Текст книги "Дачи и дачники"

Алексей Овчинников
Дачи и дачники

От автора. Дачей в нашей стране называют загородный дом, принадлежащий человеку, основное жилище которого находится в городе. Дачи не надо путать с загородными домами и имениями, в которых жили богатые люди прошлого, а также с виллами, в которых постоянно живут богатые люди нашего времени. Дачи бывают разные – крохотные, куда еле влезает раскладушка и небольшой столик с табуреткой, просто маленькие и большие, и даже огромные, многоэтажные с лифтами и глубокими подвалами, в которых устроены биллиардные, сауны, бассейны и гаражи на несколько машин. Впрочем, все эти приятные и полезные помещения могут размещаться как в самом дачном доме, так и в отдельных строениях рядом с ним.

Дачи бывают деревянные и каменные, летние и зимние, с уборными и умывальниками на улице и с роскошными ванными и туалетами в доме и даже при каждой спальне; с дровяными печками и каминами или вообще без них, а также с центральным отоплением – газовым, угольным, на солярке, на электричестве и даже на солнечных батареях. В некоторых дачах имеются одно или два маленьких окошечка, защищенных решетками, сетками или ставнями, а в других – огромные зеркальные окна, с современными многослойными стеклами и рамами из пластика и дерева. Нередко в дачи превращают и старые деревенские избы, в которых когда-то жили крестьяне, занимавшиеся сельским хозяйством. Но последних становится все меньше и меньше, особенно в центральных областях нашей страны, и их дома покупают под дачи люди из города. Отличительной особенностью таких дач, выделяющей их из ряда стоящих вдоль деревенской улицы избушек, как правило, является пристроенная к дому открытая или застекленная веранда, на которой в летнее время дачники обедают или пьют чай.

На некоторые дачи приезжают одинокие люди, в других собираются семьями, иногда держат многочисленную прислугу и охрану. Одни хозяева добираются до своих дач на электричках и автобусах, а затем топают пешком 3–4 километра и больше, нередко привозят с собой своих любимцев – собак, кошек и птичек. Другие прибывают на разнокалиберных автомобилях, на скоростных катерах (если дача стоит на берегу реки или водохранилища) и даже на вертолетах. А там их встречают охранники, садовники, кухарки, повара и прочая прислуга, а также собаки – боевые и сторожевые. Дача может находиться в поле, в лесу, на комарином болоте, на берегу реки или озера, а иногда и у моря или океана. Часто дачи объединяются в дачные поселки с крохотными участочками в шесть соток. По старой советской привычке, а отчасти из экономии газовых и электрических коммуникаций даже большие каменные дачи строят порой так близко одна от другой, что соседи могут заглядывать в окна друг к другу. Реже огромные дачи находятся в центре обширной территории, занимающей много соток, а иногда и целые гектары полей и лесов. Маленькие участки, как правило, отделены один от другого хлипкими заборами из гниловатых досок или ржавых сеток. Большие, особенно гигантские, дачи могут быть защищены металлическими, кирпичными или бетонными оградами, иногда с колючей проволокой, по которой пропущен электрический ток (хотя это и запрещено).

Разнообразие дач в нашей стране огромно: изредка сохранившиеся старинные постройки конца позапрошлого века, просто старые (начала двадцатого века и советского времени) и современные, когда все ограничения на размеры дачных домов, окружающих их участков и способов их охраны ушли в прошлое. Объединяет все дачи одно – желание их владельцев хотя бы на короткое время выбраться из душного, забитого людьми, гастарбайтерами, бандитами и автомобилями города и провести свое свободное время поближе к природе или к тому, что от нее осталось. Разница зависит от благосостояния владельцев дач и их возможностей.

За свою долгую жизнь, значительная часть которой прошла на старой даче, принадлежавшей сначала моему деду, а потом и мне, я видел самые разные дачные дома, построенные собственными руками их владельцев или специальными строительными фирмами, и был знаком с множеством дачников, среди которых встречались неутомимые труженики, усердные огородники и садоводы, страстные рыболовы и грибники, активные спортсмены – лыжники, теннисисты, любители дачного волейбола, водных лыж, пеших и велосипедных прогулок. Встречал я работающих на отдыхе композиторов, музыкантов, художников, писателей и просто любознательных людей, проводящих свое дачное время в креслах и на диванах, в гамаках и на раскладушках в саду за книгами и компьютерами. Попадались мне и просто лентяи, и любители потрепать языком, большей частью толстобрюхие пожиратели несметного количества шашлыков, пива и спиртных напитков, а также упертые солнцепоклонники, не покидающие своих лежаков и подстилок на полянках и на берегах водоемов, старающиеся ухватить побольше скупого среднерусского солнышка. Жизнь знакомых мне дачников, среди которых были и скромные, но очень достойные люди, и знаменитые на всю страну ученые, артисты, музыканты, поэты и писатели, и талантливые бизнесмены и руководители, а также не очень хорошие или совсем плохие личности (с такими я старался не вступать в дружеские отношения) была столь же различна, как и судьба их дач.

В этой книге я попытался рассказать о некоторых из известных мне жизненных коллизий, порой радостных, порой трагичных, случившихся за последнее столетие среди окружающих меня дачников и их дач. Надеюсь, что кого-нибудь мои рассказы заинтересуют, не исключаю, что другим они покажутся скучноватыми и даже неприятными. Но все они основаны на реальных событиях, хотя эти события не всегда соответствуют конкретным прототипам моих героев. Хочу предупредить, что все имена и фамилии действующих лиц этих историй и места их действия мною сознательно изменены. Поэтому я прошу уважаемых читателей не проводить аналогий со знакомыми им лицами.

Пролог

В восьмидесятых годах XIX столетия в небольшом поселке Дютьково в пятидесяти верстах к юго-западу от Москвы и в нескольких верстах от исторического уездного города Звенигорода, вблизи древнего Саввино-Сторожевского монастыря, построенного учеником Сергия Радонежского монахом Саввой с помощью звенигородского князя Юрия Дмитриевича, жил богатый купец, торговавший строительным лесом. В молодости он был курчавый и черноволосый, с окладистой черной бородой (в нем была примесь цыганской крови). Звали его Тихоном Канунниковым. В самом конце XVIII века он выкупил у последней владелицы усадьбы «Поречье» Н.И.Несвицкой около 30 десятин лесного склона, заросшего старыми елями и соснами и более молодыми березами и осинами, на высоком берегу мелкой еще в этом месте главной московской реки. Предвидя нарастающий дачный бум, достигший апогея в начале следующего века, купец нанял бригаду плотников и построил на этой земле пять больших бревенчатых двухэтажных дачных домов и четыре одноэтажные дачи поменьше. Сам он жил в приземистом обширном поместье, окруженным густым смешанным лесом, который полностью закрывал его от посторонних взглядов.

Жена его Пелагея Васильевна была женщиной среднего возраста, лет на семь моложе своего супруга, с которым она прожила более двадцати лет, но не смогла родить ему ни одного ребенка. Купец, мечтавший о сыне-наследнике, в молодости слыл страшным ловеласом, не пропускавшим ни одной более или менее привлекательной женской мордашки, начиная от своих работниц и кончая соседками из поселка. При этом он становился по отношению к своей законной супруге все более и более грубым и, в конце концов, женщина, потерявшая надежду удовлетворить желание мужа и уставшая от его многочисленных измен, повесилась в их общей спальне. Как рассказывают старые люди в поселке, перед смертью она оставила письмо, в котором прокляла своего жестокого супруга и все его имущество. Она прокляла и всех людей, которые купили или взяли в наем построенные Канунниковым дачи и дачные участки. Прокляла она и все дома, который Канунников мог бы построить в будущем.

Купец горевал недолго и, похоронив свою бывшую супругу, вскоре женился на красивой двадцатилетней девице из соседнего уездного города. Не желая жить в доме, где повесилась его первая жена, он в течение года построил из отменных сосновых бревен новый двухэтажный дом на том же склоне, недалеко от своего старого жилища, а последнее выставил на продажу. Поселившись с молодой женой в новом доме, купец надеялся, что уж теперь его красавица супруга обязательно принесет ему желанного наследника. Однако и здесь он потерпел фиаско. К старости купец поседел и стал очень ревнивым. Через несколько лет после свадьбы, не дождавшись ребенка и заподозрив свою молодую жену в измене, он задушил её в бетонном подвале недавно выстроенного дома, решив там же и закопать её тело. Всю одежду и все личные вещи молодой женщины он сжег в печке. Родителям своей второй жены он сказал, что она сбежала от него с проезжим офицером. Но свояченица купца, старшая сестра его жены, не поверила этой версии и обратилась в полицию уездного города. Для расследования этого преступления пригласили опытного столичного сыщика, который при обыске дома обнаружил свежее пятно бетона в темном углу подвала. Бетон разбили и труп женщины нашли. Позже его похоронили на местном кладбище. Канунников во всем признался и был осужден на вечную каторгу в одном из сибирских рудников. Там он и погиб через несколько лет. Дом отошел по наследству сестре убиенной женщины, но она не захотела жить там, где страшной смертью погибла ее любимая сестра, и тоже выставила про́клятый дом и землю вокруг него на продажу.

К этому времени от Брестской (затем Белорусской) линии железной дороги, по которой поезда достигали западной границы Империи, проложили железнодорожную ветку немного не доходившую до уездного города и поезда стали останавливаться на станции у села Введенское, находившегося в тридцати минутах ходьбы от всех домов, построенных Канунниковым. По железной дороге 2–3 раза в день ходили пассажирские поезда из 5–6 вагонов. Паровик шёл, не торопясь, долго стоял на станциях, ожидая встречного состава – ветка вначале была одноколейной. По рассказам старожилов, весь путь от Москвы занимал около 3 часов. Пассажиров было немного и отношения между ними и железнодорожниками складывались поистине патриархальные. В середине пятидесятых годов железную дорогу электрофицировали и современные электрички находятся в пути немногим более часа, отправляясь с Белорусского вокзала 10–12 раз в день.

Часть I. Композитор Павленко и его семья

Глава 1. Дача композитора

Старый купеческий дом, построенный в конце XIX века, с большим лесистым участком площадью немногим менее двух десятин купил у Канунникова еще до его ареста и суда местный священник Бухарев, у которого была незамужняя дочь. О его жизни в про́клятом доме имеется очень мало сведений. После революции, когда началось гонение на церковь, священник в 1922 году был арестован большевиками и сослан на Соловки, куда в те годы отправляли большую часть священнослужителей. Он оказался первой жертвой проклятия, наложенного покойной супругой Канунникова на принадлежавшую ему недвижимость и на тех, кто в ней проживает. Перед своим исчезновением, как говорит легенда, он собрал все свои драгоценности, положил их в большую вазу с ручками в виде двух нимф и закопал где-то на своем участке. Все последующие хозяева дачи предпринимали неоднократные попытки найти этот клад, но безрезультатно. Дом перешел по наследству к дочери Бухарева, но довольно скоро был экспроприирован советской властью и несколько лет в нем была детская колония.

В 1936 году этот дом, вернее то, что от него осталось, приобрел уже известный в то время композитор Павленко, профессор консерватории, автор нескольких симфоний, опер и балетов, а также музыки к кинофильмам. За сюиту из одного из своих балетов композитор получил Сталинскую премию, а в начале тридцатых годов он был удостоен звания Заслуженного деятеля искусств. Написав музыку к чрезвычайно популярному в те годы кинофильму, он получил приличный гонорар и на эти деньги купил и отремонтировал старый дом.

Дача, купленная композитором, требовала не только капитального ремонта, но и существенной перестройки. Пришлось заменить крышу, расширить окна, обновить террасу. Во время замены пола последней купленные доски оказались длиннее старых и их решили не укорачивать, а продлить пол террасы, сделав на ее выходе в сад нечто вроде открытого балкона, с которого в обе стороны спускались широкие лестницы с перилами из точеных балясин. А на крыше веранды устроили небольшую огороженную площадку, напоминающую капитанский мостик, с которой через несколько прореженный сад была видна долина реки и возвышенности на ее противоположном берегу. Из этого балкончика дверь вела в небольшую мансарду, в которую поднимались по узкой лестнице из одной из комнат. В доме были перепланированы и расширены некоторые помещения, в которых заменили полы и покрыли морилкой стены и потолки. Сделали кафельные печи, придавшие комнатам нарядный и уютный вид. В кабинете композитора, где он писал музыку, поставили отличный немецкий рояль фирмы «Бехштейн». Дом покрасили в желтоватый цвет с золотистым оттенком, придавший ему вид старинной усадьбы. Жена композитора принимала непосредственное участие в разработке проекта и перестройке дома. Для приема часто приезжающих гостей она велела построить в углу сада небольшой деревянный гостевой домик с комнатой под высокой крышей, в котором ночевали и жили приятели, знакомые и ученики знаменитого композитора.

Единственно, что омрачало жизнь семьи – это периодическое появление в слабоосвещенном подвале дома фигуры неизвестной женщины, закутанной в белое покрывало, под которым в свете свечи можно было разглядеть искаженное лицо синего цвета с открытым ртом и вывялившимся языком. Эту ужасную фигуру видели многие, но чаще всего она являлась кухарке, которая нередко спускались в подвал за хранившимися там продуктами. Однажды ее увидела и жена композитора. Поднявшись в ужасе по узенькой лестнице, она с трудом добралась до постели. Мужу пришлось отпаивать ее сердечными каплями. А кухарка трижды в разные часы, увидев страшное привидение, больше спускаться в подвал отказалась и вскоре попросила расчета у хозяев про́клятого дома. Тогда композитор привез из Москвы одного из немногих оставшихся на свободе священников, и тот, осветив подвал множеством свечей, окропил пол, стены и все углы святой водой. Вскоре в подвал было проведено электричество. После этого привидение там не появлялось. Однако, композитору во время игры на рояле несколько раз по вечерам слышались какие-то хриплые завывания. Но, скорее всего, это был ветер, шумевший в печных трубах.

Глава 2. Семья композитора

Семейная жизнь композитора Павленко была довольно сложной. Первый его брак оказался неудачным, и он вновь стал холостяком. Вскоре после революции и гражданской войны композитор, живший в голодной и холодной Москве, но уже получавший небольшие гонорары за свои произведения, чтобы прокормить семью своего женатого друга Георгия Магелланова, потерявшего работу, с согласия последнего переехал в его квартиру. Так началась их «жизнь втроем», вернее вчетвером, так как у Магеллановых подрастала дочка.

Здесь нужно сказать несколько слов об очень необычном человеке, Георгии Магелланове. До октябрьского переворота он был известным юристом и адвокатом, прославившимся на защите многих борцов против монархии, в том числе и с террористическим наклонностями, арестованных третьим отделением жандармерии. Его отец происходил из рода грузинских князей, носивших фамилию Магелладзе. Дед Георгия, Иосиф Магелладзе, как я уже писал в одной из своих книг, переехал в Россию еще в шестидесятых годах XIX века и входил в свиту грузинской царевны Елены Симеоновны. Он получил из рук Александра II русское дворянство и русское же окончание фамилии. Отец Георгия умер, когда ему было всего 8 месяцев, и он остался на руках у своей матери. Тем не менее, окончив классическую гимназию, он поступил на юридический факультет московского университета и его дипломная работа была удостоена золотой медали. Георгий Магелланов был широко образованным человеком и, помимо своей основной специальности, увлекался искусством, дружил со многими художниками и был завзятым театралом. Еще в 1902 году, став членом литературно-художественного кружка, в который входили известные артисты, писатели и художники, он поставил серию спектаклей «Истории русского театра», музыку к которым написал композитор Павленко, его приятель со студенческих времен. Тогда и началась дружба этих феноменально талантливых людей.

Еще в свои молодые годы за несколько лет до первой Мировой войны Георгий женился на удивительной женщине Татьяне Александровне Шапошниковой, бывшей на несколько лет старше него. Татьяна была племянницей жены графа Румянцева и в молодости служила фрейлиной вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Позже она вышла замуж за престарелого графа Протасова, стала графиней, а когда ее муж умер, вышла замуж за молодого и подающего большие надежды адвоката Георгия Магелланова и родила ему дочку Олечку. Перед первой Мировой войной Магелланов вместе с женой, дочерью и своим другом Павленко несколько раз ездил за границу и побывал во многих европейских городах, где он познакомился с западным искусством.

Революция и гражданская война принесли серьезные испытания семье Магелланова. Будучи востребованным при царском режиме, большевикам Георгий не понадобился и остался без работы. Некоторое время его семья жила на деньги, полученные от продажи драгоценностей Татьяны Александровны, но вскоре они закончились и с середины двадцатых годов Магелланов с семьей практически голодали. Приспособиться к новым, непривычным для него условиям жизни Георгий так и не смог. Он часами сидел молча у себя в кабинете и, по словам его внучки, «смотрел на закатное небо». К тому же он стал слишком много выпивать и алкоголь постепенно разрушал его. Какое-то время в самые тяжелые голодные годы Павленко и Магелланов с супругой и дочерью уехали в Сергиев Посад, где жили в очень непростых условиях, и как только закончилась гражданская война, вернулись в Москву к себе на Арбат. В это время началось уплотнение квартир и, чтобы в большую квартиру Магеллановых не подселили чужих людей, композитор Павленко переехал к ним, заняв сразу две комнаты. В одной он спал, а в другой поместился его рояль, на котором он сочинял музыку.

Дружеские отношения с Татьяной Александровной и проживание с ней в одной квартире переросли у композитора Павленко в сильную любовь и фактически он стал вторым мужем жены своего друга. Вскоре их тайно обвенчал в одной из местных церквей знакомый священник. Магелланов к этому отнесся совершенно спокойно. Весной 1933 года Георгия Магелланова арестовали. Татьяна Александровна написала письмо в прокуратуру, в котором рассказала про левые взгляды Магелланова, его роль в защите борцов против царского режима и его поведение во время вооруженного восстания рабочих Москвы, когда Георгий самовольно открыл ворота во двор своего дома, чтобы революционеры могли укрыться от наступающих царских войск. Подписала она это письмо: «жена Заслуженного деятеля искусств Татьяна Павленко». И, как ни удивительно, Магелланова освободили.

Когда началась Отечественная война, осенью 1941 года Павленко увез всю семью в Ташкент, где работал один из его любимых учеников. Магелланов уезжать из Москвы отказался и, оставшись в квартире в одиночестве, три последних военных года, когда вновь открылись высшие учебные заведения, читал лекции по юриспруденции и истории искусств на юридическом факультете Московского университета и в городском педагогическом институте. После войны летом он изредка приезжал на дачу Павленко, но надолго там не оставался, ссылаясь на необходимость кормить попугая, своего давнего приятеля. Поэтому проклятие бывшей владелицы дачи Канунникова непосредственно его не коснулось. Георгий Магелланов скончался от инфаркта миокарда в преклонном возрасте.

Как пишет в своих воспоминаниях внучка композитора, для Павленко «…сильная любовь к Татьяне Александровне оказалась… спасительной, он словно обрел в своей творческой и эмоциональной жизни твердую опору, путеводную нить. Бабушка благотворно действовала на его психику, умела найти подход в моменты душевных срывов, сочетала строгость справедливого судьи с восхищением поклонницы». И сам композитор, и его супруга полюбили свою новую дачу. Там Павленко писалось легко и шумный, безалаберный Магелланов не мешал ему работать, как это было в их московской квартире. Татьяна Александровна чувствовала себя на даче полной хозяйкой и с удовольствием прореживала слишком заросший участок, сажала цветы и ухаживала за ними. Часто, забыв свой графский титул, она надевала рабочую одежду и с метлой в руках подметала дорожки. Напротив их дома, через дорогу, жили ее старые знакомые – Сретенские и она часто бывала в их доме, где ее больше всего привлекала супруга владельца дачи, тоже «из бывших». Но больше всего радовалась приобретенной даче подрастающая дочь Татьяны Александровны – Ольга. Велосипедные путешествия по красивым местам, дикие леса с обилием грибов и ягод, купание в реке доставляли девушке массу удовольствий.