Текст книги "Чужая зона"

Сергей упёрся взглядом в потолок. Как много у неё вопросов. Один вопрос важнее другого… Взгляд скользил по потолку, не задерживаясь на мелких деталях. Датчики противопожарной безопасности, потолок покрашен акриловой краской…

Почему в России сохранилось завистливо-подобострастное отношение к Штатам? – подумал Сергей. Чем это вызвано? Видимо, тем, что инфантильная советско-еврейская интеллигенция, имея все социалистические блага, мечтала об успехе американских звёзд? Но в Штатах их никто не ждал. В результате и в Америке они не прижились, и в России их стали презирать. А их книги, с воспоминаниями о себе любимых, ныне вызывают полное отторжение… Да и не читает их уже никто… Время прошло, и никому их стенания теперь не нужны… В чём же дело? Почему Штаты притягательны и для нынешних россиян? Здесь жить хуже, чем в России, в десяток раз, так почему Америка кажется «золотой» сказкой? Видимо, влияние Голливуда…

– О чём ты думаешь, милый? – Эшли улыбалась приторно, но, как ей казалось, очень влюблённо и преданно.

«Бедная Эшли…»

Сергей закрыл глаза и уснул…

…Было лето, и было всего много-много: родительской любви, такой дорогой в юном возрасте, удивительных впечатлений, и радостей, и первых жизненных разочарований…

Сколько ему тогда было лет? Десять или двенадцать, а может быть, одиннадцать… Разве это важно?

Он был счастливым ребёнком…

– Милый!

Сергей очнулся от возгласа Эшли, секунду смотрел на неё. Сон ещё был реальностью, таял медленно… Мозг переключался на страшную действительность не торопясь, цепляясь за милые, детские образы… Тогда было счастье. Настоящее счастье. Счастливый мальчик у счастливых родителей… Потом он вырос, стал взрослым, но всё оставалось на уровне внутреннего комфорта. Сергею было хорошо в его жизни, где бы он ни был, чем ни занимался… А теперь?

Он тут же снова впал в глубокий сон.

Эшли набрала номер на своём смартфоне и заговорила с жутким американским акцентом по-русски:

– Пока он совсем невменяемый. Что? Нет. Он будет выходить из наркоза ещё часов десять, не меньше. Я поеду домой. Почему? Я тоже человек и хочу отдохнуть…

После она перешла на английский:

– Вы думаете, он меня услышал?

В трубке раздражённо отозвался мужской бас:

– Он услышал и то, что вы сказали сейчас мне. Когда кончится дилетантство?!

– Простите, сэр.

Сергей улыбнулся во сне. Он всё услышал… Игра шла, и он не был пешкой в этом страшном поединке…

Пробуждение было тяжёлым, как и обещал Циммерман.

Сергей очнулся от жуткого холода. Тело онемело настолько, что удары, которые привели его в чувство, тяжёлые удары ногой в крепком кожаном ботинке с толстой подошвой, специально приспособленной для битья, показались лишь толчками. Он еле разлепил веки и инстинктивно (он не осознавал, где он и что происходило), на чистом подсознании, отозвался не по-русски, а по-английски:

– За что?

В ответ прогремело грязное ругательство. Грубый мужской голос сразу вернул Сергея в реальность. За этим вскриком последовало ругательство и новый мощный пинок ботинка, в подбородок.

Сергей от удара сдвинулся на полметра, но усмехнулся.

Новый сильнейший удар поверг сознание во тьму.

«Почему меня били американские полицейские? – удивился Сергей, находясь в сумеречном сознании. – Неужели в России не хватает своих отмороженных парней в форме? Пригласили американцев? Полный абсурд!

Здравствуйте, Ангел!

Ангел!

Ангел!

Блин, больно! Здравствуйте, Ангел!..»

– Урод! Ты слышишь меня?! – Вопрос по-английски звучал возмущённо, но уже без агрессии (выместили всё зло пинками).

Мозг Сергея вернулся в нормальное состояние – он в США, и надо отвечать на том языке, на котором задан вопрос.

– Да!

– Отлично! Ты имеешь право хранить молчание. Всё сказанное тобой может быть использовано против тебя в суде!.. Парни, пакуй маньяка.

И стало опять темно…

И был мрак…

И стал свет…

Сергей открыл глаза – еле удержал сознание, чтобы понять, что он в больничной палате, что яркий, белый свет экономичных, витых ламп – это не параноидальная иллюзия и не болезненный мираж.

Эшли рядом не было. У кушетки, на которой лежал Сергей, с многочисленными прикрепленными к телу трубками капельниц, стоял чем-то очень недовольный мужчина в накинутом на плечи белом халате. Судя по внешности, он был иностранцем, то есть не жителем России. И он не принадлежал к великой врачебной касте, несмотря на белый, небрежно наброшенный халат. Мужчина прижимал локтем к боку толстую кожаную папку.

В России гэбэшники используют дешёвые бумажные папки с верёвочными тесёмками и скоросшиватели, в Америке – дорогие, кожаные, с металлическими зажимами, отметил про себя Сергей.

– Вы можете хранить молчание, – полушёпотом, по-русски торопливо произнёс мужчина. – Вам будет предъявлено обвинение в изнасиловании и убийстве чернокожей девушки Мими Стар.

Сергей задохнулся, приходя от такой новости в полное сознание.

Он резко вскочил и сел. Что за муть?! Убийство! Изнасилование! На такие фокусы он даже в кошмарном сне не подписывался! Неужели происки родной конторы?!

Американец испугался этого порыва, отпрянул назад, к стене, прижимая к груди кожаную папку.

Сразу же в палату вбежали мужчины с дубинками, в форме тюремных надзирателей.

Его сразу опрокинули обратно на кушетку и начали защелкивать на нём удерживающие ремни.

«Неужели сумасшедший дом?! Неужели контора сдала меня в американскую дурку? Но почему? Я ведь в принципе отработанный материал, совершенно уже никуда не годный и вполне безобидный!» Сергей пожирал глазами охранников, умело связывающих его руки плоскими льняными ремнями. А мозг истерично выдавал ответы на собственные вопросы: «Ты отработанный материал! Поэтому тебя и не жалко! Ты агнец, отданный на заклание! Ты жертвенный баран! Ты нужен врагам, чтобы поглумиться над тобой за твои старые подвиги, а свои тебя сдали ради нынешних выгод в политической игре».

– А-а-а! – заорал Сергей, шалея и дёргаясь в путах.

Испуганный мужчина с папкой тут же подбежал к нему и, склоняясь над кушеткой к самому лицу Сергея, мстительно зашептал, мешая русские и американские слова:

– Вы обвиняетесь в убийстве и посмертном изнасиловании гражданки США Мариэтты Суон, известной как Мими Стар. Вас обнаружили в подворотне, недалеко от дома жертвы, залитого её кровью. Обнаружен ваш биологический материал.

– Что?! – Сергей дёрнулся, но ремни были затянуты крепко, профессионально.

Один из мужчин в тюремной форме, не стесняясь, отвесил ему увесистую оплеуху, но сделал это так, чтобы сознание не покинуло Сергея.

Боли Сергей опять не почувствовал – вколотое ему лекарство ещё бродило в его организме. Он просто мотнул головой от толчка и снова выругался.

Человек в накинутом на плечи белом халате снова склонился к самому лицу Сергея и внятно выговорил:

– Вы находитесь в лазарете нью-йоркской тюрьмы Райкерс-Айленд.

Сергею это ничего не объясняло.

Мужчина пояснил:

– Сначала вас привезли в приёмник-распределитель в Гарлеме, где содержатся подозреваемые в сексуальных преступлениях, но из-за вашего плохого состояния вас перевезли сюда, в тюрьму Райкерс-Айленд.

Сергей не поверил заботе американских властей о его самочувствии, просто ФБР понадобилось поместить его сюда.

– А судебные решения?

– Всё было. – Мужчина несколько смутился. – Из-за вашего состояния слушания были проведены заочно…

«И оперативно», – ухмыльнулся про себя Сергей.

Итак, он в Райкерс-Айленд. Эта тюрьма одна из самых знаменитых в Нью-Йорке. Здесь снимались все голливудские фильмы о крутых американских тюрьмах, о всех ужасах американской пенитенциарной системы.

Райкерс-Айленд – это остров-тюрьма, город-остров. Здесь сидят мужчины, женщины и даже дети. Это огромный комплекс зданий, населённый четырнадцатью тысячами заключённых. Охрана составляет около десяти тысяч человек. Многочисленные хозяйственные рабочие учитывались отдельно, а фирмы, предоставлявшие сопутствующие услуги, давали работу тысячам жителей округи.

Но самое главное, Сергей знал, что в Райкерс-Айленд сидел «объект». Его цель. Василий…

Сергей знал, что это был тот самый Василий, которого вывезли из Индокитая под давлением американской Фемиды. Все газеты, все телеканалы, все интернет-ресурсы трубили о его задержании в экзотической стране. Сергей тогда ещё жил честной жизнью молодого пенсионера в родной квартирке и удивлялся, что так бурно отреагировали на это политики США, Евросоюза, НАТО и России. Ну, торговал человек какой-то техникой, ну, пообещал продать пару новейших беспилотников повстанцам Тринидада. Почему такая реакция? И при чём здесь Россия, ведь Василий – гражданин Молдавии? Тогда всё это казалось Сергею какой-то политической глупостью, маразмом.

Сергею необходим был контакт с Василием, чтобы задать вопрос, который ему должен озвучить кто-то из служителей тюрьмы. Этот человек не мог физически пообщаться с Василием. А Сергей, значит, сумеет? Как смогли предвидеть там, в конторе, что Сергей сумеет хоть на минуту пересечься с Василием и тот, поверив одному слову Сергея, всё ему расскажет, сдаст свою последнюю надежду на свободу и сгинет здесь, во мраке старинных катакомб Райкерс-Айленд?

– Хэе-хэе-хэ… – хрипло прокашлялся Сергей.

– Что с вами?! – удивился мужчина с папкой.

– Я в Райкерс-Айленд, – отозвался Сергей. – Это обидно. Я рассчитывал на Манхэттенскую федеральную тюрьму для богачей.

Мужчина рассмеялся.

А Сергей подумал с тоской: «Неужели под электрический стул подведут? А Василий – задание аховое. Узнай то, не знаю что! А как я передам эту информацию конторе? Как? Об этом инструкций не было! Сдали меня. Сдали! Спасибо, Родина!»

Сергей несколько раз приходил в себя и снова проваливался в забытье – новые порции лекарства, вводимые шприцем, блокировали в мозгу попытки сопротивления.

Сергей понимал, что американцы изначально знали, что его цель – контакты с Василием, но зачем им были нужны пароль и задания, оставалось для Сергея загадкой. Он предполагал, что это позволяло им держать русских под контролем. ФБР, после столь памятного задержания одиннадцати русских нелегалов с подачи предателя-перебежчика, теперь желало поймать резидента и играло наверняка. Американцы не хотели контакта Василия с кем-то из внешней разведки России, ибо этот контакт мог привести к потере очень важных сведений, но справедливо полагали, что мешать контакту – не в их интересах. Если они переведут Василия или Сергея в другую тюрьму – на Василия выйдет другой контактёр, им неизвестный. Здесь же, разоблачив Сергея в момент контакта, можно было на очень длительный срок отбить у русских желание к новым попыткам контакта, и тайна, к которой причастен гражданин Молдавии, останется тайной на необходимый срок.

Когда Циммерман намекал Сергею о предстоящем задании, уже тогда тому стало понятно, что Василий каким-то краем принадлежал к тайной организации, преследующей собственные цели. Через Василия ФБР и ЦРУ получали доступ к человеку, который руководил организацией. Используя шантаж и подкуп, они с его помощью могли совершать некие манёвры, как отвлекающие российскую политику от мировых проблем, так и приносящие прямой технологический урон науке и обороноспособности.

Вытянув из Василия необходимую информацию, его можно было убить. Но сейчас контакт мог поддерживаться только с его помощью. К тому же после задержания, выполненного местными властями в Индокитае, российские СМИ устроили всемирную истерию вокруг «незаконного» задержания. Это была вторая информационная битва, которую выиграли русские. Первая победа была в 2008-м, когда мировые СМИ не смогли убедить людей в том, что Грузия является жертвой агрессии. В настоящее время смерть Василия могла вызвать очень сильный политический резонанс. Из поля тихих игр спецслужб дело Василия перекочевало в русло «улыбчивых» межгосударственных интриг. Вот почему на таком фоне ФБР требовалось громкое разоблачение очередной операции русской СВР.

А контора, рискуя очень многим, шла на операцию, ибо каждый день деятельности загадочного Василия наносил Российскому государству непоправимый вред…

Сергей долго отлёживался в лазарете после сеансов мозготерапии. Когда его перевели в общую камеру, он был ещё очень слаб.

Его сокамерником оказался спокойный латинос, лет сорока пяти, подтянутый, натренированный, с крепкими мускулами и с покрытыми татуировками руками. Сергею он показался соглядатаем ФБР. Но латинос большую часть времени отмалчивался, а Сергей не собирался проводить душевные беседы.

Сергей не обнаружил Василия среди заключённых своего сектора, поэтому контакт мог произойти только во время прогулок, когда всех заключённых выгоняли на тюремный двор.

Пароля у Сергея до сих пор не было. К нему неторопливо присматривались другие заключённые, но явных наездов ещё не было. То ли другие тоже видели в латиносе, сокамернике Сергея, агента ФБР и заодно опасались общаться с Сергеем. К тому же охрана тоже следила за Сергеем во все глаза – он постоянно чувствовал на себе взгляды хмурых охранников с помповыми ружьями.

Сергей издали наблюдал за Василием. Тот осунулся, еле передвигал ноги в мощных, грубых ботинках (Сергей не исключал, что ему провели те же сеансы мозготерапии, которые проходил сам, только поступив в тюрьму). Василий смотрел куда-то поверх голов, постоянно пребывая в одиночестве…

Время шло, а возможности для контакта не было, так как Сергей не имел пароля и поэтому предпочитал бесполезным действиям пассивное ожидание. Ему оставалось только твердить про себя слова старой песенки: «Подождём мою маму!»

– Подождём. – Сергей фыркнул. – Твою мать.

– Что ты сказал? – оживился латинос. Он, как рыба-прилипала, всегда был рядом…

Сергей, взглянув на него через плечо, раздраженно буркнул:

– Ничего. Сам с собой говорю, – и продолжил наблюдение за бродящим бесцельно по двору Василием.

– Это плохо. Начнёшь сам с собой говорить – с ума сойдёшь, – заявил латинос. – Ты со мной говори. Тебе плохо – мне говори. Человек должен слушать. А будешь говорить сам себе – сойдёшь с ума.

– Хорошо.

– Что?

– Буду говорить тебе. Потом.

Сомнений у Сергея теперь не оставалось: латинос – соглядатай.

Сергей снова уставился на понурую фигуру Василия.

– Подождём, – снова буркнул себе Сергей. Придёт время, и всё получится как надо, он ведь профессионал своего дела. – Подождём…

Сергей сидел перед телевизором и смотрел решающий матч по футболу. Наши играли с португальцами.

Сергей ненавидел футболистов за то, что они обманывают надежды болельщиков… Им такие деньги платят, а они…

– Папа! Па-па!

Сергей очнулся, забылся перед телевизором накануне, изрядно пива нахлебался. А им с сыном идти на рыбалку.

Уже светало. Пятый час утра.

– Сынок, ты как сам так рано проснулся?

Сергей погладил сына по руке. Он еще маленький, десятилетний. Сын испуганно указал за спину Сергея:

– Папа, там твой будильник зазвонил.

– Будильник? – удивился Сергей.

– Бж-бж! Бж-бж!

– Какой будильник? – удивился Сергей. Они были на даче, до реки – шагать метров пятьсот. Будильника в домике быть не могло.

– Сынок, какой будильник? – спросил Сергей.

– Тот!

«Бж-бж! Бж! Бж!..»

Разболелась голова.

Сергей вернулся в реальность.

Решётчатые двери камеры с лязгом отошли в сторону.

Новый день.

Америка.

Зона.

– А-а-а-а!!! – заорал Сергей что есть силы, не отрывая лица от тонкой подушки и не пытаясь подняться с лежанки.

– Насильник, ты что?! – Латинос легонько толкнул его в плечо (из-за вменяемой статьи все звали теперь Сергея неприятным прозвищем Насильник).

Сергей затих, но не поднимался.

– Давай-ка, Насильник, вставай. Пора на утреннюю перекличку!

– Не хочу, – отозвался Сергей по-русски.

– Что сказал? – Латинос нагнулся к самому лицу Сергея. – Скажи по-нашему, Насильник!

Сергей поднял голову с подушки и сказал снова по-русски:

– Не хочу!

– Что?

– На х… пошёл!

Всё умиление ото сна исчезло. Реальность победила, а так хотелось остаться во сне… Мозг ещё помнил его фрагменты… Хотелось зацепить мелкие моменты, какие-то детали… Там всё было реально, до самых мелочей… Там тоже жизнь… Почему не уйти туда навсегда, в ту жизнь?

Но всё ушло в пустоту.

Разум готов был к борьбе. Сергей улыбнулся сокамернику:

– Что с тобой? Испугался?

– Я не испугался. Я знаю русский язык! – Латинос походил на сумасшедшего. – Я тоже русский!

– Рад за тебя, – спокойно отозвался Сергей, вставая с лежанки. – Пойдём на перекличку, а то нам здорово попадёт!

Латинос, улыбаясь, вдруг панибратски обхватил Сергея за плечи:

– Друг!

Сергей, злясь, скинул его руку.

– Без рук! Мы не друзья!

– Почему?

– Мы плохо знаем друг друга. Чтобы подружиться – нужно время.

– О-о-о! – Латинос, улыбаясь, отодвинулся от Сергея. – Я нормальный парень. Привыкай ко мне, Насильник, и мы станем друзьями! Будем держаться друг за друга – не пропадём! Здешний держало Консуэло не даст нас в обиду!

«Идиот!» – подумал Сергей. Как было хорошо во сне и как ужасно здесь, наяву…

– Э-э-э! – заорали с внешнего коридора заключённые, вышедшие из своих камер на утреннюю перекличку. – Э-э, русские! Выходи на перекличку!

Латинос просиял, услышав, что он тоже теперь «русский». Сергей, выходя вслед за «новым русским», думал о том, что Бог поступил несправедливо, определив его в эту американскую клоаку.

«За что, Господи?» – спрашивал он.

Сергей со вздохом встал в шеренгу заключённых.

Латинос ободряюще ткнул Сергея кулаком в бок, попав в печень.

– У! – Сергей согнулся.

– Ты! – вскипел он, сжимая кулак.

Латинос простодушно развёл руки в стороны.

– Прости, друг!

– Мы не друзья!

– Мы русские, ты и я! – шутливо заявил латинос, ударив себя в грудь.

– Забудь об этом, – сурово произнёс Сергей.

Охрана уже расходилась вдоль шеренг заключённых, стоявших у раскрытых камер, то и дело тыча резиновыми дубинками в их лица.

Сергей отвернулся от латиноса. Разыгрывает дружбу и участие, а сам – яростная ищейка ФБР, которая ловит каждое слово, каждый взгляд, каждый намёк, подумал Сергей. Возможно, он действительно русский… Может быть, эти его слова совсем не шутка. Он загорелый и выдаёт себя за латиноса, а сам мог быть выходцем из России, работающим на ФБР. Могло быть так? Могло! Сто процентов могло! Их, чёртовых иммигрантов из России, в Америке десятки тысяч, и каждый рад выслужиться перед новой «родиной»!..

Сергей опять провалился в небытие.

Лето. Тополя уже начали облетать, пух лез в глаза. То и дело приходилось смахивать его с лица. Вокруг все чихали. Жара…

Петя-алкаш, сидя на лавке у подъезда, внушал Сергею:

– Это правда!

Сергей оглянулся вокруг. Это снова сон! Это могло быть в семидесятых годах прошлого века, в восьмидесятых, но не сейчас…

– Серый! – Петя-алкаш дёрнул Сергея, приводя его в чувство. – Ты слышал, о чём я тебе рассказывал?

– Нет! – честно признался Сергей.

– Господь сказал: «Я проведу тебя через пустыню!» И он пошёл!

– Кто?

– Не знаю! – Петя-алкаш особо не утруждал себя деталями. – Хуть хто! Кто в Бога верит! Он решил перейти пустыню и вопросил Господа: «Как я смогу всё преодолеть?», и Господь отозвался: «Иди вперёд – Я буду рядом!»

– И что дальше? – Сергей всё время куда-то проваливался, в какую-то мягкую, облачную пелену забытья.

Латинос дёрнул его за руку, вернув в реальность.

– Слушай!

Петя-алкаш вещал дальше:

– Путник пошёл через пустыню. И было совсем плохо. Невмоготу. Он оглядывался и видел за собой только цепочку своих одиноких следов. Один! Никакого Бога рядом! Никакой помощи! Только благодаря своей силе и своему терпению он перешёл пустыню и достиг того, к чему стремился… Тогда он крикнул Господу с осуждением: «Что же ты, Господь, обещал всегда быть рядом со мной, оберегать меня, а я один всё преодолел, один прошёл через все испытания! Где же ты был?!» И Господь ответил: «Когда ты шёл через пустыню и, оглядываясь, видел только одни следы на песке, знай, то были Мои следы – Я нёс тебя на руках!»

«Бж… Бж… Бж-бж-бж!!!»

Сергей очнулся, поднял голову от подушки. Камера. На верхней лежанке ещё храпит соглядатай-латинос. Вставать не хотелось, но было надо… Он в американской тюрьме – вот настоящая реальность, а всё остальное – сны… Да, да, Господь несёт его на своих руках!

Прибывших в Израиль «беженцев» из Германии встречал Мойша Маслов.

– Здорово! – Сергей пожал крепкую пятерню толстяка. – Как тут без нас?!

– Вот и мы! – рассмеялся Изя. – Привет, Земля обетованная!

– Вы не изменились, – честно признался Мойша, знавший Сергея по разведшколе в Москве, а с Циммерманом уже пересекавшийся по делам. – Зачем к нам? Тут так было спокойно.

Маслов показательно затосковал, мол, теперь начнётся «веселье»!

– Риторический вопрос, Миша! – преувеличенно бодро отозвался Сергей.

– Не смей называть меня Миша! – взвился Мойша Маслов.

Сергей не ожидал от него такой реакции, ведь, по официальной версии, Мойша тоже был выходцем из России, только поехал сразу в Израиль. Зачем же скрывать, что он Миша? Сергей рассмеялся:

– Хорошо! Мишей я тебя больше не буду называть. Только Моисеем.

Маслов улыбнулся:

– Очень рад, что ты всё понял. Молодец!

– Никогда! Поверь – никогда!

Наглый Циммерман бросил свой необъятный баул под ноги Маслова.

– Здесь, что ли, жить останешься?

– Что?

– Навсегда решил остаться жить в Израиле? Возвращаться на любимую Родину не собираешься?

– А ты не дёргайся! – взъярился толстый Маслов, тыча в Циммермана пальцем. – Не дёргайся! Я здесь свободен от опеки ФСБ! Здесь рай, не то что у вас – в недемократичной России!

– Да ну? Ах ты, сука!

Изя Циммерман схватил Маслова за палец и сжал так, что Михаил присел.

Изя прошипел:

– Слушай, ты не дёргайся, правоверный иудей! Мы все здесь за Родину биться приехали! И ты, и мы. Сделаем дело – уедем. Понравится тебе – здесь останешься! Но наша Родина – Россия! Или ты променяешь на великую Россию свою хитрожопость?

Изя отпустил палец Маслова, но тут же приставил свой палец к его щеке.

– Смотри, сука! Я хитрожопых не люблю! То ты за одну Родину, то за другую! Учти, в слове «Родина» разночтений нет – она одна, как отец и мать! Повторяю для тупых уродов! Скажи сразу, что скурвился!

– Изя, ты всегда обвиняешь на ровном месте! Сам ты сукин сын!

Маслов подхватил сумки прибывших и, указывая на раздвижные двери аэропорта имени Давида Бен-Гуриона, сказал:

– За мной, германцы!..

В тот раз Сергей с Изей прибыли из Германии в Тель-Авив по одному важному делу.

Жил тогда в этом маленьком еврейском городе один человечек – Сева Зойтц.

В СССР, в Москве, при Брежневе, его звали Севастьян Зайцев.

Преступление он совершил в ярких семидесятых годах двадцатого века.

Именно в это время произошел военный конфликт между Египтом и Израилем. СССР помогал египтянам, США – правительству Земли обетованной. У всех были свои планы.

Москва поставляла Каиру новые истребители в аренду. Вместе с лётчиками.

Вашингтон разместил новые ракетные комплексы ПВО в Израиле.

Арабский фронт трещал по всему периметру – храбрые египтяне, сняв неудобные русские кирзовые сапоги, убегали босиком от упорных еврейских солдат.

Что тут можно было сделать?

Выход был найден! Во многих боевых операциях принимали непосредственное участие советские военные советники. Американцы и европейцы посылали своих специалистов в помощь евреям.

Для того чтобы остановить израильское наступление, решено было послать в Египет эскадрилью советских самолётов с советскими пилотами. Операция эта была глубоко засекречена, но пятёрка вылетела на задание и не вернулась – были сбиты все пять самолётов, все летчики погибли. Оказалось, что израильские ПВО были предупреждены об атаке и ждали русскую пятёрку.

И всё это произошло благодаря предателю Севе Зойтцу. Он лично участвовал в разработке этого рейса и сам же сдал его противнику. Зойтцу удалось благополучно перебраться в Израиль, а после он долго сотрудничал с американским ЦРУ.

Уйдя на покой, Сева Зойтц вернулся из Штатов в любимый Тель-Авив, чтобы спокойно и благочинно прожить остаток дней и упокоиться в Земле обетованной. В России в это время вовсю шла перестройка, старые подлости выглядели чуть ли не геройством в глазах новой элиты. СМИ на все лады хвалили перемены в «логове Зла». И Сева радовался этим переменам и собирался жить свободно, больше не скрываясь, и не тужить.

Но Зойтца помнили в конторе.

И вот из Германии прибыли по его душу два еврея-изгоя – Изя и Иегуди.

Подразумевался какой-то несчастный случай. Показательных наказаний предателям больше не устраивали. Всё происходило как-то так, само собой…

– Да, грязное дело, – оценил значимость задания Маслов, вытирая жирные руки о салфетку.

Он угощал прибывших приятелей в своей скромной квартире свежеприготовленной морской рыбой.

– Нам не привыкать, – заметил Циммерман.

– Рыба – еда кошерная? – вдруг поинтересовался Сергей.

Маслов шикнул на него:

– Не будь евреистее нас – настоящих евреев.

– Я хочу стать настоящим евреем, – заявил Сергей. Заметив лёгкое удивление в глазах приятелей, пояснил: – Так нужно для успешного выполнения задания.

Циммерман, облизывая пальцы, взялся за бутылку крепкого пива.

– А мне наплевать на эти загибы. Правильная пища – неправильная пища. Это важно для ортодоксов. А я вообще воспитан в другой морали, свободной от религиозных догматов. Я что угодно сожру, если потребуется для выживания.

– Ты можешь, – усмехнулся Сергей.

Сергей вспомнил, как Циммерман рассказывал, что однажды пьянствовал трое суток с бомжами, выслеживая одного типа и, соответственно, выдавая себя за такого же беспредельщика. Хозяйка дома, женщина сильно пьющая, жила одиноко. Единственным её другом был кот, чёрный, пушистый, ласковый.

Изя рассказывал:

– Проснулся, хозяйки дома нет, мои «братаны» спят в отключке, из еды – ни крошки, а пойла – вереница бутылок. Но хотелось есть. Срочно. Тут кот ко мне хозяйкин ластится, мурлычет – тоже голодный, мол, покорми.

Я его хрясь – свернул голову. Быстро ободрал, порубил на порции, присолил, из проволоки шампуры сделал, сижу во дворе – жарю. «Братаны» проснулись, обрадовались – шашлык из курятины! Хозяйка пришла. Все вместе пьём, едим. Она всё о коте беспокоится: «Где Мурзик? Ему косточек надо дать! Пусть порадуется!»

Я молчу, ухмыляюсь…

Она только на следующее утро шкуру Мурзика нашла. Крик, истерика. А я с «братвой» уже выдвигался к «объекту»…

…Услышал бы Маслов эту историю, содрогнулся бы.

Сергей посмотрел на Мойшу, попивавшего неспешно из своей бутылки, и вздохнул. Впрочем, Маслов такой же. Да и он – Сергей…

Охота на старика Зойтца сразу пошла не так, как планировалось изначально. Он, словно предчувствуя скорую гибель, вдруг сменил известное Маслову местожительство в Тель-Авиве, перебравшись в Иерусалим.

– Легко можно выяснить, где он залёг, – не унывал Маслов.

– Выясни, и быстрее. Возьми Иегуди. – Изя кивнул на Сергея. – Он ещё не видел Святого города.

– Поверь, Иегуди, поездка тебе запомнится. – Маслов, улыбаясь, похлопал панибратски Сергея по плечу. – Проведу тебя по святым местам, увидишь, где распяли Христа, Стену Плача…

– Эй вы, туристы, вы туда не гулять едете, а дело делать, – осадил Маслова Циммерман. – Адрес Зойтца – это главное!

– Успеется. Изя, старый пень и так на ладан дышит. Глядишь, пока мы телимся, он сам крякнет. Не придётся грех на душу брать, – сказал Маслов.

Циммерман нахмурился:

– Ты что несёшь? С утра пьяный?

– А что? Помрёт Зойтц своей смертью – нам же лучше.

– Он и помрёт своей смертью, ещё какой! Просто мы ускорим её приход.

– Изя, у вас впереди много важной и сложной работы, а вдруг засветитесь на этой ликвидации?

– Не засветимся… Мне не впервой.

– Всё-таки, Изя, было бы хорошо, чтобы дед сам помер без твоей помощи.

– Ничего ты не понимаешь! Размяк здесь, у тёплого моря! Очень важно, чтобы он умер не по воле небес, а по нашей воле. Пусть с виду всё будет обычно, пусть это будет несчастный случай или сердечный приступ, но перед тем, как испустить дух, предатель должен понять, что его наказали за предательство!

Циммермана переубедить было невозможно.

– Иди за мной. – Маслов прекратил спор и подмигнул Сергею, указывая на выход из квартиры.

Денёк обещал быть жарким, но пока на улице сильный зной не ощущался.

– Как ты жил с ним так долго в Германии? – спросил Маслов Сергея.

– А что? – Сергей улыбнулся.

– Он невыносим!

Сергей улыбнулся – да, характер у Изи ещё тот!

Маслов указал на свой маленький внедорожник, припаркованный на площадке перед многоэтажкой.

– Моя малютка, – пояснил он. – Вперёд!

– Воду с собой взял?

– Две бутылки под сиденьем.

– Наверное, не свежая?

Маслов открыл дверцу, протиснулся в накалённый от утреннего яркого солнца салон, уселся за руль. Сергей сел в кресло рядом.

Маслов пошарил под креслом. Показал Сергею пыльные пальцы.

– Неделю назад, когда ездил в приграничные поселения, набрал.

– Она уже протухла.

– Не нуди. Какая разница? Всё равно пить её не будем. В Иерусалиме масса кафе и магазинчиков, на месте свежей, ледяной воды купим.

– Убедил.

Сергей натянул ремень безопасности, застегнул.

– Просто как-то в поздней юности я ехал в поезде через пустыню. Дело было в Каракалпакии.

– Где? – Маслов усмехнулся. – Что за планета такая?

– Узбекистан. Ургенч. Про Хорезм слышал?

– Про Хорезм – да! Тамерлан там, битвы всякие!

– Вот, значит, я ехал в Ургенч. Посреди какой-то пустыни поезд встал.

– Какая там пустыня?

Джип Маслова тронулся с места, и они быстро оказались в несущемся потоке машин.

– Не помню названия. Какая-то каменистая вся. Что-то напоминающее здешний пейзаж.

– Какого чёрта тебя занесло в узбекскую пустыню?

– Много будешь знать – скоро состаришься. Воинский эшелон. Вагоны обычные – плацкартные. Поезд по какой-то причине встал и простоял без движения несколько часов на самом солнцепёке. Так вот, за это время мы выпили всю воду, какая была в бутылках и вообще в вагоне – в бойлере для чая и в туалетах – в умывальниках. В умывальнике вода была тухлая, но её выпили! Жажда – страшная штука!

– Ну, не переживай, двух бутылок до Иерусалима тебе хватит, если ты такой водолюбивый, тем более тухлую воду пить тебе не привыкать! А в Иерусалиме водой заправимся под завязку, словно водовозы, – шекелей хватит! Шекелей полным-полно!

– Когда много денег – это хорошо, – согласился Сергей. Последние месяцы в Западной Германии они сидели на скудном финансовом пайке. Слава богу и конторе, по прибытии в Израиль сразу пополнили баланс под завязку.

– Не верю, что несколько часов в узбекской пустыне так тебя напугали! А? Колись, что-то было ещё, что ты так боишься остаться без воды…

– Заметь, Моисей, без воды в жару. Когда зной припекает.

– Это здесь ещё не припекает!

– Вот-вот! А в машине уже как в аду! Духота! Почему у тебя нет кондиционера в тачке? В Германии во всех машинах стоят кондиционеры.