Текст книги "Сон Видящей"

Глава двенадцатая

Открытие фестиваля удалось. Вход в пределы цирка обозначили легкой аркой. Она была перевита шелковыми лентами семи цветов радуги, а между ними спрятались светодиодные гирлянды – их черед вместе с фейерверками настанет вечером. Впрочем, кто хотел, мог зайти на территорию фестиваля с любой стороны – ни ограды, ни охранников не было. Надежней всех заборов цирковой фестиваль охраняло Кольцо Магуса, раскинутое над шатрами. Небольшой оркестр играл цирковые репризы, динамики разносили их далеко над озером Герледан. Внутри танцевали на ходулях клоуны, шары рвались в небо с натянутых нитей, сосиски вращались на гриле и шкворчали знаменитые бретонские гречишные блины. Кривые зеркала и комнаты ужасов, сувенирные лавки, торгующие всякой всячиной, шатры предсказателей, передвижные тиры – все было готово, чтобы вытрясти евро-другой из карманов почтенной публики. Все парковки в ближайшем городке были забиты, как и фермерское поле, которое под эти цели арендовал фестиваль. Все это сулило немалую выручку циркачам, но в цирковых шатрах выступали далеко не все, кто приехал на фестиваль.

Кто владел ясным взором, видел, как среди обычных шатров поднимал радужные вершины многоглавый шатер Собора Магуса, находил глазом затерянные между обычными шапито скрытые шатры, украшенные флагами Магусов со всех концов земли. У каменистого берега покачивались узкие черные ладьи Лоцманов.

Ах, как звенела медь, как смеялись дети, как хлопали на ветру полотнища флагов, чуть слышно скрипели натянутые струны канатов, которыми удерживали купола шатров.

Из темноты пахло свежими опилками, и Дженни хотела туда, на манеж, в воздух, она желала единственной магии, которая была ей недоступна, – внимания зрителей, аплодисментов и затаенного от страха и ожидания дыхания.

«Сбежать бы… – думала Дженни. – Ласу хорошо, он, паршивец, скачет на воле. Ему в шатре сидеть не надо. А меня сейчас начнут пытать все эти старцы и достопочтенные мужи – что на Авалоне, какова обстановка, верно ли, что Юки Мацуда выдвинула такие серьезные обвинения в адрес Талоса, и как она относится к ним, ведь Талос – родной дед. Чем таких родственников иметь, лучше вообще сиротой расти. У меня один дед – Марко…»

Дженни проводила взглядом воздушного змея, яркий квадратик реял над шатрами, рвался к лесу.

«Дедушка, куда же ты пропал?»

Они шли в светлом сне, Дженни, а следом свита из Тадеуша и Жозефа. Люди смотрели на них и не видели. Мимо пробежал трехлетний малыш, желтый шарик вырвался и полетел в небо, и вдруг – мальчик рот раскрыл – шарик завис в воздухе, описал круг, спустился к нему. Замерцал всеми цветами радуги, пока не остановился на синем цвете. К ладошке протянулась нить – держи, мол, и больше не выпускай.

Малыш коснулся чьих-то теплых пальцев.

– Ой, – сказал он, глядя на светловолосую девушку с синими глазами. – Ты откуда взялась?

– Я цирковая фея, – шепнула она. – Я ловлю убежавшие шарики. Смотри не теряй…

Мальчик закивал, развернулся и потопал по тропинке к выглядывавшим его родителям.

– Ты куда убежал, Жан? – мама присела, обняла его. – Я уже с ног сбилась.

– Мама, я фею видел, – сообщил Жан.

– Красивую? – заинтересовался папа.

– Очень! Вон там! – Жан обернулся, указывая на узкий проход между шатрами. Там было пусто.

– Улетела…

– Кажется, у нас был шарик другого цвета? – задумалась мама.

– Да нет, синий, – убежденно сказал папа. – Не мог же он поменять цвет?

– Германика бы не одобрила, – заметил Жозеф. – Зачем нарушать светлый сон, пусть люди отдыхают.

Дженни только фыркнула:

– Марко говорил, что в цирк люди приходят за чудом. А чем тебе не чудо цирковая фея?

– Может, этот малыш вырастет поэтом, – неожиданно сказал Тадеуш.

– А перекрашивала зачем? – недовольно спросил Жозеф. – Только попусту силы растрачиваешь.

– Чудеса – это очень просто! – воскликнула Дженни. – Разве вы не видите, что этот мир ждет чуда?

Проходя мимо тира, она щелкнула пальцами, и девочка, безуспешно пытавшаяся сбить мячиком большого пушистого медведя, сшибла его одним ударом.

Жозеф Квамби хмыкнул и сверился с часами.

– Вам, конечно, это все неинтересно, но Собор уже начался. И нам говорить там слово. Ты, цирковая фея, представляешь, что скажет Германика, если мы опоздаем?

– Не нервничай, Жозеф, мы уже пришли. Не бойся за свою начальницу.

Высокий шатер, украшенный флагами всех Магусов, стоял перед ними, и было странно сознавать, что для всех прочих здесь было лишь пустое место, проплешина в пестром фестивальном ковре, которую никто не замечал.

Дженни замерла на входе, из полутьмы тянуло теплым воздухом, и, будто далекий шум моря, долетал слитный гул разговоров.

«Нельзя уходить… Я теперь Хранительница Синей печати. Последней печати, которая находится в руках людей Магуса. Вот о чем надо на самом деле беспокоиться, а все озабочены только «кризисом власти на Авалоне». Как будто тот, кто будет управлять Великим Советом, одолеет Фреймуса».

Она погладила кольцо. Маха отозвалась легким уколом, она тоже была здесь, она смотрела ее глазами – Дженни дала ей такое разрешение, это малость, которую она может сделать для заточенной в печати фейри.

– Дженни… – Тадеуш коснулся ее локтя.

– Пошли, стариковский покой растревожим, – тряхнула головой Дженни.

Шатер был куда больше изнутри, чем казалось снаружи. Все как в обычном цирке шапито – ряды для зрителей, опоясывающие манеж, и пустое желтое поле. Там сейчас стоит мистер Морель, глава Магуса Бретани. Как принимающая сторона, он должен открывать Собор.

Дженни дошла до первого ряда и села рядом с Германикой.

– Где тебя носит? – прошипела она. – Морель уже минут пять там топчется.

– Он там хорошо смотрится, в своей шляпе, – не растерялась Дженни. – Мы же циркачи, манеж – наш дом.

Опер-Ловец только зыркнула в ответ, но ничего не сказала.

Морель поднял ладони, и шум в рядах стих.

– Люди Договора! Люди Магуса! – провозгласил он звучным глубоким голосом. – Мы собрались здесь на Собор Магусов, первый за многие сотни лет. Уверен, всем известны чрезвычайные обстоятельства, которые послужили причиной этого Собора.

– Мы здесь из-за этих изменников! – долетел голос. – Что они делают в почетном ряду, их место в Замке Печали!

Зал взорвался негодующими криками, причем Дженни с трудом могла различить, кто был за Ловцов, а кто за Талоса. Все вперемешку, представители Магусов со всех сторон света. Их так много…

«Сколько из них захвачено диббуками? – подумала она. – А сколько искренне верят, что Талос прав?»

– Каждая делегация получит возможность высказаться, – заявил Морель. – Здесь цирк, а не балаган, господа! Тише, тише… Итак, все вы знаете о положении дел, которое сложилось на Авалоне. Ситуация экстраординарная, и на Собор ложится тяжелое бремя установления истины. Именно мы должны подтвердить правоту Судьи Талоса или же правоту директора СВЛ Юки Мацуда, мы обязаны…

Гул в зале все возрастал, Дженни боялась, что он выплеснется за пределы зала, его не сдержит светлый сон и шатер станет виден обычным людям.

– ТИХО! – Морель хлопнул в ладоши, и тишина упала на зал, как пыльный занавес после выступления.

– Я – глава Магуса Бретани, под моими ногами – Древняя земля Бретани. Вы все у меня в гостях, так будьте добры, уважайте мой дом!

– Круто Морель начал, – шепнул Эдвард, который примостился справа от Дженни. – Как бы не сорвался.

– Что происходит? – шепотом спросила Дженни, опасаясь повышать голос – мало ли, может, Морель у нее изо рта слова выхватит. – Они же все мирно разговаривали перед началом, я сама видела. Ходили друг другу в гости, беседовали. Чай пили.

– Здесь больше трехсот человек, и далеко не все любят друг друга, – заметил Эдвард. – С иными сядешь пить чай, так и не поднимешься больше. Не все здесь на стороне СВЛ, а еще больше не любят твоего приемного деда.

– А Марко-то чем им насолил?

– Болтал много! – шикнула Германика. – Слушай Мореля и помалкивай, пока не вызвали давать показания.

– А они так и будут на нас пялиться? – Дженни показала глазами на противоположную сторону манежа. Там, в серых одеждах, сидели Лекари. Взгляды, которыми они награждали Ловцов, а в особенности Дженни, ей сильно не нравились. Хорошо, хоть туата не притащили с собой на открытие Собора. То-то был бы номер.

– Таков порядок, в Соборе участвуют все стороны. Им тоже будет дано слово.

– Я предлагаю создать выборный Совет Собора, который будет решать все организационные вопросы, – заливался тем временем Морель, и Дженни поняла, что эта говорильня надолго. И ведь не улизнешь никуда, хотя жаба-светоед вот она, в кармане. Открой, схвати и беги отсюда со всех ног, пока не умерла со скуки.

– Герми, а может, я пока повыслеживаю диббуков? – В голову Дженни пришла гениальная идея. – Они же наверняка тут, спрятались в телах представителей. Выйду потихоньку на Дорогу Снов и…

– Великолепно придумала, – сказала Германика. – Спасибо, что поделилась, перед тем как воплощать. Неужели ты взрослеешь?

Дженни закатила глаза. «Неужели у тебя проснулся материнский инстинкт? Давно пора».

– Я тут как фигурка на торте, – сказала она. – Никакого толку, только для красоты.

– Ты Хранительница Синей печати, – строго заметила опер-Ловец. – Приемная внучка Марко и родная – Талоса. Ты фигура, которая должна быть на доске. На нашей стороне. Ты символ, в конце концов. А символы не скачут по Дороге Снов, выслеживая бестелесных. Сами управимся.

– Ага, управитесь. Арвет мне рассказал, как вы там все дрыхли, пока он не разобрался что к чему. Оперативников СВЛ сделали какие-то диббуки!

– Из оперативников там были я и Жозеф, – Германика выталкивала слова сквозь зубы, губы ее стали еще тоньше, а скулы острее. Она даже красива, неожиданно подумала Дженни: черные волосы, необычный разрез глаз, высокие скулы, белая кожа и серые глаза. Но мама все равно красивее.

– Остальные из твоего цирка, Дженни. Очень трудно управлять отрядом, который не имеет понятия о дисциплине. Впрочем, тебе меня не понять.

– Никто ее не понимает, бедненькая, – фыркнула Дженни. – Так что, я так и буду сидеть здесь, пока половина Собора под контролем диббуков?

Германика опустила голову и зашептала:

– Будь добра, помолчи. Проявляй уважение к Собору и мистеру Морелю. Он нас всех принимает на своей земле. Я прекрасно знаю, кто из глав Магусов захвачен диббуками.

– Знаешь?!

Губы Германики тронула слабая улыбка:

– За то время, пока диббуки владели телом Мореля, он сумел подчинить глав самых сильных Магусов Европы. Он знает всех поименно. Ты же помнишь, кто к нам вчера приходил с дарами?

Дженни задумалась:

– Из России, из Африки, из обеих Америк, из Азии были… Да, точно, почти никого из европейских Магусов!

– Вот именно, – сказала Германика. – И как ты себе представляешь охоту на диббуков посреди заседания Собора? Будешь прыгать по рядам и разить их направо и налево? Лучшего способа доказать, что Служба Вольных Ловцов – кучка опасных безумцев, и не придумаешь. После этого все, даже те, кто нас сейчас поддерживает, проголосуют за Талоса.

Дженни поразмыслила и с сожалением признала, что госпожа Бодден права. Некрасиво так с гостями обращаться, даже если они захвачены враждебными сущностями.

– Жди, – велела Германика. – Наша охота начнется позже. После заседания, вечером, когда они разойдутся по своим шатрам.

Дженни затосковала. Надо было кроссворд прихватить. Зачем так долго говорить, устанавливать председателя Совета Собора, выбирать заседателей и разводить всю эту тягомотину? Неужели не понятно, что они правы, а Талос нет?

Перед заседанием всем выдали по два мешочка с камешками, черными и белыми, и когда назывались кандидатуры, люди Мореля обходили ряды, собирая камни.

Так что она занялась пересыпанием камешков из мешочка в мешочек. Камень за камнем. Гладкие. Шуршат и гремят, как леденцы в банке. Тоска…

– Это тоже сражение, – утешил ее Эдвард. – Просто оно ведется по другим правилам. Смотри, триста с лишним человек вокруг нас, сильнейшие из Магусов Внешних земель, и мы точно не знаем, кто нам враг, а кто друг. Ведь каждому из глав Магуса, которых подчинил Морель, он выдал духов сосуд с диббуками. Это значит, что диббуков может быть намного больше.

– Сколько же? – спросила Дженни.

– Никому не известно, – Эдвард пожал плечами. – Пока мы можем быть уверены только в тех, кто к нам приходил вчера.

– Так ведь это… – Дженни оторопела. – Там всего человек тридцать наберется.

– Зато они точно на нашей стороне, – заметил Бард. – О, смотри, хорошие новости. Председатель Совета Собора – Никифор Ермаков, глава Китежского Могущества. Хороший человек. Редкость, чтобы Магус возглавлял Страж, обычно это Властные. Но у русских все по-другому.

– Да, зато шесть из десяти членов Совета – из Магусов Европы, – сказала Дженни. – Шотландия, Швеция, Голландия, Прованс, Италия, Бавария – это же в Германии, да? Это значит, что они захвачены диббуками?

– Скорее всего, – Эдвард пожал плечами, оглядывая зал. Когда называли имена избранных в жюри, те вставали со своего места и спускались на манеж. К концу голосования там собралось одиннадцать человек, не считая Мореля. Для них вынесли стулья, и они расселись у рабочего выхода в закулисную часть.

– Совет Собора создан! – провозгласил Морель. – Теперь мы начинаем слушания. Слово предоставляется представителям Службы Вольных Ловцов.

– Наконец-то! – Германика подскочила как распрямившаяся пружина и перемахнула через бортик.

Встав в центре манежа, она оглядела зал. Черное, с зеленой искрой, платье с асимметричным воротом облегало ее, черные ботинки с высокой шнуровкой зарывались в манежные опилки.

– Я ценю ваше и свое время, господа. Спасибо, что оторвались от важных дел и собрались здесь. Вы все знаете, какая ситуация сложилась сейчас на Авалоне. Из-за безудержной тяги Талоса Далфина к власти мы находимся на пороге гражданской войны. Между тем у нас есть куда более серьезные проблемы, и приводить в чувство старейшин Магуса, которым долгое правление вскружило голову, нам сейчас недосуг.

– Ближе к делу! – прокричал парень из третьего ряда. Дженни возмущенно обернулась и успела поймать его наглый взгляд. Рыжебородый, молодой, с серьгой в ухе. Наверняка Бард. Из какого Магуса?

Неизвестный Бард ухмыльнулся ей, сверкнув зелеными глазами. Наверняка одиббученный!

Германика была спокойна.

– Давайте к делу, – согласилась она. – Первое обвинение, которое СВЛ выдвигает против Талоса Далфина, Судьи Авалона, – он утратил Печать Фейри, отданную его роду на хранение.

– Да кто помнит об этих печатях! – заметил Авенариус, один из Лекарей, темноволосый мужчина лет сорока пяти с жестким взглядом темных глаз. – Обвинение в утрате печатей лишь предлог, чтобы захватить власть на Авалоне. Вот о чем мечтает ваш директор, Ловцы.

– О них не помнят только ваши Лекари, Авенариус, – парировала Германика. – Еще бы. Вас не было на поле Тальтиу, вы никогда не воевали с первыми. И вся ваша забота – ловить наших несчастных собратьев, впавших в чудодейство.

Гул растекался по залу, люди в рядах перешептывались.

– О печатях помнят первые, – продолжила Германика. – У нас есть достоверные сведения, что шесть из семи Печатей Фейри сейчас в руках темников. В том числе и Красная печать, которую Талос Далфин должен был охранять ценой своей жизни, но потерял ее. А вы встали на его сторону.

– Ложь! – подскочил Авенариус. – И мы можем опровергнуть это обвинение.

– Завтра у вас будет такая возможность, – успокоил их Морель. – Сегодня мы должны выслушать все делегации.

– Ваше первое обвинение против старейшины Талоса? – спросил Никифор Ермаков.

– Он лишился Красной Печати Фейри. И пытался скрыть, что она попала в руки темников, господин председатель, – сказала Германика.

– Это серьезное обвинение, – сказал Ермаков. – Что ж, теперь слово каждой делегации, чтобы они могли высказаться по поводу авалонского кризиса. Представители Марокко, прошу вас…

Дженни отключилась. Только камешки в ладони, время тянется, как нитка карамельного сиропа в кофе. Один за другим встают выборщики, трясут бородками и кулаками, что-то говорят, бросают обвинения то СВЛ, то Лекарям, а Дженни уже и забыла про камешки, она думает об Арвете. Больше всего она любит молчать и смотреть, как он рисует.

Скорей бы он вернулся. Скорей бы приехал дедушка с Людвигом, и тогда вся ее большая семья будет в сборе. Тогда им никто не будет страшен – ни Лекари, ни Фреймус…

– …На сегодня мы закончим, – сказал Никифор Ермаков, и Дженни очнулась. Поймала укоризненный взгляд Германики. Закатила глаза и провела ребром ладони по горлу, показывая, где у нее все эти заседания. Опер-Ловец ответным жестом показала, что это еще цветочки, а ягодки впереди – выше макушки затопит.

Дженни содрогнулась. Лучше бы она с перевертышами бегала. Те создания простые, только голову откусить хотят, душу не выматывают.

– Следует все обдумать, – продолжил Ермаков-старший. – Представители Талоса смогут дать ответ на обвинение СВЛ и выдвинуть встречные обвинения завтра. Отдыхайте, господа, у всех есть дела, скоро начнутся выступления в шатрах.

Представители потянулись к выходу, Дженни замешкалась, а когда огляделась, то поняла, что ни Жозефа, ни Эдварда, ни Эви рядом нет. Чужие, неизвестные лица, взгляды – заинтересованные, скучающие, доброжелательные и не очень, никого рядом.

– Вас проводить, ясная госпожа? – Никифор Ермаков, председатель Совета Собора, собственной персоной. Большие пальцы крепких рук за узорчатым поясом, он стоит на манеже твердо, как скала, но Дженни помнила его шутливый поединок с племянником, как легок его шаг, как быстры движения.

– Разве что до выхода, – улыбнулась Дженни. – Тут не протолкнешься.

– Никогда не следует заходить в дом, если в нем всего один выход, – Ермаков кивнул в сторону темного провала, ведущего в закулисную часть.

Ясные глаза у Ермакова-старшего, безмятежные – чего тебе опасаться, Дженни? Разве он не председатель Совета Собора? Тебе ли бояться цирковых кулис, ты выросла в них.

Только отчего-то у Дженни в груди застучало сердце.

– Вы знакомы с мистером Морелем? – спросила она, выглядывая Тадеуша, Эда или хотя бы Германику, но никого из знакомых рядом не было. Только быстрые, как блики света, взгляды, которые на нее бросали представители. Они не спешили расходиться, толпились, спорили, отчетливо разделяясь на два лагеря.

– Почитай, лет тридцать, – кивнул Никифор. – На цирковом фестивале в Милане встретились.

– У вас в Китеже нет цирка, – заметила Дженни. – Вы же говорили, что живете общиной.

– Все верно, ясная госпожа. Фестиваль – это для миролюдов, простых людей. А на деле в Милане был сбор европейских Магусов, почти как этот Собор. Там я и с Марко Франчелли знакомство свел.

– Вы знаете моего деда?

– И его, и вашу маму, – Никифор слегка улыбнулся. – Красавица она была. Ясная госпожа, что ж мы здесь топчемся, как зазывалы на ярмарке?

– Да, разумеется, – помедлив, сказала Дженни. Глупо стоять посреди манежа, глупо не доверять Ермакову. Эд же сказал, что он не захвачен диббуками.

Она двинулась к кулисам, Никифор шел рядом, он был куда ниже Людвига Ланге, но Дженни казалось, что рядом движется гора.

– В Магусах все кажется иным, другой облик примеряет, – шепнул он ей, когда они вошли в темноту. – Будьте осторожны, ясная госпожа.

– О чем вы?

«Опять намеки!»

Они быстро прошли за кулисами, а навстречу из-за реквизита и декораций выныривали молодые люди в униформе бретонского цирка «Луны и Солнца», который был прикрытием Магуса Мореля.

– Врагов у вас много, вот о чем разговор веду. Особливо здесь, на Соборе. Начать с Лекарей…

– Думаете, они захотят меня выкрасть? – спросила Дженни. – Наверняка Талос об этом мечтает.

– Выкрасть? – глава Китежского Могущества усмехнулся. – Может, Судья Талос такую мечту и имеет. Но уж точно не Лекари.

Дженни сбилась с шага:

– Тогда что им надо? Они хотят упечь меня в Замок Печали?

Вот и дверь, светлый прямоугольник, за ним веселая жизнь фестиваля, там дети, солнце, музыка. Никифор Ермаков взялся за ручку, но не открыл дверь.

– Вижу, ясная госпожа, вы о Лекарях и половины не ведаете, что надобно. Они не просто опасны – они язва Магуса. Вот брат мой, Захар. Старший, – задумчиво сказал Никифор. – Супротив него я как щенок против медведя был. Сила в нем была необоримая. Кабы одно кольцо в земле, а другое в небе, он ухватил бы оба и небо к земле притянул. Никогда в Китеже такого Стража не рождалось, и впредь уж не родится. Тяготила его сила, дух в груди запирала. Но если прорыв у нас случался, он первым шел. Никакая нелюдь с ним совладать не могла.

Пальцы его гладили белый металл ручки, но Дженни казалось, что пожелай он – и металл послушно согнется, потечет под пальцами.

– Ваш брат сорвался в чудодейство? – догадалась Дженни.

Ермаков глухо продолжал:

– У него столько силы было, что его расплата ослабить не могла. А в битве всякое бывает, гнев глаза застит, сердце мутит. Сорвался Захар, в штопор ушел, как у нас говорят. Он бы расходился и отлежался, как и раньше бывало. Кругом тайга, никого из миролюдов на двести верст окрест.

– То есть как «отлежался»? – опешила Дженни. – Если кто-то впал в чудодейство, его же нельзя вернуть обратно. Только Лекари могут…

– Это они так всем говорят! – оборвал Никифор. – А мы в Китеже сами управляемся. Пошатается молодец по тайге, поломает деревья, зверье распугает – тут его, глядишь, расплата в бараний рог и скрутит. Тогда мы его, голубчика, и берем тепленького – и к Ведунам нашим. Пущай отлеживается, отвары пьет да по Сонному тракту бродит. Тут не тело – тут душу надо лечить, она движет человеком, душа болеет, хочет невозможного.

– Значит, Лекари забрали вашего брата, – сказала Дженни. – Это ужасно.

– Не просто забрали, а душу выпили! – резко сказал Никифор. – В этом Замке проклятом только его тело, а где душа заперта – никому не ведомо. – Он наклонился к Дженни: – Будьте осторожны, ясная госпожа. Если они так поступили с простым Стражем, что они сделают с Видящей?

Дженни пробила дрожь:

– Я же… не впадаю в чудодейство! С чего бы им…

Ермаков распахнул дверь, Дженни зажмурилась.

– Столько веков минуло со времен Договора. И никто из Видящих не доживал до своего пробуждения, ясная госпожа. Почему?

Дженни открыла глаза. Никифора не было. Солнечный прямоугольник лег под ноги, приглашая пойти вперед, на светлую весеннюю траву – яркую, как человеческие надежды.

* * *

– Мастер, она уходит!

– Не сейчас, Агриппа. Ты же видишь, ее сопровождают.

– Тогда…

– У нас еще есть время. Дженни Далфин не всегда будет под присмотром. Больше мы не подведем господина Аббэроэта.

– Но это Собор Магусов, можем ли мы…

– Для нас собор – лишь удобный повод. Не забывай, Агриппа, своей клятвы. Мы должны охранять мир от угрозы, которую несет с собой Магус. Чтобы одолеть чудовищ, люди Магуса сами становятся чудовищами. И мы единственные, кто может их сдержать. Наша задача куда важнее, чем просто споры, кто будет править на Авалоне. Если Видящая пробудится, и Скрытые, и Внешние земли окажутся в величайшей опасности. Следи за ней, Агриппа, глаз не спускай. Скоро у нас появится подходящая возможность. Вы уже поймали ее зверя?

– Да, господин, он спит. Зелье вербены пленило его дух.

– Не давайте ему пробудиться, он не должен ее предупредить.