Текст книги "Зерна вероятности"

Зерна вероятности

Глава первая

– И мне туда точно надо? – человек с сомнением посмотрел вниз. Провал, дышащий холодным туманом, дна не видно, как не видно и другой стороны ущелья. Он словно на краю туманного моря.

– Только если ты хочешь получить золото, – пожал плечами Мак Финнеган – не тех Финнеганов, которые из ущелья Зимнего йейла, а из Финнеганов Слоистой долины, хотя вам впрочем, это знать ни к чему.

Кажется, в тумане что-то двигалось.

Человек почесал нос. Нос у него был средний, с небольшой горбинкой на седловине, будто человек долгое время носил очки, но по какому-то случаю их снял. Глаза серые, близорукие и доверчивые.

– Не то, чтобы я не хотел… – протянул он. В легком приступе неуверенности он поправил рыжий кожаный пиджак – пожалуй, слегка ему коротковатый, с чужого плеча. Заплаты синей кожи сверкали глянцевым блеском на локтях – даже в этом тумане они собирали свет этого хворого солнца и порядком раздражали Финнегана.

«Ставить синие заплаты на рыжую замшу – какая наглость» – подумал он и широко улыбнулся. Оскал вышел что надо – во все пятьдесят восемь мелких и острых зубов.

Маменька всегда говаривала, что улыбка – его сильная сторона.

– Не то, чтобы я уговаривал, но это тебе нужны деньги, хомбро?

Человек побледнел – очевидно, пораженный обаянием Финнегана, потом решительно кивнул. Шагнул к обрыву, пристегнул крепежное кольцо к карабину на поясе, но опять остановился:

– Да, но это же твой горшок с золотом. Я никак не пойму – зачем же тебе воровать свое собственное золото?

– Я же объяснял, хомбро, – Финнеган не терял оптимизма. – Чтобы получить страховку.

– Ты застраховал свой горшок с золотом? Разве так можно?

Люди все туповаты, но этот – нечто выдающееся.

– В «Первой магической». Платеж порядочный, но и премия тоже. Срубим на двоих – быстро и без пыли. Ну что, хомбро, компренде?

– А сам почему не заберешь?

Улыбка Финнегана слегка вздрогнула, но продолжала искриться.

– Я лепрекон, – пояснил он. – Лепреконы не забирают свое золото. Они только пополняют запас. Иначе зачем бы я попросил бы твоей помощи, хомбро?

Человек кивнул. Подошел к обрыву.

– Простите, можно еще вопрос.

Финнеган свирепо засопел.

– Ты не отстанешь, да?

Человек смущенно улыбнулся.

– Вы помните, как вернулись…оттуда?

Лепрекон потер длинный нос.

– А ты умеешь удивить, хомбро.

– Я собираю такие истории, – сказал человек. – Хобби. Знаете, это…

– Ну да, вы ведь живете так долго. Надо же чем-то занять время, – заметил лепрекон. – Я знавал человека, который собирал марки.

Лепрекон захохотал – громко, с удовольствием слушая свое эхо.

– Марки! – повторил он, глядя на человека. – Такие кусочки бумаги. Их клеили на конверты, чтобы письмо дошло. Дошло? Бумажные письма, бумажные!

Человек неуверенно кивнул.

Финнеган махнул маленькой ручкой.

– Вернешься, расскажу. Сначала дело.

Юноша закинул рюкзак на плечи, схватился за веревку и осторожно полез вниз.

– Кстати, меня зовут…

– Принеси мое золото, – утомленный болтовней Финнеган вытянул неожиданно длинную руку и царапнул ногтем по лбу человека. Тот вскрикнул и исчез.

Лепрекон с удовлетворением прислушался к удаляющемуся кряхтению, задумчиво облизал ноготь – чешуйки кожи, легкий след крови. Сладкая кровь у этого хомбро.

Натянутый трос дрожал и елозил по камням. Финнеган сел на валун и принялся набивать трубку.

Толстым коричневым ногтем он подцепил комочек волокон табака – спутанный, как нити человеческих судеб и ароматный, как их отчаяние, и затолкал в трубку. Хорошенько примял, щелкнул зажигалкой и потянул дым сквозь длинный мундштук. Трубка его – черный клубок сплетенных корней, из тела мандрагоры с золотым вкладышем, мундштук – из кости левой руки неправедно повешенного.

Дым – нежный и едкий, втек в его легкие, закрутился змеем вечного возвращения, расправил горькие крылья – и вытек двумя струями из ноздрей Финнеганового носа в дымный воздух ущелья.

Финнеган ждал. Воздух вокруг пропитывался табачным смрадом, делал этот день еще более дымным.

Веревка вздрогнула, натянулась как струна и заметалась по камням. Из тумана долетел слабый крик.

Финнеган хмыкнул.

– Лепреконы совсем не такие, как в сказках, хомбро, – пробормотал он. – Даже молока в блюдце мне не налил, а надеешься заполучить мое золото. Ты просто пополнишь мой горшок или покормишь Сиракузу.

Теперь в его улыбке, в пятьдесят восемь зубов, не было ничего доброжелательного.

– Вот же дурак, в байку про страховую поверил.

Веревка еще раз дернулась, загремели камни и послышались вопли, в которых натренированное ухо лепрекона различало слово «помогите».

– Не стесняйся, Сиракузочка, перекуси, – Финнеган выпустил струю дыма, которая изогнулась, подобно змеиному хвосту.

Тонкий зеленый луч родился в глубине ущелья, высвечивая его слоистое нутро, и уперся в плотные облака. Лепрекон закашлялся, подскочил на ноги и завопил:

– Э, такого уговора не было!

Он взмахнул ножом. Веревка лопнула, словно только и ждала прикосновения лезвия. Лепрекон прокричал в черное горло ущелья:

– Сиракуза, доедай дурака и сматываемся! Ловцы…

Дымный воздух вспыхнул радугой – один, два, три ее чудных цветка расцвели вокруг него, Финнеган повел глазами, в которых плясала бешеная зелень, и бросил на землю горсть черных бобов. Скала задрожала, трещины побежали по розоватому граниту, и из них полезли черные стебли. Утолщаясь, они прорастали шипами, закручивались в кольца вокруг радужного пламени и поднимали крученые тела все выше.

– Не возьмете!

Лепрекон втянул мясистым носом воздух и выпустил облако черного дыма. Тот потек во все стороны, скрыл вместе с его шляпой и башмаками, а затем устремился прочь, как черный оживший ветер, который вдруг обрел видимую человеческому глазу плоть.

– Оцепите периметр!

Отсветы пламени переноса плясали на стальном нагруднике, на сверкающих надкрылиях доспеха. Рыжеволосая девушка разрубила ближайший стебель, смахнула клинком шипы, тянущиеся к горлу. Шаг вперед – и скала очищена на расстояние взмаха меча, шаг в сторону – и кольцо живых растений распадается, выпуская двух человек в зеленом, разворот, выпад – узкая просека пробивает шевелящийся шипастый хаос и освобождает еще двух.

– Арчи, Свен – в ущелье, найдите информатора! Марианна, Лермонт – не упустите поганца!

– Сделаем, Алиса, – Томас Лермонт тронул струны, и крохотный укулеле завел нежную песню, окутал его и спутницу слабым жемчужным сиянием, чуть оторвал от земли. Лермонт оттолкнулся носком и быстро поплыл в туман, как призрак в зеленом плаще. Марианна – Ловец, невысокая и ловкая, как кошка, последовала за ним с коротким копьем в руках.

Арчибальд и Свен – два Стража, врубились в заросли бобовых, как промышленные комбайны. С азартом и хрустом за три шага они пробились к краю ущелья и, не задумываясь, сиганули вниз.

Алиса МакФи повела мечом, пробивая еще одну просеку в иссеченной стене черных стеблей.

– Слабовато, Финнеган, я ждала большего.

Все кончилось быстро – минут за десять.

На краю ущелья, привалившись к валуну, сидел сгусток черного дыма – ожившая тень, обретшая плотность и объем, но сохранившая свою природу. Дымная плоть колебалась под ветром, стремилась стечь вниз, в темноту скального провала, но на руках и ногах сверкали серебряные браслеты – и этот свет черный дым не мог преодолеть.

– Волчеглаз, прими прежний вид, – сказала Алиса. – Отпрыгался.

На черном лице лепрекона сверкнули два изумруда без проблесков зрачков, но он ничего не ответил.

Алиса хмыкнула и перевела взгляд на информатора.

«Совсем мальчик. Двадцать? Двадцать пять? Вот беда, могу по помету тролля понять его характер, а возраст людей определять разучилась. И не испугался. Впрочем, молодость ничего не боится».

– Служба Вольных Ловцов выражает вам свою благодарность. Вы помогли поймать опасного преступника.

– Очень рад, – кивнул юноша. – Он неприятный тип.

– Надо было тебе сразу горло перерезать, хомбро, – Финнеган откинулся на скалу. Дым таял и лепрекон возвращал прежнюю форму – его можно было бы принять за невысокого человека, если бы не слишком длинные руки, слишком крючковатый массивный нос и глаза, светившееся угрюмым зеленым светом.

– Истории он собирает…

– Свен, пакуй, – распорядилась Алиса. – Хватит ему воздух портить.

Финнеган сплюнул длинную зеленую нитку слюны и громогласно высказался о морально-нравственном облике госпожи опер-ловца. Свен нежно положил ему руку на плечо и лепрекона перекосило. Положил вторую и Финнеган стек на землю. Зелень его глаз потеряла остроту. Страж перекинул человечка через плечо и исчез в пламени переноса.

– Лучше бы вам не браться за такие дела, – посоветовала Алиса. – Вы могли погибнуть. Финнеган Волчий глаз – известный преступник, он в межрасовом розыске. На его счету по меньшей мере десять жертв.

Юноша смущенно потер нос.

– Ну да, наверное, – улыбка у него была обаятельная, даже широкая щель между передними зубами ее не портила, а наоборот, прибавляла плюс десять к харизме. – Но вы же успели, все хорошо?

В потертом пиджачке из рыжей замши, джинсах, легких кроссовках, с бесформенной матерчатой сумкой в бурых потеках – рюкзак не рюкзак, а какая-то торба заплечная, он был похож на студента, художника, запоздалого, как апрельский снег, хипстера, правнука олдовых хиппи, модного дизайнера или программиста, но уж никак не на охотника за головами.

И еще бородка – три волосинки на подбородке, неровная челка (он ее сам стриг?), заплаты синие на локтях.

Несуразный юноша. Не по нынешним временам, если быть честным, словно привет из золотого прошлого, когда все было совсем иначе.

«Как ему вообще выдали лист такого уровня? И семафорка у него дорогая, профессиональная, пробивает на несколько слоев Дороги Снов»

– Деньги всем нужны, особенно сейчас, но заработать их можно и другими способами.

– Можно встать в очередь на пособие, – кивнул юноша. – Заключить рабочий контакт с темниками. Фейном на улицах барыжить. Податься в лабы «Универсума»…

Алиса ощутила слабое раздражение. Разве она отвечает за жизнь этого пацана? Хочет сгинуть в поисках фейри-преступников – его дело. А она здесь закончила.

– Служба Вольных Ловцов благодарит вас за содействие, – сухо сказала она. – Где ваш розыскной лист? Я погашу его.

Молодой человек рассеянно похлопал по карманам. Проверил джинсы. Перерыл сумку.

Растерянно развел руками.

– Кажется, потерял.

Алиса молча ожидала развития событий.

– Командир…

Арчи протянул смятый бумажный комок, с которого капала бурая кровавая слизь. В ответ на легкое движение брови пояснил.

– Вытащил из глотки змеюки лепрекона. Осторожно, там яд…

– Выпал, наверное, когда я в пасть ей рюкзак засунул, – сказал информатор.

«Значит, все-таки это у него рюкзак. Вот это, с потеками…».

– Голыми руками. Рюкзак. В пасть к детенышу куролиска, – пробормотала Марианна. – На что люди ради денег не пойдут.

Алиса осторожно, рукой в перчатке, развернула лист. Провела над ним ладонью, в воздухе вспыхнул и растаял символ СВЛ – стилизованная башня над тремя волнистыми линиями.

– Награду согласно установленным тарифам вы сможете получить в любом офисе СВЛ. Еще раз благодарю за содействие от имени Службы Вольных Ловцов и Авалона.

Человек принял листок – осторожно, за чистый краешек. И вновь протянул его Алисе.

– Спасибо, но… я предпочел бы поговорить с вами.

– Простите? – не поняла Алиса, но под ложечкой заныло – как раньше, как тогда…Отдаленно это чувство походило на то, когда ты ощущаешь приближение поезда – по едва ощутимому пению рельс, далекому, но с каждым мгновением все более близкому. Чувство, что все в жизни вот-вот изменится. Легкое прикосновение судьбы. Ох, плохо дело.

Она разлюбила такие знаки.

– Я хочу поговорить с вами, госпожа МакФи. О Дженни Далфин.

Кожа у Алисы всегда отличалась белизной – как и у всех рыжих, но сейчас лицо ее стало мраморным, почти прозрачным.

– Награда ждет вас в любом офисе СВЛ, – повторила она и повернулась:

– Арчи, возьми горшок лепрекона, только осторожно, на нем заклятий, как блох на зверодушце. Марианна, захвати куролиска. Томас – на тебе очистка местности. Уходим.

– Но откуда этот парень знает о… – Бард замолчал, поймав взгляд Алисы. – Все сделаю.

Радужное кольцо закрутилось над пустошью, заиграло отсветами на розовом граните. Вот исчезла Марианна, волоча за собой змеиное тело с короткими крокодильими лапами, все поросшее зеленым жестким пером, перенесся Арчибальд с клубком едкого дыма в руках…

– Подождите! – юноша подскочил, схватил Алису за руку:

– Я знал ее! Я знал Дженни. И ее дедушку. Марко Франчелли.

Алиса освободила руку.

– Я не знаю, о чем вы. Всего доброго.

Пламя перехода поглотило ее и расточилось в воздухе.

– Прости, парень, – Томас Лермонт пожал плечами. – Об этом никто из Магуса не станет с тобой говорить.

– А вы ее знали? – с загорающейся надеждой спросил юноша.

– Еще бы Томас Лермонт не знал Дженни Далфин! – воскликнул Бард. – Ты хороший парень, я вижу. Но, извини, не могу. Ну, бывай.

Он достал табличку и переломил ее. Перенос осуществляется не мгновенно, есть доля секунды, прежде чем радужное пламя окутает тело. Томас поднял извиняющийся взгляд – все же он забавный, этот парень, – и в этот миг юноша прыгнул вперед и вцепился в него мертвой хваткой.

Лермонт издал изумленное мычание и они исчезли.

Глава вторая

Равнодушие

Нога соскальзывает. Так всегда – когда расслабишься, подлость и подкрадывается. Небо вертится в глазах и Дженни врезается спиной в упругую ткань батута. Ее швыряет вверх, но она, вместо того чтобы выровнять тело, раскидывает в стороны руки и ноги, как морская звезда. И беспорядочно колышется в утреннем воздухе – вверх-вниз, как оторванная водоросль в прибое.

Наконец останавливается, перекатывается, встает.

Ее шатает. Она опирается о холодную стойку, мокрую от росы. Находит под батутом кроссовки. Не завязав шнурков, топает по густой влажной траве.

Поднимается на террасу над тренировочной площадкой. Отсюда, от темных дубовых перил она стартовала недавно – по протянутому к дальней березе канату.

Всего-то пройти без страховки четыре метра над батутом и вернуться обратно, не разворачиваясь.

В прошлом она это с закрытыми глазами бы сделала.

Арвет в кресле отрывается от скетчбука, протягивает чашку.

Он хотя бы видел, как она шла по канату? Впрочем, это было ужасно, хорошо, что не смотрел. Нет, лучше бы не видел, это ужас.

Скорей бы приехал Эдвард, без его комментариев у нее ничего не получается.

– Не спеши, и все получится.

– Сам попробуй…

Арвет пожимает плечами.

– Я не умею. Но торопилась ты зря.

Кофе обжигает язык.

– Дженни?

По лестнице вниз. Рисуй, художник.

Высокая трава хлещет по коленям, с влажным шелестом ложится под ноги. Легкие брюки промокают насквозь, но останавливается она только на берегу реки.

Ива. Старое дерево вытянулось гнад рекой, опустило ветви в спокойную воду.

Дженни проходит по стволу, садится на толстую ветку. Мокрые кроссовки снимает, ставит в развилку двух толстых ветвей.

Мокрая ткань штанов неприятно липнет к ногам. Девушка снимает брюки с носками, набрасывает брюки на ветку, проводит рукой по ткани. Пар поднимается и исчезает между узких серебристых листьев, ткань светлеет на глазах. Сушит и носки. Подождав минуты две, одевается.

«Может, и не надо мне в цирк. Я что, гастролировать буду? Фреймуса нет, все мои снова рядом. Можно жить, как раньше»

А как было раньше? «Вот у Марко была цель, – думает Дженни. – Маленькая девочка, которую надо вырастить. Был враг. А теперь… Как жить без врага?»

Если нет врага, надо его себе сделать?

Черная вода неслышно движется под ногами, огибает темные ветки, чуть колышет листья. В крохотных водоворотах кружатся кусочки коры. Дженни бездумно отковыривает кусочки мха и бросает в воду.

Со дна, из темноты, поднимает нечто. Черная скользкая голова всплывает и тут же исчезает.

– Прости, Ник, – говорит Дженни. – Сегодня я ничего не принесла.

Сом не ответил, но Дженни различает слабое узнавание. Сом не голоден, съел двух, кажется, лягушек с утра. Это он так, поздороваться всплыл.

Старый Ник был очень старым и большим. Дженни познакомилась с ним в первый же день, когда пошла на реку.

Пока Арвет помогал родителям с вещами, а Марко искал джезву для какого-то эксперимента, Дженни рванула к реке. Раз уж они купили этот дом – и в придачу лес и реку, нужно обследовать все окрестности.

Странно все же – как река может принадлежать человеку – думала тогда Дженни, стоя по колено в теплой воде и пугая мальков. Скорее уж человек может принадлежать реке или лесу.

Вот тогда-то она и услышала в первый раз Старого Ника – тяжелый удар хвостом по воде, как пушечный выстрел, он звучал резко и непривычно в летней тишине, полной солнечного света и стрекота стрекоз.

Удар и снова тишина, только круги на середине реки.

Так Старый Ник дал понять новичкам, кому на самом деле принадлежит река.

Но потом они подружилась. Немного мясной вырезки, немного ясного взора и дело сделано.

Он оказался отличным собеседником, этот пожиратель лягушек и гроза утят. Он никогда не перебивал ее и выслушивал до конца.

– Эй, Ник, сколько ты прожил?

Вода несет щепки вниз, к морю, где волны накатывают на пляж и белые скалы подставляют грудь морским ветрам.

Ник плещет хвостом, уходит в глубину. Дженни вздыхает.

Сложно жить в тишине, если ты привык к буре. Сложно не ждать удара в спину.

– Этот мир и благодать – худшее, что со мной было.

Но она же сама об этом мечтала. Арвет, мама, папа, Марко – все, кого она любит, рядом с ней. Фреймус повержен, Врата запечатаны, темники никого не тревожат, а Юки наводит порядок на Авалоне.

Тогда откуда это чувство, что что-то не так?

Ник вновь всплывает из глубины, распахивает полумесяц огромной пасти, разбрасывает усищи и Дженни упирается взглядом в черные глазки.

Закрывается от брызг, кроссовки летят вниз. Ник захлопывает пасть и исчезает.

Мокрая с ног до головы, Дженни ошеломленно моргает. Старый Ник только что сожрал ее кроссовки.

– Это черт знает что! – она сдергивает футболку, снимает брюки. – Ладно, давай узнаем, кто здесь хозяин!

Ребристая кора холодит босые ступни, Дженни щурится, вглядываясь в воду. Раз он здесь всплывает, значит, здесь глубоко. Ей хватит. Главное, вспомнить то чувство, которое было на Сэдстоуне.

Предельное отчаяние. Место на границе между жизнью и смертью. Чувство, что ты идешь над бездной босиком по лезвию ножа. Все это сразу.

Тогда она хотела умереть, но чувствовала себя более живой, чем сейчас.

– Пожелай мне удачи! – она хлопает рукой по иве и та отвечает согласной дрожью листвы.

Вода бурлит. Старый Ник поднимается со дна, она уже различает изгибы чудовищного тела. Она шагает в пустоту, солдатиком, пробивается пятками воду.

Мельничный пруд, зарастающий осокой. Сонная утка качается у берега. Широкие листы кувшинок распластаны по поверхности. Длинные тени от склонившихся по берегам деревьев лежат на темной воде.

И вдруг вода оживает, клокочет, исходит пузырями, когда от истока накатывает вал и взрывается в чаше пруда. Два гибких тела сталкиваются и разлетаются в стороны, уходят на дно и выскакивают на поверхность.

Утка в ужасе уносится в небо, кувшинки трепещут на волнах, будто рукоплещут, и осока шатается, как пьяная в набегающих волнах. Дельфин и сом бьются в темной глубине пруда, расшвыривая камни, поднимая ил. Наконец Старый Ник не начинает слабеть. Он припадает ко дну, рыскает из стороны в сторону, ища лазейку, чтобы скрыться от дельфина, который обрушивается на него сверху.

И забивается под корягу. Оскорбительно свистя, дельфин отступает, оставляет сома в покое и поднимается, чтобы глотнуть сладкий воздух победы.

…Черный ил продавливается меж пальцев, Дженни хватается за протянутые ветки-руки ив, встает на берегу. Она полностью обнажена, ее бьет дрожь, а руки и бока в полосах ссадин – там, в темноте, Ник ее не щадил.

Она улыбается. Вот теперь ей хорошо. Наконец-то.

– Спасибо, – шепчет она, оборачиваясь и глядя на мутные воды пруда.

– Ты уже наигралась?

Лас. Сидит на иве. Давно она его не видела, все бродит зверюга по окрестностям. В нагрузку к реке давалось и несколько гектаров леса. Дженни предпочла бы виллу на берегу моря, но и это поместье тоже сгодится. После победы над Фреймусом о деньгах можно было не беспокоиться – компенсация за действия Талоса и награда от Совета Магусов разом сделала семью Далфин сказочно богатой.

Дженни пожимает плечами.

Лас проводит когтями по коре.

– Одежду где забыла?

– Там где-то, – Дженни небрежно машет. – Кроссовки Старый Ник сожрал. А ты нагулялся?

– Значит, не наигралась, – сделал непонятный вывод фосс. – Где мы находимся, хозяйка?

– Загадки – не твой конек, Лас.

Дженни ежится, хлопает в ладони. Вот глупый зверь, она так замерзнет. Ветер кружится вокруг, теплый столб колышет листву, девушка несколько минут блаженствует, ворошит волосы, чтобы они быстрее просохли.

Ветер усиливается, проходит по кронам, срывая серебристую листву. Водопад листьев падает на нее, листья сцепляются друг с другом, щекочут кожу.

Вот и платье – цвета серебра и травы, шумящее, как летний лес, сотканное из множества ивовых листьев.

Она вытягивает ногу, поднимает ступню над землей. Хмурится. Босиком идти слишком колко. Травы текут к ней, как змеи, оплетают с шуршанием ступни, завиваются по лодыжке кельтским узором.

Дженни склоняется, поднимает сломанную ветвь. В ее пальцах она смыкается в кольцо, выпускает свежую листву. Дженни улыбается:

– А вот и диадема. Похожа я на королеву Первых, Лас? Лас?

Зверя не видно.

Дженни пожимает плечами, идет вперед и выходит на луг. Дальние громады кучевых облаков стоят в небе, обещают пролиться к вечеру дождем, но сейчас полуденная жара.

Мошки танцуют над лугом, роятся столбами. От земли идет душный, плотный жар нагретой травы, от которого спирает дыхание.

Девушка с досадой оглядывается – платье цепляется за траву, листья облетают при каждом движении.

Она поводит рукой и луг разделяет прямая линия – словно гигантской расческой расчесали травы и те послушно легли направо и налево.

Дженни уже не думает, она просто желает – и мир послушно изменяется, следуя ее воле. Хорошо, что все проблемы кончились, она Видящая и может делать все, что захочет.

«Завтра надо будет полетать, – думает она, глядя на наплывающее облако. – Я еще не пробовала. Чем еще заниматься после спасения мира? Дразнить сомов и летать в небе»

Облако заслоняет солнце, темнеет на глазах, готовясь пролиться дождем.

– Не сейчас, – говорит Дженни. – Проводи меня до дома.

Остаток пути по лугу она проходит в приятной прохладе. Пальцы на ходу бездумно срывают стебли, сплетают их в узор, так что когда она достигает заднего двора, в руках уже готовый амулет. Сложный узор, травяная змея, кусающая себя за хвост, пасть ее – чертополох, тело ее – дикая пшеница.

Дженни крутит амулет на пальце, входит в дом. В своих травяных мокасинах она неслышна, скользит по дубовым полам.

А вот и кухня. Что-то готовится, кажется, лазанья. Честно сказать, ей уже порядком надоела кухня Италии. Дженни заглядывает на кухню.

Так и есть, Марко колдует у плиты. В переносном смысле, после того, как они с родителями, которых она вытащила из Тартара, освободила его от плена Дикой Охоты, Марко вообще не прибегал к просьбам. Словно он чего-то боится. Он, Марко, победитель Гвина ап Нудда.

– Дева Мария, Дженни, что на тебе надето?!

– Нравится? – Дженни проводит рукой по шелестящему платью. – Авторский дизайн.

– Это что – листья? – Марко поправляет очки, закашлялся. – А под ними – ничего?

– Красота должна быть естественной, – Дженни открывает холодильник и вынимает сэндвич.

– Сейчас лазанья будет готова, – хмурится Марко.

– Не хочу, – равнодушно говорит девушка. – Хочу сэндвич. Телятина и салат.

Сэндвич разогревается прямо у нее в руках, ей слишком лениво открывать микроволновку. Зачем, если можно так?

– Дженни…ты не слишком часто используешь просьбы?

О, этот пронзительный взгляд темных глаз. Этот встревоженный прищур. Дженни давно уже выучила все выражения лица деда и сейчас это было выражение большой озабоченности.

– Нет, не слишком, – отвечает она, облизывая палец. – Я уже за все заплатила, разве нет?

Дед не находит слов и Дженни удаляется наверх.

Платье выглядит эффектно, но листья на голое тело – это все-таки очень щекотно. Надо переодеться.

На лестнице она сталкивается с Арветом.

– Джен… – лицо его вспыхивает, когда он видит ее платье. – Ты где была?

– Плавала, – небрежно отвечает Дженни, поднимаясь на ступеньку и почти прикасаясь к Арвету. Еще ближе и она сможет почувствовать кожей удары его сердца. Все, что их разделяет – тонкий ивовый лист и пара сантиметров воздуха.

– Опять превращалась? – Арвет пытается быть строгим, но Дженни слишком близко – ее не обманешь. Он думает о чем угодно, но только не о воспитании одной непослушной Видящей.

– Опять, – отвечает Дженни, а сама окунается в его карие глаза. Глубокие – не выплывешь. – И что?

– Это же опасно, ты могла… – он смотрит на ее локоть и говорит с укоризной. – Ну вот, поранилась.

Пальцы у него горячие, у Дженни мурашки бегут, когда он ее касается.

– Все нормально! – она освобождает руку, – Разве это рана. Вот раньше…

Она хочет уйти, но вместо этого кладет ладонь ему на грудь.

– Помнишь, как раньше, в Норвегии? Пуля прошла вот здесь.

Арвет совсем рядом, руки его обнимают ее, у Дженни чуть кружится голова, листья шелестят и никак не перестанут. Губы у него мягкие и теплые, они словно наполнены одним ветром, который перетекает из него в нее и, кажется, поднимает ее над ступеньками все выше.

Нет, это Арвет ее поднимает, обнял и не отпускает.

Дженни вдруг становится скучно.

– Ну хватит.

Она отстраняется и проходит дальше.

– Джен?

Арвет смотрит непонимающими глазами, и Дженни хочется стукнуть его хорошенько – чтобы стереть эту мягкую улыбку. Арвет, когда ты стал таким податливым? Таким равнодушным? Рисовать и обниматься – это все, что умеешь? Арви, что с тобой?

Она быстро уходит. Входит в комнату, закрывает дверь на замок.

Платье, повинуясь жесту руки, осыпается ворохом листьев, ветер выносит их в открытое окно. Он должен пойти за ней. Нет, не должен, зачем ему бегать за ней?!

Она ждет, ей кажется, что вот-вот он постучит в дверь, она различает шаги по коридору и жмурится – нет, она не хочет его слышать сейчас.

Шаги удаляются.

Дженни смотрит в зеркало. Обнаженная, в холодном стекле. Белые длинные волосы падают на плечи. Глаза – синие, как тоска. Тонкие губы, худые руки. Она проводит рукой по груди, по животу.

Ей кажется, что ледяная химера – на самом деле она. Ничего не было, все, что случилось – это бред, и она замерзает на августовском снегу. Ллиюр поглотила ее.

– Бред, – фыркает Дженни и лезет одеваться. Белый топ, серые джинсы. Ничего яркого. Она устала от яркого.

Она устала от этого всемогущества.

Дженни ложится на незастеленную кровать и засыпает….»

Алиса отложила гибкий лист читалки на столик авалонского янтаря. Постучала пальцами по резной поверхности. Задумчиво потерла какое-то пятнышко, погрешность в изображении, возникшее на листе…

http://jd8.vpereplete.org/adonis1.html

В малой допросной повисло неловкое молчание.

– А мне понравилось, – рискнул Лермонт. – Есть некоторые недочеты, но в целом довольно бойко написано…Правда, эта вот эротическая линия…

– Чушь! – отрубила Алиса мак Фи. – Вся эта глава – полная чушь. Не было такого никогда!

– В реальности, как мы ее знаем, конечно не было, – согласился юноша. – Но мир полон вероятностей, так вы говорите?

Алиса придавила его тяжелым зеленым взглядом.

– Как ты вообще пронюхал о Дженни Далфин?

– Я знал ее, – сказал юноша. – В детстве. Не очень долго. Потом она уехала, а потом случилось все это…Фреймус, Врата, миньоны. Конец света. Ну вы, знаете.

– Разлом. Так девяносто девять процентов населения планеты называет то, что произошло десять лет назад, – твердо сказала Алиса. – А к таким деталям есть доступ только у спецслужб Внешних земель. Вы имели допуск к секретным данным, господин Доггерти?

– Было бы неплохо, – признался Пол. – Но это все восстановлено по открытым источникам.

– Марианна? – Алиса взглянула в сторону девушки с каштановыми волосами в легком боевом костюме СВЛ – крылья куртки-плаща, а под ним – облегающий комбинезон. Костюм менял цвет, пытаясь приспособиться к обстановке – слиться с золотыми и красными пятнами света, падающими сквозь узкое витражное окно на желтые выщербленные плиты песчаника и на массивный стол авалонского янтаря. Когда Марианна двигалась, то казалось, что от ее головы, повисшей в воздухе, расходятся световые волны, искажающие очертания предметов.

– Уже проверила. Он обычный человек, никаких следов воздействия на сознание, никаких следов темников. Следящих устройств нет. Фиксированный канал связи с Дорогой Снов отсутствует.

– Самый обычный человек? – не поверил Лермонт. – Он на меня как чупакабра прыгнул.

– Итак, обычный человек…с какой целью вы преступно проникли в Башню Дождя? – спросила Алиса.

– Я же объяснял, – молодой человек потер подбородок, пощипал три волосинки. – Я пишу книгу. Журналистское расследование. О том, как все началось и как все закончилось. О том, как на мир стал таким. Сами же сказали – почти никто ничего не знает. Мир перевернулся и никто не пытается это объяснить! Ну, по настоящему объяснить…

Алиса едва заметно улыбнулась. Как же, не пытаются. После открытия Врат появилось три новые большие религии и бессчетное число сект. А сколько было попыток внешнеземельных спецслужб заслать сюда агентов.

– Думаете, я не пробовал связаться с вами по официальным каналам? У меня три папки писем во все представительства Авалона. И еще одна папка отписок.

– Это наши могут, – с гордостью заметил Лермонт. – Помню, потерял я одно колечко, ничего особенно, духовидное, так меня Август два года мариновал отчетами.

– Не отходим от темы, – оборвала его Алиса. – И вы намеренно подвергли себя опасности, чтобы встретиться с Ловцами?

– Ну, я подумал, что если возьму розыскной лист первого уровня, то шансы встретить кого-то из старших офицеров СВЛ будут выше, – признался молодой человек. – Я выбирал между Волчеглазом и Харальдом Каменной Дубиной.

– И подумал, что маленький и безобидный лепрекон лучше, чем тролль-людоед в канализации Лондона, – сказал Томас. – Но Финнеган загнал в свой горшок по меньшей мере десять человек.

– Как загнал? – захлопал глазами юноша.

– Обыкновенно, заклятие на горшок наложено. Кто его берет, кроме владельца, обращается в золотую монету. Которую лепрекон присоединяет к своему кладу.

Юноша побледнел.

– Повезло тебе, парень, – сказал Лермонт. – Ладно, давай дальше, что там в твоем расследовании.