подхватили Сергея за воротник куртки и повели к открытым воротам автостоянки. Где он находился, Сергей понятия не имел. Высокий забор скрывал длинное одноэтажное здание с узкими окнами. Девке надавали по щекам и увели в маленькую дверь под вывеской «Автомойка». Сергея же, молча подталкивая в спину, направили к железной двери, рядом с которой по оштукатуренной стене мелом были выведены иероглифы и русский перевод: «Спортзал».

Сергей вошел в темный узкий коридор. Его провели мимо приваленного к стене старого бильярдного стола – в ногах прыснули в дыру в стене две серые крысы. За поворотом коридор уперся в ажурную стеклянную дверь. Шедший впереди боевик отворил дверь, и Сергей оказался в освещенной красными фонариками комнате. Сергей с удивлением огляделся – убранство комнаты было в юго-восточном стиле: шелковые драпировки с золочеными драконами и стеблями бамбука, высокие фарфоровые вазы на полу, подушки, плетеные циновки. В темном углу в кресле под балдахином из тяжелого шелка с золочеными кистями сидел худой мужчина-вьетнамец с надменно сжатым ртом. Один из боевиков подошел к хозяину комнаты и что-то сказал ему на ухо. Тот хрипло засмеялся и коротко взмахнул маленькой рукой. Все боевики быстро вышли.

– Хе-хе-хе. Вступился за китайскую проститутку? Но ты же не китаец. И не кореец.

– Что? – Сергей не понимал, кто с ним говорит и каков смысл его слов.

– Ты не кореец. Ты сын Хо Цуна. Ты вылитый Хо Цун в молодости.

– Кто вы?

– Я Хэн Хан, отец молодой женщины, которую ты ищешь.

– Я Сергей Ли, агент Особого специального управления ФСБ.

– Наслышан. Ли, да-да – это тот летчик. Я помню его. Ему нравилась Зина. Как мы тогда говорили, Зи-На. Мы тогда плохо говорили по-русски. Хе-хе.

– Вы знали мою мать? – Сергей шагнул к хозяину вьетнамской мафии.

– Знал. Она работала в больнице, которая обслуживала наш сельский округ. В нашей деревне была эпидемия лихорадки. Русские врачи творили чудеса. Особенно Зи-На. Она отпаивала нас лекарствами, колола шприцом – не брезговала лечить изможденных крестьян. Мы очень любили и уважали нашу Зи-Ну. Значит, она вышла замуж за летчика… – Хэн Хан задумчиво покачал головой.

– Вы сказали, я похож…

– А-а, вот ты уже и забыл о моей дочери. Хе-хе. Ты молод, Серёжа. Но я говорю правду, не пытаюсь мутить твои мысли в мозгу. Ты вылитый Хо Цун. На прошлой неделе я был во Вьетнаме, ездил закупать наш знаменитый рыбный соус «ныок мам» для своих ресторанов. Был в родной деревне. Хо Цун постарел. Да, а тогда… давно… он был начальником деревни. В деревнях у нас были учреждены коммуны, и они долго у нас держались, как у вас колхозы и совхозы. Хо Цун был нашим начальником. Нужно было много рису. У Вьетнама было только два богатства – дружба с русскими и рис. Да… Зи-На спасла нас от смерти – половину деревни, это точно. Все мужчины в деревне, узнав, что наша Зи-На отработала свой контракт и возвращается в Москву, скинулись и купили ей в подарок очень дорогой сервиз из фарфора. Хо Цун, от имени деревни, преподнес его в подарок твоей матери, но она отказалась: она была очень молода и думала, что это нехорошо – принимать подарки от спасенных больных. Тогда мы пригласили ее к нам в гости. У нее был отлет через четыре часа, но мы сказали, что она нас очень обидит, если откажется от приглашения. Начальство разрешило Зи-Не посетить нашу деревню. Мы ехали в автобусе через поля, где созревал рис – богатый урожай. Мы остановили автобус и стали пить водку – за наши поля, за урожай, за Зи-Ну. Зи-На тоже пила, и так упилась, – Хэн Хан, усмехаясь, кивнул, – что уснула. Мы сначала не заметили, что Зи-На спит, – пили рисовую водку, говорили о своем все разом и вдруг видим: дурак Че Шо – деревенский мальчишка – задрал платье нашей Зи-Ны, снял ее трусики и жадно пользует ее. Мы ополоумели – мы прогнали мальчишку и сами, торопясь, ругаясь из-за очереди, сближались со спящей Зи-Ной. Мы были пьяны, Серёжа, и Зи-На была так прекрасна – белая женщина, почти богиня. Незабываемые минуты. Я помню их до сих пор.

Сергей смотрел в упор на ухмыляющегося вьетнамского мафиози, силясь понять – правду он говорит или несет чушь, блефует, чтобы сбить его, запутать… Он говорил невероятное, но… Мысли роились, мешались в клубок… Кровь прилила к щекам.

Хэн Хан, глядя пустыми глазами в сторону узкого окна, продолжал вспоминать:

– Только Хо Цун возмутился, заорал и стал мешать нам. Да… Мы здорово поколотили его. Каждый недолюбливал начальника деревни – вот и всыпали ему за все обиды. А потом, чтобы он нас не выдал, и его заставили сблизиться с Зи-Ной. Его семя пробило оборону… Ты сын Хо Цуна, Серёжа. Хе-хе… Так это было. А летчик, значит, все-таки женился на ней… Мы привезли пьяную и спящую Зи-Ну в русский поселок в назначенное время. Представитель, отпустивший Зи-Ну, очень ругался на нас, обзывал свиньями, кричал, что его доброта может погубить его карьеру. Да… А сервиз мы передали ему и сказали, что это подарок Зи-Не.

Сергей смотрел в пол. Вот тайна его рождения, вот почему отец Ли бросил мать, когда сроки беременности не совпали! И этот сервиз…

Хэн Хан повернул лицо к Сергею.

– Я велел своим людям найти тебя, чтобы высказать просьбу: когда найдешь мою дочь Ольгу, скажи ей, что отец очень, очень хочет помириться. Пусть живет как хочет, но относится ко мне по-прежнему – с дочерней любовью, как в детстве…

– Значит, вы не знаете, где она?

– Мы несколько лет не общаемся.

– Почему?

Хэн Хан развел руками.

– Она стыдится моего бизнеса. Ей лучше иметь отца, гнущего спину за черствый кусок…

– Ваши люди убили человека…

– Когда? – Хэн Хан удивился, но тут же смягчился, заулыбался. – Этого не доказать. Да и был ли человек? Незаконный эмигрант.

Сергей резко спросил:

– Я могу идти?

– Иди. Только не забывай – и моя частица есть в твоей крови.

– Не забуду. Как имя того человека?

– Хо Цун.

Сергей решительно толкнул дверь и пошел прочь по коридору – его никто не удерживал.

Хэн Хан самодовольно посмеялся. Задумался на минутку, по его лицу блуждала мечтательная улыбка. Тихонько позвал:

– Лан Джи!

Из-за шторки выскользнула изящная молодая женщина с выражением скуки на лице, вопросительно приподняла одну бровь. Хэн Хан затеребил пояс своих свободного кроя штанов. Женщина неспешно подошла, словно пританцовывая, медленно опустилась на колени возле ног мужчины, провела ухоженным ноготком по шву промежности вверх и вниз, потом еще раз. Хэн Хан нетерпеливо заворчал. Она порочно улыбнулась и потянулась к завязкам его штанов.

Сергей сидел на лавочке у автобусной остановки. «Приора» Арахова лихо затормозила у бордюра. Арахов, толкнув дверцу, крикнул:

– Живой? Садись!

Сергей покорно влез в машину. Арахов выжал сцепление.

– Я уже навел справки: люди Хэн Хана.

– Хэн Хан сказал, что не видел дочь несколько лет. Просил, когда найдем Лан Джи, передать его просьбу о примирении.

– Не видел много лет? Свистит, старый щегол, как дышит. – Арахов оскалился в усмешке. – Этого козла видели в Уссурийске, в ночном баре за столиком со своей дочкой в марте этого года. Они коротко о чем-то поговорили и разошлись.

– Ага, значит, многое, что он мне поведал по собственной инициативе, может быть чистейшей воды туфтой… Поехали в управление, хочу сделать срочный запрос.

– Открыто в управление?

– А зачем скрываться? Я работаю явно – все знают, что я из Москвы приехал Дракона Любви искать.

– Дракона Любви. Ха-ха. – Арахов засмеялся. – Наверное, сейчас драконит дочку Хэн Хана… Они могут быть связаны.

– Кто?

– Хэн Хан и Дракон.

– Почему?

– А почему Хэн Хан солгал тебе?

«Приора», набрав скорость, неслась по второй полосе. Арахов, пуча глаза, еле успевал выжимать звуковой сигнал: «Пи-и! Пи-и!»

– Сбрось скорость. Угробимся! – забеспокоился Сергей.

– А? Что? А-а…

Арахов пришел в себя, убрал ногу с педали газа. Машина стала успокаиваться. Завернув к управлению ФСБ, Арахов почти профессионально вырулил на парковочную площадку и вогнал машину в тесный ряд. Затормозил он с опозданием – «приора» стукнулась колесами о бордюр, и оба пассажира как следует встряхнулись.

– Приехали.

– Разбабахаешь ты свою машину, Лёня, с такой ездой.

– Я научусь, Ли.

– Зови меня Сергей.

– Ли более звучно. Суперагент Ли Отважный разыскивает злого шпиона.

– Выходим, Арахов Невыносимый. По спецканалу Сергей сделал запрос в ГРУ о прошлом главаря дальневосточной вьетнамской преступной группировки Хэн Хана. Ответ пришел незамедлительно.

Хэн Хан не проявлял своей незаурядности вплоть до начала изменений в политике коммунистической партии родной страны – в это самое время идеи рыночных реформ легли на благоприятную тропическую почву Социалистического Вьетнама. В страну получили доступ западные туристы и бизнесмены. Хэн Хан жил в родной деревне, еле сводя концы с концами. Супруга его умерла, а подраставшая дочь Лан Джи приносила больше неприятностей, чем радости, – она бегала в рисовые поля к молодым парням, и ее не раз видели в однозначно объяснимых ситуациях. Но однажды случилось так, что приезжие французские туристы застали Хэн Хана с дочерью на окраине деревни. Французы (два толстяка с красными руками) показали Хэн Хану деньги и стали расспрашивать о сомнительных удовольствиях в их краю. Кроме банальной проституции, предложить было нечего. Но французы были горазды на выдумку. Узнав, что Лан Джи родная дочь приветливого вьетнамца, они попросили Хэн Хана, за хорошую плату, потешить их извращенную похоть: они предложили Хэн Хану совокупиться с Лан Джи. Хэн Хан возмутился, но Лан Джи, увидев деньги, скинула одежду: «Отец, я уже давно женщина, какая разница, кто со мной сольется в очередной раз! Зато у нас будет много денег!» Хэн Хан не устоял: нищета вселяет ад в души людей. Он овладел Лан Джи. Туристы, все тщательно снимавшие на видео, очень довольные, щедро расплатились и уехали в Ханой. Хэн Хану было стыдно, он стал бояться дочери, избегал ее, а когда говорил с ней, не смотрел в глаза. Но через трое суток французы вернулись, снова заплатили деньги, и Хэн Хан пользовал дочь уже со спокойным сердцем. Потом были другие туристы – из Франции, Бельгии, Германии. Прилюдные соития, помимо денег, уже приносили Хэн Хану извращенное удовольствие. Односельчане долго не могли выпытать у Хэн Хана, что такого находили иностранцы в доме скрытного хитреца. Доходы Хэн Хану скрыть не было возможности, и, напившись пьяным, он разболтал тайну опустившимся от пьянства и бедности приятелям. В следующий приезд иностранцев потешали уже четыре семьи. В Ханое стали поговаривать о появлении в джунглях «деревни извращенцев». В Европе, в клубах определенного толка, из уст в уста передавалась молва о новом вьетнамском аттракционе – отцы пользуют дочерей, а потом уступают их туристам.

«Прибыльный бизнес» прекратили не спецслужбы или борцы за нравственность, а «новые вьетнамцы». В деревню примчались пять джипов «Лендкрузер», мускулистые суровые парни, в джинсовых майках, с бамбуковыми палками в руках, обыскав хижины, согнали на площадь все население и быстро выявили «виновных». Хэн Хан и его дружки получили по сотне палок – избитые, они были брошены в сточную канаву, а их дочерей в назидание всем остальным увезли в Ханой для занятия «честной» проституцией.

Через два месяца Хэн Хан окончательно оправился от побоев; продав дом и нехитрый скарб, он отправился в Ханой искать дочь. Мытарства по трущобам и притонам трехмиллионного города оказались не напрасны – Лан Джи «работала» в притоне у реки. За неутомимость в любви она получила прозвище Ханойская Дырка. Притон охранялся боевиками Чхук Пына – одного из ханойских авторитетов. Хэн Хан дал знать дочери, что он в городе. Только через неделю Лан Джи удалось бежать. Но оставаться в Ханое было нельзя – Чхук Пын не терпел непокорности, Хэн Хана и Лан Джи ждала мучительная смерть в случае поимки. Боевики Чхук Пына привязывали казнимых к земле, из которой уже тянулись ростки бамбука, и за ночь тела несчастных пронзались молодыми стеблями насквозь.

Добравшись до Хайфона, отец и дочь решили бежать из страны – у Хэн Хана еще оставались сбережения от прежних заработков в деревне. Дешевле всех брались вывезти тайных эмигрантов россияне: за три тысячи долларов Хэн Хан с дочерью в трюме сухогруза «Петропавловск» в компании сотни подобных себе беглецов доплыли до Дальнего. Здесь была большая вьетнамская община – главарь вьетнамцев Нгу Енг взял Лан Джи (теперь Ольгу) себе в наложницы, а Хэн Хана пристроил в свой ресторан. Год за годом Хэн Хан был покорен, исполнял для Нгу Енга щекотливые поручения, заводил знакомства среди вьетнамцев, русских, корейцев, китайцев, со всеми был приветлив и учтив, все знали Хэн Хана как расторопного и верного слову человека. Ольга родила Нгу Енгу ребенка. Размякший Енг, боясь налоговой полиции, переписал свои рестораны на верного Хэн Хана. И тут Хэн Хан сбросил маску. Во главе группы подонков он ворвался в дом Нгу Енга и устроил резню – убили Енга, всю его охрану, прислугу и младенца. Ольгу Хэн Хан выволок за волосы на улицу: «Теперь ты свободна, дочка! А я богат! Теперь будут подстраиваться под нас, и тебе уже не придется продавать свое тело и душу!» – «Ты убил моего ребенка!»

– Что? – Арахов отвлекся от сосредоточенного курения сигареты, хотя в кабинете висела предупреждающая табличка.

Сергей сидел за монитором компьютера и читал выведенную на экран монитора информацию.

– Представляю, каково ей было, этой Ольге, – дед убил внука… Значит, они и правда в ужасной ссоре, и братья Акашины тогда-то взяли Ольгу в оборот.

– Может, Ольга не любила своего ребенка, родила-то она его не по собственной воле – она была бессловесной наложницей Нгу Енга, который вдруг проникся к ней чувством и пожелал иметь от нее детей.

– Здесь пишут – после гибели Нгу Енга контактов между Лан Джи и Хэн Ханом не замечено.

– Это у них написано, а я тебе говорю – засекали их!

– Ты чего тут куришь?! Вон табличка – «Не курить»! По-английски написано. Для кого?

– Наверное, для английских шпионов. Наши все здесь курят. Для чего здесь пепельница?

Сергей только сейчас обратил внимание на пепельницу, давно не мытую. Арахов пояснил:

– Велели повесить табличку – повесили. Здоровый образ жизни все пропагандируют из Кремля. Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. Но помрет же. Все равно помрет. А у нас, у контрразведчиков, работа, в основном, мозговая. А мозгу удобнее работать в комфорте. А раз человек курит, привык курить, ему просто хочется покурить, когда мыслишь, мозгуешь, анализируешь. Вот и курят, несмотря на табличку. Думают, запрет объявили, и все покорились. Фиг вам! Как сказал один знаменитый артист: пить буду, курить не брошу… А что случилось, когда Горбачёв объявил антиалкогольную кампанию в СССР? Чё, бросили пить? Страна развалилась.

– Ты что так взвился? – удивился Сергей. – Я просто спросил.

– Все узнал, что хотел? Поехали отсюда.

Из информационного отдела УФСБ поехали обедать в центр города.

– Почему не домой? – ныл Арахов, выворачивая руль.

– У меня мысль свербит в голове, что сегодняшняя встреча не последняя. Из-за меня у боевиков Хэн Хана вышла стычка с китайцами. За мной должны следить.

– Кто?

– И вьетнамцы, и корейцы, и китайцы. Как только я окажусь в укромном помещении кафе за столиком, ко мне подсядут.

– Подсядут, если ты за столиком будешь один.

– Да.

– А я? Я жрать хочу. Когда я сытый, я охотнее служу родине.

– Заворачивай к тому книжному магазину. Вон, купишь себе палку шашлыка и потусуешься у книжных прилавков, а я подожду связных…

«Приора» прижалась к тротуару. Аккуратно утопив все штырьки дверных замков, Арахов демонстративно потянул носом ароматы, исходившие из открытых дверей кафе, и, подбросив ключи на ладони, пошел в Краевой книжный центр. Сергей отправился в кафе.

В полутемном зале за многочисленными столиками гомонили посетители, в основном студенты. Официантка в красном переднике торопливо разносила заказы – пиво, салаты, пельмени, супы, закуски. Сергей присел за второй столик от двери, заказал стакан горячего какао. Есть совершенно не хотелось, но от сырости, исходящей от весеннего моря, он совершенно продрог. Он пил неторопливо какао, оглядывал посетителей. Нет, не правильно он рассудил, что именно в общественном месте на него выйдут люди одной из мафиозных группировок. Выжидая, он утрачивает инициативу – выйдут на него представители диаспор, не выйдут. Надо самому искать встречи. Надо торопиться: Дракон Любви не на печи валяется, он рыщет в Дальнем, выведывая государственные секреты.

Сергей допил какао и пошел в книжный магазин. Арахов у книжного развала задумчиво листал толстенную книгу в глянцевом переплете.

– Что так скоро? – спросил, не отвлекаясь от чтения.

– Интересная книга?

– А… про индейцев. Чингачгук Большой Змей, бледнолицые, Верная Рука. – Арахов захлопнул книгу и вернул ее на место. – Я вот думаю: индейцы давали имена в соответствии с чертами характера… А Чингачгука звали Большой Змей.

– Вредный был дядька, пакостил много.

– К тебе никто не подошел?

– Нет. Зря я начал вилять… Ждать. Неожиданная встреча с Хэн Ханом не должна была отвлекать от намеченного плана. Мы собирались поговорить с боссом корейцев Кимом, значит, должны ехать к нему в ресторан.

– Сережа. Сашка в своем ресторане бывает утром. Как ты помнишь, он пьет там кофе капучино.

– Что ты предлагаешь?

– Я? Ты ведущий агент, ты и предлагай.

– Я залетный орел, а ты местный. Тебе карты в руки. Не хочется день терять. Дракон Любви не дремлет.

– Хорошо. Давай покатаемся, подумаем, куда-нибудь заедем, переговорим. Но, перво-наперво, я все-таки пожую. О’кей?

Сергей остался сидеть в машине, пока Арахов набивал свое брюхо в зале кафе. Сергей то и дело поглядывал на свои наручные часы.

Арахов вернулся, ничего не говоря, завел машину и поехал.

– Куда? – спросил Сергей.

– Так, заскочим в пару мест. Посмотрим, что из этого выйдет.

К сожалению, ничего не вышло, и день, грубо говоря, пропал. Но Арахов не унывал:

– А ты не гони волну, Серёга! Тебе надо пройти акклиматизацию, обдумать все и просто осмотреться. Дело уже к вечеру. Поедем на набережную, там посидим в ресторанчике. Виды хорошие. Расслабимся перед основным рывком. Завтра найдем Сашку Кима. Как я тебе говорил…

– Да, да… Он пьет по утрам в своем ресторане капучино.

– Ха-ха! Запомнил. Молодец. Едем.

Неожиданно завибрировал и разразился трелью смартфон в кармане Сергея – не тот, что выдал ему Арахов, а его личный, домашний. Он извлек аппарат: звонили из конторы. Что-то рано. Арахов удивился:

– А у тебя телефон ничего себе, почти как мой!

– Я же суперагент.

– А что взял бюджетный еще? Думаешь, два телефона – это круто?

– Тот здесь, этот – для внешних разговоров.

– Не ответишь?

– Из родного управления звонят. Видимо, думают, что мы уже поймали Дракона!

– Ха-ха! Ну, они почти правы. Мы почти взяли след.

– Почти. Ладно, тормози, выйду поговорю. У Сергея потребовали максимально полную информацию, какой он уже обладал. А какой он обладал? Рассказал, что почерпнул из бесед за столь короткое время. Вернувшись в машину, сказал Арахову:

– Отчитался.

– Генералу?

– Ну-у… сявке из отдела, а он там еще кому-то передаст.

– Передаст… Передаст – очень нехороший человек.

Сергей рассмеялся: Арахов не может без скабрезных шуточек!

– Ладно. – Лёня выжал сцепление. – Раз ты уже отчитался, значит, до завтра мы – вольные люди. Поехали кутить!

– Не-е! – замотал головой Сергей. – Я сегодня пить не буду!

* * *

Александра заученно проснулась без одной минуты шесть. Лежала с закрытыми глазами, ждала пиликанья будильника. Ровно в шесть утра квадратный, простого дизайна «злодей» начал побудку. Ну и славно! Она всегда, даже в отпуске, на автомате просыпалась без одной минуты шесть, радостно думала: «Какой кайф, что отпуск!» – и дрыхла дальше, до одиннадцати или двенадцати, пока не чувствовала, что всласть отоспалась. Но ночью, среди сна, она услышала громкий зуммер из ноутбука: пришло электронное письмо. Она знала – вызывали на работу. Значит, отпуск точно накрылся, что бы там ни говорил генерал Харченко, начальник родного Особого специального управления. Потому, понежившись после призывного пиликанья будильника еще пару минут, Александра резко поднялась с постели. Сначала она узнает содержание послания из конторы.

Ага, создана рабочая аналитическая группа по поиску Дракона Любви, и она, скромный следователь Александра Андреева, теперь глава этого экстренного штаба. Прибыть на совещание к девяти утра. У Александры заныло под сердцем и возникло очень знакомое ощущение, что сегодня ее уже в Москве не будет. Очень нехорошее ощущение.

Пока умывалась и чистила зубы, за дверью ванной заскреблась мать:

– Саша!

– Да, мам, умываюсь! – Александра нахмурилась, но не озлилась, понять мать можно, и она ее всегда понимала – отец в последнее время что-то и впрямь задурил не в меру. Если мать уже не спит в такую рань, значит, он и не появился со вчерашнего дня. Иначе они уже успели бы переругаться и помириться и мирно спали бы в своей огромной роскошной спальне, похожей на королевский будуар, на огромной широченной кровати, укрывшись шелковыми покрывалами. Отец любил эту хрень – музейный стиль, под Францию времен «короля-солнце» Людовика Четырнадцатого, или бог знает какого номера – Александра не помнила. А сейчас где он? Может, в самом деле у какой-нибудь молоденькой? Может, даже моложе ее, Александры, его дочери? Вспомнила тут же фразу из старинной дурацкой песни: «Сексуальные маньяки на острие атаки!» На острие он. Лучше бы пристраивал это острие куда следует, а не куда попало. Вот только посмотрите на него, не молодой, а тестостерон в организме бушует, не уймется никак. Мясо, красное винцо, мед, орехи и сладости. Посадить бы его на диету. Во всех смыслах…

Александра перестала двигать зубной щеткой во рту и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Папа, папа! Александра сделает ему внушение! Эдакое легкое, но настойчивое, дочернее – или живи с матерью нормально, или уходи на фиг, не мотай нервы обеим – ни матери, ни дочери! Кстати, надо проверить, как он отреагировал на ее вчерашнюю трусливую просьбу о деньгах по СМС. Если не скинул деньжат, она точно на него наедет – пожилой человек, а совесть совсем потерял!

– Чего, ма?! – громко переспросила Александра, продолжая смотреть на себя в зеркало.

– Отец тебе не звонил?

– Нет.

– Не знаешь, где он?

– Нет.

– Ладно… Что рано так встала?

Александра прополоскала рот, сплюнула воду, потрогала волосы на голове – мятые, потные. Надо принять душ, взбодриться под прохладными струями. К тому же она теперь еще и глава аналитической группы! Надо быть свежей – благоухать и светиться, иначе тогда какой она руководитель?! Хотя надо всегда быть свежей, независимо от должности и статуса!

– Что молчишь?! – Мать даже постучала в дверь ванной.

– Ма, на работу вызывают!

– Как же так! А отпуск?! Не ценят тебя, Саша!

– Мама, я – в душ!

– Ладно…

После прохладного душа она почувствовала себя свежей и бодрой. Душ по-настоящему помог проснуться! Александра, с еще мокрыми волосами, обернув широкое полотенце вокруг тела и прикрыв таким образом грудь и бедра, босиком направилась на кухню. Она представила себя со стороны. Например, на обложке глянцевого мужского журнала. Полуобнаженная, без грамма косметики, натуральная с головы до кончиков пальцев… Ох хороша! Почему же им, агентам, сотрудникам контрразведки, нельзя демонстрировать всему миру свои прелести? Должны же быть «звезды» и в таком серьезном ведомстве! Вон, на церковном канале вроде все свято и строго, а ведущие женщины-то, бывшие актрисы, снимались голышом в крутых мужских журналах! А красавицам-контрразведчицам нельзя порадовать своими видами мужчин родины… Фу-у. Мысли какие. Саша, тебе срочно нужен мужик! И мыслей таких возникать не будет. А вот если с другой стороны посмотреть. Сейчас Интернет есть, и в нем чего только не хранится, и ведь долгие годы хранится. Всегда можно найти и фото, и видео многолетней давности. Нет, Александра не готова к такому, что ее дети, которых она родит, например, сын вскроет эти фото и будет любоваться дерзкими позами любимой мамы. А особенно если это будут делать его друзья, и смеяться над ним, и тыкать этим. И везде, на протяжении всей жизни, детям будут тыкать этими снимками. О, ваша мама была горячая штучка! Может быть, в Европе и Америке такое нормально, но в России пока до такой степени раскрепощения не дошло, и дойдет ли, кто знает, так что лучше уж не рисковать, тем более спокойствием собственных детей… Они же появятся когда-нибудь?!

Александра усмехнулась: «Что это ты так расхорохорилась, дорогая? Твоих прелестей пока в журналах нет». Пока. А все-таки хочется. Не совсем голой, но такой, какая она сейчас, секси-лайт – «легкая сексуальность». Хаха. Все вам легкое подавай, сударыня. Вот и завтрак легкий. Легкий и быстрый. Чавк-чавк, и она уже на передовой – ловит супер-пупер-коварного шпиона!