Текст книги "Мастер снов"

– Сегодня.

– И с чего начнем?

– С самого простого. Для начала постараешься увидеть во сне свои руки.

– И все? – Хэл разочарованно отодвинулась, хмуро глядя на меня из-под густой челки. Видно, решила, что я подшучиваю над ней. – Что за ерунда? Я и так не раз видела их.

– Сделаешь это осознанно. Вспомни о моем задании, подними ладони и посмотри на них.

– Ну ладно. – Она пожала плечами. – Но только это как-то слишком просто.

– А ты попробуй, – усмехнулся я.

– Сейчас?

– Нет, вечером. Я хочу привести дом в порядок до появления первого клиента.

– Думаешь, кто-нибудь придет? – спросила она скептически, выбираясь из постели.

– Уверен.

Пока Хэл умывалась, я составлял список необходимых дел и покупок.

– Так, что тут у тебя? – Она появилась у меня за спиной, беззаботно навалилась на мое плечо и стала читать вслух: – Сахар, пряники, печенье, мармелад…

Хэл прервалась, поднимая взгляд от бумаги.

– Мы что, будем есть только сладкое?

– Это не для нас.

– Собираешься клиентов кормить? Чай, кофе, сбор с ромашкой и мятой… Это для особо нервных, что ли? – Она тихо хмыкнула и выдернула у меня из-под руки листок. – Проще было бы все заказать по Сети. Но пока тут у тебя дождешься доставки… Я схожу в магазин.

– Ты не знаешь, где он находится.

– Вот заодно и узнаю. И нечего меня контролировать.

– Как ты одна сумки понесешь?

Хэл фыркнула, закатывая глаза:

– Не смеши! От полкило баранок и банки кофе я уж как-нибудь не надорвусь.

– Ну ладно. Деньги…

– Да знаю я, где у тебя лежат деньги.

И моя будущая ученица бодро удалилась, я слышал только, как громко хлопнула, закрываясь, дверь.

Следующие полчаса я занимался тем, что переставлял мебель, готовя комнату для занятий. И так как обучение должно проходить во сне, мне понадобятся по меньшей мере две кровати…

Кушетка из спальни медленно ползла по полу, задевая ножками за паркетины. Она уже добралась до центра коридора, когда я услышал звук, странный в доме, где не должно быть никого, кроме меня. Шаги на втором этаже.

Я замер, напряженно прислушиваясь, и спустя минуту тяжелый скрип половиц над головой зазвучал вновь. Кто-то неторопливо, размеренно расхаживал по зазеркальной комнате, останавливаясь время от времени. И я узнавал эти шаги.

Говорят, дэймосы не умирают до конца, превращаясь в кошмары, и иногда могут вернуться в реальность. Если о них помнят.

Наверное, я был бы рад увидеть его, вот только почему-то, поднимаясь по лестнице наверх, сжимал в руке тяжелый металлический прут, служивший в доме кочергой для камина.

– Феликс… это ты?

Ответом мне был шелест.

Я открыл дверь, пересек пыльную нежилую комнату и остановился перед зеркалом. Все звуки с той стороны смолкли. Напряженная тишина приглашала войти. Мое отражение в потускневшей амальгаме то увеличивалось, то уменьшалось, словно по ней шли волны. Крепче сжав прут, я шагнул вперед через стеклянную завесу.

Золотистые искры от секстанта рассыпались острыми шипами, розы зловеще зашуршали высохшими листьями, пуговицы в банках взглянули на меня сотнями мертвых глаз.

– Феликс?

Тишина стала натянутой, звенящей. Прямоугольник света, льющийся из окна, заслонил темный силуэт. Кто-то заглядывал с той стороны в комнату. Я быстро посмотрел влево, успел заметить голову и плечи, прижатые к стеклу, но они исчезли, и солнечные лучи снова беспрепятственно потекли внутрь. А у меня за спиной раздался тонкий звон треснувшего хрусталя. Я повернулся, от большой банки откололся кусок и упал на стол. Из дыры посыпались пуговицы. Весело подскакивая, они катились по полу, разбегаясь кто куда.

Рядом треснула еще одна емкость, и новые разноцветные кругляшки горохом запрыгали по доскам.

Я, не двигаясь, смотрел на это представление. Не испытывая ни смятения, ни удивления, скорее меня одолевало любопытство, что последует дальше. Те, кто управляют страхом во сне, наяву очень быстро утрачивают способность бояться чего бы то ни было. Впрочем, наше общество и так практически вылечилось от недуга панического ужаса и неуверенности, а сновидящие часто оказывались лишены даже элементарной осторожности и любого мистического трепета.

– Что-то еще? – спросил я с интересом, оглядываясь. – Или мне уже можно идти?

Ответом был едва уловимый знакомый бархатный смех, тающий вдали.

Затем из реальности послышались тихий хлопок калитки, быстрые уверенные шаги. Внизу бухнула дверь, и зазвучал звонкий голос Хэлены:

– Эй, Мэтт, кровать теперь что, в коридоре будет стоять?

Я вышел из комнаты, запер дверь. Увидев меня, спускающегося по лестнице, Хэл нахмурилась и, не глядя, поставила полную сумку на пол.

– Что случилось?

– Ничего.

– А это зачем? – Она указала взглядом на прут.

– Ты все купила?

– Да, – ответила девушка, продолжая смотреть на меня недоверчиво. – Зачем ты один мебель двигал? Дождался бы меня. Что у тебя за дурацкая манера делать все самому?

Я поднял сумку и понес ее на кухню. Хэлена шла следом за мной и делилась впечатлениями:

– Знаешь, городок ничего себе так. Вполне уютный. Только на меня пялились все встречные. И в магазине пытались выведать, откуда я. Где живу? С кем?

– Маленький город, – ответил я рассеянно, выгружая продукты на стол, – каждое новое лицо вызывает интерес.

– А когда узнали, что я из этого дома, насторожились. – Хэл, слегка потеснив меня, принялась помогать. – И понарассказывали много занятного про его хозяев.

– Например?

– Если опустить историю про сатиров, пляшущих в огороде, и маленьких девочек в белых платьях, сидящих на ветвях по ночам, то остаются стоны, которые раздавались отсюда в полночь, дым из окон, горящие, но не сгорающие деревья и вороны, летающие кругами над домом.

– Мой учитель был большим оригиналом. – Я невольно улыбнулся.

– Странно, что вас не выселили отсюда или не пытались поджечь. – Она, не глядя, засунула сладости в буфет и с грохотом захлопнула дверцы.

– Выселять не решались. Поджечь не получилось. Кроме того, он был великолепным целителем. Мог вылечить любую болезнь. И за это ему прощались все странности.

– Хотела бы я познакомиться с ним. – Хэл мечтательно уставилась в окно, подбрасывая на ладони яблоко.

– Да, думаю, ты бы ему понравилась. Он обожал решительных молодых девушек. …Но учить ему пришлось меня.

– А какие у вас были отношения? – Хэл повернулась ко мне. Ее глаза засветились от любопытства.

– Сложные, – ответил я уклончиво. – Ладно, сначала поставим на место кровать, затем завтрак, а потом начнем первое занятие.

Но ничего из запланированного мы сделать не успели.

Деликатно хлопнула калитка, по крыльцу тяжело протопали подошвы мужских ботинок и процокали женские каблуки. Во входную дверь негромко постучали.

– Я открою! – Хэл перепрыгнула через кушетку, которую мы двигали совместными усилиями, и помчалась в коридор.

Я последним пинком отправил важное «средство обучения» в комнату, прислушиваясь к приглушенному разговору. Громкий голос моей весьма самоуверенной ученицы заверял визитеров, что они не ошиблись и тот самый сновидящий живет именно здесь. Причем «тот самый» было произнесено с чрезвычайно внушительной интонацией.

Дверь в дом распахнулась, и я вышел навстречу гостям. Мужчина средних лет, в недорогом деловом костюме сдержанного серого цвета смотрел на меня недоверчиво и хмуро. Женщина – невысокая хрупкая блондинка в небесно-голубом платье – с удивлением, надеждой и легкой растерянностью. Я был уверен, они не ожидали, что мастер снов будет выглядеть как я, обычно каждый клиент придумывал образ в силу своего воображения и при виде меня чаще всего разочаровывался. Моя реальная внешность слабо соответствовала поэтичному званию эпиоса.

Затем их взгляды переместились на угол кровати, двусмысленно торчащий из комнаты.

– Доброе утро, – сказал я и дружелюбно улыбнулся, когда оба посмотрели на меня.

– Доброе, – кивнул мужчина, подавая мне руку. – Это вы новый сновидящий?

– Сновидящий, – подтвердил я, отвечая на его крепкое пожатие, – но не новый.

Хэл за спинами гостей подавила крайне не вежливый смешок.

– Прошу, проходите. Хэлена, приготовь чай.

Девушка состроила недовольную гримасу, ей совсем не хотелось торчать на кухне в то время, как я стану беседовать с потенциальными клиентами. Но нацепила маску невинной приветливости, когда те оглянулись на нее.

– Прошу в гостиную.

Я провел их в самую большую комнату. Она находилась точно под рабочим кабинетом и повторяла его размерами. Здесь все еще было прохладно, темновато, хотя рассеянный свет из окон придавал таинственность круглому столу в центре, необъятному дивану, занявшему всю стену, и шкафам из черного дерева, забитым книгами. Одинокий солнечный лучик лежал в глубокой пасти камина. Я подумал мельком, что в следующий раз надо его растопить, чтобы все здесь соответствовало образу обиталища мудрого врачевателя и сновидца.

– Располагайтесь, пожалуйста.

Гости заняли места у стола. Передвинув тяжелые стулья так, чтобы оказаться совсем рядом, бок о бок. Я подумал, что сейчас мужчина взял спутницу за руку, пытаясь передать ей часть своей уверенности.

Я сел напротив, намеренно отдалившись, и несколько секунд рассматривал их, чтобы составить впечатление. Далеко не богаты, но стараются выглядеть достойно. Одежда довольно приличная, а в платье женщины даже виден некий изыск – скорее всего, шила сама. Светло-русые волосы мужчины аккуратно подровнены, но сделано это явно не в дорогом салоне, по всей видимости, стригла жена дома. Лица приветливые, открытые, симпатичные, хотя следы усталости и тревоги легли под глазами тенями и мелкими морщинками, приопустили уголки губ. Знакомое выражение.

Пришли просить не за себя. И я их последняя надежда. Вернее, последняя надежда женщины, в ее голубых глазах, красиво оттененных синевой платья, светится отчаянное упование на всесильных мастеров сна. Ее спутник настроен более скептически. Не доверяет, насторожен. Плечи под тщательно отутюженным пиджаком напряжены будто каменные, челюсти сжаты, светло-ореховые глаза под густыми бровями смотрят недоверчиво.

Впрочем, я его понимаю. Можно только догадываться, скольких эскулапов ему пришлось пройти, чтобы наконец оказаться в моей пыльной, полутемной гостиной.

– Целер сновидящий… – Гостья решилась первой нарушить молчание, но я перебил ее с улыбкой:

– Называйте меня просто Мэтт. И мне было бы приятно знать ваши имена.

– Лидия.

– Саймон, – сухо, хоть и вежливо произнес мужчина.

– Мэтт… – Еще одна попытка, и снова тишина, стало слышно, как Хэл на кухне звенит посудой, девушке не терпелось быстрее присоединиться к нам, чтобы присутствовать при разговоре.

– Кто в вашей семье болен?

Женщина разомкнула губы, посмотрела на мужа. Но того не удивил этот вопрос, последовавший за недолгим наблюдением, и он продолжал не слишком любезно сверлить меня взглядом.

– Сын, – сказала Лидия, и в ее приятном голосе зазвучала решимость человека, давшего себе слово биться до конца с препятствиями и жизненными сложностями. – Ему шестнадцать. У нас с собой медицинская карта. – Она начала открывать сумочку, но я остановил ее жестом.

– Расскажите, что с ним.

– Раскалывание рассудка, – жестко произнес Саймон. Он напряженно ждал моей реакции, пытаясь определить, насколько сложную задачу они мне задали и не спасую ли я перед ней сразу.

Хэл, появившаяся в комнате с подносом в руках, конечно же не сдержалась и заявила в своей категоричной манере:

– Но сейчас это лечится и без сновидящих. В обычных клиниках.

– Моя ученица, – пояснил я, принимая неизбежность ее стихийной активности.

– Все началось, когда Эйсон был у моих родителей. Они боролись, как могли, потом подключились мы, но тоже ничего не сумели сделать. Лекари оказались бессильны… – Лидия рассеянно следила за девушкой, с космической скоростью расставлявшей чайный сервиз на столе. Кивнула благодарно, когда перед ней оказалась чашка с чаем, немного выплеснувшимся на блюдце, поставленная решительной, хотя и не слишком бережной рукой. – И мы уже были у сновидящего в мегаполисе два месяца назад.

– Каковы результаты лечения?

– Эйсон впал в кому. – Во взгляде мужчины промелькнула боль. – И находится в ней уже месяц.

– А что, бывает такой эффект? – Хэл уселась между мной и клиентами, подтолкнула к ним вазочку с печеньем. – Угощайтесь.

– Иногда бывает, – ответил я, замечая, что гости начали невольно расслабляться в присутствии моей ученицы, умело изображающей раскованную непосредственность. – Уверен, мой коллега сделал все, что было в его силах.

Саймон недоверчиво хмыкнул.

– Среди нас нет шарлатанов, – продолжил я мягко. – Нет желающих нажиться на бедах других, и нет недобросовестных специалистов.

– Моя мать говорила, здесь жил очень сильный сновидящий, – тихо произнесла Лидия, глядя в чашку. – Почти Гипнос. И когда мы узнали, что дом вновь открыт, решили попытаться еще раз. Скажите, вы нам поможете?

Она подняла голову, посмотрела на меня с отчаянной надеждой. Лучик солнца, заглянувший в комнату, заиграл на ее волосах, и они вспыхнули золотистым венцом.

– Я помогу вам.

Женщина улыбнулась, ее муж, несмотря на свою недоверчивую сдержанность, тоже расслабился, свободнее расположился на стуле.

– Но должен предупредить. Я буду действовать исключительно в интересах пациента.

– Да, конечно! – воскликнула Лидия.

– Нет, вы не понимаете. – Я остановил ее радостный порыв. – В интересах вашего сына, а не в ваших. Если он стремится выйти из комы, я выведу его. Если захочет выздороветь, я исцелю его. Но если Эйсон решит умереть, я помогу ему.

Они испугались. Все сидящие за столом, включая Хэл, посмотрели на меня так, словно увидели впервые.

– Умереть? – прошептала Лидия, сжимая чашку с таким напряжением, что ее пальцы побелели. – Он не может захотеть такого.

– Кома – разновидность сна. Вашему сыну было мучительно тяжело в реальности. Он страдал. И погрузился в мир, где не испытывает боли, отчаяния и страха, который внушала ему болезнь.

– Да, нам говорили то же самое. – В голосе Саймона впервые прозвучала растерянность, впрочем, быстро сменившаяся гневом: – Но ты даже его историю болезни не посмотрел! Какие можно делать выводы?! С чего ты взял, будто Эйсон чего-то там хочет?! Он без сознания! Ничего не осознает! А ты предлагаешь нам убить собственного сына?!

Лидия опустила руку на его крепко сжатый кулак, и мужчина замолчал, глядя на меня исподлобья и тяжело дыша.

– Я предлагаю вам подумать, – ответил я спокойно и доброжелательно. – Взвесить все еще раз и принять окончательное решение. Чего вы хотите – собственного спокойствия или блага для сына.

Они уходили молча, не прощаясь, не глядя на меня. Разочарованные, оскорбленные, потерявшие последнюю надежду.

Когда захлопнулась входная дверь, Хэл, все это время сидевшая очень тихо, шумно вздохнула и откинулась на спинку стула.

– Ну ты даешь, Мэтт! Что, вот так прямо и надо было им влепить – лучше всего вашему сыну помереть?

Я улыбнулся, глядя на ее возмущенное лицо.

– Этого я не говорил.

– Но прозвучало именно так. Я до последнего думала, ты просто набиваешь цену. Или хочешь отвязаться от них, потому что никогда не лечил больных в коме. И вообще, почему ты такой довольный?

– Рад, что ты испытываешь сострадание.

– Ну конечно, все добрые и милые, а я бревно бесчувственное! – Она вскочила и с возмущением принялась сгребать посуду на поднос.

А я смотрел на нее и думал, как важно для потенциального дэймоса сохранять человеколюбие и душевное тепло. Если я смогу поддерживать их в Хэлене, она не переступит опасную грань.

Мои размышления прервал хлопок двери. Девушка забыла об уборке. Я поднялся. Быстрые решительные шаги приблизились. В комнату вошел хмурый Саймон.

– Мы подумали и решили. Делайте, как будет лучше для него. Только передайте, что мы по нему скучаем и ждем назад. – Он положил на стол сверток, который мял в руках. – Здесь его медицинская карта, может, все же понадобится. Эйсон сейчас в городской клинике, вы можете прийти к нему в любое время.

– Мне не требуется личный контакт с пациентом. Принесите мне пуговицу с одежды, которую он носил.

Мужчина удивился и посмотрел на меня с новым выражением. Сдержанное уважение мелькнуло в его взгляде.

– Значит, все, что про вас говорили, правда. Воздействуете на расстоянии. – Он сунул руку в карман, вытащил маленький белый кружок, завернутый в целлофан, и положил поверх толстой истории болезни своего сына. – Сколько мы вам должны?

– Если у меня получится вылечить Эйсона, я попрошу вас поменять проводку в доме. Вы ведь электрик?

Он растерянно моргнул:

– Как вы поняли?

– По вашему критическому взгляду на провода. Они давно устарели.

– Еще пятьдесят лет как, – Саймон улыбнулся криво, услышав о простых, знакомых вещах.

– И вы пытались разглядеть, где находится распределительная коробка. Профессиональный интерес. Он будет включаться вне зависимости от того, что вы переживаете. А ваша жена – конструктор одежды?

– И очень хороший, – ответил мужчина с оттенком гордости. – Она весь город обшивает, у нее небольшая мастерская… – Гость запнулся и посмотрел на меня по-новому, как на человека, способного на нормальные эмоции. – Вы действительно поможете Эйсону?

– Я сделаю все, что в моих силах. Даю вам слово.

Саймон глубоко вздохнул, словно снимая с плеч тяжелейший груз, выражение его лица с тяжелой челюстью и запавшими от усталости глазами стало чуть мягче.

– Когда будет известен результат?

– Через три часа.

– Так быстро?! – Первые искорки доверия в его светлых глазах вспыхнули ярчайшей надеждой. – Тогда мы к нему в больницу! Будем рядом.

Он стремительно развернулся и удалился едва ли не бегом. Теперь они станут сидеть подле сына, так же как ожидают в коридоре родственники больного, которому делают сложную операцию.

– Хэл, бросай посуду, – велел я, слыша в своем голосе интонации Феликса, звучавшие, когда он отдавал мне распоряжения по работе. – Запри двери, закрой окна. Первый урок начнется немедленно.

Девушка оставила поднос и с азартом бросилась выполнять поручение. Ей не терпелось погрузиться в «волшебный мир», совершить нечто невероятное и понаблюдать за мной в действии. Помнится, я так же рвался в сон вместе с учителем, правда, задачи у меня чаще всего были совершенно иные…

В моей комнате ждали два рабочих места. Хэл задернула плотные шторы. В мягком полумраке на кроватях, застеленных пледами, выделялись квадраты белых клеток и глубокие провалы черных. Символические шахматные доски, с помощью которых сейчас предстояло разыграть сложную партию. Я, не раздеваясь, лег на одну, Хэл устроилась на другой, с воодушевлением ожидая продолжения.

Я взял ее за горячую ладонь и сцепил наши руки дешевым, гибким пластиковым браслетом.

– Мы теперь так и будем всегда спать? – не удержалась девушка от комментария, произнесенного самым невинным голосом.

– Какое-то время, иначе я не смогу тебя контролировать.

– Ну ладно.

Она пошевелила пальцами, повращала запястьем, хмыкнула едва слышно.

– А теперь послушай меня, Хэл.

Она тут же подняла взгляд, заинтересованная моим серьезным тоном.

– Сейчас мы войдем в мир снов. Я не знаю, что мы там увидим. Не знаю, что нам предстоит. Твоя задача – не сопротивляться мне. Следовать за мной и быть очень внимательной. Это ясно?

– Да, – ответила она голосом послушной девочки. – Правда, есть небольшая проблема, учитель. Я не хочу спать.

– Это легко решаемо. Существуют специальные слова-приказы. Одно из них погружает в сон. Ложись. Закрой глаза. Расслабься. Выбрось из головы все мысли.

Она сделала, что я просил. Вздохнула, положила ногу на ногу, снова легла ровно, затем, приняв наиболее удобную позу, отбросила со лба спутанные каштановые пряди, честно пытаясь отключиться от всего лишнего.

– А теперь слушай. – Я крепко сжал пуговицу Эйсона в ладони, понизил голос до шепота и произнес медленно то самое слово-приказ, которое всегда гарантированно усыпляло меня: – «Вокруг…»

Девушка улыбнулась, хотела сказать что-то, но я повторил:

– «Вокру-уг…»

Несколько секунд ученица лежала неподвижно, потом недовольно пошевелилась, резко вздохнула, потерла запястья и сказала недовольно:

– Не помогают твои волшебные слова.

– Неужели?

Она повернулась ко мне, вздрогнула и распахнула глаза от удивления.

– Ничего себе! Ты так изменился!.. И наши руки больше не связаны…

– Это мир снов, Хэл.

Я поднялся, протянул ей ладонь и помог выбраться из кровати, заметив попутно, что моя рубашка превратилась в короткую тунику, брюки оказались заправлены в высокие сапоги с мягкой подошвой. За голенищем виднелась рукоять ножа. Пуговица из ладони исчезла.

– Как я выгляжу? – Хэл вертела головой в поисках зеркала.

– Прекрасно.

Ее голову венчал тяжелый узел прически, несколько тугих завитков спускались на шею. Длинный белый хитон, заколотый на плече золотой фибулой, струился складками до самой земли.

Я предполагал, что она почувствует хотя бы легкую робость перед первым заданием, но моя ученица уверенно поспешила к выходу из дома.

– Все то же самое, – произнесла девушка с разочарованием, когда мы вышли на крыльцо.

– Не спеши. В первый раз переход должен быть плавным. Как только окажемся за калиткой, все изменится. Помнишь, что я тебе говорил?

– Да. Быть внимательной и не отходить от тебя.

– Тогда идем.

Мы не торопясь шагали по узкой тропинке, проложенной среди пышно разросшейся сныти. Деревья над головой смотрели молчаливо и угрожающе. Холодный ветер ползал среди цветов, слегка шевеля их стебли.

Хэл невольно поежилась, начиная ощущать некую враждебность окружающего.

– Как мы найдем обратную дорогу?

– Когда все закончится, сон сам выбросит нас.

Она нахмурилась, видимо осознав окончательно, куда нам предстоит погрузиться. Впереди ожидало гнетущее сновидение тяжелобольного, и, хотя девушка доверяла мне, задача вдруг показалась ей очень сложной.

– А что мы должны делать?

– Искать знаки.

– Какие?

– Твоя одежда. Что она тебе напоминает?

Хэл коснулась прически, развела длинные складки хитона, полюбовалась ремешками золотых сандалий, оплетающими голени, покрутила медальон, свисающий на длинной цепочке с шеи. Поиск ответа слегка отвлек ее от тягостных предчувствий грядущего испытания.

– Ну… похоже, я жрица какого-то храма.

– Не какого-то, а древней богини Аты. Это персонификация обмана, помрачения ума, заблуждения, глупости.

– Очень мило, – вынесла вердикт моя ученица, уже без особого удовольствия глядя на подол своего одеяния. – Для моего первого визита в мир снов в качестве видящей не могли подобрать образ поприятнее. Любви, счастья…

– Нет, все очень логично. Эйсон болен, его разум поврежден, сон тоже заражен, искажен. И ты олицетворение обмана, который окружает этого человека.

– Откуда ты знаешь?

– Давно работаю с этим пространством. Оно очень чутко реагирует на вторжение. Мы для него не враги, мы – часть сна, и этот мир переделывает наш облик под себя.

Беседуя, мы неторопливо приближались к калитке. Я настраивался на серьезную работу, Хэл пыталась узнать как можно больше за очень короткий промежуток времени.

– Но откуда этот свихнувшийся парень мог знать о богине Ате?

– Где-то слышал или читал, видел символ. Подсознание зацепило, трансформировало и выдало картинку.

– Значит, наш пациент сам создает мир, в который мы сейчас попадем? – Она потянула себя за длинный кудрявый локон и принялась в задумчивости накручивать его на палец.

– Все гораздо сложнее. Человек влияет на свое пространство, оно отражается на нем и на нас, а вся остальная огромная сфера сновидений, частью которой является сон этого человека, переделывает все, что нас окружает, по своим законам.

– Какие это законы?

– Я буду рассказывать тебе постепенно.

– Что, если человек обожает, например, фильмы про космос – мы стали бы двумя космодесантниками?

– Не исключено.

Девушка рассмеялась:

– Хорошо, я жрица обмана и сумасшествия. А кто ты, вестник света?

– Убийца.

Она уставилась на меня с глубочайшим недоумением. В серых глазах отразилось мое перевернутое лицо.

– С чего ты взял?

Я показал ей татуировку на своем запястье. Изогнутый, зазубренный нож.

– Орудие мойры Атропы, перерезающей нить человеческой жизни.

– Но почему…

– Твоя версия?

Хэл задумалась, покусывая нижнюю губу.

– Он хочет умереть, – произнесла она наконец уверенно. – И не может. Хочет прекратить страдания, но заперт в палате и в своем теле.

– Верно. Я – избавление для него.

– Так ты все-таки должен убить его?

– Освободить. Выпустить из безумия, в которое он заточен. А как мне придется это сделать, пока не ясно.

– Ты уже делал нечто подобное?

– Да.

– Ну, тогда ладно. Идем?

– Ты готова?

– Готова.

Я распахнул тугую створку. За ней была глубокая, влажная ночь, подсвеченная редкими желтыми фонарями. Мы шагнули в нее одновременно…

…и я едва успел выхватить Хэл из-под колес огромной повозки, подобной тем, какие ездили по улицам наших городов пару тысяч лет назад.

– Это что еще такое?! – воскликнула девушка, переводя дыхание.

– Колесница-бига, – ответил я, не спеша выпускать из рук талию спутницы.

– Мом тебя побери! – произнесла она тихо, но эмоционально, также не торопясь отстраняться.

Громоздкое сооружение, скрипя колесами, медленно катило по неровной мостовой, подскакивая на мокрых камнях. Две понурые лошади тащили его. Возница, с ног до головы закутанный в черный плащ, оглянулся и недвусмысленно погрозил нам кнутом.

Мы стояли в начале узкой улицы. С обеих сторон возвышались старые деревянные дома. В темноте они казались ненадежными, ветхими, шаткими конструкциями. Как попало сложенными детскими кубиками с криво прорезанными окнами. Верхние этажи нависали над нижними и грозили свалиться на мостовую, рассыпаясь трухлявыми досками. Фонари были разбросаны по фасадам так, словно их развешивали безумцы. Одни круглые кованые светильники оказались привинчены на уровне колен, освещая куски мокрой мостовой, другие на высоте человеческого роста, следующие застряли между первым и вторым этажом, а некоторые забрались под самую крышу.

Запах гнилого дерева и свежего дождя, перемешиваясь, окутывал нас влажной дымкой.

Хэл посмотрела на небо, затянутое тучами, и спросила уже без прежней самоуверенности:

– Куда теперь?

Я указал вперед. Рассохшаяся бига громыхала где-то вдали. Мы двинулись следом за ней.

Пальцы девушки, держащие меня за предплечье, вдруг сжались сильнее. Я проследил за ее взглядом и увидел, что тот упирается в покореженную черную стену.

– Они движутся, – произнесла Хэл дрогнувшим голосом.

Ближайшее пятно света под окном внезапно шевельнулось, и я разглядел гигантского жука. Его брюхо пульсировало желтым огнем, крепкие щетинистые лапы скребли по дереву, а челюсти угрожающе сдвигались.

Оригинальные фонари. Теперь понятно, почему их так разбросало по домам – они просто сами переползали с места на место.

Одно из насекомых, сидящее у самой земли, расправило крылья и, угрожающе гудя, полетело в нашу сторону. Смачно шлепнулось на камни, а затем, шевеля длинными усами, резво побежало к девушке.

Хэл взвизгнула и дернулась, собираясь отскочить.

– Прекрати, – приказал я ей и ударом ноги отшвырнул жука в сторону. Носок сапога погрузился в нечто упругое, мерзко хлюпнувшее при соприкосновении. «Фонарь» приземлился на все шесть лап, обиженно заскрипел и вновь полез на стену.

– Извини, – виновато ответила ученица, прижимаясь ко мне теплым боком. – Они противные.

И это говорила девица, управляющая толпой безглазых чудовищ в собственном мире.

– Будешь трусить, накинутся всей стаей.

Хэл поежилась, затем глубоко вздохнула, пытаясь справиться с отвращением и страхом.

Я не предложил ей вернуться в безопасную реальность, не обещал защищать и оберегать. Вместо этого сказал жестко:

– Первый закон нашего мира. Нельзя бояться. Ничего, никогда. А это, – я небрежно махнул рукой в сторону жука, грызущего доски, – самое жалкое из того, что ты можешь увидеть. Но твой ужас даст ему силы и превратит в непобедимое чудовище. Хочешь быть сновидящей – уничтожь в себе гидру страха.

Хэл отстранилась, расправила плечи, выпрямила спину – похоже, взяла себя в руки.

– Поняла. Все в порядке.

Мы снова направились вперед. Девушка больше не цеплялась за меня, но все же старалась держаться рядом.

Издали долетал невнятный гул человеческих голосов. Нестройный хор, прерывающийся внезапными паузами.

– Здесь есть люди? – Моя спутница прислушалась, склонив голову к плечу. По тяжелому узлу прически скользнул отблеск света и заиграл в волосах разноцветными искрами.

– Конечно есть.

– Кто они такие?

– Химеры, порожденные больным разумом. Воспоминания. Частицы личности Эйсона.

– Нам надо быть осторожными с ними? – Задавая этот вопрос, она старательно подбирала слова, помня о моей реакции на ее страх и не желая, чтобы я подумал, будто ученица вновь испугалась.

– С некоторыми. Остальные могут быть вполне дружелюбны.

– Как же все это странно, – пробормотала девушка.

Мостовая под ногами стала еще более неровной. Плохо обтесанные камни торчали из нее, и приходилось быть очень внимательными, чтобы не спотыкаться. Улица вдруг начала сужаться. Хэл закрутила головой, обеспокоенно оглядываясь. Дома нависли над нами, пытаясь придвинуться, чтобы сжать между замшелыми стенами, но я развел руки в стороны – и здания послушно отпрыгнули на свои места.

Одно из них покачнулось, издав долгий скрип. В деревянном фасаде мелькнул фрагмент кладки из ярко-красного кирпича. Часть его выступила вперед острым углом, другая терялась внутри стены.

Я подошел ближе.

– Что это? – тихо спросила Хэл, вместе со мной рассматривая находку.

– Пока не знаю.

Я щелкнул пальцами, и несколько жуков-фонарей, повинуясь моему жесту-приказу, поспешили подползти, чтобы осветить выщербленную поверхность алых камней.

– Почему они все тебя слушаются? – Девушка покосилась на огромных насекомых.

– Долгая практика. – Я наклонился и только теперь в неровном желтом сиянии смог разглядеть полустертый рисунок.

– Арка, – сказала Хэл. – А под ней…

– Огонь. Костер.

– Это имеет какое-то значение? – Она посмотрела на меня.

– Безусловно. Еще бы понять какое… – Я выпрямился, заметив движение неподалеку, и произнес громко: – Эй, почтенный! Можно вас на минутку?

Ученица едва не подпрыгнула от удивления, стремительно оборачиваясь, и почти столкнулась с пожилым мужчиной, спешащим на мой зов. Я не успел проследить, откуда он появился. Вполне возможно, что из ближайшего подъезда.

– Всегда рад помочь, – произнес он, глотая некоторые буквы в словах.

Хэл с жадным любопытством уставилась на химеру. Тот выглядел как обычный человек, хотя и далекий от современности – одет был в серую хламиду с обтрепанным краем. А вот голос его оказался слишком скрипучим для человеческого.

– Скажите, что это за обломок? – Я указал на край кирпичной кладки.