Текст книги "Вопросы истории методики преподавания фольклора в российской начальной школе"

Так, например, при чтении рассказа С. Седова «Черный автобус»[104]104
  Вот ужас-то! // Классики: Лучшие рассказы современных детских писателей. – М.: Детская литература, 2002. С. 83.


[Закрыть] дети могут вспомнить страшилки с подобными названиями и рассказать, уточнить, что у них нет автора, но есть много вариантов, они передаются детьми друг другу устно, поэтому их можно назвать фольклором, хотя и современным. В процессе анализа учащиеся заметят, что рассказ С. Седова – произведение литературы. Читая его, мы можем обратить внимание на несерьезное отношение автора к детским страшилкам, увидеть, как он подшучивает над читателем, ожидающим по привычке трагическую развязку событий. Дети охотно выполнят и творческие задания, например завершить рассказ Г. Остера «Экскурсия во мрак»[105]105
  Остер Г. Б. Школа ужасов. – М., 2004. С. 84–85.


[Закрыть], продумать, какова будет развязка событий – характерная для «классической» страшилки или для страшилки со смешным концом.

Рассмотрение вопросов развития детского фольклора и специфики его функционирования в детской среде позволяет отметить следующее:

• основное жанровое богатство фольклора вырабатывается в традиционном устно-поэтическом творчестве, главным создателем и носителем которого на протяжении многих веков выступало крестьянство;

• можно предполагать, что фольклор детей всегда отличался от устно-поэтического творчества взрослых; традиционный детский фольклор был неотъемлемой частью речевой и культурной среды ребенка, являлся способом приобщения и вхождения подрастающего поколения в поэтическую культуру взрослых, а потому имел с ней общую мировоззренческую основу; постепенная утрата сакральной основы народных обрядов и ряда фольклорных жанров способствовала развитию игрового начала во взрослом и детском фольклоре;

• на смену традиционному устно-поэтическому творчеству приходит постфольклор, который становится особенно заметным в XX в.; рождаются новые или существенно трансформируются традиционные жанры, детский фольклор приобретает всё более выраженные субкультурные черты, вступает в активное взаимодействие со средствами массовой коммуникации, влияет на эстетические вкусы и потребности ребенка;

• значительность фольклорного пласта в структуре детской субкультуры обязывает современного учителя постоянно держать его в поле зрения, интересоваться новыми публикациями, наблюдать за его изменчивостью в процессе общения с детьми; знание детского фольклора поможет современному учителю лучше понимать своих учеников, обогащать уроки литературного чтения, помогая детям на интересных и близких им текстах раскрывать универсальные свойства словесной культуры, осознавать свою причастность к ней.

Выводы

В названии этой главы мы не прибегаем к указанию точных исторических дат, не очерчиваем четких временных границ, поскольку фольклор всегда был и остается до настоящего момента существенным компонентом культуры детства. Глава не является описанием истории методики как рефлексирующего научного знания, но фольклорная традиция, безусловно, имеет свою практическую «методику», которая предлагает свои специфические способы хранения, усвоения и передачи информации. Фольклор и мифология в некотором смысле вечны, и даже современная педагогика не избежала мифологем[106]106
  Тюнников Ю. С., Мазниченко М. А. Педагогическая мифология. – М.: ВЛАДОС, 2004.


[Закрыть], однако, когда мы говорим о взрослом или детском фольклоре, традиционном или современном, понимаем, что это разные этапы в жизни отдельного человека и целой страны. Кроме того, мы пытались показать, как исторические предпосылки отражаются в современной методике преподавания фольклора в начальной школе. Ведь внимание (или его отсутствие) к роли традиционного взрослого и детского фольклора, современного фольклора в жизни младшего школьника как раз и определяют выбор жанров и текстов для чтения и анализа, способы его читательского восприятия и осмысления, интерес ребенка к предлагаемому учебному материалу.

Фольклор считается одним из главных средств народной педагогики. Народная педагогика всегда носила практический характер, обладала своим набором приемов, правил их применения, которых, естественно, не было ни в каком специальном руководстве. Правила жизни были растворены в самих текстах, способах их исполнения и передавались из уст в уста, что свидетельствует о синкретической природе народной педагогики. Слово, музыка, действие, пространство и время исполнения, сами участники, слушатели и исполнители – все это слито в единое целое. Быт, искусство, архаическая философия и религия оказывали комплексное воздействие на ребенка. Таким образом, «методика» использования фольклора существовала уже в глубокой древности. Она не носила научного характера, но имела свод достаточно четких практических правил: каждому из фольклорных жанров были свойственны свои функции, связанные с воспитанием и развитием детей, практическое применение того или иного жанра было регламентировано.

Фольклор – хранитель мифопоэтической памяти народа. Постижение различных мифологических текстов, обслуживающих как ритуальную жизнь древних славян, так и эксплицирующих ее пережитки в позднем фольклоре, обеспечивало усвоение их слушателем, участником и исполнителем мифопоэтической модели мира. Поэтому попытки реабилитации традиционного фольклора вряд ли уместны в современном образовательном пространстве, но это не исключает предоставления младшему школьнику возможности выступить в роли наблюдателя, исследователя.

Распространение христианства неразрывно связано с развитием письменности и, в частности, древнерусской литературы, которая находилась с фольклором в сложных взаимоотношениях. Получение образования было соединено с постижением письменности и приобщением к книжному наследию христианской культуры. Описывая религиозно-символическую картину мира, древнерусская литература не стремилась к целенаправленному отображению народных устно-поэтических традиций. При этом фольклор достаточно активно ассимилирует темы, сюжеты и образы, почерпнутые из христианской традиции и древнерусской литературы, под воздействием которой в нем возникают новые жанры, например духовный стих. В некоторых малых фольклорных жанрах христианская картина мира просматривается достаточно четко, но христианские темы и сюжеты могли при усвоении фольклором подвергаться мифопоэтическому переосмыслению, терялась их историческая основа, утрачивалось исконное духовно-нравственное значение. Образы святых нередко становились персонажами аграрного пантеона, героями-заступниками в лечебных, промысловых, любовных и прочих заклинательных текстах. Участие подрастающего поколения в народных календарных, семейно-бытовых и окказиональных обрядах, исполнение и слушание устно-поэтических произведений способствовали сохранению и передаче суеверных представлений, что сдерживало возможность более полного освоения человеком христианской культуры. Независимо от того, утратило или нет произведение устно-поэтического творчества под воздействием христианства или рациональной культуры свой сакральный статус, оно было обращено непосредственно к ребенку, воспитывало и учило его как своим содержанием, так и формой, контекстом исполнения. Традиционный детский фольклор постоянно окружал ребенка и был естественной речевой средой, которая обеспечивала интерес учеников к чтению и обсуждению подобных текстов. Поэтому неудивительно, что в XIX в. традиционный взрослый и детский фольклор буквально врывается в книги для чтения.

В большинстве случаев фольклорные произведения различных жанров при всей их вариативности сохраняли мифопоэтическую структуру. Она наблюдается как в раннем, так и в позднем фольклоре, во многом определяет особенности построения и функционирования современного детского фольклора. Разрушение традиционного фольклора как самобытной и достаточно целостной системы народных словесно-действенных средств педагогического воздействия на детей не исключает потребности ребенка в мифологизации и фольклорном преображении действительности. Современный детский фольклор носит ярко выраженный субкультурный характер, являясь частью повседневной игровой, речевой среды младшего школьника. В нем формируются новые способы взаимодействия с детской литературой и массовой культурой, которые должны учитываться современной методикой литературного чтения.

Глава 2
Устное народное творчество в контексте российской культуры и образования XVIII – первой трети XIX века

Древним пой стихосложением, Коим пели в веки прежние Трубадуры царства Русского…

М. М. Херасков

Читайте простонародные сказки, молодые писатели, чтоб видеть свойства русского языка…

А. С. Пушкин

Временем зарождения русской фольклористики исследователи считают вторую половину XVIII в.[107]107
  Гусев В. Е. Об изучении истории русской фольклористики // Изв. АН СССР. Отделение литературы и языка. – 1956. – Том XV. Вып. 3. С. 243.


[Закрыть], хотя ее предпосылки видны уже и в первой половине столетия. М. К. Азадовский утверждает, что история изучения фольклора «начинается вместе с историей новой русской литературы, то есть в XVIII в., в эпоху формирования мощного национального государства и создания национальной культуры»[108]108
  Азадовский М. К. История русской фольклористики. В 2 т. Т. 1. – М.: Учпедгиз, 1958. С. 42.


[Закрыть]. Он также отмечает, что проблема национального самосознания, и в частности вопрос о фольклоре, – вместилище народной поэзии и мудрости, источнике литературы – как раз и начинает развиваться в процессе формирования национального государства и построения культуры нового типа. Действительно, XVIII в. насыщен событиями, ставшими переломными в развитии отечественной истории и культуры. Петровские реформы способствовали открытию Академии наук, стараниями М. В. Ломоносова и И. И. Шувалова был основан Московский университет, давший России большое число специалистов и крупных ученых. Образование носило сословный характер, среди учеников общеобразовательных школ были дети крестьян и ремесленников, мастеровых и солдат, матросов. И хотя Россия отставала по уровню образования от многих европейских стран, грамотных людей становилось все больше.

В XVIII в. большой путь прошла и русская литература – от формирования и расцвета классицизма с идеалом человека государственного, просвещенного до литературы, обращенной к внутреннему миру человека, его интимным переживаниям. Осуществляется реформа стихосложения, предпринятая В. К. Тредиаковским и М. В. Ломоносовым. Значителен вклад М. В. Ломоносова и в систему отечественного образования, им «был разрешен кардинальный вопрос общекультурного значения, без которого невозможно было и решение проблемы начального образования… вопрос о роли и значении русского языка»[109]109
  Константинов Н. А., Струминский В. Я. Очерки по истории начального образования в России. – М.: Учпедгиз, 1949. С. 45.


[Закрыть].

Эпоха просвещения стимулировала интерес не только к словесности, но и к истории. В. Н. Татищев в «Истории Российской» ссылками на фольклор комментировал памятники письменности. Он писал, что «песни древних» не так сложены, чтобы их можно было принять за историю, но при отсутствии документальных данных эти песни следует «к изъяснению и в дополнку употребить». Характеризуя в «Истории» обычаи, обряды, культуру и быт славян, В. И. Татищев наряду с упоминаниями об обрядовых действиях, извлеченных им из летописей, описывает народные обряды и обрядовую поэзию. «Внимание В. И. Татищева к пережиткам язычества и суевериям вполне понятно, – замечает фольклорист В. И. Чичеров. – Утверждение науки и знаний, явившееся пафосом эпохи реформ начала XVIII века, вело к отрицанию суеверных воззрений, к стремлению через сравнение с античной мифологией объяснить русское язычество и его пережитки в быту. Собиранию материалов этнографии, фольклора, истории и прочих служили составленные и разосланные В. Н. Татищевым “Вопросные пункты”. Эта анкета явилась первой не только в русской, но и во всей европейской науке программой собирания этнографо-фольклорного, археологического, исторического и другого материала»[110]110
  Чичеров В. И. Русское народное творчество Курс лекций. [Электронный ресурс]. URL: http://www.colombina.ru/russkoe-narodnoe-tvorchestvo/index.html (дата обращения: 05.03.12).


[Закрыть].

Исследования по фольклористике в XVIII веке еще не носили самостоятельного и целостного характера. Проблемы этнографические затрагивались историками, вопросы фольклора привлекали прежде всего писателей и публицистов. Именно они положили начало работе по собиранию, изданию народного устно-поэтического творчества и оказались его активными популяризаторами, сумев повлиять на вкусы массового читателя. Та же ситуация прослеживается и в первые десятилетия XIX в., когда «фольклорные изучения еще не отделяются от литературы, хотя приобретают более широкое значение: фольклор мыслится не только как литературный и эстетический памятник, но и как памятник исторический, как один из существеннейших элементов в познании исторических судеб народа»[111]111
  Азадовский М. К. История русской фольклористики. В 2 т. Т. 1. – М.: Учпедгиз, 1958. С. 26.


[Закрыть]. Если рассматривать зарубежные исследования по истории фольклористики, может создаться впечатление, что наука о фольклоре на Западе возникла значительно раньше, нежели в России. Однако это мнение субъективно и связано оно с тем, что представления о предмете фольклористики в России и зарубежной науке «не вполне совпадает». В отечественных гуманитарных науках под фольклором подразумевается главным образом народное поэтическое творчество, словесное искусство. На Западе же в предмет фольклористики включаются также народные поверья и обряды, архаические пережиточные формы быта, что «часто приводит к растворению фольклористики в этнографии»[112]112
  Коккьяра Дж. История фольклористики в Европе. – М.: Иностранная литература, 1960. С. 6.


[Закрыть].

Немаловажную роль в отношении общества к вопросам народной культуры играла и личность царствующих особ. Реформы Петра I в какой-то мере затронули все стороны народного быта. Борясь с народными суевериями, он указом 1722 г. разрешил в храмовые праздники, после литургии, «всякие народные забавы для народного полирования, а не для какого безобразия». И хотя этот указ не имел решающего значения, он «скорее узаконил и оформлял то, что и без того жило в быту, ибо никакие запретительные меры не могли убить народную песню, но принципиальное значение его очень велико»[113]113
  Азадовский М. К. История русской фольклористики. В 2 т. Т. 1. – М.: Учпедгиз, 1958. С. 46.


[Закрыть].

В царствование Екатерины II народные влияния еще более усилились: сама она и особенно граф Г. А. Потемкин были любителями русской народной песни и покровительствовали всякого рода певцам, знатокам, собирателям и издателям[114]114
  Там же, с. 47.


[Закрыть]. Не отставало от «возвышенной» стилизации народного и екатерининское общество, ведь сама императрица была тому примером. Вспомним портрет Екатерины в «народном» костюме кисти неизвестного художника, аллегорические сказки «О царевиче Хлоре», «О царевиче Февее» и комическую оперу «Новгородский богатырь Боеслаевич», написанные самой императрицей. Просвещенная рука монарха коснулась народной жизни, чтобы просветить, но отнюдь не увидеть ее уникальность и самобытность.

С 1786 г. в России повсеместно устанавливается классноурочная система, с 80-х годов начала функционировать первая российская учительская семинария, в которой «рекомендовалось учителям любовно относиться к своим ученикам и увлечь их учением, пристрастить к чтению книг»[115]115
  Константинов Н. А., Струминский В. Я. Очерки по истории начального образования в России. – М.: Учпедгиз, 1949. С. 60.


[Закрыть]. Под воздействием идей просвещения открываются университеты, военно-учебные заведения, гимназии, частные пансионы. Народная культура их воспитанников занимает менее всего, особенно в пансионах, содержателями которых чаще всего были иностранцы – «большего пренебрежения науками, знаниями о своей стране… не было ни в каком другом заведении России, кроме как в пансионах»[116]116
  Педагогика народов мира: История и современность/Под ред. 3. Тажуризиной. – М.: Педагогическое о-во России, 2001. С. 305.


[Закрыть]. В духовные учебные заведения народно-поэтическое творчество в качестве учебного материала также не проникало.

Произведения устного народного творчества не могли стать образцом речи просвещенного человека и в учебники не включались. Учебники М. В. Ломоносова, Н. Ф. Кошанского, А. Ф. Мерзлякова, Н. И. Греча – это прежде всего книги по риторике. Нередко учебные тексты из них дети заучивали наизусть. Даже в свой труд «Опыт краткой истории русской литературы», появившийся в начале 20-х годов XIX в., разделы, посвященные поэтическому творчеству народа, Н. И. Греч не включает, оговариваясь, что «славяне… любили музыку и сочиняли народные и военные песни, которые не дошли до нас»[117]117
  Греч Н. И. Опыт краткой истории русской литературы. – Спб., 1822. С. 10.


[Закрыть]. Лишь отдельные фольклорные жанры, которые обладали либо определенной универсальностью (не имели жесткого закрепления за народно-обрядовой традицией), либо значительно обработанные, могли оказаться в учебных книгах к концу XVIII в. Например, очень популярный в конце XVIII – начале XIX в. «Письмовник» Н. Г. Курганова[118]118
  Впервые вышедший под названием «Российская универсальная грамматика» (Спб., 1769).


[Закрыть], считающийся одним из первых опытов создания учебных хрестоматий по словесности. Выдержав многочисленные переиздания, он содержит в качестве образовательного материала пословицы (следует отметить, что у пословиц особый статус, некоторые из них имеют явно книжное происхождение), загадки, песни, анекдоты и представляют собой значительную авторскую переработку.

В эпоху просвещения XVIII в. многие деятели науки, искусства, политики скорее противопоставляли себя традиционной русской культуре, стремясь создать нечто особенное, коренным образом отличное, облагороженное и просвещенное. Так, А. Д. Кантемир называет народные обрядовые сценки «грубыми и гнусными», отрицательно он относится и к другим фольклорным жанрам, в отличие от облагороженной размышлениями литературе, «суть вымысел простолюдного нашего народа»[119]119
  Кантемир А. Д. Собрание стихотворений. – Л.: Советский писатель, 1956. С. 496.


[Закрыть]. Вместе с тем это провоцировало и определенный интерес общества к народному устно-поэтическому творчеству, о чем свидетельствует появление некоторых публикаций, критических очерков, а также проникновение его в литературу. Например, в «Путешествии из Петербурга в Москву» А. Н. Радищев описывает рекрутские плачи, троицкие хороводы как неотъемлемую часть русской жизни[120]120
  Радищев А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву//Хрестоматия по русской литературе XVIII века / Сост. А. В. Кокорев.-М.: Просвещение, 1965. С. 715.


[Закрыть].

В XVIII – начале XIX в. крестьяне составляли большинство населения России, более половины из них были крепостными. В крестьянской среде, где фольклор продолжает сохраняться как неотъемлемая часть традиции, его педагогические функции остаются в целом прежними. Те же сказки распространяются в народе в рукописях: «их переписывают и сами читатели, и мелкие чиновники, зарабатывающие на этом хлеб»[121]121
  Бабушкина А. П. История русской детской литературы. – М.: Учпедгиз, 1948. С. 124. Здесь же приводится из книги Пыпина интересный пример, как один чиновник переписывал «Вову королевича» 40 раз, «ибо на оною бывает больше походу, нежели на другие такие драматические сочинения».


[Закрыть]. Большую роль в популяризации отдельных фольклорных произведений играет лубок. Эти оттиски с деревянных или медных досок, часто крашеные, на светские или духовные темы с XVII в. украшали крестьянские жилища, стены трактиров и постоялых дворов. Светская тематика разнообразна: историческая, политическая, сатирическая, любовная, много сюжетов народных сказок, исторических песен, былин, баллад. Изменяется и их воздействие на адресата: слушатель становится читателем, максимальное упрощение исконного сюжета (лубочная картинка не книга, и места для размещения текста чрезвычайно мало) компенсируется зрелищностью иллюстраций. Во многом это связано с распространением грамотности среди крестьян: «при ограниченной возможности для крестьян обучаться в государственных учебных заведениях особенное значение приобретает частная инициатива… своих крепостных обучали дворяне Шереметевы, Голицыны, Юсуповы, Орловы, Румянцевы, Муравьевы, Мещерские и др. Более массовый характер носило обучение у грамотных родителей и односельчан, отставных солдат и прапорщиков, писарей и бродячих учителей, ссыльных»[122]122
  Громыко М. М. Мир русской деревни. – М.: Молодая гвардия, 1991. С. 275.


[Закрыть]. Интересно, что вокруг деревенского обучения, организуемого самими крестьянами, складывались и свои обычаи, например, «каши», сохранившиеся до XIX в. При переходе от одной учебной книги к другой родители учеников одаривали учителей (так же как и повитух в родильном обряде) горшком с кашей, который был обсыпан деньгами, что символизировало новое рождение ребенка, освоившего грамоту. Таким образом, вполне рациональные педагогические действия тоже мифологизировались.

Лубок и рукописные сказки – не единственные явления на стыке фольклора и литературы, которые получают широкое распространение в рассматриваемый период. В крестьянской и городской среде XVII–XVIII вв. появляются самозаписи заговорных текстов[123]123
  Великорусские заклинания. Сборник Л. Н. Майкова. – СПб.: Изд-во «Европейский дом», 1994. Непосредственно по рукописным материалам XVIII в. приводятся тексты № 124, 166, 223, 285, 329, 344 и др.


[Закрыть], о которых уже упоминалось в предыдущей главе. Конечно, эти рукописи не могли в отличие от Часослова и Псалтири выступить в качестве первоначальной учебной книги, не могли они послужить и назидательным чтением. Однако свое воздействие на малограмотного человека такие рукописи и сама традиция заговоролечения, безусловно, оказывали, и оно было прямо противоположным педагогике христианской, дающей иные представления о роли болезней в духовной жизни человека и способах отношения к ним[124]124
  Например, глава 8 «Домостроя» «Как христианам врачеваться от болезней и от всяких страданий – и царям, и князьям, и всяких чинов людям, и священникам, и монахам, и всем христианам» //Домострой / Сост., перевод, ст. В. В. Колесова, подготовка текста, перевод В. В. Рождественской. – СПб.: Наука, 1994. С. 13–16, 142–145 (Литературные памятники).


[Закрыть]. В XVIII – начале XIX в. начинают более активно развиваться исторические фольклорные жанры (историческая песня, историческое предание), время мифологическое (циклическое) постепенно вытесняется представлениями о времени линейном (скорее соседствует с ними). Начинает иначе осознаваться народом и его собственная история. Реальные исторические персонажи – Петр I, Екатерина II, Пугачев, Суворов, Кутузов и многие другие[125]125
  Народная проза /Сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. С. Н. Азбелева. – М.: Русская книга, 1992. С. 147–262.


[Закрыть] – становятся прототипами народных исторических песен и их прозаических аналогов – исторических преданий. Эмоциональный тон повествования таких произведений приподнят, нередко реальные события украшаются «дополнениями, заимствованными из других жанров или плодами собственной фантазии исполнителей»[126]126
  Там же, с. 21.


[Закрыть]В это же время продолжает сохраняться и дробиться на отдельные толки старообрядческое движение. Распространяются традиции рукописной старообрядческой книги и лубка. Особенное развитие в старообрядческой среде получает жанр духовного стиха. «В XVIII в. старообрядцы изготовляли богослужебные, учительские, житийные, церковно-полемические книги и учебники грамматики и риторики»[127]127
  Громыко М. М. Мир русской деревни. – М.: Молодая гвардия, 1991. С. 278.


[Закрыть], которые содержали тексты житийного, исторического, нравоучительного характера. Нередко сюжеты нравоучительных духовных стихов и рисованных лубочных картинок совпадали или же сами картинки содержали записи фрагментов духовных стихов, притч, поучений[128]128
  Русский рисованный лубок конца XVIII – начала XX века / Составитель и автор текста Е. И. Иткина. – М.: Русская книга, 1992. С. 120, 122, 131, 150.


[Закрыть], благодаря чему их воздействие на читателя усиливалось. Еще один жанр, очень распространенный у старообрядцев, – видение[129]129
  Пигин А. В. Видения потустороннего мира в рукописной традиции XVIII–XX вв. [Электронный ресурс]. URL: http://pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=7YDTesEnzvc%3d&tabid=2296 (дата обращения: 05.03.12). С. 551.


[Закрыть], или обмирание[130]130
  Толстые Н. И. и С. М. О жанре «обмирания» (посещения того света) // Вторичные моделирующие системы / Отв. ред. М. Ю. Лотман. – Тарту, 1979. С. 63–65.


[Закрыть]: «Во второй половине XVII–XVIII в. преимущественно среди старообрядцев становятся чрезвычайно популярны древние видения, создаются лицевые эсхатологические сборники, включающие большое число видений, появляются новые произведения этого жанра. Немало видений было записано и позднее…». Своим происхождением жанр обязан житию преподобного Василия Нового, вернее, тому фрагменту жития, апокрифическому по происхождению, где описывается видение его ученику Григорию мытарств преподобной Феодоры[131]131
  Житие преподобного Василия Нового и видение Григория, ученика его, о мытарствах преподобной Феодоры (Заимствовано из разных душеполезных книг, а также из рукописей, хранящихся в библиотеках свят. Афонской горы) / Сост. иеромонах Антоний. – М.: Типо-Литография Н. Ефимова, 1893.


[Закрыть]. Основной текст обмирания содержит указание на продолжительность обмирания, описание картин загробного пространства, расчлененного по типам грехов, и мучений грешников. Заканчивается рассказ об обмирании описанием пробуждения с последующим повествованием об увиденном и изложением различных запретов на те или иные проявления неправедности жизни.

Конечно, такие произведения сильно воздействовали на слушателя, заставляя его, хотя и вопреки христианской логике (не любовью, а страхом), стремиться к соблюдению нравственных норм. Популярность жанра обмирания стимулировалось очень распространенным и любимым народом лубочным вариантом загробных путешествий Феодоры[132]132
  Русский рисованный лубок конца XVIII – начала XX века / Составитель и автор текста Е. И. Иткина. – М.: Русская книга, 1992. С. 157–158.


[Закрыть]. Таким образом, педагогическое значение рукописной книги, рисованного лубка, духовных стихов и иных фольклорных жанров было в народной среде очень велико. Под воздействием просвещения, с распространением грамотности начинает обмирщаться и народное представление о некоторых обрядах, постепенно теряется их исходный сакральный смысл. Игры все больше становятся забавой. Утрачивается сакрально-мифологическое значение непристойностей в отдельных народных бытовых сказках, обрядах, играх.

Во второй половине XVIII – начале XIX в. получает дальнейшее развитие интерес к народной поэзии в дворянской среде, появляются новые записи, но издатели еще не руководствуются принципами строгого научного отбора текстового материала и сохранения его подлинности. Выходят в свет важные публикации русской народной поэзии и первые опыты ее изучения, которые еще не имеют серьезного научного значения: в 60-е годы сборник «Пересмешник, или Словенские сказки» М. Д. Чулкова, в 70-е «Собрание разных песен» в 4 частях, в которых, по оценкам специалистов, 300 подлинно народных, «Собрание русских простонародных песен…» Н. А. Львова.

К концу XVIII в. появляются издания сказок для общедоступного чтения в значительной переработке под вкусы тогдашнего читателя, например «Дедушкины прогулки…»[133]133
  Дедушкины прогулки, или Продолжение настоящих русских сказок. – Спб., 1786; Дедушкины прогулки, содержащие в себе десять русских сказок. – Спб., 1791 и переиздания 1815, 1819 гг.


[Закрыть], которые неоднократно переиздавались на рубеже XVIII–XIX вв. Специального внимания заслуживает рукописный сборник, приписываемый К. Данилову[134]134
  Был опубликован только в начале XIX в.: Древние русские стихотворения. – М., 1804; Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым и вторично изданные. – М., 1818.


[Закрыть], включающий былины, духовные стихи, исторические песни, баллады. Считается, что произведения были собраны для уральского заводчика П. А. Демидова. И хотя тексты лишь с большой приближенностью воссоздают подлинно народные, сборник оказался одной из первых антологий народной поэзии не только в России, но и в Европе. Почти до середины XIX в. историкам, филологам будет остро не хватать публикаций подлинных устно-поэтических текстов, отражающих фольклорное богатство русского народа. Ф. И. Буслаев, обучавшийся в Московском университете в середине 30-х годов XIX в., впоследствии вспоминал, что профессору С. П. Шевыреву приходилось приводить примеры из собрания народных песен П. В. Киреевского, которое к тому моменту еще не было издано [135]135
  Собрание народных песен П. В. Киреевского / Предисл., послеслов., составл. В. И. Кулагина. – Тула: Приокское книжное изд-во, 1986. С. 430–431.


[Закрыть].

Особенно отзывчивой к народному творчеству становится на рубеже веков художественная литература. «Что тебе писать советую? / Небылицы, сказки, вымыслы…»[136]136
  Херасков М. М. Избранные произведения. – М.-Л.: Советский писатель, 1961. С.243.


[Закрыть], – обращается волшебница Фантазия к повествователю в поэме М. М. Хераскова «Бахариана». Произведение поразило современников не только большим объемом. Оставаясь, по сути, представителем классицизма, смешивая античные, европейские средневековые, русские мотивы, автор призывает писателей обратиться к национальному народному творчеству, пользоваться «русским размером», которым написал «Илью Муромца» Н. М. Карамзин. В период господства сентиментализма и сменившего его романтизма все громче звучит призыв М. М. Хераскова, все чаще к народному творчеству обращаются поэты, писатели, художники, обнаруживая то первозданную простоту, то сложность, самобытность, непостижимость и непредсказуемость народной культуры, уходящей корнями в далекое прошлое.

В эту эпоху становится особенно ощутимым взаимодействие авторского творчества и фольклора. Народные мотивы прослеживаются в таких сказках Н. М. Карамзина, как «Прекрасная царевна и счастливый карла», созданной им по мотивам сказки Шарля Перро «Рике с хохолком», «Илья Муромец», «Дремучий лес. Сказка для детей, сочиненная в один день», отражающей страшный мир народных сказок. В. А. Жуковский открыл для литературы поэзию народного обряда, календарной песни, былички. А. С. Пушкин заимствовал из фольклора элементы волшебной и бытовой сказки, песни, прибаутки, пословицы. В черновых записях он давал толкование некоторым народным пословицам, анализируя их, делал ссылки на сборник К. Данилова. Поэт усмотрел в фольклоре особый взгляд на мир, своеобразие русской культуры и языка, и умел заражать этим начинающих писателей: «Вслушивайтесь в простонародное наречье, молодые писатели, – вы в нем можете научиться многому, чего не найдете в наших журналах»[137]137
  Цит. по: Русское устное народное творчество. Хрестоматия по фольклористике / Под ред. Ю. Г. Круглова. – М.: Высшая школа, 2003. С. 606.


[Закрыть].

В популяризации фольклора велика заслуга М. Ю. Лермонтова как автора «Песни про купца Калашникова», где он отразил величавую образность народного исторического эпоса, Н. В. Гоголя, донесшего до читателя поэтическую красоту народных суеверий, быличек и преданий. Н. В. Гоголь, так же как и А. С. Пушкин, занимался собиранием и записыванием фольклора. Под псевдонимом Казак Луганский (Казак Владимир Луганский) публикуется В. И. Даль[138]138
  Казак Владимир Луганский. Были и небылицы: В 4 кн. – Спб., 1833–1839; Русские сказки. 4 кн. – Спб., 1838–1839.


[Закрыть].

В 1834 г. появляется «Конёк-горбунок» П. П. Ершова. Все это стимулировало интерес общества к крестьянским традициям и народной словесности. В дальнейшем писатели будут широко обращаться к стихии народного устно-поэтического творчества, их произведения, а особенно созданные ими сказки, «из салонов перемещались постепенно в детские покои», а «энтузиасты принялись записывать сказки своих дворовых. Няньки могли теперь без опаски сказывать простонародные сказки вверенным их заботам детям»[139]139
  Арзамасцева И. Н. Детская литература. Учебник для студентов высших и средних педагогических учебных заведений / И. Н. Арзамасцева, С. А. Николаева. – М.: Академия; Высшая школа, 2001. С. 73.


[Закрыть], петь колыбельные песни. Черты фольклора становятся ощутимы и в детской литературе. Например, в «Баюкальной песенке» П. И. Голенищева-Кутузова заметны приемы народных колыбельных песен, хотя и не обошлось без просвещенческих назиданий: «Добродетелью душевной / Больше красься, чем лицом…»[140]140
  Русская поэзия детям / Вст. ст., сост. Е. О. Путиловой. – Л.: Советский писатель, 1989. С. 98.


[Закрыть].

В стихотворении А. С. Шишкова «Колыбельная песенка, которую поет Анюта» больше пасторальных и нежных сентиментальных мотивов: «Ласки к ней отменной в знак, / Гладит ту овечку всяк, / Баю-баюшки-баю…»[141]141
  Там же. С. 100.


[Закрыть]. В более позднем его стихотворении «Нищенькая» (1827) заметны поэтические приемы народных сиротских причитаний. Традиция стилизации колыбельных в русской детской литературе становится в XIX в. обычной практикой.

Устно-поэтическое творчество, преломленное в художественной литературе, не только входит в круг детского чтения, но и постепенно включается в книги для первоначального обучения. Например, в «Русской Азбуке», которую подготовил Н. И. Греч[142]142
  Греч Н. И. Русская Азбука. – Спб., 1846.


[Закрыть], произведения устного народного творчества отсутствуют. Азбука построена по буквослагательному методу, включает три части: собственно азбуку, церковную грамоту и текстовой материал для упражнений в чтении. Последний раздел как раз и содержит три литературные сказки, переведенные и обработанные В. А. Жуковским («Колючая роза», «Волшебница») и А. С. Шишковым («Три золотых рыбки»).

В первой трети XIX в. уже появляются крупные исследовательские работы. Среди них разыскания И. М. Снегирева, посвященные народным пословицам, лубочным картинкам, крестьянским праздникам и обрядам[143]143
  Снегирев И. М. Русские в своих пословицах. Рассуждения и исследования об отечественных пословицах и поговорках. Кн. 1–4. – М., 1831–1834; Снегирев И. М. Русские простонародные праздники и суеверные обряды. Вып. 1–4. – М., 1837–1839; Снегирев И. М. О лубочных картинках русского народа. – М., 1844.


[Закрыть]. В 30-е годы увидела свет книга известного собирателя и издателя русского фольклора И. П. Сахарова, посвященная народным обрядам[144]144
  Сахаров И. П. Сказания русского народа о семейной жизни своих предков. Ч. 1–3. – М., 1836–1837.


[Закрыть], песням[145]145
  Сахаров И. П. Песни русского народа. Ч. 1–5. – Спб., 1838–1839.


[Закрыть] и сказкам[146]146
  Сахаров И. П. Русские народные сказки. – Спб., 1841.


[Закрыть]. В 20—30-х годах были организованы кругосветные экспедиции, собравшие разнообразные научные материалы, включая этнографические, а в 1834 г. при Департаменте народного просвещения учреждается Археографическая комиссия. Таким образом, почва для системного изучения фольклора и развития научных школ отечественной фольклористики была подготовлена.