Текст книги "Старая переправа"

Глава 8

Наступали сумерки. А караульный всё ещё что-то кричал в трубу, потом вслушивался в ответ. А потом, прикладывая одну руку к другой, показал чисто российский неприличный жест трубе. Всё это повторялось уже не один раз.

Зато Данил рассмотрел снаряжение и вооружение военного – кто ещё мог стоять на посту? Ополченец? Милиционер? Возможно, но ополченец тоже должен быть вооружён не охотничьим оружием. Хотя были сомнения. Парень склонялся к тому, что стоял ополченец, так как имелось явное нарушение устава, и не одно. Хоть попаданец и не знал местный устав, но то, что кожанка висела на крючке, а не была надета на часового, являлось явным нарушением. Да и редкие проезжающие или пробегающие редкие машины совсем не интересовали часового. И да, оказывается, тут были машины и на колёсах. Почему местные использовали шагоходы, не совсем понятно, хотя основной проезжающий транспорт был гужевым, но и на него часовой никак не реагировал, хотя, по логике, должен заглядывать в кузова и телеги.

Из оружия у часового были всё та же палка-палица и очень интересное ружьё. Данил сказал бы, что автомат, так как под цевьём виднелся объёмный диск, отдалённо похожий на диск ППШ, только этот диск был овальным. Но чего не могло быть на автоматическом оружии, так это архаичного курка, который нормально бы смотрелся на кремневом ружье, но никак не на автоматическом оружии.

Одет же был часовой в синий комбинезон без рукавов, но с какими-то нашивками на груди, что усиливало сходство с полицией. И Данил так не смог определить принадлежность часового к роду войск, возможно, тут не было деления на полицию и военных. Однако отцы-командиры этих войск поступили мудро, не разместив ни одной лавочки рядом с постом, иначе часовой давно бы на неё сел и, скорее всего, уснул.

И мужчина, настоявшись вдоволь, был по-настоящему счастлив, что пришла смена. Смена оказалась такая же раздолбайская, без развода караула, просто пришёл другой служивый, в таком же комбинезоне и с таким же набором вооружения. Правда, попаданец подметил, что кожаная броня так и висела. Кто их знает, может, и по уставу у них так и положено, и зря он думал о часовом как о разгильдяе.

Служивые обменялись парой слов, и сменившийся часовой махнул парню рукой, чтобы тот шёл за ним. Идти было недалеко – в сторону вышки с пулемётом. Под ней, оказывается, был капонир, с которого хорошо простреливались подходы с боков. Но вперёд с него стрелять было невозможно, так как он упирался в земляную насыпь. А вот под насыпью уже находились настоящие казематы. Казармы, столовые и прочие хозяйственные постройки.

Как только вошли в дверь, Данила обволокло приятное тепло. Странно, похоже, у них работало отопление, на улице уже становилось прохладно. А здесь под землёй он ожидал сырости и полутьмы. Оказалось всё наоборот: широкие залитые светом коридоры, выложенные несимметричной плиткой. Вдоль стен шли канавки, которые имели ливневые решетки. И даже искусственный свет был довольно яркий. Такие коридоры уместнее встретить в больницах, а не на военных объектах.

Попаданец последний час разглядывал въезжающие телеги и склонялся к мнению, что всё-таки земные технологии ушли заметно дальше местных, но вот состояние коридоров, отопление и особенно освещение заставляли усомниться в своих выводах, возможно и на равных.

Провожатый уверенно двигался по коридорам и выбирал нужные повороты. Двери были самые обычные, с филёнками, ну, может, чуть мощнее обычных. И явно не служили аварийными перегородками, можно было ожидать тут чего-то похожего на двери бункеров, с их сейфовыми крутилками, но ничего такого не обнаружилось, отчего ещё больше усиливалось сходство с больницей.

Похоже, пришли в столовую, так как просторный зал был заставлен столами с деревянными лавками. И в одном углу было занято два стола, за которыми сидело семь человек, все в одинаковых синих комбинезонах без рукавов. Данил у местных удивления не вызвал, видимо, тут иногда появляются гости. Сидящие промолчали, даже когда провожатый что-то спросил. Все молча ковыряли еду в тарелках и не обращали никакого внимания на говоруна-часового, который, похоже, жаловался на начальников, на то, что найденыш попал в его смену, и ещё на что-то, наверное, на судьбу. Ему наконец ответил один из сидящих, и все дружно засмеялись. Провожатый же, сказав что-то похожее на «да пошли вы», показал пришлому место за свободным столом рядом с компанией. Пока Данил усаживался, укладывая рюкзак и мешок с мясом на лавку, провожатый сходил на раздачу и поставил посередине стола деревянную чашку с кашей и глиняную кружку с водой. Окно раздачи закрылось прямо перед лицом часового, когда он подошёл второй раз к нему. Похоже, провожатый остался без каши. Данил осмотрелся, хотя, наверное, тут едят из одной тарелки. Точно, ложек-то две принёс. Хорошо, что не пододвинул тарелку к себе и не начал рубать, вышло бы некрасиво.

Часовой взял с раздачи вторую кружку с водой и сел напротив. Данил дождался, когда хозяин первым запустит ложку в кашу, и повторил за ним.

Еда и то больничная, хотя на Земле в самой заброшенной больнице и лучше кашу готовят. Абсолютно пустая каша, просто вода и крупа. Правда, соль стояла на столе в солонке, но чашка была общей, и Данил постеснялся сыпануть в кашу соли.

Немного всё это было неправильно: у него в мешке пять кило мяса лежит, а он кашей давится. Как спросить, где приготовить? Как-как, нужно брать и спрашивать. Парень отложил ложку, потянулся за мешком.

– Вот смотри, подскажи, где сготовить можно?

Часовой аж привстал, смотря, что у пришлого в мешке. Недоверчиво потыкал пальцем, посмотрев, как быстро восстанавливается ямка от нажима пальца, понюхал палец, потом недоверчиво что-то спросил, показывая на сослуживцев.

Данил подумал, что его спрашивают, дескать на всех? Пожал плечами и сказал:

– Ну, конечно, на всех, завтра стухнет, всё равно выкину…

Зачем говорил? Его всё равно не понимают, а его пожимание плечами со стороны выглядит некрасиво, и он кивнул головой, так понятнее.

Часовой схватил мешок, что-то весело крикнул сослуживцам, подошёл к окну раздачи и начал стучать кулаком. Дощатый щит с окна раздачи съехал в сторону. Дальше, хоть разговор проходил на непонятном языке, Данил понял его дословно.

– Добавки не будет, нечего стучать, убирайся.

– Приготовь что-нибудь из этого.

Как бы невзначай часовой сунул мешок с мясом повару.

Тот только взглянул на содержимое, изменился в лице и, сделав поварской жест, сложив пальцы щепотью, сказал:

– Секунда.

А дальше произошло уже непонятно что, но судя по тому, что часовой начал собирать у всех недоеденную кашу, наверное, повар как раз попросил собрать у всех остатки каши и отдать ему.

Служивые же явно повеселели, начали разговаривать, сдвинули столы вместе. И стали Данила учить языку, показывали на стол.

– Мееста.

Он повторял:

– Места.

Взрыв хохота.

– На ме, а мее..

– Мееста.

Дальше одобрительное всеобщее поцокивание. Парень очень хотел запомнить побольше слов, но уже не помнил те слова, что учил первыми. У него в одно ухо влетало, в другое вылетало. Хотя несколько слов отпечатались в памяти, как будто выжглись там; очень интересно было, почему одни слова запоминаются, а другие, которые более необходимы, как будто специально стирались. Вот вроде бы помнит и произношение, и значение, два других слова объяснили, и всё. Из головы всё вылетело.

Постепенно в помещении стало пахнуть съестным, видно у повара начало подходить мясо, да ещё там за стенкой так вкусно шкворчало. Все начали поглядывать с большой надеждой на окно раздачи, а про пришлого вспоминали всё реже. Хотя неожиданно один из служивых взял нож и начал что-то объяснять, очень опасно размахивая ножом перед ухом Данила.

– Дланин.

На секунду показалось, что его назвали по имени, это вывело Данила из равновесия, и он не мог понять, что от него хотят.

– Дланин, – повторял служивый одно и то же слово, показывая ножом на здоровую руку парня. Было немного неуютно, когда в тебя тычат ножом. Поэтому он всё ещё не соображал, что от него хотят. Особенно когда все хором начали объяснять, стало вообще непонятно, и только после удачной пантомимы часового пришло озарение.

Данил был в куртке с одним оторванным рукавом. И ему предлагали отрезать второй, для симметрии, чтоб совсем бомжом не казался. Он задумался, сможет ли сшить вдоль, а потом и пришить рукав, наверное, нет, просто нет ниток, поэтому согласился. И ему тут же, не снимая с плеч куртки, оттяпали второй рукав. Сделали из рваной куртки элегантный жилет.

Дальше всё затихло, потому что со стороны раздачи послышался стук, это повар поставил тарелки. Тут же крайние сорвались и начали бодро переставлять появляющиеся тарелки с раздачи на стол. Осталось три тарелки, их никто не брал – видно, это оставили тем, кто сейчас на посту.

Ну что, повар отличился, кусочки мяса в толстом кляре из каши. Было необычайно вкусно. Возможно, это была заслуга не повара, а просто сильно хотелось есть. Но как бы там ни было, парень набил живот так, что еле сгибался.

После ужина все пошли в курилку, нет, никто не курил, но место было похоже, хоть и находилось в большом помещении, а не на улице. Но с одного уголка были такие же огороженные скамеечки, как в земных курилках, тут даже вентиляция имелась и урны.

Здесь разговоры были ленивые, каждый занимался своим делом, кто-то что-то штопал большой медной иголкой, а кто-то большим ножом подрезал себе ногти. Данил никогда не видел, чтобы ножом стригли ногти, а у него самого они отрасли уже прилично и стали ломаться, иногда до больного. Поэтому он достал свой перочинный ножик и начал пытаться так же подрезать ногти. Нож был туповат, но, на удивление, резал ногти легко. Было, конечно, страшновато отсобачить себе полпальца, приходилось полностью концентрироваться на этом необычном, но нужном деле, тем более что спешить некуда. И у него получилось. Какое было удовлетворение, когда хоть немного привёл себя в порядок. Сейчас бы баньку выпросить и побриться. Но, скорей всего, баня тут по четвергам, а бритвы опасные, а ими Данил никогда не пользовался. Потому решил не спрашивать, да и лениво уже было, глаза начинали закрываться.

На ночь его всё-таки закрыли в камеру, наверное, это правильно, элементарная безопасность, вдруг он лазутчик какой, мог ночью всех перерезать, и сидеть охранять его никому было неохота. Хотя если так разобраться, дисциплины не было никакой, он мог их спокойно не перерезать, а отравить.

Утро началось с криков, которые разносились по коридорам. Кто-то отчитывал служивых. Наконец прибежали за ним и повели в общий зал, в углу которого и находилась курилка.

Понятие «строй», похоже, здесь отсутствовало. Служивые стояли полукругом, а молодой щёголь лет двадцати в черной кожаной куртке с множеством ремешков и блестящими заклёпками стоял в центре и что-то всем выговаривал, возможно, о необходимости зарядки.

Служивые дышали тяжело, похоже бегали. Или отжимались. И по их лицам было видно, что перед ними стояло воплощение издержек профессии. Бывает, никуда от них не денешься, нужно молча выслушать, выполнить приказы, и он уйдет. Но если что-то возразить, то издержка профессии задержится. Поэтому на речь щёголя все только кивали, типа да, да – согласны, уйди только побыстрее.

Щёголь что-то крикнул Данилу, но тому было всё равно, он не его подчинённый. Но на всякий случай он пожал плечами. Щёголь проговорил умное напутствие своим подчинённым и пошёл на выход. А попаданец, не поняв замысла, остался стоять, служивые же, опасаясь, что щёголь вернётся, за его спиной жестами показывали, чтобы пришлый валил за ним. Ну что? Он и пошёл за ним, ожидая, конечно, что их ждёт машина, всё-таки важный человек.

Но, оказалось, нет, машины не было, не было её и за поворотом.

Пришлось идти пешком. Вот только думалось, что пешее путешествие завершится за углом, а оно всё не кончалось. Они прошли за стены города, тут были ангары, конюшни и гаражи. Несмотря на утро, народ запрягал лошадей, смазывал шарниры лап у шагоходов, в общем готовился к трудовому дню. Выйдя из промзоны, они вошли в жилой сектор. Людей тут встречалось меньше, в основном редкие прохожие спешили навстречу Данилу с провожатым. Несколько раз встречались отряды охотников, по пять-десять человек, те были одеты в кожу и вооружены в основном виденными уже не раз двуствольными ружьями.

Городок был геометрически правильным, имел абсолютно ровные продольные улицы, которые тянулись к центру. А поперечные улицы, по какой они сейчас шли, имели небольшой изгиб по радиусу.

Улицы были мощены камнем, похоже, очень древним. Здания преимущественно каменные, и тоже не вчерашней постройки, возможно, этим камням тысячелетия. Иногда, правда, встречались свежие, деревянные надстройки. Но общее ощущение от городка было такое, что Данил попал в древние века.

Самое удивительное, что каждый квартал был своего рода крепостью. Так как между домами наблюдался каменный забор с бойницами, и попасть за него можно было только через один вход, который обязательно шёл с поперечной улицы. Да и окна домов очень узкие, в такое человеку не протиснуться. Кое-где на окраинах стекла заменены деревянными щитами.

Кстати, дома по краям города были в основном одноэтажные либо с надстройками, ближе к центру – двухэтажные, а в центре трёхэтажные. Если смотреть по тому, что к центру ландшафт опускался, а дома поднимались, и крыши домов всего города были примерно на одном уровне, ну если не считать аляповатых надстроек. Данил это связал с вероятной подачей воды, выше этого уровня она не потечёт, наверное, где-нибудь тут есть и акведук, похожий на древнеримский. Он крутил головой в поисках акведука, вроде с той стороны за хозпостройками виднеется что-то похожее на мост вдоль реки, возможно, это и есть водопровод. Вокруг, конечно, много чего интересного, парень не успевал вертеть головой, тут всё было интересно. И здания, и транспорт, и люди. Особенно притягивали взгляд местные жительницы. Одежды тут далеко не средневековые, вполне обычные, ну может, у местных модниц чаще встречались приталенные сарафаны с пышными юбками. С длиной юбки, как правило, чуть ниже коленок, но встречались и выше коленок. Один раз, засмотревшись на очень красивый рисунок сарафана, Данил со щёголем синхронно споткнулись о край выступающего камня и, так же синхронно покраснев от девичьего смеха, стали внимательнее смотреть под ноги.

В той стороне, куда они шли, виднелись здоровенные антенны, стоящие друг напротив друга. На земле оказались такие же антенны, в советское время такие антенны издавали шум в эфире на определённой частоте, глуша вражескую пропаганду. И попаданец сделал вывод, что тут как минимум слушают радиоприёмники и пользуются рацией, а как максимум есть и враги.

Наконец поперечная улица, по которой они шли, упёрлась в реку, и они направились вдоль неё по набережной в сторону центра.

Здесь около реки с утра оказалось достаточно многолюдно, многим не спалось, скорее всего нужда заставляла работать с утра. Особенно многолюдно было около реки. Сновали подводы, стучали у воды молотки.

Ба, а молотки-то стучали по понтону, на котором Данил сплавлялся по реке, всё-таки поток смог его сдвинуть. И понтон, обогнав путешественника, приплыл сюда. А сейчас новый хозяин настилает недостающие доски на палубе.

Может, права предъявить? Всё-таки металл тут в цене, а там весу много. Нет, слишком много строителей на нём, эта вещь уже принадлежит местному богатею или вообще муниципалитету.

Данил решил попробовать предъявить права. В лоб же не дадут за это? Используя пантомиму, объяснил сопровождающему, что понтон принадлежит ему. Тот только на полшага замер, не понимая, что хочет пришлый. Но тут же догадался, хоть сделал вид, что не понимает, и махнул парню рукой, чтоб не останавливался и двигался дальше. Ясно, понтон не отжать.

Но Данил сделал всё возможное. Хотя, может, встать и начать истерить? Наверное, не получится, вон патруль из двух человек навстречу идёт, скрутят и дальше неизвестно что будет. Ладно. Будем считать, что понтон до сих пор застрявший, либо утонувший, он всё-таки добровольно его бросил. Тем более что неожиданно дошли до места. Река делала изгиб, и получался своеобразный полуостров. Здесь была здоровенная круглая площадь, один из условных полукругов этой площади и был полуостров, образованной рекой, а вот вторая половина площади как бы ломала идеальный порядок застройки. Да и дома по кругу площади разительно отличались архитектурой, и площадь была неправильной, по логике. Город-то был геометрически правильный, с центром на пару километров дальше. Все улицы вели к центру, а тут площадь как минимум выглядела не логично. Тут не только терялась общая суть города: квартал – значит, крепость. Да и основной строительный материал тут явно бетон и железо. Здесь, на площади, дома стояли вразнобой, без заборов вообще. Да и дома ли?

Во-первых, тут размещалось много ангаров, таких же полукруглых и металлических, как и на Земле. Были ангары и не как в мире Данила, больше похожие на гигантскую юрту. Здесь же были и дома из кирпича и бетона, и даже был местный небоскрёб на пять этажей. Ещё в пользу того, что здесь здания явно нежилые, говорило то, что почти у каждого дома были большие вывески, что-то написано и обязательно нарисовано. Очень удобно, когда не знаешь языка или вообще читать не умеешь. Вон там нарисованы колбаса, хлеб, яйца. Наверное, продовольственный магазин. Рядом вывеска с ружьями и древними шпилечными патронами. Наверняка это оружейный. Некоторые вывески повторялись. Только оружейных магазинов было три. Портные, кожевники, проститутки. Да даже кузня была.

Контора, в которую привели парня, оказалась тут же на пощади, возле местного порта и здоровенной антенны. Контора была как раз в пятиэтажке.

Похоже, в этом мире проблема со скамейками-лавочками, их тут не было, и зря Данил подумал, что умные командиры не поставили лавочку на посту. Здесь просто все люди стояли вдоль стен, хотя очереди быстро двигались. Но дверь, к которой привели его, была закрыта, и из неё никто не выходил, да и не заходил.

Ничего не оставалось, как пялиться на присутствующих. На многих была если не чёрная кожанка, так чёрная портупея. Хотя оружия на улицах Данил и не приметил, даже у его сопровождающего не было. Но вот здесь очень часто висели револьверы на черных поясах. А у некоторых, кто полностью экипирован в черные кожаные куртки, висели на плечах ружья различных модификаций. На одно из них парень просто засмотрелся: утолщения на стволе, похожие на катушки, рычажный приклад с шестерёнками и маховичками и горящие зелёным цветом значки индикации указывали на то, что ружьё было либо лазерным, либо электромагнитным. Это означало, что местные технологии всё-таки в чём-то превосходили земные.

Люди двигались, менялись, кто-то приходил, другие уходили. Данил всё стоял, по примерным оценкам, они со щеголем ждали уже часа два. И если сопровождающий то общался с кем-то, то скрывался за одной дверью или за другой, то парень стоял столбом, боясь опереться на стену, так как стена была побелена, и ладно бы только побелка осталась на спине, так на стене грязное пятно будет, и местные быстро вычислят, кто тут сделал нехорошо, ведь побелка была идеальной, значит, тут никто не опирался о стену.

Данил ещё вслушивался в разговоры, те десяток слов, которые он знал, нет-нет да мелькали в чужих разговорах, конечно, было непонятно, но очень интересно.

Постепенно коридор заполнился людьми, одетыми кто во что горазд. Вот этот народ уже стоял подолгу, как и он, ожидая неизвестно чего. Да и люди были более открытые и подобрее. Некоторые посетители начинали разговор с Данилом. Тот лишь говорил одну-единственную фразу, которую выучил у солдат:

– На фандеми.

Это означало «я не понимаю». Народ понимающе кивал, кто-то хлопал по плечу, говоря что-то подбадривающее.

Разница между людьми была заметной, как будто две разные расы: одна носит чёрную кожу, а другая нет. Данил даже заподозрил, что наличие чёрной кожи – это признак начальства. Нет, у него мелькнули, конечно, какие-то грязные мысли про любителей чёрной кожи, особенно насчёт «госпожи», которая прошла мимо в сарафане и с чёрной портупеей. Но обстановка была явно несмешной… Он уже хотел плюнуть на всё и свалить в степь, ведь птица вольная, его здесь ничего не держит. Хотя нет, парень себе уже признался, что человек – животное стадное, и без стада ему не комфортно. Когда ходил он по степи, так сильно хотелось просто поговорить с кем-нибудь, да что там поговорить, увидеть бы кого. Ну так-то он, конечно, насмотрелся и наговорился уже вдоволь, и его сейчас тянуло в степь. Ну а если ещё разок взглянуть на ту «госпожу» и немного поговорить с ней?

Появился ещё один человек с чёрной портупеей и необычно большим револьвером, там один барабан патронов на двенадцать, не меньше. Человек был сухощавый, небольшого роста. Во внешности ничего примечательного, кроме того, что он постоянно поджимал губы, как Бенджамин Франклин на известной купюре. Проходя мимо щёголя, тот, кого Данил обозвал про себя Бенджамином, докопался до сопровождающего: тыча пальцем в один из ремешков на куртке, что-то ему высказал. Всё верно, пирамида власти. Ты начальник, я дурак. Так же щёголь докапывался до служивых, а сейчас начальник докопался до него, скорее всего это и есть начальник начальника.

Ну наконец-то, хоть что-то сдвинулось. Бенджамин скрылся за дверью кабинета, около которой они стояли. Но Данил зря радовался, ему пришлось со щёголем стоять ещё полчаса, пока крик из кабинета не позволил войти.

Начальник сидел за столом в кресле, картинно откинув голову назад. Так же картинно он её вскинул, подняв руки, и, будто первый раз увидев Данила, что-то спросил. Щёголь, чуть не заикаясь, ответил. Начальник встал, уперев руки в стол, и что-то заорал.

Щёголь схватил найденыша и побежал с ним в конец коридора. Здесь оказался буфет со стоячими столиками. Парню дали кружку сладкого чая и ломоть хлеба с кабачковой икрой и маслом. Если начальник ругал щёголя за то, что тот не покормил его, то начальник Данилу нравился.

Дубль второй… Щёголь, расталкивая людей, подошёл к кабинету. Слава богу, у него приоритет, и не пришлось идти в конец очереди. В кабинете повторилась та же самая картина. Парочка слов, и начальник, багровея, вновь возвышается над столом, рычит ту же фразу. Вероятнее всего, она означает «бегом!», и щёголь срывается и ведет найденыша в медблок. Это, оказывается, почти соседний кабинет. И та самая «госпожа», с которой Данил мечтал поговорить, оказалась местным медиком и совсем не девушкой, а женщиной в годах – вблизи был заметен возраст, мелкие морщинки у глаз и на шее. Но эта женщина могла дать фору любым девушкам, именно своим поведением и манерами. Притом что фигуру и грудь нельзя было отличить от девичьей даже вблизи.

Очень быстро размотав раненому грязную повязку, при этом немного раскровив рану, она сосредоточенно ощупала её края. Данил взглянул сам, что там с раной? Вдруг гной или покраснение. Но всё было не так страшно, как казалось вчера, края раны склеились засохшей кровью, и сейчас рана выглядела совершенно не страшно, было видно, что это действительно царапина. И только когда медичка отрывала прилипший бинт, содрала присохшую корочку, поэтому капелька крови побежала вниз по руке. Парень улыбнулся красивой женщине. Мог бы говорить, наговорил бы кучу комплиментов. Настроение было отличным. Во-первых, он наконец-то уселся на стул, даже столовая была похожа на буфет, и там он ел стоя, а здесь такое блаженство. Во-вторых, рану сейчас стыдно было раной назвать, да даже бинт на неё переводить стыдно, разные порезы и покорябки в силу профессии слесаря на Дане заживали быстро, так как были постоянными. Ну и в-третьих, он сидел напротив красивой женщины и поедал её глазами. Та, конечно, делала надменное лицо, но видно было, что ей приятно внимание.

Щёголь вновь повёл его, перед самым кабинетом Данил его остановил, ведь если есть возможность воспользоваться ситуацией, нужно пользоваться.

– Стой, куда меня опять ведёшь, сейчас снова начальник ругаться будет, веди помыться, побриться, а потом к начальнику.

Щеголь непонимающе уставился. Парень начал изображать пантомимой, как начальник будет ругаться, и что нужно помыться, побриться.

Щеголь оказался совсем дурак или, наоборот, чересчур умный, и просто впихнул его в кабинет. Ладно, не прокатило, хорошо хоть, табуретку предложили. Потому что оформление пришлого заняло несколько часов.

Начальник что-то писал вечным карандашом, точнее металлической палочкой, которая оставляла след на бумаге. Писал много, что писал – неизвестно, но очень скрупулёзно. Рассматривал куртку и рюкзак, вытряхнув всё содержимое на стол. Пара пустых полиэтиленовых пакетов, один с мусором, хабарница с несколькими медяками и алюминиевыми наносниками от респираторов, подобранныхми ещё на Земле. Пустая банка из-под леденцов, из которой Данил вытряхнул махорку, и то, о чём он совсем забыл, мобильник. Только тот побывал в воде и наверняка больше никогда не включится.

Первым делом начальник осмотрел пластмассовые застёжки на рюкзаке и скривился. Данил его понимал, выглядит ненадёжно. Затем посмотрел в рюкзак, а так как рюкзак явно дешевый, ткань на дне светилась как марля. Начальник вновь неодобрительно покачал головой. Открыл банку из-под леденцов, втянул ноздрями воздух и от блаженства закрыл глаза. Это, видно, показалось начальнику важным, и он сел подробно описывать банку. Следом повертел кирпич телефона, спросил что-то, Данил ответил:

– Телефон.

И показал пантомимой разговор. Начальник ничего не понимал, но наличие кнопочки сбоку его заинтересовало, и он потыкал кнопки громкости, описав и телефон. А вот медь и алюминий сгрёб, убрал в сейф, выдав оттуда парню две одинаковые медные монеты, размером с николаевский пятак. Указывать это в рапорте не стал.

Наконец начальник ткнул в Данила и что-то спросил. Похоже, спрашивает, как зовут.

– Данил.

– Дланин? – удивлённо переспросил начальник. Данил помнил, что так звучит рукав на местном, потому замахал руками.

– Данил.

– Данил?.. – на тот раз начальник произнёс правильно, и парень кивнул. Начальник же взял что-то похожее на штамп и начал вставлять туда какие-то буковки, делал он это долго и молча. Наконец, встав из-за стола, повёл пришлого сам в помещение на первом этаже. Данилу показалось, что это музей, уж больно много техники тут стояло, да и разнообразных приспособлений, какие-то ему были известны, какие-то приспособления он представлял для чего. Также было много оружия. Около машин парня остановили, что-то спросили, похожее на «можешь пользоваться?», Данил пожал плечами.

– Наверное, смогу.

Но вновь привычка пожимать плечами при правильном ответе сыграла с ним злую шутку. Начальник рассудил, что найденыш не знает, как пользоваться машинами, и повёл его к телеге и макету лошади.

Вновь непонятное слово, подкреплённое взмахом руки. Похоже, просили запрячь лошадь. Когда к машинам подходили, был только вопрос, а сейчас вполне себе жест, призывающий действовать.

Данил пару раз запрягал, дядька когда-то давно показывал, когда тот ещё в школе учился. И, чтобы не ударить в грязь лицом, взял седёлко, накинул на спину, подтянул подпругу. Довольно споро накинул хомут, лошадь-то была не живая и не сопротивлялась. В жизни, как только парень подходил к лошади с хомутом, она разворачивалась задом и грозила лягнуть. И это было натуральное фиаско, всегда дядя надевал хомут и ставил лошадь посреди оглобель. Тут же был муляж лошади, и потому о Даниловом неумении никто не узнает. Он споро заправил дугу в гужи, а нет, не с той стороны, поправился. Надел дугу. Ну всё. И с гордостью посмотрел на начальника, который от недовольства ещё сильнее поджимал губы.

Данил подумал, что плохо справился с заданием. Начальник же, наоборот, думал: опять неумеха, раз умеет запрягать лошадей, значит, из неразвитого мира, а нужны специалисты. А этого можно лишь в подсобные работники или уборщики записать. К оружию подводить его бесполезно, не первый раз инспектору приходилось видеть таких новичков. Только третий ранг умений в паспорте можно поставить, не выше.

Попаданец это узнает много позже, а пока они пошли вновь по коридорам в кабинет. Начальник вновь молча занялся штампом, добавляя туда наборный шрифт из коробочки специальным пинцетом. Наконец-то удовлетворённо кивнул сам себе, достал палочку сургуча, верёвочку. Накапал на верёвку и прижал штамп. Получился медальончик на верёвочке. Немного полюбовавшись на то, что получилось, он надел сургучный кулон парню на шею и, поковырявшись в столе, достал связку из двух больших ключей, которые тоже вручил ему. И жестом кисти изобразил, чтобы проваливали оба, вместе со щёголем.