Текст книги "Основатель"

Глава 9
Путь смерти

Жизнь – слишком серьезная вещь, чтобы воспринимать ее чрезмерно серьезно.[11]11
  Оскар Уайльд. Вера, или Нигилисты.


[Закрыть]

5 марта

Он всегда был самым лучшим. В учебе, в спорте, в дружбе… вообще в жизни. Всегда с легкостью сдавал экзамены, не унижаясь скучной зубрежкой. Играючи выполнял сложные упражнения на турниках, никто из приятелей не мог обогнать его на плавательной дорожке и не играл лучше в баскетбол. Ни одна девчонка, с которой он хотел познакомиться, не могла отказать ему.

Валентин принимал свои успехи с равнодушной снисходительностью, потому что «не могло быть по-другому». Ведь он сам был другим.

Старший сын господина Белова рассеянно выслушивал завистливые похвалы друзей и думал, что все это пустяки, мелкие бонусы по сравнению с тем, что ждет его впереди. Способности ревенанта! Они гарантировали полную свободу, власть, уважение, поклонение… не только людей…

Этого ему хотелось действительно сильно. Сильнее всего.

Он почти не обращал внимания на свою странную нелепую младшую сестру. Она не путалась под ногами, занятая своими делами, и это вполне устраивало Валентина. И вдруг оказалось, что магическим даром обладает не он, а маленькая глупая девчонка.

Когда отец впервые сказал об этом, сначала он не поверил, потом пришел в ярость. Кажется, даже раскричался от возмущения и обиды. Никто не знал, как он переживал из-за этой несправедливости. Как ненавидел Витторию, которая ничем не заслужила такого бесценного подарка.

Именно тогда Валентин поклялся себе – он все равно станет выше обычного человека. Он будет кадаверцианом. Могущественный, достойный клан, попасть в который практически нереально. Но он все равно добьется своего.

И вот теперь юноша стоял на пороге, прислоняясь спиной к теплому металлу двери. Смотрел в зеленую мглу, клубящуюся впереди, и чувствовал противную слабость в коленях.

Путь Смерти… Валентину и в страшном сне не могло присниться, что Кристоф отправит его сюда. Имя Корвинуса, пусть и не ревенанта, всегда казалось ему достаточным пропуском в любой клан. Теперь стало понятно, что мастер Смерти думает иначе.

Из зеленой мглы долетали приглушенные звуки – то ли шелест ветра, то ли шорох чьих-то одежд. В воздухе висел запах прелой осенней листвы.

– Почти все некроманты проходили это испытание, – сказал Валентин сам себе. – Почему не смогу я?

Но решительность, с которой он постучал в дверь особняка кадаверциан, не возвращалась. Собственный голос показался несостоявшемуся ревенанту жалким, испуганным. Ему вдруг страстно захотелось, чтобы здесь оказалась Дона. Ее присутствие оказывало удивительно ободряющее действие, впрочем, как и мысли о ней…

Валентин понимал, что стоять на одном месте и жалеть себя не имеет смысла. Он сделал колоссальное душевное усилие и шагнул вперед.

Корвинусу показалось, что пол уходит из-под ног, а пространство вокруг закручивается тугой спиралью. Стало трудно дышать, но спустя мгновение мир снова обрел стабильность.

Валентин ожидал увидеть что угодно – подземелье, где в каждом углу скрывается неведомое чудовище, или невообразимые по красоте залы огромного дворца, где сидит невероятно древнее существо, на вопросы которого ему придется отвечать, или ночное кладбище, в крайнем случае. Но только не это.

Он стоял на нижней площадке лестницы. Обычной, грязной и заплеванной, с погнутыми перилами. Такие есть в любом многоэтажном доме. Стены, на высоту человеческого роста выкрашенные дешевой, местами облупившейся зеленой краской.

Кое-где виднелись надписи, сделанные черным маркером, – бессмысленные каракули, номера телефонов и глупые рисуночки. Побелка на потолке пожелтела от времени и сигаретного дыма.

Воняло гнилью. Тусклые лампочки в разбитых плафонах с трудом освещали серые бетонные ступени. Ничего необычного или пугающего…

И Валентин не знал, что вызывает у него такой ужас. Он стоял, чувствуя, как холод скатывается с его затылка на спину и поднимается обратно.

Впереди, наверху, виднелась площадка с окном и трубой мусоропровода, выступающей из стены. Нужно было идти, подниматься. Но куда? На крышу?

Это было совсем не то, что обещала Дона. Ни пещер с высокими сводами, ни коридоров с узором из черных полос на стенах, ни тумана… Хотя, может, каждый видел в этом месте свое.

«Тогда почему я оказался в убогой блочной многоэтажке?!» Валентин резко выдохнул, пережидая короткий приступ паники, сжал кулаки и шагнул на первую ступеньку. Та не провалилась под его ногой, как можно было ожидать, не превратилась в дым… Потом ступил на вторую.

– Ничего страшного, – прошептал он сам себе, – всего лишь старый, грязный дом. Могло быть хуже.

Корвинус едва сдержался, чтобы не обернуться посмотреть, что происходит у него за спиной, но вспомнил предостережение Доны и заставил себя идти дальше.

В полнейшей тишине звучали только его шаги и частое дыхание. Ни хлопков дверей, ни звука работающего лифта. Хотя какие могут быть лифты в нереальном пространстве.

Сын ревенанта нервно усмехнулся и коснулся стены. Она была холодной, гладкой… настоящей. Так же как и ступени под ногами.

Поднявшись на первую площадку, Валентин хотел глянуть в окно, но его стекло оказалось покрыто толстым слоем инея. И тут же теплый воздух подъезда наполнился холодом. Дыхание вылетело изо рта белым облачком пара. Корвинус содрогнулся от внезапного прикосновения мороза и невольно ускорил шаги.

Еще один лестничный пролет. В углах таились густые тени, на стенах виднелись тонкие узоры изморози. А впереди на лестнице лежала груда тряпья.

Отступившие было опасения вернулись снова. Валентин нервно сглотнул, не зная, что делать. Идти дальше? Подождать? Несмотря на холод, он почувствовал, как его спина покрывается потом и выступает испарина на лбу.

«Все это иллюзия, – прозвучали в памяти слова Доны. – Она не сможет убить тебя…»

– Иллюзия, – шепотом повторил он и снова двинулся наверх.

Шаг. Еще шаг.

Куча грязной ветоши оказалась совсем близко, Валентин ощутил вонь, исходящую от нее. И застыл, не донеся ногу до следующей ступеньки. Ворох тряпок зашевелился, послышался хриплый надсадный кашель. Юноша с ужасом понял, что на лестнице лежит человек. Грязный, оборванный, с длинными спутанными волосами и красным опухшим лицом. Он взглянул на Корвинуса мутным взглядом, пытаясь приподняться, протянул серую от грязи руку, пытаясь схватиться за перила, но снова завалился на бок.

– Проходи! – просипел он с трудом. – Давай, иди, куда шел.

Но Валентин стоял, не в силах пошевелиться. В отвратительном грязном бродяге он узнал своего отца.

Это было невозможно, ненормально, немыслимо…

– Ты умер, – прошептал он, не узнавая своего голоса, – ты же умер.

Могущественный ревенант из рода Корвинусов, мудрый Судья, тот, кому повиновались все кровные братья Столицы, не мог оказаться в убогом, провонявшем плесенью и гниющим мусором доме в образе опустившегося пьяницы.

– Это неправильно! – воскликнул Валентин, чувствуя, как отчаяние сжимает горло. – Невозможно!

Старший Корвинус хрипло рассмеялся. И снова зашелся мучительным кашлем.

«А может, так и должно быть, – мелькнула в голове его сына внезапная леденящая мысль. – Может быть, все те, кто живет ночным миром вампиров… все, кто хоть как-то связан с ними, умирая, оказываются здесь? На задворках смерти… превращаются в жалких, ничтожных пленников ее пещер?»

На миг он забыл, зачем пришел сюда и кто его ждет снаружи. Все советы Доны вылетели из головы.

– Отец! Я помогу! Идем со мной. – Валентин бросился к нему и, не обращая внимания на вонь, исходящую от засаленной одежды, попытался заставить подняться. – Тебе нельзя тут оставаться. Я выведу тебя!

Судья схватился за плечо сына нетвердой рукой, встал и привалился к стене. Насмешливо взглянул на него из-под красных, опухших век.

– Думаешь обмануть смерть?

Решимость на миг оставила Валентина, но он приказал себе прекратить паниковать.

– Я просто хочу увести тебя отсюда. Идем! Пожалуйста.

Он почти силой заставил отца опереться о свое плечо и повел наверх. Лестница вдруг стала бесконечной, а ступени слишком высокими. Тяжесть руки Корвинуса-старшего клонила к земле.

– Почему ты оказался тут? – тяжело дыша, спросил Валентин, преодолевая еще один пролет. – Это несправедливо!

– Рано или поздно все оказываются здесь, – глухо ответил ревенант, с трудом переставляя ноги и все больше наваливаясь на сына. – Правда, в разном… статусе.

– Кто угодно пусть, но только не ты!

Еще одна площадка, окно, затянутое изморозью.

– Подожди. – Корвинус выпустил руку Валентина и тяжело осел на пол. – Дай передохнуть.

Тот кивнул, распрямил ноющую спину, рукавом вытер пот, выступивший на лбу, и прислонился к перилам.

– Значит, решил стать кадаверцианом? – спросил Судья, с любопытством рассматривая сына так, словно видел его впервые.

– Да.

Дико было обсуждать с мертвым свои планы на будущее. Даже просто говорить с ним… Похоже на сон. Бред, который обычно видится за несколько секунд до пробуждения. И ощущение как во сне – еще миг, и проснешься.

Но в то же время Валентин понимал, что эти неопределенные чувства вызывает чужая реальность, и был очень благодарен ей за возможность видеть отца. Неважно, в каком он образе.

– И давно у тебя возникло это желание? – осведомился Судья тем самым официальным тоном, каким обычно беседовал с подчиненными.

Его сын с трудом подавил приступ новой радости от очередного подтверждения реальности этой немыслимой в нормальной жизни беседы.

– Сразу после того, как я узнал, что никогда не буду ревенантом.

– Тщеславие… – пробормотал Корвинус со слабой улыбкой, закрыл глаза и прислонился затылком к стене.

– Нет! – резко возразил его сын, но тут же прибавил с неожиданной для себя самого искренностью: – Не совсем. Я, конечно, с детства думал, что стану Судьей… и знаешь, странно готовиться всю сознательную жизнь управлять людьми… или не людьми, а потом оказаться не у дел.

– Понимаю, – ответил отец, пристально глядя на него.

А Валентин вдруг подумал, что никогда не разговаривал с ним так откровенно… при жизни. Они вообще не беседовали особо долго – господин Белов был слишком занят.

– Ладно, – сказал юноша, вновь вспоминая, где и зачем находится. – Нужно идти дальше.

– И как далеко ты собираешься продвинуться? – поинтересовался Корвинус, поднимаясь.

– Кристоф сказал, мне нужно добраться до середины пещер. Там есть могила, на ней цветут асфодели.

– А почему не до конца? – Судья снова опустил руку на плечо сына, но на этот раз идти ему было явно легче. – При твоих амбициях разумнее пройти весь Путь и получить сразу максимум силы.

Впервые за все время, проведенное в измерении Смерти, Валентин улыбнулся:

– Мне бы до центра добраться. Но сначала я хочу найти место, где сможешь остаться ты.

– Видимо, королевский дворец, – усмехнулся ревенант, с трудом переводя дыхание. – Достойное обиталище для отца будущего кадаверциана из рода Корвинусов?

Валентин промолчал, размеренно шагая вверх и пытаясь сообразить, отличался ли Судья язвительностью при жизни, или это пришло к нему после смерти. А может, он просто испытывает неловкость от того, что сын лицезрит его в таком непрезентабельном виде.

– Ничего, – сказал он тихо, больше подбадривая себя самого. – Все будет хорошо.

В ответ на эти слова Корвинус-старший крепче сжал его плечо…

Лестница закончилась внезапно. В глаза ударил белый свет.

На миг Валентин почувствовал себя ослепшим, а когда с глаз наконец сползла мутная пелена, увидел впереди бесконечный зал с потолком, теряющимся из виду. Его пол был залит водой, стеклянные стены отражались в гладкой поверхности. Слышался тихий плеск и шелест. Словно мелкая волна колыхала заросли тростника и его стебли терлись друг о друга.

Этот звук завораживал, околдовывал, и, слушая его, было очень трудно сдвинуться с места.

– Ладно, нужно идти, – произнес Валентин, с усилием заставляя себя сделать первый шаг.

Воды было немного, всего лишь по щиколотку, но она оказалась ледяной. Молодой Корвинус содрогнулся, однако продолжил идти вперед. Ревенант невозмутимо шагал рядом, с интересом посматривая по сторонам, и больше не выглядел изможденным.

Пол становился все более скользким, неровным. Валентин оступился и едва не упал. Взглянув вниз, он увидел, что поверхность под мелкой водяной рябью бугрится острой наледью.

– Здесь нельзя падать, – заметил Судья почти равнодушно. – И я не могу тебе помогать, ты ведь знаешь об этом.

Его сын молча кивнул, лишь сейчас заметив сотни, тысячи белых костей, вмерзших в лед. Это были только сегменты позвоночника, маленькие, явно принадлежавшие каким-то крохотным животным вроде мышей, средние – похожие на человеческие, и огромные – словно выдернутые из тел динозавров.

– У Смерти своя эстетика, – сказал ревенант и наклонился, чтобы зачерпнуть воды ладонью.

– Не думаю, что это можно пить, – машинально произнес Валентин, еще не придя в себя от увиденного.

– Мертвая вода мертвому не повредит, – отозвался с тихим смешком отец.

И молодой Корвинус был вынужден с ним согласиться…

Каждый шаг сопровождался мерным плеском, заглушающим шелест невидимых тростников. В костяной мозаике на полу появились позвонки в десяток метров в диаметре. Их отростки торчали изо льда корявым частоколом, и, пробираясь между ними, Валентин тщетно пытался представить животных, из которых они были вынуты. Уровень воды поднимался то до колен, то снова спадал до щиколоток.

Юноша уже давно перестал чувствовать холод, ступни онемели, и держать равновесие на скользком льду становилось все труднее. Ревенант следовал за ним, неотступно держась за левым плечом и верный своему слову, не делал попыток помочь.

«Смерть меняет людей», – невольно подумал Валентин без досады и сожаления…

Остановившись на миг, он вдруг услышал тонкий печальный звук. Как будто ветер выдувает в отверстиях камней заунывную мелодию. Но как только молодой Корвинус снова пошел вперед, плеск воды заглушил грустную песню без слов.

Однако чем дальше он продвигался в глубь зала, тем громче становился свист.

– Там, впереди, – негромко сказал Судья, словно почувствовав беспокойство сына.

И, вглядевшись, Валентин действительно увидел… Из ледяного пола, прикрытого водой, поднимались заросли. Сначала тонкие, невысокие и редкие, они становились все выше, гуще и толще. Валентину показалось, что это сухой серый тростник, но, присмотревшись лучше, он с отвращением понял – слегка покачивающиеся стебли составлены из сотен позвонков. Это они шелестели и потрескивали. В них выдувал ветер тоскливые мелодии…

– Оранжерея Дворцов Смерти, – невозмутимо произнес ревенант, положив руку на плечо сына, как будто невзначай подталкивая его вперед.

И юноша, снова преодолевая страх, направился к зловещему лесу. Мелкие отростки, легко ломаясь, падали в воду, из которой росли, и хрустели под ногами. Те, что покрепче и повыше, нехотя изгибались, пропуская путников, и скрежетали побегами.

Молодому Корвинусу вообще бы хотелось не дотрагиваться до них, но чем дальше он шел, тем гуще становился лес и тем сложнее было пробираться между «стволами». В воздухе висел сладковатый, гнилостный запах. Свист, шелест, шорох и потрескивание сливались в один бесконечный наводящий тоску звук. Вершины костяных стеблей лениво покачивались над головой. Мельком взглянув наверх, Валентин заметил на некоторых из них «ветви» – тонкие изогнутые ребра.

– Дивное местечко, – буркнул он, проходя мимо особо мощного «растения». Грудная клетка на его вершине подошла бы по размеру Годзилле.

– Неужели не нравится? – осведомился с усмешкой Корвинус-старший. – Но по-моему, кадаверциана должно только радовать подобное скопление высококачественного материала.

Он провел ладонью по гладкой, словно отполированной кости. Его сын молча скривился и ускорил шаг, разбрызгивая воду. Ему хотелось скорее выбраться из жуткого леса.

Стало просторнее, свет, льющийся неизвестно откуда, окрасился зеленоватым оттенком. «Старые деревья» сменились тонкими длинными плетьми, покачивающимися на ветру. Проходя мимо одной из них, Валентин заметил, как она дрогнула и слегка наклонилась в его сторону. И тут же услышал свист, словно от удара хлыста, поток горячего воздуха обдал затылок, по плечу проскребло что-то острое. Юноша отпрыгнул в сторону, еще не понимая в чем дело. Мельком взглянул наверх и почувствовал, как внезапный жар прокатился по спине и тут же сменился прежним холодом.

«Стебли» были украшены не только мощными ребрами. Вершина каждого позвоночника заканчивалась черепом. Не человеческим, но и не звериным. Их глазницы горели зеленью, а длинные клыки плотоядно скалились. Одно из «растений» как раз лениво выпрямлялось, не успев схватить желанную добычу. А другое, растущее неподалеку, наклонялось, чтобы впиться в застывшего человека.

Валентин увидел приближающийся череп с открытой пастью, услышал тонкий свист и очнулся. Увернувшись от зубов, он бросился бежать. Не разбирая дороги, разбрызгивая воду, скользя по льду и едва не падая. Паника вымела из головы все мысли. Единственное желание – спастись – заслонило собой все остальные.

Хищные оскаленные головы на бесконечно длинных костлявых шеях бросались на него, словно голодные росянки на муху. Острые зубы полоснули по руке, по лбу текла кровь и по затылку, кажется, тоже.

Гибкая костяная плеть хлестнула Валентина по груди, он не удержался на ногах и рухнул на спину, подняв тучу брызг. Удар на мгновение лишил его возможности дышать, а в памяти вдруг вспыхнула фраза Доны: «…все это иллюзия. Она не сможет убить тебя». Однако оскаленная морда, приближающаяся к нему, была слишком реальна.

Юноша попытался встать, но лед вокруг неожиданно ожил, превращаясь в трясину, и стал засасывать человеческое тело.

Валентин вскрикнул, рванулся и услышал сквозь свист, плеск и шипение голодных тварей тихий, едва слышный голос вилиссы:

«Тебя убьют, только если ты сам захочешь умереть».

«Я не хочу!» – подумал он с внезапной яростью, дернулся еще раз, вскинул руки, заслоняясь от клыков. Но они так и не вцепились в него.

Валентин не знал, сколько времени прошло. Но когда он поднял голову, то увидел, что лежит в воде на краю жуткого леса, а вокруг него торчат изо льда безобидные ростки позвонков.

Над юношей наклонился отец.

– Вставай, – велел ревенант. – Здесь нельзя падать.

Уцепившись за его протянутую руку, сын с трудом поднялся и тут же почувствовал обжигающий стыд. Убегая из голодных зарослей, он совершенно не думал про отца.

– Извини, я… совсем забыл…

– Про меня? – Корвинус понимающе улыбнулся. – Умереть второй раз я не смогу.

– И все равно, я не должен был…

– Не время оправдываться.

Судья развернулся и направился вперед. Присел на корточки возле одного из побегов и взглянул на сына.

– Я бы на твоем месте взял это с собой. Вдруг пригодится.

– Зачем?! Посадить дома в горшок? Вместо комнатного растения? – Валентин вытащил из кармана мокрых брюк такой же мокрый носовой платок и попытался перетянуть рану на плече. – Еще можно скармливать ему нежеланных гостей… Или подарю Доне вместо комнатной собачки.

Ревенант выразительно приподнял брови, и сын понял, что, видимо, болтает слишком много и нервно. Он замолчал и подошел к ростку. Тонкий позвоночник обломился с громким хрустом, словно сухая ветка. Валентин сунул его в карман, снова посмотрел на отца и только сейчас заметил, что тот изменился. С лица исчезла нездоровая одутловатость, глаза больше не казались опухшими, волосы стали короче, одежда – чище.

Не обращая внимания на удивление сына, Судья поднялся и неторопливо пошел вперед. Тот поспешил следом.

Уровень воды постепенно спадал. Открылся каменный пол. Впереди замаячил выход из зала – неровная, грубо обтесанная арка и длинный темный коридор за ней.

Валентин шел, стараясь не обращать внимания на боль. Пусть черепа и были иллюзией, раны, оставленные их зубами, кровоточили и болели. Для вампиров в этом не было бы никакого неудобства – пара секунд регенерации, и можно легко идти дальше. Но для человека все оказалось не настолько просто.

– Отец, ты говорил, что изучал летописи кадаверциан? – спросил он, дождался ответного кивка и продолжил: – Обычно сюда отправляют только новообращенных или люди тоже были?

– Были и до тебя, – ответил Судья, по-прежнему не оборачиваясь.

– Кто?

Он молча поднял руку, показывая на стену над аркой. Там висело иссохшее мужское тело, прибитое к камням копьем. Молодой Корвинус присмотрелся и увидел все те же звенья-позвонки на его древке. На трупе еще сохранились обрывки одежды, похожей на ту, что обычно носил Кристоф. И волосы мертвеца тоже были длинными и черными.

Валентин невольно вздрогнул.

– Да нет, конечно, – пробормотал он. – Не может быть…

Но, подойдя ближе, с изумлением узнал знакомые черты в мертвом лице и замер на месте.

– Что? – спросил ревенант, оглянувшись через плечо.

– Как это возможно? Кристоф же прошел весь Путь. Он не умер здесь.

– Откуда ты знаешь? – с интересом спросил Судья, возвращаясь к сыну, застывшему у входа в коридор.

– Ну… я его видел, говорил с ним.

– Человек-Кристоф умер на этом самом месте, – подтвердил ревенант, глядя на мертвое тело. – Освободился от человеческой сути очень быстро, почти в самом начале Пути. Поэтому он смог так легко пройти его весь. Его не отягощал груз смертной сущности.

Валентин промолчал, пытаясь осмыслить услышанное, и его внезапно поразила новая догадка.

– Значит все кадаверциан… умирали здесь как люди?

– Да.

– И мне тоже придется?!

– Ты же хотел стать одним из них.

– Но я не думал… я даже не представлял… – Юноша крепко сжал в кармане костяной обломок и почувствовал, как его отростки впиваются в ладонь. – Я не хочу.

– Каждый кадаверциан должен принести свою жертву Смерти, которой собирается служить, – равнодушно отозвался Судья, отворачиваясь от сына, и пошел дальше в темный тоннель. – Если ты не готов, подумай о том, чтобы повернуть назад.

– Я не поверну! – с досадой сказал ему в спину Валентин. – Ты же знаешь. Я должен доказать… хотя бы самому себе, что годен хоть на что-то.

И он пошел следом за ревенантом.

Свет гас медленно… В мягкой темноте шелестели чьи-то невидимые крылья. С каждым шагом у юноши все сильнее возникало ощущение, что воздух вокруг сгущается – и скоро стало казаться, будто он протискивается сквозь плотную невидимую преграду. А когда молодой Корвинус понял, что больше не сможет сделать ни шага – вокруг зажглись звезды. Тысячи крошечных огоньков над головой, далеко под ногами, справа и слева… везде. Это было почти красиво.

Завороженный, Валентин смотрел, как они кружат вокруг, сплетаются хороводом и разлетаются сверкающим фейерверком. Изумрудные искры носились туда-сюда, оставляли за собой длинные светящиеся хвосты. Фигура отца на их фоне казалась черной, словно облитой дегтем.

Одна из зеленых пылинок подлетела к молодому Корвинусу, и тот, не задумываясь о том, что делает, протянул руку. Она опустилась на его ладонь и вспыхнула еще ярче, а юноша дернулся от внезапной сильной боли. Искорка жгла, словно уголь, только что выпавший из камина.

– Зеркальная Пыль, – сказал ревенант, невозмутимо наблюдая, как его сын пытается стряхнуть огонь и прижимает обожженную руку к мокрой ледяной одежде. – На кадаверциан она не действует, но в смеси с другими веществами превращается в один из компонентов «Могильной гнили»…

– И как эта пыль могла попасть в реальный мир? – сдавленно спросил Валентин, чувствуя, что боль начинает постепенно ослабевать.

– Ее принес Вольфгер. Еще до того, как его клан разъединился. Видимо, не знал, что достал оружие против своих же братьев. – Судья взглянул на золотые пылинки, кружащие вокруг, и добавил: – А, быть может, ему было просто все равно.

– И откуда ты все это знаешь? – Валентин торопливо пошел вперед, с тревогой глядя на искры, пока еще летающие на безопасном расстоянии.

«А что принесу я?» – неожиданно подумал он, сунул здоровую руку в карман, сжимая обломок растения-позвоночника. Ему вдруг захотелось выбросить кость, но сделать этого он не успел. Жгучие искры превратились в яркий изумрудный смерч и ринулись на человека, словно рой обезумевших пчел.

«Это иллюзия!» – подумал он в панике, и тут же первая из них резанула его по щеке, другая запуталась в волосах, третья обожгла шею.

– Вас нет! – закричал человек, вскинул руки, пытаясь защититься от жгущих искр. – Ничего этого нет!

И в то же мгновение на него рухнул весь раскаленный рой. Казалось, все тело вспыхнуло – запахло палеными волосами и горящей одеждой. Видимо, сейчас надо было дать этому миру убить себя, но Валентин вновь рванулся, отчаянно желая спастись. Жить, любой ценой.

Все вокруг снова заволокло тьмой. Боль отступила. Окружающее пространство застыло, стало густым, словно сироп, а затем лопнуло, отшвырнув несостоявшегося ревенанта прочь.

Он рухнул на мокрый песок, лицом в воду. Мгновение лежал, не шевелясь, наслаждаясь прохладой, касающейся опаленной кожи, а затем, когда понял, что задыхается, дернулся в сторону, перекатился на бок и вскочил, не обращая внимания на боль от ожогов. Он ожидал новой опасности. Но та не спешила появляться.

Валентин стоял на берегу безграничного черного озера, под высоким каменным сводом, излучающим бледное сияние. Один. Отца рядом не было.

Сначала это не удивило и не обеспокоило Корвинуса. Но постепенно в голове начали медленно раскручиваться, цепляясь одна за другую, тревожные мысли. Судья не захотел идти дальше? Не смог? Это испытание для него одного? Или хозяйке этих пещер не понравилось, что новый испытуемый идет по ее владениям не в одиночестве?

За спиной поднималась гладкая каменная стена без единой трещины. Ни намека на выход. Значит, нужно опять двигаться вперед. Идти или плыть.

Валентин сел у самой кромки воды и уставился на озеро.

С первого взгляда оно казалось очень глубоким. И поблизости не наблюдалось ни лодки, ни плота.

– Ну и что мне делать? – спросил он беззвучную пустоту. – Ждать перевозчика?

Черная гладкая вода отвечала глубоким молчанием.

Юноша медленно поднялся, держась за стену, и теперь разглядел, что поверхность озера не везде непроглядно-угольная. Прямо напротив места, где он стоял, виднелось светлое пятно.

Валентин машинально шагнул вперед, теплая волна лизнула его ботинки и лениво откатила назад. Сначала он увидел нечто, напоминающее белый дым, но тут же понял, что это волосы. Бесконечно длинные серебряные волосы. Они лениво колыхались, окутывая прекрасное алебастровое женское тело. Развевались вокруг спокойного, красивого лица. Прозрачные глаза безмятежно смотрели на человека сквозь толщу воды.

Женщина стояла на ступенях лестницы, ведущей вниз, в озеро, и, нежно улыбаясь, манила его к себе. И Валентин, сам не понимая, что делает, пошел вперед.

Вода была теплой, ласковой, ее прикосновения снимали боль от многочисленных ожогов и царапин. Успокаивали, убаюкивали, усыпляли тревогу и беспокойство…

Женщина медленно отступала перед ним, кивая дружески и предлагая идти за собой все дальше. И Корвинус следовал за ней, не замечая, что погружается все глубже.

В какой-то миг он почувствовал легкую резь в шее, увидел размытое красное облачко, взлетевшее рядом с лицом, но не придал этому значения, так же как и тому, что погрузился в воду с головой, но продолжает свободно дышать. Беловолосая красавица звала за собой, ее движения были плавными, мягкими, завораживающими, и Валентин покорно двигался за озерной леди, ни о чем не думая, ни в чем не сомневаясь. Однако боль неожиданно усилилась, потекла по спине, перекинулась на ноги…

Корвинус почувствовал, как начинает избавляться от наваждения, оглянулся и увидел, что серебряные волосы женщины тянутся к нему, прикасаются к коже, ощупывая, словно бесконечно длинные усики какого-то насекомого. Затем они вдруг прилипали к телу, разрезая одежду, касались кожи, и в воду взлетало очередное красное облачко. Каждый волос был похож на тончайшую бритву… А женщина продолжала пленительно улыбаться.

Валентин не успел ни испугаться, ни разозлиться. По-прежнему ни о чем не думая, сунул руку в карман, выхватил обломок растения-позвоночника, шагнул вперед и с размаху вогнал его в грудь озерной красавице.

Наверное, она закричала – рот открылся в беззвучном вопле, расширились прозрачные глаза, волосы взлетели, словно подхваченные порывом ветра, выпуская человека. И в то же мгновение женщина превратилась в белое облако и разлетелась клочьями во все стороны. Растаяла. А Корвинус понял, что захлебывается, не в силах дышать.

Он рванулся наверх и, когда легкие уже горели от нехватки кислорода, вынырнул на поверхность. Несколько минут Валентин барахтался в воде, пока не отдышался и не понял, где находится. Белая лестница по-прежнему светилась на глубине и тянулась широкой дорогой к берегу. А тот оказался неожиданно далеко от места, где очутился несостоявшийся ревенант. Но его это не испугало. Он понял внезапно, что в какой-то момент просто перестал испытывать страх.

Валентин уже совсем было собирался плыть обратно, но неожиданно осознал, что все еще сжимает в правой ладони обломок растения. Разжал пальцы, но кость не выпала из его руки. Серые звенья-позвоночники зашевелились, прижимаясь к ладони, выпустили длинные отростки, крепко обхватили запястье, словно жутковатого вида браслет, и поползли дальше вверх по предплечью.

Валентин кричал, пытаясь содрать с себя ожившую дрянь, но она уже плотно обхватила плечи. Костлявые, маслянисто блестящие наросты не причиняли ни боли, ни какого-либо неудобства и даже как будто поддерживали в воде. Но Корвинус продолжал бороться с растением, пытавшимся стать частью его тела, чувствуя, что теряет в этой схватке оставшиеся силы. Вновь окунулся с головой и на этот раз не смог выплыть.

Его поволокло куда-то вниз. Все ниже и ниже. Лестница рухнула, и Валентин снова начал проваливаться сквозь этот нестабильный, но такой реальный мир.

Он лежал, не в силах пошевелиться, там, где упал. В ноздри бил запах мокрой земли и травы. Теплый ветер слегка касался лица.

Вокруг возвышались стены, облицованные мрамором, хрустальные светильники в виде виноградных гроздей и картины с изображением жизни античных богов.

Валентин понял, что валяется на земляном полу роскошного зала. Дворец Смерти? Новое испытание?

На его теле больше не было костяных наростов, а в кармане осталось всего лишь несколько звеньев сломанного растения-позвоночника.

– Вставай, – неожиданно прозвучал рядом тихий голос отца.

– Не могу, – ответил он беззвучно и понял, что, действительно, не может и не хочет идти дальше.

С каждым шагом он как будто терял часть себя, получая взамен что-то новое. Может быть, даже важное, необходимое для жизни кадаверциан. Но он не был уверен в нужности этих изменений лично для него.