Текст книги "Ночь в июне"

– надо поговорить.

– я еще сплю.

– просто я думала…

не успела она закончить фразу, как Алиса резко повернулась к ней лицом, затем села на кровати и ответила:

– ну раз разбудила, говори что думала.

– да вообще я думала раз ты не спишь, мы могли бы сходить куда-нибудь или посмотреть фильм.

– ааааа, – издала гортанный, подобный песням нараспев жителей Заполярья, звук Алиса, закинув голову. – ладно. дай мне час.

– хочешь завтрак приготовлю? – с надеждой на согласие спросила милая брюнетка, уже стоящая в комнате, переступив порог и облокотившись поясницей на стену слева от двери.

– давай. я в душ, – ответила Алиса, встала и сразу вышла из комнаты, захватив полотенце, висящее на спинке стула возле кровати.

Даша была в растерянности. она не ожидала такого поведения от своей подруги и любовницы, которыми они стали больше недели назад. у нее и сейчас было несколько любовников, которые иногда навещали ее. она с ними гуляла, проводила вместе время. секс был просто приятной частью такого общения. парни ни о ком другом, конечно, не знали, но большинству в настоящее время искренне безразлично кто с кем спит. Даша давно поняла, что переспав сразу дальше общаться намного проще. вы больше не воспринимаете друг друга как потенциального партнера для секса. она редко с кем спала повторно, точнее, таких было намного меньше, а парни редко когда настаивали на том, чтобы снова оказаться в ее кровати. всех такой расклад устраивал. переспали, потом общаться. такие отношения всегда получались у нее прочнее и доверительнее. ведь есть три близости, возможные между людьми: физическая, духовная и интеллектуальная. первая является самой сильной в сравнении с остальными и, не утолив ее первоначально, можно запутаться в своих чувствах, утолив жажду занимательных бесед, увлекающих обоих и нежности и понимания, скрепляющих близких по духу товарищей и друзей. секс всегда брал верх. ей так было тяжело, порой устоять перед тем, чтобы не переспать со своими давними друзьями, ведь каждый рассматривает каждого как потенциального партнера хоть раз в мыслях, что порой это приводило к конфликтам и нервным срывам. и хочется, и нельзя – ведь друзья давние не годятся в качестве партнеров по сексу, это часто приводит к непониманию, а затем к прекращению всяческого контакта. секс при первых встречах всегда помогал Даше откинуть подобные мысли и с открытым сердцем делиться накопившимися проблемами, порой тяготивших ее сердце настолько, что подобное можно рассказать только незнакомцу, а хочется только за сигаретой в безмятежной неге после оргазма. не важно, слушает ее собеседник или нет, важно, что она выговорилась. все речи делятся на две категории: те, которые нужно выговорить, и те, при которых важно быть услышанными. первые легче всего говорить именно в те самые моменты, которыми Даша и пользовалась с новыми парнями. с такими она обычно больше одного-двух раз и не встречалась. вторые она бы предпочла обсуждать с давними друзьями, говорить их глаза в глаза, но друзей как таковых у нее было. в вечных марафонах, укрываясь от одиночества, она так и не нашла себе близких по духу людей. сейчас же такими она могла назвать лишь Алису и Максима. странно, но с ним Даше не хотелось выговариваться, ей хотелось быть услышанной. а все по той причине, что он действительно ее слушал. наверное поэтому ее и забавляло, что он, порой, вскипает от надуманной им, но небезосновательной ревности, хоть и пытается это всячески скрыть. Алиса же, обычно ласковая и нежная, что было ей свойственно и в полной мере соответствовало как образу, так и голосу, начала тревожить мысли Даши своими поступками, на которые обидеться может только влюбленный человек. так и сейчас отсутствие даже мимолетного взгляда на той, с кем она проводила прекрасные ночи, Алиса если не ранила, не уколола, то явно совершила что-то сложно объяснимое. такое чувство порождается лишь в безответно влюбленном сердце, подобно брошенному в бездну камню, Даша услышала в своей груди эхо собственного внутреннего голоса. в тот момент она желала, чтобы их голоса звучали совместно, пели и звонко смеялись над всеми накопившимися проблемами. впервые в жизни она подумала: «неужели я начинаю влюбляться».

в легком смятении она пошла на кухню, достала из холодильника продукты и готовила нут с овощами в соусе карри. через полчаса они сидели в комнате Алисы. в глубоких тарелках – одной синей, одной желтой – было свежее горячее блюдо, утолявшее голод физический, после которого порождается голод душевный у тех, кто уже познал тело сотрапезника. смотрели фильм Кубрика «С широко закрытыми глазами», ни разу не прервав его. изредка они меняли положение, когда затекали конечности или когда одна из них хотела поцеловать другую. это были не пылкие поцелуи, предвещавшие скорое продолжение, а добрые и дающие понимать каждой, что совместное провождение времени за просмотром фильма взаимно приятно. это быстро развеяло все смятения, колебавшие Дашу, особенно после того как Алиса, выйдя из ванной с полотенцем на голове раскинула руки и с обыденной для нее радостью в голосе обратилась к миру: «теперь я проснулась!», после чего подошла к Даше, которая почти закончила готовку, поцеловала в шею и отправилась в комнату, сказав, что будет ждать подругу там.

в моменты, когда в фильме появлялись голые девушки и были интимные сцены обе особо страстно целовались, поглаживая ноги друг друга. обеим это нравилось: гладить длинные стройные ноги и слышать легкие стоны, издаваемые каждой из них. по окончании фильма они, как ни в чем не бывало, отправились на кухню, выпили посуду и разошлись по своим комнатам просидев там до отхода ко сну. перед сном Алиса думала о планах на следующий день, а Даша, не желая копаться в собственных чувствах, что она никогда не делала раньше, пригласила на следующий день в гости Максима и уснула.

Лиза снова готовила на кухне. в этот раз это были спагетти в сливочном соусе с грибами и орехами. по квартире разносился приятный молочный аромат. она была в тех же домашних шортах, но в этот раз в футболке. колоссы были собраны в небольшой хвост, чтобы они не мешались. она никогда не красилась, тон ее коши был ровный, бледный, словно полная луна. в детстве ее за это иногда дразнили, но она не придавала значение. когда дети вырастают, они не придают таким мелочам значение. наоборот, сейчас, с течением времени ей она нравилась. Лиза никогда не выходила на улицу без крема от загара, чтобы не испортить являющуюся частью ее образа кожу, с которой особенно хорошо смотрелись контрастные вещи, из которых и состоял ее гардероб: ремни, носки и футболки исключительно ярких и броских оттенков красного, зеленого, желтого и многих других. мало какие вещи в ее гардеробе повторяли цвет, так что раньше бы ей сказали, что она вышла в чем попало. сейчас же это обыденность.

Максим вышел из комнаты, проголодавшись после завтрака, который был у него четыре часа назад в 9 утра. вчера он рано лег спать, а сегодня была запланирована встреча с Дашей, так что дел на день было много, большая часть из которых – гигиенические. спешку он не любил, так что тщательнейшее выполнение всех заранее прикинутых в уме дел он растянул до 5 вечера, чтобы не суетиться и ничего в спешке не забыть. он заметил Лизу, поздоровался. она так же, как в прошлый раз машинально ему ответила, не повернув головы и будто даже не заметив его, если бы он не обратился к ней. он открыл холодильник скорее машинально, по привычке, ведь знал, что у него там стоит только молоко. он редко когда покупал еду и готовил, ведь не особо умел и не сильно то старался научиться. весь его рацион состоял либо из готовой пищи, которую нужно было лишь разогреть в микроволновке, либо из заморозки, жарить которую не составляло труда. все остальное – тушить, варить он не умел. у него еще остались хлопья, так что он, чтобы не создавать перед Лизой видимость будто не знает, что у него в холодильнике и что он полез туда просто так, достал молоко, тарелку и хлопья. когда он насыпал их в тарелку, она к нему обратилась:

– хочешь спагетти?

– что?

он прекрасно ее слышал, но вопрос скорее был машинальным ответом на неожиданное предложение. он переспросил только ради того, чтобы у него было время понять почему она это сделала, а не для того, чтобы убедиться в том, что она действительно предложила ему вместе пообедать.

– тут как раз на двоих хватит, – ответила она, после чего достала одного длинного мучного червяка из кастрюли, поддев его вилкой, схватила двумя пальцами и съела, задрав голову вверх. – как раз готово.

– я давно такого не ел, так что не откажусь, – ответил он, думая про себя: «конечно хочу с тобой пообедать», но вслух такого он не осмеливался произнести. то ли от чувства долга перед Дашей, с которой они точно не были в отношениях, но он будто чувствовал свою обязанность перед ней даже в самых незначительных поступках в отношении других девушек, то ли от скромности. но скорее, все сразу.

он высыпал хлопья обратно в упаковку и убрал их.

– тогда давай я помою посуду. так будет честно.

– честно будет, если следующий обед будет с тебя, – сказала Лиза, смотря ему в глаза. – но посуду моешь ты. или ужин.

– в смысле приготовить ужин или мыть посуду?

– посуду ты так и так моешь.

– понял.

«не понял» – подумал он. «или мне показалось?»

«если он и так не понял, то пиздец» – подумала Лиза.

пока Лиза раскладывала еду по тарелкам, Максим мыл кастрюли, чтобы на них ничего не засохло, да и мыть по частям всегда проще, учитывая, что нежелание готовить у него всегда было связано с нежеланием мытья большого количества посуды после приема пищи.

пока он мыл посуду, Лиза сходила в комнату и принесла китайские палочками, которыми привыкла есть большинство блюд.

– тебе нужны? – спросила она, вытянув руку и почти попав в глаз Максиму.

– я не умею ими есть. да и это же итальянское блюдо. там нужна ложка и вилка.

– эстет, – пренебрежительно, но с усмешкой сказала она. – а будь там соевый соус, блюдо было бы азиатское. так что ешь чем угодно и не выебывайся.

– но так же правильно, – сделал ударение на последнем слоге Максим, после чего выключил воду и вытер руки.

– какая разница? я так хочу, мне так удобно!

– из-за таких как ты мир и разрушится. должен быть порядок.

– еще скажи, что все начинается с мелочей.

– именно.

– давай есть, я вообще-то старалась и уже голодная.

– еще раз спасибо. приятного аппетита.

– эм, ну и тебе. типа. приятного.

у Максима на лице была легкая растерянность, встречающаяся в моменты неловкости и непонимания собственной оплошности.

– просто я не привыкла это говорить, – Лиза пожала плечами, намотала спагетти на палочки и с полным ртом продолжила. – или так тоже ПРАВИЛЬНО? – после чего зачерпнула ложкой, которую держала в левой руке соус, захватив пару кусков обжаренных шампиньонов и отправила это все в набитый рот.

– проехали, – сказал без злобы Максим. – все ок.

какое-то время они ели молча. Максим поражался тому, что девушка в присутствии него впервые не следит за своими манерами и ест, как бы сказали его родители: «как дикарка». но это даже его забавляло. она будто не чувствовала себя обязанной подстраиваться под него, а вела себя естественно и непринужденно, как в Германии люди вполне естественным считают ходить голыми в общественных банях или в Нидерландах не закрывают шторами по вечерам окна, представая пред людьми на показ. что на деле является отсутствием необходимости закрывать себя от внешнего мира, ведь никто не обращает внимание ни на твою жизни, ни на то, как ты выглядишь, людям даже не по большому счету, а в принципе – все равно. так и Лиза, не являясь зависимой от чужого мнения, никогда не ведет себя даже с малознакомыми людьми иначе – это глупо. осуждать же еще хуже. ведь и она могла осудить Максима за излишнюю придирчивость, приверженность правил, что является одним из признаков зачерствелости. но ни ему, ни ей поведение другого за столом не доставляло дискомфорта. они получали удовольствие от еды, так умело приготовленной кареглазой тату мастером, о чем она рассказала Максиму во время обеда. вкратце рассказала, что прожила в небольшом провинциальном городе в паре тысяч километров от этого места возле Урала. ее воители развелись, когда ей было 10, она осталась жить с папой, ведь мама имела проблемы с алкоголем и наркотиками. она больше с ней не общается. папа всегда поддерживал все ее инициативы, и когда она попросила в 18 деньги на тату машину, папа даже обрадовался, что она выбрала занятие ей по душе, в котором она сможет проявить свой талант – с детства она рисовала. «вокруг меня одни художницы» – подумал в тот момент Максим.

– я даже ему тату по своему эскизу набила, – сказала она, доедая последнюю ложку соуса.

– нормальный батя. мои бы не стали бить тату.

– он оооооочень крутой. за любой движ.

при воспоминаниях о своем отце она всегда улыбалась и закрывала рот рукой, чтобы не было видно еду. она всегда говорила с полным ртом, ни капли по этому поводу не смущаясь. «у нее это получается делать даже не раздражая» – в очередной раз подумал лестно о новом, но еще мало ему самому известном, предмете своего воздыхания Максим.

– так че, когда?

– что когда?

– ужин, – невозмутимо ответила Лиза, слегка прищурив глаза цвета свежей листвы на весенних деревьях.

– был же обед.

– ужин.

он был в легкой растерянности, ведь это был первый раз, когда девушка столь неприкрыто, как ему казалось, заявляла о своей заинтересованности в проведение с ним вечера. это было правдой лишь отчасти. отчасти правдой про первый раз. были случаи и до этого, но он никогда не замечал этого, не придавал значения. не задумывался о том, что может быт предметом внимания противоположного пола. он испытывал легкое чувство напряженности, отчего его ладони стали слегка влажными. он раздумывал недолго, буквально пару секунду, за которые в его голове пронеслись миллионы неосознанных мыслей, но выводы из которых были уже очевидными, что не стоило и вдаваться в раздумья. он ответил бы «сегодня», если не Даша, перед которой чувствовал обязанность. он ответил бы «тогда, когда придет время», если бы был глупее, чем являлся и пытался такой уклончивой формулировкой ее заинтересовать. назвал бы точный день, но не позже чем через неделю и не раньше послезавтра, если бы четко осознавал ее большую заинтересованность в нем, чем его заинтересованность в ней и хотел бы этим воспользоваться. но вместо этого сказал: «не знаю», чем заинтриговал ее еще больше. еще раз поблагодарил Лизу за вкусный обед, вымыл обе тарелки даже после того, как она настояла на том, что свою помоет сама. она сразу же покинула его и отправилась свою комнату рисовать эскизы, оставшиеся незавершенными со вчерашнего дня. она рисовала каждый день, прекрасно понимая, что лишь каждодневный труд поможет ей в совершенствовании ее техники. лишь так она сможет выработать свой уникальный стиль и добиться если не больших целей, которые ставила до приезда, то уж точно целей не меньших, чем будет вознаграждён любой труженик творческого поприща, не жалеющий своего времени и не расточающий его на те мимолетные увеселения, появляющиеся казалось бы непреодолимой преградой, а именно – социальные сети и проведение времени в бесцельном потреблении информации.

Максим зашел комнату и посмотрел в телефон: было два часа дня. он отправился в душ, побрился, уложил волосы, снова почистил зубы. в четыре часа вышел из дома и в ближайшем магазине купил пиво по акции. по дороге к Даше он не спешил. шел размеренно, прокручивая в голове что ей должен сказать по прибытии, хоть заготовленных фраз и не требовалось. но каждый раз он представлял, как она отреагирует на то или иное его слово. ни разу еще диалоги не совпадали, а он не мог понять от чего же, хотя причина тому очевидна, а от того еще более сокрыта от каждого: в том, что все люди разные. он вспомнил о ее предложении связать ей руки, что вновь пробудило в нем то самое чувство ревности к кому-то, с кем она впервые это попробовала и, очевидно, ей это понравилось. он не мог понять, опять же в силу своей малоопытности, что это не имеет никакого значения. тогда она была другой, тогда другим был и он. а то, что сейчас она будет с ним и хочет с ним разделить свои эмоции и поделиться чем-то для него еще неизведанным, ему и в голову не пришло. так он шел до того самого дома, где еще пару недель назад стоял в предвосхищении, а сейчас преисполненный мыслями о неопределенности относительно своих дальнейших отношений с Дашей и Лизой. он сново закурил, в этот раз наполняя свои легкие полной грудью дымом и воздухом. его грудная клетка вздымалась как бурдюк, наполняемый водой. он думал обо всем и ни о чем. решив, что такой силы запаха сигарет от него будет достаточно, он зашел внутрь.

– ты уже выздоровела? – спросил он с порога, обнимая Дашу.

– да, на следующий день мне стало намного лучше, – не соврав, ответила Даша.

больше, не обменявшись не словом, они прошли в комнату. Даша зажгла гирлянду, как она делала обычно, при каждом интимном моменте. ей нравилось, когда огни, подобно сверчкам на деревенских тропинках, медленно зажигаются и меркнут, уступая место другим, чтобы снова поменяться ролями в танце электрических огней. за окном было еще светло, но она закрыла плотные шторы, чтобы свет не проникал. Максим в этот момент захотел их открыть, чтобы почувствовать какого быть в помещении полном света, но не смел ее об этом просить. то ли от предвосхищения секса, ведь они всегда им занимались в приглушенно свете, либо в его полное отсутствие, то ли от убежденности, что не следует говорить хозяину жилья о своих предпочтениях, даже если это выглядит ни как указ, ни как недовольство, а самое обычное доведения до сведений, как это обычно и следует во время первых половых контактах новых партнеров. ведь так естественно говорить о том, что нравится, а что нет, используя слова, а не надеяться на понимание и чуткость партнера, которой наделены не все, а даже будучи наделенной ею оба, все равно могут неправильно все истолковать по тем же самым причинам: все люди разные. Максим, впервые тушуясь в комнате Даши (даже в первый раз он вел себя более уверенно), по неизвестной причине стоял сразу у входа и не знал, что делать. решил, что лучше будет сесть на кровать, что он и сделал. она предложила посмотреть фильм, с чем он охотно согласился, ведь нет ничего более незатейливого чем фильм в начале вечера, исход которого ясен обоим. он даже ненадолго задумался, что в прошлый раз поступил слишком настойчиво, и решил, что Даше так нравится больше. но иногда даже самым прямолинейным, к которым относилась Даша, нужен предлог. она даже не осознавала в полной мере, что сейчас он ей нужен больше, чем Максиму.

они начали целоваться почти сразу после начала фильма, но дальше поцелуя дело не зашло. только с третьей попытки, после середины, Даша сняла футболку с него и спускалась ниже. он раздел и ее. про наручники и ремень они так и не вспомнили, ведь дела до секса не дошло. Даше всегда нравилось ощущать как член парня от ее губ и языка становится твердым, как она заставляет парней издавать стоны, которые многие пытаются сдерживать. он кончил ей в рот, она все проглотила. он поцеловал ее в губы, они лежали рядом, обнявшись.

– ты не хочешь секса? – спросил он спустя недолгое время, когда почти отошел.

– не всегда, – ответила она, водя пальцами по его телу как и в прошлый раз. – это же тоже секс.

– да но…

– мне это тоже нравится, – честно ответила она. – и тебе было хорошо.

– но почему я не могу ласкать тебя? – спросил он в недоумении. от ласок в ее сторону Даша отказалась.

– мне это не нравится.

– это странно, – ответил он, не до конца веря ее словам.

– поверь, многим девушкам это не нравится.

– серьезно?

– да, вам – парням, проще. у нас все иначе.

– верю, но если тебе нравится…

– послушай, – перебила она его, – язык и член – разные вещи, но у тебя еще есть пальцы.

– так ты же…

– ты не предлагал, – снова прибила она его, – и не пытался. а теперь я уже совсем ничего не хочу. кстати я проголодалась. ты хочешь есть?

он был в растерянности и не до конца осознавал смысл того, что она ему сказала без всякой злобы, но столь прямые слова задели его. он не мог даже представить, что девушка может отказаться от удовольствия в ее сторону; а не мог по одной простой причине: все девушки разные, а раз он знал лишь одну, наслышан был о других, а в мыслях представлял третьих, то не мог и подумать о том, что Даша была с ним искренней. да и вообще ей хотелось больше той самой духовной близости, которой ей не хватало с любовниками. а в тот самый момент ее желание в такой близости было в самом простом: лежать до поздней ночи вместе, смотреть фильмы и глупые видео в интернете; лежа на боку, зажать его левую руку, которую он перекинет через нее, прижать к груди и, тихо вздохнув, безмятежно уснуть с легкой улыбкой на прекрасных девичьих устах. так они и закончился тот день.

– доброе утро, – сказал Максим, как только проснулся.

Даша сидела за столом и рисовала незаконченную ранее картину.

– давно не спишь?

– около часа. будешь завтракать?

– а что есть?

– что-нибудь точно найду, – ответила она, не отрывая глаз от картины. карандаши в ее руках дорисовывали тени, раскинувшиеся от сестер на картине до самого края бумаги, словно невидимое солнце было под углом 45 градусов, отчего темные нечеткие силуэты, стремились вырваться за пределы мертвого белёсого обработанного дерева, цвета сверкающей жемчужины из глубин только вскрытой аккуратным движением ножом раковины.

– я бы выпил чай.

– есть кофе, будешь? – она посмотрела на него, как только убрала карандаш в сторону и продолжила, не дождавшись ответа, – сейчас принесу.

Максим перевернулся на спину и, не отрывая голову от подушки с ароматом кондиционера для волос, которым пользовалась Даша, ненавязчивым и свежим: можжевельника, полыни и мяты. первый раз он проснулся у нее с нежеланием оставаться. до этого раза всегда он уходил спустя час или полтора, проведенные совместно утром. они всегда немного лежали, обнимались в полудреме, завтракали. он не смел оставаться дольше, даже сам не просил, ведь чувствовал, что не смотря на свое желание, ей нужно дать время побыть одной. в ее действиях не было ничего, что можно было бы истолковать как просьбу или намек на то, чтобы он скорее ушел. а сейчас он хотел уйти из-за той самой картины, которая ему нравилась, но привлекла внимание Даши больше, чем он. так ему казалось. она же ни о чем таком не думала, хотела дорисовать картину, пока он спал, только и всего. ведь у людей искусства столь часто встречаются порывы к творчеству, что все отходит на второй план: семья, любовники, еда, сон. Даша знала, что бороться с ними бессмысленно, ведь именно тогда чувствовала максимальное удовлетворение от собственного труда, как если бы оно присутствовало в труде каждодневном. ведь любое искусство требует ежедневных усилий, даже если нет вдохновения. оно не приходит, оно не обрушивается лавиной как горные шапки столетних ослепительных снегов после звуков, посмевших потревожить их покой. да, такие моменты тоже присутствуют, но это не вдохновение, это озарение. вдохновение приходит спустя часы упорного труда, когда нет даже секунды на то, чтобы задуматься, чтобы задать себе вопрос «что дальше?» вдохновение не приходит само, вдохновение рождается в процессе, как открывшееся второе дыхание спортсмена на триатлоне.

Максим уткнулся носом в подушку и поглубже вдохнул аромат, который исходил от девушки, с чувствами к которой он пытался определиться, но так и не мог, не смотря на все усилия, ведь сознание никогда не даст ответ, если искать его насильно. он взял в руки телефон и увидел предложение от друга встретится вечером. он охотно согласился и был даже рад, что у него появился предлог уйти пораньше, сразу после кофе, которое через пять минут допивал. он мог бы сказать Даше, что сам предложил встретится с Пашей (ведь название имен, как ему казалось, придает правдивости словам, которые никогда не могут и даже не стремятся быть проверенными в подобных случаях), но думал, что если бы инициатива исходила от него, она могла бы это расценить как нежелание провести с ней хоть чуточку больше времени.

– так даже лучше, – ответила без капли злобы, которую всё-таки почувствовал, хоть и ложно, Максим. – я как раз хотела порисовать, меня сегодня распирает от энергии.

окончание фразы он расценил как собственную похвалу, будто это была его заслуга. они спешно попрощались, и Максим отправился на Пять углов – там через полчаса была назначена встреча. на часах было 11:30.

только он вышел на улицу, как рука автоматически, неосознанно потянулась к пачке сигарет во внутреннем левом кармане его куртки, в которой он гулял вчера. мысли о желании или нежелании курить у него не возникло. будто так и должно быть. курению после выхода из дома он не придавал особого значения. ему даже нравилось небольшое головокружение (ведь курил он мало и совсем недавно начал), придающее особый настрой каждой предстоящей прогулке. затянувшись, он посмотрел наверх: облака были перистыми, небо чистым, он прищурил правый глаз, левой рукой сделал козырек от солнца, не слепящего, но яркого и приятно согревающего, как летний костер во время похода. он зажал сигарету в правом уголке рта, чтобы дым не бил в глаза, достал из рюкзака очки. как только по ту сторону стекла все стало на тон темнее, он ощутил зародившееся глубоко в нем чувство довольства собой. скорее даже своим внешним видом, ведь очки ему шли. он вспомнил Лизу, с которой вчера обедал. она так охотно рассказывала о мелочах в своей жизни, будто они были давно знакомы. такая откровенность, а именно таким словом он решил придать сближающий двух людей окрас, ему даже нравилась. хотя в том не было ни откровенности, ни безрассудства. для Лизы это была самая обычная болтовня с новым человеком.

он уже подходил к Пяти углам. было тепло, но куртку он не снял, ведь вчера специально взял с собой футболку, которую надел перед выходом. пришел он в кофте. Паша уже был на месте. они были знакомы еще со школы. вместе часто проводили время после уроков: ходили в тренажерный зал, разговаривали и просто гуляли. после поступления в университет они стали меньше общаться, что, однако, никак не сказалось на качестве их общения. наверное, оно даже повысилось, ведь в чрезмерном проведении совместно досуга есть та иллюзорная грань, переступить которую не составляет труда. после этого вы начинаете испытывать усталость от собеседника, разговоры кажутся бесцельными, темы банальными. но, начав общаться в 10 классе, они не успели надоесть друг другу настолько, чтобы за чуть больше чем год зарождающейся крепкой дружбы, их общение начало едва заметно гаснуть, как сложно порой различить смену времени суток в городе белых ночей в период их летней экстремумы. они были примерно одного роста, одной комплекции. у Паши были светлые короткие волосы, ходил тоже часто в белом. его лицо было округлым с черными круглыми очками, скрывавшими его глаза. на лбу была повязана красная бандана. на шее была татуировка с уходящим на грудь узором, который скрывался под футболкой. на кистях, руках до локтя и на левой – до плеча, тоже были татуировки, но Максим никогда не просил показать и считал, что это дело каждого; к тому же просьба пояснить за татуировки уже давно стала плохим тоном, особенно, как он считал, друзей.

они никогда не жали руки, так как оба считали это атавизмом.

– пойдем поедим, я проголодался, – предложил Паша, сразу отправившись вверх по улице Рубинштейна. – хочу Мак.

– пойдем, я тоже голодный.

– ты от Даши? – спросил он, улыбнувшись, – да ладно, ты живешь в другой стороне. иначе как от нее ты идти не можешь.

– ну да.

– и че? вы встречаетесь или как?

прежде чем ответить Максим достал сигареты.

– ты еще и курить начал? – не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос бросил удивленный взгляд на друга Паша.

– не знаю. наверное. тупо это, надо прекращать.

– дай мне тоже одну.

они закурили и сбавили шаг.

– у меня есть кофе, будешь? – протянул термос Максим.

– да, конечно, – после чего сделал глоток и одобрительно кивнул. – не растворимый, да еще и приятный. у нее хороший вкус.

– короче не знаю я. у нас что-то между.

– просто ебетесь и все?

– да, мы даже никуда не ходим. все время проводим у нее.

– а ты предлагал?

– да, она говорит, что не любит никуда ходить. это отвлекает ее от рисования. хотя картину она рисует уже не первую неделю.

– знаешь порой ты можешь сделать все за день, порой за три, иногда нужен месяц. это же искусство! – он воздел руки к небу и улыбнулся белоснежной, как его джинсовая куртка улыбкой.

– но почему оно требует моих жертв?

– в смысле? а кто тебя просит приносить себя в жертву ее искусству?

– да я влюбился по ходу.

– мдаааа, это плохо.

они обогнали медленно идущую впереди пожилую пару, которые размеренно наслаждались компанией друг друга в прогулке по их родному городу. «когда-то здесь не было столько машин» – вспоминали они, – «было тише, а сейчас?»

– так вот, все проблемы в твоей башке. сам влюбился, построил ее образ и ждешь того, что хочешь ты, – указал двумя пальцами на друга Паша левой рукой, в которой держал сигарету. он почти не курил. изредка делал затяжки, наслаждаясь исходящим ароматным дымом от самой сигареты больше, чем от выдыхаемого из легких. пепел он почти не стряхивал и сейчас, от резкого движения руки, тонкие как волос, переливающиеся серебристые черепки парили в неспешном снижении.

– но я же все равно что-то к ней чувствую.

– что-то или влюбился? ты уж решай.

– влюбился.

– если ей так дорого творчество, пригласи ее на природу. например, – он задумался и выпалил так резко, что подпрыгнул и чуть не пролил кофе на себя, – знаю! посмотреть на залив!

– это куда-то ехать, а в городе никак?

– мдааа, романтик из тебя никакой.

тем временем они подошли к Макдональдсу, выкинули сигареты в урну и зашли внутрь. взяли по бургеру, картошку и колу одну на двоих. и продолжили разговор в ожидании заказа.

– короче, скажи ей, что это будет для нее вдохновением, и вообще не говори лучше… во, не, скажи чтобы одевалась по спортивному. и, ничего не говоря, забирай на весь день.

– ладно, я подумаю.

на табло высветился их номер. забрав подносы они сели за свободный стол.

– а как у тебя с Колей?

– так мы же не встречались, – невозмутимо ответил Паша, пока ел картошку, которая, если не съесть ее сразу, размякнет. с бургеров же ничего не случится.