Текст книги "Русское военное искусство Первой мировой"

В период проведения Нарочской операции 1916 г. климатический фактор (начало периода весенней распутицы в болотистой полосе наступления русского Западного фронта) послужил одною из причин крушения задуманного оперативного плана.

На Северном фронте в конце апреля 1916 г. под Якоб-штадтом, вследствие сильных дождей и подъема воды в р. Пикстери, пришлось отменить атаку 60-й пехотной дивизии.

И можно продолжать.

Во время проведения соответствующих кампаний происходило совершенствование оперативного искусства.

Осуществление операций в начале кампании 1914 г. свелось к формированию и нацеливанию войсковых группировок. Армии с самого начала получили свои ориентиры и устремились к ним по определенным еще до войны направлениям.

Армейские соединения оказались прикованными к определенным направлениям и были нацелены на соответствующие ориентиры без учета той возможной обстановки, которая, возникнув в период боевых действий, может потребовать совершенно иного оперативного решения.

Такое оперативное искусство породило т. и. стратегию дальнего прицела, основным признаком которой стало полное пренебрежение сведениями фактической оперативной обстановки. То есть наблюдалась как бы «запрограммированность» войск – вне зависимости от исхода сражения, даже вне зависимости от того, где оно предстоит, – армии устремлялись по заранее определенным направлениям. Оперативное искусство устранилось от реального руководства ходом боевых событий, предоставив их собственному течению на заданном направлении.

Таким образом, оперативное искусство менее всего задавалось вопросом – где и как бить противника. Оно заменило его другим вопросом – куда и когда выйти.

Операция стала неуправляемой – в этом заключалось крупнейшее противоречие оперативного искусства в 1914 г. В итоге целый ряд благоприятнейших оперативных возможностей, присутствовавших буквально во всех сражениях кампании 1914 г. на Русском фронте, был безвозвратно упущен.

Наступающий стал всем своим фронтом просто отбрасывать от себя того противника, которого надо было схватить, чтобы сокрушить и уничтожить. Наступательная операция превратилась в операцию отталкивания. Разумеется, разгром живой силы противника стал в этих условиях невозможным. Именно этими обстоятельствами объясняются нерешительные результаты крупных сражений – причем в условиях маневренных действий, осуществляемых кадровыми войсками с полным комплексом боевого оснащения.

Ситуация усугубилась пренебрежением к резервам. Еще А. Шлиффен учил, что в вооруженной борьбе победит тот, у кого фронт будет длиннее и фланг сильнее. Но в условиях войны нового поколения побеждал тот, у кого фронт глубже. Оперативный резерв по своему значению превращался в оперативный эшелон. Эшелонирование боевого порядка в глубину (в т. ч. посредством эшелонирования резервов) значительно способствует маневрированию, приобретая вследствие этого первостепенное значение. В условиях мировой войны потребность в мощных общих и частных резервах для замены и усиления израсходованных сил значительно возросла. Во многих операциях величина резерва составляла до 40–50 % первоначальной численности участвующей в операции группировки. Ценность резерва существенно зависит от его подвижности. Чем менее ясна обстановка для командующего – тем более сильным должен быть резерв. Кроме того, резерв должен применяться по целевому назначению, – а не быть «затычкой» в руках незадачливого военачальника.

Невозможность сокрушить противника привела к затягиванию операций, внедрению позиционных методов ведения боевых действий.

Выходом из этой ситуации виделось применение оперативного маневра, особенно флангового. А. Шлиффен писал, что современная война более, чем в прошлые эпохи истории, становится борьбой за фланги. Соответственно, по Шлиффену, в этой борьбе побеждает тот, чей последний резерв находится на крайнем крыле армии.

Практически все операции кампании 1914 г. стали примером применения флангового маневра. Важнейшее значение он имел в Галицийской битве (его активно применяли все русские армии – особенно 5-я и 8-я, сыгравшие ключевую роль в битве), Варшавско-Ивангородской и Лодзинской (особое значение имел фланговый маневр 1-й и особенно 5-й армий) операциях.

Фланговая рокировка 4-й и 5-й русских армии перед началом Варшавско-Ивангородской операции имела особенно знаковое значение. 9-й германской армии, собиравшейся внезапным скачком наброситься на правый фланг Юго-Западного фронта, русские противопоставили комбинацию двойного удара с фронта (Ивангород) и с фланга (Варшава).

На основе этого сложного плана было приказано: 1-й и 10-й армиям демонстративным наступлением сковать немцев в Восточной Пруссии, 2-й армии атаковать 9-ю германскую армию во фланг и тыл со стороны Варшавы, 4-й и 5-й армиям выйти из боевой линии Юго-Западного фронта (под прикрытием 3-й и 9-й армий) и совершить рокировку на правый фланг Юго-Западного фронта – в район Ивангорода, чтобы в дальнейшем развивать наступление от Ивангорода на запад. 9-я русская армия должна была по-прежнему наступать из района Сандомир, а 3-я и 8-я армии должны были прикрывать р. Сан, продолжая блокаду Перемышля и обеспечивая всю операцию со стороны Венгрии. Успех всего замысла, зависел прежде всего от рокировки двух русских армий – 4 и 5-й – к правому флангу фронта.

Прежде всего была произведена рокировка 4-й армии из района Красника в район Ивангорода. Чтобы вывести целиком всю 4-ю армию из боя, фронту пришлось остановить наступление всех остальных своих армий и прекратить преследование разбитых австрийцев. Участок 4-й армии был распределен между войсками 9-й и 5-й армий. Из состава 4-й армии был оставлен на месте Гвардейский корпус, прикрывавший выход армии из боя, а вместо него в 4-ю армию был передан из 9-й армии 16-й армейский корпус. Рокировка 4-й армии (3-й Кавказский армейский и Гренадерский корпуса), начатая 30 сентября, происходила по железной дороге, а 16-й армейский корпус направлялся в район Ивангорода походным порядком. Полное сосредоточение 4-й армии в районе Ивангород было закончено к 5 октября, чем была создана важнейшая предпосылка успешного противостояния с германскими войсками.

Вслед за 4-й армией в составе трех корпусов (17, 19 и 5-й армейские была выведена и 5-я армия), которая должна была походным порядком сначала перейти в район Люблин – Красник, а потом по железной дороге быть переброшенной в район Ивангорода, откуда она должна была наступать в стыке между 2-й и 4-й русскими армиями.

Для перевозки 5-й армии были выделены две железнодорожные рокады: Люблин – Ивангород – Гарволин и Люблин – Любартов – Луков. По первой рокаде перебрасывались 17-й и 5-й, а по второй – 19-й корпуса.

Мощность потока перевозки была установлена по 20 эшелонов в сутки по каждой из рокад. Для ускорения процесса штаб фронта указал, что перевозке подлежит пехота без артиллерии и без дивизионных и корпусных транспортов, которые должны были следовать походным порядком.

Рокировка 5-й армии по железной дороге началась 8-го и закончилась 14 октября.

Стратегическая операция, связанная с рокировкой двух армий к Ивангороду и с подходом в Варшавский район 2-й русской армии, кардинально изменила оперативную обстановку на стыке двух русских фронтов. Русский маневр отличался глубоким размахом и был для немцев очень опасен. Особенно опасным для них было направление русского охватывающего маневра со стороны Варшавы. Обстановка для 9-й германской армии, ввязавшейся в бой между Иван-городом и Варшавой, настолько ухудшилась, что немцам, вместо развития своего наступления, пришлось быстро отходить на запад.

Основными слагаемыми всякой операции являются армейские сражения. Каждое из этих сражений – не цель операции, а один из ее этапов. Однако иногда сражение заполняет собой почти все содержание операции. Большинство оперативных прорывов в ходе войны носило признаки подобного подмена.

Восточно-Прусская операция 1914 г. является типичной формой операции, имевшей целью не только разгром русских армий (это являлось средством), но и ликвидацию русского наступления в пределы германской провинции.

Борьба в Галиции в 1914 г. представляла собой ряд армейских сражений, связанных между собой одной общей целью. Эти сражения происходили на нескольких направлениях разновременно и, так как оперативные результаты их были неодинаковы по своему значению, то и ход Галицийской битвы носит сложный комплексный характер.

Лодзинский маневр германцев представлял собой операцию-сражение. Конечная цель его сводилась к нанесению русским такого удара, который, смяв их армии в Польше, скомпрометировал бы (окончательно или надолго) все наступательные попытки западнее р. Вислы. Практически же это свелось к тому, что 9-я германская армия, совершив железнодорожный маневр, охватила своими ударными соединениями правый фланг русского «тарана», действовавшего западнее Вислы, но не смогла его окружить – напротив, сама подверглась окружению.

Именно Лодзинская операция – свидетель удавшейся операции на окружение со стороны русских войск – кольцо окружения было замкнуто ударом ловичской группы, вышедшей в тыл ударной группе германцев.

В летней кампании 1915 г. противник применил следующую оперативную схему – осуществлялся комплекс операций, заключавшийся в нанесении ряда последовательных ударов по русской армии на разных направлениях (участках) фронта. Данный способ предусматривал последовательное развертывание свободных сил и средств наступающего соответственно то против одного, то против другого участка фронта обороняющегося.

Русская армия, к апрелю 1915 г. истощив свои ресурсы, смогла противопоставить усилиям противника оперативный маневр и планомерный отход.

Оперативный маневр мог способствовать занятию своими войсками наиболее выгодной диспозиции, и одновременно вовлечь противника в самое невыгодное и опасное для него положение.

Кампания 1915 г. носила комплексный и высокоманевренный характер, русская армия применяла все формы оперативного маневра: оперативный прорыв (яркими примерами являются Карпатская операция и Наступление на Серете), фланговую атаку (примеры удачной реализации этого маневра – Алашкертское и Второе Праснышское сражения, а неудачной – Горлицкая операция), контрудар (особенно активно применялся в Горлицкой, Луцкой, Шавельской операциях, боях у Збаража).

Вместе с тем русские войска умело противодействовали оперативному маневру противника – в Луцкой операции пресекли фланговую атаку врага, успешно ликвидировали Свенцянский прорыв и т. д.

Недостаток боеприпасов и технических средств заставил русское командование в 1915 г. применить планомерный отход, осуществлявшийся в течение пяти месяцев – лишь шаг за шагом уступая врагу свои позиции. Этот Великий отход был сопряжен с утратой значительной территории (около 240 тыс. кв. верст), сопровождался большими потерями в людях и материальной части. Но выигрыш времени был несомненен – в среднем на период отхода приходится около 2–3 верст в сутки (считая глубину отхода до 300–450 верст в течение 150 дней). Соответственно, Великий отход можно признать одной из форм оперативного (и даже стратегического) маневра.

Знаковыми аспектами оперативного искусства в кампании 1915 г. на Русском фронте стала борьба за фланги, действия на стыках и сражения за плацдармы.

Под стыком следует понимать место соприкосновения внутренних флангов соседних частей и соединений на их разграничительной линии. Непосредственно на стыке, с точки зрения управления войсками, принцип единоначалия отсутствует, и имеет место двоевластие.

Связность, согласованность и единство действий достигаются на стыках с большим трудом – как вследствие двоевластия, так и трудности обеспечения связи между фланговыми частями двух различных соединений. Именно поэтому войсковые стыки наиболее опасны для обороняющегося, а действия на стыках наиболее перспективны для наступающего.

Наиболее яркие примеры операций, в которых осуществлялись действия на стыках – Горлицкая операция, Шавельское и Виленское сражения.

Активные действия на стыках имели место уже осенью 1914 г. – в период Лодзинской операции. Так, находившийся на стыке русских 1-й и 2-й армий 5-й Сибирский армейский корпус, занимал позицию к северу, западу и юго-западу от г. Влоцлавска (общее протяжение свыше 27-ми км). Позиция корпуса была укреплена слабо, дивизионных резервов не было, в корпусном резерве был один полк, а левый фланг корпуса прикрывался 1-м Астраханским казачьим полком. Армейский резерв (6-й Сибирский армейский корпус) пока не мог начать переправу на левый берег Вислы. То есть русское командование 1 и 2-й армий, не учитывая оперативных свойств стыков, организовало стык своих армий на важнейшем для германцев операционном направлении.

Фронтовое командование, зная стремление германцев наносить главные удары в стык, не предприняло никаких шагов к их обеспечению путем размещения своих фронтовых резервов или хотя бы отдаче соответствующего распоряжения армейским инстанциям о том, на ком лежит ответственность за целостность стыка и кто должен организовать его обеспечение.

Командармы проявили некоторую инициативу, но она была в форме заботы о непосредственном обеспечении своих собственных флангов. Командующий 1-й армией стремится создать прочный щит из войск 5-го Сибирского армейского корпуса и под его прикрытием выдвинуть 6-й Сибирский армейский корпус своего армейского резерва. А командующий 2-й армией, делая серьезную попытку добиться взаимодействия на стыке армий, направляет свой 2-й армейский корпус к северу для удара по противнику, угрожающему левому флангу 1-й армии. Но вместо флангового удара маневр 2-го армейского корпуса привел к фронтальному встречному столкновению с частями германского 20-го армейского корпуса и не дал никакого тактического эффекта. Созданный 2-м армейским корпусом барьер мог только отсрочить вторжение германцев в стык между армиями, но не парировать его. Соответственно, неудачи постигли и 5-й Сибирский и 2-й армейские корпуса. Именно это и позволило противнику начать окружение 2-й армии.

Боевой опыт привел к тому, что в кампании 1915 г. многие действия на стыках были для русской армии удачны. Ярким примером таких действий является парирование прорыва на стыке 4-й и 3-й армий резервом 25-го армейского корпуса в июне 1915 г. Для обеспечения стыка на случай его прорыва противником был назначен особый начальник с подчинением ему сильного отряда из трех родов войск (два полка пехоты, дивизион легкой артиллерии и казачья дивизия). Отряд был расположен в таком районе (за флангом корпуса), который по тактическим условиям являлся выгодной позицией для удара во фланг прорвавшегося противника. Действия 25-го армейского корпуса привели к значительному тактическому и оперативному успеху.

Оборона – основная оперативная форма действий русской армии в кампании 1915 г. Но только активная оборона приносит осязаемые результаты. Опыт боев показал, что контратака противника, ворвавшегося в оборонительную полосу, должна быть подготовлена заранее, причем должна осуществляться ударной группой из глубины обороны – в нескольких, 5–7 километрах от района прорыва.

Ярким примером успешной активной обороны являются действия русских войск в Шавельском и Грубешовском сражениях.

В мае 1915 г. 25-й армейский корпус 2-дивизионного состава, занимая растянутый фронт около 30 км и имея против себя количественно равные и технически превосходящие его силы австро-германцев, своей умелой активной обороной не только сорвал атаку противника, но встречным ударом разбил неприятельскую дивизию и спас соседний 31-й армейский корпус.

В качестве не совсем удачного примера активной обороны русской армии в кампании 1915 г. следует назвать действия в Галиции в период Горлицкого прорыва. Для ликвидации прорыва войск А. Макензена было решено направить на помощь русской 3-й армии до 6 пехотных и 3–4 кавалерийских дивизий. Фронт наступления противника в начале операции (19 апреля) не превосходил 35 км. При одновременном введении в дело свежих сил их хватило бы для ликвидации прорыва. Но части прибывали в район операции разновременно. Из первых двух дивизий, к 23 апреля прибыли: от одной (13-й Сибирской стрелковой) – 6 батальонов, а от второй (сводной) – только 2 батальона. 24 апреля было решено направить в район операции еще три корпуса. Но сосредоточение всех этих сил шло таким медленным темпом, что прибывавшие войска оказывались втянутыми в боевые действия пачками и остановить наступление противника не смогли. Вместе с тем, прибытие новых войск вынудило А. Макензена двигаться более осторожно и замедлило темп развития операции.

Кампания 1914 г. знала как случай успешного окружения крупной группировки противника (Лодзь), так и пример удавшейся операции на окружение русских войск со стороны германцев (Восточно-Прусская операция). Томашевское сражение, Лодзинская и Сарыкамышская операции – пример успешного противодействия русских войск операции на охват и окружение со стороны противника.

В то же время кампания 1915 г. знала лишь один случай окружения крупного соединения русских войск (20-й армейский корпус во Второй Августовской операции), но в более мелком масштабе, чем в кампании 1914 г. Это тем более показательно, что в 1915 г. командование противника систематически пыталось проводить операции на окружение крупных группировок русских войск – но русское командование научилось таким попыткам противодействовать (Вторая Августовская операция, Шавельское сражение, Виленская операция и др.).

Ярко проявилось оперативное искусство русской армии в кампании 1916 г. В условиях позиционной войны главной формой оперативного маневра стал оперативный прорыв. Но отработана была только его первая фаза – прорыв фронта, развитие же операции зачастую упускалось из вида. Ярким примером являются Нарочская, Митавская операции, некоторые сражения в период наступления Юго-Западного фронта. Кампания показала, что русская армия не утратила способность к маневрированию, а сущность оперативного маневра накладывала все больший отпечаток на деятельность войск.

Именно в годы мировой войны определилось понятие операции как цепи боевых усилий, сплошных по фронту, единых по глубине и объединенных общим замыслом разгрома противника или противодействия ему.

Особое значение для оперативного искусства русских войск имела деятельность полководца – руководителя армии и фронта. Условия современной войны предъявляли к такому лицу повышенные требования.

Военачальник, руководящий операцией, должен был обладать умением четко рассчитать, правильно организовать и твердо направить действия вверенных ему войск. Он должен остро и мгновенно воспринимать оперативную обстановку во всем ее многообразии и мгновенно принимать смелое и в то же время взвешенное решение. Главное искусство командующего-оператора – правильно почувствовать предел в форсировании людских и материальных ресурсов, за которым может произойти надлом в войсках, который повлечет не победу, а поражение. Фронтовой и армейский руководитель должен выбрать направление и форму удара, правильно организовать тот инструмент (т. е. те соединения и средства усиления), при помощи которых он будет добиваться решения оперативной задачи. В годы Великой войны выдвинулись выдающиеся командармы (В. Е. Флуг, П. А. Плеве, П. С. Балуев, П. А. Лечицкий, Д. Г. ГЦербачев, А. А. Брусилов, В. И. Гурко, Н. Н. Юденич, Л. В. Леш, Р. Д. Радко-Дмитриев и др.) и руководители фронтов (П. А. Плеве, П. С. Балуев, Д. Г. Щербачев, А. А. Брусилов, В. И. Гурко, Н. Н. Юденич, В. В. Сахаров, А. И. Деникин), в полной мере отвечающие этим требованиям.

В годы Первой мировой войны русская армия дала военной науке трех блестящих тактиков, выработавших свои методы прорыва на различных фронтах и ТВД: Н. Н. Юденича, А. А. Брусилова, В. И. Гурко.

В годы Первой мировой войны оперативное искусство не обеспечило перерастания тактических усилий по взлому фронта в полный оперативный разгром противника. Объединение тактических усилий войск по фронту – этот основной признак ведения операции – осталось неразрешенным. Тем не менее, оперативное искусство как искусство управления войсками приобретало черты организационного искусства. Оперативное искусство русской армии, отвечая всем современным требованиям, явилось основой для последующего развития военного искусства нашего государства.