Текст книги "Сопротивление на оккупированной советской территории (1941‒1944 гг.)"

Разведчиков партизанских отрядов, попавших в плен, а также представителей местного населения шантажировали тем, что их семьи будут арестованы и расстреляны, если они откажутся от сотрудничества с гестапо. Так, после ареста Антонины Круковской, жительницы г. Ордженикидзеграда Брянской области, ей было предложено стать агентом гестапо, иначе ее обещали расстрелять, причем вместе с ближайшими родственниками¹⁷⁷.

Гитлеровцы не жалели средств на разведывательную работу и очень часто просто подкупали местное население, особенно молодых девушек, пользуясь тяжелыми материальными условиями. Подкупали за деньги, одежду, пропитание, бывали случаи, что за пудру и одеколон¹⁷⁸. Стоит отметить, что агентура, как со стороны фашистских спецслужб, так и со стороны партизан, часто вербовалась из женщин, поскольку они составляли большинство населения на оккупированной территории. Практически все мужское население было либо в действующей Красной армии, либо в партизанах, либо служило в гитлеровской полиции.

В секретном приказе 26-й немецкой пехотной дивизии от 11 сентября 1941 г. № 575/41 отмечалось: «Денежная оплата за содействие в борьбе с партизанами может даваться как за участие в борьбе с партизанами, так и за основательные сообщения о них»¹⁷⁹. Разрешалось оплачивать доносы, которые способствовали поимке советских парашютистов, командиров, комиссаров, руководителей партизан. В 1941 г. плата за донос могла доходить до 100 руб. За укрытие вышеперечисленных лиц назначалась смертная казнь¹⁸⁰.

Помимо денежной оплаты, целый ряд немецких приказов предусматривал вознаграждение агентуры продовольствием, табаком и спиртом. В среде советских военнопленных для кандидатов на вербовку немцы создавали особые, благоприятные условия. В трофейных документах этот метод вербовки немцы называют «заигрыванием». Военнопленных Красной армии, вставших на путь измены Родине, фашисты дополнительно подкармливали, ограждали от физических работ и т. д.

Наиболее эффективным во время вербовки агентуры из местного населения был метод «заложничества» (как и метод ареста и запугивания). В 1942 г. в одном из поселков Журинского сельсовета Смоленской области гитлеровцы арестовали жителя этой местности Петрова и его восемнадцатилетнюю дочь. Петрова заставили разведать количество и вооружение местных партизан, а дочь оставили у себя, сказав, что расстреляют ее, если тот не выполнит задание¹⁸¹.

Оккупанты широко применяли засылку агентов для убийства командного состава или его дискредитации, для разложения партизанских отрядов изнутри, для разведки расположения и вооружения отрядов, системы охранения и т. д. Некоторые партизанские отряды были действительно морально неустойчивы, о чем фашисты через свою агентуру хорошо знали. Командиры и бойцы этих партизанских соединений позволяли себе преступные излишества и злоупотребления своим положением. Об этом свидетельствуют различные оперативные документы Великой Отечественной войны. Гестапо, хорошо осведомленное о нравах, существовавших в некоторых партизанских отрядах, активно вербовало молодых и красивых женщин для засылки их в штабы партизанских формирований. Внедренные таким образом женщины и девушки занимались шпионажем, порой совершали террористические акты в отношении командования партизан, могли стать так называемыми ППЖ (походными партизанскими женами) некоторых командиров отрядов¹⁸².

Гестапо вербовало агентуру из числа несовершеннолетних советских граждан. Так, в феврале 1942 г. в партизанский отряд под командованием И.И. Копенкина, действовавшего в Миргородском районе Полтавской области, по заданию гестапо проникла группа немецких агентов с задачей информировать гестапо о расположении отряда и его численном составе. Все завербованные были в возрасте от 14 до 19 лет и имели на руках справки на немецком языке об освобождении из-под стражи¹⁸³.

Фашисты засылали в партизанские отряды различного рода провокаторов. В июле 1942 г. в партизанский отряд, действующий в районах Демидов – Пречистое – Велиж, проникли 2 агента гестапо, организовавшие грабеж местного населения и склонявшие на это других партизан. В результате проживающие в этом районе жители перестали оказывать материальную помощь партизанам. Гитлеровцы умело использовали подобного рода провокации и активно вовлекали население в полицию с целью «охраны» своего имущества от партизан¹⁸⁴.

С целью дискредитации партизанского движения гитлеровцы предприняли ряд организационных мер. Летом 1942 г. рейхсфюрер СС Гиммлер потребовал исключить из употребления слова «партизан», «партизанский», заменив их словами «бандит», «бандитский». Одновременно германское командование начало создавать из уголовников, предателей и изменников Родины, эмигрантов-белогвардейцев и их детей лжепартизанские отряды, которые грабили население, бесчинствовали и своими действиями подрывали авторитет советских партизан. Гитлеровцы вооружали лжепартизанские отряды, посылали их в леса и даже позволяли им время от времени делать «налеты» на полицейских, для завоевания авторитета у других партизанских отрядов и местных жителей¹⁸⁵. Подобные отряды по заданию немцев связывались с местными партизанскими формированиями и даже иногда совместно ходили на боевые операции. Однако при первой же возможности сдавали настоящих партизан полицейским или карателям. Таким образом, через «лжепартизан» немцы пытались скомпрометировать партизанское движение перед местным населением.

Для разложения партизанских отрядов гитлеровцы направляли своих агентов, которые распускали панические и лживые слухи о положении на фронтах, сеяли среди партизан неверие в победу над фашизмом и т. д.

Важным направлением борьбы оккупантов с партизанским движением была пропаганда. В «наставлении по борьбе с партизанами» четко сказано: «Пропаганда является важным оружием в борьбе против партизан, тем более что местное население давно не имеет информации и не может ничего противопоставить подпольной пропаганде партизан»¹⁸⁶. Таким образом, германское командование давало прямую установку использовать плохую осведомленность населения оккупированных районов о ходе боевых действий и положении на фронтах Великой Отечественной войны, а также дискредитировать и оклеветать партизанское движение, запугать население и заставить его прекратить оказывать помощь партизанам. Помимо распространения листовок и плакатов на эту тему, гитлеровским офицерам поручалось лично выступать перед населением с речами¹⁸⁷. По мнению оккупантов, это делалось потому, что русское население, особенно сельское, как правило, не верило тому, что написано на бумаге. До него скорее доходило то, что выяснялось при разговоре¹⁸⁸.

В немецких листовках всячески подчеркивалось, что в своей деятельности партизаны наносят больше вреда местному населению, чем немецким войскам. Оккупанты пугали население голодом в связи с уничтожением партизанами продовольственных запасов, которые не могли быть вывезены при отходе Красной армии. Фашисты стремились доказать безуспешность и безнадежность партизанской войны. Они убеждали местное население, что партизанам не удалось ни одного раза нанести значительный вред немецкой армии¹⁸⁹.

Действительно, в первые месяцы Великой Отечественной войны партизанское движение было неорганизованным, не располагало необходимым количеством профессионально подготовленных людей, а главное – опытом партизанской войны. Снабжение боеприпасами с «Большой земли» было недостаточным.

Играя на собственнических настроениях крестьян, фашисты пытались опорочить колхозную систему. В случае покорности и послушания оккупанты обещали наделить крестьян частновладельческими земельными участками.

В сентябре 1942 г. разведотдел немецкой группы армий «Центр» приступил к осуществлению специально разработанной программы, суть которой сводилась к тому, чтобы заставить население занять «позицию враждебности по отношению к партизанам» и привлечь его к поддержке оккупационного режима. Основное место в этой программе отводилось обещаниям «будущего устройства России»¹⁹⁰.

Таким образом, на оккупированной территории СССР развернулась жесткая «борьба за умы». Партизаны, как могли, противостояли пропаганде нацистов. Только в соединении Героя Советского Союза М.С. Прудникова работало две типографии по выпуску агитационной литературы.

Еще одним направлением борьбы с партизанским движением была попытка изолировать от него местное население и ограничить тем самым приток местных жителей в партизаны. Иногда фашисты проводили превентивные меры по отношению к населению оккупированных районов, которое могло стать потенциальными партизанами. Так, например, мужчин в возрасте от 17 до 50 лет, способных носить оружие, арестовывали и отправляли в качестве военнопленных в пункты сбора¹⁹¹.

Не располагая достаточными собственными воинскими резервами для борьбы с партизанами, немецкое командование с июля 1942 г. начало насильственную мобилизацию в карательные отряды мужчин из числа местных жителей в возрасте от 20 до 35 лет. У каждого мобилизованного бралась подписка, что в случае невыполнения требований немецкого командования его семья подлежит расстрелу.

Нацисты не стеснялись применять по отношению к партизанам самые бесчеловечные методы. В 1943 г. в Навлинском районе Орловской области фашисты насильно выгнали из своих домов жителей окрестных деревень в лес, предварительно заразив некоторых из них тифом. Ни медикаментов, ни питания, ни сменной одежды люди не имели¹⁹².

Еще одним средством запугивания населения на оккупированной территории была система репрессий за неповиновение властям, сокрытие информации о партизанах или оказание им любой помощи. В случае убийства немецкого солдата или офицера гитлеровцы жестоко расправлялись с местным населением. Так, 14 июня 1942 г. на берегу р. Осуга в Калининской области, после обнаружения двух убитых немцев, гитлеровцами были арестованы местные жители четырех деревень – по трое мужчин из каждой. Их направили в жандармерию и посадили в амбар. Троих из них фашисты повесили. Остальных намеренно заставили смотреть на казнь¹⁹³. Как стало известно позже, немецких солдат убили партизаны. Казненные местные жители к ним отношения не имели. Однако расправа с ними считалась оккупантами эффективным «профилактическим мероприятием» против сотрудничества населения с партизанами.

Имея желание разделаться с партизанским движением, немецкие власти некоторых оккупированных районов ходатайствовали перед верховным германским главнокомандованием о разрешении переселить все население из лесных районов в степные или же о разрешении сжечь все населенные пункты вместе с жителями¹⁹⁴. Сами немцы признавали, что, убивая мирных жителей, они, с одной стороны, используют методы устрашения. Но, с другой стороны, так они только усиливают ненависть к «новой власти» и стремление к сопротивлению. Стремясь избежать расправ, местные жители часто уходили в лес, пополняя тем самым ряды партизан, а также способствовали расширению контролируемых ими зон¹⁹⁵. Тем самым репрессивные меры гитлеровцев давали относительный эффект.

Внимание! Опасность – партизаны!

В связи с ростом народного сопротивления и увеличением партизанских диверсий оккупанты особое внимание уделяли охранным мероприятиям. Это касалось транспортных коммуникаций, в первую очередь, железных дорог. Хождение по железнодорожным путям и в радиусе 100 м по обе стороны от дороги строго запрещалось. Пересечение железнодорожных путей разрешалось только в установленных для этого местах. Кто нарушал это правило, расстреливался без предупреждения. Чтобы по ошибке местные жители не попали под пулю, немцы размещали предупредительные объявления на русском языке¹⁹⁶.

Не имея достаточных людских ресурсов для охраны всех важнейших дорог на всем их протяжении, немцы, как правило, охраняли только потенциально опасные участки, где отмечалась активность партизан. Они устраивали засады и вводили ночное патрулирование участков железной дороги, для обнаружения мин часто использовали собак¹⁹⁷. Плотность охраны путей сообщения на оккупированной территории СССР колебалась от одного до десяти батальонов на 100 км дорог. Привлечение больших сил и средств на их охрану, как признавали сами гитлеровцы, снимало бойцов с фронта и лишало возможности проводить активные боевые операции против партизан¹⁹⁸. Чтобы затруднить партизанам подступы к железнодорожным путям, в лесной местности вырубался лес и кустарник. В степных районах оккупационные власти требовали скашивать посевы на 300 м по обе стороны от железной дороги¹⁹⁹. Однако, как показали события «рельсовой войны» 1943 г., все это мало помогало.

Успех карательных операций немцев против партизан всецело зависел от разведывательных данных, в большей степени добытых агентурным путем. В «Особых указаниях по борьбе с партизанами» от 10 февраля 1942 г. было четко прописано: «Облавы на партизан без агентов или проводников почти всегда безрезультатны, поэтому их следует предпринимать только с использованием агентуры»²⁰⁰. Подготовка агентуры из коллаборационистов, обучавшейся в специальных учебных центрах, стала одним из важных способов борьбы фашистов с партизанами. На имя начальника ЦШПД П.К. Пономаренко неоднократно поступала информация о школах гестапо, где готовили агентуру для внедрения в советские партизанские соединения. После окончания обучения агенты-провокаторы группами по 4‒5 человек и в одиночку посылались в районы действия партизанских отрядов с заданием: под видом бежавших из плена или попавших в окружение военнослужащих Красной армии внедриться в партизанские формирования²⁰¹. Известны случаи, когда для уничтожения командного состава партизанских отрядов немцы засылали девушек, использовавших для убийства яд²⁰².

1.3. Коллаборационизм на оккупированной советской территории

Во время Второй мировой войны коллаборационизм стал распространенным явлением: с гитлеровскими оккупантами по разным мотивам и в разной степени сотрудничали миллионы людей. В том числе и граждане Советского Союза, на оккупированной территории которого оказалось около 70 млн человек. Сотрудничество происходило в разной степени и в разных формах: служба в полиции, в административных органах, созданных оккупантами, в вооруженных формированиях Германии, работа на предприятиях, производивших продукцию для нацистов, и т. д.²⁰³

Под благозвучным иностранным термином «коллаборационизм», вошедшим в отечественную историческую науку в 1990-е гг., принято понимать сотрудничество жителей оккупированных территорий с оккупантами. Однако есть исследователи, которые полагают, что тем самым намеренно затушевывается факт предательства своей Родины частью советских граждан, по разным причинам пошедших на службу к гитлеровцам. К тому же коллаборационизм в СССР и, например, во Франции во время Второй мировой войны – две разные вещи. Одно дело, когда люди шли на сотрудничество в условиях полной оккупации страны. Другое – когда, как во время гитлеровского нашествия, рядом продолжалось сражение не на жизнь, а на смерть. В этих условиях у людей имелось больше возможностей для выбора, на чью сторону встать, а ожесточенность борьбы подчеркивала ответственность этого выбора.

В данном вопросе, помимо научно-исторической, имеется юридическая, но также и немаловажная морально-этическая сторона, связанная в том числе с ярко негативным общественным мнением по отношению к тем, кто сотрудничал с врагом, сформировавшимся в СССР в условиях войны. В советской исторической науке, в публицистике и в быту в отношении таких людей обычно применялись термины «изменник», «предатель», «пособник», «гитлеровский холуй».

Что можно сказать по этому поводу? Любой факт предательства в годы войны можно рассматривать как пример коллаборационизма, но не любой случай коллаборационизма есть проявление предательства. Объективно коллаборационисты выступали на стороне Гитлера, хотя возможно, что люди, формально вступавшие в националистические антисоветские формирования, на деле не поддерживали целей Гитлера и не разделяли нацистских взглядов²⁰⁴. В любом случае степень вины тех, кто пошел на службу к фашистам по собственной воле, и тех, кто вынужден был сделать это по принуждению, разная.

Вряд ли можно назвать изменой Родине работу в системе жизнеобеспечения (на электростанциях, в пекарнях, торговле, в сельском хозяйстве), даже если она обеспечивала и нужды оккупантов. Точно так же нельзя найти других слов, кроме как «измена» и «предательство», для характеристики поступков тех, кто с оружием участвовал в карательных акциях против партизан, мирного населения или воевал против своей Родины на стороне нацистской Германии²⁰⁵.

Оказавшееся на оккупированной территории население должно было как-то добывать средства к существованию. Хотя бы для того, чтобы чем-то кормить детей. На практике это означало, что люди вынуждены были работать на предприятиях, продукция которых полностью или частично шла на нужды Германии и ее союзников, не говоря уже о крестьянах, плоды трудов которых в значительной степени доставались оккупантам. Это были коллаборационисты в силу сложившихся обстоятельств. Среди продолжавших трудиться на своих рабочих местах были не только рядовые, но и администраторы, не сумевшие или не захотевшие эвакуироваться. Оккупанты далеко не всегда стремились сменить управленческий аппарат²⁰⁶.

Коллаборационизм советских граждан на оккупированной советской территории в годы Великой Отечественной войны – достаточно сложное и многостороннее явление, связанное с изменениями, наступившими в России после октября 1917 г. В большей степени это было связано с Гражданской войной, репрессивной политикой органов новой власти по отношению к классовым врагам, проведением жесткой экономической и социальной политики (расказачивание, раскулачивание, коллективизация и т. п.), сформировали в обществе прослойку людей, недовольных советской властью²⁰⁷.

Частью местного населения германские войска были встречены как «освободители от большевизма», в основном в Крыму, на Кавказе, в казачьих землях и в Прибалтике. Другая значительная часть советских коллаборационистов – это бывшие военнослужащие Красной армии, оказавшиеся в немецком плену и для спасения жизни вынужденные пойти служить к немцам. Как правило, ненависти к советской власти и иных мотивов политического характера в их действиях не было. Примыкавшую к ним категорию военнослужащих-коллаборантов составили сражавшиеся на стороне гитлеровцев представители русской белой эмиграции²⁰⁸.

Генерал-майор вермахта Б.А. Хольстом-Смысловский

Условно, по характеру деятельности, коллаборационизм можно разделить на три группы: политический, экономический и военный²⁰⁹. К политическому коллаборационизму следует отнести сотрудничество с оккупационными властями в государственной сфере. К этому виду коллаборационистов относились члены различных культурно-просветительных и профессиональных организаций, местного административного уровня, работники судебных органов, учреждений пропаганды и агитации, издательств. Кадровый состав органов местного самоуправления на оккупированной советской территории состоял из части интеллигенции и даже бывших представителей советской номенклатуры. Некоторые исследователи считают, что «изучение списков немецких пособников и формулярных дел органов НКВД дает основание утверждать, что не менее 30 % служащих аппарата “самоуправления” периода оккупации составляли бывшие советские и партийные работники»²¹⁰.

Бывших работников советской милиции в органах вспомогательной полиции практически не встречалось. На руководящие посты в полиции и на ответственные должности обычно назначались лица из местной интеллигенции, представители гражданского населения, а также лица, знакомые с юриспруденцией. В редких случаях органы полиции возглавляли немецкие военнослужащие²¹¹.

26 ноября 1941 г. в Локте К.П. Воскобойником было опубликовано «Воззвание к населению Локотской волости о начале новой жизни в освобожденной России» и «Манифест Народной социалистической партии – Викинг (Витязь)». Автор манифеста заявлял, что это движение образовалось «в подполье в сибирских концлагерях». «Народная социалистическая партия» брала на себя «ответственность за судьбы России, а также обязательство создать правительство, которое обеспечит порядок и все условия, нужные для процветания мирного труда в России». Кроме многочисленных обещаний русскому населению и объявления амнистии для «комсомольцев, рядовых членов Коммунистической партии, Героев Советского Союза», в качестве одного из пунктов программы было заявлено «беспощадное уничтожение евреев, бывших комиссарами»²¹².

Воскобойник и его сподвижники заявили о том, что создающееся движение является всероссийским. Манифест распространялся в пределах Орловской, Курской, Смоленской и Черниговской областей. Однако абсолютное большинство жителей оккупированных областей отнеслось к факту «наступления новой эпохи» и к призывам вступать в новую профашистскую партию достаточно безразлично. Значительного роста рядов коллаборационистов не произошло²¹³.

Журналисты, писатели, а также типографские работники находились на особом учете оккупационных властей. В условиях наступления гитлеровских войск летом-осенью 1941 г. советская сторона не успела вывезти или уничтожить значительные материальные ценности, и они достались в качестве трофея врагу. Это касалось, в том числе, и полиграфического оборудования. Так, в Смоленске типография, находившаяся в ведении городской управы, начала свою работу 12 августа 1941 г. Сотрудники получали там достаточно солидное для оккупированной территории жалование: от 450 до 1200 руб. в месяц. Типография обслуживала нужды коллаборационистской администрации. В ней печатались различные бланки, квитанции, распоряжения, объявления. В ней трудилось на различных должностях свыше 200 русских сотрудников. По инициативе немецких властей в начале октября начался выпуск газеты «Смоленский вестник», в конце 1941 г. она была переименована в «Новый путь». При редакции функционировало издательство, выпускавшее книги, календари и брошюры. В феврале 1942 г. типография перешла в ведение отдела пропаганды немецкой армии и стала обеспечивать коллаборационистской прессой почти всю территорию оккупированных областей центральной России. Массовыми тиражами выходили многополосные газеты «Новый путь», «Колокол», «Речь», «Возрождение», «Доброволец», журналы «Школьник», «Школа и воспитание» и листовки²¹⁴.

В начале 1943 г. в Пскове начал свою деятельность так называемый «Русский национальный комитет» (РНК). В его состав вошли наиболее заметные коллаборационисты города и района. Свою деятельность они попытались развернуть на оккупированной территории Северо-Запада РСФСР. Члены РНК призывали поддерживать все мероприятия гитлеровцев, оказывать помощь немецко-фашистским войскам в разгроме Красной армии, привлекали к деятельности комитета молодежь и интеллигенцию как основного резерва РОА, готовили местные административные кадры «будущего русского правительства», которое должно было прийти к власти после победы над большевиками, выявляли советских патриотов и информировали о них германское командование. Комитет возглавил журналист профашистской псковской газеты «За Родину» Г.Я. Хроменко²¹⁵.

В сфере образования на должность инспекторов иногда назначались известные учителя-новаторы. Это, по мнению оккупационных властей, должно было придать их мероприятиям определенную солидность. Так, в Волосовском районе Ленинградской области инспектором школ в 1941‒1943 гг. работал В.С. Радченко. О его методических приемах в преподавании естествознания до войны в Ленинграде вышло несколько книг. Осенью 1941 г. он был поставлен перед дилеммой: сотрудничество с немцами или отправка на работу в Германию. Радченко согласился на должность помощника начальника района по вопросам образования²¹⁶.

К хозяйственному коллаборационизму следует отнести руководителей, служащих и работников хозяйственных организаций и учреждений, функционировавших в годы войны, напрямую или косвенно работавших на оккупантов. Например, в 1942 г. в Петрозаводске на местной ГЭС из 300 работников местных жителей насчитывалось около 100 человек. Большинство из них были представителями местного карельского происхождения, приехавшими в город из оккупированных районов республики. Некоторые из них пытались стать частными предпринимателями. Финские оккупационные власти активно поощряли эту деятельность²¹⁷.

К осени 1942 г., например, в Курской области гитлеровцы привлекли к работам большинство железнодорожников, оставшихся на оккупированной территории, отдельные из которых добровольно поступили на службу к оккупантам, в том числе и некоторые передовики советского производства. Они водили к линии фронта немецкие поезда, участвуя тем самым в обеспечении боевых действий против частей Красной армии²¹⁸.

Формирование организационных структур антисоветских воинских частей относилось к военному коллаборационизму и было неразрывно связано с общей нацистской политикой в отношении Советского Союза и населявших его народов.

В начале войны с СССР немецким войскам предписывалось всячески подчеркивать, что противником Германии являются не народы Советского Союза, а исключительно «еврейско-большевистское советское правительство со всеми подчиненными ему сотрудниками и коммунистическая партия», что германские вооруженные силы пришли в страну не как враги, а как избавители от «советской тирании». Пропаганда должна была способствовать распаду Советского Союза на отдельные государства и скрывать истинные намерения гитлеровцев относительно будущего страны Советов²¹⁹.

В то же время особые усилия, направленные на то, чтобы привлечь народы СССР к активной борьбе на стороне Германии и заинтересовать их отдельными аспектами «нового порядка», исключались, так как при скоротечной и победоносной военной кампании казались нацистскому руководству лишними.

Участие в войне представителей советских народов под какими-либо политическими призывами, будь то борьба за ликвидацию большевизма или приобретение национальной независимости, выглядело в свете объявленных Гитлером целей просто немыслимым. В первые месяцы после вторжения на территорию Советского Союза фюрер заявлял, что «…не должно быть позволено, чтобы оружие носил кто-либо иной, кроме немцев!.. Только немец вправе носить оружие, а не славянин, не чех, не казак и не украинец»²²⁰.

Однако уже в начале войны с Советским Союзом, вне всякой зависимости от политических установок гитлеровского руководства, германские вооруженные силы встретились с проблемой необходимости использования в своих рядах советских граждан. В первую очередь это было обусловлено большими потерями вермахта в живой силе на фронтах. В течение первых двух месяцев Великой Отечественной войны германская армия потеряла только убитыми и пропавшими без вести более 100 000 человек, как во всех предшествующих кампаниях начиная с сентября 1939 г.²²¹

Партизанская война в немецком тылу явилась важным обстоятельством, повлиявшим на привлечение в ряды вермахта советских граждан и создание из их числа особых вооруженных формирований. Планируя победное окончание Восточной кампании, германская армия и командование тыловых районов имели в своем распоряжении крайне ограниченные охранные и полицейские силы. Они оказались в тяжелом положении, когда стало ясно, что быстрая победа над Красной армией неосуществима, и часть этих сил была задействована в боевых действиях на фронтах, в то время как партизанское движение в тылу усиливалось одновременно с расширением оперативных районов групп армий и армий. Из-за этого уже в конце июля 1941 г. командующим тыловыми районами было разрешено формировать во взаимодействии с соответствующими начальниками СС и полиции «вспомогательные охранные части» из числа советских военнопленных²²².

Командиры немецких частей на Восточном фронте были вынуждены освобождать солдат для фронта на оккупированной советской территории путем привлечения военнопленных и лиц из числа гражданского населения в качестве вспомогательного персонала в тыловые немецкие части, где последние использовались в качестве разнорабочих, шоферов, конюхов и т. п.

В начальный период Великой Отечественной войны не практиковалось широкое использование оккупантами местного населения в военных целях, даже для борьбы с партизанами. Исключение составляли эстонцы, латыши и финны, некоторые из которых вступали в карательные отряды, сформированные на территории Прибалтики²²³.

25 августа 1941 г. командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал фон Лееб официально разрешил принимать на службу в вермахт литовцев, латышей и эстонцев и создавать из них особые команды и добровольческие батальоны для антипартизанской борьбы²²⁴. Зимой 1941‒1942 гг. были созданы балтийские охранные батальоны с целью заменить в тылу немецкие войска для использования последних на фронте, однако начиная с июля 1942 г. эстонские батальоны наравне с немцами сражались на советско-германском фронте.

16 сентября 1941 г. был издан приказ начальника штаба Верховного главнокомандующего вооруженными силами генерал-фельдмаршала Кейтеля о подавлении «коммунистического повстанческого движения», где, в частности, говорилось о том, что политические установки Германии относительно указанных территорий не должны влиять на действия военных оккупационных властей. Таким образом, последние получали известную свободу действий, в том числе и в вопросе использования в военных целях советских граждан. При этом указывалось, что «силы из местного населения не годятся для проведения… насильственных мероприятий», а увеличение этих сил создает повышенную угрозу для собственных войск и к нему поэтому не следует стремиться²²⁵. Тем не менее военная обстановка диктовала местным командным инстанциям вермахта свои условия, вынуждая привлекать к участию в вооруженной борьбе новые группы советских военнопленных и жителей оккупированных территорий.

Осенью 1941 г. по инициативе офицера армейской контрразведки барона фон Клейста командование 18-й армии предложило формировать из казаков специальных частей для борьбы с советскими партизанами. Это начинание было поддержано Главным командованием сухопутных войск Германии. 6 октября генерал-квартирмейстер Генерального штаба Э. Вагнер разрешил командующим тыловыми районами групп армий «Центр», «Север» и «Юг» сформировать первоначально в качестве эксперимента с согласия соответствующих начальников СС и полиции из советских военнопленных казачьи части для использования их в борьбе против партизан²²⁶.