Текст книги "Узы крови"

– За этот месяц вы сделали для нас больше, чем все господа вместе взятые, которым всю свою жизнь служил мой муж, – твердо произнесла Клементина. В ее глазах я видел решимость и даже некую злость. – И когда пришла беда в наш дом, все они даже не вспомнили о нас. Возникает закономерный вопрос, если вы так помогаете абсолютно незнакомым вам людям, то что вы будете готовы сделать для ваших ближников?

– Как минимум, сделать их очень обеспеченными людьми, – спокойно произнес я.

После этих слов я поднялся из-за своего стола и под их внимательными и недоуменными взглядами подошел к шкафу. Достал оба мешка, которые я вынес из Тени, и развязал тесемки.

Наблюдая за бледными вытянувшимися лицами Венсанов, глаза которых были прикованы сейчас к разноцветным крудам разных размеров, я снова плюхнулся в свое кресло.

Первой, как ни странно, в себя пришла Клементина. Она повернула ко мне голову и дрожащим от волнения и восторга голосом спросила:

– Господин… Но откуда? Это же… Это…

– Это моя добыча из Тени, – спокойно ответил я и, кивнув на шкаф, добавил: – Там еще есть шкуры и разная мелочевка навроде зубов и когтей магических тварей. И это только начало.

А потом я взглянул на Тео. Бывший лейтенант Западной крепости, наверняка впервые в своей жизни увидевший такое количество крудов, казалось, боялся пошевелиться.

– Тео, – позвал я его. От звука моего голоса Венсан вздрогнул и посмотрел мне в глаза. – Теперь ты понимаешь, что я намерен сделать?

– Да, мой господин, – пересохшим горлом выдавил он.

– Ты со мной?

– До самого конца, – ни секунды не раздумывая, ответил он.

– Клементина? – перевел я взгляд на женщину.

– Сказать по правде, бывали времена, когда нам с мужем приходилось рисковать нашими жизнями за еду, которую я бы побоялась сейчас дать даже свиньям, – с грустной усмешкой произнесла она, а потом твердым голосом повторила слова своего мужа:

– Я с вами до самого конца, мой господин.

Глава 3

– Слава богам, вот мы и добрались! – облегченно выдохнув, произнес Бертран.

Мы стояли сейчас на вершине холма и во все глаза разглядывали раскинувшуюся внизу столицу Вестонии. Ближе всего к нам находилась так называемая Старая столица или Старый город. Новая столица или Новый город расположился чуть дальше, на левом берегу реки Леги, самой длинной реки Вестонии, берущей свое начало на юге страны и впадающей в Антийский залив Серого моря.

Из исторических трактатов я узнал, что разделение столицы произошло в прошлом веке. Хотя на самом деле как такого разделения не было. Просто прадед нынешнего короля, правление которого началось с мятежа, названного в народе «Восстанием принцев крови», был еще тем параноиком.

После казни мятежников, в том числе и нескольких своих кузенов и дядюшек, король повелел заложить новый город на другом берегу Леги, аргументируя тем, что Вестония начинает совершенно новый путь и соответственно ее столица тоже должна быть построена заново.

За сотню с лишним лет новый город сильно разросся. В основном за счет особняков, вилл и дворцов самых богатых и знатных вестонцев. К слову, именно там меня и ждал мой «любящий» дядюшка.

Но сразу ехать к нему в дом я не собирался. Для начала я решил остановиться в гостинице Старого города и потратить несколько дней на то, чтобы осмотреться.

От созерцания города меня отвлек шум на тракте. Там сейчас двигалась длинная процессия из нескольких десятков всадников в дорогой и яркой одежде, сопровождавших богатую карету с герцогским гербом на бортах, на котором был изображен красно-синий прямоугольный щит, придерживаемый с двух сторон двумя вставшими на дыбы мантикорами. Этот щит украшала шестизубая золотая корона.

– Дорогу его светлости герцогу де Гонди! – зычным голосом орал широкоплечий всадник на черном коне. Длинные перья на его темно-синем парчовом берете, расшитым золотыми и серебряными нитями, забавно топорщились в разные стороны.

Всадники и карета неслись по тракту, не сбавляя темп и абсолютно не обращая внимания на других путников. Народ шарахался в стороны и торопился поскорее убрать с пути герцогского кортежа свои скромные повозки, телеги и тачки.

Когда карета поравнялась с нашим фургоном, стоявшим сейчас на обочине, процессия буквально на минуту притормозила. Всадники, которые находились впереди, яростно орудуя плетьми и зло сквернословя, расчищали образовавшийся на тракте затор из крестьянских телег и повозок горожан.

Именно в это мгновение темно-бордовая бархатная шторка в окне кареты слегка подалась вбок, и в проеме показалось миловидное девичье личико. Презрительный взгляд больших карих, почти черных глаз окинул внешний пейзаж. Взгляд без интереса скользнул по крестьянам в бесцветных одеждах, по их возкам и телегам с мешками и клетками со всякой живностью, которые уже на днях попадут на прилавки столичного рынка.

Затем этот взгляд мазнул по охотникам и дровосекам, возвращавшимся с добычей домой, и наконец остановился на мне. Брезгливо ощупал мою недорогую одежду и коня. Мгновение мы смотрели глаза в глаза.

Мне, как дворянину, было позволено оставаться в седле. Остальной народ снимал головные уборы и застывал в глубоких поклонах. Я тоже изобразил учтивый поклон, как меня учил Бертран.

Маленький ротик девушки скривился в насмешливой улыбке. Она смотрела на меня, как на нищеброда. Понимаю, на фоне всадников, сопровождавших карету, разодетых по последнему писку столичной моды, я действительно выглядел, как оборванец.

Мгновение – и шторка снова вернулась на свое место, девичье лицо исчезло.

Когда процессия удалилась, я взглянул на Жака. Тот пожал плечами.

– Де Гонди, – произнес он, будто это имя все объясняло.

– Те самые? – спросил я.

– Да, – кивнул Жак. – Герцоги Юга, правители Акитании. Вероятно, это дочь или, может быть, племянница герцога.

Я хмыкнул. Похоже, мы прибыли в столицу практически одновременно с одним из самых влиятельнейших людей не только в Вестонии, но и в Мэйнленде. Он контролирует южные провинции, которые, по сути, кормят всю страну. В народе его еще называют акитанским королем.

Правда, за этот народный фольклор можно лишиться головы. Сам де Гонди эту голову и срубит. Вернее, его люди. Уже были прецеденты. Особенно сейчас, когда король Вестонии, после подавленного восстания и казни мятежников, очень ревностно следит за любым подозрительным чихом.

– Я не заметил подвязок на всадниках его светлости, – с козлов фургона подал голос Кевин.

– Потому что их не было, – ответил я.

– Выходит, герцог де Гонди еще не определился? – вопрос Кевина был скорее риторическим.

Я лишь пожал плечами и покачал головой.

– Выходит, что так.

В последние часы нашего пути по королевскому тракту мы внимательно наблюдали за проезжающими мимо нас группами дворян. Почти на каждом из них имелись небольшие тоненькие подвязки разных цветов. У кого-то они были зеленые, у кого-то – синие, ну, а кто-то щеголял с красными.

Бертран, отправленный за информацией, очень быстро все выяснил. Оказалось, что все эти цвета – цвета принцев. Имея троих сыновей, Карл III Победитель до сих пор не объявил, кто из них станет дофином Вестонии. Другими словами, король медлил с выбором наследника престола.

О причинах нерешительности короля народ судачил всякое. Теорий было множество, одна бредовей другой. Так или иначе, но король своими действиями дал повод поданным высказывать свои предпочтения. У меня были подозрения, что Карл III именно этого эффекта и добивался. Хотя, кто его знает, что там происходит в монаршей голове.

Дураком он явно не был. Как и слабаком. Подозреваю, что он просто слишком хорошо знает своих детей и самое главное – он прекрасно знает тех, кто окружает его отпрысков.

Должен сказать, что Карл III, в юности прославившийся своими победами на полях сражений, жестко подавляя всякое неповиновение, активно подминал под себя всю власть в Вестонии. И, на мой взгляд, он неплохо преуспел в этом деле. Особенно учитывая тот факт, что его папаша-король, любитель вина, охот и дорогих балов оставил ему практически разорванное на три части государство.

Еще при жизни прежнего короля Карл, будучи дофином, усмирил воинственной пыл западных баронов, разбил на голову варваров, вторгшихся в северные провинции, нашел общий язык с жрецами Праотца и буквально недавно подавил мятеж, в котором участвовал папаша Макса.

Кстати, я немного изучил хронологию последнего мятежа, провел некоторые параллели и пришел к выводу, что Карл III, по сути, сам спровоцировал мятежников. Уверен, он уже давно знал о заговоре и сам подтолкнул к активным действиям своих противников. Если бы не участие самого короля, дворяне еще долго решались бы на этот шаг. Продолжали бы собираться друг у друга в особняках и вести пространные беседы и споры о великом будущем Вестонии.

Закономерный итог – Карл III быстро подавил мятеж, прибрал к рукам все капиталы и состояния заговорщиков, чем наполнил свою казну деньгами, которые ему были так необходимы в будущей войне. В отличие от Альфонсо V, короля Аталии, который погряз в долгах, Карл III находился в более выгодной позиции.

К слову, исходя из сведений, доходивших до меня от Кота, я пришел к выводу, что в Аталии дела шли, мягко говоря, не очень. Альфонсо V, прозванный в народе Благочестивым, находился под финансовым колпаком у жреческого ордена «Багряного щита», рыцари которого дали обет истребить всех Истинных в Мэйнленде. Фактически, страной управляет великий магистр этого рыцарского ордена. Кстати, это одна из причин, по которой я еще нескоро захочу посетить Аталию. Нет у меня желания закончить свою жизнь на костре… Или как еще они там казнят истинных…

Для Карла III этот орден тоже как кость в горле. Проблема в том, что среди багряных рыцарей, как их называют в народе, много одарённых и прежде всего – боевых магов. А в чем знатно преуспели страйкеры, я уже успел убедиться.

Это еще не все. Дабы пополнить казну, Альфонсо V начал выпускать фальшивые монеты. С каждым месяцем его золотые реалы и серебряные эскудо становились все легче весом. Плюс высокие налоги, крестьянские бунты, моры и голод в северных провинциях… В общем, повелитель Аталии явно горел желанием поправить свое финансовое положение за счет «буферных» графств и баронств, а также, если получится, то и за счет вестонцев.

В город мы попали без проблем. Правда, пришлось немного постоять в очереди на воротах, но она быстро рассосалась.

Старый Эрувиль мне понравился. Собственно, таким я себе его и представлял. Этаким старым каменным исполином, хранившим много древних тайн и легенд.

На улицах было людно. Торговый квартал Старой столицы, через который нас уверенно повел Бертран, из-за непрерывного движения толпы напоминал полноводную реку. Плотно составленные прилавки, медленно расхаживающие и громко расхваливающие свой товар лоточники, неторопливые покупатели, зеваки иноземцы, то и дело застывающие в проходах и восхищенно разглядывающие все это столпотворение – на фоне этого квартала рынок Сардана теперь не казался мне таким уж большим. Отовсюду слышались крики, смех, ржание лошадей и блеяние овец. Воздух был напитан аппетитными запахами горячей сдобы, кипящего масла, специй, кожи, пряностей, жареного мяса и рыбы.

Все улочки торгового квартала имели свою специальность. Из кузнечного переулка доносился характерный звон, улица ткачей была завешена разноцветными тканями, в соседнем закутке торговали вялеными и копчеными колбасами, и окороками. Мастерские шорников, башмачников, столяров и гончаров; трактиры и таверны; аптеки и салоны брадобреев – казалось, здесь можно было найти все, что угодно.

С таким провожатым, как Бертран, мы очень быстро отыскали недорогой, но приличный доходный дом в Старой столице, где я снял нам комнаты на неделю. Ровно столько я отвел себе на знакомство с Эрувилем перед тем, как предстану пред ясные очи дядюшки Генриха.

Оставив Жака, Гуннара и Кевина заниматься разгрузкой вещей, я, прежде чем отправиться в знаменитые купальни Эрувиля, попросил Бертрана показать мне одно место.

* * *

– Так вот, значит, где я вырос, – хмыкнул я, оценивающе разглядывая особняк, купленный Фердинандом де Грамоном своему бастарду.

Бывший дом Макса, находившийся в элитном квартале столицы, несомненно, был одним из самых старых в городе. Это не значило, что он был в плохом состоянии. Просто на фоне других строений, которые я уже увидел, эта трехэтажная каменная домина с красивым парком и прудом больше походила на небольшой замок. Я тут же высказал свое предположение Бертрану.

– Вы абсолютно правы, мой господин, – ответил старый слуга, уже давно не обращавший внимание на «мои провалы в памяти». – Этот замок – один из самых древних шато в Эрувиле. – И тут же добавил: – И один из самых защищенных. Но вам он никогда не нравился.

– Я это как-то объяснял?

– Вы говорили, что вам хотелось жить в доме более современном и более изысканном. Для вас он был очень древним. И еще вы жаловались, что ваши друзья всегда посмеивались над вами из-за этого замка.

Я хмыкнул. Это вполне в духе Макса. Он был тем еще болваном.

– Знаешь, – произнес я. – Мое мнение изменилось. Этот замок мне по душе. Чувствуется в нем что-то такое… Родное, что ли… Может, потому что я здесь вырос?

Бертран кивнул и улыбнулся.

– Я знал, что когда-нибудь вы обязательно измените свое мнение о «Лисьей норе».

Я почувствовал, как по моей спине побежали мурашки.

– Лисья нора? – пряча волнение, переспросил я.

– Да, – кивнул Бертран. – Старое название этого замка – «Лисья нора». Правда, вам оно тоже никогда не нравилось. И вы запретили его даже упоминать.

Мой рот сам собой растянулся в улыбке.

А Макс – кретин. Как и ожидалось. Я уже даже не удивляюсь.

– С сегодняшнего дня я тебе разрешаю свободно его так называть, – веселым голосом объявил я. – «Лисья нора»! Мне очень нравится.

Хех… Кто бы мог подумать? Как только эта мысль промелькнула у меня в голове, мне показалось, что я услышал тихий короткий смешок. Я вздрогнул и огляделся, но никого так и не заметил.

– Я хочу вернуть этот замок себе, – после недолгого молчания сообщил я Бертрану. – Кто в нем сейчас живет?

– Не могу знать, господин, – ответил он. – Но я могу выяснить прямо сейчас. Судя по идеальному порядку в парке, замок не оставили без присмотра после вашего отъезда. Наверняка там остались все те же слуги и дворецкий.

– Нет, – покачал головой я. – Как только ты появишься на пороге, мой дядя прознает о моем приезде. Не будем торопиться.

Мы уже хотели было покинуть наш наблюдательный пункт, как к воротам замка подъехала карета в окружении десятка всадников. Великолепные лошади, дорогие наряды – местная золотая молодежь, не иначе.

Внимательно рассматривая громко переговаривающихся и смеющихся молодых людей, которые нетерпеливо ждали, пока им откроет ворота невысокий седовласый слуга, выскочивший из замка при появлении кавалькады, Бертран произнес:

– Вон тот молодой всадник в ярко-зеленых одеяниях – это Франсуа де Грамон. Ваш кузен.

Франсуа не был похож на Макса. Он был выше его и шире в плечах. Ивелин, вот на кого он похож. Те же глаза и золотистые кудри.

– Вот мы и узнали, кому достался мой замок, – хмыкнул я, разглядывая одного из сыновей Генриха де Грамона. – Не повезло ему…

Бертран вздрогнул и взволнованно посмотрел на меня. Но свое мнение он оставил при себе.

Тяжелые створки ворот начали открываться, и кавалькада рванула внутрь. Проезжая мимо слуги, Франсуа огрел того плеткой. Удар был такой силы, что седовласый мужичок брякнулся на землю, а по его лицу потекла кровь.

– Я тебя много раз предупреждал, пёс! – взвизгнул виконт. – Если не будешь шевелиться, собственноручно высеку на заднем дворе!

– Да, мой господин! – стоя на коленях и дрожа всем телом, пролепетал слуга. – Простите великодушно!

Виконт, больше не обращая внимание на мужика, поскакал следом за остальными.

– Бедняга Шарль… – тяжело вздохнув, прошептал Бертран. – Вероятно, вы его тоже забыли… Он служил у вас лакеем.

– А мой кузен скор на расправу, – буркнул я.

Краем глаза я заметил, как Бертран на меня как-то странно посмотрел и тут же опустил глаза.

– В чем дело? – спросил я его.

– К-хм… – замялся старик.

– Ну же, смелее, – подбодрил я его.

– Как бы вам это сказать, господин, – промямлил он. – Вы уже совершенно другой… Вы изменились. И в лучшую сторону. К-хм…

– Погоди… – меня вдруг озарила догадка. – Хочешь сказать, что я так же обращался с прислугой?

– Вы уже изменились… – Бертран начал торопливо повторять сказанное ранее. – Сейчас вы уже другой человек, мой господин!

Я тяжело вздохнул. Ты даже себе не можешь представить, насколько ты прав, старик.

М-да… Похоже, призрак Макса будет еще долго преследовать меня.

– Я увидел все, что хотел, – сухо произнес я. – Возвращаемся.

– Да, мой господин, – произнес Бертран.

Дернув за поводья, я направил своего коня вперед. Старик на своей кобыле последовал за мной.

В тот момент, когда мы проезжали мимо ворот замка, в небольшом просвете между закрывающимися створками показалась седая голова Шарля. Его широкое лицо было в крови, но, похоже, он не особо обращал на это внимание.

На мгновение его взгляд скользнул по нам и остановился на Бертране. Лакей нахмурился, а потом его широкая физиономия вытянулась от удивления.

– Бертран! – дрожащим голосом позвал он моего камердинера. – Это правда ты?!

Я взглянул на виновато скривившегося Бертрана и попытался отвернуть голову, пряча лицо.

Поздно…

– Господин Ренар! – воскликнул седой лакей. – Господин Ренар! Вы вернулись?

Но на этом всё не закончилось…

– Эй, пёс! – из-за ворот я услышал визгливый голос Франсуа де Грамона. А этот за каким демоном вернулся? – Ты еще здесь?! С кем ты там разговариваешь?!

Зараза! Ну что же, видимо, придется познакомиться с кузеном раньше времени…

Глава 4

– Дык… Это… Я… – начал заикаться Шарль. Его лицо еще больше побледнело.

– Открой ворота, скотина! – потребовал визгливый голос из-за тяжелой створки.

Через несколько мгновений ворота распахнулись, и на пороге возник Франсуа де Грамон. Белая лошадь под ним, нетерпеливо перебирая тонкими ногами, фыркала и трясла продолговатой башкой.

Я невольно залюбовался благородным животным.

– Что здесь происходит?! – задрав подбородок и нахмурившись, воскликнул Франсуа.

Теперь я мог рассмотреть его вблизи. Они с Ивелин действительно были очень похожи. Только вот кузина Макса, а теперь и моя, всем своим видом напоминала весенний цветок. Яркий и чистый. А вот ее братец, скорее, походил на сорняк. На нем тоже были цветки, но ядовитые.

Не ошибусь, если предположу, что Франсуа был старше своей сестры на лет семь или восемь. Стройный, неплохо сложен. Одет по последнему писку моды. Сразу видно, что дядюшка не жалел денег на гардероб своих деток. Вон, одна только широкополая шляпа с шикарным многоцветным плюмажем наверняка огромных денег стоит.

Кстати, судя по обильному вкраплению зеленого в одеянии Франсуа, он поддерживал партию принца Луи, младшего сына короля. Говорят, что все эти модные нововведения проистекают именно от его высочества принца Луи. Младший королевский отпрыск покровительствует музыкантам, поэтам, художникам и скульпторам. О столичном театре, который финансирует младший сын Карла III, известно даже за пределами Эрувиля.

Откровенно говоря, заочно этот принц был мне более симпатичен, чем другие сыновья короля. Он явно понимал, что у него нет шансов наследовать престол, поэтому развлекался на полную катушку.

В основном подковерная борьба за власть шла между его старшими братьями. Вернее, между их партиями. Старшего сына короля, «красного» принца Филиппа, поддерживали дворяне востока во главе с его дядей по материнской линии, герцогом де Бофремоном, а среднего – «синего» принца Генриха – северяне, а также крупные банкиры, такие как братья Краоны.

Исходя из отрывочной информации, получаемой мной из разных источников, я прекрасно понимал, по какой причине Краоны и остальные банкиры приняли сторону среднего сына короля. Принц Генрих был решительно настроен повторить славное боевое прошлое своего отца. Он рвался в атаку. Жаждал покрыть себя славой на боле боя. А для войны, как известно, нужны деньги. Много денег, которыми как раз и могут обеспечить воинственного принца банкиры, чтобы впоследствии повязать его по рукам и ногам обязательствами.

На старшего же принца ставила аристократия востока. И прежде всего потому, что принц Филипп был полностью под контролем своего любимого дядюшки герцога де Бофремона, брата королевы и кузена короля Астландии.

Со стороны весь этот спектакль выглядел более или менее невинно, но, если копнуть поглубже, очень скоро все могло выйти из-под контроля. Еще будучи только на подступах к столице, я имел «удовольствие» наблюдать несколько ссор представителей разных «партий». Одна ссора, кстати, даже закончилась дуэлью со смертельным исходом.

Правда, для общественности было объявлено, что поединок состоялся, якобы, из-за того, что была задета честь какой-то дамы. Но все прекрасно понимали, что это было всего лишь прикрытием. Все-таки из-за политики, да еще и в открытую резать друг друга сторонники принцев пока не решались. Хотя все к тому постепенно и шло. Наверняка король знает, что делает. Или нет… Мне, если честно, плевать.

Кстати, цвета принца Луи на одежде Франсуа меня не удивили. Видимо, дядя Генрих, поддержав «зеленых», которые условно считались безобидными, решил не высовываться, хотя графство Грамон относилось к восточным провинциям.

Не удивлюсь, если узнаю, что дядя наверняка был не против «половить рыбку» в «океане» высокой политики, но, увы, папаня Макса своим неудачным участием в мятеже серьезно подмочил репутацию семьи. На данный момент «зеленый» – это именно тот цвет, который подходит де Грамонам.

Пока испуганный лакей мямлил и заикался, Бертран довольно шустро оказался на земле и застыл в почтительном поклоне. Мне, согласно правилам этикета этого мира, можно было оставаться в седле, но так как виконт был выше меня по положению, плюс старшим родственником, я должен был поприветствовать его первым, а затем и представиться. Что я тут же и сделал, слегка поклонившись.

– Шевалье Ренар? – на лице Франсуа ясно читалась напряженная работа мысли. – Что-то очень знакомое…

Наконец, тонкие брови виконта взметнулись вверх, а его губы скривились в снисходительной улыбке. Он окатил меня с ног до головы брезгливым взглядом. На мгновение его внимание привлекло «Серебряное крыло» у меня на груди.

Это на первый взгляд скромное серебряное украшение было не чем иным, как орденом, которым меня лично наградил маркиз де Крепон, бургомистр Тулона. Все это происходило на приеме в его дворце на глазах у нескольких десятков дворян, а также коменданта Западной крепости.

Позднее Жан Тассен объяснил мне, что «Серебряное крыло Стрикса» – один из самых почетных и самых ценных орденов в Вестонии, которым имеют право награждать только так называемые «бургомистры фронтира» и только бойцов теневого патруля. Выше только «Золотое крыло Стрикса», но им награждает только король.

Орден мне вручили с формулировкой «за спасение боевых товарищей». Подозреваю, не будь спасенные представителями дворянского сословия, вряд ли мой «подвиг» был бы замечен общественностью.

Кроме того, я очень хорошо запомнил самодовольную физиономию бургомистра во время награждения. Есть у меня одно предположение на его счет. Думается мне, что во всем этом спектакле есть двойное дно. Например, как вариант, бургомистр этой наградой перенаправляет внимание хозяев бывшего капитана крепости баронета де Рогана, обозленных срывом поставок контрабандных товаров, на меня. Мол, все хорошо работало, пока ваш протеже не зажрался и не нарвался на молодого шевалье, да еще и подставился перед дворянским собранием Тулона. А шевалье не простой. Из древнего и знатного рода, да еще и плюс ко всему герой. Тулонцы его обожают. В общем, если у вас есть желание выместить зло на ком-то – вот вам шевалье Ренар, кавалер ордена «Серебряного крыла», настоящий герой.

Я сперва спрятал этот орден и решил лишний раз им не светить, но, как оказалось, так поступать было нельзя. Нарушение этикета. Если я нахожусь вне своего дома, награда, тем более такая, должна висеть на груди. Снимать и тем более прятать ордена и медали здесь считается дурным тоном. Таким поступком можно нанести смертельное оскорбление тому, кто наградил тебя. Мне повезло, Бертран вовремя заметил и быстро все доходчиво объяснил.

Кстати, по пути в столицу я очень быстро осознал, что ордена, особенно такие, как «Серебряное крыло», имеют свою уникальную почти магическую силу. Особенно в городах, находящихся недалеко от фронтира. Трактирщики, завидев мою награду, старались всегда подать на мой стол свежее пиво и еду, служивые и дворяне уважительно раскланивались, даже бюрократы, самые непоколебимые представители человеческого рода, менялись в лице.

Правда, по мере отдаления от фронтира, специфическая «магия» ордена постепенно начала терять силу, но на нашем пути всегда находились те, кто был, так сказать, «в теме».

А вот, судя по насмешливой и пренебрежительной ухмылке виконта, о боевых орденах теневого патруля он не имел ни малейшего представления. Он смотрел на небольшое серебряное крылышко, как на дешевую безделушку.

– Я сын вашего дяди, Фердинанда де Грамона, – решил напомнить я. – Мы с вами – кузены.

Выражение лица Франсуа после моих слов с насмешливого изменилось на возмущенное и злое. Двоюродный брат Макса, казалось, сейчас задохнется от негодования.

– Больше никогда не упоминай при мне имя этого мятежника! – прошипел он сквозь зубы. Его глаза пылали яростью и презрением. – Никакой ты мне не кузен! Ты – сын подлого предателя и дочери торгаша! А я – виконт де Грамон! Наследник славного и древнего рода! Тебе здесь не место! Ты – позор семьи. Ты должен был оставаться в той дыре, в которую тебя засунули. Кто позволил тебе появиться в Эрувиле, бастард?

Последнюю фразу Франсуа словно выплюнул.

М-да… Я, конечно, не особо рассчитывал на ласковый прием от родственничков, но чтобы вот так, прямо с порога облить грязью.

Бертран, кстати, тоже в шоке. Вон как его всего потряхивает. Предполагаю, что это не от страха. А вот лицо лакея посерело. Думаю, он сейчас очень сильно пожалел о том, что узнал нас с Бертраном и решил заговорить.

Слова кузена меня абсолютно не тронули, но промолчать, значит, показать слабость.

Не знаю, какой реакции на свои слова ожидал от меня Франсуа, но моя насмешливая улыбка его явно обескуражила.

– Виконт, – произнес я, продолжая улыбаться. – Как только я встречусь с вашим отцом, который пригласил меня приехать в столицу, я обязательно сообщу ему, что его деньги на ваше воспитание потрачены впустую. Как бы ни прискорбно это признавать – вы абсолютно не обучены манерам. Либо ваши учителя были пройдохами, либо, как говорится, в семье не без урода.

По мере того, как я говорил, лицо виконта постепенно багровело. Он был сейчас похож на рыбу, выброшенную на берег. Его рот безмолвно открывался и закрывался, а глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Еще немного и этого кретина хватит удар.

А я тем временем продолжал:

– Что же касается моего отца, графа Фердинанда де Грамона, вашего дяди… Он участвовал в нескольких битвах, сражаясь бок о бок с нашим королем. После сражения у Красной реки его величество лично наградил моего отца «Золотым клыком», орденом, которым могут похвастать лишь несколько десятков людей в Вестонии. Да, впоследствии мой отец допустил фатальную ошибку, но Его величество, пусть боги продлят его царствование на многие годы, позволил ему смыть своей кровью позор со своей семьи, не лишая его при этом дворянства и регалий. Ему и моим братьям отрубили головы на эшафоте, а не повесили, словно воров и убийц, как других заговорщиков.

Так, пора закругляться. Я так договорюсь, что папаня Макса еще героем станет. Вон как Бертран и Шарль восхищенно на меня таращатся. А вот кузен слегка присмирел… Похоже, я своим напором смог сбить его с толку.

Тогда продолжим:

– Вы сказали, что мне здесь не место? – хмыкнул я. – Разве у вас есть такое право решать это, виконт? Я чист перед законом и перед королем. Королевские дознаватели это подтвердили. Или вы считаете себя умнее тех, кто служит в тайной канцелярии? Быть может, вы против воли короля?

Франсуа снова начал безмолвно глотать воздух, правда, теперь его лицо начало бледнеть. Похоже, кузен Макса впервые в своей жизни столкнулся с тем, кто перечит ему.

– Да, я по совету вашего батюшки отбыл на запад, чтобы переждать бурю, – продолжил я. – И что же я вижу по возвращении? Мой замок, подаренный мне отцом, почему-то занят вами. Мало того, что вы незаконно здесь проживаете, так вы еще водите сюда гостей. Без моего на то ведома и разрешения. Жестоко избиваете моих лакеев… Как это понимать, виконт?

– Ты-ы-ы!.. – проревел Франсуа, оскалившись и бешено вращая глазами. – Ты!

Он схватился за рукоять своего меча, явно скорее декоративного, чем боевого. Вон сколько золота и драгоценных камней на эфесе и ножнах.

– О боги! – картинно воскликнул я, с легким хлопком прикрыв глаза ладонью и покачав головой.

И снова кузен Макса замер на мгновение, удивленно таращась на меня.

– Ваши манеры еще хуже, чем я предполагал! – воскликнул я. – Виконт, немедленно оставьте в покое свой меч. Это для вас я «не кузен», но для всего остального общества, мы с вами – ближайшая родня. Дуэль между нами – это позор для рода. Опомнитесь, виконт! Только представьте, что скажут люди. Сплетни при дворе разносятся очень быстро и уже завтра его величество будет знать обо всем. Ваш батюшка будет в гневе.

Я, правда, не сказал, что он будет в гневе именно на меня за убийство его отпрыска. Да и мне лично такая слава не нужна. Я в этом мире хочу обустроиться с комфортом, а не стать изгоем. Достаточно с этого кретина провокаций.

Не знаю, что больше испугало Франсуа: упоминание короля или графа де Грамона. Он как-то даже излишне торопливо отдернул руку от эфеса своего меча. На мгновение на его лице проявилась маска нашкодившего мальчишки, но тут же исчезла. Видать, дядюшка еще тот тиран.

– Тебе это с рук не сойдет, ублюдок, – прошипел Франсуа, яростно дернув поводья.

Резко сдавив шпорами вздымающиеся бока бедного животного, виконт бросил свою лошадь с места в галоп и помчался по усыпанной мелким гравием дорожке в сторону замка.

– Начинайте собирать вещи, виконт! – весело крикнул я ему вдогонку. – И поторопитесь! Я хочу въехать в свой замок до наступления холодов!

Сказав это, я в упор посмотрел на Шарля. Седовласый лакей, явно находившийся под неизгладимым впечатлением после увиденного и услышанного, под моим взглядом сжался и опустил голову.