Текст книги "Вопросы истории методики преподавания фольклора в российской начальной школе"

Алексей Юрьевич Никитченков
Вопросы истории методики преподавания фольклора в российской начальной школе: Монография

Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета Московского педагогического государственного университета

Рецензенты:

О. В. Сосновская, д-р пед. наук, профессор МПГУ

Т. В. Склярова, д-р пед. наук, профессор ПСТГУ

Работа выполнена на кафедре русского языка и методики его преподавания в начальной школе ФГБОУ ВПО «Московский педагогический государственный университет».

Введение

Учился читать и писать, а выучился петь и плясать.

Русская народная пословица

Вопросы преподавания фольклора[1]1
  Термин «фольклор», введенный в научный обиход в 1846 г. Уильямом Томсом, широко используется в современной науке, методике преподавания и имеет несколько значений (более подробно см. в гл. 1). В настоящей работе термин в большинстве случаев употребляется в своем «узком» смысле – как близкий по значению терминам «устное народное творчество», «устное народное поэтическое творчество». При этом учитывается синкретическая природа фольклора, его принципиальная связь с другими видами народного творчества; фольклор осмысливается не только как традиционное устное поэтическое творчество народных масс (в основном крестьянства), но и как факт современной городской культуры, как неотъемлемая часть субкультуры младшего школьника. К терминам «народная поэзия», «народная словесность», «народная литература» и другим, бытовавшим в дореволюционной науке и практике преподавания, мы прибегаем в связи с описанием конкретных исторических источников и образовательных контекстов.


[Закрыть] в начальных классах всегда были дискуссионными, нередко вызывали острые споры среди ученых, методистов, учителей. Фольклор сопутствует развитию ребенка, являясь значимой частью детской субкультуры. На протяжении многих лет произведения устно-поэтического творчества применяются в практике обучения чтению и, как показывают школьные учебники, диссертационные исследования и многочисленные статьи по методике последних лет, не потеряли своей актуальности для современного начального образования. Напротив, открываются их новые образовательные возможности. В таких условиях очень важно обратиться к истории методики, всесторонне обосновать современные тенденции с точки зрения накопленного опыта.

В связи с развитием методики начального образования, углублением ее теоретических проблем и разнообразием практического опыта, изменением всей системы отечественного образования, особое значение приобретают задачи освещения исторических вопросов, позволяющие с новых позиций рассмотреть пройденный путь и осмыслить наследие методики фольклора за все время ее существования. Анализ и критическое рассмотрение трудов прошлого позволяют систематизировать опыт и осуществлять движение вперед с учетом того ценного, что было создано предшественниками.

Методика обучения русскому языку и литературе – прикладная педагогическая наука. Она неизбежно реагирует на изменения, происходящие в области теоретических наук, являющихся ее методологической базой. Методика изучения фольклора в школе и вузе не может не учитывать изменения, происходящие в фольклористике. Отношение общества к фольклору, зарождение и развитие науки о фольклоре оказывали и продолжают оказывать существенное влияние на методику его изучения в системе ознакомления учащихся с художественной словесностью в целом. Следовательно, история методики фольклора должна рассматриваться с учетом специфики развития фольклористики. И в этом отношении наука о фольклоре достаточно благодатный материал. Еще в 50-е годы XX в. В. Е. Гусев отмечал, что именно в области фольклористики «стало традицией предпосылать разысканиям и учебным курсам общие историографические обзоры; единственная программа для филологических факультетов, обязывающая развернуто излагать историю науки, – программа по устному народному творчеству»[2]2
  Гусев В. Е. Об изучении истории русской фольклористики // Изв. АН СССР. Отделение литературы и языка. – 1956. -Т. XV. – Вып. 3. С. 239.


[Закрыть]. К началу XXI в. фольклористика накопила богатейший материал, который, безусловно, может быть полезен современному учителю начальных классов.

На вузовских курсах методики обучения русскому языку и литературе в начальной школе также сложилась традиция предварять изучение всей дисциплины и отдельных ее разделов («Методика обучения грамоте», «Методика изучения языковой теории и правописания», «Методика обучения чтению» и других) краткими историческими экскурсами[3]3
  Например: Львов М. Р. Методика обучения русскому языку в начальных классах/ М. Р. Львов, Т. Г. Рамзаева, Н. Н. Светловская. – М.: Просвещение, 1987. С. 16–21, 172–178; Львов М. Р. Методика преподавания русского языка в начальных классах/ М. Р. Львов, В. Г. Горецкий, О. В. Сосновская. – М.: Академия, 2000. С. 21–29, 39–47, 78-101, 196–199, 290–295.


[Закрыть]. Однако на практике вопросы истории методики нередко рассматриваются на лекционных и практических занятиях очень бегло, а учителя начальных классов имеют подчас ориентировочные, а иногда и вовсе ошибочные представления об исторических фактах методики. Тем не менее наши исследования показали, что студенты педагогических факультетов, обучающиеся по профилю подготовки «Начальное образование», в целом осознают значимость исторических аспектов методики и считают необходимым рассматривать многие вопросы истории преподавания фольклора как обязательные в системе дисциплин (модулей) профессиональной подготовки педагогических кадров[4]4
  Результаты выборки опроса студентов педагогических факультетов вузов представлены в Приложении.


[Закрыть].

Педагогическая наука накопила ряд исследований, касающихся истории методики обучения чтению и методики литературы[5]5
  Кореневский Е. И. Объяснительное чтение в русской школе (1860–1917) // Изв. АПН РСФСР. 1950. Вып. 27; Сосновская О. В. Концептуальные основы литературоведческой подготовки современного учителя начальных классов. – М.: Прометей, 2004. С. 7–101. Чертов В. Ф. Русская словесность в дореволюционной школе. – М.: МПГУ, 1994 и др.


[Закрыть]. На подъеме в последние годы находится сравнительное изучение отечественных учебных книг, педагогическая компаративистика. Активно составляются материалы к библиографическим указателям, проводятся конференции, научные семинары и коллоквиумы, публикуются сборники[6]6
  Сенькина А. А. Фольклор в школьной хрестоматии XIX века (к вопросу о понятии «детский фольклор») //Детский фольклор и культура детства: Материалы научной конференции «XIII Виноградовские чтения». – СПб., 2006. С. 240–254; «Букварь – это молот»: Учебники для начальной школы на заре советской власти, 1917–1932 гг. Сб. науч. тр. и материалов / Под ред. Т. С. Макаровой, В. Г. Безрогова. – М.: НПБ им. К. Д. Ушинского; Азимут; Тровант, 2011; «Пора читать»: буквари и книги для чтения в предреволюционной России, 1900–1917 гг.: Сб. науч. тр. и материалов / Под ред. Т. С. Макаровой, В. Г. Безрогова. – М.: НПБ им. К. Д. Ушинского; Языки славянской культуры, 2010; Учебный текст в советской школе: Сб. ст. / Сост. С. Г. Леонтьева, К. А. Маслинский. СПб. – М.: Институт логики, когнитологии и развития личности, 2008.


[Закрыть]. В работе принимают участие ведущие учреждения науки, образования и культуры – Российская академия образования, Институт теории и истории педагогики, Российский государственный гуманитарный университет, Научная педагогическая библиотека имени К. Д. Ушинского и др. Вместе с тем нет системных работ, посвященных истории методики фольклора в начальной школе. Фольклор и художественная литература, хоть и являются частью словесной культуры, во многом противопоставлены. Произведения устно-поэтического творчества генетически, структурно и функционально отличны от явлений литературно-художественного творчества. В силу своей специфики фольклор требует особых приемов организации его прочтения и анализа, следовательно, заслуживает отдельного разговора о методике его преподавания. Далеко не всегда в практике начальной школы чтение фольклора и литературы имело четкие разграничения. Появившаяся в XIX в. традиция предлагать изрядно адаптированные фольклорные тексты без указания имени обработчика прочно укоренилась в практике обучения чтению на многие десятилетия. Далеко не всегда фольклор был представлен в начальной школе во всем многообразии его жанров. Совершенно неоднозначной могла быть оценка образовательной ценности фольклора, определение его роли в жизни младшего школьника даже педагогами одного исторического периода. Наследие методики преподавания устно-поэтического творчества в начальной школе нуждается во внимательном рассмотрении с учетом специфики фольклора как искусства слова, имеющего мифопоэтическую синкретическую природу, как части повседневной стихийной игровой и словесной деятельности детей. Историю методики чтения устно-поэтических произведений мы старались увязывать с историей профессиональной подготовки учителя начальной школы, с этапами развития науки о фольклоре и отечественного образования в целом, с тенденциями в области культурной жизни России. В некоторых случаях мы прибегали к подробным примерам заданий из учебных книг, к цитированию программ и методических руководств, описанию иллюстративных материалов, чтобы читателю было легче воссоздать ту учебную обстановку, в которой проходили чтение и разбор фольклорных текстов.

Монография, за исключением главы 1, последовательно раскрывает наиболее актуальные вопросы методики преподавания фольклора в начальной школе в хронологическом порядке, что позволяет проследить основные этапы ее развития.

В главе 1 рассматривается устно-поэтическое творчество в системе народной педагогики, где оно было неотъемлемым компонентом той речевой и культурной среды, в которой жил и развивался ребенок. Здесь говорится о путях стихийного усвоения детьми устно-поэтических жанров, взаимоотношениях традиционного детского и взрослого фольклора, его мифопоэтической природе и специфике бытования. Это противопоставляет фольклор книжной культуре Древней Руси и лишает его возможности быть включенным в систему обучения чтению на протяжении длительного исторического отрезка. Произведения устно-поэтического творчества как одно из влиятельных средств народной педагогики оказывали существенное воспитательное и развивающее воздействие на детей, живших в крестьянской среде, в которой было создано и функционировало основное богатство традиционного фольклора. Народная педагогика, конечно, не имеет непосредственного отношения к методике, она не является наукой, но интересна тем, что «в устном народном творчестве отражается весь свод правил народной жизни, включая правила воспитания»[7]7
  Арзамасцева И. Н. Детская литература: Учебник для студентов высших и средних педагогических учебных заведений / И. Н. Арзамасцева, С. А. Николаева. – М.: Академия; Высшая школа, 2001. С. 36.


[Закрыть], способы организации детского досуга. Ушли в прошлое традиции народной педагогики, но фольклор до сих пор остается важнейшим компонентом культуры детства, «все жанры детской литературы испытали и испытывают на себе влияние фольклора»[8]8
  Там же.


[Закрыть]. Таким образом, фольклор во многом определяет читательские потребности ребенка, обусловливает взаимосвязь стихийно-игровой деятельности детей и первоначального обучения чтению, что для методики уже весьма существенно.

Во главе 2 устное народное творчество представлено в контексте российской культуры и образования XVIII – первой трети XIX в. Образовательные процессы рассматриваются на фоне постепенного зарождения общественного и научного интереса к фольклору, когда появляются его первые записи и публикации. Художественная литература сентиментализма и романтизма черпает из недр фольклора сюжеты, мотивы, образы. Для этого времени характерно опосредованное восприятие учениками фольклора и мифологии через произведения художественной литературы.

В главе 3 осмысливается педагогическое значение народного устно-поэтического творчества с середины XIX до начала XX в. в условиях активного развития фольклористики, отечественного образования, детской литературы. Сначала рассматривается ситуация 40-50-х годов XIX в. В это время происходит становление научной фольклористики, а устное народное творчество начинает постепенно включаться в курсы истории словесности для средних учебных заведений. Далее прослеживается отрезок 60-80-х годов – период включения фольклора в качестве учебного материала на начальной ступени образования. Подробно описывается вклад К. Д. Ушинского, Л. Н. Толстого и других известных писателей, педагогов и методистов того времени в рассматриваемую проблему. Заключительный раздел главы посвящен вариантам использования фольклора в начальной школе 90-х годов XIX – начала XX в. (до 1917 г.), отслеживаются задачи включения произведений фольклора в начальное образование, анализируется их жанровый состав. Вопросы методики рассматриваются в контексте историко-культурных процессов, имевших место в данный период.

Глава 4 посвящена вопросам введения произведений устно-поэтического творчества в учебники и программы начальной школы советского периода, специфике функционирования фольклорного материала в условиях советского объяснительного чтения. Глава включает три параграфа, посвященных специфике функционирования устно-поэтического материала в условиях единой трудовой школы 20-х годов, в системе советского объяснительного чтения 30-60-х и в структуре трех летнего начального образования 70-80-х годов XX в.

Заключительная глава монографии посвящена описанию новых путей преподавания фольклора, открытых в постсоветском образовательном пространстве начальной школы конца XX – начала XXI в. Анализируются разнообразные учебно-методические материалы по литературному чтению рубежа веков, отслеживаются, систематизируются инновационные технологии преподавания фольклора в начальной школе.

Таким образом, в монографии предпринята попытка систематизации и обобщения исторического наследия методики преподавания фольклора в начальной школе. Результаты исследования позволяют, с одной стороны, увидеть предпосылки современного состояния обучения чтению произведений устного народного творчества в методических трудах прошлого, а с другой – акцентировать внимание и на отрицательном опыте, который важно не повторить в современном образовании.

Глава 1
Фольклор в системе народной педагогики и детской субкультуры

Иная девка и неделю с небольшим даже бывает невестой, так до того надорвется, что голосу уже нет; из сил выбьется.

А иначе нельзя – «дурой необразованной» назовут…

Из рассказа русской крестьянки XIX в. о сватовстве и свадебных причитаниях

И вот однажды в этой школе стали пропадать дети…

Из современного школьного фольклора

На развитие отечественной методики преподавания фольклора в начальной школе оказывали влияние различные факты истории российской культуры:

• изменения, происходившие в отечественном образовании, связанные с обновлением его задач, содержания и структуры;

• развитие фольклористики, достижения которой прямо или косвенно отражались в практике преподавания;

• внимание художественной литературы, особенно детской, к устно-поэтическому творчеству;

• общественный интерес к традиционному фольклору и его популяризация среди городского населения.

В этом ряду особенно важно отметить факт бытования фольклора в повседневной и праздничной жизни людей. Естественное функционирование устно-поэтического творчества в окружении ребенка, в мире взрослых, среди других детей, в его повседневном опыте накладывает заметный отпечаток на развитие детского языка, мышления, творческой деятельности, на восприятие ребенком художественной литературы, на интерес к овладению грамотой и чтением.

Фольклор и народная педагогика

Народное устно-поэтическое творчество имеет мифопоэтическую природу. Истоки русского фольклора – в языческой культуре древних славян. «В глубокой древности воспитание у славян, как и у многих других народов, осуществлялось почти бессознательно»[9]9
  Педагогика народов мира: История и современность / Под ред. 3. Тажуризиной. – М.: Педагогическое о-во России, 2001. С. 293.


[Закрыть], первой и естественной воспитательницей была мать, от которой ребенок получал знание языка, усваивал обычаи, обряды и сопровождающие их тексты: «бытовое искусство, фольклор опекает ребенка с рождения, сопровождает в детстве, отрочестве, вплоть до перехода в юность»[10]10
  Мудрость народная. Жизнь человека в русском фольклоре. Вып. 1. Младенчество; Детство / Сост., подгот. текстов, вступ. ст. и коммент. В. П. Аникина. – М.: Художественная литература, 1991. С. 5.


[Закрыть]. Подрастающее поколение готовилось к социальной деятельности, которая связывалась с выполнением различного рода ритуалов, обрядов, участием в праздничных действах. Детализировать педагогические механизмы передачи и усвоения культуры людьми того времени чрезвычайно сложно, поскольку чем дальше отстоит от нас тот или иной исторический период, тем меньше доходит до нас прямых и бесспорных свидетельств о педагогической практике того времени. Тем не менее специалисты утверждают, что к «дохристианскому периоду относится становление народной педагогики и ее методов… был накоплен опыт воспитания подрастающих поколений, находивший отражение в самых разнообразных произведениях фольклора»[11]11
  Педагогика народов мира: История и современность / Под ред. 3. Тажуризиной. – М.: Педагогическое о-во России, 2001. С. 294


[Закрыть].

Историей и теорией народного, то есть естественного, обыденного, неформального, нешкольного, традиционного воспитания занимается этнопедагогика[12]12
  Основателем этнопедагогики как одного из направлений современной педагогической науки является доктор педагогических наук, профессор Г. Н. Волков.


[Закрыть], ведущая свои исследования на стыке этнологии, фольклористики, педагогики и ряда других гуманитарных дисциплин. Этнопедагогика нередко включается в систему профессиональной подготовки педагогических кадров по профилю «Начальное образование».

Как одна из областей педагогической науки, этнопедагогика «объясняет народную педагогику» и вместе с тем «предлагает пути ее использования в современных условиях, собирает и исследует опыт этнических групп, основанный на многовековом, естественно развивающемся соединении народных традиций»[13]13
  Волков Г. Н. Этнопедагогика: Учеб, для студ. сред, и высш. пед. учеб, заведений. – М.: Академия, 1999. [Электронный ресурс]. URL: http://www.dmitrysmor.ru/book/show/12 (дата обращения: 05.03.12). С. 3.


[Закрыть]. Все это позволяет трактовать термин «народная педагогика» достаточно широко, что нередко выливается в те или иные попытки актуализации народной педагогики в российском образовании последних десятилетий, в том числе и в системе обучения младших школьников чтению, в факультативной, внеклассной учебной и досуговой деятельности учащихся начальных классов. В качестве примера можно привести курс литературного чтения Г. М. Грехневой и К. Е. Кореповой, в котором роль «целевой установки» играет «приобщение детей к истокам и основам народной культуры, а потому в нем (в курсе литературного чтения. – А. Н.) значительное место занимают фольклорные тексты разных жанров»[14]14
  Грехнева Г. М., Корепова К. Е. Литературное чтение «Родное слово» // Программно-методические материалы: Чтение. Начальная школа / Сост. Т. В. Игнатьева. – М.: Дрофа, 2001. С. 221.


[Закрыть]. Не менее интересен в отношении широты использования устно-поэтических жанров факультативный курс М. Ю. Новицкой «Введение в народоведение», регулярно публиковавшийся в сборниках программ для начальной школы в 90-е годы XX в. Задача курса – научить младших школьников «понимать народные мировоззрение и психологию», выраженные в фольклорно-этнографическом материале, который «должен деятельностно осваиваться детьми и педагогами, проживаться ими…»[15]15
  Программы общеобразовательных учреждений. Начальные классы (1–4) / Сост. Н. Е. Буслаева и др. – М.: Просвещение, 1996. С. 337–338.


[Закрыть] – может по разным причинам оказаться весьма далекой от духовных потребностей многих современных российских семей.

Г. Н. Волков в структуре педагогической культуры народа выделяет следующие компоненты:

• основные народно-педагогические понятия (уход, воспитание, самовоспитание, перевоспитание, наставление, обучение, приучение);

• ребенка как объекта и субъекта воспитания (родное дитя, сирота, приемыш, ровесники, друзья, чужие дети, детская среда);

• функции воспитания (подготовка к труду, формирование морально-волевых черт характера, развитие ума, забота о здоровье, привитие любви к прекрасному);

• факторы воспитания (природа, игра, слово, общение, традиция, дело, быт, искусство, религия, пример-идеал (личности-символы, события-символы, идеи-символы);

• методы воспитания (убеждение, пример, приказ, разъяснение, приучение и упражнение, пожелание и благословение, заклинание, клятва, просьба, совет, намек, одобрение, упрек, укор, уговор, заповедь, завет, зарок, раскаяние, покаяние, проповедь, завещание, запрет, угроза, проклятие, брань, наказание, побои);

• средства воспитания (потешки, считалки, пословицы, поговорки, загадки, эпос, сказки, легенды, предания, мифы и т. д.)[16]16
  Волков Г. Н. Этнопедагогика: Учеб, для студ. сред, и высш. пед. учеб, заведений. – М.: Академия, 1999. [Электронный ресурс]. URL: http://www.dmitrysmor.ru/book/show/12 (дата обращения: 05.03.2012). С. 6.


[Закрыть].

Перечисленный набор параметров народной педагогики, конечно, демонстрирует их тесную связь с фольклором. В указанной работе Г. Н. Волкова устно-поэтическим жанрам как основному средству воспитания в народной педагогической культуре посвящена солидная глава. Тем не менее для современного учителя начальных классов важно понять, как к фольклору может относиться младший школьник. В какой роли по отношению к устно-поэтическому творчеству выступит современный ученик – живого носителя, создателя, исполнителя, читателя, стороннего наблюдателя, исследователя, интерпретатора фольклорных произведений? Какие устно-поэтические жанры и приемы учебной работы с ними целесообразно использовать в процессе литературного образования и развития учащихся? На эти и другие вопросы должна помочь ответить методика. Методика – явление изменчивое, она стремится должным образом решать те образовательные задачи, которые выдвигает общество в данной культурно-исторической ситуации, учитывать индивидуальные запросы и возможности конкретных участников образовательного процесса. Изменчив и фольклор, велика его историческая память, но значительна и роль в жизни современного младшего школьника. Заострим внимание на отдельных вопросах историко-культурного характера, весьма существенных как для освоения исторического наследия методики фольклора, так и для современного его преподавания в начальной школе.

Фольклор и мифологическая память народа

Исторический «анализ глубины народной памяти» позволяет на основе письменных, устно-поэтических, этнографических, археологических материалов сделать вывод о том, что уже к эпохе «палеолита и мезолита восходит целый ряд элементов восточнославянского фольклора»[17]17
  Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. – М.: Наука, 1994. С. 597.


[Закрыть]. Из палеолитической глубины пришли заклинания сил природы, обожествление медведя, поклонение Волосу (Велесу). Почитание в охотничьих и земледельческих культах так называемых рожаниц, обеспечивающих плодовитость и плодородие, привело во времена мезолита и энеолита к усложнению представлений о вертикальном пространстве, выделению и предметно-персонажному заполнению его основных ярусов.

Развиваются культы Матери-Земли и грозового, оплодотворяющего небесного начала, которые прочно укоренятся в славянском фольклоре. Заметное развитие в бронзовом веке почитания солнца, умирающего и воскресающего, привело к детализации структурных компонентов похоронных ритуалов, отказу от «эмбриональной скорченности», развитию традиции погребальных и жертвенных костров. В эпоху металла происходит постепенное вытеснение женских божеств мужскими (Род, Святовит, Стрибог, Даждьбог), первое тысячелетие и. э. становится временем «расцвета праславянского патриархального язычества»[18]18
  Там же, с. 603–605.


[Закрыть]. Представления, которые возникали на ранних этапах развития мифологии древних славян, нередко сохранялись, на них наслаивались новые. Архаические культы выветривались, «постепенно снижались до полу осмысленной детской игры», однако их отголоски проявлялись в славянском фольклоре вплоть до XX века[19]19
  Там же, с. 528.


[Закрыть].

Вместе с тем произведения устно-поэтического творчества оставались мифологическими по своей сути. Постижение различных мифологических текстов, обслуживающих как ритуальную жизнь древних славян, так и эксплицирующих ее пережитки в позднем фольклоре, обеспечивало усвоение их слушателем, участником и исполнителем мифопоэтической модели мира – обобщенной суммы представлений о мире, свойственной определенному типу сознания[20]20
  народов мира: Энциклопедия. В 2 т. Т. 2 / Гл. ред. С. А. Токарев. – М.: БРЭ, 1994. С. 161–164.


[Закрыть]. Как уже было отмечено, фольклор является весьма существенным источником для реконструкции мифопоэтической модели мира современными исследователями.

Мифологическое сознание хоть и противопоставлено естественно-научному, но они не изолированы друг от друга, и в этом смысле мифология вечна. В реальном опыте обе модели – мифопоэтическая и рациональная – могут сосуществовать друг с другом. В более или менее чистом виде рациональная модель может быть реализована в текстах естественно-научного характера, мифопоэтическая – в текстах фольклорных, религиозных, в мировоззрении ребенка.

Исследователи неоднократно указывали на соответствие древнего и детского мышления[21]21
  В качестве причины параллельности между онтогенезом и филогенезом отечественные исследователи указывали и наследственную необходимость повторить индивидуумом стадии развития человеческого общества (Болдуин Д. М. Духовное развитие детского индивидуума и человеческого рода. – М., 1912); ее усматривали и в специфике развития мышления, которое в индивидуальном развитии ребенка подталкивается культурой и движется по биологически заданному для онто– и филогенеза пути (Выготский Л. С., Лурия А. Р и др.), в совпадении видов деятельности и соответствующих этим видам деятельности способов употребления слова в мышлении (П. Тульвисте. К интерпретации параллелей между онтогенезом и историческим развитием мышления // Тр. по знаковым системам. Т. 8 / Отв. ред. 3. Минц. – Тарту, 1977. С. 90–102).


[Закрыть]. Эти виды мышления, конечно, не идентичны, поскольку современный ребенок усваивает «готовые ответы на вопросы, к пониманию которых человечество шло тысячелетиями»[22]22
  Чередникова М. П. Современная русская детская мифология в контексте фактов традиционной культуры и детской психологии. – Ульяновск: Лаборатория культурологии, 1995. С. 7.


[Закрыть]. Тем не менее мышление ребенка сближает с мышлением древних неразвитость рефлексии, отсутствие альтернативных систем объяснения, а следовательно, и необходимости выбора между ними.

Мифологическое мышление не оперирует научными понятиями. Мифопоэтическая модель мира предполагает теснейшую связь человека и окружающего его мира. Поскольку в мифологической логике отсутствует четкие разграничения мира и человека, идеального и вещественного, мысли и эмоций, знаний и художественных образов, объективного и субъективного, можно говорить о принципиальном синкретизме мифопоэтического мира. Значительно позже человеческая мысль разграничит эти понятия. Мифологический синкретизм преломился в комбинирующей фантазии, в различных приемах антропоморфного моделирования действительности. Синкретизм обусловливал и метаморфозы в мифопоэтическом мире, впоследствии нашедшие отражение почти во всех фольклорных жанрах, например:

На конях-то ли выедешь, / На травах-то ли вырастешь, / На цветках-то ли выцветешь…

И прилети хоть перелетной малой птиченькой, / И хоть с чиста поля лети да черным вороном, / И со синя моря лети да белым лебедем… (из похоронных и рекрутских причитаний[23]23
  Обрядовая поэзия /Сост., предисл., примеч., подгот. текстов В. И. Жекулиной, А. Н. Розова. – М.: Современник, 1989. С. 605, 629.


[Закрыть]).

Дед против солнца стоит (загадка; отгадка – подсолнечник)[24]24
  Загадки русского народа: Сборник загадок, вопросов и притч / Сост. Д. Садовников. – М.: Современный писатель, 1995. С. 126.


[Закрыть].

Сивые кабаны все поле облегли (загадка; отгадка – туман)[25]25
  Цивьян Т. В. Отгадка в загадке: разгадка загадки? // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Загадка как текст. Вып. 1. – М.: Индрик, 1994. С. 182.


[Закрыть].

Мифологический синкретизм обусловливал формирование магических представлений, благодаря которым сверхъестественные силы, природа и человек рассматриваются как некоторое поле разносторонних взаимодействий и объектов сверхъестественного (магического) воздействия. Магические действия различны – от полубессознательного жеста до целых церемоний с участием многих людей. Исследователи[26]26
  Токарев С. А. Сущность и происхождение магии // Тр. Института этнографии. Т. 51. – М., 1957. С. 21–25; Катаров Е. Г. К вопросу о классификации народных обрядов //Докл. АН СССР. – 1928. – № 11. С. 247–254.


[Закрыть] выделяют, в частности, магию побудительную (протрептическую), связанную с перенесением магической силы на объект, и предохранительную (профилактическую) – защиту от «вредоносных влияний». А по социальной направленности магию можно подразделить на вредоносную, военную, любовную, лечебную, аграрную, промысловую, метеорологическую и т. д., например: прыганье через костер; поливание водой земли, чтобы пошел дождь; введение острых предметов в след человека с целью вызвать его болезнь или смерть; нанесение рисунка на охотничье копье; сокрытие лица невесты во время брачного ритуала. Магические ритуалы сопровождали архаического человека на протяжении всей его жизни, обряд был основным способом разрешения всех возникающих противоречий[27]27
  Священник Александр Мень, давая богословскую оценку магии, отмечал, что ее главная цель состояла в «достижении могущества» над природой и в «гордом самодовольстве» ее пользователя, поэтому магия всегда существовала параллельно с различными религиозными системами и «отравляла их своим обрядовым детерминизмом» (Мень А. История религии: В поисках Пути, Истины и Жизни. В 7 т. Т. 2: Магизм и единобожие. – М.: Слово, 1991. С. 57).


[Закрыть].

Структура мифопоэтической модели мира предполагает описание основных параметров вселенной, которое осуществляется способом «остроумным своей простотой»[28]28
  Цивьян Т. В. Лингвистические основы балканской модели мира /Т. В. Цивьян. – М.: Наука, 1990. С. 51.


[Закрыть] – системой бинарных оппозиций (двоичных противопоставлений). Признаки противопоставлены друг другу, то есть каждый член оппозиции маркирован положительно или отрицательно. На основе этих оппозиций и формируются знаковые комплексы, с помощью которых осуществляется освоение мира.

Наиболее общим противопоставлением является пара сакральный – профанический (космос – хаос). Эта пара четко показывает все положительно или отрицательно настроенное к архаическому коллективу и реализуется в серии более частных противопоставлений. К ней примыкают не локализованные в каком-либо плане и наиболее абстрактные характеристики: счастье – несчастье (доля – недоля) и жизнь – смерть. В русском фольклоре эти оппозиции могли воплощаться, к примеру, в ритуалах выбора между долей и недолей (жертвоприношениях, гаданиях, приметах, суевериях, снах), в конкретных образах сказок, быличек, песен, пословиц (медведь, щука, конь, домовой, живая вода, яйцо, четный, сытость, дом, Лихо, Баба-Яга, мышь, лиса, мертвец, кикимора, русалка, мертвая вода, гроб, лес, яма, избушка на курьих ножках и т. д.).

Важнейшим параметром модели мира является ее пространственно-временной компонент: предполагается теснейшая связь, неразрывное единство пространства и времени – хронотоп (от греч. hronos — время и topos — пространство). Хронотопичны многие фольклорные образы:

Если вздумаешь искать меня, то ищи за тридевять земель, в тридесятом царстве. Прежде три пары башмаков железных истопчешь, три посоха чугунных изломаешь, три просвиры каменных изгложешь, чем найдешь меня, добра молодца! (из сказки «Перышко Финиста ясна сокола»)[29]29
  Афанасьев А. Н. Народные русские сказки / Изд. подг. Л. Г. Бараг, Н. В. Новиков. В 3 т. Т. 2. – М.: Наука, 1985. С. 191.


[Закрыть].

Встану я благословись, пойду перекрестясь, из избы дверями, из двора воротами, в восточную сторону, под утреннюю зарю, под младой месяц, под часты звезды… (из заговора на удачную охоту[30]30
  Великорусские заклинания: Сборник Л. Н. Майкова / Отв. ред. А. К. Байбурин. – СПб.: Изд-во «Европейский дом», 1994. С. 124.


[Закрыть]).

Два братца в воду глядятся, век не сойдутся (загадка; отгадка – берега).

Стоит дуб: одна половина сырая, другая – сухая (отгадка – год).

Стоит дуб; одна половина сырая, другая – суха, маковка, золотая (отгадка – год)[31]31
  Загадки русского народа: Сборник загадок, вопросов и притч / Сост. Д. Садовников. – М.: Современный писатель, 1995. С. 228, 308.


[Закрыть].

Шел из Дьяконова, из гостей. «Ой, с богом!» Ну, с богом. Очутился на березе. Кто его занес, как залез. Он и не помнит. А шел он в Панино (быличка)[32]32
  Ефимова Е. С. Поэтика страшного в народной культуре: мифологические истоки. – М.: Прометей, 1997. С. 86.


[Закрыть].

Хронотопичны образы пути, древа, реки, года, колеса и др. Структура пространства задается следующими оппозициями: верх – низ, небо – земля, земля – преисподняя, правый – левый, юг – север, восток – запад, суша, – море, дом – не дом и др. Структура времени: весна (лето) – осень (зима); день – ночь. Оппозиции маркируют пространство и время, расслаивая его на положительное и отрицательное, а перечисленные выше знаки-образы выступают в роли медиаторов, соединяющих оппозиционные точки времени и пространства. Мифопоэтической модели мира свойственно представление о сакральном центре, который выражается в образах дома, храма, древа и др. Он положительно маркирован, заполнен предметами, определяющими его статус, максимально «обжит». Сакральному центру противопоставлен хаос. Либо это хаос до начала сотворения мира, либо неосвоенная периферия пространства (лес, море, «чужедальняя сторонушка») или остатки хаотического начала внутри самого космоса (дупло, овраг, баня).

Человек в мифологическом мире существует прежде всего как элемент родового древа, ведущего свое начало от божественных предков, наиболее близки которым шаманы, вожди. Цель существования – продление рода и сохранение коллективного сознания, прекращение же рода осмысливалось как распад вселенной. Женщина ассоциировалась с землей (рождающим началом), с нижним ярусом вертикальной структуры пространства, мужчина – с небом, началом оплодотворяющим, верхом пространственной вертикали.

Синкретическое видение мира приводило к тому, что восприятие природы накладывалось на восприятие человека, цикличность времени и цикличность человеческой жизни соответствовали схеме: рождение – смерть – возрождение. Новорожденный считался опасным, пришедшим извне, к нему нельзя прикасаться, пока над ним не совершат различные очищающие обряды. Юноша или девушка в период инициации символически умирали для коллектива, нередко их уводили за пределы поселения, где совершались посвятительные обряды. Возвращались они заново рожденными, чтобы иметь в коллективной жизни новый статус. Соответственно большое значение в мифопоэтической модели мира имеют социальные структуры, выражающиеся отношениями: свой – чужой, мужской – женский, старший – младший, главный – неглавный, предки – потомки и т. п. Не менее важны числовые параметры: чет – нечет, большой – маленький; цветовые характеристики: светлый – темный, белый – черный, красный – черный; характеристики стихий: солнце – луна, огонь – влага, земля – вода, и др.

Этические характеристики мифологической модели мира определяют сферы хорошего – плохого, должного – недолжного, дозволенного – запрещенного. Они задают правила ориентации и поведения в мире. Мифопоэтическая модель мира предполагает описание и причинных параметров Вселенной, учитывающих «установление общих схем, определяющих все, что есть в космологизированной Вселенной, и все, что в ней становится, возникает, изменяется»[33]33
  Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2 т. Т. 2 / Гл. ред. С. А. Токарев. – М.: БРЭ, 1994. С. 162.


[Закрыть].

Структура мифопоэтической модели мира описывается универсальным набором знаковых оппозиций. Конечно, «в таком облике он извлечен из мифологии и фольклора разных традиций и сформулирован… исследователями, а не носителями», но остается достоверным именно в силу того, что получен из текстов, поэтому можно говорить также, что «это терминология традиции, терминология носителей, а не только исследователей»[34]34
  Цивьян Т. В. Лингвистические основы балканской модели мира /Т. В. Цивьян. – М.: Наука, 1990. С. 17.


[Закрыть]. Мифопоэтическая модель мира нашла свое отражение в различных фольклорных жанрах, она заметна и на поверхностном уровне, проявляясь в различных деталях образного мира устно-поэтических текстов, и на «глубинном» уровне, определяя инвариантную структуру народных обрядов, произведений различных фольклорных жанров[35]35
  Новик Е. С. Глубинная структура обрядового текста и его интерпретации //Фольклор: проблемы изучения, сохранения и пропаганды. Всесоюзная науч. – практич. конф. 25–28 апреля. Тезисы в 2 ч. Ч. 1. – М., 1988. С. 149–151.


[Закрыть]. При всем многообразии традиционного фольклора, устной форме передачи поверхностная вариативность и внешняя изменчивость устно-поэтического творчества не мешали ему сохранять на протяжении длительного времени мифологические представления о мире, которые передавались из поколения в поколение и усваивались с комплексом текстов традиции, к которой приобщался ребенок. Перечисленная выше сетка формальных отношений, усваиваемая ее носителями путем освоения системы текстов, эксплицирующих мифопоэтическую модель мира, начинала, в свою очередь, влиять на интерпретацию знаков, на порождение новых текстов, что и обеспечивало устойчивость традиции.