Текст книги "Гнус. роман"

Гнус
роман
Алексей Пертов

Все персонажи и события являются вымышленными

любые совпадения с реальностью случайны.

© Алексей Пертов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Двенадцать лет назад.

Человек в белом халате наблюдал за двумя серыми крысами в просторной клетке. Одна из них уже минут десять гонялась за второй, пытаясь загнать в угол.

– Ну, давай уже, – сам себе говорил он.

Рукой в резиновой перчатке он прижимал к столу белую крысу, а в другой держал разделочный нож. «Репутация учёного зарабатывается годами, а потерять её можно в одночасье. Выбросьте это из головы, если хотите остаться в учёном мире, – вспоминал он слова профессора». – Да идите вы к чёрту! Если бы Левенгук пёкся о репутации, то микробиология ещё не скоро состоялась как наука. Вся ваша репутация есть обычная трусость и боязнь потерять привилегии!»

В это время крыса в клетке настигла беглянку, вскочила ей на спину и мелко задрожала. Человек поднял руку с тесаком и ударил по шее белой крысе. Голова несчастного животного отлетела в сторону и через несколько секунд на столе образовалась лужица крови.

– Насекомые в профессорских мантиях, гнус болотный… – злобно бормотал он, вытирая тряпкой кровь со стола. – Вся ваша сила только в количестве.

Спустя шесть лет.

Свадьба подходила к концу. В роскошном зале ресторана невеста с женихом танцевали вместе с еле стоящими на ногах гостями. Невеста притянула жениха к себе:

– Может, пойдём уже?

– Подожди, давай с родителями попрощаемся.

Они подошли к столу, за которым сидели презентабельного вида мужчина и женщина, лет пятидесяти.

– Мы уходим, – сказал жених.

Невеста поочерёдно обняла мужчину и женщину:

– Спасибо вам за всё! Это самый счастливый день в моей жизни!

– Смотрите на самолёт не опоздайте, – произнёс мужчина.

– Не опоздаем, – сказал жених, и они вместе с невестой пошли к выходу из ресторана.

– Удачи, – прошептала женщина им вслед.

Молодожёны вышли из ресторана и сели на заднее сидение стоящего неподалёку «Мерседеса». Только они захлопнули дверь, автомобиль тронулся с места. Невеста прижалась к жениху:

– Куда мы едем?

– Отец снял номер в гостинице. Там переночуем, а завтра будем загорать на море.

– У тебя такой добрый папа, – начала она расстёгивать пуговицы на его рубашке.

– Не торопись, – убрал он её руку.

Невеста вздохнула и отвернулась к окну.

Проехав по центральным улицам, машина свернула в тёмный проулок и вскоре остановилась возле небольшого двухэтажного дома, освещаемого одиноким фонарём.

– Приехали, – сказал водитель.

Молодожёны вышли из автомобиля, и он тут же уехал.

Вид отеля никак не соответствовал шикарной атмосфере свадебного торжества: потрескавшиеся стены и в грязных разводах стёкла на окнах производили далеко не лучшее впечатление. Жених заметил недоуменный взгляд невесты:

– Мой отец романтик и большой оригинал. Возможно, у них с мамой что-то было связано с этим местом.

Он нажал на кнопку звонка, и ещё не успел убрать руку, как дверь открылась. Перед ними стоял крепкий мужчина в чёрном костюме. Лицо его было обезображено глубоким шрамом, и он больше походил на головореза из гангстерских фильмов, чем на работника гостиничного бизнеса.

– Для нас здесь заказан… – начал было говорить жених, но «головорез», не дослушав, указал на лестницу в фойе, ведущую на второй этаж. Новобрачные вошли в помещение и начали подниматься, а мужчина, выглянув на улицу, тут же закрыл дверь.

Оказавшись на втором этаже, молодая чета сразу поняла, где находится их номер – одна из трёх дверей по коридору была открыта, и к ней на полу выстилалась дорожка из лепестков роз.

– Как мило! – всплеснула невеста руками, и они вошли в номер.

Ничего особенного в нём не было – чисто застеленная кровать, столик с бутылкой шампанского и вазой с фруктами, да ещё букет роз. Невеста закрыла дверь на защёлку, обняла жениха и принялась целовать.

– Люблю тебя, – шептала она, подталкивая его к кровати.

В соседнем номере возле стены лицом к полу лежал мужчина со связанными за спиной руками. Его голова, с длинными, как у рок-музыканта, волосами была зафиксирована в странной конструкции, напоминающей гильотину в миниатюре. Из широко раскрытого рта торчал шариковый кляп. Аристократичные и тонкие черты лица заострились, а глаза выражали ужас – над шеей завис широкий острый нож. В метре за столом сидел человек и глядел в монитор ноутбука. На экране отчетливо виделось всё, что происходило за стеной – два обнажённых тела на кровати слились в сладостных объятьях. В одной руке человек держал брелок как от автомобильной сигнализации.

– Ну, давай уже, – тихо говорил он.

В это время невеста ногтями впилась в спину жениха:

– Ещё! Ещё!

Жених ускорил темп, тело его содрогнулось, мужчина нажал кнопку на брелоке, и в комнате раздался глухой стук.

1

Наши дни

Бархатное солнце нежно согревало юго-восточное побережье Средиземного моря. В морском воздухе витали ароматы мимозы и лаванды. Лазурный берег… Это место по праву можно назвать райским уголком Европы. Мало кто мог себе позволить здесь отдыхать, а уж иметь свой дом – и подавно.

На террасе белоснежной виллы, окружённой вечнозелёным кустарником, в плетёных креслах сидели мужчина и женщина. Уже не молодые, но ещё полные сил, они идеально подходили друг другу. Оба худощавые и поджарые, со смуглой кожей и приятными чертами лица – они смотрелись прекрасной парой. И если вид мужчины выражал только спокойствие и благодушие, то на лице женщины проглядывала еле заметная тревога.

– Так ты всё-таки завтра едешь?

– Да, дорогая.

Женщина повела плечом и поджала губы. Она не любила отъездов мужа.

Нелюбовь к отъездам мужа у неё зародилась ещё в России, когда они были не Эжен и Аннет Бонне, а Евгением и Анной Могилевскими. В ту пору её муж занимался бизнесом, или, как говорят, «делал деньги». В 90-х годах деньги в России делались легко и практически из воздуха. Банки раздавали кредиты направо и налево, чем пользовались решительные и ловкие люди. Могилевский брал деньги под фиктивные проекты и прокручивал с выгодой для себя: торговал цистернами спирта, вагонами с сахаром и всем тем, на что цены росли с каждым днём. Эти махинации были небезопасны – не один его партнёр по бизнесу тогда поплатился жизнью. Но Могилевский выжил. Провидение уберегло его от бандитских разборок и тюремных стен. Мало того, он сумел сохранить нажитое, вовремя вложив капитал в акции газовых компаний, и теперь мог позволить себе жить на солидные дивиденды не просто достойно, а даже более. По настоянию жены он завязал с бизнесом, и они эмигрировали во Францию, где по её же прихоти сменили фамилию и имена.

Аннет встала из-за стола:

– Пойду искупаюсь, – пошла она к бассейну.

«Когда же у неё это пройдёт?» – любовался Эжен фигурой жены, так и не изменившейся с молодости, хотя её возраст приближался к пятому десятку. Когда Аннет начинала нервничать, ей срочно требовалось принять душ или умыться водой. Эжен надеялся, что размеренная и спокойная жизнь на берегу моря избавит её от тревожности, но Аннет продолжала и здесь переживать по пустячным поводам. «Может, это у неё от неуверенности?» – думал он. Однако иногда Аннет была так решительна, что могла даже повлиять на его дела. Так, она однажды рассорила его с приятелем, с которым они начинали вести бизнес. Аннет заподозрила того в непорядочности. Причиной для подозрений явилась лисья шуба, купленная приятелем для жены. «Он тебя обманывает», – завила тогда она. Как он ни объяснял ей, что приятель попусту поступает неправильно, тратя свою законную прибыль на дорогие покупки вместо того, чтобы, как он, вкладывать в товар, она стояла на своём, и в результате Женя поверил, что напарник с ним нечестен. Когда он с ним расстался, Аннет ещё долго следила за делами приятеля, а больше за его женой, точно соревнуясь с ними: огорчалась их успехам и радовалась каждому промаху. Одно время он винил себя за тот случай, но теперь, оглянувшись назад, понял, что это была особенность русского бизнеса. Жёны начинающих предпринимателей редко проходили проверку чужим благополучием, попадаясь на крючок банальной зависти, и не одна только его дружба в те времена была принесена в жертву второй половине.

Пока Аннет плавала, Эжен прошёлся по территории виллы. Кругом царил порядок: кустарник аккуратно подстрижен, дорожки посыпаны белым гравием, насос в бассейне работал исправно, и только трава на лужайке кое-где торчала клочками, как борода у неопрятного мужчины. «Когда вернусь, надо вызвать садовника», – подумал он и пошёл в дом.

В просторном холле первого этажа было минимум мебели: обитый белой кожей диван да небольшой столик с двумя стульями. Зато стены сплошь увешаны картинами. Разбирающемуся в искусстве человеку достаточно было мимолётного взгляда, чтобы оценить серьёзность коллекции и надолго припасть к ним глазами. Эжен поднялся по широкой витой лестнице и оказался на втором этаже. Там прошёл к себе в кабинет и, усевшись за стол, включил ноутбук. Просмотрев на сайте аукциона результаты последних торгов, сделал на калькуляторе кое-какие вычисления и подошёл к вмонтированному в стену сейфу. Набрав код, открыл дверцу, достал пачку долларов и, завернув её в целлофановый пакет, положил в кейс. «Теперь порядок», – смотрел он в окно на выходящую из бассейна Аннет. Буквально через минуту снизу послышался её голос:

– Эжен, ты узнал, какая там погода?

– Нет.

– Посмотри в интернете. Мне надо знать, какую тебе готовить одежду.

– Какая может быть погода летом в Израиле? Конечно же – жара.

– А ты всё равно посмотри.

Эжен нехотя вернулся к компьютеру. Опека Аннет одновременно раздражала и умиляла его. С одной стороны, он чувствовал себя беззащитным маленьким ребёнком, а с другой – испытывал радость от свободы в бытовых вопросах.

– Тридцать два.

– Я тебе поглажу белые брюки и рубашку с коротким рукавом. Надеюсь, купаться ты там не будешь, и ходи только с головным убором.

– Угу.

Эжен спустился вниз. Аннет на террасе возилась возле гладильной доски. Прислуги в доме не было: Аннет сама неплохо справлялась по хозяйству, и только по необходимости они вызывали садовника и чистильщика бассейна. Эжен вышел со двора и сразу оказался на берегу. Полюбовавшись игрой лучей заходящего солнца на водной глади, разделся и вошёл в воду. В отличие от жены он не любил купаться в бассейне, считая это за грех, когда в двух шагах находилось море. Наплававшись, сидел на золотистом песке, вдыхая горьковатую терпкость морского воздуха. Вокруг не было ни души, и царил покой. Умиротворяющая атмосфера погружала в состояние нирваны, и только дуновения ветерка и шелест волн не давали полностью потерять связь с реальностью.

Скоро уже десять лет, как они с Аннет живут в райском уединении. После напряжённой и полной опасности жизни в России нынешняя воспринималась как заслуженная награда. Покинув родину, они порвали связи со старыми знакомыми, а новыми так и не обзавелись. Да ни ему, ни Аннет они не были нужны; им вполне хватало друг друга. Вести какую-либо деятельность Эжен не хотел. Как это делалось дома, здесь было невозможно, а по-другому он не мог. Да и расстроившая себе нервы за время его накопления капитала Аннет была бы против. «От добра добра не ищут», – думал он. А «добра» у него хватало. Дивиденды от акций, опережая расходы, копились на счетах. Чтобы деньги не лежали мёртвым грузом, Эжен начал покупать картины. Поначалу больше для развлечения, а потом понял, что на этом можно зарабатывать. Но сколько он ни пытался просчитать алгоритм повышения цен на них, у него ничего не выходило. Сделать выгодное вложение в картину было сродни выигрышу в лотерею – за исключением случаев, когда она являлась мировым шедевром. Но такие шедевры были наперечёт, и стоили они баснословных сумм.

Из безмятежного равновесия вывел голос Аннет:

– Эжен, ужин готов!

Он оделся и вернулся на виллу. Воздух на террасе источал манящий запах рыбы. По договорённости с местным рыбаком, он дважды в неделю приносил свежий улов. Видов рыб в Средиземном море водилось бесчисленное количество, и Аннет подолгу обсуждала с ним, как лучше приготовить тот или иной сорт.

– Чем сегодня порадуешь?

Аннет сморщила нос:

– У меня в голове все названия перепутались, но, думаю, тебе понравится.

Рыба и вправду оказалась отменной. «Где бы в России я смог отведать такой вкусности?» – с аппетитом поглощал Эжен очередной морской дар, запивая молодым вином.

Закончив с едой, они ещё долго сидели в молчании. Между ними давно всё было сказано, и им достаточно было просто находиться рядом. Им было хорошо.

И лишь когда на небе начали появляться первые звёзды, Аннет очнулась:

– Что я сижу? Мне же тебе надо вещи собирать. А ты иди уже спать.

Эжен поднялся из-за стола:

– Спокойной ночи, – поцеловал он её в щёку и пошёл в дом.

2

Стюардесса объявила о взлёте, и вскоре самолёт взмыл в небо. Первые минуты полёта в салоне стояла тишина, но как только лайнер набрал высоту, пассажиры оживились. С заднего ряда кресел послышалась русская речь:

– Когда всё закончилось и я собрался уходить, она говорит: «Спасибо за покупку. Приходите к нам ещё».

– И в чём здесь цимес?

– А в том, что до того, как стать проституткой, она работала кассиром в супермаркете.

Дружный взрыв смеха пронёсся по салону.

Эжен включил вмонтированный в кресло телевизор, надел наушники и погрузился в незамысловатую комедию.

Самолёт летел в Израиль. Последние два года Эжен часто посещал землю обетованную. В первый раз там оказался по поводу пустячной операции, сделанной ему в клинике Тель-Авива. После операции нужно было через неделю показаться врачам, и, чтобы не мотаться из страны в страну, провёл время в походах по антикварным лавкам. К этому времени он уже интересовался картинами, и в его арсенале было несколько работ перспективных художников. Покупателей на старые вещи в магазинах практически не было, и каждый вошедший туда становился объектом пристального внимания со стороны работников. Рассматривая пыльные полотна в очередной лавке, Эжен заметил не просто интерес на лице продавца, а глубокий мыслительный процесс:

– Скажите, пожалуйста, мои глаза меня не обманывают? Женя, это ты?

Эжен вгляделся в лицо продавца, и брови его поползли вверх:

– Граба?!

– Он самый!

Вот уж кого Эжен не ожидал встретить. Александр Грабер, приятель ранней молодости, лет двадцать как эмигрировал в Израиль и, по слухам, перебрался в США. За два десятка лет он почти не изменился – такие же вьющиеся волосы, только слегка посеребрённые сединой, что придавало солидности, нос картошкой, торчащие хрящевинные уши, говорящие о большом запасе здоровья, и одновременно озорные и проницательные глаза.

– А я слышал, что ты в Америке.

– Происки бывшей супруги, – махнул Граба рукой.

Он повесил на двери табличку «Закрыто», достал из-под прилавка початую бутылку виски и заговорщицки подмигнул:

– Ну что, старик, по маленькой?

Приятели устроили из витрины импровизированный стол, на котором кроме виски появилась ещё и банка с маслинами, припасённая заботливым Грабой, и принялись вспоминать былое. За разговорами, подогреваемыми скотчем, Эжен поделился своим желанием заняться торговлей картинами.

– Дело это непростое, – задумался Граба. – Вокруг него вьётся туча неудавшихся художников, возомнивших себя критиками. Гнус, одним словом… Заумными словами вызывают у людей ощущение несчастья, пока те не купят какую-нибудь второсортную мазню за хорошие деньги. И никого к этому делу не подпускают.

– Выходит, дело не стоящее?

Граба задумался:

– Как сказать… Есть у меня одна идея, но для её реализации нужно время и хороший капитал.

Узнав, что время и капитал у Эжена имеются, и тот даже готов взять его в долю, Граба воодушевился:

– Всё гениальное – просто! Люди охотно покупают тогда, когда видят, как покупают другие и при этом цена растёт.

– И как это можно сделать?

– Покупать у самого себя.

Суть идеи была и вправду проста – анонимно выставлять на аукционе картины и самому у себя их покупать. И так несколько раз подряд, каждый раз повышая цену, пока не клюнет настоящий покупатель.

– Наглядный пример, – поднял вверх указательный палец Граба, – в сто раз сильнее, чем любые увещевания гнусавых критиков.

Задумка Эжену понравилась, и они ударили по рукам. По рекомендациям Грабера, неплохо разбирающегося в рынке живописи, он приобретал подходящие картины, и тот через аукционы и подставных лиц взвинчивал на них цены. Желающих быстро заработать людей хватало. Видя, как стремительно растёт цена, они попадались на нехитрую уловку. Грабер действовал осторожно: ни один из клиентов аукциона, купивший втридорога незатейливую работу, не заметил подвоха, полагая, что в ближайшем будущем обязательно останется в выигрыше. Поначалу Эжен относился к аукционным махинациям как к приятному развлечению, но постепенно прибыль становилась больше, и теперь не только покрывала далеко не дешёвое проживание на Лазурном берегу, но и пополняла банковский счёт. Схема была отработана до мелочей, и необходимости ездить каждый раз в Израиль не было, однако Грабер предпочитал свой процент наличными, и поэтому после очередной сделки Эжен сам вёз ему гонорар.

Просмотрев подряд две комедии, он не заметил, как пролетели четыре часа и самолёт произвёл посадку в аэропорту Тель-Авива.

В зале встречающих его ждал Граба:

– Женя, – растягивал он слова, – как прошёл полёт? Всё хорошо?

– Нормально.

– Ну и отлично.

Они вышли из здания аэровокзала. Обычно сразу ехали в отель, где «подбивали» денежный баланс, но сегодня Грабер пригласил к себе:

– Женя, у меня случилась радость – я купил квартиру в Тель-Авиве! И ты обязательно там должен побывать.

До недавнего времени Граба жил в Хадере, в пятидесяти километрах от второго по величине города Израиля, и мечтал перебраться в Тель-Авив. «Пять лет каждый день трачу три часа на дорогу, – жаловался когда-то он Эжену. – Это же сколько полезного можно за всё это время сделать!»

– Так что, значит, с новосельем?

– Как приятно слышать знакомые слова! По-местному новоселье будет ханукат а-байт. Пойдём быстрее, а то Стелла уже заждалась.

Граба взял такси, и через полчаса на пороге современного здания в центре города их радушно встречала приятной наружности женщина с еле заметными восточными чертами лица:

– Здравствуйте, Эжен! Наконец-то я вас увидела. Саша так много о вас рассказывал! – Стелла, жена Грабера, как и он, приехала из России и хорошо говорила по-русски:

– Проходите, – пропустила она вперёд приятелей.

В огромной светлой квартире ещё стоял запах ремонта и новой мебели. Знающий толк в дорогих вещах Эжен оценил обстановку:

– Даже очень недурно. Рад за вас.

– Спасибо! – в унисон сказали Граба и Стелла и, посмотрев друг на друга, рассмеялись.

Посреди просторного холла возвышался сервированный стол.

– Саша, покажи гостю, где вымыть руки, – пошла Стелла на кухню, откуда доносился запах чего-то жареного.

Эжен умылся в сверкающей чистотой ванной комнате, и когда вошёл в зал, в центре стола появилась огромная тарелка с грудой запечённых куриных ножек. Они сели за стол. Грабер наполнил бокалы коньяком:

– За благополучие, – поднял он свой фужер.

– И за знакомство, – добавила Стелла, глядя на Эжена. – Можно я буду вас называть Женей?

– Ради бога.

Послышался звон бокалов, а затем кряканье Грабы:

– А, хорошо-то как! – вытирал он рукавом рот.

Стелла укоризненно посмотрела на него.

– Дорогая, здесь все свои. Мы с Женей люди давно проверенные.

– Вот и веди тогда себя прилично.

Коньяк, под салаты и жареную курицу, приятно разливался по телу, навевая нейтральные разговоры, свойственные малознакомым людям: о погоде, об экономических кризисах и прочих неподвластных простому обывателю вещах, отчего они были если не бессмысленны, то явно не практичны. И только когда была выпита вторая бутылка, Грабер заговорил о деле:

– Похоже, наш бизнес кончился, Женя.

– Это почему?

– Один из клиентов недавно пытался продать нашу картину, и гнусавые критиканы подняли его на смех. Мало того, они ещё расписали об этом в своих паршивых журналах: мол, не доверяйте аукционам и всегда обращайтесь к знающим специалистам – то есть к ним. И если это дело всплывёт, то нам сделают нехорошо.

Он сказал это так просто и непринуждённо, словно сообщил о лёгком насморке, и Эжен не сразу принял всерьёз, зато Стелла заёрзала на стуле:

– Саша, ты шутишь?

– Да уж какие шутки, когда дело касается благополучия.

Стелла, обхватив лицо руками, завздыхала:

– Господи, за что? Только всё стало налаживаться… – качала она из стороны в сторону головой.

– Спокойно, лапочка, с тобой Саша Грабер! – встал он и нетвёрдой походкой направился на кухню.

Вернулся с очередной бутылкой коньяка.

Стелла напряглась:

– Саша, может, хватит? Сейчас опять будешь околесицу нести. Что о тебе Женя подумает?

– Дорогая! Ты ничего не смыслишь в бизнесе! Это очень тонкий творческий процесс. Искусство. Сиди и не мешай.

Он открыл бутылку и наполнил бокалы:

– У меня родилась превосходная идея, и за это надо выпить, – и, не дожидаясь остальных, опрокинул в рот коньяк. – От добра добытым обманом счастлив не будешь, – заговорил он тоном священника на проповеди. – Настало время добывать кусок хлеба честным путём.

– Ну вот, началось… – поднялась из-за стола Стелла и ушла на кухню.

– Что за идея-то? – очнулся Эжен.

– Про-из-вод-ство! – отчеканил Граба.

– Что?!

– Да, Женя, представь себе, производство. И знаешь чего? – понизил он голос.

– Фотокартин. Только никому ни слова. Тсс, – приложил палец ко рту и вовсе перешёл на шёпот, – золотое дно…

Эжен смотрел на него и не мог понять, шутит тот или нет. А тем временем Граба поднялся из-за стола и, прихватив бутылку с коньяком, пошёл в другую комнату, таинственными жестами приглашая за собой. Повинуясь загадочным знакам, Эжен последовал за ним. В комнате, где они оказались, на столе из резного дерева стоял включённый ноутбук. «Вот, – подойдя к нему, сказал Граба, – сейчас сам убедишься», – и открыл страницу, на которой был изображён какой-то сложный механизм.

– Что это?

– Оборудование для изготовления модульных картин, – сделал Граба глоток прямо из бутылки. – Ты на себестоимость продукции взгляни.

Эжен нашёл глазами цену, в которую, по словам производителей станка, обходится изготовление одной картины, и пожал плечами – она ничего ему не говорила.

– А теперь смотри сюда, – открыл Граба сайт с предложениями продаж фотокартин.

Брови Эжена поползли вверх: розничная цена одной картины была почти в три раза выше её себестоимости.

– Вот-вот, и я про то же, – заметил его реакцию Граба. – Только надо ещё немного на багет накинуть.

– Сколько стоит оборудование?

– Ерунда. При хорошем раскладе окупится за месяц. А потом, – загорелись его глаза, – мы будем только получать!

Предложение Грабера захватило Эжена. Остаток вечера они провели в обсуждении деталей нового предприятия, обильно сдабривая его коньяком. И только ближе к полуночи, когда всё было обговорено, изрядно пьяный Граба заявил, что для коммерческого успеха нужны оригинальные сюжеты картин, и за ними надо ехать в Россию. Услышав это, Стелла завелась:

– Что, по своим старым подружкам соскучился?! Никуда ты не поедешь! Оригинальными сюжетами вся барахолка в Тель-Авиве завалена.

– Стелла, во-первых: ты ничего не понимаешь в сюжетах, во-вторых: в России картины стоят копейки… И в-третьих, самое главное – это всё для нашего благополучия!

Они долго препирались, и наконец Стелла сдалась:

– Ладно, езжай, только вместе с Женей.

– Вот так, старик, – смотрел печальными глазами Граба, – ты тоже едешь.